Какая в россии вера: Религия | Посольство России в Германии

Власть и вера в истории России

Яков Кротов: Наш сегодняшний гость – московский историк и философ Петр Рябов.

Прежде всего, небольшое слово на ту же тему: вера и власть в истории России – сплошной негатив или урок истории, который, как сказал бы Ключевский, надо выучить и сделать вывод? И о чем вывод? Слово – Дмитрию Рублеву, тоже московскому историку и мыслителю.

Дмитрий Рублев: Что из себя исторически представляла Церковь? Если мы рассматриваем Церковь как институт, который выражает определенные идеи, то, естественно, приспосабливаясь к власти, к взаимоотношениям с ней, Церковь каким-то образом трансформирует эти идеи, что мы можем проследить на протяжении всей истории. С другой стороны, бывает, что Церковь сама становится государством, как мы видим это на примере Римской католической церкви, где до сих пор существует государство римского папы, еще со времен императора Карла Великого и даже его предков.

Если взять пример России, то здесь традиции тесного взаимоотношения Церкви с государством восходят к Киевской Руси, к периоду крещения. Напомню, что христианство у нас внедрялось как официальная государственная религия силами великого князя Киевского. Затем мы можем проследить постоянную борьбу двух тенденций в Церкви: с одной стороны, борьбу тех, кто стремился к автономии от государства, к самостоятельности, будь то митрополит Филипп Московский при Иване Грозном или старообрядцы при Алексее Михайловиче, или еще до той эпохи борьба иосифлян с нестяжателями (сторонники Нила Сорского в XV веке провозглашали идею автономии Церкви от государства, от богатств, от какого-то участия во власти, а иосифляне, сторонники Иосифа Волоцкого, напротив, говорили о том, что Церковь должна быть сильной, богатой и получать поддержку государства). Начиная с реформы патриарха Никона, которая в значительной мере удалась, потому что Никон ориентировался на то, что предлагал ему Алексей Михайлович, мы видим, что государство постепенно ставило Церковь под контроль. Никона лишили патриаршества по инициативе царя, в значительной степени не по инициативе церковных патриархов. С одной стороны, Церковь как официальная организация получала государственную поддержку, поддержку миссионерской деятельности, монополию, в том числе идеологическую, а с другой стороны, она теряла самостоятельность, и с какого-то момента даже терялось уважение значительной части мирян к священнику, которого многие начинали воспринимать как выразителя официальной государственной позиции, защитника существующего государства, в том числе притеснений. Это не так однозначно и не всегда, но в значительной степени это было так.

В Евангелии есть вещи, которые противоречат официальной государственной политике и идеологии

Кстати, именно в этом корни той трагедии, которая произошла с Русской Православной церковью в период Великой российской революции 1917–21 годов. Если вы обратите внимание на развитие тех или иных авторитарных политических режимов в разных странах мира, то они всегда искали поддержку каких-то сильных идеологически, политически и экономически структур, которые влияют на сознание широких слоев населения. Государство воспринимает Церковь именно в таком ключе. Ну, а что до идей и заветов Христа, до того, что Он проповедовал, это государству уже не столь важно, даже, наоборот, может быть, и вредно, потому что в Евангелии есть вещи, которые противоречат и всегда будут противоречить официальной государственной политике и идеологии.

Яков Кротов: А вы, Петр Владимирович – философ материалистический или идеалистический?

Петр Рябов: Я философ по роду занятий и интересов. Я получил историческое образование, а кандидатскую диссертацию писал по философии, преподаю философию. Что касается идеализма и материализма, мне кажется, это очень грубая оппозиция, которая часто, как бывает в философии, мешает прояснить суть дела.

Яков Кротов: Вы рассуждаете как христианский экзистенциалист Бердяев.

Петр Рябов: Экзистенциализм мне близок, конечно.

Яков Кротов: Я помню тысячелетие крещения Руси, 1988 год: тогда была статья Дмитрия Лихачева о том, как важно, что Русь приняла православие от Византии – зато у нас кириллица, а не латиница. В совсем уже недавние времена на эту тему стали писать иначе: что вот не ислам, а христианство… А сколько уже писали и пишут черносотенцы, что не иудаизм, не хазарский каганат, а христианство… Собственно, все это восходит к известном фельетону, вставленному в «Повесть временных лет», видимо, византийским автором, о выборе вер князем Владимиром. На ваш взгляд, имеет ли этот фельетон под собой историческую основу? И, на ваш взгляд, это имело большое значение или, какую религию ни выбери князь Владимир, все равно вышло бы государственное безобразие?

Петр Рябов: Это невероятно огромный и сложный вопрос. Разумеется, то, как это описано в «Повести временных лет», когда князь Владимир общался попеременно то с мусульманами из волжского Булгара, то с иудеями-хазарами, то с католиками, а в конце концов – с византийскими православными… Все эти сентенции на тему Руси, что веселье есть питие, и так далее, – все это, конечно, носит немножко курьезный характер, но за этим действительно стоит историческая развилка. Это был выбор и государственного мужа, сделанный в свое время в аналогичных обстоятельствах, выбор Константина, принявшего христианство для Римской империи. Создается единое государство, нужна единая власть.

Как известно, Владимир сочетал в себе римские параллели Диоклетиана и Константина, потому что сначала он провел языческую реформу со всеми этими идолами, пантеоном и систематизацией язычества, а когда не получилось, уже обратился к монотеизму. Так что, если в римской истории это были два разных правителя – Диоклетиан с реформой языческой религии и Константин, обратившийся к христианству, то у нас это Владимир. Последствия, конечно, были очень долгоиграющими.

Что касается того, насколько был неизбежен и чего стоил Руси выбор именно христианства Византии, тут надо вспомнить, что речь идет о конце IX века, еще до окончательного раскола, до 1054 года, так что такой жесткой оппозиции между Римом и Константинополем, как нам сейчас задним числом кажется, тогда еще не было. И, конечно, определенное влияние западного христианства на Руси тоже присутствовало. Но это действительно был выбор, нужна была единая, с точки зрения государства, с точки зрения государственного мужа Владимира, религия, и, конечно, вот он, пожалуйста, ислам в волжском Булгаре, вот иудаизм в Хазарии (хотя не все хазары были иудеями, а только верхушка), и вот оно, христианство.

