Внук велесов: Велес или Волос

Велес или Волос



Слово о полку Игореве — Жуковский.

Полный текст стихотворения — Слово о полку Игореве

Не прилично ли будет нам, братия,
Начать древним складом
Печальную повесть о битвах Игоря,
Игоря Святославича!
Начаться же сей песни
По былинам сего времени,
А не по вымыслам Бояновым.
Вещий Боян,
Если песнь кому сотворить хотел,
Растекался мыслию по древу.
Серым волком по земле,
Сизым орлом под облаками.

Вам памятно, как пели о бранях первых времен:
Тогда пускались десять соколов на стадо лебедей;
Чей сокол долетал, того и песнь прежде пелась:
Старому ли Ярославу, храброму ли Мстиславу,
Сразившему Редедю перед полками касожскими,
Красному ли Роману Святославичу.
Боян же, братия, не десять соколов на стадо лебедей пускал,
Он вещие персты свои на живые струны вскладывал,
И сами они славу князьям рокотали.

Начнем же, братия, повесть сию
От старого Владимира до нынешнего Игоря.
Натянул он ум свой крепостью,
Изострил он мужеством сердце,
Ратным духом исполнился
И навел храбрые полки свои
На землю Половецкую за землю Русскую.
Тогда Игорь воззрел на светлое солнце,
Увидел он воинов своих, тьмой от него прикрытых,
И рек Игорь дружине своей:
«Братия и дружина!
Лучше нам быть порубленным, чем даться в полон.
Сядем же, други, на борзых коней
Да посмотрим синего Дона!»

Вспала князю на ум охота,
А знаменье заступило ему желание
Отведать Дона великого.
«Хочу, — он рек, — преломить копье
На конце поля половецкого с вами, люди русские!
Хочу положить свою голову
Или выпить шеломом из Дона».

О Боян, соловей старого времени!
Как бы воспел ты битвы сии,
Скача соловьем по мысленну древу,
Взлетая умом под облаки,
Свивая все славы сего времени,
Рыща тропою Трояновой через поля на горы!
Тебе бы песнь гласить Игорю, оного Олега внуку:
Не буря соколов занесла чрез поля широкие —
Галки стадами бегут к Дону великому!
Тебе бы петь, вещий Боян, внук Велесов!

Ржут кони за Сулою,
Звенит слава в Киеве,
Трубы трубят в Новеграде,
Стоят знамена в Путивле,
Игорь ждет милого брата Всеволода.

И рек ему буй-тур Всеволод:
«Один мне брат, один свет светлый ты, Игорь!
Оба Святославичи!
Седлай же, брат, борзых коней своих,
А мои тебе готовы,
Оседланы пред Курском.
Метки в стрельбе мои куряне,
Под трубами повиты,
Под шеломами взлелеяны,
Концом копья вскормлены,
Пути им все ведомы,
Овраги им знаемы,
Луки у них натянуты,
Тулы отворены,
Сабли отпущены,
Сами скачут, как серые волки в поле,
Ища себе чести, а князю славы».

Тогда вступил князь Игорь в златое стремя
И поехал по чистому полю.
Солнце дорогу ему тьмой заступило;
Ночь, грозою шумя на него, птиц пробудила;
Рев в стадах звериных;
Див кличет на верху древа:
Велит прислушать земле незнаемой,
Волге, Поморию, и Посулию,
И Сурожу, и Корсуню,
И тебе, истукан тьмутараканский!
И половцы неготовыми дорогами побежали к Дону великому.
Кричат в полночь телеги, словно распущенны лебеди.
Игорь ратных к Дону ведет!
Уже беда его птиц скликает,
И волки угрозою воют по оврагам,
Клектом орлы на кости зверей зовут,
Лисицы брешут на червленые щиты…
О Русская земля! Уж ты за горами
Далеко!
Ночь меркнет,
Свет-заря запала,
Мгла поля покрыла,
Щекот соловьиный заснул,
Галичий говор затих.
Русские поле великое червлеными щитами прегородили,
Ища себе чести, а князю славы.

В пятницу на заре потоптали они нечестивые полки половецкие
И, рассеясь стрелами по полю, помчали красных дев половецких
А с ними и злато, и паволоки, и драгие оксамиты,
Ортмами, епанчицами, и кожухами, и разными узорочьями половецкими
По болотам и грязным местам начали мосты мостить.
А стяг червленый с бедою хоругвию,
А челка червленая с древком серебряным
Храброму Святославнчу!

Дремлет в поле Олегово храброе гнездо —
Далеко залетело!
Не родилось оно на обиду
Ни соколу, ни кречету,
Ни тебе, черный ворон, неверный половчанин!

