Смутное время. Причины, события, последствия. Смута история россии
Смута 1598 - 1613 — История России
СМУТНОЕ ВРЕМЯ
Смутное время в Московском государстве, было последствием тиранического правления Ивана Грозного, расшатавшего государственный и общественный строй страны. Захватывает конец XVI в. и начало XVII в., началось с прекращения династии Рюрика борьбой за престол, привело в брожение все слои русского населения, подвергло страну крайней опасности быть захваченной иностранцами. В октябре 1612 нижегородское ополчение (Ляпунов, Минин, Пожарский) освободило Москву от поляков и созвало выборных всей земли для избрания царя.
Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. СПб., 1907-09
КОНЕЦ РОДА КАЛИТЫ
Несмотря на всю неудовлетворительность показаний, содержащихся в следственном деле, патриарх Иов удовлетворился ими и объявил на соборе: «Перед государем Михайлы и Григория Нагих и углицких посадских людей измена явная: царевичу Димитрию смерть учинилась Божиим судом; а Михайла Нагой государевых приказных людей, дьяка Михайлу Битяговского с сыном, Никиту Качалова и других дворян, жильцов и посадских людей, которые стояли за правду, велел побить напрасно, за то, что Михайла Битяговский с Михайлом Нагим часто бранился за государя, зачем он, Нагой, держал у себя ведуна, Андрюшу Мочалова, и много других ведунов. За такое великое изменное дело Михайла Нагой с братьею и мужики угличане, по своим винам, дошли до всякого наказанья. Но это дело земское, градское, то ведает бог да государь, все в его царской руке, и казнь, и опала, и милость, о том государю как Бог известит; а наша должность молить Бога о государе, государыне, о их многолетнем здравии и о тишине междоусобной брани».
Собор обвинил Нагих; но в народе винили Бориса, а народ памятлив и любит с событием, особенно его поразившим, соединять и все другие важные события. Легко понять впечатление, какое должна была произвести смерть Димитрия: и прежде гибли удельные в темницах, но против них было обвинение в крамолах, они наказывались государем; теперь же погиб ребенок невинный, погиб не в усобице, не за вину отца, не по приказу государеву, погиб от подданного. Скоро, в июне месяце, сделался страшный пожар в Москве, выгорел весь Белый город. Годунов расточил милости и льготы погоревшим: но понеслись слухи, что он нарочно велел зажечь Москву, дабы милостями привязать к себе ее жителей и заставить их забыть о Димитрии или, как говорили другие, дабы заставить царя, бывшего у Троицы, возвратиться в Москву, а не ехать в Углич для розыска; народ думал, что царь не оставит такого великого дела без личного исследования, народ ждал правды. Слух был так силен, что Годунов почел нужным опровергнуть его в Литве чрез посланника Исленьева, который получил наказ: «Станут спрашивать про пожары московские, то говорить: мне в то время не случилось быть в Москве; своровали мужики воры, люди Нагих, Афанасья с братьею: это на Москве сыскано. Если же кто молвит, что есть слухи, будто зажигали люди Годуновых, то отвечать: это какой-нибудь вор бездельник сказывал; лихому человеку воля затевать. Годуновы бояре именитые, великие». Пришел хан Казы-Гирей под Москву, и по Украйне понесся слух, что подвел его Борис Годунов, боясь земли за убийство царевича Димитрия; ходил этот слух между простыми людьми; алексинский сын боярский донес на своего крестьянина; крестьянина взяли и пытали в Москве; он оговорил многое множество людей; послали сыскивать по городам, много людей перехватали и пытали, кровь неповинную проливали, много людей с пыток померло, иных казнили и языки резали, иных по темницам поморили, и много мест от того запустело.
Через год после углицкого происшествия у царя родилась дочь Феодосия, но в следующем году ребенок умер; Феодор был долго печален, и в Москве был плач большой; к Ирине патриарх Иов писал утешительное послание, говорил, что она может помочь горю не слезами, не бесполезным изнурением тела, но молитвою, упованием, по вере даст бог чадородие, и приводил в пример св. Анну. В Москве плакало и говорили, что царскую дочь уморил Борис.
Через пять лет по смерти дочери, в самом конце 1597 года, царь Феодор занемог смертельною болезнию и 7 января 1598 года, в час утра, скончался. Мужеское племя Калиты пресеклось; оставалась одна женщина, дочь несчастного двоюродного брата Иоаннова, Владимира Андреевича, вдова титулярного ливонского короля Магнуса, Марфа (Марья) Владимировна, возвратившаяся по смерти мужа в Россию, но и она была мертва для света, была монахинею; пострижение ее, говорят, было невольное; у ней была дочь Евдокия; но и та умерла еще в детстве, говорят, также смертию неестественною. Оставался еще человек, который не только носил название царя и великого князя, но и действительно царствовал одно время в Москве по воле Грозного, крещеный касимовский хан, Симеон Бекбулатович. В начале царствования Феодора он еще упоминается в разрядах под именем царя тверского и первенствует пред боярами; но потом летопись говорит, что его свели в село Кушалино, дворовых людей было у него не много, жил он в скудости; наконец он ослеп, и в этом несчастии летопись прямо обвиняет Годунова. Не пощадили Годунова и от обвинения в смерти самого царя Феодора.
