познаватель. Зодчество древней руси
история, особенности, стили и развитие
Архитектура - это душа народа, воплощенная в камне.
Древнерусская архитектура, начиная с Х века и до конца XVII века, была тесно связана с церковью и православием. Первые христианские храмы начали появились на Руси еще в X в., а первым русским городом, который принял крещение, стал Киев. Русь имела традиционный материал – дерево. Сначала практически все постройки были деревянными. Однако из-за многочисленных пожаров, сгорали тысячи деревянных зданий, возведенных русскими. В это время так же начинает закладываться каменное строительство.
Таким образом, монументальная архитектура - это наиболее сохранившийся вид Древнерусского искусства, объектами которого были различные дворцы, оборонительные сооружения и, конечно же, церкви.
История архитектуры Древней Руси с X по XII века
В первый период, который проходил в X - XII вв. зодчество на Руси за основу взяло архитектурный стиль Византии, в связи с эти самые древние русские постройки напоминали византийские храмы. Первые храмы на территории Древней Руси были построены специально приглашенными, византийскими архитекторами. Архитектуру Древней Руси наиболее ярко представляют такие архитектурные постройки, как Десятинная Церковь (не сохранилась до нашего времени, так как была разрушена во время нашествия татаро-монгол) и Киевский Собор Святой Софии, Борисоглебский Собор в Чернигове, Софийский Собор в Великом Новгороде, и другие.
Сразу после крещения Руси князь Владимир пригласил византийских мастеров для создания 25 - главой церкви Успения Богородицы (Десятинную). До постройки Софийского собора она являлась главным храмом Киева.
Собор Святой Софии в Киеве — знаменитый храм древней Руси, построенный в 1037 г. В своей конструкции собор имеет 5 продольных проходов (нефов) и 12 крестообразных столбов, на которые опираются своды. Своды киевской Софии увенчаны 13 главами, которые ритмично возвышаются к небу. В плане здания они образуют фигуру креста, в центре которого возвышается большой купол. Такая конструкция храмов получила название крестово-купольной. Она была перенята у Византии.
Практически все сооружения не смогли дойти до нас в первозданном виде из-за многочисленных татаро-монгольских нашествий. То, что мы сейчас можем наблюдать - это лишь современные реконструкции.
Второй период (вторая половина XII в. - начало XIII в.)
Со второй половины XII в. и до начала XIII в. выделяют «золотой век» древнерусского зодчества. Большинство храмов и соборов начинают возводить из нового особого материала — белого камня. Этот камень заменил плинфу — это обожженный кирпич, который начали использовать в Византии. До сих пор неизвестно, что заставило зодчих этого периода заменить плинфу на новый материал. Белый камень стали широко использовать в строительстве, из него были построены Владимирский Успенский Собор и Церковь Покрова на Нерли.
Особенности архитектуры древней Руси в этот период:
- Одноглавые кубические храмы.
- Строгое декоративное оформление.
- В основе лежит крестово-купольный храм.
Владимирский успенский собор был построен при Юрии Долгоруком около 1150 года в Галиче.
Всем известная церковь Покрова на Нерли, построенная по заказу Андрея Боголюбского около 1165 г., считается высшим достижением всей владимиро-суздальской архитектурной школы.
К сожалению, из-за того, что многие постройки были разрушены, точно сказать о том, какой характер носили внецерковные постройки практически невозможно. Однако и исторически верно восстановленные Золотые Ворота в Киеве, и Владимирские Золотые Ворота показывают то, что тенденции светской архитектуры полностью совпадали с развитием церковного зодчества.
Третий период (вторая половина XIII в. - начало XV в.)
Этот период характеризуют многочисленные нашествия со всех сторон. Это «темный век» в истории древнерусского государства. Монументальное строительство было практически прекращено. С конца XIII века в избежавшей разорения на Руси вновь возрождается каменное зодчество, прежде всего, военное.
Возводятся каменные городские укрепления Новгорода и Пскова, крепости на мысах или на островах. Так же в этот период появляется храм нового образца - восьмискатный храм. Ярким представителем этого типа является Новгородская церковь Спаса на Ильине.
Со временем Москва постепенно превращалась в крупный политический центр. Это привело к развитию архитектуры Московского княжества. Московская школа сформировалась к концу XVI века.
Подъем зодчества в Москве приходится на период правления Ивана III — конец XV века. В 1475 - 1479 годах был построен Московский Успенский собор, архитектором которого стал итальянский зодчий Аристотель Фиораванти.
В Троице-Сергиевом монастыре в 1423 г. возводится Троицкий собор, в 1424 в Андрониковой монастыре - Спасский собор. Внешне эти церкви сильно различаются, но, несмотря на это, в церквях Московского княжества есть нечто общее - им свойственны четкость и пропорциональность, стройность, динамичность. Многие зодчие делали упор на пирамидальную композицию храма.
Стиль архитектуры
За несколько столетий выработался общий стиль архитектуры древней Руси:
- Пирамидальность конструкции.
- Вертикальность форм.
- Особый национальный тип купола, напоминающая форму лука.
- Купол покрывался золотом.
- Многоглавие (традиционно закрепилось пятиглавие).
- Белый цвет храма.
Архитектурные школы
На протяжении истории Древней Руси создавались различные архитектурные школы такие как Киевская, Новгородская, Владимиро-Суздальская и Московская архитектурные школы.
Византия, мир христианства сильно повлияли на развитие архитектуры Древней Руси. Под этим влиянием на Русь пришел строительный опыт, который помог сформировать свои традиции. Русь переняла множество архитектурных традиций, однако в скором времени выработала собственный стиль, который ярко проявился в самых знаменитых памятниках древнерусской архитектуры.
Первые постройки из камня были заложены в период правления князя Владимира Великого. Нигде в Европе в это время искусство не было столь развито, как в Византии, поэтому она имела огромное влияние на искусство всего мира и, конечно же, Древней Руси.
