Как звали сына рюрика
3. Кто был отец Рюрика и как его звали?
3. Кто был отец Рюрика и как его звали?
В ряде наших очерков мы постепенно приходили всё более и более к тому положению, что Рюрик не был германцем, а славянином. Прежде всего, в самом основном месте о призвании варягов летописец совершенно ясно исключает шведов, норвежцев и готландцев (т. е. всех скандинавов) из числа племен, к которым были посланы посланцы. Так как из его слов явствует, что под «варягами» разумелись все народы Прибалтики, то, отбросив скандинавов, невольно приходится остановиться на том, что Русь было племя прибалтийских славян.
Во-вторых, что весьма знаменательно, никто, никогда из скандинавов прав своих на престол в России не заявлял и ни один западноевропейский исторический источник, ни одна легенда или сага Скандинавии о Рюрике не говорит ни слова.
В-третьих, новгородские летописи, излагая события, не говорят о Руси, а говорят, что три брата «пришли из Немец». Никогда скандинавов никто немцами не называл, значит, речь идет не о них. Самое выражение «из Немец» вовсе еще не значит, что речь идет о немцах, речь идет о Немецкой земле, а тогда, когда писалась летопись, полабские славяне были уже подчинены немцам.
В-четвертых, в одном из древних источников Рюрик назван Ререком, а ререками называли одно из племен западных славян, причем варианты этого имени (Ререг, Ририк и т. д.) встречаются в целом ряде славянских племен. Вместе с тем имя брата Рюрика Синеус легко расшифровывается из славянских корней.
Эти факты заставляли искать и других, прямых доказательств славянства Рюрика. Когда нами было выяснено истинное значение Иоакимовской летописи, стало очевидно, что Рюрик по крайней мере наполовину был славянином. Согласно этой летописи, Рюрик был сыном средней дочери новгородского князя Гостомысла Умилы. Умила была выдана замуж за какого-то заморского князя.
Так как сыновья Гостомысла умерли, не оставив потомства, то Гостомысл решил передать княжение по дочерней линии. Однако после его смерти возникли неурядицы, которые кончились тем, что новгородцы и другие северные племена послали за море за внуками Гостомысла по дочерней линии. Понятным оказалось и то, что послали за своими, а не за совсем чужими, и что Рюрик так легко укрепился и врос на Руси. Оставалось сомнение: не был ли отец Рюрика каким-то германским князем. Теперь и это сомнение рассеяно.
Недавно Ю. П. Миролюбов[152] прислал нам любезно для ознакомления статью свою: «Венды-оботриты». В основном статья эта представляет собой реферат книги: Marmier X. Lettres sur le Nord. Bruxelles, 1841. N.I. Gregoire & V. Wouters, книги, по-видимому, совершенно упущенной историками, занимавшимися западным славянством.
Мармье, как оказывается, посетил более ста лет тому назад Данию, Швецию, Норвегию, Лапландию и Шпицберген. В своих «письмах»[153] он касается истории, обычаев, обрядов, песен, легенд и т. д. перечисленных стран.
Некоторые места книги Мармье, именно касающиеся Мекленбурга, т. е. древней области оботритов, Ю. П. Миролюбов переводит целиком, содержание других передает своими словами и всё снабжает примечаниями, часто заключающими совершенно новый, оригинальный материал. К сожалению, Ю. П. Миролюбов не приводит интересующие нас в особенности места в оригинале, а только в переводе. Надеемся, что при опубликовании статьи он включит и самые существенные места французского оригинала.
Излагая отдел книги Мармье о Мекленбурге, Миролюбов пишет: «Характерно, что и у мекленбургских славян существовала легенда о Рюрике, Синеусе и Труворе, трех сыновьях царя Годлава. Хотя, по датским источникам, Синеус значит “совет”, а Трувор — “дружина”, но не исключена возможность, что эти три персонажа действительно существовали. Иначе, можно предположить, что начало летописи Нестора было мекленбургским славянам известно, и они его передали по-своему. Этих трех героев они называют сыновьями Годлава, царя оботритов».
Мы уже указывали, что «скандинавская» трактовка имен славян в высшей степени тенденциозна и у Томсена местами просто переходит в шарлатанство, в намеренный обман. Поэтому анализ имен требует полного пересмотра, пересмотра объективного, при котором из слова «Синеус» не делают «Синьютр», а потом объявляют, что это значит «совет».
