Реферат: Древнерусская литература IX-XII века. Литература древней руси 9 12 века
Литература Древней Руси IX-XII веков В
Литература Древней Руси IX-XII веков.
В первые века после крещения Руси и распространения в восточнославянских землях письменности литература восточных славян была единой.
Литература на Руси зарождается только после принятия христианства. Устное творчество древних русичей почти не получило отклика в литературе. Отчасти исключение – летописи, в которых излагались некоторые предания.
Славянская письменность была создана в середине IX в. греками братьями Константином (Кириллом) и Мефодием специально для нужд христианского богослужения.
Вся древнерусская литература делится на две части: переводную и оригинальную. Переводили, как правило, церковную классику - Священное Писание и произведения раннехристианских отцов Церкви IV-VI вв.
Жанровое разнообразие древнерусской литературы XI-XII вв. Среди жанров древнерусской литературы центральное место занимает летопись, развивавшаяся в течение многих веков. Ни одна европейская традиция не обладала таким количеством анналов, как русская.
Другой распространенный жанр древнерусской литературы - житие, представляющее жизнеописания знаменитых епископов, патриархов, монахов основателей монастырей, реже биографии светских лиц, но только тех, которые считались Церковью святыми.
Ценности и интересы земной жизни почти не привлекали внимания книжников. Древнерусская литература не описывает любовных переживаний и как будто не знает самого понятия «любовь» . Она рассказывает либо о греховной «блудной страсти» , ведущей к гибели души, либо о добродетельном христианском браке.
Не знала древнерусская литература и поэзии. Фольклорные лирические песни существовали издревле, однако древнерусские книжники их не записывали. Ритмически организованные тексты исполнялись на богослужениях.
«Поучение» Владимира Мономаха Уже в первых его строках обнаруживается пропуск, сделанный, видимо, одним из переписчиков. то еще хотел рассказать автор про своего отца и свою мать, которая была «из рода Мономахов» , рода правителей Византии? Никто и никогда уже не узнает этого, потому что «Поучение» сохранилось в однойединственной рукописной копии.
«Слово о полку Игореве» Слово о полку Игореве — известный памятник литературы Древней Руси. В основе сюжета — неудачный поход русских князей на половцев, организованный новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году.
Хождение богородицы по мукам Хождения Богородицы по мукам — довольно популярный в древнеславянской письменности апокриф, представляющий собой перевод и отчасти переделку греческого «Откровения пресвятой Богородицы» . Текст описывает муки грешников в аду.
present5.com
Реферат - Древнерусская литература IX-XII века
Контрольная работа на тему
Древнерусская литература IX- XII века
Москва 2011г.
Введение
В середине I тысячелетия н. э. славяне заселили огромные территории в Центральной, Южной и Восточной Европе. Их соседями на юге были Греция, Италия, Византия — своего рода культурные эталоны человеческой цивилизации.
Молодые славянские «варвары» постоянно нарушали границы южных соседей. Чтобы обуздать их, и Рим и Византия начали предпринимать попытки обратить «варваров» в христианскую веру, подчинив их дочерние церкви главной — латинской в Риме, греческой в Константинополе. К варварам стали направлять миссионеров. Среди посланцев церкви, без сомнения, было немало тех, кто искренне и убежденно исполнял свой духовный долг, да и сами славяне, живя в тесном соприкосновении с европейским средневековым миром, все более склонялись к необходимости войти в лоно христианской церкви. В начале IX века славяне начали принимать христианство.
Появление славянской письменности. Роль Кирилла и Мефодия в появление письменности
И тогда встала новая задача. Как сделать доступным для новообращенных огромнейший пласт мировой христианской культуры — священные писания, молитвы, послания апостолов, труды отцов церкви? Славянский язык, различаясь диалектами, долгое время оставался единым: все прекрасно понимали друг друга. Однако письменности у славян еще не было. «Прежде славяне, когда были язычниками, не имели письмен, — говорится в Сказании черноризца Храбра „О письменах“, — но [считали] и гадали с помощью черт и резов». Однако при торговых сделках, при учете хозяйства или когда нужно было точно передать какое-нибудь послание, а тем более при диалоге со старым миром, вряд ли «черт и резов» оказывалось достаточно. Возникла потребность в создании славянской письменности.
Когда же славяне крестились, — рассказывал черноризец Храбр, — то пытались записывать славянскую речь римскими латинскими и греческими письменами без порядка". Эти опыты частично дошли до наших дней: звучащие по-славянски, но записанные в Х веке латинскими буквами главные молитвы, распространенные у западных славян. Или другой интереснейший памятник — документы, в которых греческими буквами записаны болгарские тексты, причем тех времен, когда болгары говорили еще на тюркском языке (позже болгары будут говорить на славянском).
И все же ни латинский, ни греческий алфавит не соответствовал звуковой палитре славянского языка. Слова, звучание которых невозможно правильно передать греческими или латинскими буквами, приводил уже черноризец Храбр: живот, црьквi, чаяние, юность, язык и другие. Но выявилась и иная сторона проблемы — политическая. Латинские миссионеры вовсе не стремились сделать новую веру понятной верующим. В Римской церкви было распространено убеждение, что существуют «лишь три языка, на которых подобает славить Бога с помощью (особых) письмен: еврейский, греческий и латинский». К тому же Рим твердо придерживался позиции, что тайна христианского учения должна быть известна только духовенству, а простым христианам достаточно очень немногих специально обработанных текстов — самые зачатки христианского знания.
В Византии на все это смотрели, видимо, несколько иначе, здесь начали подумывать над созданием славянских букв. «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели», — скажет будущему создателю славянской азбуки Константину Философу император Михаил III. Именно Константина призвал он, когда в начале 860-х годов в Царьград пришло посольство из Моравии (часть территории современной Чехии). Верхи моравского общества приняли христианство уже три десятилетия назад, но среди них активно действовала церковь германцев. Видимо, пытаясь обрести полную независимость, моравский князь Ростислав просил «учителя, чтобы нам на языке нашем изложили правую веру...».
Дела этого никто совершить не может, только ты", — напутствовал цесарь Константина Философа. Эта трудная, почетная миссия легла одновременно и на плечи его брата, игумена (настоятеля) православного монастыря Мефодия. «Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски», — был еще один аргумент императора. Константин (в пострижении Кирилл) и Мефодий (светское имя его неизвестно) — два брата, стоявшие у истоков славянской письменности. Они действительно происходили из греческого города Солуни (современное его название — Салоники) на севере Греции. По соседству жили южные славяне, и для обитателей Солуни славянский язык, видимо, стал вторым языком общения.
Константин и его брат родились в большой богатой семье, где было семеро детей. Принадлежала она к знатному греческому роду: глава семьи по имени Лев почитался важной персоной в городе. Константин рос младшим. Еще семилетним ребенком (так рассказывает его «Житие») он увидел «вещий сон»: ему предстояло из всех девушек города выбрать свою супругу. И он указал на самую прекрасную: «имя же ее было София, то есть Мудрость». Феноменальная память и отменные способности мальчика — в учении он превосходил всех — поражали окружающих.
Неудивительно, что, прослышав об особой одаренности детей солунского вельможи, правитель цесаря призвал их в Царьград. Здесь они получили блестящее по тому времени образование. Знаниями и мудростью Константин снискал себе почет, уважение и прозвище «Философ». Он прославился многими своими словесными победами: в дискуссиях с носителями ересей, на диспуте в Хазарии, где отстаивал христианскую веру, знанием многих языков и прочтением старинных надписей. В Херсонесе, в затопляемой церкви, Константин обнаружил мощи святого Климента, и его стараниями их перенесли в Рим.
Брат Мефодий часто сопровождал Философа, помогал ему в делах. Но мировую известность и благодарную признательность потомков братья получили, создав славянскую азбуку и переведя на славянский язык священные книги. Труд огромный, сыгравший эпохальную роль в становлении славянских народностей.
Итак, в 860-х годах в Константинополь пришло посольство моравских славян с просьбой создать для них азбуку. Однако многие исследователи справедливо полагают, что над созданием славянского письма в Византии начали трудиться, видимо, еще задолго до прихода этого посольства. И вот почему: и создание алфавита, точно отражающего звуковой состав славянского языка, и перевод на славянский язык Евангелия — сложнейшего, многослойного, внутренне ритмизованного литературного произведения, требующий тщательного и адекватного подбора слов, — работа колоссальная. Чтобы ее выполнить, даже Константину Философу и его брату Мефодию «с поспешниками» потребовался бы не один год. Поэтому естественно предположить, что именно эту работу и выполняли братья еще в 50-е годы IX века в монастыре на Олимпе (в Малой Азии на побережье Мраморного моря), где, как сообщает «Житие Константина», они беспрестанно творили молитву Богу, «занимаясь только книгами».
А в 864 году Константина Философа и Мефодия с великими почестями уже принимали в Моравии. Они принесли сюда славянскую азбуку и переведенное на славянский язык Евангелие. Но здесь еще предстояло продолжить начатое дело. В помощь братьям и на обучение к ним определили учеников. «И вскоре (Константин) перевел весь церковный чин и научил их и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию, и тайной молитве».
Братья пробыли в Моравии более трех лет. Философ, уже страдая тяжелым недугом, за 50 дней до кончины «облекся в святой иноческий образ и… дал себе имя Кирилл...». Когда в 869 году он скончался, ему было 42 года. Умер Кирилл и похоронен в Риме.
Старший из братьев, Мефодий, продолжил начатое ими дело. Как сообщает «Житие Мефодия», "… посадив из учеников своих двух попов скорописцев, перевел быстро и полностью все книги (библейские), кроме Маккавеев, с греческого языка на славянский". Время, посвященное этой работе, указывается невероятное — шесть или восемь месяцев. Умер Мефодий в 885 году.
Появление священных книг на славянском языке имело мощный резонанс в мире. Все известные средневековые источники, откликнувшиеся на это событие, сообщают, как «некие люди стали хулить славянские книги», утверждая, что «ни одному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков и латинян». В спор вмешался даже папа римский, благодарный братьям, доставившим в Рим мощи святого Климента. Хотя перевод на неканонизированный славянский язык и противоречил принципам латинской церкви, папа тем не менее осудил хулителей, сказавши якобы, цитируя Писание, так: «Пусть восхвалят Бога все народы».