Заключение
Однако в полной мере понять и насладиться архитектурой Древней Руси нам не удастся, так как из-за многочисленных набегов монголо-татар и других многочисленных войн большинство архитектурных памятников было разрушено. Так что сейчас мы сможем увидеть лишь реконструкции.
fb.ru
Зодчие Древней Руси — ТехЛиб
П. А. Раппопорт. Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.) . В древнерусских письменных источниках нет никаких упоминаний о строительных организациях, поэтому все сведения о существовании, структуре и социальном облике таких организаций приходится извлекать из архитектурно-археологического изучения следов их деятельности, т.е. из изучения памятников. В научной литературе строительные организации Древней Руси обычно называют артелями, хотя термин этот чисто условный, поскольку он гораздо более поздний. (Об условности термина «артель» см., напр.: Тихомиров М.Н. Ремесленники и ремесленные объединения в Киевской Руси // Учен. зап. МГУ. 1946. Вып. 87. С. 33.) Очень вероятно, что в Древней Руси строительные организации носили наименование «дружина». Во всяком случае в XIV —XV вв. артели строителей и живописцев уже безусловно называли дружинами. (Термин «дружина» в древнерусском языке обозначал «товарищи», «спутники», а также «строительная, живописная или иная организация» (см.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1893. Т. 1. Стб. 729—730; РорреА. Op. cit. S. 19). В новгородском и псковском говорах даже в XIX в. производственная артель называлась дружиной (см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб., 1880. Т. 1. С. 511)
О количестве древнерусских строительных артелей можно судить по числу возведенных ими объектов. В отличие от наших дней, когда архитектурно-строительная организация может иногда вести лишь проектирование, не осуществляя строительства, в эпоху средневековья деятельность строительной организации не могла заключаться только в проектировании — она должна была отражаться в реальном строительстве. Конечно, неблагоприятная политическая обстановка вызывала задержки, а порой и перерывы в строительстве, но длительная бездеятельность несомненно приводила к ликвидации строительной артели. Поэтому если в каком-либо древнерусском городе на продолжительное время прекращалось строительство, то, значит, строительная артель здесь либо распалась, либо куда-нибудь уехала. Это хорошо видно на примере Новгородской земли, где после возведения церкви Успения на Торгу строительство прервалось, но зато именно тогда началось в Пскове. Затем, с начала 50-х гг. XII в., оно там прекратилось, но началось в Ладоге, а с 60-х гг. прервалось в Ладоге и вновь началось в Новгороде. При этом технические приемы во всех случаях почти полностью совпадают. Совершенно ясно, что работала одна строительная артель, переехавшая из Новгорода сперва в Псков, затем в Ладогу, а потом вновь вернувшаяся в Новгород. (Пескова А.А., Раппопорт П.А., Штендер Г.М. К вопросу о сложении новгородской архитектурной школы // СА 1982. № 3. С. 35.)
Таким образом, по количеству возведенных зданий, по очередности и темпам строительства можно судить о наличии в данном городе строительной артели и о ее деятельности. Исследование наиболее крупных строительных центров (Киев, Смоленск, Новгород) показало, что работа строительной артели приводила к созданию непрерывной цепи памятников, возведенных один за другим без существенных перерывов. В то же время можно отметить, что почти никогда не упоминается о строительстве двух монументальных зданий одновременно. Это обстоятельство можно проверить, например, на памятниках Смоленска. Общее количество памятников древнего смоленского зодчества, которое нам сейчас известно, вероятно, меньше того, что было построено в действительности; какая-то часть древних памятников, очевидно, еще не выявлена. Однако результаты детальной архитектурно-археологической разведки, производившейся в Смоленске за последние десятилетия, и особенно в период с 1962 по 1974 г., дают основания полагать, что количество ненайденных памятников все же сравнительно невелико и основная часть наследия древнего смоленского зодчества уже известна. (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. С. 330.) Это позволяет нам произвести некоторые статистические подсчеты. Так, для времени от закладки Борисоглебского собора (1145 г.) до 1180 г., т.е. за 35 лет, нам известно семь памятников смоленского зодчества. Если принять, что в действительности их количество было немного больше, окажется, что при последовательном возведении одного здания за другим на каждое из них приходится примерно по 4 года — срок, вполне соответствующий нашим представлениям о продолжительности строительства. Очевидно, что в это время (до 1180 г.) в Смоленске работала одна артель, которая не могла вести параллельное строительство двух объектов одновременно. Видимо, древнерусские артели в большинстве случаев работали в полном составе, не делясь на части, и вели строительство последовательно, переходя по окончании одного объекта на другой.
Количество строительных артелей в Древней Руси было сравнительно невелико. Так, в XI в. существовала только одна артель — в Киеве. В конце XI в. появилась вторая — в Переяславле и новая — в Чернигове, вскоре, впрочем, влившаяся в переяславльскую. В самом начале XII в. сложилась третья артель — в Новгороде. (Раппопорт П.А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986. С. 68; Иоаннисян О.М., Раппопорт П.А. Архитектурные школы Древней Руси // Арх. П.А. Раппопорта.) На рубеже XI —XII вв. возникла самостоятельная строительная артель в Чернигове, но вскоре она была переведена в Киев, а киевская переехала в Полоцк. В XII в. строительные артели существовали только в наиболее крупных, стольных городах — Киеве, Владимире, Новгороде, Полоцке, Смоленске, Галиче. Киевская строительная артель в середине XII в. целиком переехала во Владимир-Волынский, но затем возвратилась в Киев. В конце XII в. прекратилось монументальное строительство в Полоцке, но зато появилась вполне самостоятельная строительная артель в Гродно. В стольном городе Рязанской земли вообще так и не сложилось собственной строительной организации, и здесь работали мастера из других земель: сперва — из Чернигова, позднее — из Смоленска.