Далее, конечно, как справедливо указывает Миролюбов, мекленбургские славяне не могли заимствовать легенды о «Рюриковичах» у Нестора, — летопись писалась в 1114 году, т. е. тогда, когда разгром западных славян был уже делом совершившимся и последним уже было не до заимствований из Нестора за тридевять земель[154]. Могла уцелеть только старинная легенда, которая, кстати сказать, отличается от несторовской версии.
Второй отрывок рукописи Миролюбова гласит: «В другой легенде о трех братьях, сыновьях Годлава (Готлиб?), Рюрике, Синеусе и Труворе, рассказываемой приблизительно так же, как и в летописи Нестора, говорится между прочим, что (далее идут собственные слова Мармье) “народ на Руси страдал под страшным игом, от которого даже не мечтал освободиться, и братья его от него освободили, и хотели было возвращаться к себе, как народ их просил остаться и занять место прежних его царей”».
Это сообщение имеет выдающийся интерес. Если до сих пор все сведения о «призвании варягов» на Русь основывались исключительно на русских летописях, теперь мы имеем данные, что память о событии уцелела не только в той стране, куда были призваны Русь-варяги, но и в той, откуда они явились, и этой страной была область западных славян — оботритов. Круг завершен: обе части разорванного кольца встретились. Рюрик был чистым славянином, сыном оботритского князя Годлава.
Справедливость этого подтверждается тем, что мекленбургская легенда отличается от версии русских летописей. Согласно летописи Нестора, а также Иоакимовской летописи — в значительной степени самостоятельной ветви русского летописания, три брата — Годлавовичи, так назовем теперь их, были приглашены на Русь уже после неурядиц, так сказать, post factum, согласно же мекленбургской легенде, они явились освободителями Руси от варяжского ига.
Данные летописей, вероятно, точнее легенды западных славян, на то она и легенда, чтобы представить дело в приукрашенном виде. Хотя даже в этом приукрашивании имеется зерно истины: упорядочение Руси, произведенное Рюриком, продолжалось 17 лет, в течение которых Рюрик бился с врагами Руси, стремясь консолидировать ее силы, имеется даже глухое указание, что он был убит во время войны с карелами. Значит, преувеличение мекленбургской легенды не столь уж и велико.
В свете вышесказанного большее значение приобретает и краткое сообщение Иоакимовской летописи («по смерти же отца своего облада варягами, емля дань от них») о том, что Рюрик не сразу порвал со своим Западным княжеством, — когда Годлав умер, он даже получал доходы от своего Западного княжества.
Здесь, кстати, отметим, что подданные отца Рюрика названы варягами, а эти подданные были оботриты.
В связи с этим сообщением Иоакимовской летописи становится более реальной и другая подробность мекленбургской легенды, именно, что ободричи приглашали назад Годлавовичей в связи с отсутствием у них князя после смерти Годлава.
Так как и Синеус, и Трувор умерли в первые два года княжения Рюрика на Руси, он стал князем крупного и самостоятельного государства, совершенно понятно, что он на родину не вернулся: не имело никакого смысла идти на что-то сравнительно незначительное и подчиненное, роль мелкого вассального под немцами князька его удовлетворить, конечно, не могла.
Итак, еще до 1841 года в Мекленбурге, т. е. в старинной области ободричей, еще существовала легенда о бывших своих славянских князьях, ушедших на восток, в Русь, и прославившихся. Память о событии сохранили славяне: одни — откуда вышли эти князья, другие — куда пришли эти князья. Соседи — народы германского корня — этого ничего не сохранили потому, что это их не касалось. Если бы ободричи не были раздавлены германцами, то до нас дошло бы и писаное известие, западное известие о «призвании варягов», но ободриты были ассимилированы (окончательно только в XVIII и XIX веках) и до нас дошла только народная память.
Мы особо подчеркиваем, что узнаем об этой легенде от совершенно постороннего человека — француза, случайно посетившего Мекленбург и записавшего легенду, к спору о происхождении Руси он не имел никакого отношения. Объективность его не подлежит ни малейшему сомнению.
Нельзя также не отметить, что эта замечательная находка была сделана не профессионалом-историком, а историком-любителем. Ю. П. Миролюбов наглядно показал, какой огромной важности факты могут быть внесены в историю только любителем, заострившим свое внимание на темных вопросах истории Древней Руси.
