География Древней Руси. Поле Куликово. Поле это в древней руси
География Древней Руси. Поле Куликово
Еще раз обратимся к истории своей собственной страны и убедимся в явном несоответствии навешивания на наши уши лапши, именуемой русской историей.
Мы распрекрасно помним из множества описаний Куликовской битвы, что Русь в этот период обзавелась самой в ту пору главной защитой от нападения врагов: белокаменной крепостью. Причем, не только ее столица приобретает самый дорогой в нашей песчаной стране материал — камень, но и многочисленные храмы, до этого момента являющиеся все деревянными. То есть нам непонятен этот стахановский скачок, которому ну уж не менее сотни лет, если серьезно взглянуть на свою собственную историю, а не с подачи «умных дядь», потому как на строительство любого из белокаменных храмов уходило в ту пору от пяти до пятидесяти лет. А тут их, как из-под земли, сразу с несколько десятков откуда-то вырисовываются. А плюс к ним и еще чудо инженерной техники — белокаменный кремль. И это в стране глины и песчаника. Понятно, сегодня нашли, откуда его можно было в ту пору из-под земли хотя бы чисто теоретически выковыривать. Но все равно эти узкие проходы пещер, в которых для такого количества камней надо несколько сотен лет ковыряться, не позволяют ни под каким соусом предложить этот волшебный взлет города Москвы практически из ничего. Мало того, у нас оказывается в наличии столь грозное оружие, которое позволяет перемолотить просто безчисленные массы закованной в броню конницы врага. Некоторые источники, повествующие о Сергии Радонежском, говорят и о 800 000 вражеских воинов. Однако орда имела и много больший воинский потенциал. При нападении на Русь, например, вот какое количество воинов, имевшихся у врага в наличии, приводит король Венгрии:
«У них сорок крестов, и за каждым следует сорок тысяч всадников» [296].
Почему крестов? А потому что они являются вовсе не язычниками, как нам внушали, а несторианами. Судя по всему, папа Римский придерживался в ту пору той же религии:
«Они соблюдают обряды крещения и обрезания, осеняют себя одним пальцем… Для крестоносцев… обитатели Руси, согласно логике слухов… не были правоверными христианами, в то время как монголы, совершившие нападение… являлись адептами истинной веры» [296].
То есть веры католической — именно данный род ереси, судя по приведенной фразе, и пожирал в ту пору отколовшийся от Православия Рим.
Но все описываемые события касаются именно Средней России. Но затем, когда память о море Джурджан и столице восточной гардарики была основательно подтерта, примилейшие наши историки это завоевание переносят на Русскую равнину. Но, что наиболее точно отражает происходящие в те времена события, как само это ударное строительство, не возможное и в лучшие-то годы, так и сам тип проживающих в Центральной России людей, слишком явственно обвиняют придумавших это самое нашествие на Русскую равнину каких-то таких весьма таинственных пришельцев. Ведь эти пришельцы, как пытаются нам внушить фальсификаторы, якобы портили генофонд страны 200 лет кряду. Но генетически, что освидетельствовано в 90-е годы американскими учеными, наша страна имеет на 70% население с гаплогруппой R1A1. Что полностью опровергает это самое пресловутое «татарское нашествие». Потому разговор идет о той части Руси, которая располагалась вовсе не здесь, но за морем-окияном — в нами отысканной стране, из-за ухода водоемов ставшей беззащитной перед многочисленными врагами, как и обычно объединяющимися для нападения на нас в самые для нас не лучшие времена.
И Куликовская битва, величайшая битва столетия, которую описывают слишком многие свидетели, чтобы хотя бы попытаться объявить ее вымышленным событием, судя по всему, происходила где-то там же. То есть разговор, похоже, идет не о Русской равнине, но о нами столь пристально рассматриваемой этой таинственной затерянной в исторических фальсификациях истории страны Георгия Победоносца — Джурджании (Гургании=Георгии).
Но где бы это действо ни происходило, важен факт, что Мамай ведет на Русскую Землю всю собранную им Великую Степь. Русским дружинам, в которых насчитывается до 200 тыс. воинов, противостоит армия, численностью до 800 тыс. Однако ж не сложилось: войско врага было жестоко разгромлено и более полумиллиона из его числа осталось на поле русской славы. И если Наполеон такое количество солдат оставил за всю свою кампанию в России, немцы — за неделю боев Курской битвы, то Мамай такое же количество своих воинов потеряет за один только день. Что может сравниться своей грандиозностью с той победой, одержанной русским оружием над закованными в железо многочисленными ордами неприятеля?!
Но как была одержана победа в этой битве — ведь враг, что свидетельствуют практически все источники, был в несколько раз многочисленнее русских ратей?
Мы имели на вооружении порох. И, что и понятно, сумели подойти к сражению во всеоружии. Понятно, огнестрельном оружии!
Так ведь, скажете, порох изобрели не у нас, а в Китае?
Тем самым Китаем, где изобрели порох, судя по всему, и являлась страна джурдженей, то есть покровительствуемая Георгием Победоносцем страна, в честь сообщения с которой и названа торговая часть Москвы — также стоящая под покровительством этого Русского святого: Китай-город.
И вот что сообщается о невидимой брани, развернувшейся между русскими полками и басурманами:
«…в той нощи, — говорит летописец, — видение видеша Василий Капица да Семен Антонов: видеша от поля грядуща множества Ефиоп в велицей силе, овии на колесницах, овии на конех, и бы страшно видети их и абие внезапу явися Святый Петр митрополит всея Руси и, имея в руце жезл злат и приде на них с яростью велиею, глаголя: почто приидосте погубляти мое стадо, его же ми дарова Бог соблюдати и нача железом своим их прокалати, они же на бег устремишася» [55] (с. 444).
Этническая же принадлежность этих ефиопов понятна — это созданные Вавилонской
мутацией забесовленная часть человечества и ее инфернальные покровители — бесы: все свидетельства побывавших за гранью жизни людей описывают их исключительно таковыми — черными ефиопами. А потому сомнений не остается о действительном победителе этой Великой битвы, в которой страна Георгия Победоносца сражалась с воинством бесов, накликанных из преисподней Дановым коленом, чьи представители китайскими художниками изображались с копытами вместо ног.
«И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, — повествует летописец. — От сотворения мира не было такой битвы…» [123] (с. 98).
Что за грохот за такой?
Так это работало по басурманам наше огнестрельное оружие! Оно у нас в ту пору давно имелось в наличии:
«Во второй половине XIV в. на Руси появляется огнестрельное оружие» [132] (с. 83).
А нам известно, что если ружье заряжено, то оно должно же когда-нибудь выстрелить?
Между тем, всего два года спустя после Куликовской битвы, что отмечает не кто-нибудь, но самый титулованный в вопросе знания истории Москвы человек, Иван Забелин, при нашествии Тохтамыша в 1382 году:
«…на подступавших к стенам происходила с заборол стрельба из разных махин: — из самострелов, тюфяков, пушек…» [170] (с. 94).
И двумя годами ранее, что и понятно, использование нами пороха было отнюдь не предположительным, но обязательным. Это становится очевидным уже не от разгоряченной якобы фантазии рассказчика, но доказывается исторической наукой. Автор процитированных строк:
«Забелин Иван Егорович (1820–1908) — историк и археолог, почетный академик. Председатель Общества истории и древностей российских при Московском университете, один из организаторов и руководителей Исторического музея» [190] (с. 390).