Гзак бежит серым волком,
А Кончак ему след прокладывает к Дону великому.

И рано на другой день кровавые зори свет поведают;
Черные тучи с моря идут,
Хотят прикрыть четыре солнца,
И в них трепещут синие молнии.
Быть грому великому!
Идти дождю стрелами с Дону великого!
Тут-то копьям поломаться,
Тут-то саблям притупиться
О шеломы половецкие,
На реке на Каяле, у Дона великого!
О Русская земля, далеко уж ты за горами!
И ветры, Стрибоговы внуки,
Веют с моря стрелами
На храбрые полки Игоревы.
Земля гремит,
Реки текут мутно,
Прахи поля покрывают,
Стяги глаголют!
Половцы идут от Дона, и от моря, и от всех сторон.
Русские полки отступили.
Бесовы дети кликом поля прегородили,
А храбрые русские щитами червлеными.

Ярый тур Всеволод!
Стоишь на на обороне,
Прыщешь на ратных стрелами,
Гремишь по шеломам мечом харалужным;
Где ты, тур, ни проскачешь, шеломом златым
посвечивая,
Там лежат нечестивые головы половецкие,
Порубленные калеными саблями шлемы аварские
От тебя, ярый тур Всеволод!
Какою раною подорожит он, братие,
Он, позабывший о жизни и почестях,
О граде Чернигове, златом престоле родительском,
О свычае и обычае милой супруги своей Глебовны красныя.

Были веки Трояновы,
Миновались лета Ярославовы;
Были битвы Олега,
Олега Святославича.
Тот Олег мечом крамолу ковал,
И стрелы он по земле сеял.
Ступал он в златое стремя в граде Тьмутаракане!
Молву об нем слышал давний великий Ярослав, сын Всеволодов,
А князь Владимир всякое утро уши затыкал в Чернигове.
Бориса же Вячеславича слава на суд привела,
И на конскую зеленую попону положили его
За обиду Олега, храброго юного князя.
С той же Каялы Святополк после сечи увел отца своего
Между угорскою конницею ко святой Софии в Киев.
Тогда при Олеге Гориславиче сеялось и вырастало междоусобием.
Погибала жизнь Даждьбожиих внуков,
Во крамолах княжеских век человеческий сокращался.
Тогда по Русской земле редко оратаи распевали,
Но часто граяли враны,
Трупы деля меж собою;
А галки речь свою говорили:
Хотим полететь на добычу!

То было в тех сечах, в тех битвах,
Но битвы такой и не слыхано!
От утра до вечера,
От вечера до света
Летают стрелы каленые,
Гремят мечи о шеломы,
Трещат харалужные копья
В поле незнаемом
Среди земли Половецкия.
Черна земля под копытами
Костьми была посеяна,
Полита была кровию,
И по Русской земле взошло бедой!..
Что мне шумит,
Что мне звенит
Так задолго рано перед зарею?
Игорь полки заворачивает:
Жаль ему милого брата Всеволода.
Билися день,
Бились другой,
На третий день к полдню
Пали знамена Игоревы!
Тут разлучилися братья на бреге быстрой Каялы;
Тут кровавого вина недостало;
Тут пир докончили бесстрашные русские:
Сватов попоили,
А сами легли за Русскую землю!
Поникает трава от жалости,
А древо печалию
К земле преклонилось.
Уже невеселое, братья, время настало;
Уже пустыня силу прикрыла!

И встала обида в силах Даждьбожиих внуков,
Девой вступя на Троянову землю,
Крыльями всплеснула лебедиными,
На синем море у Дона плескаяся.
Прошли времена, благоденствием обильные,
Миновалися брани князей на неверных.
Брат сказал брату: то мое, а это мое же!
И стали князья говорить про малое, как про великое,
И сами на себя крамолу ковать,
А неверные со всех сторон приходили с победами на Русскую землю!..
О! далеко залетел ты, сокол, сбивая птиц к морю!
А храброму полку Игореву уже не воскреснуть!
Вслед за ним крикнули Карна и Жля и по Русской земле поскакали,
Мча разорение в пламенном роге!
Жены русские всплакали, приговаривая:
Уж нам своих милых лад
Ни мыслию смыслить,
Ни думою сдумать,
Ни очами оглядеть,
А злата-серебра много утрачено!»
И застонал, друзья, Киев печалию,
Чернигов напастию,
Тоска разлилась по Русской земле,
Обильна печаль потекла среди земли Русския.
Князи сами на себя крамолу ковали,
А неверные сами с победами набегали на Русскую землю,
Дань собирая по белке с двора.