Итак, отец Рюрика был князем славянского западного племени оботритов (или ободричей) и звали его Годлав.
Добавим, что сообщение Мармье, вероятно, не является единственным. Нам попадалась статья некоего Левицкого, в которой он утверждает, что у Гельмольта[155] есть глухое указание о переселении из области западных славян трех братьев куда-то далеко на восток, где они образовали большое государство. К сожалению, несмотря на наши поиски, этого места мы у Гельмольта не могли найти. Надо полагать, что Левицкий просто спутал источник, и уж конечно не заимствовал это глухое указание из дорожных писем француза Мармье. Очевидно, имеется еще какой-то источник, но его надо найти, найдется он, вероятно, в литературе о западных славянах, литературе, известной крайне плохо и не имеющей библиографической сводки.
Может возникуть вопрос: славянское ли имя Годлав? Ответить трудно, так как оно не похоже и на германское. Трудно ожидать, чтобы легенда донесла его с IX века неповрежденным, тем более, что оно, несомненно, передавалось из уст в уста онемеченными славянами. Надо думать, что при написании критической истории западных славян личность Годлава вскроется сама собой, и тогда мы узнаем и точное его имя. Будем надеяться, что мы до этого докопаемся: мы знаем теперь, где и что искать.
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
history.wikireading.ru
Александр Головков. ПЕРВЫЕ РЮРИКОВИЧИ. Блог-книга на Peremeny.ruРюрик, великий князь Новгорода и его скандинавские родственники
Начало здесь. Предыдущее здесь.
Рюрик, великий князь Новгорода (архикратор по версии Иоакимосвской летописи), внук Гостомысла и родоначальник общерусской великокняжеской династии; его скандинавские родственники, среди которых – норвежец Одд, будущий Вещий Олег
О родовых корнях Рюрика «Повесть временных лет» умалчивает. Иоакимовская же летопись сообщает: «Гостомысл имел четыре сына и три дочери. Сыновья его или на войнах убиты, или в дому умерли, и не осталось ни единого его сына, а дочери выданы были соседним князьям в жены». Далее повествуется, что Рюрик был сыном средней дочери Гостомысла, Умилы.
Об отце Рюрика ничего не сообщается. Татищев полагал, что мужем Умилы был какой-то князь из Финляндии, но в этой стране в IX веке еще не было ни княжеских родов, ни каких-либо институтов государственности. Некоторые авторы XX в. (как, например, Владимир Чивилихин в романе-эссе «Память») искали предков Рюрика в западнославянской среде, однако княжества ободритов, руян, поморян никак нельзя было бы определить, как соседние по отношению к Новгородской земле, окруженной тогда со всех сторон племенами, еще не имевшими государственного устройства.
Вероятнее всего, своих зятьев Гостомысл нашел среди князьков, сидевших по малым городкам Ильменской земли и находившихся под рукой верховных правителей Славенска-Новгорода. Это наилучшим образом соответствовало и политическим, и семейным интересам. Отец Рюрика, по всей видимости, был не слишком значительной персоной в тогдашнем VIP-сообществе, но, надо полагать, обладал необходимой родословной, позволявшей ему считаться прямым потомком Владимира Древнего. Следовательно, он был одним из юридически признанных «сынов» великого князя. Унаследовав соответствующий статус от отца, Рюрик имел формальное право на получение ответственной должности по условиям решения, принятого высоким собранием «чуди, словен, кривичей». Фактически же его продвинул Гостомысл, видимо, заранее готовивший любимого внука на роль своего политического наследника.
Версия о сугубо славянском происхождении летописного предка русских государей косвенно подтверждается при анализе некоторых странностей, связанных с практикой использования имени Рюрика его потомками.
Это имя должно было сохраняться в семейной памяти княжеского дома, по крайней мере, до эпохи Владимира Красное Солнышко, пока князья жили по старине, в окружении языческих волхвов и сказателей, сохранявших в устной форме и передававших по цепи поколений сведения о деяниях государей прежних времен. Но ни одного Рюрика не было среди детей Святослава, среди многочисленных сыновей, внуков, правнуков Владимира Святославича.