Соловьев С. М. Окончание царствования Федора Иоанновича. История России с древнейших времен
УЖАСЫ ГОЛОДА
Отдадим должное Борису Годунову: он боролся с голодом как мог. Бедным раздавали деньги, организовывали для них платные строительные работы. Но полученные деньги мгновенно обесценивались: ведь хлеба на рынке от этого не прибавлялось. Тогда Борис распорядился раздавать бесплатно хлеб из государственных хранилищ. Он надеялся подать тем добрый пример феодалам, но житницы бояр, монастырей и даже патриарха оставались закрытыми. А тем временем к бесплатному хлебу со всех сторон в Москву и в крупные города устремились голодающие. А хлеба не хватало на всех, тем более что раздатчики сами спекулировали хлебом. Рассказывали, что некоторые богатые люди не стеснялись переодеваться в лохмотья и получать бесплатный хлеб, чтобы продать его втридорога. Люди, мечтавшие о спасении, умирали в городах прямо на улицах. Только в Москве было похоронено 127 тыс. человек, а хоронить удавалось не всех. Современник говорит, что в те годы самыми сытыми были собаки и воронье: они поедали непохороненные трупы. Пока крестьяне в городах умирали в напрасном ожидании еды, их поля оставались необработанными и незасеянными. Так закладывались основы для продолжения голода.
Кобрин В. Смутное время - утраченные возможности
НАРОДНЫЕ ВОССТАНИЯ ВРЕМЕН СМУТЫ
Подъем народных движений в начале XVII века был абсолютно неизбежен в условиях тотального голода. Знаменитое восстание Хлопка в 1603 году было спровоцировано самими владельцами холопов. В условиях голода владельцы изгоняли холопов, ибо им невыгодно было держать холопов у себя. Сам факт гибели воеводы И.Ф. Басманова в кровопролитном сражении конца 1603 года с холопами говорит о весьма значительной воинской организованности восставших (многие холопы, очевидно, тоже относились к разряду «служилых»). Резко снизился авторитет царской власти и лично Бориса Годунова. Служилые люди, особенно южных городов, ждали смены власти и устранения монарха нецарского рода, о чем все чаще начинали напоминать. Начиналась истинная «Смута», в которую немедленно включились и те, кто совсем недавно вынужден был покинуть Центральную Россию и искать счастья в ее пограничных, главным образом южных пределах, а также за пределами России.
Кузьмин А. Начало Смутного времени
МОСКВА ПОСЛЕ УБИЙСТВА ЛЖЕДМИТРИЯ
Между тем, Москва была усеяна трупами, которые несколько дней вывозили за город и там хоронили. Тело самозванца три дня лежало на площади, привлекая любопытных и желающих обругать хотя бы труп. Затем его захоронили за Серпуховскими воротами. Но и на этом преследования убитого не закончились. Неделю с 18 по 25 мая стояли сильные морозы (не так редкие в мае-июне и в наше время), наносившие большой ущерб садам и полям. За самозванцем и раньше следовал шепот о его чародействе. В условиях чрезвычайной неустойчивости бытия, суеверия разливались рекой: что-то страшное видели над могилой Лжедмитрия, и с ним связывали возникшие природные катаклизмы. Могилу раскопали, тело сожгли, а пепел, смешав с порохом, выстрелили из пушки, направив ее в ту сторону, откуда пришел Расстрига. Этот пушечный выстрел, однако, создал Шуйскому и его окружению неожиданные проблемы. В Речи Посполитой и Германии распространялись слухи, что казнен вовсе не «Дмитрий», а какой-то его слуга, «Дмитрий» же спасся и бежал в Путивль или куда-то в польско-литовские земли.
Кузьмин А. Продолжение Смутного времени
ПРОТИВОБОРСТВО С РЕЧЬЮ ПОСПОЛИТОЙ
Смутное время не закончилось в одночасье после освобождения Москвы силами Второго ополчения. Помимо борьбы против внутренних «воров», вплоть до заключения в 1618 г. Деулинского перемирия продолжались военные действия между Россией и Речью Посполитой. Ситуацию этих лет можно охарактеризовать, как широкомасштабную пограничную войну, которую вели местные воеводы, опираясь, в основном, только на местные силы. Характерной особенностью военных действий на пограничье в этот период являются глубокие опустошительные рейды на территорию противника. Эти удары были нацелены, как правило, на определенные укрепленные города, уничтожение которых приводило к утрате противником контроля над прилегающей к ним территорией. Задачей руководителей таких набегов было разрушить опорные пункты неприятеля, разорить деревни, угнать как можно больше пленников.