священный книга славянский письменность
Древне русская литература IX- XII века
«Слово о полку Игореве»
В основе сюжета «Слова о полку Игореве» лежит действительное событие русской истории: в 1185 г., через два года после успешного объединенного похода русских князей против половцев, в новый поход на кочевников отправился князь Новгорода-Северского Игорь Святославич со своим братом Всеволодом, племянником Святославом Ольговичем Рыльским и сыном. Поход окончился разгромом Игоревой рати – князья попали в плен, дружина и «вои» были частью перебиты, частью пленены; скорбную весть о поражении принесли на Русь чудом спасшиеся воины. Окрыленные победой половцы нанесли ответный удар: их отряды вторглись в беззащитные теперь русские княжества. «Правобережье Днепра Святославу удалось отстоять и не пустить сюда половцев, а все Левобережье (до Сулы, до Сейма и до Переяславля), несмотря на героические действия сыновей Святослава и Владимира Глебовича, было опустошено, разграблено, сожжено», – так резюмирует последствия разгрома Игоревой рати Б. А. Рыбаков.Однако уже через месяц Игорю удалось бежать из плена с помощью сочувствовавшего ему (или подкупленного им) половчанина Лавра (Овлура). Таковы события 1185 г.Но автор «Слова» превратил этот частный, хотя и весьма значительный эпизод полуторавековых русско-половецких войн в событие общерусского масштаба: он призывает отомстить за раны Игоря и заступиться «за землю Русскую» не только тех князей, которым это было действительно необходимо сделать, ибо после разгрома Игоря на их княжества обрушился половецкий контрудар, но и других князей-современников, в том числе князя далекой Владимиро-Суздальской земли Всеволода Большое Гнездо или Ярослава Галицкого. Великий князь киевский Святослав, в действительности не пользовавшийся в Южной Руси особым авторитетом, превращается в «Слове» в почитаемого патрона всех русских князей, словно речь идет о Ярославе Мудром или Владимире Мономахе. Наконец, сам Игорь, о весьма неблаговидных деяниях которого свидетельствует летопись, превращается в подлинного героя, фигуру трагическую, но не лишенную рыцарственного ореола.Автор «Слова» как бы подымается над действительностью, забывает о неприязни князей, о их феодальном эгоцентризме, очищая их от этой скверны знамением «земли Русской». Не историческая достоверность в мелочах, а нечто большее и значительное: сознание необходимости единения, совместных действий против половцев, призыв к воскрешению старых идеалов «братолюбия» – вот что находится в центре внимания автора. Эта патриотическая идея «Слова» так была оценена К. Марксом: «Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ». В конце XI в. Владимир Мономах призывал прекратить междоусобицы, предупреждая, что из-за них «погибнеть земля Руская, и врази наши половци, пришедше возмуть земьлю Русьскую». С этими словами Мономаха поразительно совпадают укоры автора «Слова»: князья начали «сами на себе крамолу ковати, а погании с всех стран прихождаху с победами на землю Рускую», или: «А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора». Мысль о пагубности феодальных раздоров, особенно если они сопровождаются приглашением половецких союзников, остается в конце XII в. столь же актуальной, что и столетием раньше.Мы не знаем, кто был автором «Слова». Высказывалось немало догадок: спорили о том, был ли он участником похода Игоря или знал о нем от других, был ли он киевлянином, жителем Новгорода-Северского или галичанином и т. д. Надежных данных для обоснования той или иной гипотезы пока нет, но совершенно ясно, что перед нами человек, сочетавший в себе мастерство и эрудицию книжного человека, талант поэта и кругозор политического деятеля.Идея «Слова», значение его призывов и намеков, бесспорно тесно связанных с политической обстановкой современности, делает чрезвычайно важным вопрос о том, когда именно оно было написано. Речь идет не о легкомысленном перенесении даты создания памятника на XVI или XVIII в., а о попытке уточнить год написания «Слова» в пределах ближайших десятилетий после похода Игоря. Мнение исследователей, считавших, что дата создания «Слова» лежит между 1185 и 1187 гг., ибо в 1187 г. умер Ярослав Осмомысл, к которому автор «Слова» обращается как к живому, едва ли бесспорно. Если призывы к князьям носили риторический характер, то обращение к Ярославу вполне могло прозвучать и после его смерти: во время похода он был жив, и обращение к нему не являлось анахронизмом. Недавно Н. С. Демкова обратила внимание на следующий факт: «Слово» завершается здравицей «Буй Туру Всеволоду». Произнести славу уже умершему князю – анахронизм, и, следовательно, «Слово» не могло быть создано после смерти Всеволода (он умер в 1196 г
«Слово о законе и благодати» Илариона
Существует предположение, что «Слово о законе и благодати», написанное киевским священником Иларионом (будущим митрополитом), «было произнесено в честь завершения киевских оборонительных сооружений в церкви Благовещения на главных Золотых воротах во второй день после ее престольного праздника и в первый день Пасхи – 26 марта 1049 г.». Но значение «Слова» выходит далеко за рамки жанра торжественных праздничных слов, произносимых с амвона перед паствой. «Слово» Илариона – своего рода церковно-политическая декларация, подчеркнуто полемическое – перед лицом Византии – прославление Русской земли и ее князей.
«Слово» начинается пространным богословским рассуждением: противопоставляя Ветхий и Новый завет, Иларион проводит мысль, что Ветхий завет – это «закон», установленный для одного лишь иудейского народа, тогда как Новый завет – это «благодать», распространяющаяся на все без исключения народы, принявшие христианство. Иларион несколько раз возвращается к этой важной для него мысли; для ее подтверждения он раскрывает символику библейских образов, напоминает изречения святых отцов, разными доводами и аргументами подкрепляет свой тезис о превосходстве христианства над иудейством, о высоком призвании христианских народов.
Эта первая, догматическая часть «Слова» подготавливает к восприятию центральной идеи произведения: князь Владимир по собственному побуждению (а не по совету или настоянию греческого духовенства) совершил «великое и дивное» дело – крестил Русь. Владимир – «учитель и наставник» Русской земли, благодаря которому «благодатная вера» и «до нашего языка русского доиде». Роль Владимира как крестителя Руси вырастает до вселенского масштаба: Владимир «равноумен», «равнохристолюбец» самому Константину Великому, императору «двух Римов» – Восточного и Западного, провозгласившему, согласно церковной традиции, христианство государственной религией и чрезвычайно почитавшемуся в империи. Равные дела и равные достоинства дают право и на одинаковое почитание. Так Иларион подводит к мысли о необходимости признать Владимира святым, ставит его в один ряд с апостолами Иоанном, Фомой, Марком, которым принадлежит заслуга обращения в христианскую веру других стран и земель.При этом Иларион не упускает возможности прославить могущество и подчеркнуть авторитет Русской земли. Фразеологию церковной проповеди порой сменяет фразеология летописной похвалы: предки Владимира – Игорь и Святослав на весь мир прославились мужеством и храбростью, «победами и крепостью», и правили они не в «неведоме земли», а на Руси, которая «ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли». И сам Владимир не только благоверный христианин, но могучий «единодержец земли своей», сумевший покорить соседние страны «овы миром, а непокоривыа мечем».
Третья, заключительная часть «Слова» посвящена Ярославу Мудрому. Он предстает под пером Илариона не только как продолжатель духовных заветов Владимира, не только как рачительный строитель новых церквей, но и как достойный «наместник… владычества» своего отца. Даже в молитве Иларион не забывает о сугубо мирских, политических нуждах Руси: он молит бога «прогнать» врагов, утвердить мир, «укротить» соседние страны, «умудрить бояр», укрепить города. Эта гражданственность церковной проповеди хорошо объяснима обстановкой 30–40-х гг. XI в., когда Ярослав всеми средствами добивается независимости русской церкви и русской государственной политики, когда идея равенства в отношениях с Византией (а не подчинения ей) принимала самые неожиданные формы выражения: так, видимо, не случайно на Руси строились храмы, одноименные знаменитым константинопольским соборам, – Софийские соборы в Киеве и Новгороде, церкви святой Ирины и святого Георгия в Киеве, одноименные с константинопольскими киевские «Золотые врата» и т. д.
Существует мнение, что Иларион был и автором первого произведения по русской истории – рассмотренного выше памятника, условно называемого «Сказанием о распространении христианства на Руси»: об этом свидетельствует и идейное единство «Сказания» со «Словом о законе и благодати» и текстуальные параллели, встречающиеся в обоих памятниках.
Житие Феодосия Печерского
«Житие Феодосия Печерского» было написано иноком Киево Печерского монастыря Нестором, которого большинство исследователей отождествляет с Нестором летописцем, создателем «Повести временных лет». По поводу времени написания жития мнения ученых расходятся: А. А. Шахматов и И. П. Еремин полагали, что оно было создано до 1088 г., С. А. Бугославский относил работу Нестора над житием к началу XII в.«Житие Феодосия» своей композицией и основными сюжетными мотивами вполне отвечает требованиям византийского агиографического канона: в начале жития повествуется о рождении будущего святого от благочестивых родителей, о его пристрастии к учению и чтению «божественных книг». Отрок Феодосий чуждается игр со сверстниками, усердно посещает церковь, предпочитает заплатанную одежду одежде новой, в которую настойчиво одевает его мать. Став иноком, а затем и игуменом Киево-Печерского монастыря, Феодосий поражает всех своим трудолюбием, исключительным смирением. Он, как и подобает святому, творит чудеса: одолевает бесов, по молитве его пустой сусек в монастырской кладовой наполняется мукой, «светьл отрок» приносит золотую гривну в тот момент, когда братии не на что купить еду. Феодосий заранее знает день своей кончины, успевает наставить братию и попрощаться с ней; когда он умирает, князю Святополку дано увидеть «стълъп огньн, до небесе сущь над манастырьмь».Все это свидетельствует о хорошем знакомстве Нестора с агиографическим каноном и с памятниками византийской агиографии: исследователи указывали на факты использования Нестором отдельных сюжетных мотивов из византийских житий и патериковых рассказов.И в то же время «Житие Феодосия» отличается не только художественным мастерством, но и полной самостоятельностью в трактовке отдельных образов и сюжетных коллизий.
Так, совершенно нетрадиционно изображение матери Феодосия. Видимо, сведения о ней, которыми располагал Нестор, позволили ему вместо условного, этикетного образа благочестивой родительницы святого создать живой индивидуализированный портрет реальной женщины. Она была «телъм крепъка и сильна якоже и мужь», с низким, грубым голосом (если кто, не видя, лишь слышал ее, то думал, что говорит мужчина, – сообщает Нестор). Погруженная в мирские заботы, волевая, суровая, она решительно восстает против желания Феодосия посвятить себя богу. Любящая мать, она тем не менее не останавливается перед самыми крутыми мерами, чтобы подчинить сына своей воле: жестоко избивает, заковывает в «железа». Когда Феодосий тайно уходит в Киев и поселяется там в пещере вместе с Антонием и Никоном, мать хитростью и угрозами (не испытывая, видимо, особого почтения к святым старцам) пытается вернуть сына в отчий дом. И даже пострижение ее в женском монастыре воспринимается не как подвиг благочестия, а как поступок отчаявшейся женщины, для которой это единственная возможность хоть изредка видеть сына.Нестор умеет насыщать живыми деталями и традиционные сюжетные коллизии. Вот рассказ, который должен показать читателю исключительное смирение и незлобивость Феодосия. Как-то Феодосий отправился к князю Изяславу, находившемуся где-то вдали от Киева, и задержался у него до позднего вечера. Князь приказал «нощьнааго ради посъпания» отвезти Феодосия в монастырь «на возе». Возница, увидев ветхую одежду Феодосия (в то время уже игумена), решил, что перед ним простой монах («един от убогых»), и обратился к нему с такой язвительной речью: «Чьрноризьче! Се бо ты по вься дьни пороздьн еси, аз же трудьн сый [ты всякий день свободен, а я устал]. Се не могу на кони ехати. Нъ сице сътвориве: да аз ти лягу на возе, ты же могый на кони ехати». Феодосий смиренно слезает с телеги и садится на коня, а возница укладывается спать. Всю ночь Феодосий то едет верхом, то, когда одолевает дремота, бредет рядом с конем. Рассветает, и навстречу им все чаще попадаются бояре, едущие к князю. Они с почтением кланяются Феодосию. Тогда тот советует вознице самому сесть на коня. Мало-помалу возницу охватывает тревога: он видит, с каким почтением относятся все к монаху, с которым он так грубо обошелся. У ворот монастыря братия встречает игумена земными поклонами. Возница в ужасе. Но Феодосий приказывает хорошо накормить его и отпускает, щедро одарив. Нравоучительный и апологетический смысл рассказа бесспорен. Но живые детали придают ему такую естественность и достоверность, что в результате в центре сюжета оказывается не столько прославление добродетелей Феодосия, сколько описание постепенного «прозрения» незадачливого возницы, и это превращает нравоучительную историю в живую бытовую сценку. Таких эпизодов в житии немало; они придают повествованию сюжетную остроту и художественную убедительность.