Процитированный нами отрывок взят из источника, написанного:
«…по поручению Московской Городской Думы. Эта книга явилась первым и единственным до сих пор полным описанием нашей столицы. Иван Забелин собрал и обработал никем не тронутый до него архивный материал» [170] (с. 655).
Никем не тронутый — до 1905 года. И задвинутый подальше, для оправдания версии большевиков «о тысячелетней рабе», что и понятно, после 1917-го.
Так что огнестрельное оружие, что обнаружено Забелиным (и что никем не прокомментировано и старательно замалчивается по сию пору), к Куликовской битве у нас имелось в изобилии. Потому летописец и упоминает о грохоте, который может исходить исключительно от использования огнестрельного оружия. А мишеней было хоть отбавляй — пуля мимо не пролетит:
«Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней, многие задыхались от страшной тесноты и духоты; Куликово поле как бы не вмещало борющиеся рати, земля прогибалась под их тяжестью, пишет один из древних авторов» [123] (с. 98).
Конечно, при таком стеснении даже самые несовершенные тюфяки — промаха не дадут! Потому этот вариант победы русского оружия в Куликовской битве, столь старательно упрятанный от нас советскими историками, выглядит не просто наиболее вероятным, но слишком теперь явно вырисовывающимся и не подлежащим никакому сомнению. Становится понятным и странное стремление историков изобрести для нас якобы бытовавшие у нас пешие полки. И это в стране, где каждый крестьянин имел по несколько лошадей! Ну, а с приданием нашему вооружению некоторой сермяжности — тоже теперь все становится ясно. На самом деле мы имели на тот день наиболее совершенное оружие во всем мире, которое и применили массированно в этой победоносной для нас битве.
Подвести свои тяжелые орудия нам было проще всего именно водой. Потому враг был встречен не где-нибудь, но на берегу большой реки. Причем, помешать переправиться на свой берег подходящим для соединения с Мамаем частям Литвы нам было бы наиболее предпочтительно именно «огневой стрельбой»! Что через сотню лет обезпечит нам выдающуюся победу в «стоянии» на реке Угре. Этот же грохот, очевидно, поверг в панику и подходящие к месту битвы полки Литвы. Вот где основа их столь непонятной ретирады. Ведь они распрекрасно знали, что огнестрельное оружие, издающее такой грохот, имеется только в распоряжении страны св. Георгия Победоносца.
Однако ж не только в техническом, но и в духовном плане мы отличались от вторгшегося на нашу землю басурманина, как небо отличается от земли:
«Особо чутким в эти часы открывалось духовное существо происходящего. Видели ангелов, помогающих христианам, — во главе “трисолнечного” полка стоял архистратиг Михаил, по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними — святые воины Георгий Победоносец, Дмитрий Солунский, Борис и Глеб; от духовных воинов на татар летели тучи огненных стрел» [123] (с. 98).
Материализовались же эти стрелы, судя по всему, в огненном смерче, исходящем из наших пушек, установленных в расположении засадного полка.
Так что на поле Куликовом, как теперь выясняется, само Небесное Воинство, защищающее Престол Господень, вступилось за свое подножие здесь — на земле.
Но и умереть за други своя, пожертвовав своею жизнью ради жизни других, что так свойственно человеку Русы — русскому человеку, в тот день не оставалось без награды, что также видели свидетели той духовной брани:
«Видели же, над русским войском явилось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов» [123] (с. 98).
«По выражению летописца, — “копья ломались как солома, стрелы падали дождем, пыль закрывала солнечные лучи, мечи сверкали молниями, а люди падали, как трава под косою, кровь же текла как вода и текла ручьями”» [55] (с. 448).
Но всесилен Бог русских. И до конца останется верен Ему русский человек, который доказал это, преодолев натиск иноверных басурманских полчищ. Затем в самую гущу неприятельского войска, после произведенного невообразимого грохота от залпа русских орудий, густо окутавших пороховым дымом место засадного полка, вонзилось смертоносное железо, изрыгаемое из пушечных жерл, после чего смешалась кровь, кости и мясо басурман в невообразимую массу:
«Тогда… на полчища Мамая нашел панический страх» [130] (с. 128).
И было от чего: смерть безжалостно косила тысячами закованных в тяжелые доспехи воинов неведомым оружием.
А оружие у нас было более чем смертоносным для врага. И если о страшном выкашивании сгрудившихся масс от пушечных картечных выстрелов в отдельном описании не нуждаются, то вот как выглядели наши ружья той поры, когда требовалось с их помощью пробивать рыцарские доспехи:
«…пищальная пуля пробивала двоих незащищенных воинов, застревая лишь в третьем. Кроме того, она легко пробивала и рыцарские доспехи» [191].
Пушки же, понятно, обязаны были превратить сгрудившееся воинство врага в кровавую массу. Потому не могла не дрогнуть в тот момент армия врага. Засадный полк не дал опомниться поддавшемуся панике неприятелю и завершил разгром врага, начатый русскими пушкарями:
«В великий страх и ужас впадоша нечистивии… христианьстии полцы за ними гоняющее бюще и секуще» [132] (с. 116).
«Тогда Мамай виде погибель свою, нача призвать суетные боги своя, Перуна… мнимого великого способника своего Магомета» [32] (с. 792).
Но идолы не способны отвратить полное его русским оружием истребление:
«Поражаемые с двух сторон, татары бросали свое оружие… и бежали опрометью. Множество их перетонуло в реке. Бежал сам тучный Мамай, бежали все его князья. Русские гнали татар верст на тридцать до реки Красивой Мечи.
Победа была совершенная…» [130] (с. 128).
«…Великий Князь Российский Димитрий победил на баталии полевой Хана Татарского Мамая… разбил и истребил, что земля на тринадесять миль расстоянием покрылася мертвыми в том сражении…» [346] (с. 71).
«По своим масштабам Куликовская битва не имеет себе равных в средневековье» [132] (с. 119).
Но вот в чем вся проблематичность нами разобранных повествований. Никаких особых захоронений близ устья Непрядвы к сегодняшнему дню, несмотря на все старания поисковиков, почему-то не обнаружено. Как, впрочем, ничего не обнаружено и на дне Псковского озера — месте не менее знаменитого сражения — Ледового побоища. Невская же битва, где лишь трупами самых знатных сеньоров шведы заполнили несколько кораблей, вообще отъехала в разряд каких-то полуфантастических сказок.
Так в чем же здесь дело?
В том, что происходили все эти события совсем не у нас. Вот, например, что сообщает о Москве веком позже Куликовской битвы венецианский посол в Персию Амброджо Контарини (1474 г.), явно не ознакомленный во времена написания им своих мемуаров с придуманной о нас полутора веками позднее историей:
«Город Московия расположен на небольшом холме; он весь деревянный, как замок, так и остальной город» [333] (с. 228).
То есть спустя сто лет после построения белокаменного Московского кремля несколько месяцев проживший в нашей столице человек его наличия здесь не обнаруживает, хотя еще в «Сказании о Мамаевом побоище» достаточно четко сказано, что войска наши выходили:
«…из каменного града Москвы…» [601] (с. 248).
Вновь вопрос — почему?