Зорин А. Великий рейд Александра Лисовского (март-декабрь 1615 г.)
histrf.ru
Смутное время. Причины, события, последствия. -- История России
Причины смуты
У Ивана Грозного было 3 сына. Старшего он убил в припадке гнева, младшему было всего два года, среднему, Федору, — 27. После смерти Ивана IV именно Федор должен был править. Но у Федора был очень мягкий характер, он не подходил на роль царя. Поэтому Иван Грозный еще при жизни создал при Федоре регентский совет, в который входили И.Шуйский, Борис Годунов и еще несколько бояр.
1584 году Иван IV умер. Официально стал править Федор Иванович, фактически – Годунов. В 1591 году умер царевич Дмитрий, младший сын Ивана Грозного. Есть много версий этого события: в одной сказано, что мальчик сам напоролся на нож, в другой – что это по приказу Годунова убили наследника. Через еще несколько лет, в 1598 году, умер и Федор, не оставив детей после себя.
Итак, первая причина смуты – династический кризис. Умер последний член династии Рюриковичей.
Вторая причина – сословные противоречия. Бояре стремились к власти, крестьяне были недовольны своим положением (им запретили переходить в другие поместья, они были привязаны к земле).
Третья причина – экономическая разруха. Экономика страны была не в порядке. К тому же, то и дело в России случался неурожай. Крестьяне винили во всем правителя и периодически устраивали восстания, поддерживали Лжедмитриев.
Все это мешало воцариться какой-то одной новой династии и ухудшало без того ужасную ситуацию.
События Смуты
После смерти Федора на Земском соборе царем был выбран Борис Годунов (1598-1605).
Он вел достаточно успешную внешнюю политику: продолжал освоение Сибири и южных земель, укрепил позиции на Кавказе. В 1595 году после недолгой войны со Швецией был подписан Тявзинский мир, в котором было сказано о возвращении России городов, проигранных Швеции в Ливонской войне.
В 1589 году в России было учреждено патриаршество. Это было большим событием, так как благодаря этому авторитет русской церкви повысился. Первым патриархом стал Иов.
Но, несмотря на успешную политику Годунова, страна находилась в тяжелом положении. Тогда Борис Годунов ухудшил положение крестьян, дав дворянам некоторые льготы по отношению к ним. Крестьяне же были плохого мнения о Борисе (мало того, что он не из династии Рюриковичей, так еще и посягает на их свободу, крестьяне думали, что именно при Годунове их закрепостили).
Ситуация усугубилась тем, что несколько лет подряд в стране был неурожай. Крестьяне же во всем обвинили Годунова. Царь пытался улучшить ситуацию, раздавая хлеб из царских амбаров, но это не помогло делу. В 1603-1604 произошло восстание Хлопка в Москве (предводитель восстания – Хлопок Косолап). Восстание было подавлено, зачинщик казнен.
Вскоре у Бориса Годунова появилась новая проблема – пошли слухи, что царевич Дмитрий выжил, что убили не самого наследника, а его копию. На самом деле это был самозванец (монах Григорий, в жизни Юрий Отрепьев). Но так как этого никто не знал, люди шли за ним.
Немного о Лжедмитрии I. Он, заручившись поддержкой Польши (и ее солдат) и пообещав польскому царю обратить Россию в католичество и отдать Польше некоторые земли, двинулся на Россию. Его цель была Москва, а по дороге ряды его увеличивались. В 1605 году Годунов неожиданно умер, жену Бориса и его сына заточили по приезде Лжедмитрия в Москву.
В 1605-1606 году Лжедмитрий I правил страной. Он помнил о своих обязательствах перед Польшей, но не спешил их выполнять. Он женился на полячке Марии Мнишек, увеличил налоги. Все это вызывало недовольство народа. В 1606 году против Лжедмитрия восстали (предводитель восстания Василий Шуйский) и убили самозванца.
После этого царем стал Василий Шуйский (1606-1610). Он пообещал боярам не трогать их вотчин, а также поспешил обезопасить себя от нового самозванца: он показал останки царевича Дмитрия народу для того, чтобы пресечь слухи о спасшемся царевиче.
Крестьяне снова подняли восстание. На этот раз оно называлось восстанием Болотникова (1606-1607) по имени предводителя. Болотников был назначен царским воеводой от имени нового самозванца Лжедмитрия II. Недовольные Шуйским присоединились к восстанию.
Сначала удача была на стороне восставших – Болотников и его войско захватили несколько городов (Тулу, Калугу, Серпухов). Но когда восставшие подошли к Москве, дворяне (которые также были в составе восстания) предали Болотникова, что привело к разгрому армии. Восставшие отступили сначала к Калуге, потом к Туле. Царское войско осаждало Тулу, после продолжительной осады восставшие были окончательно повержены, Болотников ослеплен и вскоре убит.
Во время осады Тулы объявился Лжедмитрий II. Сначала он направлялся с польским отрядом в Тулу, но узнав, что город пал, пошел на Москву. По пути в столицу к Лжедмитрию II присоединялся народ. Но Москву, также как и Болотников, они не смогли взять, а остановились в 17 км от Москвы в селе Тушино (за что Лжедмитрий II и был назван Тушинским вором).
