Назначение генерала Корнилова верховным главнокомандующим. Генерал корнилов

Генерал Корнилов – краткая биография

Глава 3

 

[Читайте также статью Лавр Георгиевич Корнилов в Гражданской войне.]

Назначенный 10 июля Верховным Главнокомандующим Лавр Георгиевич Корнилов лишь несколько дней успел побыть командующим Юго-Западного фронта. Корнилов был генералом совершенно другого склада, чем его предшественники Алексеев и Брусилов. Родился он в 1870 году в Семипалатинской области[1]. Отец его был отставным казаком Сибирского казачьего войска, дослужившимся после двадцати пяти лет службы до чина хорунжего и ставшим волостным писарем. Ввиду явных способностей молодого Лавра, отец отправил его учиться в Омский кадетский корпус, который он окончил с отличием. Затем Корнилов поступил в Михайловское артиллерийское училище и в 1892 году, по окончании его, был назначен в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. Попал Корнилов в эту провинциальную часть, вероятно, в результате конфликта с начальством училища, из-за которого он получил пониженную отметку за «дурное поведение». В 1895 году он поступил в Академию Генерального штаба и окончил её три года спустя с золотой медалью.

Кадет Лавр Корнилов

 

После короткой службы в Варшавском округе он вернулся в Туркестан. Здесь, под начальством ген. Ионова, он занялся широкомасштабными разведывательными операциями, связанными с русскими военными экспедициями в Восточную Персию. Под псевдонимом «Капитан К.» Корнилов опубликовал несколько статей о Восточной Персии, Индии и Белуджистане. Он также исследовал Кашгарию и в 1901 году опубликовал книгу «Кашгария и Восточный Туркестан». В конце 1904 года, во время Японской войны, он был начальником штаба 1-й стрелковой бригады и заслужил орден св. Георгия 4-й степени.

По окончании войны Корнилов был переведён в Генеральный штаб, но служил в Туркестане, на Кавказе и в Западной России. В 1907 году он был назначен русским военным агентом в Китай и оставался там до 1911 года. Во время службы в Китае Корнилову удалось совершить несколько поездок, полных приключений, по Китаю и Монголии. Затем, уже в полковничьем чине, он командовал 8-м Эстонским полком, Заамурским отрядом, в составе двух пехотных и трёх казачьих полков, и 9-й Сибирской стрелковой дивизией. В 1914 году он получил 49-ю, а затем 48-ю пехотную дивизию. В апреле 1915 года войска Корнилова составляли часть передового отряда, спускающегося с Карпат на Венгерскую равнину. Но победоносное шествие русских войск быстро превратилось в катастрофу, так как в армии внезапно обнаружился недостаток во всех видах припасов и снабжения, и особенно – в снарядах. Войскам Корнилова пришлось отступать, и сам он был окружён противником, ранен и взят в плен.

 

 

До этого времени карьера Корнилова была быстрой, если не исключительной для русской армии. Достижение высокого чина в вооружённых силах было тогда одним из основных способов продвижения вверх по социальной лестнице, и Корнилов по ней поднялся быстро: в начале 1914 года он был уже генералом. Но плен привёл к внезапному пресечению нормального хода его карьеры, за ним последовало заключение в различных лагерях, где находились также другие русские генералы. В одном из этих лагерей Корнилов познакомился с ген. Е. И. Мартыновым, который попал в плен в первые дни войны, когда его разведывательный самолёт сделал вынужденную посадку за линиями неприятеля. До 1914 года Мартынов долго конфликтовал с высшим военным начальством и вернулся к службе только к началу войны. Возможно не без оснований, он был чрезвычайно критически настроен к верховному командованию и к военной администрации, но резкость его нападок быстро надоела заключённым вместе с ним генералам и угнетала их. Корнилов, находясь в одном с ним лагере, был так возмущён его несдержанными выражениями и отсутствием патриотизма, что оба генерала в конечном итоге рассорились и даже отказывались подавать друг другу руку[2]. В течение всей войны Мартынов оставался в германском плену и по возвращении в Россию стал инструктором в одном из военных училищ Красной армии. В Советской России Мартынов издал две книги: в первой он описывал роль армии в февральских событиях 1917 года[3], во второй рассказал о Корниловском выступлении[4]. Хотя он лично не был свидетелем ни одного из этих событий, он получил доступ к уникальным военным архивным материалам, и его книга о Корнилове, хотя и значительно окрашенная духом неприязни к самому предмету его описаний, содержит ценную информацию.

Генерал Корнилов, 1916

 

Корнилов не намеревался сидеть в плену до окончания военных действий, он тщательно подготовил свой побег и в июле 1916 года бежал в Румынию, где и вышел к русским войскам. Бегство генерала из плена было событием чрезвычайным, и имя Корнилова запестрило в заголовках русской прессы. Но его недоброжелатели распространили слух, что он оказался недовольным встречей, которую ему оказало начальство. Это весьма возможно: к бегству из плена могли отнестись как к поступку, который армия вправе ожидать от любого офицера, служащего в военное время. Корнилов получил 25-ю армию на Юго-Западном фронте, бывшем под командованием Брусилова.

Корнилов свободно говорил на нескольких восточных языках и мог даже писать стихи по-таджикски, а в войсках под его командованием было значительное количество выходцев из различных среднеазиатских племен: его популярность среди них (а также и среди русских солдат) была огромной, Корнилов был маленький и ловкий, держал себя просто, но был по-восточному вежлив. Он быстро принимал решения, был немногословен. Его легендарная храбрость находила себе подтверждение в течение всей его военной карьеры. Сознавая его популярность, Временное правительство назначило Корнилова командующим петроградским гарнизоном ещё до своего формального прихода к власти. Мы уже видели, сколь неуспешными оказались его усилия по восстановлению нормальных условий в петроградских войсках и как он разочаровался во Временном правительстве, которое не сумело оказать ему моральной поддержки.

Командующий Петроградским военным округом Корнилов принимает парад. Петроград. Весна 1917

 

Возвращение Корнилова на фронт в качестве командующего 8-й армией было связано с не менее трудной задачей, и его попытки подчинить своей власти порученные ему войска и повести их в бой окончились неудачей. Ему всё же удалось не допустить разграбления русских деревень отступающей солдатнёй. Он этого добился (как было сказано выше) благодаря применению жёстких мер, которые произвели сильное впечатление на комиссара, направленного ему Временным правительством для совместной службы – Б. В. Савинкова. Тогда же Корнилов создал себе личную охрану, состоящую, главным образом, из выходцев из Средней Азии, известных в армии под названием текинцев[5]. Они были ему глубоко преданы и окрестили его Великим Бояром[6]. Корнилов использовал текинцев как для своей личной охраны, так и для подкрепления отдаваемых им приказаний и предписаний.

 

 

Таков был человек, назначенный Верховным Главнокомандующим всех российских вооружённых сил и получивший приказ выехать из находившегося в Бердичеве штаба Юго-Западного фронта в Могилёв. Корнилов был свидетелем того, как недостойно были уволены оба его предшественника. Он сознавал также, что совещание, на котором Керенский присутствовал в Ставке, несмотря даже на честное и убедительное выступление Деникина, не имело никаких последствий, за исключением вынужденной отставки Верховного. После своего назначения Корнилов решил проверить, вполне ли восстановлена в своём прежнем достоинстве занимаемая им должность. Он оговорил свое принятие верховного командования следующими условиями, изложенными в телеграмме, посланной Временному правительству:

 

1) ответственность перед собственной совестью и всем народом;

2) полное невмешательство в мои оперативные распоряжения и потому в назначения высшего командного состава;

3) распространение принятых за последнее время на фронте мер и на те местности тыла, где расположены пополнения для армии...[7]

 

Мягко выражаясь, содержание этой телеграммы было весьма необычным. Правительство, претендующее на то, что оно облечено «всей полнотой власти», вряд ли могло ожидать, что человек, обязанный подчиняться воинской дисциплине, позволит себе ставить условия перед тем, как согласиться на принятие должности. Первое условие, поставленное Корниловым, уже само по себе создавало конституционную путаницу. Как позже об этом писал в своих воспоминаниях ген. Деникин, требование Корнилова открывало вопрос о том, кто же в действительности глава государства: Верховный Главнокомандующий или Временное правительство? Керенский, который согласился на назначение Корнилова лишь под давлением комиссаров, в то время когда он и сократившееся Временное правительство сами себя назначали, – был теперь в ярости и готов был отменить сделанное им назначение[8]. В конечном итоге был найден выход из этого конституционного затруднения: правительство послало своего комиссара – Филоненко, чтобы распутать положение с Корниловым. М. М. Филоненко, умелый адвокат со склонностью к авантюризму, таким образом описывает свои переговоры с Корниловым:

 

Я заявил генералу Корнилову, что его требование об ответственности перед народом и совестью может вызвать самые серьёзные опасения, но что, насколько мне его точка зрения известна, я полагаю, он разумеет под ответственностью перед народом ответственность перед его единственным полномочным органом – Временным правительством. Генерал Корнилов подтвердил понимание им своей ответственности именно в этом смысле[9].

 

Филоненко заверил Корнилова, что Временное правительство приняло его второе условие, уточнив, что у него одного будет право назначать высших военных начальников, но что Временное правительство «полагает необходимым оставить за собой право контроля этих назначений». Корнилов удовлетворился таким компромиссом. Относительно третьего требования Корнилова Филоненко объяснил, что оно было встречено сочувственно, однако нуждается в законном оформлении, детали которого было решено выработать совместно с правительством. Хотя в изложении Филоненко Корнилов на этих переговорах в большей или меньшей степени уступил всем требованиям правительства, не исключено, что сам Корнилов считал, что не пошёл ни на какие уступки, а лишь участвовал в детальной разработке условий, поставленных в трёх пунктах его телеграммы Керенский в конечном счёте согласился на назначение Корнилова под давлением членов своего правительства, в том числе Савинкова, ранее прикомандированного к Корнилову в качестве политического комиссара и только что назначенного товарищем военного министра. Но из последующих событий видно, что Корнилов смирился с этим назначением с определёнными внутренними оговорками.

Описанные выше трудности были едва устранены, как Филоненко пришлось улаживать ещё и другой конфликт. Принимая верховное командование, ген. Корнилов выразил пожелание, чтобы его на Юго-Западном фронте заменил ген П. С. Балуев Но незадолго до отъезда в Могилёв он узнал, что Временное правительство уже назначило главнокомандующим фронтом ген. В. А. Черемисова. На основе телеграмм, переданных по аппарату Юза, доклада самого Корнилова и комментариев Мартынова, мы можем восстановить происшедшее с достаточными подробностями.

 

 

Согласно Мартынову, Черемисов, будучи сыном мелкого чиновника, происходил из той же среды, что и Корнилов[10]. В 1915 году он был уже генералом и занимал должность генерал-квартирмейстера 5-й армии. Он тогда оказался вовлечённым в неприятную историю: его обвинили в попытке скрыть поступок одного из своих подчинённых, подозреваемого в мошенничестве и, возможно, в шпионаже. Черемисов был понижен в должности до командующего бригады. В этих обстоятельствах для такого честолюбивого человека, как Черемисов, вполне естественно было питать недобрые чувства к начальству, и его обида вполне могла стать причиной того революционного энтузиазма, который он активно проявлял после Февральской революции

В июне 1917 года Черемисов командовал правым флангом 8-й армии под начальством Корнилова и заменил его во главе армии, когда Корнилов получил Юго-Западный фронт от ген. Гутора. Он отличился во время июньского наступления, взяв г. Калуш: тогда, конечно, Корнилов не мог сомневаться в его храбрости в бою. Но после прорыва русского фронта под Тарнополем Черемисов (по мнению Корнилова, изложенному в докладе Следственной комиссии)[11] не показал достаточно твёрдости и силы характера, чтобы помешать разгрому своих войск.

К тому же Корнилов, с которым не согласовали назначение Черемисова, вероятно, отнёсся к этому как к нарушению обещания правительства не вмешиваться в назначение старших военных начальников. Правительственный комиссар, находящийся при штабе Черемисова, – Ципкевич – его полностью поддержал, настаивая на том, что Временное правительство не должно менять своего решения. Когда Филоненко, проявляя всю свою адвокатскую дипломатию, спросил у Черемисова, согласился бы он принять командование Юго-Западным фронтом, если оно будет подтверждено Корниловым, указывая, что в противном случае ему придётся остаться только командующим 8-й армией, Черемисов ответил резко:

 

Я вас не затрудню длинным ответом. Если правительство признало меня годным служить делу революции в роли главкоюза, то не понимаю, каким образом, в угоду кому бы то ни было, это может измениться, если только у нас ещё нет контрреволюции и не началось распутинство. Я и при старом режиме никогда не служил лицам, а служил России и тем более не стану этого делать теперь. Своего права служить России я никому не уступлю и ни к кому наниматься на службу, как лакей, не буду. За этот взгляд я уже много претерпел в своё время, когда служба родине и служба лицу, если и различались, то в пользу лица, а не родины. Я и тогда боролся, не имея за собой ничего, а теперь своё право служить в это трудное время армии и делу революции буду защищать хотя бы с бомбой в руках.

