Была ли Куликовская битва? Часть вторая. Видны противоречия
[mybigtext]Продолжаем разбирать историю татаро-монгольского ига. Как отделить правду от вымысла? Насколько правдивы летописи? Была ли на самом деле Куликовская битва и если была, то кто в ней мог участвовать? На эти вопросы отвечает Владимир Бугров. [/mybigtext]
Заканчивая 1-ю часть, я попросил вас, что-нибудь почитать о Куликовской битве в «Википедии», и пробежать глазами «Сказание о Мамаевом побоище». В академической среде принято отождествлять эти события. Текст «Сказания» и его герои практически без изменений вошли в наш учебник истории, а «засадный» полк, решивший исход сражения, прячется в лесу левее боевых построений Дмитрия Донского на всех схемах Куликовской битвы. Кстати, леса действительно было много. По данным палеоистории лес в XIV веке стоял сплошной стеной от Воронежа (тогда это было маленькое зимовье) до Рязани. Единственным местом пригодным для сражения был затопляемый весной (поэтому лес там не рос) берег реки Непрявды.
Именно там в месте слияния Непрявды и Дона, судя по тексту «Сказания» состоялась битва. Безлесный участок -не большой, чуть больше километра в длину и несколько сот метров в ширину. Он вполне годился для построения двух средневековых армий по несколько сот, может по тысячи воинов с каждой стороны. Битвы, возможно, не произошло, было обычное для тех времен «стояние».
На официальном сайте музея Куликовской битвы можно ознакомиться с перечнем археологических находок, сделанных в расширенном на несколько десятков километров предполагаемом месте битвы. Найдено много предметов вооружения и конской упряжи XV, XVI, XVII веков. Что не удивительно т. к. район поисков — это ответвление Муравского шляха ( о нем я писал в статье «Нашествие Батыя на Русь»), по которому все это время велась торговля и боевые действия между Россией и образовавшимся в 1441 году Крымским ханством. Предметов XIV века практически нет. Принято говорить, что их погубил процесс окисления. Это сомнительно. Процесс окисления не погубил артефакты, найденные на месте сражения между ханом Батыем и Волжскими Булгарами, состоявшемся за сто пятьдесят лет до Куликовский битвы, недалеко от современной деревни Золотаревка ( предположительно в 1236-1237 году).
Там были обнаружены более 2000 экземпляров наконечников стрел, несколько сотен деталей сабельного оружия и фрагментов защитных доспехов, а также предметов конского снаряжения. По найденным предметам даже удалось идентифицировать этническую принадлежность сражавшихся. Со стороны Батыя- тюркские племена. С противоположном стороны- булгары, буртасы, мокша, русские, кыпчаки и енисейские кыргызы.
Как мы видим, история становится точной наукой, когда не ангажирована.
Теперь о внутренней мотивации Мамая. Зачем ему все это было нужно? «Через несколько дней перешел он великую реку Волгу», — говорится в «Сказании», и это оказывает магическое влияние на историков. Начиная с XIX века и по сей день считается, что Мамай в 1380 году вышел в поход на Русь из своей ставки в Сарае на Волге во главе большой орды. Но весной 1380 года он был локализован Тохтамышем в Крыму и большой орды у него не было. Первые монеты с изображением Тохтамыша, как законного хана, начинают чеканиться в Азове уже в конце 1379 года.
Нам говорят, что Дмитрий Донской перестал платить Мамаю дань, и этим спровоцировало его поход. Но дань Мамаю перестали платить все степные ханы от Крыма до Волги, поэтому желание разобраться именно с Дмитрием, который находился за рязанскими лесами на расстоянии 1500 км, выглядит странным. Добраться до него он мог только пройдя по муравскому шляху, оставив за спиной Тохтамыша. Представляю, как ухмылялся последний наблюдая с холма за армией его соперника удаляющуюся в сторону русских лесов, оставляя ему Крым. Может Мамай поверил в легенду о галлюциногенных грибах, растущих за Воронежем? Наевшись которых можно было победить Тохтамыша. Как сказал кто-то из великих: «Я бы поверил в это, но мой разум отказывается в это верить».
«Сказание о Мамаевом побоище» в сегодняшнем виде сложилось не ранее второй половины XVI века. И на мой взгляд описанием Куликовской битвы (или Куликовского стояния) оно не является. Скорее всего, «Сказание» является, во-первых, политическим манифестом элиты того времени, во-вторых, религиозным текстом, отражающим нравственные ожидания людей той эпохи.