Василий Шуйский призвал на помощь в борьбе с поляками и Лжедмитрием II шведов. Польша же объявила войну России, Лжедмитрий II стал ненужным для поляков, так как они перешли к открытой интервенции.
Швеция немного помогла России в борьбе с Польшей, но так как шведы сами были заинтересованы в завоевании русских земель, они при первом же удобном случае (неудачи войск под предводительством Дмитрия Шуйского) вышли из-под контроля русских.
В 1610 году бояре свергли Василия Шуйского. Образовалось боярское правительство – Семибоярщина. Вскоре в том же году Семибоярщина призвала на русский престол сына польского короля – Владислава. Москва присягнула королевичу. Это было предательство национальных интересов.
Народ был возмущен. В 1611 году было созвано первое ополчение во главе с Ляпуновым. Однако оно не было удачным. В 1612 году Минин и Пожарский собрали второе ополчение и двинулись к Москве, где соединились с остатками первого ополчения. Ополченцы захватили Москву, столица была освобождена от интервентов.
Окончание Смутного времени
В 1613 году был созван Земский собор, на котором должен быть выбран новый царь. Претендентами на это место были и сын Лжедмитрия II, и Владислав, и сын шведского короля, наконец, несколько представителей боярских родов. Но выбран царем был Михаил Романов.
Последствия Смуты:
- Ухудшение экономического положения страны
- Территориальные потери (Смоленск, Черниговские земли, часть Кореллии
kurs-istorii.ru
Глава 18. Смута начала XVII в. и исторические судьбы России
Глава 18. Смута начала XVII в. и исторические судьбы России
То, что происходило в стране в первые два десятилетия XVII в., навсегда врезалось в ее историческую память. То была череда невиданного и немыслимого ранее. Никогда раньше политическая борьба за власть в государстве не становилась обыденным делом рядовых дворян и тем более социальных низов. Никогда раньше ожесточение схваток за первенствующие позиции в обществе не доходило до систематического преследования, а временами — истребления верхов низами. Никогда раньше на царский трон не посягали беглый расстрига из заурядной дворянской фамилии, бывший холоп, бедный школьный учитель из Восточной Белоруссии. Никогда раньше наследственная самодержавная монархия не превращалась в монархию выборную, и никогда раньше в стране не существовало параллельно несколько центров во главе с мнимыми или реальными монархами, претендовавшими на общегосударственную власть. Никогда раньше не была столь реальной угроза утраты Россией государственной самостоятельности, расчленения ее территории между соседними и вовсе неближними странами.
Классическое время совершенно невероятных прежде ситуаций: в одном сражении, в одной схватке смертельными врагами оказывались соседи и родные братья, отцы и дети. Логика непримиримого соперничества разводила по разным вооруженным лагерям лиц, чья корпоративная и родовая солидарность не вызывала ранее и тени сомнения. Рушились принципы верной службы под присягой. После завтрака в Москве разворотливый деятель мог оказаться к ужину в Тушине, поцеловав крест царю «Дмитрию Ивановичу» (Лжедмитрию II), а в ближайшие дни повторить сей маршрут в обратном направлении с принесением новой присяги царю Василию Ивановичу (Шуйскому). И так не один раз. Бывало, что представители одной фамилии служили одновременно двум, а то и трем государям, взаимно подстраховывая «политические риски», свои и родичей. Знатные люди из московской элиты в царствование Василия Шуйского отправляли из осажденной Москвы теплые послания Яну-Петру Сапеге. Все бы ничего: один аристократ пишет другому. Если только не забыть, что в момент переписки Сапега стоял во главе самых боеспособных сил Тушинского лагеря и был занят «богоугодным» делом — осадой Троице-Сергиева монастыря. Поистине все смешалось, все смутилось тогда во дворцах и домах российских. Столь всеохватный раскол в обществе имел корни во всех сферах жизни страны. Как виделись они современникам и как видятся они исследователям сейчас, спустя четыре столетия?
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
«Смута» как проблема отечественной истории: Чему учат системные кризисы России? | История современной России
П.П. Марченя
На Литве звенят гитары.
Тула точит топоры.
На Дону живут татары.
На Москве сидят воры…
Б. Чичибабин («Смутное время»)
Народ, безумием объятый,
О камни бьется головой
И узы рвет, как бесноватый...