 

Филоненко ему тогда сообщил, что его нежелание отказаться от командования Юго-Западным фронтом в сочетании с его общей несговорчивостью может привести к отставке ген. Корнилова, на которого многие сейчас смотрят как на народного вождя. Черемисов ответил

 

Если отечество в опасности и это серьёзная фраза, а не шутка, то мне никакого дела нет до чьей бы то ни было карьеры. Пускай уходит в отставку кто хочет, мне до этого нет дела. Думаю, не может быть до этого дела и тем, кто понимает, что в минуту опасности родины надо её спасать, не жалея человеческих жизней, не только карьер. Если бы вы были здесь и знали, что тут происходило в течение последних двух недель, то поняли бы, что дело не в принципах, а в работе тёмных сил...[12]

 

Филоненко ответил, что, если Черемисов действительно так думает, он должен считать и Савинкова и его самого среди «тёмных сил».

Тут в разговор включился комиссар при Черемисове Ципкевич. Его высказывание также сохранено на записи переговоров. Он заявил Временному правительству, что «неназначение Черемисова главкоюзом и даже, я бы сказал, главковерхом будет иметь роковое значение для армии и для войны»[13].

Трудно поверить, что в словах Ципкевича не кроется зловещего смысла. Ожесточённо настаивая на законности своего назначения, сделанного правительством, Черемисов, видимо, надеялся добиться отставки Корнилова и, может быть, даже сменить его на должности Верховного Главнокомандующего. Но Филоненко был слишком опытным человеком, чтобы его могли обмануть столь примитивные ходы. Он убедил Корнилова не препятствовать приезду Черемисова в штаб Юго-Западного фронта и только там поставить в известность, что он заменён ген. Балуевым и что ему следует выехать в Петроград и поступить «в распоряжение правительства». Только после этого Корнилов поехал в Могилёв и 18 июля 1917 года, через неделю после передачи ему верховного командования, приступил к исполнению своих обязанностей.

 

К оглавлению книги

 

[1] О биографии Корнилова см.: Николай Туземцев (Н. Т. Добровольский). Генерал Лавр Георгиевич Корнилов. Ростов-на-Дону, 1919.

[2] Конфликт между Корниловым и Мартыновым весьма убедительно описан в книге: А. Суворин (Алексей Порошин). Поход Корнилова. Изд.. 2. Ростов-на-Дону,1919. Изложение фактов у Суворина несколько запутано, но эта книга была опубликована задолго до книги Мартынова (см. прим. 4), где предубеждение автора к Корнилову чувствуется даже в заглавии. Тем не менее, ценность этого источника в том, что Мартынов был допущен к советским архивным материалам, недоступным более историкам.

[3] Е. И. Мартынов. Царская армия в февральском перевороте. М., 1927.

[4] Е. И. Мартынов. Корнилов. Попытка военного переворота. Л., 1927.

[5] Текинцы, знаменитые всадники – одно из туркменских племён.

[6] См.: Р. В. хан Хаджиев. Великий Бояр. Белград, 1929.

[7] См.: Е. И. Мартынов. Корнилов... С. 34.

[8] После отставки кн. Львова и других министров-кадетов Временное правительство состояло из одних социалистов, под председательством сперва Керенского, а позже – Некрасова (когда Керенскому не удалось составить правительство на более широкой основе). Эта ситуация продолжалась до известного собрания в Малахитовом зале Зимнего дворца, после которого Керенский получил полномочия для создания нового правительства.

[9] Е. И. Мартынов. Корнилов... С. 36.

[10] Это может быть и неверно. Даже мелкие чиновники стояли в русской социальной иерархии много выше, чем отставной казак, каковым был отец Корнилова. Но, конечно, вполне возможно, что карьера Черемисова опиралась только на его личные достоинства.

[11] См. наст, изд., с. 197.

[12] Высказывания Черемисова цитируются по: Е. И. Мартынов. Корнилов... С. 37-38. Под «тёмными силами» тогда обычно подразумевали Распутина и его сторонников в окружении царской семьи.

[13] Там же. С. 38.

 

rushist.com

Биография Лавра Корнилова - РИА Новости, 15.03.2017

Генерал от инфантерии, один из основателей Белого движения Лавр Георгиевич Корнилов родился 30 августа (18 августа по старому стилю) 1870 года в станице Каркаралинской Семипалатинской области (ныне Каркаралинск Карагандинской области Казахстана).

В 1889 году окончил Сибирский кадетский корпус, в 1892 году – Михайловское артиллерийское училище, в 1898 году – Николаевскую академию Генштаба.

В 1889-1904 годах Корнилов служил в Туркестанском военном округе на различных штабных должностях, совершил ряд исследовательских и разведывательных экспедиций в Восточный Туркестан, Персию и Афганистан, изучал местные языки. Им были опубликованы в журналах статьи о Персии и Индии, подготовлено секретное издание штаба округа "Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом". В 1901 году Корнилов выпустил книгу "Кашгария и Восточный Туркестан".

Лавр Корнилов участвовал в Русско-японской войне (1904-1905) в должности штаб-офицера при управлении 1-й стрелковой бригады. Во время Мукденского сражения 1905 года бригада Корнилова прикрывала отход российской армии и попала в окружение. Возглавив арьергард, Корнилов штыковой атакой вывел бригаду из окружения.

За этот подвиг он был награжден орденом Святого Георгия IV степени, Георгиевским оружием и произведен в полковники.

В 1906-1907 годах Корнилов служил в Генеральном штабе, в 1907-1911 годах был военным агентом (атташе) в Китае.

С 1911 по 1912 год он был командиром 8-го пехотного Эстляндского полка, затем занимал пост начальника 2-го отряда Заамурского округа пограничной стражи, в декабре 1912 года был произведен в генерал-майоры и назначен командиром бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии (Владивосток).

На фронт Первой мировой войны летом 1914 года Корнилов отправился командиром 1-й бригады 49-й пехотной дивизии, затем был назначен начальником 48-й пехотной дивизии в составе 8-й армии генерала Алексея Брусилова (Юго-Западный фронт). В августе 1914 года Лавр Корнилов был произведен в генерал-лейтенанты. Дивизия под командованием Корнилова участвовала Галицийской битве (1914) и Карпатской операции (1915), особо отличилась в осенних боях 1914 года в предгорьях Карпат. За бои в Карпатах Лавр Корнилов был отмечен орденом Святого Георгия III степени.

В апреле 1915 года во время общего отступления русских армий дивизия Корнилова была окружена и понесла тяжелые потери, сам он был ранен и попал в плен, из которого бежал в июле 1916 года. Его побег произвел сенсацию – он был единственным генералом, сумевшим бежать из плена.

В сентябре 1916 года Корнилов был назначен командиром 25-го пехотного корпуса 8-й армии Юго-Западного фронта. После Февральской революции выразил поддержку новой власти.

В марте-мае 1917 года Лавр Корнилов занимал пост главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Во время апрельского кризиса предложил Временному правительству применить силу для разгона массовых антивоенных демонстраций, но его предложение было отклонено. Подал в отставку, не желая подчиняться контролю со стороны Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.

С мая 1917 года – командующий 8-й армией Юго-Западного фронта, которая в июньском наступлении 1917 года имела наибольший успех, прорвав фронт австрийских войск и захватив город Калуш. Корнилов был произведен в генералы от инфантерии.

В июле 1917 года Корнилов вступил в командование войсками Юго-Западного фронта, с 1 августа (19 июля по старому стилю) – верховный главнокомандующий. Пытался жесткими мерами восстановить дисциплину в армии, поднять боеспособность войск, ограничить деятельность всякого рода комитетов. По его требованию Временное правительство ввело на фронте смертную казнь, отмененную после Февральской революции.

Став во главе всей армии, Корнилов все активнее стал включаться в политическую борьбу. К осени 1917 года внутриполитическая обстановка в стране резко ухудшилась, нарастал социально-экономический кризис. Нерешительность Временного правительства в принятии решений привела к резкому обострению отношений между Ставкой ВГК во главе с Корниловым и Временным правительством во главе с Александром Керенским.

Корнилов видел выход из кризиса в решительном усилении государственной власти (вплоть до введения военной диктатуры).

7 сентября (25 августа по старому стилю) 1917 года Лавр Корнилов поднял мятеж против Временного правительства и двинул свои войска на Петроград. 9 сентября (27 августа по старому стилю) Керенский сместил Корнилова с поста главковерха и как мятежника объявил вне закона, но тот отказался подчиниться.

С помощью верных Временному правительству частей Петроградского гарнизона и сформированных отрядов Красной гвардии мятеж был подавлен.

15 сентября (2 сентября по старому стилю) Корнилов был арестован и заключен в тюрьму города Быхов.

2 декабря (19 ноября по старому стилю) он был освобожден и уехал на Дон. По прибытии в Новочеркасск стал ближайшим помощником генерала от инфантерии Михаила Алексеева, формировавшего белогвардейские добровольческие части.

7 января 1918 года (25 декабря 1917 года по старому стилю) он был назначен командующим Добровольческой армией. После разгрома революционными войсками Каледина мятежа (1917-1918) Корнилов отвел свои отряды за Дон и 25 февраля 1918 года выступил во главе их на Кубань.

13 апреля 1918 года Корнилов был убит взрывом снаряда при штурме Екатеринодара (ныне Краснодар). Гроб с телом генерала был захоронен 15 апреля в немецкой колонии Гначбау, где остановилась отступавшая армия. На следующий день красногвардейцы, занявшие селение, отрыли могилу и отвезли тело генерала в Екатеринодар, где после глумлений оно было сожжено.

В 1919 году на ферме, где погиб главнокомандующий Добровольческой армии, был создан Музей генерала Корнилова, а вблизи — на берегу Кубани была устроена его символическая могила. В 1920 году музей и могила были уничтожены.

В 2013 году в Краснодаре недалеко от реки Кубань, на месте, где скончался генерал, был открыт трехметровый памятник Лавру Корнилову.

Генерал Корнилов был женат на дочери титулярного советника из Ташкента Таисии Морковиной, которая скончалась в сентябре 1918 года. У них было двое детей – Наталья и Георгий; в начале апреля 1920 года генерал Деникин увез их в эмиграцию. Наталья вышла замуж за адъютанта Деникина француза Шапрона дю Ларе, умерла в Брюсселе в 1983 году. Сын Корнилова Георгий получил высшее образование в США и многие годы работал ведущим инженером General Motors, скончался в 1987 году в Лос-Анджелесе.

(Дополнительный источник: Военная энциклопедия. Воениздат, Москва. В 8 томах. 2004 г.)

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

ria.ru

Генерал Л. Г Корнилов: Герой или предатель?

А. Николаев. Генерал Л. Корнилов: Герой или предатель?

Имя генерала Л.Г. Корнилова по сей день для многих окружено неким ореолом. Храбрый офицер, бежавший из германского плена, руководитель «корниловского мятежа» – выступления патриотического офицерства против Временного правительства А. Керенского, Вождь Белой борьбы, геройски погибший в бою с красными – таким представляется он на страницах книг, брошюр и газет.

Причем популяризацией его личности занимаются не только авторы и печатные органы, исповедующие корниловскую идеологию. Апологии Корнилова встречаются даже в монархических изданиях.

Насколько оправдано подобное отношение к Корнилову людей, исповедующих монархические взгляды? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо воскресить в памяти некоторые факты, относящиеся к последнему периоду жизни генерала.

  

2/15 марта 1917 г. еще до получения официального известия об отречении Николая II генерал Корнилов принял от Временного правительства назначение на должность главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Этот выбор был не случаен – по свидетельству генерала А. Деникина «все знавшие хоть немного Корнилова чувствовали, что он должен сыграть большую роль на фоне русской революции» (Очерки русской смуты. т. 1, с.76). Очевидно, на пост командующего его готовили заранее, и он с первых же дней революции заявил о себе как ее убежденном стороннике.

Сделав первый шаг, Л. Корнилов пошел значительно дальше. В новом качестве он совершил самый грязный поступок в своей жизни – по приказу Временного правительства арестовал беззащитную Императрицу Александру Феодоровну, Наследника-Цесаревича и Августейших Дочерей. Сделал он это не только без внешнего, или, по крайней мере, внутреннего протеста, но с видимым удовольствием.

