Текст книги "Ратные подвиги Древней Руси". Подвиги в древней руси

«Ратные подвиги Древней Руси»

В Юношеской библиотеке – филиале № 13 состоялся Интерактивный урок «Ратные подвиги Древней Руси», приуроченный к 1150-летию российской государственности.

Мы живем в самой большой стране мира с богатой и интересной историей. А что же такое история? Как хорошо вы ее знаете? Историю мира, своей страны, своего города, своего дома, своей семьи? Для чего человечество на протяжении веков так активно ее изучает? Кому и как помогают эти знания? Кто творит историю? Эти вопросы были адресованы старшеклассникам МБОУ СОШ №17.

В ходе мероприятия библиотекарь Пиляй Мария Георгиевна попыталась воссоздать хронику интересных исторических эпизодов и рассказать учащимся о своем видении того или иного исторического события. Ребята отправились в увлекательное путешествие по истории Древней Руси. Ведь лучший пророк будущего – это прошлое!

Во время мероприятия Мария Георгиевна рассказала школьникам о первой династии русских князей и царей – Рюриковичах, которая стояла во главе русского рода свыше 700 лет.

Всех Рюриковичей, которые правили Русью, запомнить очень сложно – их было очень много. Но знать хотя бы самых известных, необходимо. Поэтому, библиотекарь рассказал ребятам об интересных фактах биографии наиболее знаменитых представителей рода, таких как: Олег (Вещий).

«Мудростью Правителя цветут государства образованные; но только сильная рука Героя основывает великие Империи и служит им надежною опорою в их опасной новости. Древняя Россия славится не одним Героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в завоеваниях, которые утвердили ее бытие могущественное». Так писал историк Карамзин о князе Олеге.

Олегу мы обязаны не только утверждением авторитета державы, но и величайшим деянием – утверждением грамотности на Руси, реформе письменности, принятием азбуки на основе кириллического алфавита, коим мы пользуемся и по сей день.

Затем, Мария Георгиевна рассказала ребятам о Владимире I Святом – инициаторе Крещения Руси, который был канонизирован Русской православной церковью как равноапостольный.

После этого, поведала о Ярославе Мудром – создателе первой библиотеки на Руси.

Подростки узнали интересные факты. Например, что князь начал создавать библиотеку за 17 лет до собственной смерти. Именно создавать, потому что каждая книга вначале переводилась, затем вручную копировалась и переплеталась. Каждая рукописная книга была подлинным шедевром. О местонахождении библиотеки Ярослава Мудрого неизвестно до сегодняшнего времени, несмотря на многолетние поиски.

Также Мария Георгиевна рассказала о Владимире Мономахе, Юрии Долгоруком, Андрее Боголюбском и Александре Невском.

Рассказ сопровождался презентацией «Правители Руси от Рюрика до Александра Невского».

На мероприятие были приглашены представители Клуба исторического фехтования и реконструкции «Драккар» Антон Солодуха и Илья Шилов. Молодые люди показали фрагмент боя воинов Древней Руси.

Затем ребята рассказали о своем Клубе. Клуб «Драккар» организован на базе Центра патриотического воспитания «Отечество» - одного из подведомственных учреждений комитета по молодежной политике и патриотической работе администрации городского округа – г. Волжский. Здесь ребята занимаются фехтованием, искусством рукопашного боя, исторической реконструкцией. Они с удовольствием изучают культуру и быт прошлых веков, перенимают все самое лучшее, так как считают, что культурные ценности, передаваемые из поколения в поколение, не должны быть забыты

Интерес собравшихся вызвал тот факт, что участники клуба сами изготавливают оружие, доспехи, шьют костюмы различных эпох, плетут кольчуги.

На мероприятии ребята рассказали об одежде, в которой они пришли, о том к какой эпохе она относится, и в завершении разрешили школьникам потрогать и примерить экипировку на себя.

В заключение, Мария Георгиевна познакомила участников урока с материалами выставки, подготовленной по теме мероприятия, представила книги и журналы, которые школьники взяли на дом.

Список использованной литературы:

1. Васильев, Б. Л. Вещий Олег / Б. Васильев. – М. : Вагриус, 2006. – 400 с.

2. Гайдуков, М. Ожерелье Великого Новгорода : [феномен городских укреплений средневекового мегаполиса] / М. Гайдуков // Родина. – 2012. - № 2. – С. 35 – 39.

3. Карпов, А. Когда Андрей Боголюбский стал Суздальским князем? / А. Карпов // Родина. – 2012. - № 7. – С. 86 – 87.

4. Кожинов, В. Ольга и Святослав : созидатели России / В. Кожинов // Родина. – 1992. - № 11 – 12; 1993. - № 4. – С. 23 – 31.

5. Котляр, Н. «Внешняя разведка» Киевской Руси / Н. Котляр // Родина. – 2011. – С. 45 – 48.

6. Повесть временных лет : сборник произведений литературы Древней Руси / [вступ. Ст. Д. С. Лихачева]. – М. : Эксмо, 2007. – 608 с.

7. Поротников, В. П. Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве / В. Поротников. – М. : Яуза : Эксмо, 2010. – 512 с.

8. Савинова, Е. Н. Правители России, от Рюрика до Николая II. – М. : АСТ – ПРЕСС КНИГА. – 336 с.

9. Скляренко, С. Святослав : роман в 2-х кн. : пер. с укр. А. Дейча и И. Добры / ил. П. Иващенко. – М. : Правда, 1991. – 656 с.

Поделитесь ссылкой с друзьями!

Добавить комментарий

Создано 25.01.2013 08:49 Обновлено 25.01.2013 09:36

www.mibs-vlz.ru

Читать книгу Ратные подвиги Древней Руси В. А. Волкова : онлайн чтение

Владимир Алексеевич ВолковРатные подвиги древней Руси

Введение

Временем больших перемен стали 60—80-е гг. XV в. Иван III, придя в 1462 г. к власти, упрочил союзные отношения с Тверью, Рязанью и Псковом, сокрушил Новгородскую вечевую республику и, бросив вызов Орде, освободил Русь от двухсотлетнего татарского ига. С 1480 г. начинается история независимого Московского государства, самостоятельно определявшего свою внешнюю и внутреннюю политику. Важнейшим инструментом ее оставалась армия, претерпевшая значительные изменения, обусловленные политическим и экономическим укреплением страны, возможностью создания поместного войска – многочисленного дворянского ополчения, налаживания масштабного пушечно-литейного производства. Возросший потенциал вооруженных сил московские государи использовали при отражении набегов и вторжений татарских орд, урегулировании спорных территориальных проблем с Великим княжеством Литовским, Ливонским Орденом и Шведским королевством. Частые военные конфликты способствовали дальнейшему совершенствованию организации русского войска, его управления, вооружения и снабжения. Особенно заметные изменения московская армия претерпела в середине XVI в. и во второй четверти XVII в. При Иване IV в ее составе появились «приборные» войска – стрелецкие и казачьи части, при Михаиле Федоровиче – полки солдатского, драгунского и рейтарского строя.