Так-то сии два храбрые Святославича,
Игорь и Всеволод, раздор пробудили,
Едва усыпил его мощный отец их,
Святослав грозный, великий князь киевский,
Гроза был Святослав!
Притрепетал он врагов своими сильными битвами
И мечами булатными;
Наступил он на землю Половецкую,
Притоптал холмы и овраги,
Возмутил озера и реки,
Иссушил потоки, болота;
А Кобяка неверного из луки моря,
От железных великих полков половецких
Вырвал, как вихорь!
И Кобяк очутился в городе Киеве,
В гриднице Святославовой.
Немцы и венеды,
Греки и моравы
Славу поют Святославу,
Кают Игоря-князя,
Погрузившего силу на дне Каялы, реки половецкия,
Насыпая ее золотом русским.
Там Игорь-князь из златого седла пересел на седло отрока:
Уныли в градах забралы,
И веселие поникло.

И Святославу смутный сон привиделся.
«В Киеве на горах в ночь сию с вечера
Одевали меня, — рек он, — черным покровом на кровати тесовой;
Черпали мне синее вино, с горечью смешанное:
Сыпали мне пустыми колчанами
Жемчуг великой в нечистых раковинах на лоно
И меня нежили.
А кровля без князя была на тереме моем златоверхом.
И с вечера целую ночь граяли враны зловещие,
Слетевшись на выгон в дебри Кисановой…
Уж не послать ли мне к синему морю?»
И бояре князю в ответ рекли:
«Печаль нам, князь, умы полонила;
Слетели два сокола с золотого престола отцовского,
Поискать города Тьмутараканя
Или выпить шеломом из Дона.
Уж соколам и крылья неверных саблями подрублены,
Сами ж запутаны в железных опутинах».
В третий день тьма наступила.
Два солнца померкли,
Два багряных столпа угасли,
А с ними и два молодые месяца, Олег и Святослав,
Тьмою подернулись.
На реке на Каяле свет темнотою покрылся.
Гнездом леопардов простерлись половцы по Русской земле
И в море ее погрузили,
И в хана вселилось буйство великое.
Нашла хула на хвалу,
Неволя грянула на волю,
Вергнулся Див на землю!
Вот уж и готские красные девы
Вспели на бреге синего моря;
Звоня золотом русским,
Поют они время Бусово,
Величают месть Шаруканову.
А наши дружины гладны веселием!