Складывется впечатление, что о своем предке Рюрике позднейшие князья узнали лишь из летописей. Первый после гостомыслова внука носитель данного имени появился только в середине XI в. Это был Рюрик Ростиславич, правнук Ярослава Мудрого. Его отец, старший ярославов внук Ростислав Владимирович, по всей видимости, был знаком с первоначальным вариантом Иоакимовской летописи. Поэтому он и назвал своего старшего сына открывшимся из летописного текста именем основателя династии. Затем в честь Рюрика Новгородского были названы еще несколько князей – уже в XII веке, когда «Повесть временных лет» получила широкую известность в кругах интеллектуальной и политической элиты Русского государства.
Невозможно, однако, представить, чтобы память о выдающемся предке не сохранялась в семейных преданиях при его правнуках. Но может быть, имя Рюрик было не единственным и даже не главным у его знаменитого носителя? По догадке Владимира Чивилихина, слово «рюрик» (или, правильнее, «рурык») пришло из западнославянского социума (к которому принадлежали предки ильменских славян) и означало определенный вид сокола (28). Если принять такое толкование, то можно предположить, что внук Гостомысла остался в памяти новгородских сограждан не под своим официальным именем, а под прозвищем Рюрик-Сокол. В таком случае, его настоящее, княжеское имя следует искать в первых поколениях прямых потомков.
Правнук Рюрика, доблестный Святослав, как известно, был усердным почитателем традиций языческой старины. Он уж точно должен был знать, кто был его прадед (из семейных преданий, и/или из бесед с мудрыми волхвами). Младший сын героического князя получил имя Владимир не просто так, а, вероятнее всего, в память о Владимире Древнем. Среднего сына знаменитый князь назвал именем другого заслуженного предшественника, Вещего Олега. Следуя такой логике, сына-первенца Святослав должен был назвать в честь того из своих предков, кого следовало бы чтить еще в большей степени, чем вышеуказанных деятелей. Таковым, по правилам семейной этики, должен был считаться отец Святослава, Игорь. Но он имел репутацию неудачника, чье имя могло принести беду его обладателю. И это имя находилось под своего рода запретом в княжеском семействе вплоть до эпохи просвещенного христианина Ярослава Мудрого. Отбросив имя Игоря, Святославова первенца логично было бы назвать в честь Игорева деда, основателя княжеского рода, отмеченного милостью богов. И он был назван Ярополком. Прекрасное, совершенно княжеское имя, неизменно популярное и в последующих поколениях Рюриковичей.
Итак, имеются веские основания предполагать, что летописный внук-наследник Гостомысла получил официальное имя Ярополк. Но в простом обиходе его, по всей видимости, знали под именем-прозвищем Рюрик. Возможно, в том сказались и лексические пристрастия среды, в которой Рюрик-Ярополк начинал отсчет ступеней большой политической карьеры. В 862 году он стал правителем Ладоги, где большинство жителей составляли выходцы из Скандинавии. Имя Рюрик должно было легко восприниматься его тогдашними подданными, ибо звучало на скандинавский лад. Почти как имя датского короля Рёрика, отца Геруты, деда принца Гамлета, известного нам благодаря трудам Саксона Грамматика и гению Вильяма Шекспира.
В Ладоге Рюрик пробыл до 864 г. Затем Гостомысл умер, и его внук поспешил в Новгород, где был провозглашен великим князем, в соответствии с замыслом покойного деда. Власть новопоставленного князя не была безоговорочно принята всем обществом. Никоновская летопись, в частности, сообщает: «Оскорбишася новогородци, глаголющи, яко быти нам рабом и многа зла всячески пострадати от Рюрика и рода его… Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его». Таким образом, наследник Гостомысла ознаменовал начало своего княжения в столице Приильменья репрессиями, жертвами которых стали некий лидер оппозиции (вероятно – еще один претендент на княжескую власть) и его сторонники.
В понятиях той эпохи законным носителем государственного суверенитета считался весь княжеский род, а внутри этого рода – его глава, который, в идеале, должен был получать власть в порядке наследования, по старшинству и авторитету среди сородичей. При этом наследниками первой очереди считались братья правителя, наследниками второй очереди – сыновья и племянники по мужской линии, за ними – еще более дальние родственники (опять же по мужской линии, связанные происхождением от общего предка). Но строгий порядок передачи власти от старших к младшим мог нарушаться, если кому-то из членов княжеского рода удавалось силой захватить власть «не в черед». Соответствующие инциденты, нередко сопровождавшиеся кровопролитием, считались, в принципе, допустимыми, хотя и не одобрялись. Победителя общество признавало законным правителем, если он принадлежал к законному княжескому роду, даже в том случае, когда его путь к власти устилался трупами соперников. Поэтому кровь, пролитая Рюриком при восшествии на престол, не лишила его статуса легитимного государя. Но, естественно, у него не было той широкой общественной поддержки, которой пользовался Гостомысл.