* * *

В последнее время в российском обществе отмечен значительный интерес к отечественной военной истории, в том числе к событиям рассматриваемого периода. Наглядным проявлением этого стало переиздание ряда работ по истории военного искусства, вооружения, фортификации, публикация новых источников, выход в свет специализированных журналов и альманахов.

Однако ряд ключевых проблем военной истории России остается на периферии научных исследований. Так, почти не привлекают внимания специалистов вопросы изучения основных закономерностей военно-политического развития Московского государства XV—XVII вв., хотя в XIX – начале XX в. такая работа велась систематически. Первым к изучению истории русской армии приступил генерал-майор И.И. Русанов, составивший около 1792 г. труд «Известие о начале, учреждении и состоянии легулярного войска в России с показанием перемен, какие по временам и обстоятельствам в оном производимы были». Трактат Русанова хранился в рукописном виде в Российском государственном архиве древних актов, где и был обнаружен Л.Г. Бескровным, подробно его описавшем в своей книге «Очерки военной историографии России» (М., 1962). К сожалению, впоследствии уникальное сочинение оказалось утраченным.

В начале XIX в. появились работы, посвященные наиболее известным событиям русской военной истории. Среди них выделяются книги И. Михайлова («Храм славы, воздвигнутый победоносным российским ополчением самодержцу своему царю Иоанну Васильевичу Второму, или Подробное описание всех сражений, бывших между россиянами и казанцами, как под собственным предводительством царя Иоанна Васильевича, так и его военачальников и присоединение Казанского и Астраханского царств к Российской державе со включением множества любопытнейших происшествий, случившихся в продолжение битв, взятые из разных летописцев». М., 1800) и Т.С. Мальгина (Российский ратник или общая военная повесть о государственных войнах, неприятельских нашествиях, уронах, бедствиях, победах и приобретениях от древности до наших времен по 1805 г. М., 1805). Ценность их сочинений снижал существенный недостаток: авторы, использовавшие в качестве источников летописи, в основном воспроизводили содержавшиеся в них сообщения, воспевавшие доблесть и подвиги русских воинов.

Новый этап в изучении русской военной истории наступил после обнаружения, изучения и публикации важнейших архивных документов, перевода сочинений иностранных авторов, касающихся организации вооруженных сил Московского государства.

Основываясь на этих материалах, отечественная историческая наука сделала колоссальный шаг вперед. Первое дошедшее до нас специальное исследование русской военной истории, в том числе и московского периода, было предпринято Р.М. Зотовым, автором сочинения «Военная история Российского государства». (СПб., 1839). Приступая к работе, он высказал сомнения в достоверности сведений о древнейшей Руси («грустный скептицизм распространился на нашу историю»), подчеркнув, что только с XII в. содержащаяся в источниках информация несет точную информацию о прошлом и на нее можно положиться. Автор сильно сузил рамки исследования, стремясь: «собрать в одну книгу все военные события России, не входя в политические исследования и прочие подробности, до полной истории государства касающиеся». Придерживаясь выбранной линии, Зотов пошел по пути простого изложения имевших место военных происшествий, часто не объясняя их, хотя признавал, что они самым непосредственным образом были связаны с «подробностями, до полной истории государства касающимися». Примером служит описание крымского нашествия 1521 г. Сообщив о нем, Рафаил Михайлович не отметил факта полной капитуляции московского правительства, вынужденного дать письменное обязательство о выплате дани крымскому хану. Тем не менее следует отдать должное добросовестности автора, который подробно перечислил основные факты, касающиеся войн Руси с Казанью, московско-крымских столкновений, конфликтов с Литвой, Швецией и Ливонией, событий польско-литовской и шведской интервенции начала XVII в., Смоленской войны 1632—1634 гг. Однако им было допущено несколько существенным ошибок. Так, сообщая о противниках Московского государства второй половины XV в., автор, помимо Литвы и Казани называет Крымское ханство. На самом деле Москва и Крым до начала XVI в. являлись союзниками в борьбе с Большой Ордой и Великим княжеством Литовским. Отношения с Казанью знали продолжительные периоды мирных и добрососедских отношений. Совершенно искаженным оказалось у Зотова описание нашествие Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., во время которого царь, якобы, «воображая себя преданным и войском и вельможами, скрылся в Коломну, а татары зажгли предместья Москвы». В действительности Иван IV, после обнаружения опасного прорыва крымской армии через Оку и Жиздру, ушел с «берега» мимо Москвы в Ростов и, опасаясь преследования, собирался отступить в Ярославль. Неточным является утверждение автора о том, что русские ратники «были худо вооружены [и] только пехота имела пищали». В конце XVI в. на южной границе несли службу многочисленные конные дворянские отряды, вооруженные огнестрельным оружием. Приведенные Зотовым размеры окладов начальных лиц полков «немецкого строя» (в «ефимках», получивших распространение после 1654 г.) относятся лишь к краткому периоду Смоленской войны 1632—1634 гг. Позже они были значительно сокращены. Несмотря на эти недостатки, книга Зотова стала заметным событием в деле изучения русской военной истории, так как автор обозначил ряд недостаточно проработанных в отечественной науке проблем.

Почти одновременно с Зотовым попытку осмыслить закономерности развития российских вооруженных сил предпринимают военные историки, преподаватели Военной академии – генерал-майор И.Ф. Веймарн-2 и вице-директор этого учебного заведения Л.И. Зедделер. В 1840 г. была напечатана «Высшая тактика» Веймарна, содержащая обширный раздел, посвященный истории военного искусства, в том числе и русского. Важную роль в развитии военного дела в нашей стране автор отводил Ивану III, отметив, что он «уничтожил многие уделы и, соединив их с Великим княжеством московским, начал давать боярским детям земли, возложив на них обязанность, выставлять на случай войны, по требованию правительства, известное число пеших и конных воинов, соответственно обширности пожалованной земли». По достоинству оценены были изменения, произошедшие при Иване IV, учредившем стрелецкое войско и упорядочившем службу воинов дворянского ополчения, при Михаиле Федоровиче, усилившем армию полками иноземного строя. Однако многие выводы и предположения Веймарна оказались ошибочными. Прежде всего, это относится к оценке боевых возможностей стрельцов. Считая служилых людей «по прибору» особым сословием, историк отмечал, что после событий Смутного времени начала XVII в. в их среде «вкоренились» своевольство и буйный дух, что сделало стрельцов «более опасными для своих сограждан, нежели для врагов отечества». Нельзя согласиться с утверждением Веймарна об отсутствии обозов в русском войске, так как воины, якобы, «все необходимое возили за войском на вьючных лошадях». Этим утверждением автор стремился обосновать один из своих главных выводов – якобы имевшее место сходство действий русского, татарского и турецкого войска, но дошедшие до нас документы свидетельствуют о существовании в московской армии обозной службы не только в конце XVI—XVII вв., когда отправлявшиеся в поход помещики заранее (как правило, еще «по зимнему пути») отправляли запасы с «кошевыми» людьми к месту сбора войска, но и в более ранее время. В противном случае было бы невозможно организовать доставку на театр военных действий артиллерии, боеприпасов и сооружений «гуляй-города», первое упоминание о котором относится к 1530 г. Большие обозы сопровождали русскую армию во время Полоцкого похода 1562/1563 гг.; после сражения на реке Уле в 1564 г. литовцы захватили от 3 до 5 тысяч русских повозок. Обращаясь к истории казачества, Веймарн не столько проясняет, сколько запутывает ее. Он считает, что обитавшая на Дону вольница – это азовские казаки, в XV в. совершавшие нападения на русские земли, а в 1549 г. признавшие власть Ивана IV и сделавшиеся для России «надежным оплотом против покушений крымских татар». Контакты между русским и азовским вольным казачеством, безусловно, существовали, но схема Веймарна полностью исключает из сложнейшего процесса образования донского казачества рязанских, мещерских и путивльских казаков, в XV – начале XVI в. уходивших «в молодечество» на «запольные» реки.

