Амвросий оптинский: преподобный Амвросий Оптинский (Гренков)

Преподобный Амвро́сий Оптинский

Алек­сандр Грен­ков, бу­ду­щий отец Ам­вро­сий, ро­дил­ся 21 или 23 но­яб­ря 1812 го­да в ду­хов­ной се­мье се­ла Боль­шие Ли­по­ви­цы Там­бов­ской епар­хии. Окон­чив ду­хов­ное учи­ли­ще, он за­тем про­шел успеш­но курс в ду­хов­ной се­ми­на­рии. Од­на­ко не по­шел ни в Ду­хов­ную ака­де­мию, ни в свя­щен­ни­ки. Неко­то­рое вре­мя он был до­маш­ним учи­те­лем в од­ной по­ме­щи­чьей се­мье, а за­тем пре­по­да­ва­те­лем Ли­пец­ко­го ду­хов­но­го учи­ли­ща. Об­ла­дая жи­вым и ве­се­лым ха­рак­те­ром, доб­ро­тою и ост­ро­уми­ем, Алек­сандр Ми­хай­ло­вич был очень лю­бим сво­и­ми то­ва­ри­ща­ми и со­слу­жив­ца­ми. В по­след­нем клас­се се­ми­на­рии ему при­шлось пе­ре­не­сти опас­ную бо­лезнь, и он дал обет по­стричь­ся в мо­на­хи, ес­ли вы­здо­ро­ве­ет.

По вы­здо­ров­ле­нии он не за­был сво­е­го обе­та, но несколь­ко лет от­кла­ды­вал его ис­пол­не­ние, «жал­ся», по его вы­ра­же­нию. Од­на­ко со­весть не да­ва­ла ему по­коя. И чем боль­ше про­хо­ди­ло вре­ме­ни, тем му­чи­тель­нее ста­но­ви­лись уко­ры со­ве­сти. Пе­ри­о­ды без­за­бот­но­го ве­се­лья и бес­печ­но­сти сме­ня­лись пе­ри­о­да­ми острой тос­ки и гру­сти, уси­лен­ной мо­лит­вы и слез. Од­на­жды, бу­дучи уже в Ли­пец­ке, гу­ляя в со­сед­нем ле­су, он, стоя на бе­ре­гу ру­чья, яв­ствен­но рас­слы­шал в его жур­ча­нье сло­ва: «Хва­ли­те Бо­га, лю­би­те Бо­га…»

До­ма, уеди­ня­ясь от лю­бо­пыт­ных взо­ров, он пла­мен­но мо­лил­ся Бо­жи­ей Ма­те­ри про­све­тить его ум и на­пра­вить его во­лю. Во­об­ще он не об­ла­дал на­стой­чи­вою во­лею и уже в ста­ро­сти го­во­рил сво­им ду­хов­ным де­тям: «Вы долж­ны слу­шать­ся ме­ня с пер­во­го сло­ва. Я – че­ло­век уступ­чи­вый. Ес­ли бу­де­те спо­рить со мною, я мо­гу усту­пить вам, но это не бу­дет вам на поль­зу». Из­не­мо­гая от сво­ей нере­ши­мо­сти, Алек­сандр Ми­хай­ло­вич от­пра­вил­ся за со­ве­том к про­жи­вав­ше­му в той мест­но­сти из­вест­но­му по­движ­ни­ку Ила­ри­о­ну. «Иди в Оп­ти­ну, – ска­зал ему ста­рец, – и бу­дешь опы­тен». Грен­ков по­слу­шал­ся. Осе­нью 1839 го­да он при­был в Оп­ти­ну Пу­стынь, где был лас­ко­во при­нят стар­цем Львом.