Начнем с политики. Официальным окончанием «татаро-монгольского ига» у нас принято считать 1480 год. Когда Московский князь Иван III и его соперник хан Золотой Орды Ахмат, долго простояв на реке Угра (недалеко от Калуги), разошлись без боя. Хан Ахмат, вернувшись в ставку, повторил судьбу Мамая, он был убит. А князь Иван начал борьбу за лидерство в Золотой Орде. Борьбу закончил его внук Иван IV Грозный, провозгласивший себя царем и фактически объединивший Орду под своей властью. Со всем этим спорили только Крымские ханы, борьба с которыми продлится до 1783 года. Московская элита чувствовала, что для главенства в Орде ей не хватает легитимности. Не было «победы над драконом». Один из Московских князей обязательно должен был стать победителем дракона. Иван III на это не годился, стояние на Угре было недавно и люди помнили, что битвы не было. Поэтому победителем дракона был назначен другой Московский князь, живший за сто лет до стояния на Угре. А в «драконы» взяли жившего в то же время темника Мамая, к тому же Крымского хана.
Но почему для «Мамаева побоища» был выбран год, когда оно точно не могло произойти? За два года до этого Дмитрий Донской одерживает над татарами победу на реке Вожа. Победа, которая даже у такого скептически настроенного человека как я, не вызывает сомнений. Там все похоже на правду. Несколько сот участников с обеих сторон. Татары, веря в свою непобедимость, решили перейти реку на виду у княжеской дружины. Русские вовремя атаковали и сбросили их в воду. Преследовать не стали, но победа полная. Если бы летописец написал, что татарскую армию возглавлял Мамай, что в 1378 году было теоретически возможно, я бы и статью писать не стал. Но летописец настаивает, что «дьяволом распаляемый» Мамай – «язычник, идолопоклонник, иконоборец и злой преследователь христиан» — возглавляет армию в 1380 году. С целью «Князей православных перебить, святые церкви осквернить, монастыри и села пожечь». Такая цель, как я писал в предыдущей статье, для средневековых войн, необычна.
«Сильные ветра с моря от устья Днепра и Дона принесли тучи огромные на Русскую землю; проступают из низ кровавые зори… Быть стуку великому у речки Непрявды.
Набежали серые волки с устья Дона и Днепра, воют стаями, хотят кинуться на Русь… Вороны неумолчно грают, орлы клекочут, волки грозно воют и лисицы брешут- кости чуют». «Идет ордынский князь Мамай со всеми прочими князьями ордынскими, и со всеми силами татарскими и половецкими, наняв еще бесерман, армен, фрягов (генуэзцы- католики, тоже включены в безбожную орду), черкасов, ясов и буртасов». «… Идут на Дмитрия все царства творящие беззакония». «Мамай будто лев ревущий ярясь, будто неутолимая гадюка злобой дыша» (цитаты взяты из «Сказания» и «Задонщины»).
Лично мне, предыдущий абзац очень напоминает повесть Николая Васильевича Гоголя «Вий». Нечисть ползет, собираясь на поле, в месте слияния Непрявды и Дона. Что за этим последует читайте через неделю.
Первая часть — здесь.
Куликовская битва продолжается / / Независимая газета
В России что ни историческая дата, то проблема. К примеру, недавно прошли торжества, посвященные 625-летию Куликовской битвы. Эта дата, как оказалось, и создает проблему.
Без сомнения, от тех, кто будет ее разрешать, требуется большая осторожность и политкорректность. Имеются в виду государство, общественные организации, музеи и, конечно, Русская Православная Церковь, уделившая этому событию повышенное внимание.
Как выяснилось, годовщину «Мамаева побоища» следует отмечать без излишней помпезности, официоза, а также громких речей государственных лиц. Не стоит забывать о том, что Мамай был татарским ханом, а широкомасштабное празднование победы над татарами — пусть даже татарами ордынскими, «татарами XIV века» — может ущемить национальную гордость представителей второй по численности этнической группы России.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, совершивший в конце сентября литию по воинам Куликовской битвы, еще в мае в своих высказываниях был исключительно дипломатичен. По его словам, «значение Куликовской битвы не состоит в борьбе русских с монголо-татарами». А председатель Совета муфтиев России Равиль Гайнутдин на днях и вовсе, казалось бы, разрубил гордиев узел: он считает, что войску Дмитрия Донского в 1380 году противостояли вовсе не татары, а┘ «сепаратисты».
Очевидно, сепаратисты без национальности.
Несмотря на примирительные речи религиозных лидеров, общественные организации Татарстана уже не первый год осуждают все мероприятия, призванные подчеркнуть значимость Куликовской битвы в российской истории. И в том же Совете муфтиев России негативное отношение к празднику, который якобы сеет не только межэтническую, но и межрелигиозную рознь, высказывалось не раз.