Неуклюжие попытки оправдать эту гнусность не выдерживают критики. Генерал Архангельский писал, ставя это чуть ли не в заслугу, что Корнилов арестовал Императорскую Семью «без каких-либо обидных для Ее Величества выходок и слов». Как справедливо замечал один из деятелей русской монархической эмиграции И. Якобий: «Понимает ли хорошо ген. Архангельский смысл и значение того, что он пишет? Ведь и большевицкие изверги расстреляли Царскую Семью «без каких-либо обидных для нее выходок и слов. Тов. Юровский перед убийством велел даже принести три стула для своих жертв».

А. Керсновский утверждает: «Государыня была довольна, что арест был поручен не кому-нибудь, а известному герою войны, и сказала начальнику охраны полковнику Кобылинскому, что «Корнилов вел себя в эти дни как настоящий верноподданный».

Нам неизвестен источник, сообщивший эту информацию. И вряд ли он заслуживает доверия. Государыня Императрица не страдала отсутствием логики и вполне отдавала себе отчет в том, что Корнилов, мягко говоря, не соответствует представлениям о верноподданности. В книге Н. Соколова «Убийство Царской Семьи» – наиболее обстоятельном исследовании на эту тему – нет и намека на что-то подобное. Зато существуют свидетельства иного характера. Согласно им Императрица-Мученица так отзывалась о поведении Корнилова: «Я поняла и понимаю ненависть к Нам Гучкова, Керенского и других, но за что Нас так ненавидят такие лица, как генерал Корнилов, которого так обласкал Ники? Вы знаете Меня давно и знаете, что Я себя умею держать в руках, но в тот час, когда генерал Корнилов с красным бантом рядом с пожалованным ему Ники орденом Св. Георгия вошел ко Мне и сказал Мне: «Гражданка Александра Феодоровна Романова, встаньте и выслушайте повеление Временного правительства», – у Меня потемнело в глазах».

Предательство части придворных, «бросивших своего Государя на произвол врагов», «попрятавшихся» и «сохранивших свою жизнь благодаря корниловским добровольцам», о чем, выгораживая Корнилова, пишет Керсновский, никоим образом не оправдывает самого генерала. Каждый отвечает за себя: придворные за пассивную измену, Корнилов – за активную.

По его приказу сменили охрану Царского Села, где находились под арестом Император Николай II и Его Семья. Причем новый отряд был сформирован из таких лиц, которые не просто предохраняли новую власть (что еще можно понять), но изощренно издевались над Царственными Мучениками. Все это делалось с ведома Корнилова.

6 апреля 1917 г. Л. Корнилов осквернил и тот самый Георгиевский крест, грудь с которым он так выставляет на фотографиях и портретах. В этот день революционный командующий произвел в подпрапорщики и наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Л.-Гв. Волынского полка Т. Кирпичникова, «подвиг» которого заключался в том, что он ПОДНЯЛ БУНТ В СВОЕМ ПОЛКУ И ЛИЧНО УБИЛ КАПИТАНА ЛАШКЕВИЧА. Вскоре вышел №16 журнала «Нива», украшенный портретом убийцы под следующей надписью: «Георгиевский кавалер за гражданские заслуги. Старший унтер-офицер Волынского полка Тимофей Иванович Кирпичников, первый поднявший знамя восстания среди солдат, награжденный ген. Корниловым георгиевским крестом и ныне возведенный в подпрапорщики».

Когда в июне 1917 г. ввиду катастрофического развала Армии к Корнилову обратились с предложением осуществить переворот и восстановить Монархию, он категорически заявил, что «ни на какую авантюру с Романовыми он не пойдет» (Деникин А. Очерки русской смуты. т. 1, в. 2, с. 198). То, чем жили поколения его предков, что вдохновляло еще многих честных русских людей, и чему присягал он сам, генерал теперь смел именовать «авантюрой».

Так начиналась революционная карьера Корнилова. Но может быть, впоследствии он понял ошибочность и преступность своего поведения? Не является ли подтверждением этому его августовское выступление против Временного правительства?

Увы, так называемый «корниловский мятеж» был отнюдь не контрреволюционным, как утверждали левые историки и некоторые апологеты Корнилова. Корпус генерала Крымова пошел на Петроград по просьбе Керенского. Сами же корниловцы свидетельствовали, что Корнилов хотел «усилить авторитет и власть Временного правительства». Но 28 августа подстроивший провокацию Керенский объявил Корнилова изменником. Как пауки в банке революционеры кусали и давили друг друга. Жертвой этой грызни и стал «быховский узник». Но вразумления так и не наступило.

Бежав из тюрьмы, Корнилов занялся созданием «Корниловского ударного полка». Первой ячейкой офицерского состава этого полка были прапорщики, которые «почти все считали себя республиканцами или сочувствующими партии социалистов-революционеров» (см. Корниловский ударный полк; под ред. Ген. Скоблина и ген. Головина). Один из этих прапорщиков сочинил песню, где звучали такие слова: «Мы былого не жалеем, Царь нам не кумир!» Корнилову так понравилась песня, что он попросил переписать ему текст. Когда осколок снаряда поразил генерала, на его окровавленной груди сподвижники обнаружили клочок именно с этой песней, после чего она стала официальным маршем Корниловского полка. Ничего более символичного нельзя и придумать – Корнилов умер врагом Монархии, так и не поняв, что его усилия под лозунгом «За Корнилова и Родину» вместо «За Веру, Царя и Отечество!» – были обречены.

Республиканские взгляды и ненависть к Монархии и Династии генерал считал своим долгом постоянно подчеркивать. Выступая в начале января 1918 г. перед 1-м офицерским батальоном Добровольческой Армии в Новочеркасске, Корнилов особо отметил, что он – убежденный республиканец, республиканец до такой степени, что если Учредительное Собрание выскажется за восстановление на Престоле Дома Романовых, он смирится с этим, но немедленно покинет пределы России. Заявление командующего было встречено овацией его поклонников.

Корниловцы всегда бурно протестовали против любого проявления монархических чувств, и даже уже в Галлиполи обстреливали палатки русских солдат и офицеров, певших «Боже, Царя храни!»

Когда после II Мировой войны бывшие сподвижники Корнилова намеревались установить в его честь памятную доску в Храме-Памятнике Царю-Мученику в Брюсселе, это вызвало бурю протестов монархической эмиграции. Почетная Председательница Комитета по сооружению Храма-Памятника Великая Княгиня Елена Владимировна писала: «Глубоко возмущена решением Комитета соорудить доску с именем ген. Корнилова в Храме-Памятнике – разумеется такой доске не может быть там места». Протопресвитер Александр Шабашев отмечал, что Корнилов «прославил себя подвигами предательства Мученика Императора, оскорбительным поведением с Государыней и даже награждением солдата Георгиевским крестом за гражданские подвиги, выразившиеся в убийстве своего офицера и поднявшего (так в оригинале – А.Н.) первым знамя восстания против государственного порядка». Граф Татищев как бы подводит итог: «Генерал Корнилов открыто выразил свое сочувствие революции, он в ней соучаствовал, он применил авторитет своего имени не на служение своему Государю, а против Него, он пошел против тех, кто Государю остался верным и за Него, за свою верность Ему отдали жизнь свою в минуты борьбы против измены, он покрыл себя позором, решившись взять на себя арест Царской Семьи, он санкционировал перед лицом всей Русской Армии преступный жест солдата, убившего доблестного своего офицера за верность его присяге Царю. Имени генерала Корнилова в Храме-Памятнике, посвященном памяти Царя-Мученика МЕСТА НЕТ».

Лавр Корнилов, наряду с М. Алексеевым, Н. Рузским, Великим Князем Николаем Николаевичем и др., навеки вошел в черный список генералов-изменников, в преступном сговоре с Государственной Думой свергших Монархию и обрекших Россию на десятилетия кровавого революционного режима.

По человечески понятно желание оправдать Корнилова тех, кто воевал под его командованием и проливал вместе с ним кровь. Значительно поправев в эмиграции и перейдя на монархические позиции, эти люди тщились сгладить тягостное впечатление от его позорных поступков периода революции. Не соглашаясь с ними принципиально, мы не будем судить их слишком строго – имя Корнилова было им дорого несмотря ни на что. Но совершенно непонятно, какие побуждения двигают сегодня монархистами, пытающимися доказать недоказуемое и реанимировать никому не нужный и сомнительный культ Л. Корнилова. 

Мы не стали бы нарушать заповедь «о мертвых либо хорошо, либо ничего», если бы не опасались, что вместе с насаждаемым сусальным образом Л. Корнилова яд корниловской идеологии войдет в души искренних людей – монархистов и патриотов. В Возрождающейся России не место панегирикам генералу, предавшему своего Государя и запятнавшему честь русского офицера.

А. Николаев. «Жизнь за Царя»

baikmonarchist.livejournal.com

Убит в бою под Екатеринодаром белый генерал Лавр Георгиевич Корнилов :: Издательство Русская Идея

13.04.1918. - Убит снарядом в бою под Екатеринодаром белый генерал Лавр Георгиевич Корнилов

Лавр Георгиевич Корнилов (18.08.1870–13.04.1918) – первый командующий добровольческой Белой армии. Родился в семье казачьего офицера в уездном городке Усть-Каменогорске Семипалатинской губернии. Его отец, сибирский казак, имел чин отставного хорунжего и служил коллежским асессором, семья была многодетной и с трудом сводила концы с концами. Старшему из детей – Лавру в 13 лет удалось поступить в Омский кадетский корпус, где он учился с рвением и по выпуску имел наивысший балл среди кадет. Затем окончил Михайловское артиллерийское училище (1892) и с серебряной медалью Николаевскую академию Генерального штаба (1898).

Имея по окончании академии преимущество при выборе дальнейшего места службы, Лавр Георгиевич выбрал далекий Туркестанский военный округ. Офицеру генерального штаба была поручена миссия военного разведчика на среднеазиатских границах России. С 1899 по 1904 гг. он побывал в Персии, Афганистане, Китае и Индии; хорошо овладел местными языками, постоянно рискуя жизнью, выдавая себя за купца, путешественника, даже мусульманина (в облике Корнилова была заметна азиатская кровь). Подполковник Корнилов отредактировал секретное издание штаба округа: «Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом», издал работу "Кашгария, или Восточный Туркестан". Подготовленные им обзоры стран Среднего Востока имели не только военное, но и научное значение.

В начале русско-японской войны находился в командировке в Индии. Добился разрешения перейти в действующую армию и с сентября 1904 г. по 1 мая 1906 г. занимал должность штаб-офицера при управлении (штабе) 1-й стрелковой бригады, где фактически был начальником штаба бригады. В феврале 1905 г. при отступлении от Мукдена бригада попала в окружение. Возглавив арьергард, штыковой атакой прорвал линию войск неприятеля, выведя из окружения три полка и обезпечив свободу оборонительных действий бригады. За боевые заслуги награжден многими орденами, в том числе орденом св. Георгия 4-й степени, Георгиевским оружием и произведен в чин полковника.

Затем Корнилов – военный атташе в Китае (1907–1911). Четыре года он вел там дипломатическую работу, соперничая с дипломатами Англии, Франции, Германии, Японии. В исследователько-разведывательных целях объездил всю Монголию и большую часть Китая. Генерал-майор с 1912 г.

В Первой Мiровой войне – командир 48-й пехотной дивизии 8-й армии. Воевал храбро и рискованно; в августе 1914 г. произведен в генерал-лейтенанты. За доблестные действия в боях и сражениях 48-я дивизия получила название "Стальной". «Странное дело, – вспоминал его начальник Брусилов, – генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и сам себя не жалел». При общем русском отступлении 48-я дивизия попала в окружение и получивший ранение генерал Корнилов в апреле 1915 г. на Карпатах был захвачен в плен австрийцами. Через год и три месяца в июне 1916 г. ему удалось совершить побег из тюремного госпиталя и пробраться через Венгрию и Румынию в Россию, чем Корнилов широко прославился. После возвращения был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени и назначен командиром 25-го армейского корпуса.

В ходе Февральской революции 1917 г. Корнилов был 2 марта назначен командующим Петроградским военным округом. Корнилов приветствовал революцию и наградил Георгиевским крестом унтер-офицера Кирпичникова, убившего своего командира – это самое позорное его деяние в те смутные дни. 8 марта по распоряжению Временного правительства произвел арест и организовал охрану Царской Семьи в Царском Селе, предательски оставленной Гвардейским экипажем Великого Князя Кирилла Владимiровича (сам Государь Николай II был арестован в этот же день в Ставке армии, в Могилеве). Корнилов подверг резкой критике "приказ № 1" от 1 марта 1917 г., вводивший в армии "демократию советов солдатских депутатов".