На мой взгляд, во-первых, довольно былинно, я бы сказал, считать, что это разовое событие – 988 год, и сами историки спорят о точной датировке и о месте, и сейчас полагается думать, что по известным причинам он крестился именно в Корсуни. Там все очень туманно относительно того, когда, где и как это случилось. И вообще, надо понимать, что крещение Руси – это не разовое событие, оно растянулось на множество столетий, если вспомнить такую вещь, как двоеверие, сосуществование с народным язычеством.

Яков Кротов: Главный герой романа Николая Лескова «Соборяне», протопоп Савелий Туберозов записывает в дневнике, что Русь крещена, но Русь до сих пор еще не крещена: крещена, но не просвещена. А в какой-то момент можно сказать, что вот теперь она была крещена?

Петр Рябов: Давайте сравним с другими странами. Примерно тысяча лет ушла у Европы на формальное крещение, с IV века, когда первыми армяне, по-моему, приняли христианство, а последними – литовцы, которые в этом смысле держались дольше всего, до конца XIV века. Но одно дело – формально крестить, а совсем другое – крестить как-то внутренне. В этом смысле многие говорят в связи с Европой о второй волне внутренней христианизации, связанной уже с такими деятелями, как Франциск Ассизский, Фома Кемпийский и так далее, с попыткой создать именно христианскую культуру, которая идет внутрь души человека от внешних обрядов.

Петр Рябов

Очень интересно, как это было с Русью. Действительно, даже формальная христианизация происходила многие века, мы можем вспомнить восстание волхвов в Суздальской земле в XI веке, всяческие языческие обычаи, и причудливое сосуществование христианства и язычества в культуре. Мне кажется, что вот эта вторая волна христианизации только отчасти начинается намного позже в России, она была фрагментарна, прерывиста.

Отчасти это касается XIV века, и конечно, что-то подобное мы можем увидеть в XIX веке, и это очень интересное явление, может быть, незамеченное, до сих пор неосознанное многими: фактически, можно сказать, несостоявшаяся русская реформация. Под ней я имею в виду, конечно, не обращение в протестантизм, а некоторое серьезное отношение к христианству у части населения и у части интеллигенции. С одной стороны, это появление славянофилов, а потом Соловьева и религиозно-философского ренессанса, Мережковского с его религиозными собраниями, когда какая-то часть интеллигенции начинает всерьез относиться к христианству и пытаться создать то, что Соловьев называл христианской общественностью и христианской культурой. С другой стороны, это то, что после постепенного распространения грамотности и Библии (как известно, только со времени Александра I появилось Библейское общество, и стало можно распространять Библию в народе, и вообще грамотность) люди стали читать и вдруг увидели: батюшки, там совсем не то, чему попы учат в церквях.

Тогда стало возникать массовое сектантство, вроде духоборов, молокан и разных других течений, которые находились в совсем жесткой оппозиции казенной, официальной Церкви. Тут очень интересная точка сборки. Если Владимира Соловьева часто называют нашим Фомой Аквинским, связывают с началом нашей схоластики, такого вот движения за христианскую культуру, то нашим Лютером можно очень условно назвать Льва Толстого, на котором сходились эти две волны – интеллигентская и народная. В этом, может быть, колоссальное воздействие его на общество, потому что, с одной стороны, народное сектантство, а с другой стороны, интеллигентский интерес к христианству сходились в точке Льва Николаевича.

Яков Кротов: А почему несостоявшаяся реформация? В результате той реформации и контрреформации Европа и потом Америка получили живое, индивидуалистическое, активное снизу христианство, как протестантские, так и католические формы. Весь мир читает Достоевского, Толстого, Чехова, и для мира это, прежде всего, христианские авторы. Я не говорю уже о популярности Бердяева и того же Владимира Соловьева. Может быть, для России она не состоялась, хотя это тоже еще вопрос – точно ли в России ничего не осталось от Достоевского, Толстого и Чехова?

Вторая глубинная волна христианизации России носила рваный, фрагментарный, часто незавершенный характер

Петр Рябов: Разумеется, что-то осталось. Я не случайно сказал, что эта вторая глубинная волна христианизации России носила рваный, фрагментарный, часто незавершенный характер. Если уж мы заговорили о параллели с реформацией, тут, конечно, нельзя не вспомнить старообрядчество, такой интересный феномен в русской культуре, который часто тоже несколько натянуто сравнивают с протестантскими течениями Запада.

Яков Кротов: А что является критерием завершенности?

Петр Рябов: Конечно, каждый человек уникален, и все происходит в душе человека. Но если говорить о каких-то глобальных социальных и культурных процессах, то для меня очевидно, что к началу ХХ века происходит, с одной стороны, очень большое оживление в какой-то среде интеллигенции, отталкивающейся от позитивизма, от безверия, как-то интересующейся христианством (те же религиозно-философские собрания), а с другой стороны, довольно сильное народное течение, хотя часто и еретического, внецерковного христианства, и различные философские кружки, движения в духе христианского социализма, философские собрания.

В этом смысле революция 1917 года открыла большие возможности, но, к сожалению, большевистская, на мой взгляд, контрреволюция, удушившая и в других отношениях революционный импульс, оказалась губительной и для этой реформации. То, что в Русской церкви получило название обновленчества, на мой взгляд, изначально имело много справедливого, в том числе, стремление к разбюрократизации Церкви, обновлению литургии, расширению роли женщины, проповедничеству, социальному христианству, но потом превратилось в нечто абортированное, прислуживающее ЧК, обернулось совершенно чудовищным деспотизмом и катастрофой. Вот что я называю незавершившейся реформацией.

Яков Кротов: А если от того Владимира перейти к нынешнему Владимиру? После 70 лет воинствующего атеизма (и это началось уже в 90-е) православие вдруг опять получило статус дворцового ведомства, привилегии, преимущественное право на реституцию как своего, так и чужого, вплоть до католических храмов Кенигсберга. Вам этого мало?