Тогда изронил Святослав великий слово златое, со слезами смешанное:
«О сыновья мои, Игорь и Всеволод!
Рано вы стали мечами разить Половецкую землю,
А себе искать славы!
Не с честию вы победили,
С нечестием пролили кровь неверную!
Ваше храброе сердце в жестоком булате заковано
И в буйстве закалено!
То ль сотворили вы моей серебряной седине!
Уже не вижу могущества моего сильного, богатого, многовойного брата Ярослава
С его черниговскими племенами,
С монгутами, татранами и шелбирами,
С топчаками, ревугами и олберами!
Они без щитов с кинжалами засапожными
Кликом полки побеждали,
Звеня славою прадедов.
Вы же рекли: «Мы одни постоим за себя,
Славу передню сами похитим,
Заднюю славу сами поделим!»
И не диво бы, братья, старому стать молодым.
Сокол ученый
Птиц высоко взбивает,
Не даст он в обиду гнезда своего!
Но горе, горе! князья мне не в помощь!
Времена обратились на низкое!
Вот и у Роменя кричат под саблями половецкими,
А князь Владимир под ранами.
Горе и беда сыну Глебову!
Где ж ты, великий князь Всеволод?
Иль не помыслишь прилететь издалече, отцовский златой престол защитить?
Силен ты веслами Волгу разбрызгать,
А Дон шеломами вычерпать,
Будь ты с нами, и была бы дева по ногате,
А отрок по резане.
Ты же по суху можешь
Стрелять живыми шереширами с чадами Глеба удалыми;
А вы, бесстрашные Рюрик с Давыдом,
Не ваши ль позлащенные шеломы в крови плавали?
Не ваша ль храбрая дружина рыкает,
Словно как туры, калеными саблями ранены, в поле незнаемом?
Вступите, вступите в стремя златое
За честь сего времени, за Русскую землю,
За раны Игоря, буйного Святославича!
Ты, галицкий князь Осьмомысл Ярослав,
Высоко ты сидишь на престоле своем златокованом,
Подпер Угрские горы полками железными,
Заступил ты путь королю,
Затворил Дунаю ворота,
Бремена через облаки мечешь,
Рядишь суды до Дуная,
И угроза твоя по землям течет,
Ворота отворяешь к Киеву,
Стреляешь в султанов с златого престола отцовского через дальние земли.
Стреляй же, князь, в Кончака, неверного кощея, за Русскую землю,
За раны Игоря, буйного Святославича!
А ты, Мстислав, и ты, смелый Роман!
Храбрая мысль носит вас на подвиги,
Высоко возлетаете вы на дело отважное,
Словно как сокол на ветрах ширяется,
Птиц одолеть замышляя в отважности!
Шеломы у вас латинские, под ними железные панцири!
Дрогнули от них земля и многие области ханов,
Литва, деремела, ятвяги,
И половцы, копья свои повергнув,
Главы подклонили
Под ваши мечи харалужные.
Но уже для Игоря-князя солнце свет свой утратило
И древо свой лист не добром сронило;
По Роси, по Суле грады поделены,
А храброму полку Игоря уже не воскреснуть!
Дон тебя, князя, кличет,
Дон зовет князей на победу!
Ольговичи, храбрые князи, доспели на бой.
Вы же, Ингвар, и Всеволод, и все три Мстиславича,
Не худого гнезда шестокрильцы,
Не по жеребью ли победы власть себе вы похитили?
На что вам златые шеломы,
Ваши польские копья, щиты?
Заградите в поле врата своими острыми стрелами
За землю Русскую, за раны Игоря, смелого
Святославича!
Не течет уже Сула струею сребряной
Ко граду Переяславлю;
Уж и Двина болотом течет
К оным грозным полочанам под кликом неверных.
Один Изяслав, сын Васильков,
Позвенел своими острыми мечами о шлемы литовские,
Утратил он славу деда своего Всеслава,
Под червлеными щитами на кровавой траве
Положен мечами литовскими,
И на сем одре возгласил он:
Дружину твою, князь Изяслав,
Крылья птиц приодели,
И звери кровь полизали!»
Не было тут брата Брячислава, ни другого — Всеволода.
Один изронил ты жемчужную душу
Из храброго тела
Через златое ожерелье!
Голоса приуныли,
Поникло веселие,
Трубят городенские трубы.
И ты, Ярослав, и вы, внуки Всеслава,
Пришлось преклонить вам стяги свои,
Пришлось вам в ножны вонзить мечи поврежденные!
Отскочили вы от дедовской славы,
Навели нечестивых крамолами
На Русскую землю, на жизнь Всеславову!
О, какое ж бывало вам прежде насилие от земли
Половецкия!
На седьмом веке Трояновом
Бросил Всеслав жребий о девице, ему милой.
Он, подпершись клюками, сел на коня,
Поскакал ко граду Киеву
И коснулся древком копья до златого престола Киевского.
Лютым зверем в полночь поскакал он из Белграда,
Синею мглою обвешенный,
К утру ж, вонзивши стрикузы, раздвинул врата Новугороду,
Славу расшиб Ярославову,
Волком помчался с Дудуток к Немизе.
На Немизе стелют снопы головами,
Молотят цепами булатными,
Жизнь на току кладут,
Веют душу от тела.
Кровавые бреги Немизы не добром были посеяны,
Посеяны костями русских сынов.
Князь Всеслав людей судил,
Князьям он рядил города,
А сам в ночи волком рыскал;
До петухов он из Киева успевал к Тьмутаракани,
К Херсоню великому волком он путь перерыскивал.
Ему в Полоцке рано к заутрене зазвонили
В колокола у святыя Софии,
А он в Киеве звон слышал!
Пусть и вещая душа была в крепком теле,
Но часто страдал он от бед.
Ему первому и вещий Боян мудрым припевом предрек:
«Будь хитер, будь смышлен.
Будь по птице горазд,
Но божьего суда не минуешь!»
О, стонать тебе, земля Русская,
Вспоминая времена первые и первых князей!
Нельзя было старого Владимира пригвоздить к горам киевским!
Стяги его стали ныне Рюриковы,
Другие Давыдовы;
Нося на рогах их, волы ныне землю пашут,
И копья славят на Дунае».

Голос Ярославнин слышится, на заре одинокой чечеткою кличет:
«Полечу, — говорит, — чечеткою по Дунаю,
Омочу бобровый рукав в Каяле-реке,
Оботру князю кровавые раны на отвердевшем теле его».

Ярославна поутру плачет в Путивле на стене, приговаривая:
«О ветер, ты, ветер!
К чему же так сильно веешь?
На что же наносишь ты стрелы ханские
Своими легковейными крыльями
На воинов лады моей?
Мало ль подоблачных гор твоему веянью?
Мало ль кораблей на синем море твоему лелеянью?
На что ж, как ковыль-траву, ты развеял мое веселие?»