Повесть временных лет
В начале XII в. «Начальный свод» был снова переработан: монах Киево-Печерского монастыря Нестор – книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования (его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие Феодосия Печерского») создает новый летописный свод – «Повесть временных лет». Нестор поставил перед собой значительную задачу: не только изложить события рубежа XI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработать рассказ о начале Руси – «откуду есть пошла Руская земля кто в Киеве нача первее княжити», как сам сформулировал он эту задачу в заголовке своего труда .
Нестор вводит историю Руси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейской легенды о разделении земли между сыновьями Ноя, при этом помещая в восходящем к «Хронике Амартола» перечне народов также и славян (в другом месте текста славяне отождествлены летописцем с «нориками» – обитателями одной из провинций Римской империи, расположенной на берегах Дуная). Неторопливо и обстоятельно рассказывает Нестор о территории, занимаемой славянами, о славянских племенах и их прошлом, постепенно сосредоточивая внимание читателей на одном из этих племен – полянах, на земле которых возник Киев, город, ставший в его время «матерью городов русских». Нестор уточняет и развивает варяжскую концепцию истории Руси: Аскольд и Дир, упоминаемые в «Начальном своде» как «некие» варяжские князья, называются теперь «боярами» Рюрика, именно им приписывается поход на Византию во времена императора Михаила; Олегу, именуемому в «Начальном своде» воеводой Игоря, в «Повести временных лет» «возвращено» (в соответствии с историей) его княжеское достоинство, но при этом подчеркивается, что именно Игорь является прямым наследником Рюрика, а Олег – родственник Рюрика – княжил лишь в годы малолетства Игоря.Нестор еще более историк, чем его предшественники. Он пытается расположить максимум известных ему событий в шкале абсолютной хронологии, привлекает для своего повествования документы (тексты договоров с Византией), использует фрагменты из «Хроники Георгия Амартола» и русские исторические предания (например, рассказ о четвертой мести Ольги, легенды о «белгородском киселе» и о юноше-кожемяке). «Можно смело утверждать, – пишет о труде Нестора Д. С. Лихачев, – что никогда ни прежде, ни позднее, вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высоту ученой пытливости и литературного умения».Около 1116 г. по поручению Владимира Мономаха «Повесть временных лет» была переработана игуменом Выдубицкого монастыря (под Киевом) Сильвестром. В этой новой (второй) редакции Повести была изменена трактовка событий 1093–1113 гг.: они были изложены теперь с явной тенденцией прославить деяния Мономаха. В частности, в текст Повести был введен рассказ об ослеплении Василька Теребовльского (в статье 1097 г.), ибо Мономах выступал в междукняжеской распре этих лет поборником справедливости и братолюбия.
Наконец, в 1118 г. «Повесть временных лет» подверглась еще одной переработке, осуществленной по указанию князя Мстислава – сына Владимира Мономаха. Повествование было продолжено до 1117 г., отдельные статьи за более ранние годы изменены. Эту редакцию «Повести временных лет» мы называем третьей.[60] Таковы современные представления об истории древнейшего летописания.
Как уже было сказано, сохранились лишь относительно поздние списки летописей, в которых отразились упомянутые древнейшие своды. Так, «Начальный свод» сохранился в Новгородской первой летописи (списки XIII–XIV и XV вв.), вторая редакция «Повести временных лет» лучше всего представлена Лаврентьевской (1377 г.) и Радзивиловской (XV в.) летописями, а третья редакция дошла до нас в составе Ипатьевской летописи. Через «Тверской свод 1305 г.» – общий источник Лаврентьевской и Троицкой летописей – «Повесть временных лет» второй редакции вошла в состав большинства русских летописей XV–XVI вв.
Список литературы
1. Архив журнала «Наука и жизнь» 1997-2005 г .
www.ronl.ru
Литература Киевской Руси X — начало XII века
Обращаясь к литературам отдаленных эпох — будь это античная литература, средневековая литература европейских или азиатских стран или литература Древней Руси, мы должны несколько отвлечься от привычных оценок и представлений, с которыми подходим к литературным явлениям нового времени, и попытаться представить себе с возможной полнотой те специфические условия, в которых развивалась литература в той или иной стране в изучаемую нами эпоху.
Письменность и литература пришли на Русь вместе с принятием христианства. На первых порах книжники — как византийские и болгарские миссионеры, так и их русские ученики и сподвижники — считали своей основной задачей пропаганду новой религии и обеспечение строившихся на Руси церквей книгами, необходимыми для богослужения. Кроме того, христианизация Руси повлекла за собой коренную перестройку мировоззрения. Прежние языческие представления о происхождении и устройстве вселенной или об истории человечества были отвергнуты, и Русь остро нуждалась в литературе, которая излагала бы христианскую концепцию всемирной истории, объясняла бы космогонические проблемы, давала бы иное, христианское, объяснение явлениям природы и т. д.
Итак, потребность в книгах у молодого христианского государства была чрезвычайно велика, но в то же время возможности для удовлетворения этой потребности были весьма ограниченны: на Руси было еще мало умелых писцов, только начинали создаваться корпорации книжников (скриптории), сам процесс письма был очень длительным,[2] наконец, материал, на котором писались книги — пергамен, — был дорогим. Существовал строгий выбор, сковывавший индивидуальную инициативу: писец мог взяться за переписку рукописи только в том случае, если он работал в монастыре или знал, что его труд будет оплачен заказчиком. А заказчиками могли быть либо богатые и именитые люди, либо церковь.[3]
«Повесть временных лет» сохранила нам важное свидетельство: киевский князь Ярослав Мудрый (ум. в 1054 г.), который, по словам летописца, любил «церковныя уставы» и «книгам прилежа, и почитая е? [их] часто в нощи и в дне», собрал писцов, которые «прекладаше» [переводили] греческие книги. «И списаша книгы многы, ими же поучающеся вернии людье наслажаются ученья божественаго».[4] Преобладание среди переписываемых и переводимых книг «божественных» — т. е. книг священного писания или богослужебных — не подлежит сомнению. Удивительно другое: несмотря на первоочередную потребность в текстах священного писания или богослужебных, киевские книжники нашли все же возможность привезти из Болгарии, перевести или переписать произведения других жанров: хроники, исторические повести, сборники изречений, естественнонаучные сочинения. Тот факт, что среди более чем 130 рукописных книг XI–XII в., сохранившихся до нашего времени, около 80 — богослужебные книги, находит свое объяснение не только в рассмотренных выше тенденциях ранней книжности, но и в том, что книги эти, хранившиеся в каменных церквах, скорее могли уцелеть, не погибнуть в огне пожарищ, опустошавших деревянные, по преимуществу, древнерусские города. Поэтому репертуар книг XI–XII вв. в значительной мере может быть лишь реконструирован по косвенным данным, ибо дошедшие до нас рукописи — ничтожная часть книжного богатства.
Не следует, однако, упрекать древнерусскую литературу в узкой «утилитарности»; ее жанровая система отражала мировоззрение, типичное для всех христианских государств в эпоху раннего средневековья. «Древнерусскую литературу, — писал Д. С. Лихачев, — можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет — мировая история, и эта тема — смысл человеческой жизни».[5] Действительно, древнерусского читателя прежде всего волновали вопросы большой философской значимости: каков он, этот мир, в котором мы живем, каково место в нем каждого отдельного человека, кому следует подражать, чтобы оказаться достойным тех благ, которые церковь сулила праведникам, и избежать страшных мук, ожидавших, по ее учению, грешников.
Но наше представление о духовном мире древнерусского человека было бы совершенно неверным, если полагать, что богословские проблемы, вопросы христианской морали или агиографические предания определяли весь круг его интересов и запросов. Дело в том, что все сказанное выше относится лишь к литературе — написанному слову. Именно к книге предъявлял древнерусский читатель столь высокие требования, именно от литературы ждал он объяснения мира или наставлений о путях «спасения души». Литература еще долго, вплоть до XVII в., будет представляться ему как нечто значительное, не снисходящее до суеты жизни, бытовых интересов, простых человеческих чувств. Однако люди Киевской Руси не только молились и читали душеспасительные наставления, их волновала не только история мироздания или суть богословских споров. Подавляющее большинство людей того времени от простого крестьянина-смерда до боярина и князя, так же как и мы, пели и слушали песни, рассказывали и слушали занимательные истории о сильных, смелых и великодушных героях; они, вероятно, знали любовную поэзию, веселую прибаутку, смешную сказку, словом, были знакомы с большинством из тех жанров, без которых немыслима и современная литература. Но все эти жанры были жанрами фольклора,[6] их не искали в литературе и не ждали от нее — у литературы были другие функции и задачи; иначе говоря, книга стоила слишком дорого, чтобы записывать в нее то, что и без того хранилось народной памятью, что не требовало такого буквализма в передаче текста, как малознакомые факты всемирной истории или богословские рассуждения.
Рассмотрение древнерусской литературы принято начинать с обзора литературы переводной. Это не случайно: переводы в X–XI вв. в ряде случаев предшествовали созданию оригинальных произведений того же жанра. Русь стала читать чужое раньше, чем писать свое. Но следует видеть в этом не свидетельство «неполноценности» культуры восточных славян, а одно из проявлений сложных взаимоотношений народов, стоявших на разных уровнях социального и культурного развития.
Литературу XI–XIII вв. называют «литературой Киевской Руси». Это определение нуждается в некоторых уточнениях. Очень рано, уже в XI в., Русь распадается на несколько удельных княжеств, среди которых собственно Киевское отнюдь не было сильнейшим: во второй половине XII в. оно уступало в могуществе и авторитете (хотя киевский князь и носил еще титул «великого князя») Владимиро-Суздальскому княжеству на северо-востоке Руси и Новгороду на северо-западе. И тем не менее это все же «литература Киевской Руси», имеющая свои характерные черты, отличающие ее от литературы последующего периода.