Петр Рябов: Нет, мне-то всего этого, пожалуй, слишком много. Но мы говорим об официальной, казенной Церкви, или мы говорим о христианстве?

Яков Кротов: А насколько одно противоречит другому? Конечно, номенклатурная элита – среда довольно замкнутая, но мы знаем, что там почитают своих старцев, там есть какой-то культ Благодатного огня, там люди ходят на исповеди, и многие, видимо, искренне. А внизу мы видим, что во вновь открытые храмы тоже ходят живые люди, и многие родились уже при Путине, они просто не знают ничего иного.

Петр Рябов: Мое ощущение от того, что сейчас происходит с насаждением православия: это действительно какая-то пародия. Я успел застать научный коммунизм, историю КПСС, и я помню, как в 1986–87 годах, еще до тысячелетия крещения Руси, которое было поворотным моментом в отношениях между властью и Церковью, уже начались первые перестроечные проблески, и меня, тогда студента, пригласили на какую-то программу на телевидении. Я там сказал, что хорошо бы издать широким тиражом Библию, потому что это великая книга, ее полезно знать, и меня тогда все заклеймили как ретрограда и мракобеса. И примерно тогда же я написал реферат по научному атеизму, о том, как преподавать его в школах, написал, что нужно давать детям свободу мысли, на что мне сказали: «Нет, но нужно же объяснить им, что Церковь – опиум для народа».

А сейчас, наблюдая, как повсюду в вузах насаждают кафедры теологии и чуть ли ни закон Божий, я с некоторой грустью и сарказмом думаю, до какой степени все у нас в истории качается. Но какое это все имеет отношение к христианству? Я очень люблю статью Владимира Соловьева «О причинах упадка средневекового миросозерцания», где он сказал (в конце XIX века), что важно разотождествить Средневековье и христианство. Многие считали, что Средневековье равно христианству, и защищать Средневековье – это означает защищать христианство, а он сказал, что было христианство первоначальное, Христа и апостолов, гонимое, а потом пришло христианство после Константина, и в этом смысле оно растворилось в какой-то имперской языческой среде, и поэтому, как говорит Соловьев, дышит, где хочет. И христианского духа, считает Соловьев, пожалуй, больше в каком-нибудь Вольтере и просветителях, которые в Бога не верят, но при этом выступают за свободу, против крепостного права, против смертной казни, чем у тех, кто ссылается на Христа, но при этом выступает душителем всего живого и свободного.

Яков Кротов: Я помню этот реферат. Но тот же Вольтер писал: «Пусть лучше мой лакей ходит на мессу, зато я буду думать, что он не зарежет меня ночью». В Евангелии слово «власть» употребляется в разных контекстах, там речь идет, например, о власти кесаря, когда Иисус говорит Пилату: «Какая власть? Ты можешь меня убить, но не более того». А евангелисты говорят, что Спасителя слушали, потому что он говорил как власть имеющий». Но ведь речь шла о какой-то другой власти.

Петр Рябов: Апостол Павел говорит: «Всякая власть от Бога», – и, я боюсь, он имеет в виду уже какие-то более-менее земные вещи.

Яков Кротов: Но ведет он себя с властью, которая от Бога, как тоже посланный Богом. В этом смысле, может быть, сегодня проблема в том, что люди стесняются говорить о себе как о Божьих сынах и Божьих дочерях, как говорит Господь в Евангелии.

Петр Рябов: Бердяев не раз пишет: «я всегда понимал христианство как эмансипацию, как освобождение, и для меня очень принципиальна эта оппозиция благодати и закона». Тот же Павел говорит: «Кто умножает закон, умножает преступления». Для меня Христос и раннее христианство – это, прежде всего, призыв к свободе и любви, несовместимый с иерархией, властью, господством, войной, собственностью, угнетением. Именно поэтому так непривычен, так неприемлем для окружающего мира был Христос.

Яков Кротов: Краткий очерк взаимоотношений власти и христианства дал Дмитрий Иванович, и вы дали, и там совершенно отсутствует, скажем, Ламенне, Федор Михайлович, петрашевцы, то есть отсутствует христианский социализм. Но это же было, и христианский социализм, мне кажется, сыграл большую роль, чем старообрядчество.

Петр Рябов: Разумеется, об этом стоит сказать. Не случайно и у Блока в «Двенадцати» Христос появляется во главе революционеров.

Яков Кротов: Но там венчик из роз: это китч.

Государство всегда утилизирует то, что есть, в том числе и религию, и получается, как в «Великом инквизиторе»

Петр Рябов: Ну, вот вам тогда Николай Некрасов о Чернышевском, которого пока еще не распяли, но будет час – он будет на кресте, его послал Бог. Это о Чернышевском, который, конечно, вышел из священнической среды, но, мягко говоря, был формально далек от христианства.

Яков Кротов: Как бы вы сформулировали, в современной России нужна государству идеология, связанная с ответами на религиозные вопросы? Было ли лучше при атеизме? Будет ли лучше, если царь примет католичество?

Петр Рябов: Государство пытается, но у него с этим большие проблемы (я бы сказал, к счастью для всех нас), сконструировать что-то идеологическое, но сейчас пришло время политтехнологов, которые способны к тактике, но не к стратегии, поэтому у них не получается, но вот они схватили то, что было под рукой, под названием РПЦ, и пытаются что-то из этого сделать. Получается, конечно, плохо, получается весьма авторитарно, и это отталкивает людей, в том числе, я думаю, и верующих, но государство пытается что-то с этим делать.

Яков Кротов: А каково место государства между верой и неверием, есть здесь точка равновесия?

Петр Рябов: Вы вспомнили такого, несомненно, христианского автора, как Достоевский, и я считаю вершиной его творчества «Легенду о великом инквизиторе». Мне кажется, ответ на ваш вопрос в том, что сейчас называется модным словом «симулякр», когда великий инквизитор именем Христа гонит Христа. И это остается вечно актуальным для всякого государства, для всякой идеологии, для всякого режима.