Как сообщает Иоакимовская летопись, Рюрик «обладал всею землею, не имея ни с кем войны». Сдержанность во внешней политике диктовалась необходимостью укрепить собственную власть князя, как в самом Новгороде, так и во всех землях Ильменского государства. Для этого Рюрик осуществил радикальные преобразования в административной сфере: «чтобы всюду разбирательство справедливое и суд не оскудел, посадив по всем градам князей от варяг и славян, сам же проименовался князь великий, что по-гречески архикратор или василевс, а оные князи подручными».
Иначе говоря, власть, ранее принадлежавшая лидерам родовых корпораций местной знати, была передана великокняжеским наместникам. По старой памяти они еще титуловались князьями, фактически же полностью зависели от своего новгородского суверена, который мог их назначать и смещать по собственной воле, не считаясь со старинными наследственными правами. Поясняя статус самого великого князя, авторы соответствующего летописного текста (видимо, хорошо знакомые с греческой политической культурой) использовали термины «архикратор» (т.е. верховный правитель) и «василевс» (царь).
Централизаторская политика Рюрика столкнулась с ожесточенным сопротивлением. Борьба продолжалась несколько лет. При этом противников «архикратора», видимо, поддержал Аскольд, могущественный правитель Поднепровской Руси (летописи сообщают о его походах в подвластные Новгороду земли между 865 и 869 гг.). У Аскольда же находили убежище новгородцы, недовольные установившимся режимом. Массовое бегство противников Рюрика летописи относят примерно к 867 г.; видимо, это был пиковый период внутриполитического кризиса. Спустя год (по данным Иоакимовской летописи) сам Рюрик покинул Новгород и переселился в специально построенную загородную резиденцию на берегу озера Ильмень.
В укрепленном замке, отдаленном от родовых гнезд старинной знати, Рюрик жил под охраной дружины, значительную часть которой составили варяжские наемники. Среди многих искателей приключений, предлагавших свои услуги «конунгу Хольмгарда», в Новгород явился норвежец Одд, получивший от соплеменников прозвище Хельги (т.е. «Священный», «Чудесный», «Ведающий тайны»), а затем вошедший в историю Руси под двойным именем-прозвищем Вещего Олега (29).
Одд родился в Гелугаланде (Северная Норвегия) и был сыном местного (урманского, т.е. норвежского) князя. С юных лет он много странствовал, видимо – в качестве предводителя дружины викингов. Один из его первых походов (типичный пиратский рейд) был совершен на Западную Двину и принес Одду славу и богатую добычу – в частности, золото и драгоценности из знаменитого святилища Йомалы вблизи устья Двины, в земле ливов. Это святилище тогда было полностью ограблено – и не в последний раз (в дальнейшем соратники Одда наведывались туда, как минимум, дважды). Позднее уже прославившийся подвигами уроженец Гелугаланда участвовал в каких-то войнах между скандинавскими конунгами, а также совершил ряд походов по традиционным маршрутам западно-скандинавских воителей: Оркнейские острова, Шотландия, Ирландия. Затем Одд снова отправился на Балтику, где посетил знаменитый остров Готланд, с его бойкими торгами, собиравшими не только купцов со всей Северной Европы, но также разнообразных искателей приключений и выгодных служб. Там, по всей видимости, гелугаландский воитель нашел себе новое применение, подрядившись служить богатому и щедрому правителю Гардарики.
После захвата новгородцами Ладоги отношения между князьями Приильменья и шведскими королями, вероятнее всего, оставались напряженными, поэтому Рюрик предпочитал нанимать на службу выходцев из западных областей Скандинавского региона – датчан, норвежцев. С Оддом, надо полагать, была достигнута некая предварительная договоренность через посредников, поскольку новый подчиненный Рюрика явился к месту службы не только со своим воинским подразделением, но также со всем семейством (с женой, потомством и сестрой).