Вско­ре он при­нял по­стриг и был на­ре­чен Ам­вро­си­ем, в па­мять свя­ти­те­ля Ме­дио­лан­ско­го, за­тем был ру­ко­по­ло­жен в иеро­диа­ко­на и позд­нее – во иеро­мо­на­ха. Ко­гда отец Ма­ка­рий на­чал свое де­ло из­да­тель­ства, о. Ам­вро­сий, окон­чив­ший се­ми­на­рию и зна­ко­мый с древни­ми и но­вы­ми язы­ка­ми (он знал пять язы­ков), был од­ним из его бли­жай­ших по­мощ­ни­ков. Ско­ро по­сле сво­е­го ру­ко­по­ло­же­ния он за­бо­лел. Бо­лезнь бы­ла на­столь­ко тя­же­ла и про­дол­жи­тель­на, что на­все­гда по­до­рва­ла здо­ро­вье от­ца Ам­вро­сия и по­чти при­ко­ва­ла его к по­сте­ли. Вслед­ствие сво­е­го бо­лез­нен­но­го со­сто­я­ния он до са­мой сво­ей кон­чи­ны не мог со­вер­шать ли­тур­гии и участ­во­вать в длин­ных мо­на­стыр­ских бо­го­слу­же­ни­ях.

По­стиг­шая о. Ам­вро­сия тя­же­лая бо­лезнь име­ла для него несо­мнен­но про­ви­ден­ци­аль­ное зна­че­ние. Она уме­ри­ла его жи­вой ха­рак­тер, предо­хра­ни­ла его, быть мо­жет, от раз­ви­тия в нем са­мо­мне­ния и за­ста­ви­ла его глуб­же вой­ти в се­бя, луч­ше по­нять и са­мо­го се­бя, и че­ло­ве­че­скую при­ро­ду. Неда­ром же впо­след­ствии о. Ам­вро­сий го­во­рил: «Мо­на­ху по­лез­но бо­леть. И в бо­лез­ни не на­до ле­чить­ся, а толь­ко под­ле­чи­вать­ся!» По­мо­гая стар­цу Ма­ка­рию в из­да­тель­ской де­я­тель­но­сти, о. Ам­вро­сий и по­сле его кон­чи­ны про­дол­жал за­ни­мать­ся этою де­я­тель­но­стью. Под его ру­ко­вод­ством бы­ли из­да­ны: «Ле­стви­ца» преп. Иоан­на Ле­ствич­ни­ка, пись­ма и жиз­не­опи­са­ние о. Ма­ка­рия и дру­гие кни­ги. Но не из­да­тель­ская де­я­тель­ность бы­ла сре­до­то­чи­ем стар­че­ских тру­дов о. Ам­вро­сия. Его ду­ша ис­ка­ла жи­во­го, лич­но­го об­ще­ния с людь­ми, и он ско­ро стал при­об­ре­тать сла­ву опыт­но­го на­став­ни­ка и ру­ко­во­ди­те­ля в де­лах не толь­ко ду­хов­ной, но и прак­ти­че­ской жиз­ни. Он об­ла­дал необык­но­вен­но жи­вым, ост­рым, на­блю­да­тель­ным и про­ни­ца­тель­ным умом, про­свет­лен­ным и углуб­лен­ным по­сто­ян­ною со­сре­до­то­чен­ною мо­лит­вою, вни­ма­ни­ем к се­бе и зна­ни­ем по­движ­ни­че­ской ли­те­ра­ту­ры. По бла­го­да­ти Бо­жи­ей его про­ни­ца­тель­ность пе­ре­хо­ди­ла в про­зор­ли­вость. Он глу­бо­ко про­ни­кал в ду­шу сво­е­го со­бе­сед­ни­ка и чи­тал в ней, как в рас­кры­той кни­ге, не нуж­да­ясь в его при­зна­ни­ях. Ли­цо его, кре­стья­ни­на-ве­ли­ко­рос­са, с вы­да­ю­щи­ми­ся ску­ла­ми и с се­дой бо­ро­дой, све­ти­лось ум­ны­ми и жи­вы­ми гла­за­ми. Со все­ми ка­че­ства­ми сво­ей бо­га­то ода­рен­ной ду­ши о. Ам­вро­сий, несмот­ря на свою по­сто­ян­ную бо­лезнь и хи­лость, со­еди­нял неис­ся­ка­е­мую жиз­не­ра­дост­ность и умел да­вать свои на­став­ле­ния в та­кой про­стой и шут­ли­вой фор­ме, что они лег­ко и на­все­гда за­по­ми­на­лись каж­дым слу­ша­ю­щим. Ко­гда это бы­ло необ­хо­ди­мо, он умел быть взыс­ка­тель­ным, стро­гим и тре­бо­ва­тель­ным, при­ме­няя «на­став­ле­ние» пал­кой или же на­кла­ды­вая на на­ка­зу­е­мо­го епи­ти­мью. Ста­рец не де­лал ни­ка­ко­го раз­ли­чия меж­ду людь­ми. Каж­дый имел к нему до­ступ и мог го­во­рить с ним: пе­тер­бург­ский се­на­тор и ста­рая кре­стьян­ка, про­фес­сор уни­вер­си­те­та и сто­лич­ная мод­ни­ца, Со­ло­вьев и До­сто­ев­ский, Леон­тьев и Тол­стой.