Яков Кротов: То есть вы не верите в секулярное государство типа США или Франции с жестким отделением Церкви от государства?

Петр Рябов: Разумеется, всякое возможно, просто государство всегда утилизирует то, что есть, в том числе и религию, и получается, как в «Великом инквизиторе».

Яков Кротов: Вы мыслите себе мир, в котором вообще нет государства, если так плохо отзываетесь о государстве?

Петр Рябов: Да, конечно. Оно было не всегда и будет не всегда.

Яков Кротов: А кто будет отправлять электрички? Кто будет контролировать булочника, чтобы он не отравил пирожные?

Петр Рябов: До какой же степени надо не верить в человека, чтобы так плохо думать о булочнике…

Яков Кротов: Вспоминается, конечно, Господь Иисус Христос: «Это тело мое». Хороши были бы апостолы, если бы сказали: «А оно не отравленное?» И это действительно один из частых вопросов: что вы сделаете, если насильник будет действовать в вашем присутствии, как вы предупредите отравление хлеба? И здесь обнаруживается общая почва для верующих, неверующих и тех, кто зависает посередине: вера в том, что можно не верить в Бога, но вера в человека заложена в человеческом сердце, и не надо эту веру вытаптывать.

Верующие России — кто они? : Некоммерческая Исследовательская Служба «Среда»

3 декабря 2013 в столице состоялся уникальнейший по своим масштабам Первый Московский международный форум «Религия и мир». В стенах мультимедийного пресс-центра РИА Новости одновременно собрались наиболее авторитетные представители экспертного сообщества в сфере межконфессиональных отношений из России, Европы и США, основные представители традиционных религий и конфессий, а также государственные и общественные деятели, озабоченные проблемами сосуществования и взаимодействия государства и религии в общественном пространстве. В рамках пленарного заседания Форума с презентацией проекта “Атлас религий и национальностей” выступила руководитель службы “Среда” Алина Багрина.

В рамках своего выступления постараюсь коротко рассказать о том, что же представляет собой по результатам социологических исследований окружающая нас верующая Россия. Этот доклад носит не столько теоретический, сколько практический характер, в связи с чем, заранее прошу прощения, если некоторые цифры кого-то удивят. Источником данных, которые будут представлены, является крупное всероссийское социологическое исследование «Атлас религий и национальностей Российской Федерации» (АРЕНА), проведенное службой «Среда» в 2012 году. Полевые работы были заказаны у Фонда «Общественное мнение», выборка исследования составила 56 900 человек, что, надо заметить, в 30 раз больше стандартного всероссийского репрезентативного опроса. Соответственно, это позволяет нам увидеть актуальную религиозную ситуацию по всем регионам и по всем вероисповеданиям России. Данные этого исследования находятся в открытом доступе.

О чем же пойдет речь? В первую очередь, о численности верующих. Затем, хотелось бы представить своего рода иллюстрацию тезиса уважаемого господина Аббясова о холизме религиозного возрождения, говоря о верующих в разных общественных размерностях. Это особенности верующих в политическом пространстве, экономическое поведение россиян, а так же демографические намерения. В заключение, хотелось бы несколько слов сказать о так называемой нами «супергруппе» россиян, – немногочисленной, однако очень интересной находке.

Итак, начиная с конца, в целом по РФ число неверующих составляет 13%, в то время как доля россиян с определенным вероисповеданием значительно больше и на момент исследования достигла 57%. Помимо 5 % затруднившихся с ответом, далее, возможный миссионерский интерес вызывает четверть россиян, верующих без принадлежности к какой-либо религии.

Говоря о православных верующих, необходимо обратить внимание на отсутствие сегодня в экспертном сообществе четких критериев их определения. Самоидентификация респондента не всегда является достаточно достоверной, так как для сегодняшней России характерно смещения понятий, когда «православность» оказывается частью политической, культурной или этнической принадлежности, по сути не являясь религиозной идентичностью современного россиянина. В связи с чем, для включения в группу «церковных православных» в рамках нашего исследования, респонденту необходимо было согласиться с утверждением «исповедую православие и принадлежу к Русской Православной Церкви (РПЦ)». Такое утверждение выбрано не случайно, более подробную информацию о данной методике можно получить на сайте нашей службы. Благодаря данной формулировке удалось выделить группу православных церковных верующих, составивших, по результатам исследования, 41% от общего населения РФ. Социально-демографические особенности современного церковного православного христианина достаточно размыты, однако принадлежность к РПЦ все же чаще отмечается среди городских жителей, и среди женщин, нежели мужчин.

Согласно полученным данным, ислам является второй по степени распространенности религией в России, его исповедуют 6,5% населения, среди которых наибольшее количество мужчин, проживающих преимущественно в селах. Примечательно, что мусульмане России чаще, чем в среднем, называют себя счастливыми людьми.

При рассмотрении гражданской позиции респондентов, возникает интересная связь: как оказалось, среди россиян, желающих покинуть территорию Российской Федерации, а уверенно об этом говорят 9% – кстати, чаще среднего это молодые люди, – также чаще можно встретить неверующих, а также, несколько чаще среднего среди них оказываются протестанты и иудеи. Мусульмане в данной группе представлены без отличий от среднего по России. Что же касается православных церковных россиян, то они заметно реже выказывают желание уехать, и, согласно данным, чаще говорят о любви к России.

График Correspondence Map (многомерная свертка данных), позволяющий судить о резонирующих характеристиках респондентов, подтверждает сказанное. Мы видим, что к атеистам ближе всего, как и было сказано, утверждение «хочу жить в другой стране», в то время как к церковным православным наиболее приближено утверждение «люблю Россию».