Ярославна поутру плачет в Путивле на стене, припеваючи:
«О ты, Днепр, ты, Днепр, ты, слава-река!
Ты пробил горы каменные
Сквозь землю Половецкую;
Ты, лелея, нес суда Святославовы к рати Кобяковой:
Прилелей же ко мне ты ладу мою,
Чтоб не слала к нему по утрам, по зорям слез я на море!»

Ярославна поутру плачет в Путивле на стене городской, припеваючи:
«Ты, светлое, ты, пресветлое солнышко!
Ты для всех тепло, ты для всех красно!
Что ж так простерло ты свой горячий луч на воинов лады моей,
Что в безводной степи луки им сжало жаждой
И заточило им тулы печалию?»

Прыснуло море к полуночи;
Идут мглою туманы;
Игорю-князю бог путь указывает
Из земли Половецкой в Русскую землю,
К златому престолу отцовскому.
Приугасла заря вечерняя.
Игорь-князь спит — не спит:
Игорь мыслию поле меряет
От великого Дона
До малого Донца.
Конь к полуночи;
Овлур свистнул за рекою,
Чтоб князь догадался.
Не быть князю Игорю!
Кликнула, стукнула земля;
Зашумела трава:
Половецкие вежи подвигнулись.
Прянул князь Игорь горностаем в тростник,
Белым гоголем на воду;
Взвергнулся князь на быстра коня,
Соскочил с него босым волком,
И помчался он к лугу Донца;
Полетел он, как сокол под мглами,
Избивая гусей-лебедей к завтраку, обеду и ужину.
Когда Игорь-князь соколом полетел,
Тогда Овлур волком потек за ним,
Сбивая с травы студеную росу:
Притомили они своих борзых коней!

Донец говорит: «Ты, Игорь-князь!
Не мало тебе величия,
Кончаку нелюбия,
Русской земле веселия!»
Игорь в ответ: «Ты, Донец-река!
И тебе славы не мало,
Тебе, лелеявшему на волнах князя,
Подстилавшему ему зелену траву
На своих берегах серебряных,
Одевавшему его теплыми мглами
Под навесом зеленого древа,
Охранявшему его на воде гоголем,
Чайками на струях,
Чернедями на ветрах.
Не такова, — примолвил он, — Стугна-река:
Худая про нее слава!
Пожирает она чужие ручьи,
Струги меж кустов расторгает.
А юноше князю Ростиславу
Днепр затворил брега зеленые.
Плачет мать Ростислава
По юноше князе Ростиславе.
Увянул цвет жалобою,
А деревья печалию к земле преклонило».

Не сороки защекотали —
Вслед за Игорем едут Гзак и Кончак.
Тогда враны не граяли,
Галки замолкли,
Сороки не стрекогали,
Ползком только ползали,
Дятлы стуком путь к реке кажут,
Соловьи веселыми песнями свет прорекают.

Молвил Гзак Кончаку:
«Если сокол ко гнезду долетит,
Соколенка мы расстреляем стрелами злачеными!»
Гзак в ответ Кончаку:
«Если сокол ко гнезду долетит,
Соколенка опутаем красной девицей!»

И сказал опять Гзак Кончаку:
«Если опутаем красной девицей,
То соколенка не будет у нас,
Ни будет и красной девицы,
И начнут нас бить птицы в поле половецком!»

Пел Боян, песнотворец старого времени,
Пел он походы на Святослава,
Правнука Ярославова, сына Ольгова, супруга
дщери Когановой.
«Тяжко, — сказал он, — быть голове без плеч,
Худо телу, как нет головы!»
Худо Русской земле без Игоря!

Солнце светит на небе —
Игорь-князь в Русской земле!
Девы поют на Дунае,
Голоса долетают через море до Киева,
Игорь едет по Боричеву
Ко святой богородице Пирогощей.
Радостны земли,
Веселы грады! —
Песнь мы спели старым князьям,
Песнь мы спели князьям молодым:
Слава Игорю Святославичу!
Слава буйному туру Всеволоду!
Слава Владимиру Игоревичу!
Здравствуйте, князья и дружина,
Поборая за христиан полки неверные!
Слава князьям, а дружине аминь!