Через три года после выхода в свет «Высшей тактики» Веймарна обширный труд «Обозрение истории военного искусства» подготовил и издал Л.И. Зедделер. Вторая часть написанной им книги включала небольшой раздел, посвященный состоянию военного дела в древней и средневековой России. В работе автор использовал документы, опубликованные в «Актах исторических», разрядные записи, сочинения Авраамия Палицына и иностранцев – участников польско-литовской интервенции. Летописями Зедделер не пользовался, черпая фактический материал из сочинений Н.М. Карамзина и Р.М. Зотова, многие наблюдения которого воспроизвел почти дословно. Учитывая сказанное, обращение Зедделера к проблемам российской военной истории нельзя признать удачным. Ошибочным является его утверждение о появлении при Иване III, в русской армии «гуляй-городов». Как известно, первые сведения о наличии в русском войске таких сооружений относятся лишь ко времени осады Казани в 1530 г. Явно завышена автором численность русского войска при Борисе Годунове, якобы доходившая до 500 тыс. человек. В то же время Зедделер стал одним из первых исследователей, обративших внимание на предпринятую кн. М.В. Скопиным-Шуйским в 1609 г. попытку обучения русских ратников «по правилам, введенным в Голландии принцем Маврикием Нассавским», предусматривающим проведение «примерных боев», устройство окопов и острожков. При всех отмеченных недостатках книги Зедделера и Веймарна выгодно отличались от других военно-исторических работ того времени, полностью игнорировавших специфические черты русского военного искусства. К числу последних относятся сочинения М.И. Богдановича, сосредоточившего внимание на изучении военных аспектов всеобщей истории.

Помимо разработки обзорных курсов истории военного искусства, продолжалось изучение отдельных военных эпох. Наиболее заметной работой стало сочинение Д.П. Бутурлина «История Смутного времени в России в начале XVII в». (СПб., 1839—1846). В отечественной историографии взгляды этого автора, как правило, осуждались и отвергались. Весьма показательную характеристику ему дал известный советский историк Л.Г. Бескровный: «Монархист-реакционер, убежденный противник декабристов, он выступал душителем прогрессивных идей не только в области военной истории». Но, если рассматривать труд Бутурлина беспристрастно, нельзя не отметить с какой добросовестностью автор подошел к работе, использовав широкий круг источников, в том числе обширный актовый материал, летописи, записи разрядных книг, сочинения А. Палицына, Д. Флетчера, Ж. Маржерета, С. Жолкевского, С. Маскевича, Г. Паерле, П. Петрея, «Историю» Ю. Видекинда и т. п.

Приступая к исследованию, Бутурлин подчеркнул, что «начало XVII века в России ознаменовано событиями чрезвычайными, кои тем более изумляют нас, что история предшествующего полувека нисколько не приготовляет к оным». Историк противопоставляет времена Бориса Годунова и Ивана Грозного, «неистовствам» которого русский народ «двадцать четыре года сряду безропотно покорялся», и формулирует цель работы – выяснение причин «дивных переворотов» Смутного времени, «важным следствием коих было изменение в общественном устройстве самого многолюдного сословия в России». Поражаясь необъяснимости народного бунта, разорвавшего «узы законной подчиненности», Бутурлин сознательно драматизирует сложившуюся в стране в канун Смутного времени ситуацию, зная ответ на свой вопрос: ситуацию в стране взорвало начавшееся «пагубное для России по последствиям» закрепощение («укрепление») крестьян. Историк связывал его с расширением границ и усилением «бродяжничества» сельского населения. В эпоху мощных социальных конфликтов, потрясающих основы российской государственности, «одна самодержавная власть, сосредоточенная в руках мощного государя, подкрепляемая единодушной преданностью первейших сословий, могла обуздать порождающуюся крамолу и спасти несчастное Отечество». Многие выводы и оценки автора до настоящего времени не потеряли значения. Так, анализируя сообщение Видекинда (заимствованное последним у С. Кобержицкого) о битве на р. Ходынке, Бутурлин убедительно опроверг приведенную им цифру русских потерь – 14 тыс. человек, показав, что они составили 1400 человек.

Особую ценность сочинению Бутурлина придает публикация приложений – важнейших памятников Смутного времени. К сожалению, изложение событий истории «Великого Московского разорения» начала XVII в. автор оборвал описанием вступления польских войск в Москву в сентябре 1610 г. Организация земских ополчений Смутного времени и перипетии освободительной войны русского народа против польско-литовской и шведской интервенции остались за пределами работы Бутурлина.

В середине XIX в. проблемы военной истории начинает разрабатывать И.Д. Беляев. В известных работах «О сторожевой, станичной и полевой службе на польской украйне Московского государства до царя Алексея Михайловича». (М., 1846) и «О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его, до преобразований, сделанных Петром Великим». (М., 1846) исследователь затронул важнейшие вопросы организации охраны и обороны границ Московского государства, попытался определить принципы комплектования армии и вспомогательных частей, порядок службы ратных людей, коснулся изменений, произошедших в вооруженных силах России в 30—40-х гг. XVII в. В целом выводы Беляева сохранили значение и в наше время. Им впервые, задолго до публикации полного текста, был введен в научный оборот «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», разработанный в 1571 г. под руководством М.И. Воротынского, определены маршруты движения станичных дозоров и места расположения сторожевых застав, историк зафиксировал изменения, произошедшие в организации станичной и сторожевой службы на рубеже XVI и XVII вв. Строгое следование фактам, почерпнутым в документальных памятниках изучаемого периода, уберегли Беляева от опасного стремления дополнить сохранившуюся в источниках информацию собственными предположениями. Его заключения точны и безукоризненны. Их трудно опровергнуть, но можно дополнить новыми материалами, неизвестными в середине XIХ в. Работая над книгой о русском войске XVII в., Беляев обратил внимание на его состав, комплектование, снабжение и вооружение, продемонстрировав прекрасное знание предмета и понимание важности поднимаемых проблем. Военные историки того времени были далеки от этого, отдавая предпочтение изучению деятельности полководцев. Даже полвека спустя, ряд разрешенных Беляевым вопросов, например о поместных и городовых казаках, боевых холопах, сражавшихся вместе с помещиками, воспринимался историками «в погонах» (Д.Ф. Масловским, А.К. Баиовым) в совершенно искаженном виде.