Да не смутится сей игрой
Строитель внутреннего Града –
Те бесы шумны и быстры:
Они вошли в свиное стадо
И в бездну ринутся с горы…
М. Волошин («Петроград»)
В кровавом тумане русской смуты гибнут люди и стираются реальные грани исторических событий <...> …наряду с огромной работой в области возрождения моральных и материальных сил русского народа, перед последним, с небывалой еще в отечественной истории остротой встанет вопрос о сохранении его державного бытия. Ибо за рубежами русской земли стучат уже заступами могильщики и скалят зубы шакалы, в ожидании ее кончины…
А. Деникин («Очерки русской смуты»)
События российской истории конца XVI – начала XVII в. оставили одну из незаживающих ран в исторической памяти России, известную практически всему образованному миру под хлёстким, ёмким, но чрезвычайно многосмысленным и принципиально непереводимым на доминирующий в современном историческом знании английский язык словом «смута». В «живом великорусском языке», согласно толкованию В. Даля, «смута» есть тревога, переполох; возмущение, восстание, мятеж, крамола, общее неповиновение, раздор меж народом и властью; замешательство, неурядица, непорядок, расстройство дел; домашние ссоры, дрязги, перекоры; наушничество, наговоры и следствия их…; все, что «смучает», «мутит» (делает «смутным», «смущенным», «возмущенным»…, порождает недоброе, нелады, несогласие, ослушание, ропот, негодование…; вызывает сомнение, замешательство, недоразумение, свары, неприятности; сплетни, наветы, наушничество, пересуды…; приводит в смятение сердце, дух, мысли…; ведет к растерянности, запутанности, неясности, «мутности»…; вносит беспорядок, неурядицу, суету, тревогу…; беспокоит, соблазняет, наущает, сбивает с толку…) и т. д.
Несмотря на такую этимологическую и терминологическую безбрежность (а скорее благодаря ей), вобравший в себя всю противоречивость теории и практики русской исторической судьбы концепт «смуты» давно и плотно прописался в саморефлексирующей культуре России.
И сегодня, «среди шатания в умах и общей смуты…» (по не утратившим актуальности строкам Ф. Сологуба более чем вековой давности), сложно (если вообще возможно), подобрать другое слово, способное столь органично «вписаться» в отечественный исторический и историографический дискурс.
В широком смысле этого слова, «Смута» применима к очень многим событиям истории российского государства и общества, чрезвычайно богатой на всевозможные кризисы, «роковые» и «переходно-переломные» времена, повторяющиеся с уже давно никого не удивляющим постоянством. Более того, широко распространено мнение, что именно настойчивая циклическая повторяемость или даже перманентность кризисов («кризисный ритм истории») является одной из отличительных (идентификационно значимых) особенностей России, имманентно устойчивой характеристикой ее трансцендентно «неисповедимого» пути, требующего своей собственной теории и терминологии. Как образно сформулировал отечественный пиит (А. Кривенко): «Русского можно отличить от грека способностью войти в одну и ту же реку…».
А один из известнейших «смутоведов» России язвительно подметил: «Писать о том, куда и почему постоянно заносит [так в тексте – П. М. ] Россию, подавив в себе чувство юмора, просто невыносимо» [4, с. 17]. Напротив, то, над чем могут себе позволить привычно иронизировать отечественные авторы, не на шутку пугает иностранных исследователей-россиеведов. Так, например, один из патриархов американских “Russian studies” Дж. Биллингтон, когда-то по молодости призывавший к «ироническому» взгляду на историю революций / смут в России [14, p. 452–473], спустя несколько десятилетий их изучения высказывается о них отнюдь нешутливыми стихами Б. Пастернака: «Ты видишь, ход веков подобен притче, / И может загореться на ходу » – причем делает это уже вполне серьезно, без малейшей тени прежней иронии. [15, p. 551, 554].
В этой связи замечательный современный российский ученый А.И. Фурсов приходит к важному выводу: «В России любой строй, будь то московское или петербургское самодержавие – это учет и контроль. И – время от времени – праздник русской истории – передел, перераспределение власти и имущества. То есть смуты [так в тексте – П. М. ]. Именно смуты, а не революции, поскольку речь идет не столько об изменениях в отношениях производства, их агентов, а об изменениях по поводу перераспределения. В этом плане русская история (и Российская империя) противостоит всему остальному – “докапиталистическому” и “капиталистическому” вместе взятому, а потому требует для себя совершенно иной теории, чем, например, китайские империи или британская» [13].
Однако в сугубо историческом смысле, наряду с событиями начала XVII в., термином «смута» в России традиционно стали именовать события начала и конца прошлого века (отметим, что последний (?) период «смутного времени» , по мнению многих современных ученых, еще не завершен) [5].
Причем, судьба использования самого понятия «Смута» / «Смутное время» тоже складывалась непросто. Несмотря на чрезвычайную популярность образов «Смуты» (и связанных с ней метафор и сюжетов) в период непосредственно до- и во время революции 1917 г. (а также еще спустя некоторое время после нее), из советской историографии так называемой «Великой Октябрьской социалистической революции» и «гражданской войны» против «белогвардейской контрреволюции» и «иностранной военной интервенции» , практически все производные от лексемы «Смута» словесные формулы были поэтапно изгнаны.