В редких случаях можно отметить наличие в одной земле двух строительных артелей. Так, несомненно, что в начале XIII в. существовали две артели во Владимиро-Суздальской земле: одна работала в Ростове и Ярославле, другая — в Нижнем Новгороде и Юрьеве. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV вв. М., 1962. Т. 2. С. 119.) Достаточно явно выявилось наличие двух строительных артелей в Смоленске в конце XII — начале XIII в. За 20 лет — с 1180 до 1200 г. — здесь было построено не менее семи кирпичных зданий. Если принять, что в действительности их было несколько больше, окажется, что при последовательном возведении одного здания за другим на постройку каждого шло всего немногим более 2 лет. Учитывая, что среди памятников, построенных за эти годы, находятся такие, как церковь архангела Михаила, собор Троицкого монастыря на Кловке и собор на Протоке, станет ясно: строительство не могло вестись только последовательно, должны были строить по два храма одновременно. После 1200 г. интенсивность строительства в самом Смоленске несколько ослабевает, но именно в эти годы смоленские зодчие возводят кирпичные храмы в малых городах своего княжества — в Рославле и, вероятно Мстиславле, а также вне Смоленской земли — в Рязани. Очевидно, что начиная с 80-х гг. XII в. в Смоленске работала уже не одна, а две строительные артели. Анализ памятников смоленского зодчества, возведенных после 1180 г., показывает, что они действительно четко делятся на две группы. Прежде всего памятники различаются даже по типу плана: в церквах одной группы все три апсиды плоские снаружи, а изнутри в виде очень пологой кривой, в то время как в церквах другой группы есть большая полукруглая центральная апсида и плоские боковые. К первой группе относятся храмы на Большой Краснофлотской улице, на Протоке и на Окопном кладбище, ко второй — все остальные церкви этого времени. Второе принципиальное различие — в профилировке наружных пилястр: в памятниках первой группы они в нижней части плоские, другой — сложнопрофилированные пучковые. Следовательно, деление на две группы играет чисто типологическую роль. Но существуют и другие различия. Так, в храмах на Протоке и на Окопном кладбище во всех трех апсидах обнаружены кирпичные ритуальные столы — престолы. За главным алтарем в обоих храмах в полу найден след от установки большого запрестольного креста или образа. Об указанных особенностях третьего храма первой группы — церкви на Большой Краснофлотской улице — нет возможности судить из-за плохой сохранности остатков здания. Ни в одном памятнике второй группы подобных особенностей нет. Между памятниками двух рассматриваемых групп имеются также явные различия и в строительной технике. В храмах на Протоке и на Окопном кладбище обнаружены внутристенные деревянные связи, лежащие в основании стен. В этом отношении данные храмы продолжают традиции смоленских построек предшествующего времени, а те в свою очередь связаны с храмами Чернигова. Ни в одном памятнике второй группы следов деревянных связок в основании стен нет, что свидетельствует о строительной традиции, идущей от памятников Полоцка. Только в двух памятниках Смоленска — опять же в храмах на Протоке и на Окопном кладбище — отмечена такая своеобразная особенность, как двойные швы в кладке. Пол в обоих этих храмах известковый. Наконец, имеются различия и в знаках на кирпичах. Набор рисунков выпуклых знаков на торцах кирпичей в храмах на Большой Краснофлотской улице, на Протоке и на Окопном кладбище несколько отличается от набора рисунков во всех остальных памятниках. Например, только в названных храмах широко используется такой знак, как треугольник, а в храмах на Большой Краснофлотской улице и на Протоке отмечено и сочетание двух треугольников, пересекающихся в виде шестиконечной звезды. В обоих храмах найдены, хотя и единичные, клейма на постелистой стороне кирпичей — прием, исчезнувший в смоленском зодчестве уже с середины XII в.
Таким образом, несомненно, что смоленские памятники зодчества начиная с 80-х гг. XII в. четко делятся на две группы, соответствующие деятельности двух самостоятельных строительных артелей, имевших характерные особенности, сказывающиеся и в архитектурной композиции зданий, и в строительно-технических приемах. (Раппопорт П.А. Зодчие и строители древнего Смоленска // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 402.) Очевидно, что эти особенности почерка отражают строительные традиции, т.е. связаны с прохождением данных артелей. Последние были очень неравноценны по силе и производительности: работа одной из артелей отражена тремя храмами, а работа другой за это же время представлена семью памятниками в Смоленске и по меньшей мере двумя в других землях (имеются в виду храмы Рязани, поскольку постройки в Киеве и Новгороде, видимо, возведены местными мастерами под руководством смоленского зодчего из второй артели). (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. С.348.) Если к этому добавить какое-то, хотя бы небольшое, количество исчезнувших и ненайденных памятников, окажется, что вторая артель была настолько сильной, что иногда могла вести одновременно строительство двух объектов. Следует подчеркнуть, что различие в деятельности двух указанных смоленских артелей отражается на всех уровнях: начиная от формовки кирпича и вплоть до типа возводимого храма. Это обстоятельство свидетельствует о том, что строительная артель была организована по вертикальному признаку, т.е. имела мастеров всех строительных специальностей и могла полностью обеспечить сооружение здания: от заготовки и обжига кирпича до покрытия кровлей и завершения отделочных работ.
В конце XII —начале XIII в. некоторую параллельность в возведении храмов можно отметить и в Новгороде, но полное совпадение строительных приемов и типов памятников не позволяет достаточно уверенно говорить о наличии двух артелей; при малой величине храмов здесь могла работать и одна строительная артель, достаточно мощная, чтобы временами вести строительство на двух объектах одновременно.