Известный православный проповедник, профессор Московской духовной академии диакон Андрей Кураев назвал «странной пугливостью» желание «некоторых политиков и журналистов» подойти к празднованию 625-летия Куликовской битвы с позиции политкорректности. Ведь и татары, поддерживающие «неправый» поход Мамая на Москву, по мнению Кураева, едва ли найдутся. А посему обижаться не на что — нужно праздновать!
«Нужно праздновать!» — вторят Кураеву некоторые депутаты Государственной Думы. Глава фракции «Родина» Сергей Глазьев даже предложил Госдуме принять заявление «О роли Куликовской битвы в истории России».
Впрочем, а только ли «в истории России»? Ведь Патриарх Алексий II в своем официальном послании, посвященном празднику, отметил, что и Европа должна быть благодарна «князю Димитрию Иоанновичу», заслонившему ее от «иноплеменного нашествия». Куликовская битва приобретает общеевропейскую значимость.
Казалось бы, событие хрестоматийное, дата из школьного учебника, а такой резонанс!
Равиль Гайнутдин в чем-то оказался прав: Мамай в действительности был «нелегитимным» ханом Золотой Орды, узурпатором. И войско имел этнически неоднородное. Конечно, не до конца верно называть победу на Куликовском поле «победой над татарами», но не объявлять же при этом 21 сентября «днем победы над сепаратистской коалицией татар, черкесов, армян, литовцев и генуэзских наемников»! Ведь задетой окажется национальная гордость сразу нескольких народов!
Может, вообще забыть о Мамае? На одной из крупных выставок в столице организаторы так и поступили: посвятили всю экспозицию ратному подвигу князя Дмитрия и преподобному Сергию Радонежскому, вдохновившему русское войско на битву.
А «сепаратиста» Мамая обошли молчанием. Из слов православных иерархов и государственных лиц и так ясно, что это «поворотное событие в русской истории», «начало объединения русских земель», «формирование русского самосознания», «событие, подчеркнувшее важную роль православия в становлении российской государственности». А с кем сражались — это уже детали, причем второстепенные.
Подвиг князя Дмитрия Ивановича православные иерархи и духовенство приводят в пример нынешним защитникам отечества. И всякое упоминание о побеге «князя-патриота» из осажденной ханом Тохтамышем Москвы, о его участии в церковных интригах своего времени, вероятно, следует считать «очернительством» и даже «иконоборчеством». Когда речь идет о «поворотных моментах» в истории, частностями можно пренебречь. Даже если этими частностями не пренебрегали современники князя Дмитрия, лишь в годы перестройки причисленного к лику святых.
Сергей Глазьев по большому счету озвучил в Думе очень актуальную проблему.
Государство в буквальном смысле ищет символы, способные объединить нацию. К таким символам, пусть полуофициальным, может быть отнесена победа в Куликовской битве. И в этом случае никого не будет интересовать, что в действительности в сентябре 1380 года московский князь Дмитрий, верный вассал татарского хана Тохтамыша, победил другого вассала — Мамая, посягнувшего на власть в Золотой Орде. Враг повержен, а победа действительно повлияла на самосознание: сто лет спустя иго было окончательно сброшено. И можно праздновать. Осторожно, но праздновать.
Для Русской Православной Церкви же вопрос о роли православия в судьбоносных для истории России событиях и вовсе вопрос принципиальный. Куликовскую битву в православных кругах называют не иначе, как «духовной битвой», всякий раз подчеркивая, что Дмитрия Донского благословил Сергий Радонежский, что Мамай желал погубить не только русскую землю, но прежде всего «русскую веру». Перед Церковью стоит нелегкая задача: как можно представить сражение за веру без упоминания религиозной принадлежности противника?
Попытка решить эту задачу приводит к парадоксальным заявлениям.
Так, председатель Издательского совета Московского Патриархата протоиерей Владимир Силовьев считает, что «погубить православную веру» в 1380 году хотели генуэзские наемники Мамая, выходцы из католической Западной Европы. А Пересвет, как выясняется, сражался на Куликовом поле с буддийским монахом Челубеем, владевшим восточными боевыми искусствами.
Дипломатия доходит до абсурда. При таком подходе недолог час, когда и русские летописи при переиздании придется проверять на политкорректность и редактировать. Ведь летописцы не тушевались и прямо называли воинов Мамая «сыновьями Агари», то есть мусульманами.
Для многих историков Куликовская битва — сражение вассалов ордынского хана, а этнический и религиозный фактор носят второстепенный характер. К празднованию годовщины этого события ученые по большей части относятся индифферентно и сглаживать возникающие в обществе противоречия им не приходится. Это как раз становится уделом Русской Православной Церкви, ратующей за повышение статуса праздника и в то же время пытающейся «не поссориться» с мусульманами — традиционными «партнерами» по межрелигиозному диалогу.