Да все потому же: не в нынешней Москве был выстроен белокаменный кремль, но в той, которая находилась в стране джурдженей — стране Георгия Победоносца. Где-то там и протекает речка, которая некогда нами именовалась Непрядвой. Именно там и проходило это знаменитое сражение, сага о котором не только передавалась веками из уст в уста, но и переписывалась. Причем, вплоть до XX века:
«“Сказание о Мамаевом побоище” дошло до нас в очень большом количестве списков, датируемых периодом времени с XVI по XIX в. включительно» [601] (Предисловие).
Спрашивается, зачем было вплоть до XX века так упорно от руки переписывать историю о той нашей величайшей победе? Неужели же нельзя было ее просто напечатать?
Так ведь переписка свидетельств древних авторов от руки — это все по типу нашего советских времен «самиздата». Кто ж станет печатать сочинения, резко расходящиеся с мнением партии и правительства советского государства? Кому-то в ГУЛАГ сильно захотелось?
Вот и тогда, судя по всему, еще в середине XIX века, в нашей дворянско-масонской стране категорически запрещено было славить ее народ. Мало того, нельзя было раскрывать какие-то весьма серьезные несовпадения истории действительной с официальной историей, придуманной в ту пору врагами русского человека: немцами и розенкрейцерами, Шварцем, Новиковым и Гамалеей, и напечатанные татарином еврейского происхождения масоном Карамзиным.
Однако и теперь, когда, возможно, для публикации этого древнего произведения русской словесности уже внесены какие-то устраивающие власти исправления, кое-что все же остается неизменным, а потому выглядящим достаточно странным. А потому мы даже можем подойти хотя бы к приблизительному определению временного отрезка, когда могла произойти эта легендарная величайшая в нашей истории битва.
Смотрим на первый взгляд кажущуюся перенасыщенной пафосом нашей богоизбранности фразу из «Сказания о Мамаевом побоище»:
«…Мамай, язычник верой, идолопоклонник и иконоборец, злой преследователь христиан: …всех христиан захотел покорить себе, чтобы не славилось имя Господне средь верных Богу» [601] (с. 237–238).
Если бы эта фраза касалась нашей нынешней Руси, что располагалась на Русской равнине, то она просто не верна. Ведь кроме католиков, которых пусть и имел право объявить рассказчик иноверными, на помощь Мамаю спешили православные полки западных Русских земель, подчиненных в то время Литве — тоже, между прочим, в ту пору православной, да и Рязанский князь Олег собирался также выступить на его стороне. Так что здесь просматривается полная путаница изложения. Но, повторимся, если пробовать приписать рассказ к действиям врага на Русской равнине в XIV веке.
Теперь рассматриваем этот «самиздатовский» рассказ в свете нами обнаруженного несоответствия месту и времени произошедшего тогда с воинством Дмитрия Донского.
Здесь мы наблюдаем картину, прямо противоположную нами обнаруженной. В те времена, когда на свете существовало лишь семь Асийских (Рассийских) Церквей, эта фраза не являлась бы только украшением речевого оборота рассказчика, но отображала те самые события, которые могли произойти в случае победы Мамая над нашим единственным в ту пору Православным государством — Святой Русью. Мало того, несмотря на то, что в Орде основным вероисповеданием давно было принято мусульманство, еще ханом Узбеком, Мамай назван язычником.
Потому датировку действия Куликовской битвы следует назвать: между I и VII веками. То есть произошла она, судя по всему, еще до изобретения потомками рабыни Агари новой религии. Вероятно тогда же была для этих примитивных людей изобретена и грамота, именуемая на сегодняшний день арабской. Тогда же появляется грамота и иная — древнегреческая. Все эти события, видимо, связаны с уходом славян из глубин Африки, то есть из африканской Азии уже на нынешнюю территорию Азии.
Рамки же попыток уничтожения Христианства путем захвата Древней Руси следует отнести к периоду с I по III вв. То есть до официального принятия Римом чисто по тем временам Русского Вероисповедания — от семи Асийских (Расийских) Церквей.
Но как же быть с попыткой присоединения к Мамаю Рязани и Литвы?
Эти государственные образования, судя по всему, к древней истории были уже приторочены, что называется, по месту. То есть уже ближе к нашим временам. Это подтверждает и само изложение текста, последняя редакция которого, ну, никак не могла быть ранее XIX века.
Однако ж много более древние фрагменты в этом пересказе чувствуются все же достаточно ощутимо. Вот какими удивительными словами Сергий Радонежский, например, отсылает князя Дмитрия:
«Пойди, господин, на поганых половцев…» [601] (с. 245).
А половцы, судя по всему, представляли собою рыжих немцев, но уж никак не черноволосых и узкоглазых татар, какими они обрисованы для нас историками. Именно данным термином поименованы «татары» и в древней молитве:
«Не отдай же Госпожа, городов наших в разорение поганым половцам…» [601] (с. 247).
А вот еще вариант:
«…с погаными половцами, с агарянами» [601] (с. 249).
То есть половцы поименованы еще и агарянами — рыжеволосыми потомками белого Авраама и его чернокожей служанки Агари. Причем, это вовсе не легенда белых людей, придуманная для уничижения детей рабыни:
«Согласно мусульманской легенде, Авраам после рождения Исма'ила, по требованию Сары и следуя указанию Бога, отвел его мать Агарь с сыном в Мекку, где они и поселились. Исма'ил построил Каабу и стал прародителем арабских племен Северной и Центральной Аравии (См.: ат-Табари. Та'рих, т. 1, с. 270–289)» [602] (прим. 10 к с. 15).
То есть ислам, что выясняется, это чисто родовая религия мулатов, чье происхождение ведется от рабыни.
Далее. Нам грозила опасность, как сообщает автор:
«…от поганых измаильтян…» [601] (с. 253).
То есть потомков Измаила — ребенка Агари.
Что закрепляет слова Сергия Радонежского еще более отчетливо. Причем, здесь же и вероисповедание татар еще раз закрепляется как исключительно языческое:
«Ныне выступаем против безбожных язычников, поганых татар…» [601] (с. 247).
Здесь с одной стороны указывается, что половцы и татары — это один народ. Мало того, народ именно языческий. То есть никакого отношения к мусульманству этот народ, в отличие все же от известного нам народа золотоордынского, не имел.
Вот еще очень говорящая фраза из нами рассматриваемого повествования:
«Князья же Белозерские отдельно со своим войском выехали; видно, как хорошо изготовилось войско их» [601] (с. 248).
Так как же многочисленно могло быть это столь красочно описанное воинство?
Нынешний город Белозерск и десятка тысяч населения не насчитывает. Остальные же населенные пункты, причем, в сотнях километров от Белого озера, вообще — лишь маленькие деревеньки. Этот край сегодня пустынен. Но ничто не говорит и о его былом в какую-либо пору процветании. Вот, например, как выглядели его окрестности при Борисе Годунове:
«Вся страна сия болотиста и лесиста, а потому затруднительна для путешественников; в нее можно проникать только или чрез мосты, или в зимнее время, когда болота сии замерзают» [603] (с. 621).