Заметным явлением в развитии российской военной историографии стали работы Н.С. Голицына. Особый интерес представляет его фундаментальный труд «Русская военная история», вторая часть которого («От Иоанна III до Петра I», Ч. 2. СПб., 1878) касается проблематики настоящего исследования. Автор широко использовал летописи, мемуары и дневники иностранцев, записи Авраамия Палицына и С.И. Шаховского. Впервые при изучении русской военной истории он попытался привлечь сведения о состоянии вооруженных сил соседних стран и народов, находившихся во враждебных отношениях с Московским государством. В отечественной историографии Голицына справедливо упрекали в преувеличении роли заимствований в развитии русского военного искусства, однако, ему удалось дать достаточно полное описание русской армии и многих «замечательнейших» войн и походов, в которых она участвовала.

Слабейшим элементом военной организации Московской Руси Голицын считал сформированное при Иване III дворянское ополчение, действия которого влекли «больше недостатков и невыгод, нежели достоинств и выгод». В качестве главного аргумента отсталости существовавшей в стране в XVI—XVII вв. военно-поместной службы историк использовал опыт развития вооруженных сил европейских государств, где «ленная служба уже оказала полную несостоятельность и была заменена содержанием постоянных войск на жалованье». Временем создания поместного войска автор определил 1500 г., когда была проведена раздача земельных владений в условное держание детям боярским. По мнению Голицына, военные возможности Московского государства ослабляло и «вредное местничество между боярами и воеводами», являвшееся следствием монголо-татарского ига, благодаря которому русское военное дело приобрело «характер более азиатский и, уступая западноевропейскому, находилось, в сравнении с ним, на низкой степени совершенства».

Важнейшей ошибкой Голицына, воспринятой многими русскими историками, было утверждение о существовании в русской поместной коннице подразделений, называвшихся «десятнями», которые включали всех служилых людей, причисленных к городу. «Десятни», по мнению автора, во время похода вливались в состав собравшейся рати и состояли «под начальством дворянина, а иногда и стольника». Следует отметить, что в документах XVI—XVII вв. упоминание о «десятнях» как боевых частях не встречается. Крупные отряды, высылавшиеся против врага и не входившие в состав полевой армии («полков»), именовались «сотнями».

Описывая вооружение русских воинов, имевшиеся у них подвижные укрепления типа «гуляй-города», засечные сооружения Голицын, как правило, точен в деталях. Однако несколько ошибок он допустил. Так, название «затинной пищали», историк производит от слова «затин» – «заряд» (на самом деле – от слова «тын» – «стена»). Более существенной является ошибка автора при определении начала засечного строительства на юге России. Он полагал, что оборонительные сооружения появляются здесь при Иване Калите, который, по словам Голицына, «укрепил засекой границы от Оки до Дона и от Дона до Волги». Более того, именно эту линию автор считал Белгородской чертой, в действительности построенной лишь в 30—50-х гг. XVII в.

Рассмотрев ход русских войн XV—XVII вв., Голицын пытался обосновать ряд тезисов, с которыми историку трудно согласиться. К их числу относится заявление о том, что победа русского оружия в Ведрошской битве «не имела никаких последствий». Вряд ли можно считать безрезультатным разгром лучшей литовской армии и пленение ее командного состава во главе с князем К.И. Острожским. Достаточно полно освещая военную историю Московского государства, описывая крупнейшие сражения XVI—XVII вв. (помимо Ведрошской битвы 1500 г., автор подробно рассказывает о сражениях под Оршей в 1514 г., при Молодях в 1572 г., близ урочища Узруй в 1604 г., под Добрыничами в 1605 г., об осадах Смоленска (1514), Казани (1552), Нарвы (1558), Полоцка (1563), об обороне Пскова и Псково-Печерского монастыря (1581), Троице-Сергиева монастыря (1608—1610) и др.), все же ряд битв того времени Голицыным не указан. К их числу относятся бой с литовцами у деревни Овлялицы на р. Уле, где в январе 1564 г. потерпело поражение войско кн. П.И. Шуйского, многие другие сражения Ливонской войны, Русско-шведской войны 1554—1557 гг., Смутного времени, особенно периода восстания И.И. Болотникова и Лжепетра.

На рубеже XIX—XX вв. фактором, предопределившим дальнейшее развитие русской военной истории, стало появление двух научных школ, представители которых придерживались противоположных взглядов на закономерности развития военного дела и, доказывая свою правоту, развернули ожесточенную полемику между собой. Направление, объединившее последователей Г.А. Леера, получило название академической школы, создателем другого (русской школы) стал Д.Ф. Масловский.

В науке не сложилось единой точки зрения на причины, породившие размежевание российских военных историков на «академистов» и «русское» направление. Попытка объявить последователей Леера реакционерами, сторонниками царизма, а их оппонентов – представителями передовой и демократической военной мысли, была убедительно опровергнута В.О. Дьяковым. Проанализировав концептуальные работы деятелей обеих школ, он показал, что все видные историки последней четверти XIX в. принадлежали к официальному направлению русской военной историографии, считая, сильную монархию лучшей формой правления для развития отечественных вооруженных сил. Не совсем точным является утверждение Л.Г Бескровного о том, что одно из главных отличий «академистов» от сторонников Масловского кроется в их убеждении о зависимости русского военного искусства от опыта, привнесенного варягами, византийцами, монголами, немцами, французами и др. иноземцами. «Академисты» действительно являлись приверженцами теории «единой столбовой дороги в военном искусстве», но не отвергали своеобразия военной организации России допетровского времени. Об этом свидетельствуют высказывания виднейшего представителя «академической школы» П.О. Бобровского. Он признавал русскую поместную конницу «главным родом национальных войск», подчеркивал, что до конца XVII столетия «в государстве существовали две системы вооруженных сил, старая поместная или русская <…> и новая – иноземная». Тем не менее возникновение первой исследователь связывал с влиянием «начал византийских и монголо-татарских», а второй – с влиянием западноевропейских новаций. С другой стороны, хорошо известно резкое выступление примыкавшего к «русской школе» А.К. Пузыревского, протестовавшего против доводов Н.П. Михневича, первым заговорившего о существовании самостоятельного русского военного искусства. Возражая ему, Пузыревский задает риторический вопрос: неужели «удалось розыскать какие-то особые основы русского военного искусства, чуждые всякому другому, не русскому военному искусству?» Далее он делает вывод о невозможности такого разделения, приводя не совсем удачный пример с математикой, где не существует национального элемента. Ниже Пузыревский говорит о формах проявления военного искусства, которые «могут носить, и в большинстве носят национальный характер». Окончательно запутывает дело воспроизведение им тезиса Михневича о «превосходстве нашего (т. е. русского. – В.В.) военного искусства над европейским в разные эпохи».