С ка­ки­ми толь­ко прось­ба­ми, жа­ло­ба­ми, с ка­ки­ми толь­ко сво­и­ми го­ре­стя­ми и нуж­да­ми ни при­хо­ди­ли к стар­цу лю­ди! При­хо­дит к нему мо­ло­дой свя­щен­ник, год то­му на­зад на­зна­чен­ный, по соб­ствен­но­му же­ла­нию, на са­мый по­след­ний при­ход в епар­хии. Не вы­дер­жал он ску­до­сти сво­е­го при­ход­ско­го су­ще­ство­ва­ния и при­шел к стар­цу про­сить бла­го­сло­ве­ния на пе­ре­ме­ну ме­ста. Уви­дев его из­да­ли, ста­рец за­кри­чал: «Иди на­зад, отец! Он один, а вас двое!» Свя­щен­ник, недо­уме­вая, спро­сил стар­ца, что зна­чат его сло­ва. Ста­рец от­ве­тил: «Да ведь дья­вол, ко­то­рый те­бя ис­ку­ша­ет, один, а у те­бя по­мощ­ник – Бог! Иди на­зад и не бой­ся ни­че­го; греш­но ухо­дить с при­хо­да! Слу­жи каж­дый день ли­тур­гию, и все бу­дет хо­ро­шо!» Об­ра­до­ван­ный свя­щен­ник вос­пря­нул ду­хом и, вер­нув­шись на свой при­ход, тер­пе­ли­во по­вел там свою пас­тыр­скую ра­бо­ту и через мно­го лет про­сла­вил­ся как вто­рой ста­рец Ам­вро­сий.

Тол­стой по­сле бе­се­ды с о. Ам­вро­си­ем ра­дост­но ска­зал: «Этот о. Ам­вро­сий со­всем свя­той че­ло­век. По­го­во­рил с ним, и как-то лег­ко и от­рад­но ста­ло у ме­ня на ду­ше. Вот ко­гда с та­ким че­ло­ве­ком го­во­ришь, то чув­ству­ешь бли­зость Бо­га».

Дру­гой пи­са­тель, Ев­ге­ний По­го­жев (По­се­ля­нин) го­во­рил: «Ме­ня по­ра­зи­ла его свя­тость и та непо­сти­жи­мая без­дна люб­ви, ко­то­рые бы­ли в нем. И я, смот­ря на него, стал по­ни­мать, что зна­че­ние стар­цев – бла­го­слов­лять и одоб­рять жизнь и по­сы­ла­е­мые Бо­гом ра­до­сти, учить лю­дей жить счаст­ли­во и по­мо­гать им нести вы­па­да­ю­щие на их до­лю тя­го­сти, в чем бы они ни со­сто­я­ли». В. Ро­за­нов пи­сал: «Бла­го­де­я­ние от него льет­ся ду­хов­ное, да, на­ко­нец, и физи­че­ское. Все под­ни­ма­ют­ся ду­хом, толь­ко взи­рая на него… Са­мые прин­ци­пи­аль­ные лю­ди по­се­ща­ли его (о. Ам­вро­сия), и ни­кто не ска­зал ни­че­го от­ри­ца­тель­но­го. Зо­ло­то про­шло через огонь скеп­ти­циз­ма и не по­туск­не­ло».