Использование подобной терминологии применительно к канонизированной истории не только «Великого Октября», но и его «генеральной репетиции» – «Первой русской революции 1905–1907 гг.» , и к вымостившей ему дорогу «Февральской буржуазно-демократической революции» , быстро оказалось на положении сначала апокрифа, а потом и вовсе открытой ереси по отношению к официально признанному Священным Писанию «Краткого курса истории ВКП (б)». А уж попытки по старинке именовать «смутными» времена «триумфального шествия Советской власти» вообще стали выглядеть преступным кощунством и хулой на своеобразного атеистического «Святого Духа» сталинского «Откровения».
В результате временного «окончательного» торжества партийно-советской версии российской истории «Смута » оказалась надолго исключена из научного оборота отечественных историков. Теперь этим идеологически невыдержанным термином нельзя было называть уже и «Период крестьянской войны и польско-шведской интервенции» начала XVII в. Так понятие «Смуты» оказалось фактически под запретом, нарушение которого грозило, как минимум, карьерно-научной анафемой и пожизненным отлучением от историко-партийной кормушки.
Не могла быть «смутной» высокосознательная «революционная борьба» за «светлое будущее трудящихся всех стран» той политической партии, которая детально обосновала свое монопольное право на истину в теории и осталась единственной на практике. Не могли быть всего лишь банальными «смутьянами» вожди и члены этой партии. Негоже было называться «смутным временем» времени ее «великих побед и свершений». Равно как и не должно было выглядеть изначально «мутным» либо специально «взбаламученным» развивающееся в строгом соответствии с основами «историко-материалистической науки» идеологически и экономически «закономерное революционное движение» возглавляемых ею «народных масс».
Более того, на протяжении долгого времени в отечественной исторической науке внушалось представление о том, что и обозначение событий российской истории рубежа XVI–XVII вв. термином «Смута» было всего лишь порождением «дворянско-буржуазной историографии», а сам оборот «Смутное время» якобы был изобретен (бежавшим из России в Швецию подьячим Григорием Котошихиным) только в середине XVII в.. Однако современные исследования позволяют с уверенностью опровергнуть это мнение, документально подтверждая, что слова «Смута» и «Смутное время» (наряду с оборотами «московская разруха», «литовское разоренье», «безгосударное время») активно использовались современниками и участниками потрясений начала XVII в. [9].
«Русь сотрясали годы смуты: / Вся жизнь войной опалена, / Борьба за власть, и цены вздуты, / Разлом, распад, скудна казна. / Страну топтали интервенты: / Поляки брали города, / И оскверняли земли шведы. / Кремль растворил свои врата – / И самозванцы на престоле! / Вражду, предательство бояр / Народ терпеть не может боле:/ Объединиться всем как встарь! / Очнулась Русь от тяжкой дрёмы, / Народной волей Русь сильна. / Воззванья церкви столь весомы: / За православие, страна! / На берегах Оки волненье: / Народный гнев даёт ростки – / Готовит Минин ополченье, / Пожарский поведёт полки. / И вот уж гонят прочь поляков: / В Кремле - последний гарнизон. / Пожарский с мужеством, отвагой / Берёт зла вражий бастион…» (И. Крымова) – так вкратце выглядит поэтизированно-канонизированная история той, «Первой самой», общероссийской смуты четырехсотлетней давности, которой посвящен настоящий номер. Ее же подлинная история, «История в подробностях», выглядит, конечно, иначе.
Однако автор настоящей статьи не ставит перед собой задачу напомнить подробности именно той, в определенной мере «общеизвестной» (по учебникам, средствам массовой информации, беллетристике, кинофильмам…) истории, преимущественно мифологическо-патриотическую часть которой пять лет назад наши власти решили искусственно обособить и назначить соответствующий праздник. Этот на диво противоречивый праздник призван был вытеснить другой, куда как известный и еще более канонизированный и демонизированный одновременно. Так или иначе, но «это из злыдни, из смуты седой прадеды вынесли диво» (Б. Чичибабин).
Подводить итоги, «победило» ли в современном массовом сознании и в исторической памяти России «4-ое ноября » или «7-ое ноября », пожалуй, преждевременно. А вот в исторической науке уже можно говорить как о вполне оформившемся к началу 3-го тысячелетия историографическом факте научного признания в качестве «Великих смут России» «трех полномасштабных (системных) кризисов империи: Смута начала XVII в., революционный взрыв начала XX в., нынешнее состояние России» [2, с. 32], образующих некую «триаду “смутных времен” России» [1, с. 96].
Причем смуты/кризисы не только признаны «естественной формой пространственно-временного существования России», но и могут по праву считаться важнейшей проблемой современного россиеведения, ибо «сравнительное изучение периодов нестабильности российской системы с учетом особенностей массовой психологии может сказать о ее природе больше, нежели любая – как всегда претендующая на универсализм – теория» [3, p. 95].