Не считая возможным для себя «быть невольным свидетелем и участником разрушения армии», отправился на фронт. Был командующим 8-й армией с 24.04 по 08.07.1917. В мае 1917 г. своим приказом ввел формирование добровольческого "1-го Ударного отряда 8-й армии" под командованием капитана Неженцева – будущего Корниловского ударного полка. Капитан Неженцев провел боевое крещение своего отряда 26 июня 1917 г., прорвав австрийские позиции под деревней Ямшицы. В июньском наступлении войск Юго-Западного фронта 8-я армия действовала наиболее успешно, ей удалось прорвать оборону противника, за 12 дней взять в плен около 36 тысяч человек, занять города Калуш и Галич. Но другие армии фронта ее не поддержали, солдатские комитеты выпустили антивоенные резолюции ("Мир без аннексий и контрибуций"), начались солдатские митинги, братания с противником. Наступление было сорвано, и 6 июля австро-германские войска перешли в контрнаступление, ликвидировав корниловский прорыв.

После Тарнопольского прорыва немцев и общего отступления Русской армии удержавший фронт Корнилов был произведен в генералы от инфантерии и 7 июля 1917 г. назначен Главнокомандующим войсками Юго-Западного фронта, а 18 июля 1917 г. Верховным Главнокомандующим Русской армии (сменив в этой должности Керенского до 27.08.1917).

Однако для военных становилось очевидно, что армия, разлагаемая большевицкой пропагандой, стремительно теряет боеспособность, а правительство – дееспособность. В условиях нараставшего хаоса, на волне которого к власти рвались пораженцы-большевики, Временное правительство почему-то не предпринимало мер против них, даже когда выявилось их германское финансирование. 25 августа Корнилов по договоренности с главой Временного правительства Керенским решил перебросить в Петроград верные ему 3-й Конный корпус генерала Крымова и Кавказскую Туземную конную дивизию ("Дикую дивизию") для подавления революционных выступлений и наведения порядка в столице. 26 августа Корнилов, предполагая, что в правительстве были агенты большевиков, предъявил Керенскому ультиматум: объявить военное положение и «передать всю власть, военную и гражданскую, в руки Верховного главнокомандующего». Фактически это уже было восстание армии против недееспособного масонско-социалистического правительства.

Керенский 27 августа объявил Корнилова мятежником. Корнилов не подчинился и 29 августа выпустил приказ № 900, в котором заявил: «Безответственное влияние взяло верх в Петрограде и Родина подведена к краю могилы... И я принял известное Вам решение: спасти Отечество или умереть на своем посту. Вам хорошо известна вся моя прошлая жизнь, и я заявляю, что ни прежде, ни ныне у меня нет ни личных желаний, ни личных целей и стремлений, а только одна задача, один подвиг жизни – спасти Родину, и к этому я зову Вас всех...». Однако саботаж железнодорожников и психологическая неготовность начинать братоубийственный конфликт с верными Керенскому войсками привели эту попытку военного переворота к краху. Керенский приказал заключить Корнилова в тюрьму в городе Быхове вместе с поддержавшими его генералами Деникиным, Лукомским, Марковым, Эрдели и другими.

После Октябрьского переворота, накануне прибытия в Быхов красногвардейских отрядов исполнявший должность главковерха Н.Н. Духонин приказал освободить Корнилова вместе со всеми "быховскими пленниками", они бежали на Дон (на следующий день прибывшие в Могилев революционные матросы в присутствии нового главковерха Крыленко растерзали Духонина и надругались над его телом). Вместе с генералами Алексеевым и Деникиным Корнилов начал организацию и создание Добровольческой армии, став в декабре 1917 г. ее первым командующим (генерал Алексеев был Верховным руководителем Добрармии). Убедившись в развале сопротивления на Дону, после того как застрелился генерал Каледин, в феврале 1918 г. он выступил в 1-й Кубанский («Ледяной») поход, чтобы создать на Кубани новый оплот для Белой борьбы с большевиками.

Генерал Корнилов был убит 13.04.1918 при штурме Екатеринодара (Краснодара) в 1-м Кубанском (Ледяном) походе – как говорили, единственным снарядом, выпущенным в тот день красными по расположению Добрармии (после него командование армией принял генерал-лейтенант Деникин). 15 апреля в немецкой колонии Гначбау, где остановилась отступавшая армия, гроб с телом Корнилова был захоронен. На следующий день большевики, занявшие селение, отрыли могилу и отвезли тело генерала в Екатеринодар, где после глумлений (его долго таскали по городу) оно было сожжено.

Передают такие слова Корнилова, сказанные во время "Ледяного похода", незадолго до гибели, в беседе с гвардии капитаном Булыгиным: «После ареста Государыни я сказал своим близким, что в случае восстановления монархии мне, Корнилову, в России не жить. Это я сказал, учитывая, что придворная камарилья, бросившая Государя, соберется вновь. Но сейчас, как слышно, многие из них уже расстреляны, другие стали предателями. Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я ‒ казак. Казак настоящий не может не быть монархистом...» (Керсновский А.А. "История Русской армии")

В этих словах и во всей биографии Корнилова очень ярко отражена судьба многих русских офицеров в годы наступившей великой русской смуты. Несомненно, Лавр Георгиевич был храбрым русским офицером и жертвенным патриотом. Но его патриотизм ограничивался прежде всего военной областью, в которой он был специалист и прославленный полководец. В Февральской же революции 1917 г. враги православной России действовали более хитрым оружием, которое готовилось издавна и которое не смогли распознать большинство военачальников, не выступивших в защиту оклеветанного и свергнутого Государя, последовав его призыву продолжать войну. Да что уж говорить о военных – исполнителях приказов власти, если суть революции и духовную суть православной монархии не сознавало тогда и подавляющее большинство высших архиереев Русской Церкви – духовная власть...

Обращает на себя внимание столь ранняя смерть в самом начале Белого движения всех вождей Добровольческой армии: Корнилова, Алексеева, Маркова, Дроздовского... Словно своими смертями они искупали свою вину за Февраль: кто за свое активное участие в свержении монархии (Алексеев, Корнилов), кто за "непредрешенчество" в те роковые дни...

Поделиться новостью в соцсетях

 

rusidea.org

Жизнь и смерть генерала Корнилова

Ранним утром 31 марта 1918 года Добровольческая армия генерала Корнилова вела тяжелые бои в предместьях Екатеринодара. Взятие этого южного города должно было стать ключевым моментом в борьбе с охватившей всю Россию революцией.

Накануне “добровольцы” в течение всего дня атаковали позиции красногвардейцев, при этом погибли одни из лучших офицеров Белой армии — полковник Нежинцев, командир корниловского полка, и капитан Курочкин, возглавлявший партизанский полк. 

Лавр Георгиевич Корнилов тяжело переживал гибель своих соратников. С того момента, когда он попрощался с телом Нежинцева, никто из окружающих больше не видел улыбки на его лице. 

Ночью состоялся военный совет. В тесной комнатке собрались люди, которым предстояло в течение нескольких лет вести тяжелейшую борьбу с большевиками — генералы Алексеев, Романовский, Марков, Богаевский, Деникин. Они должны были решить, продолжать ли штурм Екатеринодара или снова уйти в степи, отбиваясь от наседающих красногвардейских отрядов. 

Положение было крайне тяжелым: Добровольческая армия уже потеряла свыше тысячи человек убитыми и ранеными, люди вымотаны физически и морально, боеприпасы на исходе. Казачьи отряды, на которые возлагали такие надежды, тают на глазах — недовольные тяжелыми боями казаки просто расходятся по домам. 

Корнилов обвел усталым взглядом своих соратников и глухим голосом сказал: 

— Положение действительно тяжелое, и я не вижу другого выхода, как взятие Екатеринодара. Поэтому я решил на рассвете атаковать по всему фронту. 

Все присутствующие прекрасно понимали, что “добровольцы” воюют на пределе человеческих сил — шел четвертый день тяжелейшего сражения. Корнилов и сам это ясно понимал, поскольку сказал: 

— Конечно, мы все можем при этом погибнуть. Но, по-моему, лучше погибнуть с честью. Отступление теперь равносильно гибели: без снарядов и патронов это будет медленная агония. 

Генерал Алексеев предложил отложить штурм города хотя бы на сутки, чтобы дать передышку измученным бойцам. Корнилов вынужден был согласиться. 

Но судьба распорядилась иначе. В половине восьмого утра красная батарея, уже давно обстреливавшая одинокую ферму, где находился штаб командующего, наконец взяла цель в вилку: граната пробила крышу дома и взорвалась под столом, за которым сидел Корнилов. Через несколько минут генерала не стало…

Лавр Георгиевич Корнилов появился на свет 18 августа 1870 года в семье отставного хорунжего Сибирского казачьего войска в станице Каракалинской. Семья была большая и небогатая, поэтому помогать родителям вести крестьянское хозяйство мальчику пришлось уже с ранних лет. И с детства же проявился у Лавра стойкий интерес к учению — сначала он ходил в местную приходскую школу, а затем отец с большим трудом определил его в Омский кадетский корпус. 

Казачонок быстро понял: если он хочет чего-то добиться в жизни, то рассчитывать ему придется только на себя, а раз так, то нужно во всем быть лучшим. Кадетский корпус он закончил с наивысшим баллом и в 1889 году был зачислен юнкером в Михайловское артиллерийское училище. Три года спустя, получив чин подпоручика, Лавр Корнилов был направлен для прохождения службы в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. 

Тяжелая служба в дальнем гарнизоне ломала судьбы и души многих молодых офицеров. Но Корнилов никогда не был малодушным человеком: отслужив положенный ценз и получив звание поручика, он выдержал труднейшие вступительные экзамены и стал слушателем Академии Генерального штаба, где сразу же выделился блестящими успехами по всем учебным дисциплинам. 

Феноменальная работоспособность, страсть к учебе и интерес к науке отличали Корнилова всю жизнь — достаточно сказать, что к тридцати годам он самостоятельно выучил английский, немецкий, французский, татарский и персидский языки. 

По итогам выпускных экзаменов в академии Лавр Георгиевич снова оказался в числе первых, получив малую серебряную медаль и чин капитана досрочно. Его фамилия была выбита на почетной мраморной доске академии. 

Как один из лучших выпускников, молодой капитан имел право выбора дальнейшего места службы. Блестящие военные карьеры во все времена делались в столицах, но Корнилов поразил всех, выбрав… Туркестан, причем самый отдаленный район — границу с Афганистаном.  

Здесь судьба связала офицера с военной разведкой. За пять лет он успел совершить командировки в Персию, Афганистан, Индию и Китай. Семь месяцев с семью казаками он скитался по безводным пустыням Восточной Персии, менял обличья, переодеваясь то купцом, то дервишем. Составленные Лавром Георгиевичем по материалам этих поездок военно-научные обзоры вызвали зависть и уважение даже у хваленой британской разведки. 

Позднее штабом Туркестанского военного округа были изданы работы Корнилова "Кашгария, или Восточный Туркестан" и "Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестаном"; эти книги стали серьезным научным вкладом в этнографию и географию Туркестана. 

Когда началась русско-японская война, подполковник Корнилов получил назначение в штаб 1-й стрелковой бригады, участвовал в боях под Сандепу и Мукденом. Во время мукденского сражения он сумел вывести из-под удара японцев три стрелковых полка, которым грозило окружение, за что был удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени. 

Почти одновременно с наградой Лавр Георгиевич получил чин полковника, который давал права потомственного дворянства. Это уже была блестящая карьера для выходца из бедной казачьей семьи, но звезда Корнилова еще только всходила. 

После заключения Портсмутского мира, завершившего войну с Японией, Корнилов около года служит в управлении Генштаба, а затем четыре года проводит в должности военного агента (атташе) в Китае, продолжая работу в интересах русской военной разведки. 

…В первый же день мировой войны, 19 июля 1914 года генерал-майор Корнилов убыл на Юго-Западный фронт, вступив в командование 2-й бригадой 49-й пехотной дивизии, а вскоре стал командиром 48-й пехотной дивизии. Эта часть известна своими ратными делами на всю Россию, получив название "стальная". В ее состав входили овеянные славой Суворова и Румянцева полки — 189-й Измаильский, 190-й Очаковский, 191-й Ларго-Кагульский и 192-й Рымникский. 

Газеты того времени называли Корнилова "новым Суворовым": его тактикой были главные заповеди "науки побеждать" — сила, быстрота и натиск. А. И. Деникин вспоминал, что истинно национальным героем Корнилова сделали такие его черты, как "умение воспитывать войска, личная его храбрость, которая страшно импонировала войскам и создавала ему среди них большую популярность, наконец, высокое соблюдение воинской этики в отношении соратников". 

Во время отхода из Карпат в 1915 году дивизия Корнилова попала в окружение. Австрийцы прислали парламентера с предложением капитуляции. 

Лавр Георгиевич ответил, что лично он сдаться не может, сложил с себя командование дивизией и вместе со своим штабом скрылся в лесу. Впрочем, через несколько дней после бесплодных попыток перейти линию фронта и эта группа русских офицеров была захвачена в плен. 