Трудности с определением существа расхождений приверженцев вышеназванных школ дали основание Г.П. Мещерякову считать произошедшее разделение искусственным, так как «взгляды Д.Ф. Масловского на задачи, содержание, методы военно-исторической науки принципиально не отличались от взглядов Г.А. Леера». Согласиться с подобным утверждением нельзя. Представители двух соперничающих направлений по-разному определяли роль науки в развитии «практического» военного дела, вели жаркие дискуссии о важности материально-технических средств и духовно-нравственных факторов в деле боевой подготовки военнослужащих. В поисках аргументов, подтверждающих собственную правоту, «академисты» и сторонники «русской школы» обращались к событиям военной истории. Анализ их концептуальных высказываний, доводов и используемых примеров позволяет утверждать, что главным пунктом расхождений стал вопрос о возможности создания универсальной военной науки, способной «подвести частные явления под общие законы». Убежденными сторонниками необходимости теоретического обоснования всех аспектов военного дела являлись Г.А. Леер и его последователи. В своих построениях они использовали материалы, полученные в ходе изучения войн и военных конфликтов прошлых веков, но лишь для подтверждения достаточно умозрительных гипотез. Военной истории Леер отводил роль лаборатории военной науки, разработав критико-исторический метод исследования, ставивший цель научного поиска в зависимость от необходимости теоретического определения основных закономерностей военного искусства. Один из его учеников П.А. Гейсман полагал, что «вечные и неизменные принципы» организации вооруженных сил и ведения военных действий «были прежде, суть теперь и будут представлять и впредь нечто иное, как руководящие основания в деле решения вопросов, подлежащих военному искусству, как практическому делу» («Гейсман П.А. Краткий курс истории военного искусства в средние и новые века. Ч. 1. СПб., 1893. С. 1). Далее он писал, что изучение теории и практики вооруженной борьбы должно идти параллельно с исследованием истории развития народов и обществ, в противном случае «неполнота изучения и освещения будет иметь следствием узость взглядов и односторонность или недостаточную многосторонность заключительных выводов». Однако если исходный материал не укладывался в разработанные «академистами» схемы, Гейсман легко отказывался от его использования в своих работах. Так, из второго издания «Краткого курса военного искусства» он исключил все примеры, касающиеся российской истории, объяснив это следующим образом: «Сопоставление генералов русских с западноевропейскими, войн России с войнами других государств и т. п. совершенно бесполезно. На этом пути невозможно добиться сколько-нибудь удовлетворительных результатов, сколько-нибудь определенных выводов». С утверждением Гейсмана не согласился еще один представитель «академической школы» П.О. Бобровский, постоянно обращавшийся к изучению организации вооруженных сил в Московском государстве XVI и особенно XVII вв. Столь пристальный интерес к эпохе, предшествующей коренной перестройке русской армии, начатой Петром I, объяснялся стремлением опровергнуть существующее в науке утверждение о том, что военно-правовые установления первого российского императора имели исключительно иноземный характер, так как он заимствовал лишь то, что могло прижиться в России. В наиболее полном виде взгляды Бобровского представлены в работе «Переход России к регулярной армии», где изложение конкретного материала предваряет весьма характерное заявление автора: «Сопоставляя события отечественной истории с соответствующими явлениями на Западе в переходную эпоху военного искусства, нельзя не заметить неизбежности у нас перелома в устройстве и содержании войск за многие десятки лет до начала великой северной войны». Значительную часть процитированной работы «Переход России к регулярной армии» (СПб., 1885) Бобровский посвятил изучению состава, комплектования, вооружения и обучения армии Московского государства. В отличие от предшественников им были использованы не только нарративные источники, но и официальные документы, опубликованные в многотомных сборниках «Собрание государственных грамот и договоров», «Акты археографической экспедиции», а также «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до военной науки» Онисима Михайлова и «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей». Однако содержавшуюся в источниках информацию Бобровский использовал весьма односторонне, привлекая только факты, свидетельствовавшие о неудовлетворительном состоянии вооруженных сил России в допетровское время.

Основной причиной слабости московской армии он считал иррегулярный ее характер. «Боярский сын, стрелец, пушкарь, – писал Бобровский, – в одно и то же время был и воином и гражданином. По окончании войны помещик – сын боярский, дворянин, складывал свое оружие и обращался в сельского хозяина или чиновника; стрелец или городовой казак принимался за прибыльный для него промысел, или отправлялся торговать за прилавок». Временной являлась и служба «войск позднейшей формации» – полков солдатского, рейтарского и драгунского строя, появившихся в России в XVII в. Несмотря на вооружение военнослужащих этих частей иноземным оружием и обучение их строевым приемам, они, по мнению Бобровского, «не выделялись из остальной массы народонаселения», так как после окончания похода распускались по домам, «в мирной обстановке не отличаясь от поселян и посадских, занимались хозяйством, промыслами, чем могли». Вследствие такой организации службы, они «военного дела не знали». Категоричность формулировок Бобровского приводит к серьезным ошибкам. Нельзя согласиться с заявлением автора о том, что «почти все начальники и офицеры разных родов войск, не исключая и иноземцев, обращались в помещиков». Как правило, поместный оклад получали «немцы», принявшие православие, так как правительство запрещало иноверцам приобретать земли, населенные православными людьми. В архивных документах постоянно упоминаются «поместные» и «кормовые» иноземцы «разных чинов».

iknigi.net

Заключение. Ратные подвиги древней Руси

На всем протяжении рассматриваемого периода в деятельности существовавших в стране политических и социальных институтов доминировали военные задачи. Особенно актуальными они стали в эпоху Смутного времени начала XVII в., когда вторжения многочисленных вражеских армий создали реальную угрозу самому существованию единого Русского государства. Ценой мобилизации всех сил, в первую очередь земских войск, принудительных сборов чрезвычайных налогов («пятин»), кризис был преодолен, однако новая российская власть, помнившая о прошлых страшных потрясениях и не желавшая их повторения, начинает усиливать государственную машину организацией звена непосредственного исполнения правительственных распоряжений и административных задач. Сложившаяся в прежние годы система центрального военного управления в царствование Михаила Федоровича Романова была дополнена созданием разветвленной системы воеводского управления на местах, благодаря чему в стране создается жесткая властная вертикаль, находившаяся под полным контролем правительственной администрации.