К концу XII в. значительно усилилась интенсивность связей между строительными артелями, (Раппопорт П.А., Иоаннисян О.М. О взаимосвязи русских архитектурных школ на рубеже XII и XIII вв. // Студеница и византиiска уметност око 1200 године. Београд, 1988. С. 287—294.) увеличилось и количество самих артелей. Теперь самостоятельные кадры строителей существовали в Киеве (в начале XIII в. они перешли в Чернигово-Северскую землю), Галиче, Новгороде, Гродно и по две артели во Владимиро-Суздальской земле и Смоленске.Таким образом, даже ко времени наибольшей интенсивности строительства в домонгольской Руси было всего восемь или девять самостоятельных организаций, способных вести монументальное каменно-кирпичное строительство. (Раппопорт П.А. Строительные артели Древней Руси и их заказчики // СА. 1985. № 4. С. 84.) Учитывая, что каждая артель, как правило, могла работать лишь на одном объекте, а возведение храма средней величины занимало не менее 3 лет (в Новгороде всего 1 год), можно подсчитать, что даже в это время за каждые 10 лет на всей территории Руси могли строить не более 30 каменных или кирпичных церквей. В действительности из-за неизбежных перерывов в строительстве количество возводимых зданий было, вероятно, еще меньше.
Таким образом, вплоть до монгольского вторжения каменно-кирпичное строительство на Руси продолжало иметь характер достаточно дорогого и далеко не массового явления. Видимо, именно дефицит опытных строительных кадров вызывал в ряде случаев необходимость обращаться за мастерами в соседнее княжество или даже за рубеж.
Зная количество строительных артелей, хронологические рамки их деятельности и продолжительность возведения зданий, можно было бы подсчитать общее количество памятников, которые были возведены в это время. Более того, зная время заложения известных нам построек, можно было бы выявить лакуны в деятельности каждой строительной артели и тем заранее предсказать, какие памятники нами еще не обнаружены. К сожалению, для таких подсчетов наших знаний совершенно недостаточно. (Последнее замечание относится к моменту окончания книги (к 1987 г.). В дальнейшем П.А. Раппопорт составил хронологическую таблицу развития древнерусского зодчества (см.: Раппопорт П.А. Древнерусская архитектура. СПб., 1993. С. 256—257). Именно эта таблица позволила предсказать открытие таких памятников, как церкви в Юрьеве (совр. Белая Церковь), Владимире-Волынском, Чернигове. — Примеч. ред.)
Из кого же состояла строительная артель? Возглавлял ее руководитель — зодчий. Древнерусские письменные источники называют зодчих несколькими различными терминами. Чаще всего употреблялся термин «мастер». (Происхождение этого термина в древнерусском языке пока не имеет объяснения (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1967. Т. 2. С. 578). Наиболее вероятно, что он пришел на Русь вместе с первыми греческими строителями и отвечает средневековому греческому слову maistor, которое в свою очередь заимствовано из латыни (в записи: magistr — magistor). Такое предположение высказал и любезно сообщил А. Поппэ (Варшава). См., например, в византийском тексте XIV в. термин protomaistor (Petronotis A. Der Architekt in Byzanz // Bauplanung und Bautheorie der Antike. Berlin, 1984. S. 331) Так названы зодчие, строившие Десятинную церковь («мастери от грек» ) (Повесть временных лет. С. 83. Под 6497 (989) г.), Успенский собор во Владимире («из всех земель все мастеры» (Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Под 6658 (1160) г.), Успенский собор Киево-Печерского монастыря («мастери церковнии» ( Патерик киевского Печерского монастыря. С. 5.). Отмечено, что при перестройке Успенского собора во Владимире «не ища мастеров от немець». (Лаврентьевская летопись. Под 6702 (1194) г.) Мастерами названы зодчий новгородского Георгиевского собора Юрьева монастыря («мастер трудился Петр» (Новгородская третья летопись // ПСРЛ. СПб., 1841. Т. 3. Под 6627 (1119) г.) и зодчий Кирилловской церкви в Новгороде («а мастер бяше Коров Якович с Лубянеи улице» (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. Под 6704 (1196) г.). Зодчий Петр-Милонег, строивший стену у Выдубицкого монастыря в Киеве, поименован мастером и, кроме того, художником. (Ипатьевская летопись // ПСРЛ. М., 1962. Т. 2. Под 6707 (1199) г.) Впрочем, под термином «мастер», очевидно, понимали не только зодчего, поскольку при построении г. Холма упомянуты «мастера всяции». (Там же. Под 6768 (1260) г.) Точно так же и позднее, в XIV—XV вв., мастерами обычно называли зодчих, но упомянуты и «мастеры всякие, спроста реци плотници и горнчары». (Воскресенская летопись // ПСРЛ. СПб., 1857. Т. 8. Под 6979 (1471) г.; см. также: Рорре А. Op. cit. S. 36.) Таким образом, термин «мастер» использовался для обозначения как зодчего и строителя, так и всякого квалифицированного ремесленника.
Другой термин, который применяли более узко, для обозначения только зодчего, — «здатель». Так, при строительстве церкви Бориса и Глеба в Вышгороде князь Олег «привед зьдатели, повеле им здати». (Словарь русского языка XI — XVII вв. М., 1978. Вып. 5. С. 361; см. также: Рорре А. Ор. cit. S. 24.) В Никоновской летописи при строительстве Десятинной церкви упомянуты «каменосечци и зиздателе полат каменных». (Никоновская летопись // ПСРЛ. СПб., 1862. Т. 9. Под 6499 (991) г.) Термин этот продолжали использовать и позже, например в ярлыке хана Узбека названы «каменные здатели». (Собрание государственных грамот и договоров. М., 1819. Ч. 2. № 7. С. 10. Ярлык хана Узбека написан якобы около 1313 г., но в действительности он, вероятно, составлен в конце XV в. (см.: Рорре A. Op. cit. S. 24)
Иногда встречается термин «хитрец», которым, видимо, обозначали как зодчих, так и скульпторов-резчиков: «Двери же… украшены… некимь хытрецемь Авдьемь». (Ипатьевская летопись. Под 6767 (1259) г.) Греческое слово «архитектор» тоже переводили как «хитрец». (Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1912. Т. 3. Стб. 1431) Впрочем, с XIV в. в переводных письменных источниках встречается и термин «архитектон»: «Яко премудр архитектон основание положих». (Там же. Т. 1. Стб. 31. Послания апостола Павла по рукописи XIV в.) Отмечая божественное происхождение Успенского собора Печерского монастыря, в Печерском патерике перечислили сразу несколько терминов, под которыми понимали создателя здания: «Сея же (церкви. — П.Р.) зижитель и хитрець, и художник, и творець — бог». (Киево-Печерский патерик // Памятники литературы Древней Руси: XII век. М., 1980. С. 424.) В одном единственном случае зодчий упомянут как руководитель артели строителей: «Приставник над делатели церковными» — строитель Спасского собора полоцкого Евфросиньева монастыря Иоанн. («Житие Евфросиньи Полоцкой» // Памятники старинной русской литературы. СПб., 1862. Вып. 4. С. 175. В другом варианте того же «Жития»: «Бяше же приставник делу муж нарочит именем Иоанн…» (Димитрий. Книга .житий святых. Месяц май. 23 мая. Киев, 1700; см. также: Воронин Н.Н. У истоков русского национального зодчества // Ежегодник Института истории искусств, 1952. М., 1952. С. 263). О термине «приставник» см.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 2. Стб. 1459.)