Велес- владыка подземного царства

Redakcja Słowiański Bestiariusz
8 октября 2016 г.
Славянские Боги
1 комментарий
16 603 wyświetleń

Велес – Также известен как Волос. Один из важнейших славянских богов, стоящий сразу после Перуна и противопоставленный ему. Его происхождение, значение и интерпретация вызывают у исследователей немало затруднений. Его имя может быть связано, среди прочего, с греческими Елисейскими полями или северной Валгаллой. Такая связь представляется весьма вероятной, поскольку одной из «задач» Велеса является власть над землей, именуемой Навией, которая является славянским подземным миром – противопоставление Перуну, о котором говорилось ранее, видно и сейчас, поскольку он Бог Неба и молнии. Александр Гейштор сравнивает эту пару с индийским божественным противостоянием Митры и Варуны. Еще одной чертой, подтверждающей власть Велеса над подземным миром, является его способность превращаться в Змия (мужская форма славянского слова «змей»), который был стражем входа в подземную землю. Некоторое сходство можно найти между Велесом и балтским богом мертвых Велинасом (Велсом), дело похоже на положение Перуна и балтийского Перкунаса. Также жертвоприношение Велесу, черному трехлетнему быку, характерно для божеств, связанных с подземным миром.

Управление преступным миром — не единственная задача Велеса. Иногда его называют « скотий бог » (скотий болото), потому что он считался владыкой и высшим охранителем скота, что отражало достаток и было метром богатства на славянском ареале (что еще раз указывает на принадлежность к категория хтонических божеств, так как это также связано с плодородием земли). У него есть сила, которая позволяет ему защищать стадо от диких зверей, особенно от волков, так как этот бог связан с животной стороной природы (в отличие от Перуна, стоящего на стороне человека). Из-за его влияния на процветание его иногда считают богом торговцев.

Есть еще пара аспектов, приписываемых Велесу. Считается богом закона и клятвы s (его именем клялись все люди, именем Перуна – только воины), искусства, ремесла, а также магии и предсказания будущего, основанного на существовании волков, в другими словами, волхвы и прорицатели, известные также как велесовы колдуны. Ему знакомо общение с поэзией и певцами, о чем свидетельствует бард Боян, благословленный этим божеством вдохновением и в «Слове о деле Игоря» названный внуком Велеса.

Под влиянием христианского дуализма Велес был низведен до роли дьявола, и отголоски этой метаморфозы можно найти, например, в чешском словосочетании «k welesu» (к дьяволу). Однако исследователи ищут связи между Велесом и несколькими христианскими святыми. А. Брукнер соглашается с тем, что Велес может быть вторичной адаптацией святого Власия (Власа), который, среди прочего, является покровителем домашних животных. Святой Николай также осуществляет такое покровительство, и мы можем обнаружить некоторые связи с ним и обсуждаемым богом, потому что этот святой, с одной стороны, охраняет вход в преисподнюю, а с другой стороны, он противостоит святому Илии – видят исследователи. отражение в этом отношении к славянскому сопоставлению Перуна и Велеса.

Как видите, Велес — неоднозначный бог, имеющий множество различных черт, что парадоксальным образом показывает его важность и значение в славянском пантеоне. Несмотря на его темные аспекты бога подземного мира, он имел решающее значение в повседневной жизни славян из-за своей функции опекуна скота (что означает благополучие), следовательно, того факта, что он поставлен наравне со всемогущим Перуном или стоит сразу после него, это не должно удивлять.

Przeczytaj oryginalny polski artykuł o bogu Weles.

Podobne wpisy:

Tagsslavic gods veles veles god veles slavic god volos wołos

About the author Redakcja Słowiański Bestiariusz

Poprzedni Svarog – The God of sun, fire and blacksmithing

Następny First Haircut

Check Also

Сварог- славянский бог, которому приписывают родство с небом, солнцем и …

Велес | Славия

Велес

Велес также известный как Волос (числится в древнерусских текстах как христианский святой) — главная славянская сверхъестественная сила земли, вод и подземного мира, связанная с драконами, скотом, магией, музыкантами, богатством и обман. Он противник верховного бога-громовержца Перуна, и битва между двумя из них составляет один из важнейших мифов славянской мифологии. Прямых отчетов не сохранилось, но реконструкции предполагают, что он может напрямую продолжать аспекты протоиндоевропейского пантеона и что его, возможно, представляли (по крайней мере частично) змеевидным с рогами (быка, барана или какого-либо другого одомашненного травоядного). , и длинная борода.

Источники

Велес — один из немногих славянских богов, свидетельства жертвоприношений которого можно найти у всех славянских народов. Первичная летопись, историческая запись раннего восточнославянского государства, является самой ранней и самой важной записью, в которой несколько раз упоминается бог по имени Волос. Однако многие этимологи считают их двумя разными богами. Здесь Волос упоминается как бог скота и крестьян, который накажет клятвопреступников болезнями, в противоположность Перуну, который описывается как правящий бог войны, карающий смертью в бою. Во второй половине X века Велес или Волос был одним из семи богов, чьи статуи Владимир I, князь Киевский, воздвиг в своем городе. Очень интересно, что статуя Велеса, по-видимому, стояла не рядом с другими, на холме, где был княжеский замок, а ниже в городе, на рыночной площади. Это указывает не только на то, что Велес был связан с торговлей, но и на то, что поклонение Перуну и Велесу должно было быть раздельным: в то время как святилища Перуна подобало строить высоко, на вершине холма, место Велеса был внизу, в низинах.