Новая модель местного управления появляется в России еще во второй половине XVI в., наряду с действующими в уездах и волостях Московского государства губными и земскими учреждениями. Первоначально воеводы направлялись лишь в пограничные города, где существовала необходимость введения военной администрации, напрямую подчиненной правительству. Во внутренние уезды страны воевод стали посылать в Смутное время для организации вооруженного отпора действовавшим там войскам самозванцев, интервентов, разорявшим южные районы страны татарским отрядам. О преобладании военных функций в деятельности правительственных эмиссаров свидетельствует анализ выдававшихся им наказных грамот. Так, направленный в 1611 г. на воеводство в Ядрин Мисюрь Соловцов, получил от начальников Первого ополчения Д. Т. Трубецкого и И. М. Заруцкого подробную инструкцию, согласно которой он должен был принять у своего предшественника Василия Кушникова казну и находившиеся в городе запасы, организовать его надежную оборону. Для этого при получении вестей «про крымских или про нагайских воинских людей», он должен был посылать «в подъезд и для языков голов с сотнями». В случае прихода врагов к Ядрину воевода получил приказ о немедленном сборе жителей окрестных дворцовых сел «со всяким оружием» в осаду. При нападении противника на соседние уезды, «которые к Ядрину и к Ядринскому уезду смежны», Соловцову давалось право действовать самостоятельно, по сложившимся обстоятельствам, однако в любом случае воевода обязывался «быти в городе с великим береженьем, и сторожи и отъезжие караулы и заставы ставити урядно, как бы было ядринским людем усторожливо и от приходу воинских людей бережно». Учитывая опыт прежних бунтов и мятежей, от него требовалось «росматривати, чтоб ни в ком шатости <…> и лихих заводов и самоволства не было». Управлять городом и уездом Мисюрю Соловову предписывалось, не ожесточая жителей Ядрина, «к служилым <…> людям ласку и привет держать, и словом во всяких делех обнадеживать». Только в самом конце документа содержалось указание исполнять свои обязанности «в правду», взимая с судных дел пошлины «против Судебника». Окончательно воеводское управление сложилось в Русском государстве к 20-м гг. XVII в. Воеводы и их товарищи назначались Разрядным приказом и утверждались государем и Боярской думой. Со временем круг обязанностей воевод расширился, они сосредоточили в своих руках административные, судебные, финансовые, полицейские функции, контроль за распределением земли, однако важнейшей их задачей оставалась организация обороны вверенных им городов и уездов, учет проживавших там служилых людей и всего боеспособного населения, сбор и хранение ратных запасов. Действия местных начальников регламентировались наказными грамотами. Городовым воеводам поручалось следить за военной подготовкой и вооружением своих подчиненных и готовить им в помощь резервные отряды из посадских и уездных людей. Огнестрельное оружие обязаны были иметь даже крестьяне, бобыли, «поповы и боярские люди», только самым бедным из них «за скудостью» разрешалось иметь для военных надобностей рогатины и бердыши.

В своем строительстве московская армия прошла долгий исторический путь, совершенствуясь вместе с государством. Происходившее в конце XV — первой половине XVII вв. развитие вооруженных сил России делится на 3 этапа, каждый из которых имел свои особенности, повлиявшие на ход шедшей тогда вооруженной борьбы.

На первом этапе началась перестройка московской княжеской армии (конец XV — середина XVI в.), в ходе которой мелкий княжеский и боярский вассалитет превратился в государевых служилых людей — помещиков, получавших за свою службу в условное держание земельные дачи. Так образовалось поместное войско, являвшееся ополчением служилых людей «по отечеству». В результате этих преобразований были созданы предпосылки для успешного решения первоочередных внешнеполитических задач — отвоевания части западнорусских территорий у Великого княжества Литовского и установления мирных отношений с татарскими ханствами.

Главным событием второго этапа (вторая половина XVI в.) стали военные реформы Избранной рады. Важным результатом их осуществления явилось упорядочение службы поместного ополчения Уложением 1555/1556 г. Однако временный характер службы дворянского ополчения перестал устраивать правительство, поэтому оно начинает формирование «приборных» стрелецких и казачьих «приказов» и сотен, размещенных в качестве постоянных гарнизонных войск по городам Московского государства. В военное время лучшие из них включались в состав полевых армий, усиливая огневое прикрытие дворянских сотен. Тогда же было упорядочено управление вооруженными силами, в дополнение к Разрядному и Поместному приказами, созданы Стрелецкий, Пушкарский, Бронный, Каменных дел и другие приказы. На этом этапе правительство приступило к покорению Казанского и Астраханского «царств», позднее началось продвижение русских войск на Северный Кавказ, в Западную Сибирь, была предпринята попытка завоевания Ливонии и Полоцкой земли, шла ожесточенная борьба с крымскими и ногайскими набегами.

На третьем этапе (первая половина XVII в.), начало которого совпадает с эпохой Смутного времени, внутренние усобицы и выступления социальных низов ослабили Московское государство и русскую армию. Необходимость надежного устройства вооруженных сил стала особенно актуальной в условиях частых военных поражений того периода. Разгром лучших войск и потеря важнейших крепостей на западных и северо-западных рубежах, разрушение засек на южных границах вынуждали московское правительство приступить к поиску новых путей развития вооруженных сил страны. В борьбе с врагом власти вынуждены были прибегнуть к помощи земских ополчений, но после преодоления кризиса приступили к восстановлению старой разрядной армии. Но, возраждая привычные формы войсковой организации, обращаясь в случае необходимости за содействием к вооруженному народу, власти стремились использовать и европейский военный опыт. В 1630 г. для участия в приближающейся войне с Речью Посполитой (Смоленская война 1632–1634 гг.) началось формирование первых полков солдатского, рейтарского и драгунского строя. Неудачный исход этой войны не изменил выбранного правительством курса, направленного на создание мощной регулярной армии, однако тяжелое финансовое положение вынуждало власти использовать в военное время все наличные силы: поместное ополчение и «приборные» войска, полки нового строя, отряды «даточных» посадских и уездных людей, а в случае неприятельского вторжения на русскую территорию — всего вооруженного населения.

Несмотря на появление новых войсковых разрядов, ядром вооруженных сил Русского государства на протяжении всего рассматриваемого периода оставалось поместное конное войско. Все остальные ратные люди (стрельцы, казаки, пушкари, служилые иноземцы), мобилизованные посошные и даточные люди в походе распределялись по дворянским полкам, усиливая их боевые возможности. Такое устройство вооруженных сил подверглось реорганизации лишь в середине XVII в., когда были сформированы полки «нового строя», действия которых в составе полевых армий отличались известной автономностью. Показательно, что во второй половине XVII в. меняется и структура московской армии — главным и решающим родом войск становится пехота.

Комплектование вооруженных сил осуществлялось в виде верстания или прибора служилых людей. В первом случае происходило пополнение поместного войска. В необходимом случае в уездах проводился смотр служилых и неслужилых новиков, проверялось их вооружение, количество приведенных с собой боевых холопов, собиралась информация о происхождении и имущественном положении. После этого каждому дворянину или сыну боярскому назначалось определенное поместное и денежное жалованье. При обработке сведений об организации поместной службы был сделан вывод о том, что единая норма верстания служилых людей «по отечеству» в Московском государстве так и не была введена. Величина поместных окладов и дач зависела не в последнюю очередь от численности служилых людей и наличия свободной земли в том или ином уезде. Разнились даже «новичные» оклады. Учитывая вышесказанное, мнение П. П. Епифанова о существовании в масштабах всей страны единой нормы верстания дворян и детей боярских следует признать излишне категоричным. В случае необходимости корпорации городовых детей боярских пополнялись за счет испомещения приборных людей. Известен был и один случай массового верстания поместными окладами служилых казаков. Он произошел в 1585 г. в Епифани, когда из них набрали 300 новых детей боярских, испомещенных в Епифанском уезде «дачами» в 30–40 четвертей земли. О том, что такие случаи имели распространение и впоследствии, свидетельствует обнаруженный факт верстания поместными и денежными окладами 40 короченских казаков в 1644 г.