По именам нам известно всего четверо русских зодчих домонгольской поры: строители собора Юрьева монастыря в Новгороде — Петр (1119 г.), собора Евфросиньева монастыря в Полоцке — Иоанн (середина XII в.), Кирилловской церкви в Новгороде — Коров Яковлевич (1196 г.), стены у Выдубицкого монастыря в Киеве — Петр-Милонег (1199 г.). (В литературе предположительно указывается также имя зодчего Якова (Михайловский Е.В., Ильенко И.В. Рязань; Касимов. М., 1969. С. 36). Это недоразумение. Знак на кирпиче: «Яков тв…», конечно, обозначал, что Яков был плинфотворителем, а не зодчим (см. выше, с. 25). Деятельность древнерусских зодчих никогда не обозначалась термином «творить».) Каковы были точные функции древнерусского зодчего, нам пока не вполне ясно. Вероятно, в ту пору деятельность руководителя строительства еще не полностью отделилась от непосредственного выполнения строительных работ, т.е. зодчий был в то же время и главным каменщиком. (Тенденция к разделению функций архитектора и каменщика в западноевропейской архитектуре появляется в основном с XIII в. Так, французский проповедник и писатель Никола де Биар (XIII в.) с удивлением сообщал: «Стало обычаем, что на больших стройках есть главный мастер, который руководит работой словами, а очень редко или вовсе не прикладывает рук к делу». При этом мастер дает указания, «держа в руках измерительный прут и перчатки» (см.: Frisch Т. Gothic art — 1140—1450: Sources and documents. New Jersey, 1971. P. 55) Очень вероятно, что руководитель строительной артели имел помощника (или ученика), а может быть, даже двух или трех. В Смоленске, например, в конце XII — начале XIII в. в одной из артелей трудились два зодчих, «почерк» которых был несколько различен. (Раппопорт П.А. Зодчие и строители древнего Смоленска. С. 406.) Но оба эти мастера продолжали развивать идеи, заложенные в церкви архангела Михаила; возможно, они начали работать еще как ученики или помощники того полоцкого зодчего, который переехал в Смоленск и построил данную церковь.
В западноевропейской литературе приводятся многочисленные факты наличия в эпоху средневековья семей, где профессия зодчего передавалась от отца к сыну. (Briggs M.S. The architect in history. Oxford, 1927. P. 86.) Но у нас нет сведений, существовала ли подобная практика на Руси.
Основное ядро строительной артели должны были составлять каменщики, т.е. мастера, которые вели кладку фундаментов, кирпичных или каменных стен и сводов. На основании изучения памятников архитектуры древнего Смоленска можно попытаться подсчитать количество каменщиков, работавших при возведении храма. Так, кладку стен одного из самых крупных зданий Смоленска — собора на Протоке — поднимали за один строительный сезон, по-видимому, не более чем на 5 м. Дневная кладка каменщика, равная по высоте примерно 0.6 м, укладывается здесь 8 раз. Таким образом, участок длиной в 1 сажень каменщик мог довести до высоты 5 м за 8 рабочих дней. Поскольку длительность строительного сезона около 120 рабочих дней, каждый мастер мог за сезон сложить примерно 15 таких участков. Общая сумма этих участков составит часть здания, которую за один сезон мог сложить один каменщик. Подобных частей в соборе на Протоке около 15. Следовательно, для возведения на высоту 5 м, т.е. на высоту сезонной кладки, всего здания собора на Протоке при такой производительности должны были работать 15 —16 каменщиков. В этом случае кирпичная кладка могла быть выполнена за четыре сезона.
Конечно, точность такого подсчета очень приблизительна, но она все же позволяет, хотя бы в самых общих чертах, судить о количестве каменщиков, ведших строительство одного из самых крупных древнесмоленских храмов.
При белокаменном строительстве (в галицкой и владимиро-суздальской архитектуре) кладку, по-видимому, вели те же мастера, которые отесывали и обрабатывали камень. Отеска камня — работа очень трудоемкая. (Недаром Даниил Заточник в своем «Слове» приводит красочную пословицу: «Лепши есть камень долотити, нежели зла жена учити». Эту фразу приводит Н.Н. Воронин (см.: Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 1. С. 328) Поэтому возможно, что в таких артелях количество каменщиков (вернее — каменотесов, в летописи — «каменьници» (Ипатьевская летопись. Под 6683 (1175) г.) было больше, чем в артелях, ведших кирпичное строительство. Так, если принять за основу расчет, исполненный Н.Н. Ворониным для церкви Покрова на Нерли, окажется, что обработка камня для данной церкви должна была занять несколько более 7000 человеко-дней. (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 1. С. 325.) Для проведения этой работы за два строительных сезона нужно было иметь не менее 30 каменщиков.