Что в очередной раз убедительно подтверждает нами выдвигаемую гипотезу: княжество Белозерское, о котором упоминается в «Мамаевом побоище» находилось совершенно в другой местности — многонаселенной и с прекрасными пашнями и пастбищами, а уж никак не на пустынных берегах и сегодня слишком холодного водоема. В прошлом же, похоже, здешние края выглядели и еще много более безлюдными, нежели теперь. Причем, густые леса еще той поры более чем красноречиво говорят о том, что никаких пашен, которыми и живет русский человек испокон века, здесь никогда не было и быть не могло.
Вот еще очередное доказательство местонахождения страны Георгия Победоносца. При упоминании об Александре Невском все в том же «Сказании о Мамаевом побоище» говорится:
«…прадеду моему великому князю Александру на похвалявшегося короля римского, пожелавшего разорить отечество его» [601] (с. 259).
Ледовое же побоище, что нам распрекрасно известно, проходило против немцев ливонцев, то есть крестоносцев Тевтонского и ливонского орденов, но уж никак не против римского короля.
То есть практически все говорит о том, что и эта битва проходила где-то во много более южной местности. Причем, и тяжелых доспехов, которых должно было с тех пор остаться в предостаточности, на месте этого легендарного сражения не обнаружено. Что в очередной раз подтверждает выдвигаемую версию о том, что Ледовое сражение, о котором имеется столько много литературы с обеих сторон, происходили вовсе не здесь.
Все то же касается и Куликовской битвы. Причем, и сами-то монголы, более чем примитивная безграмотная народность, о каком-то их нас якобы когда порабощении, что называется, — ни сном, ни духом? И это мы их, искони примитивных скотоводов пастухов, пытаемся теперь убедить, что они нас когда-то завоевали. Но они удивляются и отвечают, что не было никогда такого: кто нам эту глупую сказку внушил?
И действительно. Как могли эти и сегодня-то крайне примитивные народности, не имеющие для отправления естественных нужд даже туалетов (они присаживаются в своих длинных халатах и делают эти свои фекальные отправления прямо посреди улицы), завоевать самый передовой в мире народ? Ведь мы первыми: приручили лошадей, изобрели кольчугу, личину, лук и бронебойные стрелы, огромные океанские корабли, порох, огнестрельное оружие.
И почему именно мы?
Так ведь потому, что именно мы являемся обладателями Корнеслова языков человечества. То есть самые древние книги на земле записаны на нашем языке: и Библия, и Евангелие, и Псалтирь. Подтверждением тому хотя бы обнаруженные относящиеся к XI в. берестяные грамоты Господина Великого Новгорода. А ведь его территория, как получается, только в этот момент освободилась от воды. И вот, весь город, как только появляется, так появляется сразу с полностью грамотным населением. А народ этот — Русский. А потому уже вовсе не удивляешься и хотя бы маленьким свидетельствам, все же проскочившим через инквизиторский огонь наших ненавистников, сочиняющих про город Глупов свои истории по истории:
«В VIII веке один из русских князей приколотил щит к воротам Царьграда, и утверждать, что России не существовало и тогда, получается затруднительно. Поэтому, в ближайшие века для Руси было запланировано долговременное рабство. Нашествие монголо-татар и 3 века покорности и смирения. Чем отмечена эта эпоха в реальности?
Не станем отрицать по лености своей монгольское иго, но… Как только на Руси стало известно о существовании Золотой орды, туда тут же отправились молодые ребята, чтобы… пограбить пришедших из богатого Китая на Русь монголов. Лучше всего описаны русские набеги XIV века (если кто забыл — игом считается период с XIV по XV век).
В 1360 году новгородские хлопцы с боями прошли по Волге до Камского устья, а затем взяли штурмом большой татарский город Жукотин (Джукетау близ современного города Чистополя). Захватив несметные богатства, ушкуйники вернулись назад и начали “пропивать зипуны” в городе Костроме. С 1360 по 1375 год русские совершили восемь больших походов на среднюю Волгу, не считая малых налетов. В 1374 году новгородцы в третий раз взяли город Болгар (недалеко от Казани), затем пошли вниз и взяли сам Сарай — столицу Великого хана.
В 1375 году смоленские ребята на семидесяти лодках под началом воевод Прокопа и Смолянина двинулись вниз по Волге. Уже по традиции они нанесли “визит” в города Болгар и Сарай. Причем правители Болгара, наученные горьким опытом, откупились большой данью, зато, ханская столица Сарай была взята штурмом и разграблена. В 1392 году ушкуйники опять взяли Жукотин и Казань. В 1409 году воевода Анфал повел 250 ушкуев на Волгу и Каму. И вообще, бить татар, на Руси считалось не подвигом, а промыслом.
За время татарского “ига” русские ходили на татар каждые 2–3 года, Сарай палили десятки раз, татарок продавали в Европу сотнями. Что делали в ответ татары? Писали жалобы! В Москву, в Новгород. Жалобы сохранились. Больше ничего “поработители” сделать не могли. Источник информации по упомянутым походам — вы будете смеяться, но это монография татарского историка Альфреда Хасановича Халикова.
Они нам до сих пор этих визитов простить не могут! А в школе все еще рассказывают, как русские сиволапые мужики плакали и отдавали своих девок в рабство — потому, как быдло покорное. И вы, их потомки, тоже этой мыслью проникайте. У нас кто-нибудь сомневается в реальности ига?» [604].
Так что ни монголы, ни татары — про какое-то там иго ничего не говорят. А вспоминают обиды, нанесенные нами им.
Но как же так? Ведь историки все уверяли нас, что татары с шашками наголо нас столь несчетное количество раз рубали?
Весь вопрос в том — чем это они нас могли рубать:
«Тупые русские бездельники. Вспоминая монгольское нашествие, я все время удивляюсь — откуда они ухитрились набрать столько сабель? Ведь сабли ковались только начиная с 14 века, и только в Москве и в Дагестане, в Кубачах… Больше нигде в мире сабли ковать не научились — это куда более сложное искусство, чем может показаться» [604].
Кто-то на такое, возможно, попытается возразить: а как же стрелы? Как же знаменитый их лук сагайдак?
Но и здесь все такого же порядка фальшивка:
«Как показали остатки мастерских, все оружие делалось на месте русскими руками и притом из местных железных руд, что доказано спектроскопическим анализом изделий» [140] (с. 62).
И мы всегда и во всем намного опережали весь мир:
«Кольчуги появились на Руси… на 200 лет раньше, чем в Европе… даже слово “кольчуга”, т.е. “сделанная из колец”, славянское. Термин “броня” (от “боронити”, т.е. защищать) также русский» [140] (с. 62).
Сюда же следует прибавить и личину, впервые упомянутую в употреблении именно у нас. Так что некая такая в чем передовитость западного рыцарства — это миф. Причем, самый наглый и самый лживый. Тому подтверждением служат и результаты раскопок археологов:
«Оружие, найденное в курганах, которое прежде считалось норманнским, оказалось явно не норманнского типа и изделия» [140] (с. 62).
То есть некий приписанный скандинавам над нами патронаж — всего лишь мифология немецкой этой самой «науки» — не более того. На самом деле изготовлять оружие по тем временам умели только мы. Какие там еще нападения на нас этих «великих викингов»? А о кораблях и говорить нечего: наши были в 8 раз своим водоизмещением больше кораблей Колумба. Причем, уже были таковыми до Колумба еще за тысячу лет. Мало того, во времена Баренца эти корабли были и вдвое большими: 4 000 т водоизмещения.