Иначе на военную службу набирались стрельцы, казаки и пушкари. Вместо поместного оклада, полагавшегося служилым людям «по отечеству», приборные воины получали «государево» денежное или иное жалованье. Интересной новацией эпохи Смутного времени стало появление альтернативных тенденций комплектования русских вооруженных сил не на «государевом», а на «мирском земском» жалованье. Даже в первые годы правления Михаила Федоровича Романова белозерские посадские земские старосты продолжали набирать стрельцов из охочих людей, со своими самопалами, «за порукою» как самих стрельцов, так и посадских людей и крестьян. В этом случае крайне важным представляется сообщение источников о том, что командовали такими стрельцами головы и сотники, выбранные «миром». Обнаруженные факты свидетельствуют о возросшей роли в этот период «выборных земских советных людей», поставивших под свой контроль и на содержание вооруженные отряды, размещавшиеся в различных уездах Московского государства. Ранее в распоряжении исследователей находились лишь данные о пожалованиях служилых людей властями Нижегородского земского ополчения.

В результате проделанной работы были уточнены данные о численности вооруженных сил Московского государства в середине XVII в. При пересчете сведений, содержащихся в «Смете всяких служилых людей» 1650/1651 г., установлено несколько ошибок, допущенных А. В. Черновым (в подсчете численности поместного войска, стрельцов, казаков, рейтар и драгун), первым обратившимся к этой разрядной записи. Исследователь полагал, что к 1651 г. Москва располагала армией в 132 837 человек. В действительности, по разрядным записям в стране насчитывалось тогда 129 314 служилых людей, не считая выставляемых помещиками боевых холопов и засечной стражи южных оборонительных линий (по самым приблизительным оценкам — ок. 30 тыс. человек), которые не были учтены составителями документа. Таким образом, в середине XVII в. даже в мирное время численность всех вооруженных сил Русского государства составляла не менее 160 тыс. человек.

В военное время русская армия усиливалась за счет мобилизации на «большую повальную службу» части боеспособного населения, в том числе и представителей многих народов Поволжья: казанских и юртовских татар, башкир, чувашей, марийцев и мордвы, наймом отрядов вольных казаков — донских, терских, запорожских. В годы русско-польской войны 1654–1667 гг. в ходе таких сборов было мобилизовано не менее 100 тыс. человек. Изменилось и вооружение русского войска. Начинается эпоха бурного развития ручного огнестрельного оружия и ствольной артиллерии. С конца XVI даже дворянская конница стала вооружаться пищалями, карабинами и пистолетами. Использование ратными людьми новых образцов вооружения вынудило московское командование приступить к систематическому обучению ратных людей, особенно активно в отношении пушкарей, военнослужащих полков нового строя и стрельцов. Содержание и оснащение вооруженных сил было главной, преобладающей статьей расходов, зачастую поддержание их боеспособности вынуждало правительство прибегать к чрезвычайным налоговым мерам, таким, как сбор «пятин» в первые годы царствования Михаила Федоровича Романова.

С военно-организационными мероприятиями властей самым непосредственным образом связаны военные акции Московского государства. В войнах с Казанским, Крымским и Астраханским ханствами, Швецией, Ливонским орденом, Литвой и Польшей русские войска действовали по большей части удачно, командовавшие ими воеводы выказали способность решать сложные стратегические и тактические задачи. В результате произошедших вооруженных конфликтов некоторые из враждебных России государств (Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, Ливонский орден) прекратили свое существование, Большая Ногайская орда и калмыки подчинились Москве, Великое княжество Литовское лишилось значительной части восточных земель, южные границы Руси были отодвинуты к верховьям Дона и укреплены линией сплошных засечных черт. Именно тогда на степных «украйнах» страны возникают казачьи юрты, ставшие первым рубежом русской обороны. Тяжелые поражения в Ливонской войне 1558–1583 гг. и сражениях Смутного времени начала XVII в. объясняется не только использованием противниками России новых форм вооруженной борьбы, появившихся в эпоху Нового времени в европейских армиях, но и ошибочным внешнеполитическим курсом Ивана Грозного, трудным внутренним состоянием Московского государства и расколом русского общества, приведшим к разрушительной гражданской войне, пламя которой с трудом погасили ополченцы земских ратей, с оружием в руках бившиеся против польских и шведских интервентов и русских «заводчиков смуты». Восстановив армию, усилив ее полками «нового строя», правительство Михаила Федоровича Романова в 1632 г. попыталось вернуть Смоленскую, Черниговскую и Северскую земли. Развернувшиеся на всем протяжении русско-польской границы военные действия первоначально шли с явным преимуществом Москвы. Но трагическое поражение армии М. Б. Шеина под Смоленском едва не привело страну к новой военной катастрофе. Лишь мужество защитников небольшой крепости Белая остановило начавшееся вражеское нашествие, вынудило польского короля Владислава IV пойти на мир с Россией, уступив ей город Серпейск. Более полному изучению Смоленской войны 1632–1634 гг. помогли архивные материалы, содержавшие подробное описание боевых действий на псковском и путивльско-белгородском участках фронта. Одной из наиболее удачных операций этой войны стало взятие Полоцкого острога русскими войсками, действовавшими на псковском участке русско-польского рубежа (в районе Невля и Великих Лук).

Постоянные столкновения с татарами на восточной и южной границах Московского государства, ожесточенные войны на западных и северо-западных рубежах страны определили особенности русской военной организации. Частые вооруженные конфликты второй половины XV — начала XVII в. превратили страну в настоящий военный лагерь, отвлекая значительную часть населения от мирных занятий, вынуждая уездных и посадских людей запасаться боевым оружием и снаряжением, учиться ратному делу. Почти вся официальная жизнь выстраивалась вокруг армии, ее интересов и нужд. Защита Русской земли стала обязанностью всех русских людей, от которой нельзя было ни уклониться, ни откупиться. За уклонение от службы («неты») и бегство из полков наказывали даже дворян. Во время военных тревог проходила мобилизация не только служилых людей (воинов поместного ополчения, стрельцов, городовых казаков, пушкарей и затинщиков, солдат, рейтар, драгун), но и купцов, ремесленников, крестьян, выступавших на земское дело с собственным оружием, в том числе огнестрельным. Набранные из их числа «осадные люди» обороняли города и остроги, лесные завалы и другие укрепления пограничных засечных черт. Во время больших войн действовал принцип обязательной ратной повинности: в дальние походы выступали собиравшиеся со всей земли посошные и даточные люди, на плечи которых ложился тяжелый труд по обеспечению действий русских ратей, составленных из служилых людей — воинов поместной конницы, стрельцов и казаков. В случае необходимости они привлекались к участию в военных действиях.