В связи с этим, хотелось бы обратить внимание на специфическую группу «граждан-мирян», имеющих активную гражданскую позицию наряду с ответственным отношением к своему православному вероисповеданию. Данная группа составляет 4,5%. Что интересно, она достаточно «ресурсообеспеченная» в социальном плане и объединяет чаще молодых россиян, чаще среднего имеющих высшее образование и сравнительно высокий доход. Присутствующим может быть интересно, что «граждан-мирян» чаще всего можно встретить в Москве и Московской области, а так же в Калуге, Костроме, Туле, Новгороде, Липецке и Санкт-Петербурге.

Еще одно наблюдение. Мы пытались прояснить ситуацию, связанную с соблюдением Заповедей Божьих в современном российском обществе, естественно, с учетом специфики перевода языка Заповедей на секулярный анкетный язык. Так, в целом по России около 60% населения заповеди не соблюдают, в то время как живут согласно хотя бы 7 заповедям не более 6% россиян. Хотелось бы обратить внимание на любопытный факт: наименьшее число людей, не соблюдающих заповеди, находятся не в группе активных прихожан (43% живущих не по заповедям), а среди россиян с активной гражданской позицией (36%).

Несколько слов о экономической активности россиян. Так, согласно данным исследования, в России 9% населения готовы к предпринимательской деятельности. Это также чаще это молодые люди, имеющие активную гражданскую позицию, склонные к благотворительности, более того, что крайне важно, выражающие желание иметь детей. Среди подгруппы «предпринимателей», желающих покинуть Россию, опять же чаще мы видим атеистов, протестантов и иудеев. Остаться в стране планируют в основном экономически активные православные предприниматели, а также отдельно выделяется небольшая (около 300 000 человек), но достаточно примечательная группа староверов, которую хотелось бы отметить.

Как показывает данный график, еще одна «карта соответствий», староверы, – эта сравнительно наиболее высокодоходная группа россиян, при этом с ярко выраженной религиозной идентичностью. Они чаще говорят о том, что вера важна в их жизни, соблюдают религиозные предписания, говорят о том, что «хотели бы верить больше», Возможно, эта группа может служить прообразом экономически активной православной группы, на которую имеет смысл обратить внимание.

Приближаясь к заключительным тезисам, хотелось бы пару слов сказать о демографии, а точнее о тех, кто наследует Россию не в переносном, а в прямом смысле, или, как напомнил нам Владыка Иларион, тех, «кто выбирает жизнь». Так, согласно нашим данным, 11% респондентов выразили желание иметь много детей. Примечательно, что в данной группе у россиян часто доход выше среднего по России, и одновременно религия, по словам самих опрошенных, играет достаточно важную роль в их жизни. Следует заметить, что эти данные противоречат убеждению ряда социологов, которые в рамках модернизационного подхода склонны считать, что высокая степень религиозности и высокий уровень рождаемости связаны с низким уровнем социально-экономического развития. Однако в мировой практике многочисленные данные показывают, что при сходных социально-экономических условиях, более высокий уровень рождаемости наблюдается в группах с более высоким уровнем религиозности. В связи с этим, появляется возможность говорить о некой «демографической надежде» современного общества, непосредственно связанной с россиянами, серьезно оценивающими роль религии в своей жизни.

Мы подошли вплотную к «супергруппе» россиян – это те самые 11%, которые хотят иметь много детей. Хотела бы отметить, что эта групп включает не только православных, но и представителей всех вероисповеданий. В этой группе мы видим множественные более вероятные положительные корреляции, связывающие не только веру и важность семейных ценностей, но и более высокое межличностное доверие, более высокую гражданскую активность, большую склонность к благотворительности и более высокий уровень патриотизма.

В этой связи хотелось бы поделиться еще одним наблюдением, которое перекликается с тезисами Владимира Легойды, обратившего внимание на актуальный сегодня феномен множественной системы личностных идентификаций. В XXI веке, большая скорость социального времени, высокая плотность информационного потока, а так же акцент на горизонтальных, сетевых взаимодействиях побуждают современного человека не просто играть различные социальные роли в течение одного дня, – это было и раньше, – но буквально становиться разными люди в течение дня, перебирая «предельные идентичности».

При этом, последние, как справедливо заметил Владимир Романович, определяют систему ценностей отдельного индивида и, соответственно, общества в целом, формируя критерии «добра и зла». Важно добавить, что одновременное наличие у человека комплекса различных по сути идентичностей, остро ставит вопрос о наличии или отсутствии резонанса между встроенными в эти идентичности системами ценностей. Если эти разные системы ценностей резонируют между собой, всё нормально. Но если они оказываются несовместимыми, мы сталкиваемся с аномией, социальной апатией, алкоголизацией, ну и риском депопуляции.

Напротив, в случае наличия резонанса идентичности, – мы, по сути, возвращаемся к ранее приведенному эмпирическому свидетельству о наличии «супергруппы» россиян. Может быть, в какой-то степени это та самая Новая Симфония, о которой нам напомнил Отец Всеволод. Здесь мы видим, как связанными в непротиворечивое целое оказываются желание иметь детей, активная и открытая социальная позиция, вера, любовь к Родине.

Лейтмотивом нашего сегодняшней пленарной сессии стало цитирование работ Питирима Сорокина, и утверждение нашего уважаемого ведущего о том, что впереди для России, возможно, оказывается эпоха идеациональной культуры. Не исключено, что в данном докладе представлено социологическое свидетельство в пользу этого утверждения.

В современном российском обществе существует сегодня большое количество очень серьезных проблем. Однако не хотелось бы, чтобы это мешало нам видеть то хорошее, что у нас есть. Спасибо за внимание.

Репортаж подготовила Ольга Пинчук

Почему православные христиане теряют веру в Путина – ПОЛИТИКА

МОСКВА — Пока Владимир Путин готовился вернуться в Кремль на третий срок в 2012 году, Патриарх Кирилл, могущественный глава Русской Православной Церкви, описал бывшего сотрудника КГБ офицерское правление как «чудо божье».

Комментарии патриарха, сделанные во время предвыборной телевизионной встречи с Путиным, были яркой иллюстрацией, как говорили в то время критики, эрозии разделения церкви и государства, как это предусмотрено постсоветской конституцией России, которой злоупотребляли. . В последующие годы Путин, исповедующий глубокую православную веру, перейдет к ультраконсерватизму, позиционируя себя как защитник традиционных христианских ценностей.