Кроме каменщиков в состав артели должны были входить один или два плотника для сооружения лесов, кружал и других деревянных устройств. Наконец, в артелях, работавших в кирпичной технике, должна была существовать группа мастеров, приготовлявших плинфу (плинфотворители). (Термин «плинфотворитель» известен в письменных источниках только в XV в. (Рорре А. Op. cit. P. 51). Вряд ли могут быть сомнения в том, что сложился этот термин гораздо раньше.) В эту группу входили формовщики кирпича и обжигальщики. Формовщиков могло быть очень немного — всего два-три человека. Вероятно, мало было и обжигальщиков, поскольку несколько печей, если обжигательный процесс в них начинали не в один и тот же день, могли обслуживать те же самые люди. Те же обжигальщики кирпича могли обслуживать и известково-обжигательные печи, т.е. приготовлять известь. (М.Н. Тихомиров высказал предположение, что в Древней Руси не существовало специальности плинфотворителя, а обжиг кирпича вели те же гончары, которые изготовляли сосуды (см.: Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М.,. 1956. С. 85). Наличие термина «плинфотворитель», а также специальных печей для обжига кирпича делает данное предположение неприемлемым.)
Полный перечень специальностей, работу по которым обеспечивала строительная артель, сейчас еще невозможно установить. Очень вероятно, что изготовление оконного стекла или свинцовых листов для кровли не входило в компетенцию артелей, поскольку эти сложные специальности не были неразрывно связаны со строительством. В таком случае стекла для окон и свинцовые листы строители должны были получать со стороны. (Было высказано предположение, что в состав строительной артели не входили также гончары, изготавливающие голосники (Ставиский В.И., Калюк А.П. О производстве голосников в Киеве в конце X—XII в. // Актуальные проблемы историко-археологических исследований: Тез. докл. Киев, 1987. С. 153) Неясно, как было организовано производство поливных керамических плиток для покрытия полов. Их обжиг могли выполнять кирпичники, но в то же время изготовление поливы было тесно связано с производством стеклянных браслетов и других стеклянных изделий.
Явно не входили в строительную артель живописцы-фрескисты и мозаичисты, очевидно имевшие самостоятельную организацию, т.е. составлявшие собственные артели. Артели эти трудились независимой строителей, и их совместные работы далеко не всегда совпадали. Так, строительная артель, построившая киевский Софийский собор, после этого приступила к возведению Софийского собора в Новгороде, но мозаичисты, работавшие в Киеве, в Новгород не поехали. В Смоленске, судя по полному совпадению орнаментальных мотивов, одна и та же артель живописцев исполнила роспись в соборе на Протоке и в церкви на Воскресенской горе, хотя эти две церкви были построены разными артелями. (Воронин Н.Н. Смоленская живопись 12—13 веков. М., 1977. Рис. 36, 62.) Подтверждением того, что живописцы не входили в состав строительной артели, может служить и такой факт: среди храмов, возведенных одной и той же артелью, некоторые были расписаны, а другие — нет. Этому нисколько не противоречат случаи, когда работа живописцев бывала заранее согласована со строителями. Примером может служить Георгиевская церковь в Старой Ладоге, в южной апсиде которой изначала не сделали нижнего окна, чтобы оставить площадь для большой живописной композиции «Чудо святого Георгия». Наличие самостоятельных артелей мозаичистов отмечено и в Византии: известно, что в VIII в. византийский император послал Омейядскому халифу артель мастеров-мозаичистов (10 человек) и запас смальты для оформления мечетей в Медине и Дамаске, строительство которых вели не византийцы, а местные мастера. (Gibb H. Arab-byzantine relations under the Umayyad caliphate // Dumbarton Oaks Papers. 1958. N12. P. 229.)
Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении данные позволяют, хотя и очень приблизительно, установить состав строительной артели и примерное количество входивших в нее мастеров. Артель, по-видимому, состояла из 20 —30 (может быть, 40) специалистов. (Состав западноевропейских средневековых строительных артелей был, видимо, примерно таким же. В 1483 г. в Милан для строительства собора прибыла артель из Страсбурга. Она состояла из руководителя, его помощника, кузнеца, плотника и 13 остальных мастеров, названных «fabriceri» (очевидно, каменщики), т.е. всего из 17 человек (Swiechowski Z. Czy istnialy strzechy budowlane? // Przeglad historyczny. Warszawa, 1963. T. 54. S. 666) Кроме того, в строительстве, конечно, участвовала еще значительная группа подсобных рабочих, вероятно не входивших в состав артели и каждый раз набираемых заново. Судя по своеобразию процесса строительного производства и более поздним аналогиям, количество таких вспомогательных рабочих нередко бывало значительно большим, чем количество членов самой артели. (В 1253 г. при начале строительства Вестминстерского собора (Англия) минимальное количество рабочих было равно 100, из них 47 — каменщики (Salzman L.F. Building in England down to 1540. Oxford, 1952. P. 35)
Строительные артели обычно работали в полном составе, т.е. используя мастеров всех специальностей. Перебазировались в другой город они тоже большей частью целиком. Поэтому в Софийских соборах Новгорода и Полоцка, построенных артелью киевских строителей, совпадает с киевской Софией не только общая композиционная схема, но и детали, включая систему формовки кирпичей. Конечно, нельзя вовсе исключить, что приехавшие строители, учитывая иное задание, существенно изменяли формы возводимой постройки, приспосабливались к местным условиям, использовали местные строительные материалы. Аналогичную картину можно видеть еще в нескольких случаях переезда строительных артелей: так, киевская артель в начале XII в. построила в Полоцке Большой собор Бельчицкого монастыря, полностью отвечающий киевской строительной традиции. (Раппопорт П.А. Полоцкое зодчество XII в. // CA 1980. № 3. С. 157.) То же происходило при работе черниговских мастеров в Рязани и при переезде переяславльской артели на Волынь в середине XII в. (Раппопорт П.А. 1) «Старая кафедра» в окрестностях Владимира-Волынского // СА 1977. № 4. С. 265; 2) Роль памятников архитектуры в изучении истории древнерусских городов // Gesellschaft und Kultur Russlands im Fruhen Mittelalter. Halle (Saale), 1981. S. 199.) Приезжавшие на Русь византийские строительные артели также имели полный состав специалистов. Очень возможно, что иногда состав артелей был несколько сокращенным, и тогда для ведения работ широкого масштаба приходилось брать помощников на месте. Но и в этом случае в артелях все же находились собственные мастера всех необходимых специальностей. Так обстояло дело в Киеве в 30-х гг. XI в., когда византийская строительная артель начала широкое монументальное строительство в Киевской Руси. То же происходило, когда византийские строители приезжали в конце XI в. Чернигов и Переяславль или в первой половине XII в. в Витебск.