Пожалуй, наиболее характерная ее особенность — это тяготение к Киеву как культурному центру. Основы этой литературы закладывались книжниками Владимира Святославича и Ярослава Мудрого, одним из литературных (и книгописных) центров был Киево-Печерский монастырь, именно в Киеве и его окрестностях подвизались создатели первых образцов в ряде жанров древнерусской литературы — летописном, агиографическом, здесь появились первые летописи, первые жития, первый патерик, первые памятники торжественного и учительного красноречия. Новгород, хотя и являлся в XI–XII вв., бесспорно, вторым после Киева культурным центром Руси, не смог все же сравняться с «матерью градом русским» — Киевом.
Итак, можно говорить о литературе Киевской Руси в широком и узком смысле. В широком смысле — это литература XI — начала XIII вв., литература времени создания и первых веков существования древнерусского государства вплоть до монголо-татарского нашествия, литература не только самого Киева, но и других культурных центров, на северо-западе и северо-востоке Руси в том числе. В узком смысле — это литература, сложившаяся в Киеве или тяготевшая именно к этому культурному центру.
Временна?я грань литературы Киевской Руси в этом смысле термина определена прежде всего политическими обстоятельствами — падением государственного (а впоследствии и церковного) авторитета Киева, разгромом его полчищами Батыя, активизацией культурной жизни в Северо-Восточной Руси. Очень характерна в этом отношении судьба такого, казалось бы, почитаемого и необходимого в средневековье жанра как летописание: оно прерывается в Киеве, Чернигове, Переяславле-Южном (сохраняясь в течение XIII в. лишь в Галицко-Волынской Руси), но зато продолжает существовать и развиваться в Новгороде, Владимире, Ростове Великом.
Если же рассматривать литературу Киевской Руси во временно?м (широком) смысле термина, то окажется, что это литература «ознакомления» и «начал»: именно в этот период произошло знакомство с большинством жанров византийской литературы, именно в этот период стала складываться жанровая система литературы древнерусской. Литература Киевской Руси создавалась одновременно со становлением древнерусского литературного языка, и, что чрезвычайно важно, — уже в это время, на заре возникновения литературы, сформировались первые литературные стили, повествование стало упорядоченным, подчиненным особому литературному ритуалу, так называемому литературному этикету. Именно в этот начальный период иноземные образцы — жанры и памятники византийской письменности (пришедшие на Русь как непосредственно, так и — по большей части — через болгарское посредство) были освоены и трансформированы; переводы и проникновение новых произведений и жанров продолжается и в дальнейшем, но тогда этот процесс проходит в других условиях: переводные памятники лишь пополняют репертуар оригинальных литературных произведений, знакомят русских книжников с новыми сюжетами, идеями, образцами иного стиля повествования и т. д., но во всех этих случаях новое, привносимое извне, встречает на Руси уже свои сложившиеся традиции. Поэтому начиная с XIV–XV вв. мы можем говорить лишь о влиянии византийской или южнославянских литератур, тогда как литературный процесс XI–XII вв. мы определим как процесс «трансплантации» на русскую почву византийской и общеславянской литературы и назовем это время периодом становления собственно русской литературы.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
Древнерусская литература IX-XII века
Контрольная работа на тему
Древнерусская литература IX- XII века
Москва 2011г.
Введение
В середине I тысячелетия н. э. славяне заселили огромные территории в Центральной, Южной и Восточной Европе. Их соседями на юге были Греция, Италия, Византия - своего рода культурные эталоны человеческой цивилизации.
Молодые славянские "варвары" постоянно нарушали границы южных соседей. Чтобы обуздать их, и Рим и Византия начали предпринимать попытки обратить "варваров" в христианскую веру, подчинив их дочерние церкви главной - латинской в Риме, греческой в Константинополе. К варварам стали направлять миссионеров. Среди посланцев церкви, без сомнения, было немало тех, кто искренне и убежденно исполнял свой духовный долг, да и сами славяне, живя в тесном соприкосновении с европейским средневековым миром, все более склонялись к необходимости войти в лоно христианской церкви. В начале IX века славяне начали принимать христианство.
Появление славянской письменности. Роль Кирилла и Мефодия в появление письменности
И тогда встала новая задача. Как сделать доступным для новообращенных огромнейший пласт мировой христианской культуры - священные писания, молитвы, послания апостолов, труды отцов церкви? Славянский язык, различаясь диалектами, долгое время оставался единым: все прекрасно понимали друг друга. Однако письменности у славян еще не было. "Прежде славяне, когда были язычниками, не имели письмен, - говорится в Сказании черноризца Храбра "О письменах", - но [считали] и гадали с помощью черт и резов". Однако при торговых сделках, при учете хозяйства или когда нужно было точно передать какое-нибудь послание, а тем более при диалоге со старым миром, вряд ли "черт и резов" оказывалось достаточно. Возникла потребность в создании славянской письменности.
Когда же славяне крестились, - рассказывал черноризец Храбр, - то пытались записывать славянскую речь римскими латинскими и греческими письменами без порядка". Эти опыты частично дошли до наших дней: звучащие по-славянски, но записанные в Х веке латинскими буквами главные молитвы, распространенные у западных славян. Или другой интереснейший памятник - документы, в которых греческими буквами записаны болгарские тексты, причем тех времен, когда болгары говорили еще на тюркском языке (позже болгары будут говорить на славянском).
И все же ни латинский, ни греческий алфавит не соответствовал звуковой палитре славянского языка. Слова, звучание которых невозможно правильно передать греческими или латинскими буквами, приводил уже черноризец Храбр: живот, црьквi, чаяние, юность, язык и другие. Но выявилась и иная сторона проблемы - политическая. Латинские миссионеры вовсе не стремились сделать новую веру понятной верующим. В Римской церкви было распространено убеждение, что существуют "лишь три языка, на которых подобает славить Бога с помощью (особых) письмен: еврейский, греческий и латинский". К тому же Рим твердо придерживался позиции, что тайна христианского учения должна быть известна только духовенству, а простым христианам достаточно очень немногих специально обработанных текстов - самые зачатки христианского знания.
В Византии на все это смотрели, видимо, несколько иначе, здесь начали подумывать над созданием славянских букв. "Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и не обрели", - скажет будущему создателю славянской азбуки Константину Философу император Михаил III. Именно Константина призвал он, когда в начале 860-х годов в Царьград пришло посольство из Моравии (часть территории современной Чехии). Верхи моравского общества приняли христианство уже три десятилетия назад, но среди них активно действовала церковь германцев. Видимо, пытаясь обрести полную независимость, моравский князь Ростислав просил "учителя, чтобы нам на языке нашем изложили правую веру...".
Дела этого никто совершить не может, только ты", - напутствовал цесарь Константина Философа. Эта трудная, почетная миссия легла одновременно и на плечи его брата, игумена (настоятеля) православного монастыря Мефодия. "Вы ведь солуняне, а солуняне все чисто говорят по-славянски", - был еще один аргумент императора. Константин (в пострижении Кирилл) и Мефодий (светское имя его неизвестно) - два брата, стоявшие у истоков славянской письменности. Они действительно происходили из греческого города Солуни (современное его название - Салоники) на севере Греции. По соседству жили южные славяне, и для обитателей Солуни славянский язык, видимо, стал вторым языком общения.
Константин и его брат родились в большой богатой семье, где было семеро детей. Принадлежала она к знатному греческому роду: глава семьи по имени Лев почитался важной персоной в городе. Константин рос младшим. Еще семилетним ребенком (так рассказывает его "Житие") он увидел "вещий сон": ему предстояло из всех девушек города выбрать свою супругу. И он указал на самую прекрасную: "имя же ее было София, то есть Мудрость". Феноменальная память и отменные способности мальчика - в учении он превосходил всех - поражали окружающих.
Неудивительно, что, прослышав об особой одаренности детей солунского вельможи, правитель цесаря призвал их в Царьград. Здесь они получили блестящее по тому времени образование. Знаниями и мудростью Константин снискал себе почет, уважение и прозвище "Философ". Он прославился многими своими словесными победами: в дискуссиях с носителями ересей, на диспуте в Хазарии, где отстаивал христианскую веру, знанием многих языков и прочтением старинных надписей. В Херсонесе, в затопляемой церкви, Константин обнаружил мощи святого Климента, и его стараниями их перенесли в Рим.
Брат Мефодий часто сопровождал Философа, помогал ему в делах. Но мировую известность и благодарную признательность потомков братья получили, создав славянскую азбуку и переведя на славянский язык священные книги. Труд огромный, сыгравший эпохальную роль в становлении славянских народностей.
Итак, в 860-х годах в Константинополь пришло посольство моравских славян с просьбой создать для них азбуку. Однако многие исследователи справедливо полагают, что над созданием славянского письма в Византии начали трудиться, видимо, еще задолго до прихода этого посольства. И вот почему: и создание алфавита, точно отражающего звуковой состав славянского языка, и перевод на славянский язык Евангелия - сложнейшего, многослойного, внутренне ритмизованного литературного произведения, требующий тщательного и адекватного подбора слов, - работа колоссальная. Чтобы ее выполнить, даже Константину Философу и его брату Мефодию "с поспешниками" потребовался бы не один год. Поэтому естественно предположить, что именно эту работу и выполняли братья еще в 50-е годы IX века в монастыре на Олимпе (в Малой Азии на побережье Мраморного моря), где, как сообщает "Житие Константина", они беспрестанно творили молитву Богу, "занимаясь только книгами".
А в 864 году Константина Философа и Мефодия с великими почестями уже принимали в Моравии. Они принесли сюда славянскую азбуку и переведенное на славянский язык Евангелие. Но здесь еще предстояло продолжить начатое дело. В помощь братьям и на обучение к ним определили учеников. "И вскоре (Константин) перевел весь церковный чин и научил их и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию, и тайной молитве".
Братья пробыли в Моравии более трех лет. Философ, уже страдая тяжелым недугом, за 50 дней до кончины "облекся в святой иноческий образ и... дал себе имя Кирилл...". Когда в 869 году он скончался, ему было 42 года. Умер Кирилл и похоронен в Риме.
Старший из братьев, Мефодий, продолжил начатое ими дело. Как сообщает "Житие Мефодия", "...посадив из учеников своих двух попов скорописцев, перевел быстро и полностью все книги (библейские), кроме Маккавеев, с греческого языка на славянский". Время, посвященное этой работе, указывается невероятное - шесть или восемь месяцев. Умер Мефодий в 885 году.
Появление священных книг на славянском языке имело мощный резонанс в мире. Все известные средневековые источники, откликнувшиеся на это событие, сообщают, как "некие люди стали хулить славянские книги", утверждая, что "ни одному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков и латинян". В спор вмешался даже папа римский, благодарный братьям, доставившим в Рим мощи святого Климента. Хотя перевод на неканонизированный славянский язык и противоречил принципам латинской церкви, папа тем не менее осудил хулителей, сказавши якобы, цитируя Писание, так: "Пусть восхвалят Бога все народы".