Перенесемся в 2019 год, и хотя институт Русской православной церкви остается в целом лояльным к светским властям страны, отношения Кремля с некоторыми рядовыми верующими, которые когда-то считались основой поддержки Путина, становятся все более напряженными.

Мало того, что православные христиане составили значительное число протестующих, вышедших на улицы в поддержку демократии по всей России в этом году; многие из них открыто ссылались на свою веру как на основание для принятия мер.

Вам может понравиться

Жесткий разгон демонстрантов в Москве, где оппозиционным политикам запретили участвовать в городских выборах, что спровоцировало массовые беспорядки, стал поворотным моментом для многих.

«Впервые в истории духовенство Русской Православной Церкви предприняло коллективные действия, не санкционированные церковными властями» — Ксения Лученко, религиовед

«Я присоединилась к акциям протеста этим летом к моим религиозным убеждениям», — сказала Елена Моргунова, 27-летняя работница финансовых служб из Москвы. «Иисус Христос сказал: «Любите друг друга, как я возлюбил вас», и умер за нас на кресте. Просто невозможно оставаться равнодушным, когда видишь страдания людей, когда видишь несправедливые судебные решения».

Их готовность присоединиться к продемократическим митингам поставила религиозных россиян под прицел более широких репрессий против оппозиционеров. Это также вызвало беспрецедентную реакцию со стороны самих отдельных религиозных лидеров, которые все чаще поднимают голову над парапетом, чтобы защитить ценности, которые они связывают со своими убеждениями и которые, по их мнению, нарушаются российскими властями.

В сентябре русские православные священники подписали открытое письмо, в котором осудили так называемые «репрессивные» судебные процессы над более чем двумя дюжинами протестующих – большинству из них от 20 до 30 лет, которым были предъявлены обвинения в участии в акциях протеста. На сегодняшний день шестеро протестующих остаются за решеткой в ​​ожидании суда, а еще восемь приговорены к тюремному заключению на срок до пяти лет.

«Обращаемся к обладателям судебной власти, которые служат в правоохранительных органах нашей страны. Многие из вас крещены в Православной Церкви и считают себя верующими. Судебное разбирательство не должно быть репрессивным, суды не должны использоваться как средство подавления инакомыслия, а применение силы не должно осуществляться с неоправданной жестокостью», — говорится в письме, подписанном почти 200 священниками.

Здания православных храмов в центре Москвы | Младен Антонов/AFP через Getty Images

Письмо было беспрецедентным проявлением независимости духовенства. Это возродило воспоминания о священниках-диссидентах, таких как отец Глеб Якунин, который выступал за права человека в официально атеистическую советскую эпоху.

Ежедневная деловая газета «Ведомости» назвала шаг священников «смелым и глубоко христианским шагом», который приветствовали многие верующие.

«Впервые духовенство Русской православной церкви предприняло коллективные действия, не санкционированные церковными властями», — написала религиовед Ксения Лученко в статье для аналитического центра Московского центра Карнеги.

«Письмо уже вписано в историю церкви».

 * * *

Когда в начале этого года в Москве был арестован православный верующий Алексей Миняйло, известный своей благотворительной и политической деятельностью, сотрудники милиции провели обыск в его квартире и изъяли табличку с надписью «Любовь сильнее». чем страх», пересказ библейского стиха.

Несколько православных священников присутствовали на его судебных слушаниях в знак поддержки, и обвинения в призывах к массовым беспорядкам в итоге были сняты.

«В Православии издавна существует традиция молчания. Молиться, а не действовать», — сказал Миняйло. «Это вредный, искаженный взгляд на Православие».

Однако институт Русской Православной Церкви решительно выступил против нарушения молчания.

Письмо священников вызвало немедленный упрек: официальный представитель церкви Вахтанг Кипшидзе обвинил священнослужителей во вмешательстве в политику. Сообщается, что по крайней мере одному из подписавших запретили проводить церковные службы.

«Церковь является частью общества. Она не может существовать в вакууме» — Олег Батов, православный священник

«[политическая] борьба с властью никогда не была и не будет миссией церкви», — сказал Кипшидзе.

Священнослужители, подписавшие письмо, чувствовали, что у них нет выбора, сказал отец Олег Батов, один из подписавших письмо, в интервью в своей церкви Успения Пресвятой Богородицы XVI века, недалеко от Кремля.

«Церковь – это часть общества. Он не может существовать в вакууме», — сказал Батов в традиционной черной рясе и с большим металлическим крестом. Перефразируя слова св. Августина, раннехристианского богослова, он добавлял: «Государство, лишенное справедливости, не лучше шайки разбойников».

«Были случаи, когда сотрудники милиции предпочитали уйти в отставку, чем участвовать в избиении мирных демонстрантов», — сказал Батов. «Но, к сожалению, многие получали от этого садистское удовольствие. Церковь может действовать только как пробуждатель христианской совести людей».

Кремль обвинили в эксплуатации религии для разжигания ненависти к украинцам | Василий Максимов/AFP через Getty Images

Жестокие аресты во время предвыборных протестов этим летом — не единственная проблема, вызывающая беспокойство у общества.

Православные христиане также высказались в поддержку восьми человек из Москвы и близлежащих городов, которым грозит до 10 лет лишения свободы по обвинению в создании «экстремистского» движения «Новое величие», якобы готовившего насильственное свержение власти.

Подсудимые, двое из которых были подростками на момент ареста, отрицают обвинения и говорят, что их подставил агент ФСБ, который проник в их онлайн-чаты и финансировал их «движение». Критики обвиняют агентов ФСБ в том, что они выдумывают обвинения для повышения раскрываемости преступлений.

«Эта группа молодых людей обсуждала политику в Макдональдсе и мечтала сделать нашу страну лучше, теперь их обвиняют в экстремизме. Почему? Потому что какие-то ребята из ФСБ сфальсифицировали дело», — сказала православная протестующая Моргунова, которая недавно провела демонстрацию напротив здания ФСБ с плакатом, изображающим распятого Иисуса Христа за преступление «экстремизм».