Пленного русского генерала австрийцы поместили в замок Нейгенбах под Веной, затем перевели в Венгрию, в замок князя Эстергази. Характерная черта того времени: Корнилов при желании мог быть отпущен в Россию — достаточно было дать расписку о неучастии в дальнейших боевых действиях. И хотя Лавр Георгиевич отказался, условия его содержания в плену были вполне сносными: хорошее питание, медицинский уход (во время последнего боя генерал получил два ранения — в ногу и в руку), возможность делать покупки в ближайшем местечке и даже услуги оставленного при его особе денщика. 

Другая примета эпохи: во время нахождения в плену генерал Корнилов был высочайшим указом пожалован орденом Св. Георгия 3-й степени — за мужество и умелое руководство войсками; все нижние чины дивизии получили кресты, а достойные офицеры — орден Св. Георгия 4-й степени. Когда через три десятилетия началась новая Великая война, Россия была уже совсем иной — за сдачу во вражеский плен воинов ожидала совсем иная "награда"… 

…Корнилов не был бы Корниловым, если бы стал спокойно ждать окончания войны в плену. Едва оправившись от ран, он стал готовить побег. Первая попытка провалилась — пленные офицеры попытались подкупить кастеляна замка, чтобы он снабдил их гражданской одеждой и пропусками, однако тот доложил обо всем начальству. Но последовала вторая, оказавшаяся удачной: фельдшер-чех за большие деньги снабдил генерала документами и солдатской формой и вывел за охраняемую территорию. Проблуждав почти месяц по румынским лесам, Лавр Георгиевич все же смог выйти к Дунаю и перебраться на другой берег, оказавшись в расположении русской армии. 

Побег из плена сделал имя генерала Корнилова знаменитым. Дело в том, что к осени 1916 года из 60 русских генералов, находившихся в плену, бежал только один — Корнилов. Портреты национального героя печатались во всех иллюстрированных журналах России, а когда он прибыл в Петроград, Михайловское артиллерийское училище устроило своему выпускнику торжественное чествование. 

В сентябре 1916 года генерал снова уезжает на фронт: его назначают командиром 25-го армейского корпуса Особой армии Юго-Западного фронта. 

Но провоевать там Лавру Георгиевичу пришлось недолго. В феврале 1917 года грянула революция, а уже в начале марта указом военного министра Временного правительства он назначен командующим Петроградским военным округом. Впрочем, округа как такового уже не было — русская армия на глазах рассыпалась и теряла боеспособность, а в самом городе Петросовет делил власть с Временным правительством. 

23 апреля Корнилов направил военному министру рапорт с просьбой вернуть его в действующую армию и в начале мая получил назначение на должность командующего 8-й армией Юго-Западного фронта. Авторитет нового командующего в офицерской среде был необычайно высок, на него надеялись, в него верили. 

Через несколько дней после вступления в должность Лавр Георгиевич получил служебную записку капитана М. Нежинцева, где излагались соображения о причинах разложения армии и мерах противодействия этому. Идеи молодого офицера оказались созвучны мыслям самого генерала и поэтому получили полное его одобрение и поддержку. 

В мае 1917 года Нежинцев начал формирование 1-го ударного корниловского полка. По идее, эта часть должна была своим примером переломить настроения на фронте. Фактически же корниловцы стали "преторианской гвардией" командующего. Стальные шлемы, черно-красные погоны, шевроны с черепом и скрещенными костями, а также железная дисциплина отличали этих бойцов от разложившейся солдатской массы. Ударные части стали формироваться и на других участках Юго-Западного фронта. 

В них вошли офицеры, юнкера и солдаты-добровольцы. Корниловцы наносили внезапные удары по практически беспрепятственно наступающему врагу, останавливали бегущие с позиций распропагандированные полки, уничтожали банды дезертиров в тылу. 

Тем не менее сам Лавр Георгиевич хорошо понимал, что одни ударные части уже не смогут оказать существенного влияния на боеспособность всей армии. Фронт спонтанно разваливался. В донесении военного совета Юго-Западного фронта Временному правительству говорилось: "Большинство частей находится в состоянии все возрастающего разложения. 

О власти и повиновении не может быть и речи, уговоры и убеждения потеряли силу — на них отвечают угрозами, а иногда и расстрелом. Были случаи, что отданное приказание спешно выступить на поддержку обсуждалось часами, поэтому поддержка опаздывала на сутки. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника…". 

Положение становилось катастрофическим. На своем участке Корнилов, как мог, боролся с развалом русской армии. В частности, он заявил, что только ценой расстрела немногих негодяев можно спасти тысячи невиновных, и приказал расстреливать убийц и мародеров, а трупы их выставлять на перекрестках дорог с надписями. Всяческие революционные митинги на фронтовых позициях были запрещены под угрозой применения оружия. 

Столь решительные действия на фоне всеобщей пустой говорильни под революционными лозунгами снискали генералу еще большую популярность, о нем стали говорить как о возможном "спасителе России". Когда же 18 июля 1917 года Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим, у многих офицеров появилась надежда на то, что русскую армию еще можно спасти от позора. 

Едва вступив в должность, Лавр Георгиевич сразу же начал набрасывать проекты законов, которые могли бы вернуть армии боеспособность и мобилизовать всю страну на поддержку военных действий. Предполагалось вновь ввести смертную казнь (указом Временного правительства она была отменена) для агитаторов, подстрекателей, распространителей панических слухов и подрывной литературы. 

Однако у Корнилова почти сразу же начались сильнейшие трения с главой Временного правительства А. Ф. Керенским, которого необычайная популярность нового главковерха наводила на мысли о возможном перевороте и военной диктатуре. Впрочем, Александр Федорович был не так уж и не прав в своих подозрениях. Разуверившись в пустой болтовне Временного правительства, Корнилов действительно стал склоняться к тому, что в тот момент, когда страна гибнет, нужно не говорить, а действовать. 

Он предложил ввести в Петроград 3-й конный корпус генерала Крымова — "для наведения порядка". Еще явно ни о чем не догадываясь, Керенский предложение одобрил — и только когда войска были уже в пути, до министра-председателя вдруг дошло… Уже на следующий день все столичные газеты называли Корнилова государственным изменником. 

В ответ Лавр Георгиевич опубликовал свое заявление, в котором говорилось: "Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне лично ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ путем победы над врагом до Учредительного собрания, на котором он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни. Предать же Россию в руки ее исконного врага — германского племени и сделать русский народ рабами немцев я не в силах и предпочитаю умереть на поле чести и брани, чтобы не видеть позора и срама русской земли…". 

С этим Корнилов проигнорировал распоряжение Керенского об отстранении его от должности. Тогда Керенский объявил генерала Корнилова мятежником и обратился к большевикам с призывом "встать на защиту революции". Как известно, те откликнулись незамедлительно, так как увидели открывающиеся возможности для достижения своих целей. Дальнейшие события показали, что большевики сделали удачную ставку в этой политической игре. 

Навстречу корпусу Крымова были высланы сотни большевистских агитаторов, которые и сыграли основную роль в срыве корниловского выступления. Сам же генерал Крымов застрелился. 

Убедившись в том, что дальнейшее сопротивление бесполезно и даже преступно по отношению к доверившимся ему людям, Корнилов сдался и был арестован. Впрочем, чрезвычайная следственная комиссия не нашла в действиях генерала состава преступления. 

Арестованных генералов и офицеров поместили в Быхове, в 50 километрах от Могилева. Правда, охрану импровизированной тюрьмы обеспечивали три сотни Текинского конного полка, полностью преданного Корнилову. 

Едва захватив власть, большевики постарались быстро взять в свои руки военную власть и заодно уничтожить самого опасного политического противника. С этой целью в могилевскую Ставку был направлен бывший прапорщик Н. Крыленко с отрядом революционных матросов. Но накануне их приезда генерал Духонин, незадлго до этого назначенный Верховным главнокомандующим, распорядился освободить всех арестованных. 

19 ноября генерал Корнилов во главе Текинского полка походным порядком пошел на Дон. А уже на следующий день Н. Духонин был растерзан красными матросами. 

Корнилов с верными текинцами за семь дней прошел около 400 км, 26 ноября отряд наткнулся на засаду, отошел, но через день при переходе железной дороги попал под обстрел с бронепоезда. Стало ясно, что беглецов уже ищут. Поэтому, не желая больше подвергать опасности верных ему людей, Лавр Георгиевич переоделся в гражданскую одежду и дальше отправился один. Только через неделю он добрался до Новочеркасска. По иронии судьбы, чуть раньше, тоже переодетым и загримированным, в Ростов приехал и Керенский — так закончилась их борьба за власть. 

В Новочеркасске Корнилов вместе с генералом Алексеевым начал активную работу по формированию армии, способной противостоять новой власти. К середине января 1918 года была создана небольшая — около 5000 человек — армия, в состав которой вошли офицерский полк генерала Маркова, корниловский ударный полк полковника Нежинцева, партизанский полк генерала Богаевского, юнкерский батальон генерала Боровского, чехословацкий инженерный батальон, 3 дивизиона кавалерии и 4 артиллерийские батареи (8 орудий). 

По ряду причин штаб армии перебрался в Ростов, где и производилось окончательное формирование частей Добровольческой армии. Корнилов проводил все время в непрерывной работе. Огромный авторитет и личное обаяние генерала во многом способствовали притоку добровольцев в части новой армии. Писатель Роман Гуль, участник первого похода Добрармии, вспоминал позднее: "Что приятно поражало всякого при встрече с Корниловым — это его необыкновенная простота. 

В Корнилове не было ни тени, ни намека на бурбонство, так часто встречающееся в армии. В Корнилове не чувствовалось "его превосходительства", "генерала от инфантерии". Простота, искренность, доверчивость сливались в нем с железной волей, и это производило чарующее впечатление. 

В Корнилове было "героическое". Это чувствовали все и потому шли за ним слепо, с восторгом, в огонь и в воду". 

Кольцо красных войск вокруг Ростова неуклонно сужалось, и Корнилов решил выступить в поход. Ночью 9 февраля в донскую степь вышли 3700 добровольцев — последние солдаты Российской империи. Из них 2350 человек были офицерами, среди которых — 36 генералов и 242 штаб-офицера; 1848 человек стали офицерами уже на фронтах мировой войны — 351 штабс-капитан, 394 поручика, 535 подпоручиков и 668 прапорщиков. 

13 февраля командующий собрал совещание, которое должно было решить, что делать дальше — идти в Екатеринодар, где имелись добровольческие формирования, или уйти в район зимовников, становищ донских табунов, подальше от большевистских районов. 

Генералы Лукомский и Попов высказались за второй вариант, поскольку на зимовниках, расположенных в удалении от железной дороги и прикрытых с севера Доном, можно было пополнить обоз, переменить конский состав и немного передохнуть. Однако степной район представлял множество трудностей для небольшой, но монолитной Добрармии: дробить ее было нельзя, расположиться в зимовниках пришлось бы только небольшими отрядами. В итоге Лавр Георгиевич решил: идем на Екатеринодар. 

Пока Добровольческая армия прошла к этому моменту уже 250 верст, легко сбивая слабые красногвардейские заслоны. Но Кубанский военно-революционный комитет и командующий красными войсками Автономов уже сумели собрать достаточно большие силы для борьбы с белогвардейцами. Теперь уклониться от крупного боя с красногвардейцами было практически невозможно. 

2 марта белые с боем заняли станицу Журавскую, а на следующий день началось настоящее сражение за Кореновскую. Здесь Корнилов поставил на карту все — из обоза выдали последний запас патронов, а в решающий момент в бой пошел последний резерв. Ценой невероятных усилий и больших жертв Кореновская была взята, открывался путь на Екатеринодар, удалось пополнить запас боеприпасов. Но здесь же, в Кореновской, Лавр Георгиевич получил известие, что еще 1 марта кубанские добровольцы Покровского оставили Екатеринодар и ушли за Кубань. Это был тяжелый удар — операция теряла всякий смысл. 

Корнилов принял решение уходить за Кубань. Но для этого нужно было прорваться через наседающие отряды красных и при этом суметь сохранить мост через Кубань, который красные постараются уничтожить при первой же возможности. Пока полк Богаевского с огромным трудом отбивал атаки красногвардейцев, юнкера и корниловский полк овладели мостом. Добровольческая армия чудом вырвалась из окружения. 

Однако и на левом берегу не стало легче. За сутки армия с боями прошла около сорока верст — полки таяли, обоз с ранеными увеличивался на глазах, боеприпасов оставалось совсем мало, а сопротивление красных войск все увеличивалось. 