священный книга славянский письменность
Древне русская литература IX- XII века
«Слово о полку Игореве»
В основе сюжета «Слова о полку Игореве» лежит действительное событие русской истории: в 1185 г., через два года после успешного объединенного похода русских князей против половцев, в новый поход на кочевников отправился князь Новгорода-Северского Игорь Святославич со своим братом Всеволодом, племянником Святославом Ольговичем Рыльским и сыном. Поход окончился разгромом Игоревой рати – князья попали в плен, дружина и «вои» были частью перебиты, частью пленены; скорбную весть о поражении принесли на Русь чудом спасшиеся воины. Окрыленные победой половцы нанесли ответный удар: их отряды вторглись в беззащитные теперь русские княжества. «Правобережье Днепра Святославу удалось отстоять и не пустить сюда половцев, а все Левобережье (до Сулы, до Сейма и до Переяславля), несмотря на героические действия сыновей Святослава и Владимира Глебовича, было опустошено, разграблено, сожжено», – так резюмирует последствия разгрома Игоревой рати Б. А. Рыбаков.Однако уже через месяц Игорю удалось бежать из плена с помощью сочувствовавшего ему (или подкупленного им) половчанина Лавра (Овлура). Таковы события 1185 г.Но автор «Слова» превратил этот частный, хотя и весьма значительный эпизод полуторавековых русско-половецких войн в событие общерусского масштаба: он призывает отомстить за раны Игоря и заступиться «за землю Русскую» не только тех князей, которым это было действительно необходимо сделать, ибо после разгрома Игоря на их княжества обрушился половецкий контрудар, но и других князей-современников, в том числе князя далекой Владимиро-Суздальской земли Всеволода Большое Гнездо или Ярослава Галицкого. Великий князь киевский Святослав, в действительности не пользовавшийся в Южной Руси особым авторитетом, превращается в «Слове» в почитаемого патрона всех русских князей, словно речь идет о Ярославе Мудром или Владимире Мономахе. Наконец, сам Игорь, о весьма неблаговидных деяниях которого свидетельствует летопись, превращается в подлинного героя, фигуру трагическую, но не лишенную рыцарственного ореола.Автор «Слова» как бы подымается над действительностью, забывает о неприязни князей, о их феодальном эгоцентризме, очищая их от этой скверны знамением «земли Русской». Не историческая достоверность в мелочах, а нечто большее и значительное: сознание необходимости единения, совместных действий против половцев, призыв к воскрешению старых идеалов «братолюбия» – вот что находится в центре внимания автора. Эта патриотическая идея «Слова» так была оценена К. Марксом: «Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз перед нашествием собственно монгольских полчищ». В конце XI в. Владимир Мономах призывал прекратить междоусобицы, предупреждая, что из-за них «погибнеть земля Руская, и врази наши половци, пришедше возмуть земьлю Русьскую». С этими словами Мономаха поразительно совпадают укоры автора «Слова»: князья начали «сами на себе крамолу ковати, а погании с всех стран прихождаху с победами на землю Рускую», или: «А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами, победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора». Мысль о пагубности феодальных раздоров, особенно если они сопровождаются приглашением половецких союзников, остается в конце XII в. столь же актуальной, что и столетием раньше.Мы не знаем, кто был автором «Слова». Высказывалось немало догадок: спорили о том, был ли он участником похода Игоря или знал о нем от других, был ли он киевлянином, жителем Новгорода-Северского или галичанином и т. д. Надежных данных для обоснования той или иной гипотезы пока нет, но совершенно ясно, что перед нами человек, сочетавший в себе мастерство и эрудицию книжного человека, талант поэта и кругозор политического деятеля.Идея «Слова», значение его призывов и намеков, бесспорно тесно связанных с политической обстановкой современности, делает чрезвычайно важным вопрос о том, когда именно оно было написано. Речь идет не о легкомысленном перенесении даты создания памятника на XVI или XVIII в., а о попытке уточнить год написания «Слова» в пределах ближайших десятилетий после похода Игоря. Мнение исследователей, считавших, что дата создания «Слова» лежит между 1185 и 1187 гг., ибо в 1187 г. умер Ярослав Осмомысл, к которому автор «Слова» обращается как к живому, едва ли бесспорно. Если призывы к князьям носили риторический характер, то обращение к Ярославу вполне могло прозвучать и после его смерти: во время похода он был жив, и обращение к нему не являлось анахронизмом. Недавно Н. С. Демкова обратила внимание на следующий факт: «Слово» завершается здравицей «Буй Туру Всеволоду». Произнести славу уже умершему князю – анахронизм, и, следовательно, «Слово» не могло быть создано после смерти Всеволода (он умер в 1196 г
mirznanii.com
культура древней руси в 9 и 12 веках
Хронологические рамки эпохи Киевской Руси - средина IX - начало XII вв. В истории славянского народа IX век открывает новую страницу. Начинается процесс собирания восточнославянских племён под единой княжеской властью с помощью военной силы и рождается в Гардарике молодое сильное государство. Местоположение Руси между Востоком и Западом, перекрестное влияние на нее различных цивилизаций плодотворно воздействовало на духовную жизнь и культуру русского народа. Однако неоднократно создавало и критические моменты в ее истории. Несмотря на географическую близость Западной Европы, основной обмен идеями и людьми для восточнославянских племен шел в северном июжном направлении, следуя течениям рек Восточно-Европейской равнины. По этому пути с юга, из Византии, христианство стало проникать на Русь задолго до его официального утверждения, что во многом предопределило выбор князя Владимира, так же как до него - княгини Ольги, а еще ранее - киевских князей Аскольда и Дира. Тесные экономические, политические и культурные связи с Византией, проникновение на Русь в качестве альтернативы язычеству христианства в его византийском варианте достаточно жестко обусловили выбор новой религии. Не менее важным был и другой фактор, связанный с религиозной психологией народа, особенностями его художественно-эмоционального восприятия мира. Весьма примечательно, что именно на этом акцентирует внимание "Повесть временных лет". Жители Киевской Руси постепенно усваивают мировоззрение, согласно которому чувственно воспринимаемый мир не обладает истинной реальностью. Он есть лишь отражение имеющего приснобытие (то есть вечное существование) мира высших истин, приблизиться к смыслу которых можно через божественное откровение с верой, посредством умного созерцания, мистического прозрения. Эти истины воспринимаются человеком как знаки, символы. Символ, таким образом, выступал способом познания, освоения мира и был по-существу единственной сохраненной связкой сакрального и мирского. Первые оригинальные сочинения, написанные восточнославянскими авторами, относятся к концу XI - началу XII вв. Среди них такие выдающиеся памятники, как "Повесть временных лет", "Сказание о Борисе и Глебе", "Житие Феодосия Печерского", "Слово о законе и благодати". Жанровое разнообразие древнерусской литературы XI - XII вв. невелико: летописание, житие и слово. Деление произведений древнерусской литературы на жанры достаточно условно. Это происходит потому, что сами восточнославянские книжники не имели единых представлений о жанровых категориях. Одним и тем же, наиболее общим термином "слово", писатели называли и торжественную речь митрополита Илариона, и воинскую повесть. Среди, жанров древнерусской литературы летопись, развивавшаяся в течение восьми веков (XI - XVIII вв.) , занимает центральное место. Ни одна европейская традиция не обладала таким количеством анналов, как русская. Преимущественно, хотя и не всегда, летописанием на Руси занимались монахи, прошедшие специальную выучку. Начинает складываться общность древнерусского народа, которая выражалась в выработке литературного языка, покрывавшего собой местные племенные диалекты, в национальном самоощущении единства всего народа, в формировании общей культуры. Высокий по тем временам уровень развития общественной мысли, национального самообразования демонстрируют русские летописи. В эпоху Киевской Руси был задан тип культурно-исторического развития русского народа, в котором тесно переплеталось христианство и язычество. Если мало, то пишите, по агенту скину.
touch.otvet.mail.ru
Древнерусская литература IX-XII века - реферат
ВведениеВ середине Iтысячелетия н. э. славяне заселили огромные территории в Центральной, Южной иВосточной Европе. Их соседями на юге были Греция, Италия, Византия — своего родакультурные эталоны человеческой цивилизации.Молодые славянские«варвары» постоянно нарушали границы южных соседей. Чтобы обуздатьих, и Рим и Византия начали предпринимать попытки обратить «варваров»в христианскую веру, подчинив их дочерние церкви главной — латинской в Риме,греческой в Константинополе. К варварам стали направлять миссионеров. Средипосланцев церкви, без сомнения, было немало тех, кто искренне и убежденноисполнял свой духовный долг, да и сами славяне, живя в тесном соприкосновении севропейским средневековым миром, все более склонялись к необходимости войти влоно христианской церкви. В начале IX века славяне начали приниматьхристианство.