Иногда строительные артели выезжали не целиком, а делились и посылали в другой город л ишь часть своих мастеров. Очевидно, это происходило тогда, когда артель была настолько многочисленной, что после разделения могла обеспечить возведение объектов в обоих городах. Но даже в этом случае выезжавшая часть представляла собой вполне самостоятельную артель полного состава, т.е. имевшую мастеров всех специальностей, хотя, может быть, в очень небольшом количестве. Видимо, именно так происходило, когда в середине XII в. черниговские мастера начали вести строительство в Смоленске, (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. С. 385.) галицкие — в Суздале, (Иоаннисян О.М. О раннем этапе развития галицкого зодчества // КСИА. 1981. вып. 164. С. 41.) a в конце XII в. смоленские — в Рязани. (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А. Указ. соч. С. 358.)
Известны, однако, случаи, когда строительная артель перебазировалась не целиком, пользуясь тем, что в городе, куда они переезжали, уже были собственные строительные кадры. Так, в начале XIII в. для постройки церкви Пятницы в Новгород приехала смоленская артель, не имевшая нижнего звена, т.е. плинфотворителей. Поэтому, хотя строительство шло целиком по смоленским образцам, формовка кирпичей этой церкви не смоленского типа, а новгородского. Впрочем, в данном случае смоленские каменщики тоже проработали в Новгороде всего один сезон и уехали обратно, а во втором строительном сезоне кладку вели уже новгородцы под руководством смоленского зодчего. Прекращение в конце XII в. монументального строительства в Полоцке освободило здесь местных мастеров, и артель распалась на составные части. Полоцкий зодчий начал строительство в Смоленске (церковь архангела Михаила (Замечательно, что во втором строительном сезоне вместе с полоцким зодчим работали и полоцкие каменщики, свидетельством чего является полоса кирпичной кладки со скрытым рядом. Очевидно, что это не декоративный прием, а своеобразная техника, которая в то время господствовала в зодчестве Полоцкой земли. Таким образом, есть все основания утверждать, что полоса кладки со скрытым рядом указывает на прямое участие полоцких каменщиков в возведении смоленской церкви архангела Михаила. При этом полоцкие каменщики работали здесь очень недолго, поскольку высота полосы кладки со скрытым рядом всего около 2 м, т.е. даже меньше, чем нормальная высота сезонной кладки (см.: Подъяпольский С.С. Церковь архангела Михаила // Воронин Н.Н., Раппопорт П.А Зодчество Смоленска XII—XIII вв. Л., 1975. С. 175.), полоцкие каменщики вели кладку церкви Петра и Павла на Синичьей горе в Новгороде, а следы деятельности полоцких плинфотворителей обнаруживаются в Гродно. (Раппопорт П.А. Новые данные об архитектуре древнего Гродно // Древнерусское искусство. М., 1988. С. 69.)
Вообще следует отметить, что изготовители кирпича нередко отделялись от основного состава строительной артели. Об этом можно судить, сопоставляя систему формовки кирпичей, выдающую почерк плинфотворителей, с системой кирпичной кладки, свидетельствующей о традициях мастеров-каменщиков. Так, например, когда в 1139 г. киевская строительная артель переехала в Полоцк, туда переехали не киевские, а черниговские изготовители кирпича. Создание строительной артели в Гродно в 80-х гг. XII в. связано с переездом в этот город группы каменщиков с Волыни, но изготовители плинфы прибыли не с Волыни, а из Полоцка.
Отмечены случаи, когда после отъезда основной группы строительной артели работа по возведению зданий в городе прекращалось, но плинфотворители оставались на месте и включались в дело значительно позже, когда вновь приезжала строительная артель. (Раппопорт П.А. «Плинфотворители» Древней Руси: Тез. ист.-археол. семинара «Чернигов и его округа». Чернигов, 1988. С. 13.) Очевидно, что в данный промежуток времени плинфотворители работали в качестве гончаров. Это тем более вероятно, поскольку кирпичеобжигательные печи вполне могли использоваться для обжига крупных сосудов.
Ведущие мастера-зодчие, очевидно, были тесно связаны со своими артелями. Оттого в зданиях, возведенных одной артелью, мы видим совершенно определенный набор архитектурных форм, характерный для творчества зодчего — руководителя данной артели. Однако, находясь вне своей земли, зодчие работали со своей артелью лишь там, где не было собственных кадров строителей. Такая обстановка складывалась далеко не везде, и поэтому (кроме фактов переезда строительных артелей) довольно часты случаи, когда приезжал только зодчий, бравший на себя руководство местной строительной артелью. Так, например, постройка Успенского собора Киево-Печерского монастыря была несомненно исполнена местной, т.е. киевской, артелью, но под руководством приехавших из Константинополя зодчих (судя по Печерскому патерику, их было четверо). Смоленскую церковь архангела Михаила строили смоленские мастера (кроме кладки стен второго строительного сезона, когда работали полоцкие каменщики), но под руководством полоцкого зодчего. Точно так же местные, киевские мастера возвели церковь на Вознесенском спуске под руководством смоленского зодчего, а новгородские мастера — Мирожский собор в Пскове под руководством греческого зодчего. Существенное изменение в развитии владимиро-суздальской архитектуры связано с приездом в середине XII в. мастеров, присланных императором Фридрихом Барбароссой, но очевидно, что приехали только зодчие и скульпторы, поскольку в технике каменной кладки принципиальных изменений не произошло.