Самым трудным стал путь на Новодмитровскую: лил ледяной дождь, все дороги превратились в месиво из грязи и снега. На подступах к станице пришлось вброд переходить бурную речку. К вечеру неожиданно ударил мороз, люди и кони покрылись ледяной коркой — впоследствии не только этот переход, но и весь поход с 9 февраля по 30 апреля 1918 года назвали "Ледяным". 

Станицу должны были брать штурмом с нескольких сторон, однако вышло так, что переправившийся первым офицерский полк генерала Маркова оказался в одиночестве перед вражескими позициями. Марков решил: "Вот что, господа офицеры, в такую ночь мы все здесь передохнем в поле. Надо идти в станицу!". Полк ударил в штыки и одной атакой выбил красногвардейцев из Новодмитровской. 

В течение нескольких дней шла подготовка к наступлению на Екатеринодар. Начали прибывать кубанские казаки, увеличив численность Добрармии до 6 тысяч человек. Ряд полков смогли развернуть в бригады. 

План Корнилова заключался в том, чтобы разгромить красные отряды южнее Екатеринодара, обеспечив тем самым армии переправу, и увеличить запас боеприпасов за счет захваченных складов, а затем внезапным ударом взять станицу Елизаветинскую — там имелась паромная переправа. После этого Добровольческая армия должна была переправиться через Кубань и атаковать Екатеринодар. 

Корнилов готовил плацдарм для броска на город: бригада Богаевского после тяжелого боя захватила окрестные станицы Григорьевскую и Смоленскую, конники Эрдели овладели Елизаветинской, а чуть позже бригады Маркова и Богаевского заняли Георгие-Афипскую, захватив обоз с драгоценными снарядами. 

Но судьба уже отвернулась от белогвардейцев. Прежде всего штаб Добровольческой армии недооценил силы противника. Ошибся и Корнилов, оставив для прикрытия обоза с ранеными и гражданскими лицами почти треть своих лучших сил: по мнению генерала Деникина, в этом случае "над тактическими принципами, требовавшими быстрого сосредоточения всех сил для решительного удара, восторжествовало чувство человечности — огромная моральная сила вождя, привлекающая к нему сердца воинов и вместе с тем иногда сковывающая размах стратегии и тактики". 

Так или иначе, в течение трех суток Добровольческая армия переправилась на левый берег Кубани, и 27 марта началось сражение за Екатеринодар. В наступление пошла бригада Богаевского, к полудню следующего дня отбросив красные части к линии хуторов в трех верстах от города. 28 и 29 марта бой принял еще более ожесточенный характер. Потеряв более 1000 человек, белогвардейцам удалось очистить предместья и даже зацепиться за городские окраины. 

Настроение в штабе командующего поднялось, у людей появилась надежда на взятие города. Корнилов спешил атаковать город, понимая, что силы добровольцев на исходе. Деникин потом писал: "На войне принимаются не раз решения как будто безрассудные и просто рискованные. Первые кончаются удачно иногда, вторые часто. Успех в этом случае создает полководцу ореол прозорливости и гениальности, неудача обнажает одну только отрицательную сторону решения. 

Корнилов рискнул и… ушел из жизни раньше, чем окончилась екатеринодарская драма. Рок опустил внезапно занавес, и никто не узнает, каким был бы ее эпилог". 

К 30 марта стало ясно, что белые войска выдохлись. Но выбора уже не было: город нужно было взять — или погибнуть. Однако решающему штурму начаться было уже не суждено: в 7.30 утра погиб генерал Лавр Георгиевич Корнилов. 

Командование Добровольческой армией принял на себя Антон Иванович Деникин. Сразу же был оглашен его приказ, в котором были такие слова: "Неприятельским снарядом, попавшим в штаб армии, в 7 часов 30 минут 31 сего марта убит генерал Корнилов. Пал смертью храбрых человек, любивший Россию больше себя и не могший перенести ее позора. 

…Велика потеря наша, но пусть не смутятся тревогой наши сердца и пусть не ослабнет воля к дальнейшей борьбе. Каждому продолжать исполнение своего долга, памятуя, что все мы несем свою лепту на алтарь Отечества". 

Добровольческая армия ушла от Екатеринодара, ее солдатам предстояло до дна испить горькую чашу братоубийственной войны: впереди были четыре года тяжелых боев на юге России, итогом которых стало поражение и поспешная эвакуация из Крыма, а затем — скорбная, нищая жизнь на чужбине. Но это уже совсем другая история. 

Тела Корнилова и Нежинцева ночью были погребены на пустыре за немецкой колонией Гначбау, в 50 верстах от Екатеринодара. Крестов не ставили, сами могилы сровняли с землей, но все равно уже на следующий день красные обнаружили захоронения. Трупы выкопали, отвезли в город, позже тела сожгли и пепел развеяли в степи. 

Так закончился земной путь "последнего солдата империи", русского офицера Лавра Георгиевича Корнилова.

Отношение к личности генерала Корнилова за семь десятилетий советской власти менялось несколько раз — от "врага народа" к "достойному противнику" и обратно. Справедливости ради нужно отметить, что даже самые злейшие враги белого движения говорили о нем с оттенком уважения — учитывая характер большевиков, это говорит о многом.

Например, в хрестоматийном романе Алексея Толстого "Хождение по мукам" можно увидеть такой пассаж: "Корниловский поход не удался. Главные вожди и половина участников его погибли. Казалось, будущему историку понадобится всего несколько слов, чтобы упомянуть о нем. 

На самом деле корниловский "Ледяной поход" имел чрезвычайное значение. Белые нашли в нем впервые свой язык, свою легенду, получили боевую терминологию — все, вплоть до новоучрежденного белого ордена, изображающего на Георгиевской ленте меч и терновый венец". 

Лавр Георгиевич плохо разбирался в политике, поэтому во многом ошибался, но ведь он был человеком из плоти и крови. Да и честная солдатская смерть на поле боя оправдывает многое.

www.istpravda.ru

Генерал Корнилов: герой или предатель?

  

              ГЕНЕРАЛ КОРНИЛОВ: ГЕРОЙ ИЛИ ПРЕДАТЕЛЬ?

  Имя генерала Л.Г. Корнилова по сей день для многих окружено неким ореолом.

  Храбрый офицер, бежавший из германского плена, руководитель "корниловского мятежа" -  выступления патриотического офицерства против Временного правительства А. Керенского, Вождь Белой борьбы, геройски погибший в бою с красными - таким предстаёт он на страницах книг, брошюр и газет.

  Причём популяризацией его личности занимаются не только авторы и печатные органы, исповедующие корниловскую идеологию. Апологии Корнилова встречаются даже в монархических изданиях, и совсем недавно генералу уделила четверть своего первого выпуска газета "Ратное Дело" (Фонд Возрождения Монархии; С.-Петербург), открывающаяся воззванием "Союза возрождения Русской Императорской Армии и Флота при Всероссийской Монархической Партии".

  Насколько оправдано подобное отношение к Корнилову людей, исповедающих монархические взгляды? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо воскресить в памяти некоторые факты, относящиеся к последнему периоду жизни генерала.

  2/15 марта 1917 г. ещё до получения официального известия об отречении Николая II генерал Корнилов принял от Временного правительства назначение на должность главнокомандующего войсками Петроградского военного округа. Этот выбор был не случаен - по свидетельству генерала А.  Деникина "все знавшие хоть немного Корнилова чувствовали, что он должен сыграть большую роль на фоне русской революции" (Очерки русской смуты. т. 1, с. 76). Очевидно, на пост командующего его готовили заранее, и он с первых же дней революции заявил о себе как её убеждённом стороннике.

  Сделав первый шаг, Л. Корнилов пошёл значительно дальше. В новом качестве он совершил самый грязный поступок в своей жизни - по приказу Временного правительства арестовал беззащитную Императрицу Александру Феодоровну, Наследника Цесаревича и Августейших Дочерей. Сделал он это не только без внешнего, или по крайней мере внутреннего протеста, но с видимым удовольствием.

  Неуклюжие попытки оправдать эту гнусность не выдерживают критики. Генерал Архангельский писал,  ставя это чуть ли не в заслугу, что Корнилов арестовал Императорскую Семью "без каких-либо обидных для Её Величества выходок и слов". Как справедливо замечал один из деятелей русской монархической эмиграции И. Якобий: "Понимает ли хорошо ген. Архангельский смысл и значение того,  что он пишет? Ведь и большевицкие изверги расстреляли царскую Семью "без каких-либо обидных для неё выходок и слов". Тов. Юровский перед убийством велел даже принести три стула для своих жертв".

  А. Керсновский,цитируемый в "Ратном Деле" (№ 1, 1997), утверждает: "Государыня была довольна, что арест был поручен не кому-нибудь, а известному всем герою войны, и сказала начальнику охраны полковнику Кобылинскому, что "Корнилов вёл себя в эти дни как настоящий верноподданный".

  Нам неизвестен источник, сообщивший эту информацию. И вряд ли он заслуживает доверия. Государыня Императрица не страдала отсутствием логики и вполне отдавала себе отчёт в том, что Корнилов, мягко говоря, не соответствует представлениям о верноподданности. В книге Н. Соколова "Убийство Царской Семьи" - наиболее обстоятельном исследовании на эту тему - нет и намёка на что-либо подобное. Зато существуют свидетельства иного характера. Согласно им Императрица-Мученица так отзывалась о поведении Корнилова: "Я поняла и понимаю ненависть к Нам Гучкова, Керенского и других, но за что Нас так ненавидят такие люди, как генерал Корнилов, которого так обласкал Ники? Вы знаете меня давно и знаете, что Я себя умею держать в руках, но в тот час, когда генерал Корнилов с красным бантом рядом с пожалованным ему Ники орденом Св. Георгия, вошёл ко Мне и сказал Мне: "Гражданка Александра Фёдоровна Романова, встаньте и выслушайте повеление Временного правительства", - у Меня потемнело в глазах".

  Предательство части придворных, "бросивших своего Государя на произвол врагов", "попрятавшихся" и "сохранивших свою жизнь благодаря корниловским добровольцам", о чём,выгораживая Корнилова пишет Керсновский, никоим образом не оправдывает самого генерала. Каждый отвечает за себя:  придворные за пассивную измену, Корнилов - за активную.

  По его приказу сменили охрану Царского Села, где находились под арестом Император Николай II и Его Семья. Причём новый отряд был сформирован из таких лиц, которые не просто предохраняли новую власть (что ещё можно понять), но изощрённо издевались над Царственными Мучениками. Всё это делалось с ведома Корнилова.

  6 апреля 1917 г. Л. Корнилов осквернил и тот самый Георгиевский крест, грудь с которым он так гордо выставляет на фотографиях и портретах. В этот день революционный командующий произвёл в подпрапорщики и наградил Георгиевским Крестом унтер-офицера Л.-Гв. Волынского полка Т.  Кирпичникова, "подвиг" которого заключался в том, что он ПОДНЯЛ БУНТ В СВОЁМ ПОЛКУ И ЛИЧНО УБИЛ КАПИТАНА ЛАШКЕВИЧА. Вскоре вышел № 16 журнала "Нива", украшенный портретом убийцы под следующей надписью: "Георгиевский кавалер за гражданские заслуги. Старший унтер-офицер Волынского полка Тимофей Иванович Кирпичников, первый поднявший знамя восстания среди солдат,  награждённый ген. Корниловым георгиевским крестом и ныне возведённый в подпрапорщики".

  Когда в июне 1917 г. ввиду катастрофического развала Армии к Корнилову обратились с предложением осуществить переворот и восстановить Монархию, он категорически заявил, что "ни на какую авантюру с Романовыми он не пойдёт" (Деникин А. Очерки русской смуты. т. 1, в. 2, с. 198). То, чем жили поколения его предков, что вдохновляло ещё многих честных русских людей и чему присягал он сам, генерал теперь смел именовать "авантюрой".

  Так начиналась революционная карьера Корнилова. Но может быть, впоследствие он понял ошибочность и преступность своего поведения? Не является ли подтверждением этого его августовское выступление против Временного правительства?

  Увы, так называемый "корниловский мятеж" был отнюдь не контрреволюционным, как утверждали левые историки и некоторые апологеты Корнилова. Корпус генерала Крымова пошёл на Петроград по просьбе Керенского. Сами же корниловцы свидетельствовали, что Корнилов хотел "усилить авторитет и власть Временного правительства". Но 28 августа подстроивший провокацию Керенский объявил Корнилова изменником. Как пауки в банке революционеры кусали и давили друг друга. Жертвой этой грызни и стал "быховский узник". Но вразумления так и не наступило.