 * * *

Пожалуй, самым ярким символом растущего христианского сопротивления путинскому правлению является драматическое обращение Дмитрия Цорионова, бывшего лидера «Воли Божией», ныне несуществующей радикальной православной группы, которая когда-то оскверняла «богохульную художественных выставок и осуществлял физические нападения на либеральных активистов.

Цорионов по прозвищу Энтео был красавчиком для целого поколения ультраконсервативных православных активистов. Он тесно сотрудничал с ведущими церковными деятелями, в том числе с отцом Всеволодом Чаплиным, бывшим пресс-секретарем Патриарха Кирилла.

В настоящее время Цорионов состоит в отношениях с Марией Алехиной, активисткой феминистской арт-группы Pussy Riot. Его чаще можно увидеть на протестах оппозиции или в кампании за удаление с улиц России напоминаний о советской эпохе.

«Гротескная пропаганда и ксенофобия после [аннексии Кремлем] Крыма заставили многих православных верующих осознать, что наше общество движется в неправильном направлении, и невозможно отождествлять себя со злом», — сказал 30-летний Цорионов в интервью в центре Москвы.

Он также обвинил Кремль в использовании религии для разжигания ненависти к украинцам. «Молодежь с оружием в руках массово направилась на юго-восток Украины под знаменем Христа», — сказал он.

Как и другие деятели православной оппозиции, Цорионов говорит, что хотя Путин, который часто посещает церковные службы, может искренне верить в Бога, у него искаженное представление о христианстве, которое не исключает приказа нападать на политических оппонентов.

— К вере может прийти любой человек, — сказал Миняйло. «Но мы идентифицируем дерево по его плодам. И по плодам любых действий Путина и его ближайшего окружения ясно одно — они не ученики Христа. Они обманывают либо себя, либо других».

ИСПРАВЛЕНИЕ: В этой статье исправлено написание имени Алексей Миняйло.

Также в ПОЛИТИКЕ

Возрождение Русского Православия | Издательство Принстонского университета

Возрождение Русского Православия

Джон Гаррард

Мягкая обложка
ISBN: 9780691165905

29,95 долларов США / 25,00 фунтов стерлингов

электронная книга
ISBN: 9781400828999
Доступно как
EPUB или PDF

29,95 долларов США / 25,00 фунтов стерлингов

Shipping to:

Choose CountryUnited StatesCanadaUnited KingdomAfghanistanAland IslandsAlbaniaAlgeriaAmerican SamoaAndorraAngolaAnguillaAntarcticaAntigua And BarbudaArgentinaArmeniaArubaAustraliaAustriaAzerbaijanBahamasBahrainBangladeshBarbadosBelarusBelgiumBelizeBeninBermudaBhutanBoliviaBonaire, Sint Eustatius and SabaBosnia And HerzegovinaBotswanaBouvet IslandBrazilBritish Indian Ocean TerritoryBrunei DarussalamBulgariaBurkina FasoBurundiCabo VerdeCambodiaCameroonCayman IslandsCentral African RepublicChadChileChinaChristmas IslandCocos (Keeling) IslandsColombiaComorosCongoCongo, Democratic RepublicCook IslandsCosta RicaCote D’IvoireCroatiaCubaCuraçao CyprusCzech RepublicDenmarkDjiboutiDominicaDominican RepublicEcuadorEgyptEl SalvadorEquatorial GuineaEritreaEstoniaEthiopiaFalkland Islands (Мальвинские острова)Фарерские островаФиджиФинляндияФранцияФранцузская ГвианаФранцузская ПолинезияФранцузские Южные ТерриторииГабонГамбияГрузияГерманияГанаГибралтарГрецияГренландияГренадаГваделупаГуамГватемалаГуэ rnseyGuineaGuinea-BissauGuyanaHaitiHeard Island & Mcdonald IslandsHoly See (Vatican City State)HondurasHong KongHungaryIcelandIndiaIndonesiaIran, Islamic Republic OfIraqIrelandIsle Of ManIsraelItalyJamaicaJapanJerseyJordanKazakhstanKenyaKiribatiKoreaKorea People’ Republic OfKuwaitKyrgyzstanLao People’s Democratic RepublicLatviaLebanonLesothoLiberiaLibyan Arab JamahiriyaLiechtenstein LithuaniaLuxembourgMacaoMacedoniaMadagascarMalawiMalaysiaMaldivesMaliMaltaMarshall IslandsMartiniqueMauritaniaMauritiusMayotteMexicoMicronesia, Federated States OfMoldovaMonacoMongoliaMontenegroMontserratMoroccoMozambiqueMyanmarNamibiaNauruNepalNetherlandsNew CaledoniaNew ZealandNicaraguaNigerNigeriaNiueNorfolk IslandNorthern Mariana IslandsNorwayOmanPakistanPalauPalestinian Territory, OccupiedPanamaPapua New GuineaParaguayPeruPhilippinesPitcairnPolandPortugalPuerto RicoQatarReunionRomaniaRussian FederationRwandaSaint BarthelemySaint HelenaSaint Китс и НевисСент-ЛюсияСент-МартинСент-Пьер и Микело nSaint Vincent And GrenadinesSamoaSan MarinoSao Tome And PrincipeSaudi ArabiaSenegalSerbiaSeychellesSierra LeoneSingaporeSint Maarten (Dutch part) SlovakiaSloveniaSolomon IslandsSomaliaSouth AfricaSouth Georgia And Sandwich Isl. South SudanSpainSri LankaSudanSurinameSvalbard And Jan MayenSwazilandSwedenSwitzerlandSyrian Arab RepublicTaiwanTajikistanTanzaniaThailandTimor-LesteTogoTokelauTongaTrinidad And TobagoTunisiaTurkeyTurkmenistanTurks And Caicos IslandsTuvaluUgandaUkraineUnited Arab EmiratesUnited States Outlying IslandsUruguayUzbekistanVanuatuVenezuelaViet NamVirgin Islands, BritishVirgin Islands, U.S. Уоллис и ФутунаЗападная СахараЙеменЗамбияЗимбабве

Выберите тип электронной книги:

EPUBPDF

Добавить в корзину

Добавить в корзину

Об электронных книгах и аудио

Узнайте больше об электронных книгах и аудио от Princeton University Press.