Жену Одда звали Силкисиф – Шелковая дева. Это, вероятно, было прозвище, образованное в соответствии с принципами скальдической поэтики. Со временем у них появились сыновья, Асмунд (названный так в честь погибшего друга юности Одда) и Геррауд (наименованный в честь отца Силкитсиф). У Одда была также старшая дочь по имени Рагнхильд, рожденная какой-то ирландкой (30).
Сестра Одда сумела очаровать уже немолодого, но еще полного сил новгородского князя, вышла за него замуж и этим обеспечила быстрое карьерное возвышение своего брата. В славяноязычной среде молодую княгиню называли Ефанда (явная переделка на местный лад какого-то скандинавского имени; возможный исходный вариант – Hoffond, т.е. «Скрепляющая дом», и это, опять таки, могло быть не изначальным собственным именем, а почтительным наименованием, приобретенным в галантной среде благородного воинства).
Согласно Иоакимовской летописи, «имел Рюрик несколько жен, но больше всех любил Ефанду, дочерь князя урманского, и когда та родила Игоря, ей обещаный град при море с Ижорою в вено дал» (речь идет, несомненно, о Ладоге, которую, таким образом, Ефанда получила, как свадебный подарок, с отсрочкой передачи до момента рождения сына). Выдавая сестру за немолодого, неоднократно женатого «архикратора», Одд-Олег, надо полагать, заранее позаботился о необходимых гарантиях для нее и будущих детей князя от этого брака.
Условия брачного договора позволяют понять логику, по которой сыну князя-славянина дано было имя Игорь (ославяненный вариант скандинавского Ингвар). Великокняжеское достоинство должен был унаследовать какой-то другой отпрыск Рюрика, от одной из его старших жен. А младшему сыну архикратора гарантировали должность князя-подручника в городе с преимущественно скандинавским населением. И потому назвали его именем, понятным и популярным в соответствующей среде, может быть – в честь какого-то предка по материнской линии. Подобные случаи и позднее бывали (хотя и не слишком часто) в практике межнациональных браков, заключавшихся на Руси. Например, первый сын Юрия Долгорукого, рожденный женой-половчанкой (дочерью хана Аепа), получил славянское имя Ростислав, а второй – тюркское имя Китан (в честь кого-то из половецких родичей), и так назывался в быту, хотя в официальных актах фигурировал под своим христианским именем Андрей (позднее он получил прозвище Боголюбский) (31). А несколько ранее, но в сходных обстоятельствах, тюркское имя Олбег досталось одному из сынов переяславского воеводы Ратибора.
Названный вполне политкорректно, будущий ладожский удельный князь мог бы именоваться Ингваром Рюриксоном в среде скандинавов; но он также был Игорем Ярополковичем для ревнителей старины из славянского жреческого сословия, а еще – Игорем Рюриковичем (для большинства жителей Новгородского княжества). Идеальный вариант имени для мультикультурной среды, над которой младший сын Рюрика должен был властвовать по замыслу отца. Однако Игорю Рюриковичу выпала иная, значительно более драматичная участь.
Породнившись с великим князем, Одд-Олег стал главным новгородским воеводой, заняв, таким образом, второй по значимости пост в государстве. В 879 году Рюрик окончил свои дни, и вся реальная власть оказалась в руках брата Ефанды, взявшего под опеку малолетнего Игоря Рюриковича, которого провозгласили великим князем, отодвинув в сторону всех прочих родственников усопшего властителя.
!!! Комментарии и источники к Главе 8 смотрите здесь.
Продолжение
www.peremeny.ru
Ответы@Mail.Ru: Как звали Рюрика?? У него же было имя? Или Рюрик
это и есть фамилия - Рюрикови мы....
Рю́рик (ум. 879) — летописный основатель Новгородского княжества на Руси, варяг из народа русь, князь новгородский с 862 года и родоначальник княжеской, ставшей впоследствии царской династии Рюриковичей. Некоторые норманисты отождествляют Рюрика с конунгом Рёриком (Hrørek) из ютландского Хедебю (Дания) (ум. до 882)
Рюрик он и есть Рюрик
В те времена не было ни отчеств, ни фамилий, были только династии, ну прямо как сейчас, когда мы, к примеру, говорим - Путин, то никто не спрашивает ни имени, ни отчества. Это доказывает возвращение страны в ранний феодализм.
touch.otvet.mail.ru