Вопрос о смуте представляет далеко не только лишь теоретический интерес. Увы, «смута» как реальный вариант современной и будущей российской истории – это вовсе не всего лишь концептуальное обобщение, художественная метафора или политический повод для привычного кухонного зубоскальства. Только в течение прошлого века – уже «пережитого», но далеко еще «не изжитого» – Россия дважды оказывалась на грани полной потери своей цивилизационной идентичности и, на время зависнув в промежуточном положении «между “Империей” и “Смутой”» [7], срывалась в «безвременье» [8] последней. И с оглушительным треском обрушала первую.
Так бесславно завершила свою историю романовская империя. Так же погибла и империя советская. Дважды за один век Россия заплатила за непонимание собственной природы и механизма возникновения и развития общенародной смуты распадом исторически сложившейся имперской государственности. Даже в главном официальном печатном органе Российской Федерации вопрос уже поставлен следующим образом: «Почему российская история движется циклами – от великого расцвета к великой смуте, от государственного централизма к распаду империй? И когда рушится страна – тогда ли, когда ослабевает державная узда или когда власть глуха к новым общественным запросам?» [6].
Пожалуй, ответ на этот вопрос не возможен вне осмысления циклической динамики функционирования и воспроизводства России как Империи , имеющей свои запасы прочности, защитные механизмы и способы обеспечения цивилизационной идентичности и социокультурной преемственности. Поиски смысла «Смуты» оказываются неразрывно связаны с осмыслением Империи как исторически обусловленной системы взаимодействия народа и власти в России, с искажения которой и начинаются все «смутные времена» отечественной истории [подробнее см.: 12]. Империя и Смута выступают в качестве бинарных инвариантов России, а «смутоведение» оказывается невозможным вне «импероведения», сплетаясь с ним в единый «гордиев узел» россиеведения, в который органически объединены все его ключевые темы и проблемы. Собственно, пара «Смута – Империя» и образует диалектическое единство основного конфликта истории России, определяя своеобразие пресловутой «русской системы» и ее цикличность [11].
Власть в Империи призвана служить в первую очередь не инструментом согласовывания частных интересов, а выразителем коллективной воли и миссии народа. Она дает и обществу, и индивиду социальный смысл жизни как Служения, позволяет ощутить причастность надындивидуальной целостности, найти надежную опору, находящуюся вне времени – тем более, вне всяких смутных времен .
Поэтому «Имперскость» России предполагает особое единение власти и народа . Народ выступает не только строителем Империи, но и является ее цивилизационным фундаментом, хранителем базового минимума державных ценностей. Власть не только реагирует на новые вызовы времени, но и обеспечивает историческую преемственность Империи, согласовывая относительность инновационных действий с безусловностью непрерывности нормативно-ценностного единства со своим народом. Если действия элит явно вступают в конфликт с основополагающими ценностями народа, ставят под угрозу историческое бытие Империи – наступает Смутное время. При этом главный вопрос смутных времен – вопрос о легитимности либо «самозванности» претендующих на власть сил - решается в массовом сознании, в системе архаических координат «свой – чужой» . Народ берется «за вилы» лишь тогда, когда власть в очередной раз наступает на уже забракованные отечественной историей «грабли», провоцируя смуту [10].
Смутные времена в имперской истории являются периодами своеобразной «переоценки ценностей», связанной с необходимостью обновления базового комплекса идеологем (восстановления соразмерности соотношения между сакральными сверхзадачами и реальными земными ценностями, между метафизическим смыслом Империи и его официальным выражением) и воссоединения живой психологической связи между обществом и властью (возрождения самосознания имперского общества как целостного субъекта истории, возвращения утраченной цельности переживания жизни как осмысленного служения ). Смута начинается с идеологического банкротства государства и психологического отчуждения масс от властной элиты, утратившей в их сознании имперско-историческую легитимность, и заканчивается с приходом к власти политической силы, идеологически и психологически адекватной массам, изоморфной имперской традиции.
В таком ключе, напрашиваются очевидные исторические параллели, позволяющие за внешним несходством всех трех «великих смут» разглядеть их глубинное типическое единство.
В ходе первой смуты – «классической», парадигмальной для России Нового времени (Смуты XVII в.) – сначала были сотрясены основания средневекового Московского царства, но затем оказались массово – «всесословно» и «всенародно» – отторгнуты и антидержавные прозападнические действия элит, вместе с самими элитами, вступившими на путь открытого сотрудничества с интервентами.
В долгосрочном итоге Россия была подтолкнута к имперскому пути.
В ходе второй смуты – «модернистской», детерминировавшей основные параметры для России Новейшего времени (Смуты начала XX в.) – сначала посыпалась по «эффекту домино» романовская империя, но затем были ликвидированы (вместе с их носителями) все наносные либерально-демократические декорации. Временное правительство (временщики, самоназваные «правителями») и вяло поддерживающие его «демократические» партии стали коллективным Лжедмитрием новой смуты – и в некотором смысле повторили его судьбу. Постфевральская «демократия», идеологически и психологически не адекватная массовому сознанию, была химерой и фикцией – и закономерно оказалась сметена протестной стихией масс, инструментализированной большевиками.