Но вот и еще какой вид вооружений имели наши русские арсеналы во времена европейских игрушечек в войнушку — рыцарских ристалищ:
«Русские стрелы (по-видимому бронебойные) пробивали доспехи немецких рыцарей, о чем свидетельствует битва под Венденом в 1218 г.» [142] (с. 176).
«“…на Руси с IX по XIV в. имели широкое распространение и более сложные по конструкции луки. Об этом свидетельствуют и находки комплектов костяных накладок от рукояти сложного лука конца XII в. в Новгороде, и многочисленные находки костяных накладок от рукоятей и концов луков IX–XIII вв. в Тмутаракани, Чернигове, Старой Ладоге, Старой Рязани, Вщиже, Турове, Екимауцах, Воине, Колодяжине и многих других… Судя по многочисленным находкам готовых изделий, заготовок и отходов производства костяных деталей сложных луков, налучий, колчанов и защитных приспособлений, употреблявшихся при стрельбе из лука, можно сказать, что луки делались во многих древнерусских городах. На Руси были специальные мастера лучники и тульники… Изготовление луков и стрел требовало больших знаний специфики этого оружия, свойств материалов и длительного производственного опыта” (А.Н. Кирпичников, А.Ф. Медведев. Вооружение //Древняя Русь. Город. Замок. Село)» [142] (с. 179).
То есть мы были впереди планеты всей вообще по всем видам вооружений. Причем, и знаменитый этот «монгольский» лук, что выяснилось, никакие монголы никогда и не держали в руках — это чисто русское оружие. Понятно, и кольчуга, много превосходящая тяжеловесные и неуклюжие панцири европейцев, тоже является чисто русских оружейников предметом изготовления. Но, что теперь выясняется, даже сабли кроме нас и дагестанцев никто в мире по тем временам не изготовлял…
Кто придумал эту глупую басню — монголо-татарское иго, коль у нас, даже несмотря на 70-летнее усиленно всеми средствами пропаганды провоцируемое большевиками смешение рас, к 90-м годам обнаружилось у 70% населения единая для всех русских гаплогруппа — R1a1? Как мы могли с кем-то смешиваться, якобы страдая под гнетом завоевателей 300 лет, если являемся своей кровью самым чистым из всех народов земли?
Библиографию см.: СЛОВО. Серия 2. Кн. 3. Гибель Гипербореи http://www.proza.ru/2017/05/10/1523
hystory.mediasole.ru
ПОЛЕ - это... Что такое ПОЛЕ?
ПОЛЕ — ср. простор за городом, селеньем, безлесная, незастроенная, обширная равнина; посему поле противополагается селению, лесу, горам, болоту и пр. Выйдем в поле или на поле. Скот ходит в поле. Не поле кормит, а нива, обработанная, а не простор только … Толковый словарь Даля
ПОЛЕ — я, мн. поля, полей, ср. 1. Безлесная равнина, ровное (в отличие от селения, леса) обширное пространство. «И вот нашли большое поле: есть разгуляться где на воле.» Лермонтов. «Князь по полю едет на верном коне.» Пушкин. «Владимир ехал полем,… … Толковый словарь Ушакова
поле — (17) 1. Безлесное пространство, равнина, луг: ...рища въ тропу Трояню чресъ поля на горы. 6. Не буря соколы занесе чресъ поля широкая. 6 7. Сами скачють, акы сѣрыи влъци въ полѣ. 8. Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша, ищучи себѣ чти,… … Словарь-справочник "Слово о полку Игореве"
ПОЛЕ — ♥ Поле один из наиболее положительных символов. Однако значение его зависит от того, в каком состоянии и в какое время года вы видели поле. Видеть невспаханное, незасеянное поле ранней весной сон означает, что данный период вашей жизни… … Большой семейный сонник
поле — Пашня, луг, поляна, нива; фон, равнина, степь. В чистом поле, в широком раздолье. Фон картины. Поля шляпы, поля (края, закраины) книги. См. арена, край, место . одного поля ягоды... Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под.… … Словарь синонимов
ПОЛЕ — (1) (см. (13)), существующее в виде (см.) и описываемое совокупностью пространственно временных распределений физ. величин, характеризующих рассматриваемые волны; (2) П. вращающееся магнитное ] (3) П. голографическое волновое поле (см. (1)),… … Большая политехническая энциклопедия
ПОЛЕ — ПОЛЕ, я, мн. я, ей, ср. 1. Безлесная равнина, пространство. Гулять по полю и по полю. На поле и на поле. Ледовое п. (перен.: сплошное пространство льда). 2. Обрабатываемая под посев земля, участок земли. Ржаное п. 3. Большая ровная площадка,… … Толковый словарь Ожегова
ПОЛЕ — ПОЛЕ, я, мн. я, ей, ср. 1. Безлесная равнина, пространство. Гулять по полю и по полю. На поле и на поле. Ледовое п. (перен.: сплошное пространство льда). 2. Обрабатываемая под посев земля, участок земли. Ржаное п. 3. Большая ровная площадка,… … Толковый словарь Ожегова
ПОЛЕ — в физике пространство, в котором можно обнаружить физические воздействия (см. Поля теория). Понятие поля заимствовала современная психология. Поле чувства – совокупность находящихся в нервном центре (см. Психофизический уровень) окончаний… … Философская энциклопедия
ПОЛЕ — 1) безлесная равнинная территория.2) Участки пашни, на которые разделена площадь севооборота, и запольные участки.3) Площадка, оборудованная для чего либо (напр., поле футбольное).4) Район боевых действий (напр., поле битвы).5) Пространство,… … Большой Энциклопедический словарь
поле — Поле брани (или битвы, сражения) (книжн.) место, где происходила битва. Пал на поле брани. На поле сражения лежали мертвые люди и лошади. Пришвин. Поле зрения перен. кругозор, область рассмотрения или изучения. тот факт остался вне… … Фразеологический словарь русского языка
lingvostranovedcheskiy.academic.ru
Зерно в Древней Руси
Конец XIII столетия – начальный момент изучаемого периода истории сельского хозяйства – является временем, когда после тяжелой катастрофы, вызванной нашествием монголо-татар и разорением страны в первые десятилетия господства Золотой Орды, народное хозяйство на Руси вновь стало поправляться и входить в нормальную колею. «Бе же пополох тогда по всей земли зол, сами бо себе людие не ведаху, кто где бежит от страха» – писали летописи о времени Батыева нашествия. Полчища врагов разоряли Русскую землю, разрушали города, оказывавшие сопротивление города сжигали, а некоторые из них и совершенно стирали с лица земли. То же делали и с сельскими поселениями – хлеб забирали, уничтожали, скот угоняли. Население уводилось в плен.
Некоторая часть его успевала бежать и скрывалась от татар в глухих лесах. Затем, в первые десятилетия по установлении власти Золотой Орды, следовали походы татарских военачальников для окончательного покорения русского народа, для подавления всяких попыток к сопротивлению. Тяжелая, непосильная дань, насилия и грабежи, чинившиеся баскаками и сопровождавшими их отрядами военной охраны, разоряли и опустошали страну. Епископ владимирский Серапион писал в 70-х годах XIII в. в своих поучениях: «Се уже к 40 летем приближаеть томление и мука и дане тяжькыя на ны не престануть, глады, морове живот наших; и всласть хлеба своего изъести не можем». В другом же месте он говорит: «Кровь отец и братья нашея, аки воды многа землю напои... множаиша же братья и чада наша в плен ведени быша; села наша лядиною поростоша». И это не было преувеличением. Бежавшее население из-за угрозы нового появления татар не решалось возвращаться в родные места. Сельское население находило спокойные для жизни места, а в случае опасности убежища – в лесных массивах под защитой глухих дебрей и болот. Оставляя родные места, оно заводило хозяйство в новых, нередко в очень отдаленных районах.