Рис. 65. Схема функционирования и передвижений строительных артелей в домонгольской Руси
Следует отметить, что строительные артели домонгольской Руси возводили главным образом культовые постройки — церкви и лишь изредка — дворцовые здания. В тех случаях, когда строили каменные крепостные стены (Ладога, Изборск, Боголюбово, детинец во Владимире), применялась совершенно иная, гораздо более примитивная техника, позволявшая вести строительство с большей скоростью и с меньшим количеством квалифицированных каменщиков. Позднее, в XIV в. и особенно в XV-XVI вв., когда стали возводить крепостные стены из тесаного камня или кирпича, использовали гораздо большее количество строителей. (Так, например, «наяша псковичи 300 мужей а заложиша город нов на Гдове» (Псковская первая летопись // ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. Под 6939 (1431) г.). Постройка каменного Московского кремля в 60-х гг. XIV в. по самым приблизительным подсчетам должна была занять около 1 млн человеко-дней (Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси… Т. 2. С. 233). Трудоемкими были в XIV в. работы по сооружению каменных укреплений и в соседних странах. Так, например, на строительстве королем Казимиром замка во Владимире-Волынском ежедневно было занято 300 человек (Kronika Jana z Czarnkowa. Warszawa, 1905. S. 25). Городские стены Вильнюса возводили около 100 каменщиков и 300—400 подсобных рабочих (Teodora Narbutta pomniejsze pisma historyczne. Wilno, 1856. S. 195)
Изучение строительных материалов и конструкций памятников зодчества дает возможность выявить «почерк» строительных артелей и решить, к какой из них относились мастера, возводившие данное сооружение. Определение «почерка» строительных артелей наряду с анализом архитектурных форм и исторической обстановки позволяет составить схему функционирования и передвижения артелей в домонгольский период (рис. 65). А это является серьезным шагом к раскрытию реальной картины архитектурно-строительной деятельности в Древней Руси.
П. А. Раппопорт.
Строительное производство Древней Руси (X-XIII вв.).
Читать по теме:
tehlib.com
Архитектура Древней Руси
Самые первые культовые постройки из камня появились на Руси в Новгороде, Владимире и Киеве. Большое влияние на архитектуру того времени оказала Византия. Так, храм Святой Софии в Киеве, имеет девять куполов, что было характерно для Константинополя. Чисто русской традицией является лишь наличие открытой галереи-гульбища, а также имитация в камне деревянной резьбы. Особенно заметны подобные элементы во Владимирских храмах, а также в храме Покрова на Нерли, сохранившегося до сих пор в первозданном виде. Храмы богато украшались фресками, над которыми работали лучшие мастера того времени. Кстати, росписью занимались не только русские иконописцы. К примеру, по данным ученых, при росписи Софии Новгородской была использована живописная техника и краски нетипичные для местных мастеров. Так что в строительстве этого собора, скорее всего, участвовали художники соседних северных стран, скандинавских или западноевропейских. Более того, архитектурное решение храма Софии Новгородской, больше напоминает романское, нежели русское.
Одной из самых ярких жемчужин древнерусского зодчества является церковь Покрова Богородицы на Нерли. Находится она на границе Владимирской и Суздальской земли. Место в устье Нерли для строительства было выбрано не случайно. Она была своеобразным продолжением ансамбля княжеской резиденции и все корабли, следовавшие по реке, прежде всего, видели это уникальное сооружение на воде. Построить храм на воде – невероятно сложно, ведь только каменный цоколь постройки составляет 4 метра, и эту задачу Владимирский князь Андрей Боголюбский возложил на русских зодчих. Несмотря на всю сложность при строительстве, храм получился на редкость легким, изящным и как будто воздушным.
Наиболее ярким представителем русского храмового зодчества является Московский Кремль, основные постройки которого относятся к ХV веку. Именно в это время на месте старых деревянных церквей XII века зодчие Иван Кривцов и Мышкин, имя которого не сохранилось в летописях, начинают возведение белокаменного Успенского собора. Но как только строительство было закончено, началось землетрясение, и храм был разрушен. И тогда решил царь Иван III призвать талантливого зодчего из Болоньи Аристотеля Фиорованти, известного своими изобретениями. За образец ему предложили взять Владимирский Успенский собор, расписанный фресками Андрея Рублева. Внутренне убранство Владимирского храма настолько поразили итальянца, что в Москву он вернулся полным идей и творческих замыслов. Спустя четыре года увенчанный золочеными куполами собор вознесся над Москвой, став самым значимым храмом земли Русской.
В течение почти двух веков, с XIII по XIV вв., строительство храмов на Руси практически прекратилось, в связи с тем, что Русь находилась под татаро-монгольским игом. И только в пятнадцатом веке после взятия Казани, началось активное возведение культовых построек. В это время в честь взятия Казани в Москве начинается строительство необыкновенно красивого храма «о восьми главах», как повелел царь Иван Грозный. Купола должны были символизировать победы русского войска. Но зодчие ослушались царской воли, и вырос девятиглавый сказочный собор, так как без девятого элемента конструкция казалась незавершенной. В народе этот храм получил название Собор Василия Блаженного. По сей день, он украшает главную площадь столицы, олицетворяя собой славу талантливого и непобедимого русского народа.
Говоря о Древнерусском зодчестве нельзя не упомянуть о деревянном зодчестве на Севере России – в Кижах. Об уникальности этих сооружений ходят легенды. Все постройки выполнены без единого гвоздя. Ни в одной стране мира нет подобных построек, во многом уникальных по своей красоте и изяществу. Самым ярким произведением народного зодчества по праву считается Кижский погост, его двадцатидвухглавая Преображенская церковь. Эта необыкновенно сложная и в то же время легкая по зрительному восприятию постройка ежегодно привлекает тысячи туристов.
poznavatel.info