  Бежав из тюрьмы, Корнилов занялся созданием "Корниловского ударного полка". Первой ячейкой офицерского состава этого полка были прапорщики, которые "почти все считали себя республиканцами или сочувствующими партии социалистов-революционеров" (см. Корниловский Ударный Полк; под ред. ген. Скоблина и ген. Головина). Один из этих прапорщиков сочинил песню, где звучали такие слова: " Мы былого не жалеем, / Царь нам не кумир!" Корнилову так понравилась песня, что он попросил переписать ему текст. Когда осколок снаряда поразил генерала, на его окровавленной груди сподвижники обнаружили клочок именно с этой песней, после чего она стала официальным маршем Корниловского полка. Ничего более символичного нельзя и придумать - Корнилов умер врагом Монархии, так и не поняв, что его усилия под лозунгом "За Корнилова и Родину" вместо "За Веру, Царя и Отечество!" - были обречены.

  Республиканские взгляды и ненависть к Монархии и Династии генерал считал своим долгом постоянно подчёркивать. Выступая в начале января 1918 г. перед 1-м офицерским батальоном Добровольческой Армии в Новочеркасске, Корнилов особо отметил, что он - убеждённый республиканец, республиканец до такой степени, что если Учредительное Собрание выскажется за восстановление на престоле Дома Романовых, он смирится с этим, но немедленно покинет пределы России. Заявление командующего было встречено овацией его поклонников.

  Корниловцы всегда бурно протестовали против любого проявления монархических чувств, и даже уже в Галлиполи обстреливали палатки русских солдат и офицеров, певших "Боже, Царя храни!".

  Когда после II Мiровой Войны бывшие сподвижники Корнилова намеревались установить в его честь памятную доску в Храме-Памятнике в Брюсселе, это вызвало бурю протестов монархической эмиграции. Почётная Председательница по сооружению Храма-Памятника Великая Княгиня Елена Владимировна писала: "Глубоко возмущена решением Комитета соорудить доску с именем ген. Корнилова в Храме-Памятнике - разумеется такой доске не может быть там места". Протопресвитер Александр Шабашёв отмечал, что Корнилов "прославил себя подвигами предательства Мученика Императора, оскорбительным поведением с Государыней и даже награждением солдата Георгиевским Крестом за гражданские подвиги, выразившиеся в убийстве своего офицера и поднявшего (так в оригинале - А.Н.) первым знамя восстания против государственного порядка". Граф Д.С. Татищев как бы подводил итог: "Генерал Корнилов открыто выразил своё сочувствие революции, он в ней соучаствовал, он применил авторитет своего имени не на служение своему Государю, а против Него, за свою верность Ему отдали жизнь свою в минуты борьбы против измены, он покрыл себя позором, решившись взять на себя арест Царской Семьи, он санкционировал перед лицом всей Русской Армии преступный жест солдата, убившего доблестного своего офицера за верность его присяге Царю. Имени генерала Корнилова в Храме-Памятнике, посвящённом памяти Царя-Мученика, МЕСТА НЕТ".

  Лавр Корнилов, наряду с М. Алексеевым, Н. Рузским, Великим Князем Николаем Николаевичем и др.,   навеки вошёл в чёрный список генералов-изменников, в преступном сговоре с Государственной Думой свергших Монархию и обрекших Россию на десятилетия кровавого революционного режима.

  По человечески понятно желание оправдать Корнилова тех, кто воевал под его командованием и проливал вместе с ним кровь. Значительно поправев в эмиграции и перейдя на монархические позиции, эти люди тщились сгладить тягостное впечатление от его позорных поступков периода революции. Не соглашаясь с ними принципиально, мы не будем судить их слишком строго - имя Корнилова было им дорого несмотря ни на что. Но совершенно непонятно, какие побуждения двигают сегодня монархистами, пытающимися доказать недоказуемое и реанимировать никому не нужный и сомнительный культ Л. Корнилова. И какое отношение может иметь "Корниловский" полк к Российской ИМПЕРАТОРСКОЙ Армии?

  Мы не стали бы нарушать заповедь "о мёртвых либо хорошо, либо ничего", если бы не опасались, что вместе с насаждаемым сусальным образом Л. Корнилова яд корниловской идеологии войдёт в души искренних людей - монархистов и патриотов. В возрождающейся России не место панегирикам генералу, предавшему своего Государя и запятнавшего честь русского офицера.                                                                                                                                                                                                                                                                             А. НИКОЛАЕВ.  "Жизнь за Царя" № 24-25 (3-4 1997), стр. 7.

puco-sib.livejournal.com

Лавр Корнилов , генерал из рода аргын

Лавр Корнилов , генерал из рода аргын

Сегодня стало модным героизировать белогвардейских генералов. Но если вспоминать о них, то, в первую очередь, надо вспомнить основателя Белого движения, единственного человека, который бы мог задавить революцию, - генерала Лавра Георгиевича Корнилова. Тем более что он наш земляк - родом из Карагандинской области. Причем метис: отец - русский, мать - казашка Корнилов родился 30 августа 1870 года в станице Каркаралинской. Существуют документальные свидетельства, что его дед Николай Корнилов, один из первых поселенцев, был толмачом (переводчиком) у султана округа Каркаралы. А султаном тогда был Кунанбай Ускенбай - отец будущего великого просветителя и поэта Абая.

Даже в советские времена, когда имя Корнилова старались не упоминать, жители Каркаралинска гордились своим земляком и втихомолку показывали дом, в котором родился легендарный генерал. Отец Корнилова - простой казачий вахмистр, мать - казашка из рода аргын. В те времена отношения между русскими поселенцами и кочевыми киргизами (так называли тогда казахов) были далеко не идеальными. Частенько степняки нападали на мирные села с целью поживится чужим добром, казаки от них тоже не отставали, грабя аулы. Чтобы не допустить произвола, применялась система гарантов: казахи отправляли своих детей в русские села и города. Они являлись посланцами доброй воли и в некотором смысле гарантировали, что степняки не будут нападать на поселения, где живут их дети.

Ни в коей мере не надо путать этих детей с заложниками, они пользовались многими правами и были свободны в передвижении. Таким гарантом и являлась мать будущего генерала - Марьям. Она училась в церковно-приходской школе, в четырнадцать лет приняла православие и стала называться Марья Ивановна. В семнадцать лет Марьям познакомилась с казаком Георгием Корниловым и вышла за него замуж. Судя по всему, она была женщиной умной, волевой и являлась верным тылом и опорой своему мужу. Уже через два года после женитьбы Георгий Корнилов выбивается в офицеры, а в 1878 году становится чиновником. О родителях Корнилова сохранилось очень мало сведений, но, по-видимому, они друг друга очень любили, поскольку у них было тринадцать детей.

Лавр был первенцем. Уже в двухлетнем возрасте его отдают в аул на воспитание родителям матери. Конечно, здесь сыграл и казахский обычай отдавать старшего ребенка дедам, но главное, что маленький Лавр тоже оказался гарантом, - на аул, в котором живет сын офицера, казаки нападать не будут. В 1881 году семья Корниловых переезжает в Зайсан, маленький Лавр тоже едет с ними. В 1883-м он зачисляется в Сибирский кадетский корпус города Омска. Учась в корпусе, прилежный, серьезный кадет быстро добивается уважения со стороны товарищей и педагогов. Вот только небольшой отрывок из его аттестаций: "Скромен, откровенен, правдив. Трудолюбив и постоянно с охотой помогает товарищам в занятиях. Серьезен. Послушен и строго исполнителен. К родным относится с любовью и часто пишет им письма. Со старшими почтителен и приветлив. Товарищами очень любим и оказывает на них доброе влияние". Один из его одноклассников впоследствии вспоминал, что, когда на какие-то праздники все кадеты разъехались по домам, юный Корнилов заперся в классе и штудировал геометрию, по которой отставал.

С отличием окончив кадетский корпус, он в 1889 году едет в Петербург и поступает в престижное Михайловское артиллерийское училище. Обучаясь там, Корнилов имеет самые высокие оценки по всем предметам, только по поведению балл был снижен. Причиной послужила неприятная история. Один из офицеров-преподавателей позволил себе бестактное замечание по поводу азиатской внешности Корнилова, тот насмешливо парировал. Взбешенный офицер хотел ударить курсанта, но невозмутимый юноша, сохраняя ледяное спокойствие, положил руку на эфес шпаги, давая понять, что за свою честь он намерен стоять до конца. Заметивший это начальник училища генерал Чернявский немедленно отозвал офицера. Для любого другого курсанта неподчинение офицеру закончилось бы плохо, но Корнилов был лучшим юнкером и пользовался огромным авторитетом среди товарищей и начальства, поэтому Чернявский постарался замять скандал.

В 1892 году Корнилов с блеском оканчивает училище и получает направление в Туркестанскую артиллерийскую бригаду. В далеких провинциальных гарнизонах молодой офицер не расслабляется, он постоянно занимается самообразованием, просвещением своих солдат, сам изучает восточные языки. В 1895 году молодой офицер едет в Петербург поступать в академию Генштаба - святую святых военной науки. Она считалась и до сих пор считается одним из лучших военных университетов мира. Конкурс огромен - 150-200 человек на место. Жесточайший отбор, никакой протекции, никакого блата. Офицер Генштаба должен был знать и уметь все. Корнилов с блеском сдает вступительные экзамены, набрав 10,93 балла из 12 возможных. Тяжелая учеба в академии не помешала молодому человеку познакомиться с дочерью титулярного советника Таисией Морковиной. Был бурный роман, и в 1896 году молодые обвенчались. Таисия Владимировна была верной спутницей и надежной опорой для Корнилова до конца жизни. В 1897 году, окончив академию на отлично, Лавр Георгиевич получает досрочно звание капитана и право самому выбирать место службы. Такая была привилегия у лучших выпускников. Обычно они выбирали столичные и центральные округа, поближе к царю, что гарантировало быструю карьеру. Каково же было удивление начальства, когда капитан Корнилов добровольно выбрал службу в далеком Туркестане. Туркестан и Сибирь всегда его манили, это была его родина, его большая любовь.

Почти как Штирлиц

В 1898-1904 годах Корнилов служит в Туркестане помощником старшего адъютанта штаба округа, а затем штаб-офицером для особых поручений. Отличный офицер, владеющий тремя европейскими языками, множеством наречий и языков Туркестана, китайским, фарси и урду, человек ярко выраженной азиатской внешности, Корнилов не мог не заинтересовать разведку Российской империи. Он совершает несколько разведывательных экспедиций в Афганистан, Иран, Кашгарию (современный Синьцзян), не раз посещает и город Верный.

Сегодня есть множество книг и фильмов про разведчиков. Писатели и сценаристы жалуются: мол, невозможно найти свежие, оригинальные сюжеты. Советую, почитайте книги о жизни Лавра Георгиевича - там такие приключения и сюжеты, любому авантюрному роману дадут сто очков форы. Вот только несколько эпизодов.

Переодевшись странствующим дервишем, вместе с несколькими текинцами (туркмены из племени теке) Корнилов снимает план британской крепости Дейдади в Афганистане. С небольшим отрядом казаков, первым из европейцев, он проходит "степь отчаянья" - белое пятно на карте Ирана. Сотни верст бесконечных песков, ветра, обжигающего солнца, где невозможно достать воду. Все путешественники, пытавшиеся исследовать этот район, погибали от голода и жажды. Результатом похода капитана Корнилова стал богатейший географический, этнографический и военный материал, который позже был опубликован в Ташкенте и Петербурге. В 1904 году Корнилов посещает Индию, где налаживает агентурную сеть и занимается анализом состояния британских колониальных войск. Позже его секретный "Отчет о поездке в Индию" был опубликован Генеральным штабом.

Корнилов участвовал в русско-японской войне начальником штаба 1-й стрелковой бригады. В сражении под Мукденом, прикрывая отход армии, бригада попала в окружение. Штыковой атакой Корнилов прорвал окружение и вывел свою уже считавшуюся уничтоженной бригаду на соединение с главными силами. Он был награжден многими орденами, в том числе солдатским Георгиевским крестом, и произведен в звание полковника.

В 1907 году Корнилов назначен военным агентом в Китае. Он много путешествует, изучает китайский язык, создает агентурную сеть, выполняет различные дипломатические и разведывательные задания. Одно из них звучит как легенда. Были получены сведения, что в китайской армии готовится отряд, обучаемый по европейскому образцу. Корнилову было дано задание разузнать про этот отряд все, что возможно. Лавр Георгиевич, переодевшись в богатый халат, нацепив шапочку с золотым шариком, под видом крупного китайского чиновника явился в крепость. Он с важным видом инспектирует отряд, а китайцы специально для него устраивают военный парад, проходя перед "посланником неба" церемониальным маршем.

48-я роковая, суровая, пороховая

С началом Первой мировой войны генерала Корнилова назначают командовать 48-й пехотной дивизией. Она считалась второсортной, и служили в ней солдаты из Казанского округа, в основном татары. Уже в ходе боев Корнилов превратил свою дивизию в настоящую боевую машину. 48-я стала лучшей в русской армии и получила название "Стальная дивизия". Личная храбрость, его справедливость и харизма сделали Корнилова популярным среди солдат и офицеров. "Он абсолютно не жалел солдат, посылая их на верную смерть, а они просто боготворили Корнилова", - вынужден был признать не любивший его генерал Брусилов. "Корнилов - не человек, это стихия", - сказал пленный генерал Рафт.