* * *

В ходе работы история русских войн и вопросы организации вооруженных сил в XV–XVII вв. впервые рассматривались в единстве. Были обнаружены и использованы новые архивные источники, позволившие установить приоритеты внешней политики Москвы, определить закономерности развития военного дела в России. Полученные данные позволяют утверждать, что Московское государство изначально ориентировалось на окончательное устранение татарской угрозы и соединение под властью своих властителей всех русских земель, в том числе и остававшихся под властью чужеземцев. В наиболее напряженные моменты противоборства с врагами осуществлявшиеся мероприятия принимали общегосударственный характер, требовали привлечения колоссальных материальных и людских ресурсов. Главной целью военной политики правительства являлось укрепление вооруженных сил страны, как своей самой надежной опоры. Сохраняя в качестве основного рода войск поместное конное ополчение, московские власти стремились усилить его развитием артиллерии, комплектованием пехотных и конных стрелецких подразделений, привлечением к ратной службе городского и сельского населения, казачества. В конце XV — середине XVI в. военный потенциал страны соответствовал уровню развития Русского государства и обеспечивал его дальнейшее развитие. Но разрушительные действия Ивана Грозного, а также политический и социальный кризис конца XVI — начала XVII в. ослабили старую систему организации вооруженных сил. Закономерным следствием происходивших в Московском государстве процессов явилось возникновение новых военных структур, необходимость которых проявилась в эпоху повсеместного формирования на Западе многочисленных массовых армий и возобновившихся в 1630-х гг. нападений крымских татар. Создание первых полков солдатского, драгунского и рейтарского строя обозначило тенденцию к воспроизведению в России системы организации вооруженных сил, сложившейся к тому времени в странах Европы. Однако вплоть до конца XVII в. она сосуществовала со старой поместно-земской системой, игравшей исключительно важную роль в обеспечении надежной обороны приграничных городов и уездов.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

history.wikireading.ru

Читать онлайн "Ратные подвиги древней Руси" автора Волков Владимир Алексеевич - RuLit

Владимир Алексеевич Волков

Ратные подвиги древней Руси

Временем больших перемен стали 60–80-е гг. XV в. Иван III, придя в 1462 г. к власти, упрочил союзные отношения с Тверью, Рязанью и Псковом, сокрушил Новгородскую вечевую республику и, бросив вызов Орде, освободил Русь от двухсотлетнего татарского ига. С 1480 г. начинается история независимого Московского государства, самостоятельно определявшего свою внешнюю и внутреннюю политику. Важнейшим инструментом ее оставалась армия, претерпевшая значительные изменения, обусловленные политическим и экономическим укреплением страны, возможностью создания поместного войска — многочисленного дворянского ополчения, налаживания масштабного пушечно-литейного производства. Возросший потенциал вооруженных сил московские государи использовали при отражении набегов и вторжений татарских орд, урегулировании спорных территориальных проблем с Великим княжеством Литовским, Ливонским Орденом и Шведским королевством. Частые военные конфликты способствовали дальнейшему совершенствованию организации русского войска, его управления, вооружения и снабжения. Особенно заметные изменения московская армия претерпела в середине XVI в. и во второй четверти XVII в. При Иване IV в ее составе появились «приборные» войска — стрелецкие и казачьи части, при Михаиле Федоровиче — полки солдатского, драгунского и рейтарского строя.

* * *

Однако ряд ключевых проблем военной истории России остается на периферии научных исследований. Так, почти не привлекают внимания специалистов вопросы изучения основных закономерностей военно-политического развития Московского государства XV–XVII вв., хотя в XIX — начале XX в. такая работа велась систематически. Первым к изучению истории русской армии приступил генерал-майор И. И. Русанов, составивший около 1792 г. труд «Известие о начале, учреждении и состоянии легулярного войска в России с показанием перемен, какие по временам и обстоятельствам в оном производимы были». Трактат Русанова хранился в рукописном виде в Российском государственном архиве древних актов, где и был обнаружен Л. Г. Бескровным, подробно его описавшем в своей книге «Очерки военной историографии России» (М., 1962). К сожалению, впоследствии уникальное сочинение оказалось утраченным.

В начале XIX в. появились работы, посвященные наиболее известным событиям русской военной истории. Среди них выделяются книги И. Михайлова («Храм славы, воздвигнутый победоносным российским ополчением самодержцу своему царю Иоанну Васильевичу Второму, или Подробное описание всех сражений, бывших между россиянами и казанцами, как под собственным предводительством царя Иоанна Васильевича, так и его военачальников и присоединение Казанского и Астраханского царств к Российской державе со включением множества любопытнейших происшествий, случившихся в продолжение битв, взятые из разных летописцев». М., 1800) и Т. С. Мальгина (Российский ратник или общая военная повесть о государственных войнах, неприятельских нашествиях, уронах, бедствиях, победах и приобретениях от древности до наших времен по 1805 г. М., 1805). Ценность их сочинений снижал существенный недостаток: авторы, использовавшие в качестве источников летописи, в основном воспроизводили содержавшиеся в них сообщения, воспевавшие доблесть и подвиги русских воинов.

www.rulit.me

Волков В.А. Ратные подвиги Древней Руси

Волков В.А. Ратные подвиги Древней РусиМ.: Алгоритм, 2011. – 657 с.

Информация о файле: pdf, 4 mb.

Военная история Московской Руси, по сути, неизвестна современному читателю. Между тем, это было время, когда наше Отечество, освободившись от татаро-монгольского ига, утверждало себя в многочисленных войнах с восточными и западными соседями. Именно в то время закладывалась основа будущей регулярной русской армии.Автор собрал в книге огромный фактический материал о ратных подвигах наших предков, большая часть которых стала предметом исторического исследования впервые.

На протяжении тысячелетней истории Российского государства приоритетными в деятельности его властителей и правительств оставались вопросы обеспечения защиты и безопасности страны, требовавшие развития и укрепления вооруженных сил. Особенно актуальными эти задачи стали в эпоху образования Московского государства, сложившегося в ходе договорного присоединения и военного захвата сопредельных княжеств и земель. Успех этой объединительной политики обеспечили тщательно продуманные дипломатические акции Москвы и могущество ее войска, уже тогда значительно превосходящего по боевым возможностям вооруженные силы других государств Северо-Восточной и Северной Руси.Временем больших перемен стали 60–80-е гг. XV в. Иван III, придя в 1462 г. к власти, упрочил союзные отношения с Тверью, Рязанью и Псковом, сокрушил Новгородскую вечевую республику и, бросив вызов Орде, освободил Русь от двухсотлетнего татарского ига. С 1480 г. начинается история независимого Московского государства, самостоятельно определявшего свою внешнюю и внутреннюю политику. Важнейшим инструментом ее оставалась армия, претерпевшая значительные изменения, обусловленные политическим и экономическим укреплением страны, возможностью создания поместного войска — многочисленного дворянского ополчения, налаживания масштабного пушечно-литейного производства. Возросший потенциал вооруженных сил московские государи использовали при отражении набегов и вторжений татарских орд, урегулировании спорных территориальных проблем с Великим княжеством Литовским, Ливонским Орденом и Шведским королевством. Частые военные конфликты способствовали дальнейшему совершенствованию организации русского войска, его управления, вооружения и снабжения. Особенно заметные изменения московская армия претерпела в середине XVI в. и во второй четверти XVII в. При Иване IV в ее составе появились «приборные» войска — стрелецкие и казачьи части, при Михаиле Федоровиче — полки солдатского, драгунского и рейтарского строя...

Уважаемые читатели! Все размещенные на сайте произведения представлены исключительно для предварительного ознакомления и в целях популяризации и рекламы бумажных изданий.Скачать книгу для ознакомления вы можете бесплатно, а так же купить ее в бумажном или электронном виде, ознакомившись с предложениями интернет-магазинов. Приятного прочтения!

na5ballov.pro