В конечном итоге возникла новая – еще более могущественная империя – Советский Союз.
В ходе третьей смуты – «постмодернистской», определяющей основные контуры нынешней и, возможно, грядущей России (Смуты, начавшейся на исходе прошлого века) – дошла очередь и до не справившейся с вызовами современности советской империи, на руинах которой по сию пору ищет и никак не обрящет себя «Новая Россия».
Об итогах этого процесса говорить преждевременно. Однако, как говаривал маркиз Галифакс, «лучший способ догадаться, что будет – припомнить, что уже было».
Закончить статью хотелось бы какой-нибудь светлой и оптимистической цитатой о том, как легко нам будет оставить, наконец, смуту в прошлом, по какому-нибудь чудодейственному рецепту наподобие стихотворного призыва Б. Чичибабина: «Спешу сказать всем людям, / Кто в смуте не оглох, / Что если мы полюбим, / То в нас воскреснет Бог…». Однако приходится, увы, писать о куда менее лирическом и более грозном. Так, например, состоявшаяся еще в 2005 г. встреча авторов и экспертов журнала «Свободная мысль-XXI», поводом которой стало обсуждение статьи В.Д. Соловья «Россия накануне Смуты», завершилась тревожным выводом: «Можно бояться или, напротив, надеться на очередную революцию, чреватую большой кровью, но в любом случае революция и/или модернизация предполагает наличие субъекта, способного навести порядок на этой территории и удержать это пространство. Никто, кроме самих русских, удержать его не сможет. И для решения этой задачи осталось не более 15–20 лет. В ином случае русское пространство может быть только поделено». [12, с. 105].
Напомним, что 5 лет из этого прогностического срока уже прошли…
Опубликовано: Марченя П.П. «Смута» как проблема отечественной истории: Чему учат системные кризисы России? // История в подробностях. 2010. № 5. С. 86–91 // Соционет: http://users4496447.socionet.ru/files/smuta.pdf
Литература
1. Аверьянов В.В. Феноменология Смутного времени: откуда ждать Минина и Пожарского? // Общественные науки и современность. 1996. № 3. С. 95–103.
2. Булдаков В.П. Российские смуты и кризисы: востребованность социальной и правовой антропологии // Россия и современный мир. 2001. № 2. С. 31–47.
3. Булдаков В.П. Системные кризисы в России: сравнительное исследование массовой психологии 1904–1921 и 1985–2002 годов // Acta Slavica Japonica. Hokkaido, 2005. T. 22. P. 95–119.
4. Булдаков В.П. Quo vadis? Кризисы в России: пути переосмысления. М.: РОССПЭН, 2007.
5. Булдаков В.П., Марченя П.П., Разин С.Ю. «Народ и власть в российской смуте»: прошлое и настоящее системных кризисов в России // Вестник архивиста. 2010. № 3. С. 288–302 (Или см. на сайте журнала: http://www.vestarchive.ru/issledovaniia/1083-l-n---n.html).
6. Выжутович В. От анархии – к жесткой власти: [Писатель Александр Проханов и депутат Владимир Рыжков обсуждают статью Александра Солженицына «Размышления над Февральской революцией»] // Российская газета. 2007. 28 февраля. Федер. вып. № 4304. С. 9.
7. Кара-Мурза А.А. Между «Империей» и «Смутой». М., 1996.
8. Кондаков И.В. «Смута»: эпоха «безвременья» в истории России // Общественные науки и современность. 2002. № 4. С. 55–67.
9. Лисейцев Д.В. Смутное время: происхождение, содержание и хронологические рамки понятия // Сборник Русского исторического общества. Т. 8 (156). М., 2003. С. 318–328.
10. П., Разин Ю. Народ и власть в русской смуте: «Вилы» и «грабли» отечественной истории // Обозреватель–Observer. 2010. № 7. С. 96–103 (Или см. на сайте журнала: http://www.rau.su/observer/N7_2010/096_103.pdf).
11. П.П., Разин С.Ю. Империя и Смута как инварианты российской истории // Федерализм. 2010. № 3. С. 121–134.
12. Почему Россия медлит? / Д.А. Андреев и др. [Обсуждение статьи В.Д. Соловья «Россия накануне Смуты» («Свободная мысль-XXI». 2004. № 2)] // Свободная мысль-XXI. 2005. № 4. С. 92–105.
13. Фурсов А.И. «Империология» без теории, или «хлопок одной ладонью»: [Рецензия на:] Lieven D. Empire: The Russian Empire and its Rivals. L.: John Murray, 2000 // Агентство Политических Новостей. 2007. 30 янв. http://www.apn.ru/publications/article11379.htm (25.11.2012).
14. Billington J.H. Six Views of the Russian Revolution // Word Politics. 1966. Vol. 18. № 3. P. 469–473.
15. Billington J.H. The West’s Stake un Russia’s Future // Orbis. 1997. Vol. 41. № 4. P. 551–554.
rodnaya-istoriya.ru