Появление славянскойписьменности. Роль Кирилла и Мефодия в появление письменностиИ тогда встала новаязадача. Как сделать доступным для новообращенных огромнейший пласт мировойхристианской культуры — священные писания, молитвы, послания апостолов, трудыотцов церкви? Славянский язык, различаясь диалектами, долгое время оставалсяединым: все прекрасно понимали друг друга. Однако письменности у славян еще небыло. «Прежде славяне, когда были язычниками, не имели письмен, — говорится в Сказании черноризца Храбра „О письменах“, — но [считали]и гадали с помощью черт и резов». Однако при торговых сделках, при учетехозяйства или когда нужно было точно передать какое-нибудь послание, а темболее при диалоге со старым миром, вряд ли «черт и резов» оказывалосьдостаточно. Возникла потребность в создании славянской письменности. Когда же славянекрестились, — рассказывал черноризец Храбр, — то пытались записывать славянскуюречь римскими латинскими и греческими письменами без порядка". Эти опытычастично дошли до наших дней: звучащие по-славянски, но записанные в Х векелатинскими буквами главные молитвы, распространенные у западных славян. Илидругой интереснейший памятник — документы, в которых греческими буквамизаписаны болгарские тексты, причем тех времен, когда болгары говорили еще натюркском языке (позже болгары будут говорить на славянском). И все же ни латинский,ни греческий алфавит не соответствовал звуковой палитре славянского языка.Слова, звучание которых невозможно правильно передать греческими или латинскимибуквами, приводил уже черноризец Храбр: живот, црьквi, чаяние, юность, язык идругие. Но выявилась и иная сторона проблемы — политическая. Латинскиемиссионеры вовсе не стремились сделать новую веру понятной верующим. В Римскойцеркви было распространено убеждение, что существуют «лишь три языка, накоторых подобает славить Бога с помощью (особых) письмен: еврейский, греческийи латинский». К тому же Рим твердо придерживался позиции, что тайнахристианского учения должна быть известна только духовенству, а простымхристианам достаточно очень немногих специально обработанных текстов — самыезачатки христианского знания. В Византии на все этосмотрели, видимо, несколько иначе, здесь начали подумывать над созданиемславянских букв. «Дед мой, и отец мой, и иные многие искали их и необрели», — скажет будущему создателю славянской азбуки КонстантинуФилософу император Михаил III. Именно Константина призвал он, когда в начале860-х годов в Царьград пришло посольство из Моравии (часть территориисовременной Чехии). Верхи моравского общества приняли христианство уже тридесятилетия назад, но среди них активно действовала церковь германцев. Видимо,пытаясь обрести полную независимость, моравский князь Ростислав просил«учителя, чтобы нам на языке нашем изложили правую веру...». Дела этого никтосовершить не может, только ты", — напутствовал цесарь КонстантинаФилософа. Эта трудная, почетная миссия легла одновременно и на плечи его брата,игумена (настоятеля) православного монастыря Мефодия. «Вы ведь солуняне, асолуняне все чисто говорят по-славянски», — был еще один аргументимператора. Константин (в пострижении Кирилл) и Мефодий (светское имя егонеизвестно) — два брата, стоявшие у истоков славянской письменности. Онидействительно происходили из греческого города Солуни (современное его название- Салоники) на севере Греции. По соседству жили южные славяне, и для обитателейСолуни славянский язык, видимо, стал вторым языком общения. Константин и его братродились в большой богатой семье, где было семеро детей. Принадлежала она кзнатному греческому роду: глава семьи по имени Лев почитался важной персоной вгороде. Константин рос младшим. Еще семилетним ребенком (так рассказывает его«Житие») он увидел «вещий сон»: ему предстояло из всехдевушек города выбрать свою супругу. И он указал на самую прекрасную: «имяже ее было София, то есть Мудрость». Феноменальная память и отменныеспособности мальчика — в учении он превосходил всех — поражали окружающих. Неудивительно, что,прослышав об особой одаренности детей солунского вельможи, правитель цесаряпризвал их в Царьград. Здесь они получили блестящее по тому времениобразование. Знаниями и мудростью Константин снискал себе почет, уважение ипрозвище «Философ». Он прославился многими своими словеснымипобедами: в дискуссиях с носителями ересей, на диспуте в Хазарии, где отстаивалхристианскую веру, знанием многих языков и прочтением старинных надписей. ВХерсонесе, в затопляемой церкви, Константин обнаружил мощи святого Климента, иего стараниями их перенесли в Рим. Брат Мефодий частосопровождал Философа, помогал ему в делах. Но мировую известность и благодарнуюпризнательность потомков братья получили, создав славянскую азбуку и переведяна славянский язык священные книги. Труд огромный, сыгравший эпохальную роль встановлении славянских народностей. Итак, в 860-х годах вКонстантинополь пришло посольство моравских славян с просьбой создать для нихазбуку. Однако многие исследователи справедливо полагают, что над созданиемславянского письма в Византии начали трудиться, видимо, еще задолго до приходаэтого посольства. И вот почему: и создание алфавита, точно отражающего звуковойсостав славянского языка, и перевод на славянский язык Евангелия — сложнейшего,многослойного, внутренне ритмизованного литературного произведения, требующийтщательного и адекватного подбора слов, — работа колоссальная. Чтобы еевыполнить, даже Константину Философу и его брату Мефодию «споспешниками» потребовался бы не один год. Поэтому естественнопредположить, что именно эту работу и выполняли братья еще в 50-е годы IX векав монастыре на Олимпе (в Малой Азии на побережье Мраморного моря), где, каксообщает «Житие Константина», они беспрестанно творили молитву Богу,«занимаясь только книгами». А в 864 годуКонстантина Философа и Мефодия с великими почестями уже принимали в Моравии.Они принесли сюда славянскую азбуку и переведенное на славянский языкЕвангелие. Но здесь еще предстояло продолжить начатое дело. В помощь братьям ина обучение к ним определили учеников. «И вскоре (Константин) перевел весьцерковный чин и научил их и утрене, и часам, и обедне, и вечерне, и повечерию,и тайной молитве». Братья пробыли вМоравии более трех лет. Философ, уже страдая тяжелым недугом, за 50 дней докончины «облекся в святой иноческий образ и… дал себе имяКирилл...». Когда в 869 году он скончался, ему было 42 года. Умер Кирилл ипохоронен в Риме. Старший из братьев,Мефодий, продолжил начатое ими дело. Как сообщает «Житие Мефодия»,"… посадив из учеников своих двух попов скорописцев, перевел быстро иполностью все книги (библейские), кроме Маккавеев, с греческого языка наславянский". Время, посвященное этой работе, указывается невероятное — шесть или восемь месяцев. Умер Мефодий в 885 году. Появление священныхкниг на славянском языке имело мощный резонанс в мире. Все известныесредневековые источники, откликнувшиеся на это событие, сообщают, как«некие люди стали хулить славянские книги», утверждая, что «ниодному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков илатинян». В спор вмешался даже папа римский, благодарный братьям,доставившим в Рим мощи святого Климента. Хотя перевод на неканонизированныйславянский язык и противоречил принципам латинской церкви, папа тем не менееосудил хулителей, сказавши якобы, цитируя Писание, так: «Пусть восхвалятБога все народы». священныйкнига славянский письменность
/>/>
/>Древне русскаялитература IX- XIIвека«Слово о полку Игореве»В основе сюжета «Словао полку Игореве» лежит действительное событие русской истории: в 1185 г., черездва года после успешного объединенного похода русских князей против половцев, вновый поход на кочевников отправился князь Новгорода-Северского ИгорьСвятославич со своим братом Всеволодом, племянником Святославом ОльговичемРыльским и сыном. Поход окончился разгромом Игоревой рати – князья попали вплен, дружина и «вои» были частью перебиты, частью пленены; скорбную весть опоражении принесли на Русь чудом спасшиеся воины. Окрыленные победой половцынанесли ответный удар: их отряды вторглись в беззащитные теперь русскиекняжества. «Правобережье Днепра Святославу удалось отстоять и не пустить сюдаполовцев, а все Левобережье (до Сулы, до Сейма и до Переяславля), несмотря нагероические действия сыновей Святослава и Владимира Глебовича, было опустошено,разграблено, сожжено», – так резюмирует последствия разгрома Игоревой рати Б.А. Рыбаков.Однако уже через месяц Игорю удалось бежать из плена с помощьюсочувствовавшего ему (или подкупленного им) половчанина Лавра (Овлура). Таковысобытия 1185 г.Но автор «Слова» превратил этот частный, хотя и весьмазначительный эпизод полуторавековых русско-половецких войн в событие общерусскогомасштаба: он призывает отомстить за раны Игоря и заступиться «за землю Русскую»не только тех князей, которым это было действительно необходимо сделать, ибопосле разгрома Игоря на их княжества обрушился половецкий контрудар, но идругих князей-современников, в том числе князя далекой Владимиро-Суздальскойземли Всеволода Большое Гнездо или Ярослава Галицкого. Великий князь киевскийСвятослав, в действительности не пользовавшийся в Южной Руси особымавторитетом, превращается в «Слове» в почитаемого патрона всех русских князей,словно речь идет о Ярославе Мудром или Владимире Мономахе. Наконец, сам Игорь,о весьма неблаговидных деяниях которого свидетельствует летопись, превращаетсяв подлинного героя, фигуру трагическую, но не лишенную рыцарственного ореола.Автор«Слова» как бы подымается над действительностью, забывает о неприязни князей, оих феодальном эгоцентризме, очищая их от этой скверны знамением «землиРусской». Не историческая достоверность в мелочах, а нечто большее изначительное: сознание необходимости единения, совместных действий противполовцев, призыв к воскрешению старых идеалов «братолюбия» – вот что находитсяв центре внимания автора. Эта патриотическая идея «Слова» так была оценена К.Марксом: «Суть поэмы – призыв русских князей к единению как раз переднашествием собственно монгольских полчищ». В конце XI в. Владимир Мономахпризывал прекратить междоусобицы, предупреждая, что из-за них «погибнеть земляРуская, и врази наши половци, пришедше возмуть земьлю Русьскую». С этимисловами Мономаха поразительно совпадают укоры автора «Слова»: князья начали«сами на себе крамолу ковати, а погании с всех стран прихождаху с победами наземлю Рускую», или: «А князи сами на себе крамолу коваху, а погании сами,победами нарищуще на Рускую землю, емляху дань по беле от двора». Мысль опагубности феодальных раздоров, особенно если они сопровождаются приглашениемполовецких союзников, остается в конце XII в. столь же актуальной, что истолетием раньше. Мы не знаем, кто былавтором «Слова». Высказывалось немало догадок: спорили о том, был ли онучастником похода Игоря или знал о нем от других, был ли он киевлянином,жителем Новгорода-Северского или галичанином и т. д. Надежных данных дляобоснования той или иной гипотезы пока нет, но совершенно ясно, что перед намичеловек, сочетавший в себе мастерство и эрудицию книжного человека, талантпоэта и кругозор политического деятеля. Идея«Слова», значение его призывов и намеков, бесспорно тесно связанных сполитической обстановкой современности, делает чрезвычайно важным вопрос о том,когда именно оно было написано. Речь идет не о легкомысленном перенесении датысоздания памятника на XVI или XVIII в., а о попытке уточнить год написания«Слова» в пределах ближайших десятилетий после похода Игоря. Мнение исследователей,считавших, что дата создания «Слова» лежит между 1185 и 1187 гг., ибо в 1187 г.умер Ярослав Осмомысл, к которому автор «Слова» обращается как к живому, едвали бесспорно. Если призывы к князьям носили риторический характер, то обращениек Ярославу вполне могло прозвучать и после его смерти: во время похода он былжив, и обращение к нему не являлось анахронизмом. Недавно Н. С. Демковаобратила внимание на следующий факт: «Слово» завершается здравицей «Буй ТуруВсеволоду». Произнести славу уже умершему князю – анахронизм, и, следовательно,«Слово» не могло быть создано после смерти Всеволода (он умер в 1196 г«Слово о законе иблагодати» ИларионаСуществуетпредположение, что «Слово о законе и благодати», написанное киевскимсвященником Иларионом (будущим митрополитом), «было произнесено в честьзавершения киевских оборонительных сооружений в церкви Благовещения на главныхЗолотых воротах во второй день после ее престольного праздника и в первый деньПасхи – 26 марта 1049 г.». Но значение «Слова» выходит далеко за рамки жанраторжественных праздничных слов, произносимых с амвона перед паствой. «Слово»Илариона – своего рода церковно-политическая декларация, подчеркнутополемическое – перед лицом Византии – прославление Русской земли и ее князей.