Материалы об орудиях обработки земли свидетельствуют о начавшемся еще в X–XI вв. в лесной полосе Северо-Восточной и Северо-Западной Руси наступлении на подсеку и постепенном распространении полевого пашенного земледелия.
Переход от подсеки к полевому пашенному земледелию означал коренную ломку всего производственного земледельческого процесса. К трудностям по превращению дремучих лесов в пахотные поля присоединялась очень сложная задача по повышению плодородия бедных питательными веществами подзолистых почв, по обеспечению на новых пахотных полях более или менее устойчивых высоких урожаев.
Для выполнения первой задачи требовались лишь физическая сила и напряженный, настойчивый труд. Намного сложнее вторая задача. В условиях подсечного земледелия применялось выжигание лесного участка. Зола делала его плодородным на несколько лет, а дальше следовали переход и подготовка подсеки на новом участке. В условиях полевого пашенного земледелия повышение урожайности, обеспечение ее устойчивости кардинально решаются лишь применением паровой системы, внесением удобрений на поля. На пути дальнейшего развития сельского хозяйства стоял – как неизбежная мера – переход к паровой системе земледелия, к трехполью.
Характер дошедших до нас источников таков, что было бы напрасно искать среди них прямых указаний на состояние сельскохозяйственного производства; приходится довольствоваться лишь тем, что можно уловить в случайных намеках или что косвенно раскрывается в посторонних, не связанных с сельским хозяйством материалах. За два – два с половиной столетия, прошедшие с того времени, о котором мы уверенно говорим как о начале перехода к полевому пашенному земледелию, сельское хозяйство заметно продвинулось вперед в своем развитии. Как показатели этого развития можно расценивать известия в письменных памятниках о разнообразии культивируемых злаков; в документах X–XIII вв. упоминаются рожь, овес, ячмень, пшеница, греча, просо. Встречаются отдельные указания на озимые (озимой была рожь) и яровые хлеба, а также на другие зерновые. Но, конечно, на основании одного разнообразия зерновых хлебов нельзя еще делать выводов о широком распространении и тем более о господстве паровой трехпольной системы земледелия в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси в X–XIII вв. Равно как одного указания в Новгородских летописях о посевах «яри» и «озимицы» в XII в. совершенно недостаточно для того, чтобы говорить о трехпольной системе в XII в. в Новгородской земле, так как мы хорошо знаем, что озимые хлеба, так же как и яровые, и в древней Руси и в Русской земле в XVIII и XIX вв. высевались на полях и на подсеках. Обо всем этом имеются ясные указания в письменных памятниках XV, XVI и XVII вв. и более позднего времени.
В Северо-Восточной Руси еще в XII в. в ряде районов определился высокий уровень полевого пашенного земледелия. К таким районам в первую очередь должно быть отнесено Владимиро-Суздальское ополье по р. Клязьме, с его равнинной, сравнительно мало лесистой местностью и плодородной почвой. В XII–XIII вв. Владимиро-Суздальское ополье было житницей Северо-Восточной Руси. Самостоятельное важное значение как районы полевого пашенного земледелия имели и Юрьево Поле, Углече Поле, Мелехово Поле. Сами эти названия указывают на безлесный, открытый характер местности, в которой расположены перечисленные поселения. Это были центры крупных районов, в которых успешно развивалось сельское хозяйство. Ростов и Суздаль – богатые древнерусские города Северо-Восточной Руси, а также Владимир и Переяславль, возникшие несколько позднее их, своим ростом и значением обязаны плодородным опольям, в центре которых они были расположены.
Оценивая общую картину состояния сельского хозяйства в начале XIII в., можно говорить, что оно, как и все народное хозяйство в это время, было в полосе расцвета. Полевое пашенное земледелие успешно развивалось и в отдельных (крупных) районах вытесняло подсеку; совершенствуясь, оно принимало форму паровой системы, а в других областях и районах было на пути к этому. Нашествие монголо-татар обескровило Северо-Восточную Русь, ослабило народное хозяйство. Отмеченные здесь достижения в области сельского хозяйства к концу XII – началу XIII в. теперь утратили свое значение. Многое приходилось восстанавливать или заводить заново.
Непосредственного вторжения татар избегли лишь Новгородская земля (исключая ее западные районы) да северные окраины Ростово-Суздальской земли.
Татарский погром все же не мог подорвать прочных основ сельскохозяйственного производства на Руси. Оно вскоре восстанавливается и продолжает в дальнейшем развиваться, так же как ремесла и торговля этого периода. Рост политического и экономического могущества великого княжества Владимирского и выдвинувшихся во второй половине XIII в. и в первые десятилетия XIV в. молодых самостоятельных княжеств Тверского, Московского, Костромского, а позднее Суздальско-Нижегородского и других свидетельствовал о постепенном восстановлении и дальнейшем развитии всего народного хозяйства. О полевом пашенном земледелии как основе сельского хозяйства и рассказывают нам счастливо сохранившиеся документы XIV – начала XV в. северных и северо-восточных районов Новгородской земли. Полевая пашенная земля в документах этого времени выступает чаще под названием «страдомой», «орамой земли», «нивы», «ораницы». Тексты таких документов заботливо перечисляют все составные части полей и по-своему раскрывают и размеры этой орамой пашенной земли. Сообщая о «полях», по-видимому крупных «участках» земли, документы говорят и о разработанных и эксплуатируемых в качестве полевой пашенной земли «лоскутах», «полосках», «гонах» земли. На «Заецком поли полполца орамой земли, – читаем мы в купчей, –... и в другом месте полполца орамици...; и на низу на Лужи половина орамици и бережного лоскута половина орамици...; и возли Кочком озера – половина орамици».
Тщательное перечисление этих мелких пашенных полей говорит о внимании к полевой запашке, о том, какое большое значение придавали пашенной полевой земле на севере. Поля берегли, старательно, несмотря на большие трудности, обрабатывали их, расширяли запашку, следили, чтобы поля расширялись, а не зарастали. Для нас несомненно, что и на севере, где занятие земледелием было особенно сложным, оно все же было, пусть в небольшом размере, необходимой составной частью хозяйства каждого поселенца.
Об этом свидетельствует весь комплекс сохранившихся новгородских документов конца XIV–XV в. В них четко выступает рядовое и типичное для севера хозяйство этого времени: «двор и дворище», «орамые земли с притеребы», «репища и пожни с притеребы», и «тони» и всякие «ловища».
Суровый климат, заболоченность, малоплодородная, зачастую каменистая почва делали здесь, на севере, особенно трудной разработку лесных участков под полевую пашню. Наряду с полевой пашней документы указывают и на подсеки – «притеребы», лесные участки, разрабатывавшиеся для временного использования под посев зерновых хлебов; сочетание полевой пашни с подсекой прямо свидетельствуется рядом документов севера и северо-востока Новгородской земли.