Поддержите свой местный независимый книжный магазин.

  • Соединенные Штаты

  • Канада

  • Соединенное Королевство

  • Европа

  • Джон Гаррард и Кэрол Гаррард

      Мягкая обложка

      Купить это

      • Скачать обложку

      Возрождение русского православия — первая книга, в которой подробно исследуется масштабная и плохо понятая роль, которую древняя христианская вера России сыграла в падении советского коммунизма и в подъеме современного русского национализма. Джон и Кэрол Гаррард рассказывают о том, как моральный вес Православной церкви помог победить 19Переворот 91 года против Горбачева, организованный сторонниками жесткой линии Коммунистической партии. Советский Союз распался, оставив россиян в поисках полезного прошлого. Гаррарды раскрывают, как патриарх Алексий II  — бывший офицер КГБ и человек, стоящий за успешным подавлением переворота церковью — воссоздает новую национальную идею по образу и подобию церкви.

      В новой России бывшие КГБ, которые управляют страной  — среди них «Владимир Путин» — провозглашают крест, а не серп и молот. Между тем, большинство россиян сейчас принимают православную веру с беспрецедентным рвением. Гаррарды прослеживают, как Алексий организовал эту трансформацию, позволив своей церкви унаследовать власть, когда-то принадлежавшую Коммунистической партии, и стать доминирующим идеалом вооруженных сил и правительства. Они показывают, как возрожденная церковь при Алексии предотвратила массовое насилие во время постсоветских беспорядков и как Алексий проницательно связал церковь с армией и соединил русский патриотизм и веру.

      Возрождение русского православия утверждает, что Запад должен взяться за это сложное и противоречивое возрождение православной веры, потому что оно является скрытой силой, стоящей сегодня за внутренней и внешней политикой России.

      Джон Гаррард — профессор русистики Аризонского университета. Кэрол Гаррард — независимый ученый. Вместе они являются авторами книги «Кости Бердичева: жизнь и судьба Василия Гроссмана 9».0162 и Внутри Союза писателей СССР .

      «В основе книги мастерская биография самого Алексия… Важная и тщательно проработанная книга.» — Томас де Ваал, Times Literary Supplement

      «[Гаррарды] сосредотачиваются на повестке дня Алексия II как в том, чтобы заново укоренить русское православие в его претензиях на истинное апостольское преемство в христианском мире (вызов конкурирующему притязанию римского католицизма), так и в переидентифицируют его с русским национализмом.Первое утверждение содержится в новозаветных текстах, которые Гаррарды ясно объясняют, а их обсуждение деятельности Алексия II в последней сфере показывает гибкое понимание авторами русского патриотизма и его религиозно-военных героев, восходящих к Александру Невскому. Важная работа для студентов современной России». — Гилберт Тейлор, Booklist

      «После долгого мрачного затмения советского периода Русская Православная Церковь снова занимает центральное место в понимании современной России, и эта книга служит прекрасной отправной точкой». — Роберт Левгольд, Иностранные дела

      «Дж. Гаррард и К. Гаррард дают важный портрет Русской церкви и ее роли в становлении «новой» России… На основе обилия современных источники, Гаррарды рассказывают захватывающую историю». —Г.П. Кокс, Choice

      «Гаррарды (он бывший англиканец, она — практикующая лютеранка) выразительно пишут об истории, в элегическом стиле о красоте архитектуры, иконографии и литургии, и с ясной головой о неприятных аспектах, таких как как суровый антисемитизм церкви». — Мириам Косик, The Australia

      «Несмотря на то, что стиль книги нравится широкой читательской аудитории, ученые захотят изучить работу Гаррардов. в пределах досягаемости очень немногих жителей Запада, и многие из важных событий, свидетелями которых они были, не были хорошо освещены новостными агентствами». —Джон Д. Бэзил, История Церкви

      «Эта книга сочетает в себе сочувствие и детальную ученость, проливая свет на тонкости церковно-государственных отношений в новой России». — Яннис Каррас, opendemocracy.net

      «[Э]та книга представляет собой живо написанный импрессионистский отчет заинтересованными наблюдателями с обилием информации». — Уил ван ден Беркен, Journal of Eastern Christian Studies

      «Это увлекательное исследование увлекательной темы, которая необходима для нашего понимания новой России». — Рут Коутс, European Legacy

      «Монография Garrards представляет собой доступный обзор многих аспектов русской православной истории и культуры и может служить ценным введением в эти темы». — Катя Рихтерс, Журнал современной истории

      «В этой полезной книге Гаррарды очеловечивают и с большим знанием дела излагают эпическую историю возрождения Русской Православной Церкви. Они проливают свет на утраченный опыт, изучая церковь через через призму ее впечатляющего гражданского возрождения. Гаррарды тщательно и подробно рассказывают о возвышении патриарха Алексия и его успешном использовании веры для того, чтобы еще раз глубоко внедрить церковь и ее учение в сердца русских людей ». — Ричард Стайтс, Джорджтаунский университет

      «Эта книга содержит много богатой информации, красочных деталей и ценных идей. Гаррарды прекрасно знают русский язык. Они преданные своему делу, скрупулезные и чрезвычайно трудолюбивые ученые. Эту книгу стоит прочитать только из-за сносок», — Родрик. Брейтуэйт, автор книги Москва 1941

      «Великолепная книга — научная, глубоко исследовательская, но с тоном личных воспоминаний, изложенная в захватывающем стиле и оригинальная в своем вкладе в нашу реконструкцию перехода России от коммунизма. Гаррарды — замечательные рассказчики. Их история кого-то напугает, а кого-то успокоит, но в любом случае это книга для нашего времени», — Кэрил Эмерсон, Принстонский университет 9.