«Слово» начинаетсяпространным богословским рассуждением: противопоставляя Ветхий и Новый завет,Иларион проводит мысль, что Ветхий завет – это «закон», установленный дляодного лишь иудейского народа, тогда как Новый завет – это «благодать»,распространяющаяся на все без исключения народы, принявшие христианство.Иларион несколько раз возвращается к этой важной для него мысли; для ееподтверждения он раскрывает символику библейских образов, напоминает изречениясвятых отцов, разными доводами и аргументами подкрепляет свой тезис опревосходстве христианства над иудейством, о высоком призвании христианскихнародов.Эта первая,догматическая часть «Слова» подготавливает к восприятию центральной идеипроизведения: князь Владимир по собственному побуждению (а не по совету илинастоянию греческого духовенства) совершил «великое и дивное» дело – крестилРусь. Владимир – «учитель и наставник» Русской земли, благодаря которому«благодатная вера» и «до нашего языка русского доиде». Роль Владимира каккрестителя Руси вырастает до вселенского масштаба: Владимир «равноумен»,«равнохристолюбец» самому Константину Великому, императору «двух Римов» –Восточного и Западного, провозгласившему, согласно церковной традиции,христианство государственной религией и чрезвычайно почитавшемуся в империи.Равные дела и равные достоинства дают право и на одинаковое почитание. ТакИларион подводит к мысли о необходимости признать Владимира святым, ставит егов один ряд с апостолами Иоанном, Фомой, Марком, которым принадлежит заслугаобращения в христианскую веру других стран и земель.При этом Иларион неупускает возможности прославить могущество и подчеркнуть авторитет Русскойземли. Фразеологию церковной проповеди порой сменяет фразеология летописнойпохвалы: предки Владимира – Игорь и Святослав на весь мир прославилисьмужеством и храбростью, «победами и крепостью», и правили они не в «неведомеземли», а на Руси, которая «ведома и слышима есть всеми четырьми конци земли».И сам Владимир не только благоверный христианин, но могучий «единодержец землисвоей», сумевший покорить соседние страны «овы миром, а непокоривыа мечем».Третья, заключительнаячасть «Слова» посвящена Ярославу Мудрому. Он предстает под пером Илариона нетолько как продолжатель духовных заветов Владимира, не только как рачительныйстроитель новых церквей, но и как достойный «наместник… владычества» своегоотца. Даже в молитве Иларион не забывает о сугубо мирских, политических нуждахРуси: он молит бога «прогнать» врагов, утвердить мир, «укротить» соседниестраны, «умудрить бояр», укрепить города. Эта гражданственность церковнойпроповеди хорошо объяснима обстановкой 30–40-х гг. XI в., когда Ярослав всемисредствами добивается независимости русской церкви и русской государственнойполитики, когда идея равенства в отношениях с Византией (а не подчинения ей)принимала самые неожиданные формы выражения: так, видимо, не случайно на Русистроились храмы, одноименные знаменитым константинопольским соборам, –Софийские соборы в Киеве и Новгороде, церкви святой Ирины и святого Георгия в Киеве,одноименные с константинопольскими киевские «Золотые врата» и т. д.Существует мнение, чтоИларион был и автором первого произведения по русской истории – рассмотренноговыше памятника, условно называемого «Сказанием о распространении христианства наРуси»: об этом свидетельствует и идейное единство «Сказания» со «Словом озаконе и благодати» и текстуальные параллели, встречающиеся в обоих памятниках.Житие ФеодосияПечерского«Житие Феодосия Печерского»было написано иноком Киево Печерского монастыря Нестором, которого большинствоисследователей отождествляет с Нестором летописцем, создателем «Повестивременных лет». По поводу времени написания жития мнения ученых расходятся: А.А. Шахматов и И. П. Еремин полагали, что оно было создано до 1088 г., С. А.Бугославский относил работу Нестора над житием к началу XII в.«Житие Феодосия»своей композицией и основными сюжетными мотивами вполне отвечает требованиямвизантийского агиографического канона: в начале жития повествуется о рождениибудущего святого от благочестивых родителей, о его пристрастии к учению ичтению «божественных книг». Отрок Феодосий чуждается игр со сверстниками,усердно посещает церковь, предпочитает заплатанную одежду одежде новой, вкоторую настойчиво одевает его мать. Став иноком, а затем и игуменомКиево-Печерского монастыря, Феодосий поражает всех своим трудолюбием,исключительным смирением. Он, как и подобает святому, творит чудеса: одолеваетбесов, по молитве его пустой сусек в монастырской кладовой наполняется мукой,«светьл отрок» приносит золотую гривну в тот момент, когда братии не на чтокупить еду. Феодосий заранее знает день своей кончины, успевает наставитьбратию и попрощаться с ней; когда он умирает, князю Святополку дано увидеть«стълъп огньн, до небесе сущь над манастырьмь».Все это свидетельствует охорошем знакомстве Нестора с агиографическим каноном и с памятникамивизантийской агиографии: исследователи указывали на факты использованияНестором отдельных сюжетных мотивов из византийских житий и патериковыхрассказов.И в то же время «Житие Феодосия» отличается не только художественныммастерством, но и полной самостоятельностью в трактовке отдельных образов исюжетных коллизий.Так, совершеннонетрадиционно изображение матери Феодосия. Видимо, сведения о ней, которыми располагалНестор, позволили ему вместо условного, этикетного образа благочестивойродительницы святого создать живой индивидуализированный портрет реальнойженщины. Она была «телъм крепъка и сильна якоже и мужь», с низким, грубымголосом (если кто, не видя, лишь слышал ее, то думал, что говорит мужчина, –сообщает Нестор). Погруженная в мирские заботы, волевая, суровая, онарешительно восстает против желания Феодосия посвятить себя богу. Любящая мать,она тем не менее не останавливается перед самыми крутыми мерами, чтобыподчинить сына своей воле: жестоко избивает, заковывает в «железа». КогдаФеодосий тайно уходит в Киев и поселяется там в пещере вместе с Антонием иНиконом, мать хитростью и угрозами (не испытывая, видимо, особого почтения ксвятым старцам) пытается вернуть сына в отчий дом. И даже пострижение ее вженском монастыре воспринимается не как подвиг благочестия, а как поступокотчаявшейся женщины, для которой это единственная возможность хоть изредкавидеть сына.Нестор умеет насыщать живыми деталями и традиционные сюжетныеколлизии. Вот рассказ, который должен показать читателю исключительное смирениеи незлобивость Феодосия. Как-то Феодосий отправился к князю Изяславу,находившемуся где-то вдали от Киева, и задержался у него до позднего вечера. Князьприказал «нощьнааго ради посъпания» отвезти Феодосия в монастырь «на возе».Возница, увидев ветхую одежду Феодосия (в то время уже игумена), решил, чтоперед ним простой монах («един от убогых»), и обратился к нему с такойязвительной речью: «Чьрноризьче! Се бо ты по вься дьни пороздьн еси, аз жетрудьн сый [ты всякий день свободен, а я устал]. Се не могу на кони ехати. Нъсице сътвориве: да аз ти лягу на возе, ты же могый на кони ехати». Феодосийсмиренно слезает с телеги и садится на коня, а возница укладывается спать. Всюночь Феодосий то едет верхом, то, когда одолевает дремота, бредет рядом сконем. Рассветает, и навстречу им все чаще попадаются бояре, едущие к князю.Они с почтением кланяются Феодосию. Тогда тот советует вознице самому сесть наконя. Мало-помалу возницу охватывает тревога: он видит, с каким почтениемотносятся все к монаху, с которым он так грубо обошелся. У ворот монастырябратия встречает игумена земными поклонами. Возница в ужасе. Но Феодосийприказывает хорошо накормить его и отпускает, щедро одарив. Нравоучительный иапологетический смысл рассказа бесспорен. Но живые детали придают ему такуюестественность и достоверность, что в результате в центре сюжета оказывается нестолько прославление добродетелей Феодосия, сколько описание постепенного«прозрения» незадачливого возницы, и это превращает нравоучительную историю вживую бытовую сценку. Таких эпизодов в житии немало; они придают повествованиюсюжетную остроту и художественную убедительность.Повесть временных летВ начале XII в.«Начальный свод» был снова переработан: монах Киево-Печерского монастыря Нестор– книжник широкого исторического кругозора и большого литературного дарования(его перу принадлежат также «Житие Бориса и Глеба» и «Житие ФеодосияПечерского») создает новый летописный свод – «Повесть временных лет». Несторпоставил перед собой значительную задачу: не только изложить события рубежаXI–XII вв., очевидцем которых он был, но и полностью переработать рассказ оначале Руси – «откуду есть пошла Руская земля кто в Киеве нача первее княжити»,как сам сформулировал он эту задачу в заголовке своего труда .Нестор вводит историюРуси в русло истории всемирной. Он начинает свою летопись изложением библейскойлегенды о разделении земли между сыновьями Ноя, при этом помещая в восходящем к«Хронике Амартола» перечне народов также и славян (в другом месте текстаславяне отождествлены летописцем с «нориками» – обитателями одной из провинцийРимской империи, расположенной на берегах Дуная). Неторопливо и обстоятельнорассказывает Нестор о территории, занимаемой славянами, о славянских племенах иих прошлом, постепенно сосредоточивая внимание читателей на одном из этихплемен – полянах, на земле которых возник Киев, город, ставший в его время«матерью городов русских». Нестор уточняет и развивает варяжскую концепциюистории Руси: Аскольд и Дир, упоминаемые в «Начальном своде» как «некие»варяжские князья, называются теперь «боярами» Рюрика, именно им приписываетсяпоход на Византию во времена императора Михаила; Олегу, именуемому в «Начальномсводе» воеводой Игоря, в «Повести временных лет» «возвращено» (в соответствии систорией) его княжеское достоинство, но при этом подчеркивается, что именноИгорь является прямым наследником Рюрика, а Олег – родственник Рюрика – княжиллишь в годы малолетства Игоря.Нестор еще более историк, чем егопредшественники. Он пытается расположить максимум известных ему событий в шкалеабсолютной хронологии, привлекает для своего повествования документы (текстыдоговоров с Византией), использует фрагменты из «Хроники Георгия Амартола» ирусские исторические предания (например, рассказ о четвертой мести Ольги,легенды о «белгородском киселе» и о юноше-кожемяке). «Можно смело утверждать, –пишет о труде Нестора Д. С. Лихачев, – что никогда ни прежде, ни позднее,вплоть до XVI в., русская историческая мысль не поднималась на такую высотуученой пытливости и литературного умения».Около 1116 г. по поручению ВладимираМономаха «Повесть временных лет» была переработана игуменом Выдубицкогомонастыря (под Киевом) Сильвестром. В этой новой (второй) редакции Повести былаизменена трактовка событий 1093–1113 гг.: они были изложены теперь с явнойтенденцией прославить деяния Мономаха. В частности, в текст Повести был введенрассказ об ослеплении Василька Теребовльского (в статье 1097 г.), ибо Мономахвыступал в междукняжеской распре этих лет поборником справедливости ибратолюбия.Наконец, в 1118 г.«Повесть временных лет» подверглась еще одной переработке, осуществленной поуказанию князя Мстислава – сына Владимира Мономаха. Повествование былопродолжено до 1117 г., отдельные статьи за более ранние годы изменены. Этуредакцию «Повести временных лет» мы называем третьей.[60] Таковы современныепредставления об истории древнейшего летописания.Как уже было сказано,сохранились лишь относительно поздние списки летописей, в которых отразилисьупомянутые древнейшие своды. Так, «Начальный свод» сохранился в Новгородскойпервой летописи (списки XIII–XIV и XV вв.), вторая редакция «Повести временныхлет» лучше всего представлена Лаврентьевской (1377 г.) и Радзивиловской (XV в.)летописями, а третья редакция дошла до нас в составе Ипатьевской летописи.Через «Тверской свод 1305 г.» – общий источник Лаврентьевской и Троицкойлетописей – «Повесть временных лет» второй редакции вошла в состав большинстварусских летописей XV–XVI вв.
Список литературы1. Архивжурнала «Наука и жизнь» 1997-2005 г .
2dip.su
Культура Древней Руси (IX-XII вв.)
Сибирский государственный университет путей сообщения
Кафедра «Электротехника диагностика и сертификация»
Культура Древней Руси (IX-XII вв.)