Велес в Прибалтике Киевской Руси означало умерших душ предков  (Лит велес означает умершие души), позже славяне взяли это слово и переняли его своему богу.

Аналогичная картина наблюдается среди южных славян. Здесь имя Велеса фигурирует только в топонимах, наиболее известным из которых является город Велеса в Македонии, над которым возвышается холм святого Ильи Громовержца. Также в Боснии и Герцеговине часть Сараево называется Велешичи. ^[1]  Другим примером является город Волоско в Хорватии, расположенный на берегу моря под вершиной горы Учка, по прозвищу Перун. У западных славян это имя в основном встречается в чешских записях 15 и 16 веков, где оно означает либо дракон, либо дьявол.

Враг Перуна и миф о буре

Русские филологи Вячеслав Всеволодович Иванов и Владимир Топоров воссоздали мифическую битву Перуна и Велеса на основе сравнительного изучения различных индоевропейских мифологий и большого количества славянских народных сказаний и песен. Объединяющей чертой всех индоевропейских мифологий является рассказ о битве между богом грома и огромным змеем или драконом. В славянской версии мифа Перун — бог-громовержец, а Велес выступает в роли противостоящего ему дракона.

Велес

Причина вражды между двумя богами — кража Велесом сына Перуна, жены или, как правило, скота. Это также акт вызова: Велес в образе огромного змея выползает из пещер Преисподней и извивается кольцами вверх по славянскому мировому древу к небесным владениям Перуна. Перун наносит ответный удар и атакует Велеса своими молниями. Велес убегает, прячась или превращаясь в деревья, животных или людей. В конце концов его убивает Перун, и в этой ритуальной смерти все, что украл Велес, высвобождается из его израненного тела в виде дождя, падающего с небес. Этот «штормовой миф», как его обычно называют сегодня ученые, объяснял древним славянам смену времен года в течение года. Засушливые периоды интерпретировались как хаотические результаты воровства Велеса. Бури и молнии считались божественными битвами. Последовавший дождь был триумфом Перуна над Велесом и восстановлением мирового порядка.

Миф повторялся каждый год. Смерть Велеса никогда не была постоянной; он превратится в змея, который сбросит свою старую кожу и переродится в новом теле. Хотя в этом конкретном мифе он играет отрицательную роль как несущий хаос, Велес не рассматривался древними славянами как злой бог. На самом деле, во многих русских народных сказках Велес, предстающий под христианским ликом святителя Николая, спасает бедного земледельца и его скот от свирепого и разрушительного святого Ильи-громовержца, который, конечно же, представляет собой старого Перуна. .Двойственность и конфликт Перуна и Велеса не представляет собой дуалистическое столкновение добра и зла; скорее, это противопоставление природных начал земли, воды и вещества (Велес) небу, огню и духу (Перун).

Концепция Иванова/Топорова о «ключевом мифе» славянской мифологии подверглась критике со стороны нескольких авторов, в том числе Лео Клейна и Игоря М. Дьяконова. многие из их аргументов «надуманы». Сторонниками теории, с другой стороны, являются Борис Успенский, Т. Судник и Т. Цивьян и другие.

Бог подземного мира и смерти

Велес

Древние славяне представляли свой мир как огромное дерево, верхушка и ветви которого представляли небесную обитель богов и мир смертных, а корни представляли подземный мир. И если Перун в виде ястреба или орла, сидящего на самой высокой ветке дерева, считался правителем неба и мира живых, то Велес в образе огромного змея, обвившегося вокруг корней, правил миром мертвых. Это было на самом деле очень милое место, описываемое в народных сказках как зеленый и влажный мир травянистых равнин и вечной весны, где обитают разные фантастические существа и духи умерших стерегут велесовы стада скота. Если говорить более географически, то мир Велеса располагался, по мнению славян, «за морем», и именно туда каждую зиму прилетают перелетные птицы. В народных сказках эта земля называется Вирей или Ирий. Каждый год бог плодородия и растительности Ярило, который также жил там зимой, возвращался из-за моря и приносил весну в мир живых.