Как-то в ночном бою группа добровольцев, возглавляемая Лавром Георгиевичем, несмотря на свою малочисленность, разбила целую бригаду австрийцев, захватила 1200 пленных, в том числе и генерала Рафта, потрясенного этой дерзкой операцией.

Затем тяжелые бои в Карпатах, "Стальная дивизия" - на самых главных участках. В январе 1915 года 48-я захватывает главный Карпатский хребет и перевалы. Открывается дорога в Венгрию, а Корнилову присваивается звание генерал-лейтенанта. Но из-за ошибок командующего фронтом генерала Иванова русская армия вынуждена была отступить. Отход армии прикрывала "Стальная дивизия". Когда положение стало практически безнадежным, Корнилов отдал приказ прорываться, а сам с одним батальоном остался прикрывать отход. Закончились патроны, в живых осталась лишь половина солдат, рванувшихся в штыковую атаку. Раненый Корнилов и семь его бойцов попали в плен к австрийцам. Залечив раны, Корнилов дважды пытается бежать из лагеря, но обе попытки оказались безуспешными. Только в июле 1916 года с помощью медика-чеха Франтишека Мнряка ему удается благополучно совершить побег. По возвращении в Россию Корнилова осыпают почестями, газеты взахлеб описывают его подвиги, он становится самым популярным генералом российской армии и национальным героем.

Черный февраль

Февральская революция поставила Корнилова в противоречивое положение. С одной стороны, генерал был предан присяге, а присягал он царю и России, с другой - он видел Николая II, знал, как он слаб, как подвержен чужому влиянию и не способен достойно править страной, особенно в тяжелую эпоху перемен. По мнению генерала, царь неуклонно тащил Россию к развалу. Корнилов не раз вспоминал слова знаменитого генерала Драгомирова, сказанные им о Николае II: "Сидеть на троне способен, но стоять во главе империи неспособен решительно".

Назначенный Временным правительством командующим Петроградским военным округом, Корнилов вынужден был лично арестовать царскую семью. Несмотря на то, что он был проведен мягко и тактично (императора и его семью поселили в Царском селе под надежной охраной), Корнилов очень переживал свое участие в событиях. До сих пор ортодоксальные монархисты не могут простить Корнилову арест императорской семьи.

Несмотря на свои старания, Лавр Георгиевич не смог навести порядок в Петрограде. Наводнившие столицу солдаты запасных полков, заагитированые большевистской пропагандой, не желали идти на фронт. Обалдевшие от безделья, анархически настроенные матросы Кронштадта убивали своих офицеров. Невероятно, но факт: линкоры Балтийского флота за время войны ни разу не выходили из гаваней. Разочарованный и раздраженный из-за интриг во Временном правительстве, Корнилов в конце апреля отказывается от должности, не считая возможным для себя быть невольным свидетелем и участником разрушения армии Советами рабочих и солдатских депутатов. Он был назначен командующим 8-й армией, находящейся в состоянии полного разложения. За короткие сроки Корнилову удается восстановить дисциплину и порядок в войсках. В составе 8-й армии начинается создание добровольческих отрядов из верных солдат и офицеров. Были сформированы Корниловский ударный полк под командованием капитана Михаила Неженцева и несколько других боеспособных частей. Также был сформирован Текинский полк, состоящий из добровольцев-туркменов. Корнилов еще с Туркестана полюбил лихих наездников, отлично знал их язык и обычаи, а текинцы в ответ буквально боготворили генерала.

В июне 1917 года русская армия начала наступление. Только 8-я армия генерала Корнилова смогла добиться успеха. За неделю боев было пленено 10 000 солдат и офицеров противника, захвачено более сотни орудий. Но все успехи 8-й армии свелись на нет из-за полного разложения и развала в других частях русской армии. 11-я армия, несмотря на огромное превосходство в численности и технике, полностью бежала с поля боя. Уже в июле Временное правительство, возглавляемое Керенским, вынуждено было сместить главнокомандующего генерала Брусилова, шедшего на поводу солдатских комитетов, что вело к разложению армии, потере контроля над войсками. Солдаты, некогда мужественно сражавшиеся, теперь массами покидали позиции при малейшем натиске противника.

Корнилов согласился стать главнокомандующим, после того как были приняты его требования: невмешательство правительства в назначения на командные должности, скорейшая реорганизация армии, введение смертной казни на фронте. За кратчайшее время, применяя решительные и жестокие меры вплоть до расстрелов дезертиров, Корнилов возвращает боеспособность армии и восстанавливает фронт. В глазах многих он становится народным героем, на него возлагают надежды, от него ждут спасения России от хаоса анархии. Сам генерал приходит к выводу, что спасти армию и всю Россию можно только введением в стране военной диктатуры. Но для того чтобы восстановить порядок в стране и на фронте, прежде всего необходимо разобраться с Петроградом и Кронштадтом как с главными очагами большевизма и анархии.

По согласованию с Временным правительством Корнилов в середине августа направляет на Петроград 3-й казачий корпус и Дикую дивизию. Керенский великолепно понимал, что только суровыми и решительными мерами, предложенными Корниловым, можно спасти Россию. Но также он понимал, что, введя верные войска в Питер, Корнилов станет диктатором и разгонит не только Советы и Временное правительство, а в первую очередь лишит власти самого Александра Керенского. Похоронив договор с Корниловым, Керенский идет на сговор с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Корнилова объявляют вне закона, железнодорожники отказываются перевозить 3-й корпус, туда направляются сотни агитаторов от большевиков и эсеров, солдаты и матросы революционного Питера готовятся с оружием встретить корниловцев. Если бы дело дошло до вооруженных столкновений, то, несомненно, казаки и туземцы Дикой дивизии разогнали бы разнузданные толпы запасников и дезертиров Питера.

Но ни Корнилов, ни его солдаты не хотели начинать братоубийственную войну. И еще: если раньше казаки шли на Петроград с согласия правительства, то после предательства Керенского они стали мятежниками, нарушившими присягу. А для казака нарушить присягу было просто немыслимо. Кроме того, подвел командир Дикой дивизии князь Багратион, переметнувшийся на сторону Керенского. Мятеж не удался, командир 3-го казачьего корпуса генерал Крымов застрелился, а Корнилов, Деникин, Романовский и еще несколько генералов были арестованы. Керенский требовал расстрела Корнилова, но общественное мнение было против. Генерал Алексеев, "приняв позор на свою седую голову" ради спасения Корнилова и его сподвижников, соглашается стать начальником штаба при главковерхе Керенском. Он обеспечивает безопасность заключения генералов в Быховской тюрьме. Охрану тюрьмы несет преданный Корнилову Текинский полк.

Ледяной поход

Керенский своими интригами продлил пребывание у руля власти лишь на три месяца. 25 октября его сметает Октябрьская революция. Одним из первых приказов ленинского правительства был приказ о строгой изоляции Корнилова. Но тот уже 8 ноября покидает Быховскую тюрьму и в сопровождении верных текинцев уходит на Дон. Там, на Дону, атаман Каледин, не подчинившись большевикам, начинает создавать Белую армию. На Дон, в Ростов и Новочеркасск собираются все те немногие, которые решили с оружием в руках отстаивать Россию. Их задерживали по дороге красногвардейские заставы, расстреливали, выбрасывали из окошек поездов, топили в нужниках придорожных станций, а они все равно рвались к единственному очагу сопротивления. Генерал Алексеев говорил: "Мы зажигаем светоч, чтобы хоть одна светлая точка была среди охватившей Россию тьмы".

На подавление мятежа из Москвы и Питера направляется десятитысячный отряд под командованием Сиверса и Саблина. Он состоит из матросов и оголодавших красногвардейцев, рвущихся на сытый юг, уголовной шпаны и бывших военнопленных германской и австрийской армий. На сторону красных переходит часть казаков, большинство остается в стороне. Разгромлена единственная боеспособная часть Донского правительства - отряд Чернецова. Красные подходят к Ростову, атаман Каледин застрелился.

В этой обстановке Корнилов принимает решение вывести Добровольческую армию на Кубань. 22 февраля 1918 года крошечная армия (хотя какая это армия - четыре тысячи бойцов, численность полка военного времени) и около тысячи беженцев уходят в легендарный Ледяной поход. Название "ледяной" появилось, после того как корниловцы вброд форсировали реку: намокшая одежда на холоде замерзла, и бойцы шли в атаку в ледяной скорлупе. Отсутствие боеприпасов, одежды и провианта, каждый день бои с превосходящими силами. Но если у красных был выбор - сражаться или отойти, то у добровольцев выбора не было, каждый бой для них был решающим. Они должны были победить, чтобы добыть патроны, снаряды, еду и теплый ночлег.

В Ледяном походе проявилось такое качество Корнилова, как умение консолидировать, объединять ради единой цели людей разных наций, различных вероисповеданий и политических взглядов. В одном строю шли православные и мусульмане, иудеи и католики, рядом с седыми полковниками стояли юные гимназисты. Шли в бой вместе убежденные монархисты и октябристы с кадетами, в обозе ехали бывшие министры Временного правительства Гучков и Родзянко, эсер-бомбист Борис Савинков и левый эсер Федор Баткин.

В неимоверно тяжелых условиях Корнилов в марте вывел армию на Кубань, где встретился с отрядом генерала Покровского. Но к радости соединения примешивалась и горечь досады: Екатеринодар - цель похода - был занят красными. Корнилов решает штурмовать город. Маленькая армия в 5000 человек штурмует Екатеринодар, в котором засели 20 000 красных. Жесточайшие бои, в плен никого не берут. Только вера в Корнилова заставляет добровольцев бросаться в самоубийственные атаки. Красные несут огромные потери, но яростно отбиваются, под огнем к ним прорываются эшелоны с подкреплениями.

13 апреля шальной снаряд попал в комнату, где отдыхал Корнилов. Лавр Георгиевич, не приходя в сознание, скончался на руках своих соратников. Армия, под принявшим командование генералом Деникиным, отходит. Хотя в тактическом отношении поход не удался, но политический резонанс потряс Россию. Был поднят флаг Белого движения и сопротивления большевизму. Белые получили свои традиции, своих героев, даже свой язык. "Святейшее из званий - звание "человек" - опозорено, как никогда. Опозорен и русский человек - и что бы это было бы, куда бы мы глаза девали, если бы не оказалось Ледяных походов", - писал Иван Бунин.

Гибель Корнилова была пагубна для белого движения. Контрреволюция лишилась своего вождя, своего лидера, которому безоговорочно верила. Ни Деникин, ни Колчак - никто не смог заменить Корнилова. Они были честными, порядочными людьми, хорошими военными. Например, Деникин как полководец был гораздо талантливее Корнилова, но он не был вождем. Не было у них той харизмы, того обаяния, той лидерской жилки, которая заставляет бойцов идти на смерть с именем вождя. Как шли в атаку красные с именем Ленина, как в 1941-м солдаты бросались на танки с именем Сталина, так шли на Екатеринодар офицеры с именем Корнилова.

Никто из белых генералов не мог объединить все силы на борьбу с красными. Вечно у них были раздоры, каждый рвал одеяло на себя. Колчак враждовал с правительством, чехами и атаманами, Деникин - с кубанцами и донцами, с Врангелем и Слащевым, общего единства у белых не было. В 1917 году в русской армии было около 300 тысяч офицеров, около 140 тысяч участвовало в гражданской войне: 40 тысяч за красных и 100 тысяч - за белых. 160 000 офицеров, никому не веря, прятались по щелям, варили гуталин и старались остаться в стороне от всех событий. Если бы Корнилов остался жив, я уверен, большая часть этих офицеров вылезла бы из подполья и встала под знамена Корнилова.

После того как добровольцы ушли из-под Екатеринодара, красные раскопали могилу генерала Корнилова. Труп рубили шашками, подвешивали на дереве, рвали на куски, затем почти бесформенную массу отвезли на скотобойню, обложили соломой и начали жечь. Жгли два дня, пепел тут же развеивали по ветру.

Так погиб генерал Лавр Георгиевич Корнилов, сын казахских степей и великий патриот России.

Автор статьи Эрик АУБАКИРОВ, Алматы

www.elim.kz

---

• 
  Кто развалил ссср
• 
  Памятник родина мать
• 
  Кошкин михаил
• 
  1480 год событие на руси
• 
  Памятник мать родина
• 
  Михаил кошкин
• 
  Куликова битва
• 
  Сообщение о куликовской битве
• 
  Участники куликовской битвы
• 
  В каком году русь крестили
• 
  Родина мать памятник