Реферат по дисциплине
«История отечества»
Руководитель Разработал студент
______________В.А. Кузнецов ___________Р.Ю. Трифонов
(подпись) (подпись)
____________ ___________
(дата проверки) (дата сдачи на проверку)
_________________ ___________________
(запись о допуске к защите) (оценка, подпись преподавателя)
2010
Содержание
1 Предварительные замечания…………………………………………….3
2 Язык и писменость……………………………………………………….4
3 Фольклор………………………………………………………………….6
4 Музыка…………………………………………………………………....9
5 Театр……………………………………………………………………..10
6 Архитектура и изобразительное искусство…………………………...13
7 Литература………………………………………………………………18
8 Образование……………………………………………………………..21
9 Нравы и обычаи славян………………………………………………...24
10 Народные праздники и обряды у славян ……………………………..24
Русская цивилизация в киевский период
- Предварительные замечания
В истории каждой нации существуют периоды, когда национальная культура является в определенном смысле общей и однородной, поскольку основы духовной жизни едины во всех классах общества. Если мы подойдем к русской цивилизации киевского периода с этой точки зрения, мы без всяких колебаний определим ее как эпоху культурного дуализма. Причиной тому было введение на Руси христианства. В социальном плане прослеживаются яркие параллели между влиянием на русскую культуру и общество, оказанным христианизацией в киевский период, и подобным влиянием европеизации в период Империи. Оба процесса были длительными, оба сначала затронули высшие классы общества и подчеркнули культурное расхождение между элитой и массами.
Было бы ошибкой говорить о русском народе киевского периода как о неразвитой и варварской нации, не проводя должного различия между образованной верхушкой нации и народной массой. На самом деле уже в середине одиннадцатого века русские интеллектуалы — такие как митрополит Иларион — были высокообразованными людьми на уровне своих византийских и западноевропейских современников. Хотя верхний культурный слой и был тонок, он составлял среду, достаточную для развития таких выдающихся личностей, как тот же Иларион. Он и сам чувствовал поддержку в существовании подобной среды и недвусмысленно обращал свои проповеди не к обычным людям, а к «напоенным благодатью книжной мудрости».
Таким образом введение на Руси христианства привело не только к религиозному дуализму (он существовал пока новая вера не была принята всей нацией), но и к культурному дуализму в целом. Соответственно, говоря о киевской цивилизации мы должны различать между литературой и искусством книжников, с одной стороны, и фольклором и народным искусством — с другой. Разумеется, два культурных мира не были изолированы друг от друга, да и христианство постепенно все больше и больше овладевало различными социальными слоями.
Новое церковное искусство, претворенное в архитектуре и живописи, своим великолепием привлекало даже язычников; с другой стороны, мотивы дохристианского народного искусства, воплощенные в вышивках и резьбе по дереву, вызывали восхищение образованных людей. Так же и в области литературы: византийские дидактические сказки, особенно апокрифы, оказали влияние на русский фольклор, а русские народные былины одинаково ценились и низшими, и высшими классами, подготавливая почву для развития эпической поэзии книжников, лучшим образцом которой является «Слово о полку Игореве».
2. Язык и письменность
Любой современный язык — продукт долгой эволюции; в определенном смысле каждое поколение говорит на своем собственном языке. Различия между веками, конечно, еще более заметны.
Иларион был образованным монахом, его «Слово о законе и благодати» — образец литературного русского стиля того времени. Более разговорный язык — живой русский язык простых людей киевского периода — находим в эпических поэмах и, прежде всего, в прекрасном «Слове о полку Игореве» конца двенадцатого столетия. Взятые вместе, эти два документа Древней Руси — проповедь Илариона и «Слово» — убедительно свидетельствуют о зрелости, достигнутой языком уже за семь столетий до Ломоносова.
С момента введения христианства на Руси русский язык подвергся сильному воздействию так называемого «церковнославянского», языка церковной службы и религиозных книг. Хотя филологи все еще спорят о природе славянского языка, на котором говорили и писали «славянские Апостолы», можно уверенно утверждать, что македонский диалект послужил для них основой. Во время пребывания в Моравии их язык, несомненно, испытал влияние западного славянского диалекта.
Болгарский и русский — языки одной семьи, а в девятом веке сходство между отдельными славянскими языками, несомненно, было более значительным, чем сейчас. Несмотря на близкое родство церковнославянского и древнерусского языков, в них существовали также определенные различия. Для первого были характерны носовые звуки, подобные французским. В древнерусском, по крайней мере с десятого столетия, не было носовых гласных. Другим фонетическим различием являлась русская тенденция относительно сонорности. В результате: церковнославянская брада - в русском борода, глава -голова.
Как известно, с незапамятных времен русские жили в тесном контакте с различными персидскими и тюркскими племенами. Поэтому абсолютно естественно, что в русском лексиконе должны быть персидские и тюркские слова. Кроме этого русский лексикон того периода содержал также слова, заимствованные из разных европейских языков: греческого, латинского, норвежского и немецкого. Эти заимствования отражают различные стадии торговых и культурных взаимоотношений между Русью и ее соседями. Русские получили из Болгарии так называемую «кириллицу» — алфавит, который с того времени используется в России, хотя и с некоторыми изменениями. Поскольку носовые звуки давно исчезли из русского языка, буквы, обозначающие их, стали лишними и постепенно перестали употребляться.
Пергамент был очень дорогим, а письмо уставом медленным. Изготовление книги, даже нескольких копий или единственной копии, требовало больших расходов. В определенном смысле книги были роскошью. Тем не менее, Древняя Русь располагала большим количеством книг. Несмотря на частые пожары и полное уничтожение книг во время войн, особенно в течение монгольского нашествия, сохранилось более пятисот манускриптов и тысяча грамот и документов, написанных в период с одиннадцатого по четырнадцатое столетия, в основном в монастырских библиотеках. Кроме этого, много книг киевского периода известны в поздних списках.
3. Фольклор
Язык — это, прежде всего средство общения между людьми. Он связывает личность с социальной группой: и с ближайшим окружением — семьей иди задругой, и с более широкой социальной группой — родом, племенем, нацией. В обществе язык выполняет различные официальные функции, обслуживая Церковь, государство, правосудие. На стадии «литературного языка» он становится инструментом образования, науки, литературы. До достижения этой финальной культурной стадии, язык переживает длительный процесс внутреннего развития, являясь средством самовыражения отдельных личностей и групп во время работы и отдыха. Продукты подобного самовыражения мы обычно называем «фольклором». Отголоски этой древней поэтической традиции сохранились преимущественно в крестьянской среде, по крайней мере в России, и поэтому термин «фольклор» стал почти синонимичным понятию «народная литература», обозначая литературные произведения низших классов. В древний период ситуация была иной, так как развитие творческих способностей в области литературы основывалось на сотрудничестве всех социальных групп. В киевский период, после введения на Руси христианства и появления письменных текстов, в литературном искусстве сформировался своеобразный дуализм.
Древний русский народ обладал богатейшей, оригинальной, разнообразной и высокохудожественной литературой, но единственным средством ее распространения было устное изложение. Идея использовать буквы для светской поэзии была абсолютно чужда русской традиции, и выразительные средства этой поэзии были неотделимы от устного наследия и устной традиции".
Главной составной частью русского фольклора является песня — в ней тесно переплетаются язык и ритм, слово и мелодия. Русская пословица достаточно характерно говорит: «Из песни слова не выкинешь». Также было сказано, что «Песня — живая летопись русского народа». С незапамятных времен русские запечатлевали в песне весь ход своей жизни: работу и развлечения, радость и печаль, малозначительные происшествия и великие исторические события. Очевидно, что некоторые обрядовые песни, первоначально сопровождавшие или символизировавшие различные стадии сельскохозяйственного цикла, очень древние. Следы языческих верований, поклонения Солнцу и Земле, просматриваются во многих из них. К этой группе относятся песни, исполнявшиеся во время празднеств по случаю дня зимнего солнцестояния (коляды),весеннего равноденствия (масленица),летнего солнцестояния (семик или русалья) и осеннего солнцестояния. После введения на Руси христианства прежние языческие праздники были совмещены с христианскими, и тексты некоторых песен соответственно изменились, старые колядовые песни теперь играли роль рождественных гимнов. Во многих случаях свидетельством древнего происхождения песни, кроме ее содержания, является древняя мелодическая форма. В целом, существует достаточно косвенных доказательств, что многие русские обрядовые песни сложились в киевский период, если не раньше. Важную часть обрядовых песен составляет цикл свадебных песен, который соответствует сложным церемониям, сопровождавшим древний свадебный обряд, до сих пор исполняемый в крестьянской среде. Каждому действию обряда соответствует специальная песня. Некоторые очень жизнерадостные, другие грустные и даже печальные.
Эпические песни (старины, былины), которые по содержанию можно датировать киевским периодом, довольно многочисленны. Эти поэмы обычно посвящаются славным подвигам могучих богатырей, защищавших русскую землю от степных кочевников. В некоторых случаях противник богатыря — жидовин (еврей). Богатыри, воспеваемые в эпических поэмах, в основном дружинники Владимира Святого. Хотя они всегда готовы защитить князя и его государство, в них нет подобострастия, они по-дружески общаются с ним, иногда даже ругают князя и его жену. Они были не дисциплинированными солдатами, а грубыми индивидуалистами и, действительно, каждый из них изображается как личность со своим собственным характером. Старший из них — Илья Муромец, большой могучий человек крестьянского происхождения, целеустремленный и бесстрашный, но без следов цивилизации. Его главный сподвижник — Алеша Попович, сын священника, который полагается на свою хитрость. Добрыня Никитич — боярин, благородный великодушный человек. Другой популярный персонаж из галереи портретов богатырей — Чурило Пленкович, перед которым не могла устоять ни одна девушка.
К Владимирскому циклу былин позднее были добавлены другие эпические поэмы, среди которых сказание о Волхе Всеславиче, описывающее приключения князя Всеслава Полоцкого, и поэма о Дюке Степановиче, которая была сложена в Галиции в двенадцатом веке и отражает тесные связи этого княжества с Византийской империей. Знаменитая поэма «Садко», ранний вариант которой тоже, видимо, был создан в двенадцатом веке, типично новгородское произведение. Ее герой не степной богатырь, а купец-путещественник; богатство, а не военная доблесть придает колорит истории.
Возвращаясь к «степным былинам», следует подчеркнуть, что в некоторых из них прослеживаются параллели с персидским и тюркским фольклором. Так, например, некоторые эпизоды истории об Илье Муромце напоминают нам великий персидский эпос «Шахнаме». Возможно черкесы были связующим звеном между русской и персидской поэзией, собственно черкесские влияния тоже прочитываются в отдельных русских эпических песнях. Примечательно, что героя одной из древних русских былин зовут Святогор («князь святых гор»). Под этими горами, видимо, имелась в виду Кавказская гряда.
В заключение необходимо сказать несколько слов о русской сказке. Сказка была необычайно популярна в русском народе на протяжении всей истории страны. Как составная часть русского фольклора она богата и разнообразна. Существует два главных жанра сказки: волшебная и сатирическая. Популярность волшебной сказки объясняется мечтой людей о вещах, которые сделали бы жизнь легче. Сатирические сказки дают выход народному недовольству политической и социальной несправедливостью.
stud24.ru
.jpg)