Есть все основания для того, чтобы оценивать изучаемый период, а именно XIV столетие, как время важных перемен в сельском хозяйстве. Такая перестройка могла внести и, как мы увидим дальше, действительно внесла ряд новых важных черт в жизненный уклад сельского населения земель-княжеств Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Немногочисленные дошедшие до нас документы XIV – начала XV в. бедны прямыми свидетельствами о земледелии, о сельскохозяйственном производстве. Но в них много сведений о деревне, о новом сельском поселении, впервые появившемся только в изучаемое время. Раскрывая новые стороны бытовой и трудовой жизни сельского населения, они могут существенно помочь в уяснении того нового, что появилось не только в быту, но и в земледелии, в организации сельского хозяйства. Материалы о сельских поселениях – о деревне в первую очередь и о пустошах, упоминающихся рядом с деревней, заслуживают того, чтобы специально и серьезно заняться ими.
Первые ранние упоминания деревни в дошедших до нас письменных памятниках мы встречаем в духовной московского великого князя Ивана Калиты, датируемой «около 1339 года» (или осенью 1327 г.). В этом документе написано, что Иван Калита в числе других земельных владений оставляет своему старшему сыну Семену «деревни Маковець, Левичин, Скулнев, Канев, Гжелю, Горетову, Горки, село Астафьевское, село Орининьское».
Со второй половины XIV в. указания на деревню становятся более частыми. В отношении же XV в. можно сказать, что деревня сделалась уже типичным и самым распространенным сельским поселением в Северо-Восточной Руси. Таким основным типом сельского поселения она оставалась на протяжении всей истории Русского государства феодального периода.
Из других наименований сельских поселений более широкое хождение имело слово «село». Им-то преимущественно и обозначались наши сельские поселения в XII–XIV вв. Село выступает: и как поселок из одних земледельцев; и как поселок – усадьба крупного землевладельца, со всем ее населением, состоящим из семей землевладельцев, его слуг и холопов; и, наконец, как поселение, объединяющее и дома-хозяйства землевладельцев и усадьбы их с жилищем и хозяйственными постройками землевладельца и с жилищами его слуг. «Село» употреблялось и в смысле освоенного обжитого участка земли. В таком смысле в словосочетании «село земли» оно встречается и в XIV–XV вв. в письменных памятниках Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, и особенно в северных областях Новгородской земли. Следует полностью согласиться с высказыванием авторов очерка «Поселения древней Руси», что понятия, обозначаемые терминами «погост», «село», «селище» (и мы прибавим еще «весь») «не имели в XI–XIII вв. вполне определившегося содержания». С таким сложным обликом и многообразным населением осталось село в Южной и Юго-Западной Руси и на последующие века. В Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, в условиях лесной полосы при массе трудно осваиваемых заболоченных лесов, с невысоким плодородием почвы и суровым климатом земледелец севера вынужден был по-иному, чем житель южных черноземных степей и лесостепной полосы, организовывать и вести свое хозяйство и строить свой быт. В этих особых условиях северной лесной полосы и появилась деревня, оттеснившая в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси село на второй план.
Материалы конца XV в. ясно показывают, куда шло земледелие в изучаемый нами период и к чему оно пришло. Это не только данные писцовых книг, но и разнообразный и многочисленный актовый материал. Следует также напомнить, что от 1460-х и 1480-х годов имеются летописные записи, в которых трехполье выступает в ярких живых картинах при описании состояния зерновых хлебов в некоторые годы со сложной метеорологической обстановкой. Таковы записи в псковских летописях за 1468 и 1484/85 гг. Только признавая наличие трехполья, можно понять и летописную запись в Устюжском летописном своде под 1466 г.: «По всей земли Руской хлеб призябл; ржи иныя ушли, а иныя призябли, а яровое жито все призябло, оприче ячьмени».
Посевы ржи – это, конечно, посевы озимой ржи. Часть озимых посевов благополучно перенесла осенние заморозки и покрылась снегом, а часть их «призябла», т. е. вымерзла. Яровые хлеба померзли, не успели дозреть, и их не смогли снять. Не померз только ячмень – более устойчивый зерновой хлеб. Трудно представить себе, чтобы автор этой летописной записи, рисуя картину губительного действия ранних морозов на дозревающие зерновые хлеба и на только что взошедшую озимь, имел в виду с трудом находимые, разбросанные среди лесов подсеки. Здесь имеются в виду, конечно, большие пространства полей с зеленеющим хлебом. Но что особенно следует выделить в данном документе – это то, что в летописи Устюжской речь идет о сельском хозяйстве северной области.
Сопоставив это летописное известие с рассказом Псковской третьей летописи под 1468 г.: «Того же лета... нача находити дожь силен, грех ради наших, как христиани ржи пожяли, месяца иуля, да тако иде всь месяць бес престани и все лето, и месяца августа и сентября и октября... а у христиан много по полю вершеи погнили... тако же и ржеи по селам не засеяли мнози». Если краткая запись Устюжского летописного свода могла у неверящего в широкое распространение трехполья вызвать желание как-то совместить ее с пахотою в лесу, на подсеке, то подробно расписанные по месяцам в Псковской летописи события на крестьянских полях не оставляют никаких сомнений в том, что мы имеем дело с трехпольем. На одном поле в июле крестьяне уже пожали рожь, как подошел сезон сильных дождей. Они шли около четырех месяцев. От сильных дождей у крестьян «по полю» (в яровых полях) много «вершеи», т. е. сжатого и несжатого хлеба, погнило. А на паровых полях «такоже и ржеи по селом не засеяли мнози». Еще более яркими являются летописные записи 1484/85 г. Развертывается картина состояния хлебных полей с июня 1484 г. и до осени 1485 г. Перед нами правильно организованное трехполье. Рассказчик прекрасно знал сельскохозяйственное производство. Он имел в виду общую картину состояния сельского хозяйства всей Псковской земли и описал судьбу урожая ржи, посеянной в августе–сентябре и ушедшей в талую землю под снег, судьбу яровых хлебов; он рассказал и о посеве хлебов на озимом и пока еще паровом поле. Приведенные нами летописные записи показывают, что паровая трехпольная система земледелия была привычной, давно вошедшей в практику земледелия Псковской земли.
Материалы о сельскохозяйственном производстве Псковской земли очень ограничены, и нет оснований ставить самостоятельный вопрос о времени распространения полевого пашенного земледелия. Основным источником могут служить лишь псковские летописи, уделяющие, не в пример другим летописям, много внимания жизни широких масс городского (ремесленников и торговцев) и сельского населения (крестьян) Псковской земли. Из многочисленных сведений о политической жизни Пскова и из сведений о состоянии урожаев, о хлебных ценах и рынках можно уверенно сделать вывод о высоком уровне сельского хозяйства в Псковской земле. Основанием служит то, что в Псковской земле, много терпевшей от беспокойных соседей, разорявших ее, разрушавших города, сжигавших села, угонявших скот, – все эти тяжелые раны скоро залечивались, хозяйство восстанавливалось. Псковская земля больше других русских земель-княжеств страдала от эпидемий, но в ней всегда находились силы для быстрого оздоровления, возмещения потерь. Бывали недороды, неурожаи. Все же за время самостоятельности Пскова он не знал голодовок. Хлебный рынок Пскова был на высоком уровне, цены колебались, но в псковских летописях нет сообщений о гибели населения голодной смертью, что часто встречается в известных землях-княжествах Северо-Восточной Руси, что неоднократно бывало в Новгороде. Маленькая Псковская земля находила возможность выделять большие материальные средства на оборону страны, на защиту своих границ, на содержание наемных военных княжеских дружин. До последних дней самостоятельности Пскова в центре его, в Кромах (в Кремле), имелись запасы продовольствия на случай войн и невзгод. Это дает основание полагать, что в Псковской земле земледелие развивалось быстрыми темпами, не отставая от общего процесса его роста в центральных районах Северо-Восточной Руси.