Велес также регулярно посылал духов умерших в мир живых в качестве своих глашатаев. Празднества в его честь устраивались ближе к концу года, зимой, когда время подходило к самому концу мироустройства, усиливался хаос, стирались границы между мирами живых и мертвых и возвращались духи предков. среди живых. Это было древнее языческое празднование Велья ноц ( Великая Ночь ), реликт которого до сих пор сохраняется во многих славянских странах в народных обычаях Коледа , своего рода сочетание карнавала и Хэллоуина, которое может произойти где угодно с Рождества до конца февраля. Молодые люди, известные как koledari или vucari , носили длинные пальто из овечьей шерсти и надевали гротескные маски, бродили группами по деревням и поднимали много шума. Они пели песни о том, что они шли далеко, и все они мокрые и грязные, намек на мокрое подземное царство Велеса, из которого они пришли как призраки мертвых. Хозяин любого дома, в котором они побывали, радушно встречал их и преподносил им подарки. Это пример славянского шаманизма, который также указывает на то, что Велес был богом магии и богатства. Подарки, подаренные  koledari  вероятно считались переданными ему (что делает его очень похожим на дракона, хранящего сокровища), что обеспечивает удачу и богатство дому и семье в течение всего года. Как видно из описаний из Первой летописи, рассердив Велеса, можно было бы поразить его болезнями.

Бог магии и музыкантов

Озорная природа Велеса проявляется как в его роли в мифе о Буре, так и в карнавальных обычаях шаманов Коледари. В своей роли бога-трикстера он в чем-то похож как на греческого Гермеса, так и на скандинавского Локи, и, как и они, был связан с магией. Слово волхов , очевидно производное от его имени, в некоторых славянских языках до сих пор означает волхв, а в русском эпосе XII века «Слово о полку Игореве» персонаж Бояна-волхва назван внуком Велеса. Поскольку магия была и остается тесно связанной с музыкой в ​​первобытных обществах, Велес также считался покровителем странствующих музыкантов. Например, на некоторых свадебных церемониях северной Хорватии (которые продолжались до 20 века) музыка не начинала играть, пока жених, произнося тост, не пролил немного вина на землю, желательно на корни ближайших дерево. Символизм этого ясен, хотя и давно забыт теми, кто все еще исполняет его: музыканты не будут петь, пока не будет произнесен тост за их божество-покровитель.

Бог скота и богатства

Основной практической функцией Велеса была защита скота славянских племен. Часто его называли skotji bog , что означает «бог скота». Одним из его атрибутов, как упоминалось, были рога быка или барана, а также, вероятно, и овечья шерсть. Как уже говорилось, Велес был богом магии, и в некоторых народных источниках выражение presti vunu (ткачество шерсти) или, в частности, crnu vunu presti (плетение черной шерсти) является намеком на магические ремесла. В некоторых из сохранившихся песен Коледо Коледари поют, что они идут и «плетут черную шерсть».

Таким образом, будучи «шерстяным» богом, Велес считался покровителем пастухов, что выявляет еще одну черту его вражды с Перуном, который, как податель дождя, будет богом земледельцев. Однако Велес имел некоторое влияние на сельское хозяйство или, по крайней мере, на сбор урожая. У многих славянских народов, особенно в России, сохранялся обычай сбора урожая: срезать первый колос пшеницы и завязывать его в своего рода амулет, который защищал урожай от злых духов. Это называлось «завязывание бороды Велеса», что также указывает на то, что Велес представлялся бородатым. В некоторых южнославянских языках такие остроумные выражения, как puna šaka brade  (полный кулак бороды) или, в частности,  primiti boga za bradu  («схватить бога за [его] бороду», забытый бог в этом выражении, скорее всего, языческий Велес), намекают на исключительно удача и получение богатства.

Постхристианский Велес

Святой Влахо

После прихода христианства Велес разделился на несколько разных персонажей. Как бог Подземного мира и драконов он, конечно же, стал отождествляться с Дьяволом. Его более доброжелательные стороны были преобразованы в несколько христианских святых. Как защитник скота, он стал ассоциироваться со Святым Власием, широко известным среди различных славянских народов как Святой Влахо, Святой Блаз или Святой Власий. В Ярославле, например, первая церковь, построенная на месте Велесова языческого святилища, была посвящена святому Власию, ибо имя последнего было похоже на Велеса и он также считался небесным покровителем пастухов. Как уже упоминалось, во многих восточнославянских народных сказках его заменил святой Николай, вероятно, потому, что народные сказания о святом описывают его как подателя богатства и своего рода обманщика.

Примечательно, что Велесу удалось сохранить так много разнообразных атрибутов в древнеславянской мифологии, и он не был разделен на большее количество персонажей до прихода христианства; напротив, его противник Перун никогда не почитался ни больше, ни меньше как бог грома и бури, очень узкая сфера влияния по сравнению с разносторонностью Велеса.