Я ставил задачей проследить общий процесс развития земледелия в древней Руси, подразделить его на отдельные этапы. По этим этапам делал и некоторые общие выводы. В качестве основного итога я могу указать на то, что в изучаемый мной период – с конца XIII до конца XV в. – в Северо-Восточной и Северо-Западной Руси идет процесс развития паровой системы земледелия, а вместе с тем и процесс вытеснения огневого подсечного земледелия. Успехи на этом пути были общими важными показателями в развитии народного хозяйства. Я могу говорить о широком распространении полевого (парового) пашенного земледелия в Северо-Восточной Руси к 1370–1380-м годам; но приходится считать, что практика разработки подсек в дополнение к полевой пашне в это время была обычной для земледельцев лесной полосы. Со второй четверти XV в. наблюдается широкое распространение паровой трехпольной системы земледелия и господство его в большинстве земель-княжеств Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Ко второй половине XV в. успехи в земледелии – повсеместное распространение и господство паровой трехпольной системы – означали высокий подъем сельского хозяйства.
biofile.ru
Перелог в Древней Руси – это... Определение, история и интересные факты
Любое развитое цивилизованное государство брало начало из навыков и опыта человека, поставленного в тяжелые условия перед природой. Это касается древних людей, которые смогли своими усилиями достичь невероятных результатов, на основе которых мы построили современное общество. Основой каждой страны является ее экономика, а основой экономики – сельское хозяйство. Именно его уровень развития влияет на уровень жизни населения древних государств, в том числе и Древней Руси. Уже тогда человек понимал, что не следует только брать от природы, нужно её понимать и давать ей что-то. Это способствовало разнообразию земледельческих систем. Одна из таких систем в древней Руси – это перелог.
Развитие земледелия
Земледельческие навыки пришли к нам ещё из первобытного общества. Начало самостоятельного выращивания растений было положено в эпоху неолита. Именно тогда первобытные люди перешли от охоты и банального собирания растений к их воспроизведению. По легенде, женщины после сбора урожая упустили на дорогу несколько зерен. Через время они увидели, что на этом месте появилась новые ростки. Данное событие дало толчок началу развития земледелия.
По археологическим данным, первоначальные занятия земледелием относятся ещё к IV тысячелетию до нашей эры, а на территории Америки – ещё раньше. Что такое перелог, конечно же, еще не знали, но развитие земледелия уже началось. В разных местах оно развивалась по-разному. Некоторые племена вели оседлый образ жизни с самого начала. Большинство же были кочевниками. Уже с возрастанием численности участников племени кочевники также стали вести оседлый образ жизни. С этим связано и повышенное использование почвы, и методы ее обработки.
Началось равномерное разделение территории под выгоны, пашни и леса. Чтобы не истощать природный потенциал почвы, использовались различные системы по возделыванию полей. Но чрезмерная эксплуатация ресурсов и увеличение количества населения привели к снижению плодородия.
Образование Древней Руси
После развития земледелия и формирования племенного строя настал новый этап – образование государств. Первое Славянское государство – Киевская Русь. Образовалось оно при объединении племен полян, северян и волынян вокруг единого своеобразного прототипа административного центра – Киева. С экономической точки зрения Древняя Русь имела выгодное расположение, так как по ее территории протекала река Днепр – важная водная артерия для торговых кораблей, направляющихся в Византию.
На развитие будущего государства влияли не только доходы от проходящих торговых кораблей, но и внутренне достижения, что является важной частью истории Древней Руси. Перелог использовали как одну из существующих систем земледелия. Одно из положительных условий развития экономики – расположение в лесостепной зоне. В этих природных условиях использовали как подсечно-огневую систему, так и перелог в Древней Руси, что улучшало урожайность. Для этого применялись усовершенствованные орудия труда: плуги, косы, серпы и так далее.
Сельскохозяйственные культуры
Хотя земледелие в Древней Руси было развито, сельскохозяйственных культур выращивали достаточно мало. Скуден был ассортимент овощных культур. Основное внимание уделялось зерновым: пшеница, рожь, просто, овес. Из овощей известны были только репа, свекла, капуста и бобовые. Также большое значение имел лён. Его не только можно было использовать в пищу, но и для других нужд. Так, из льняного волокна изготавливали тканевые полотна для одежды.
Получать максимальный урожай из небольшого количества культур помогал перелог в Древней Руси. Это небольшое количество сельскохозяйственных культур давало возможность почве восстановиться после урожайных годов. Таким образом, люди обеспечивали покой земле, оберегали ее от истощения для получения максимального урожая в будущем.
Системы земледелия
Существует несколько систем земледелия. Распространены были трехполье и двуполье. Пахотные земли разделяли на 2-3 части. Одну-две из них использовали для посевов, а оставшуюся оставляли и не беспокоили год. Такой метод применялся с целью обогащения почвы и насыщения её необходимыми элементами. Позже такой метод изжил себя.
Продолжаем описание перелога в Древней Руси. Существовала и подсечно-огневая система, преимущественно в северо-западной части государства. Этот метод растягивался на несколько лет. Первоначально подрубывались деревья. Через год их сжигали, а зола от них служила удобрением почвы. Через пару лет грунт все равно истощался, и это провоцировало поиск новых мест для земледелия.
Достаточно долго просуществовал перелог в Древней Руси. Это определение сегодня известно немногим, но такой метод возделывания земли надолго задержался в истории.
Юго-восточная система земледелия
Перелог в Древней Руси – это самая простая и щадящая система. Ее суть заключается в рациональном использовании земельных ресурсов. Территорию пахотных грунтов использовали несколько лет подряд под зерновые культуры. Когда урожайность снижалась, это сигнализировало о том, что почва истощается. Тогда территорию забрасывали, а посевы переносили на другое поле. В течение нескольких лет земля восстанавливалась, на этих территориях ничего не выращивалось, но их использовали в качестве пастбищ для выпаса скота. По истечению нужного срока, отдохнувшую территорию, удобренную экскрементами животных и перегноем дикорастущих растений, снова использовали под пахоту. Простыми словами, перелог в Древней Руси – это метод, при котором истощение почвы чередовали с насыщением и отдыхом.
Современные системы земледелия
К сожалению, в наше время в сельском хозяйстве не учитывается потребность почвы к восстановительному процессу. Сегодня повышения урожайности добиваются при помощи дополнительных химикатов.
Полноценный урожай обеспечивает комплексная система защиты растений. Сюда входит применение техники, использование пестицидов, соблюдение оптимальных сроков и условий сельскохозяйственных мероприятий, выбор оптимальных культур-предшественников. Многие уже и не знают, что такое перелог.
fb.ru