В стар­це в очень силь­ной сте­пе­ни бы­ла од­на рус­ская чер­та: он лю­бил что-ни­будь устро­ить, что-ни­будь со­здать. Он ча­сто на­учал дру­гих пред­при­нять ка­кое-ни­будь де­ло, и, ко­гда к нему при­хо­ди­ли са­ми за бла­го­сло­ве­ни­ем на по­доб­ную вещь част­ные лю­ди, он с го­ряч­но­стью при­ни­мал­ся об­суж­дать и да­вал не толь­ко бла­го­сло­ве­ние, но и доб­рый со­вет. Оста­ет­ся со­вер­шен­но непо­сти­жи­мым, от­ку­да брал отец Ам­вро­сий те глу­бо­чай­шие све­де­ния по всем от­рас­лям че­ло­ве­че­ско­го тру­да, ко­то­рые в нем бы­ли.

Внеш­няя жизнь стар­ца в Оп­тин­ском ски­ту про­те­ка­ла сле­ду­ю­щим об­ра­зом. День его на­чи­нал­ся ча­са в че­ты­ре-пять утра. В это вре­мя он звал к се­бе ке­лей­ни­ков, и чи­та­лось утрен­нее пра­ви­ло. Оно про­дол­жа­лось бо­лее двух ча­сов, по­сле че­го ке­лей­ни­ки ухо­ди­ли, а ста­рец, остав­шись один, пре­да­вал­ся мо­лит­ве и го­то­вил­ся к сво­е­му ве­ли­ко­му днев­но­му слу­же­нию. С де­вя­ти ча­сов на­чи­нал­ся при­ем: спер­ва мо­на­ше­ству­ю­щих, за­тем ми­рян. При­ем длил­ся до обе­да. Ча­са в два ему при­но­си­ли скуд­ную еду, по­сле ко­то­рой он час-пол­то­ра оста­вал­ся один. За­тем чи­та­лась ве­чер­ня, и до но­чи воз­об­нов­лял­ся при­ем. Ча­сов в 11 со­вер­ша­лось длин­ное ве­чер­нее пра­ви­ло, и не рань­ше по­лу­но­чи ста­рец оста­вал­ся, на­ко­нец, один. Отец Ам­вро­сий не лю­бил мо­лить­ся на ви­ду. Ке­лей­ник, чи­тав­ший пра­ви­ло, дол­жен был сто­ять в дру­гой ком­на­те. Од­на­жды один мо­нах на­ру­шил за­пре­ще­ние и во­шел в кел­лию стар­ца: он уви­дел его си­дя­щим на по­сте­ли с гла­за­ми, устрем­лен­ны­ми в небо, и ли­цом, оси­ян­ным ра­до­стью.

Так в те­че­ние бо­лее трид­ца­ти лет, изо дня в день ста­рец Ам­вро­сий со­вер­шал свой по­двиг. В по­след­ние де­сять лет сво­ей жиз­ни он взял на се­бя еще од­ну за­бо­ту: ос­но­ва­ние и устрой­ство жен­ской оби­те­ли в Ша­мор­дине, в 12 вер­стах от Оп­ти­ны, где, кро­ме 1000 мо­на­хинь, име­лись еще при­ют и шко­ла для де­во­чек, бо­га­дель­ня для ста­рух и боль­ни­ца. Эта но­вая де­я­тель­ность бы­ла для стар­ца не толь­ко лиш­ней ма­те­ри­аль­ной за­бо­той, но и кре­стом, воз­ло­жен­ным на него Про­ви­де­ни­ем и за­кон­чив­шим его по­движ­ни­че­скую жизнь.

1891 год был по­след­ним в зем­ной жиз­ни стар­ца. Все ле­то это­го го­да он про­вел в Ша­мор­дин­ской оби­те­ли, как бы спе­ша за­кон­чить и устро­ить там все неза­кон­чен­ное. Шли спеш­ные ра­бо­ты, но­вая на­сто­я­тель­ни­ца нуж­да­лась в ру­ко­вод­стве и ука­за­ни­ях. Ста­рец, по­ви­ну­ясь рас­по­ря­же­ни­ям кон­си­сто­рии, неод­но­крат­но на­зна­чал дни сво­е­го отъ­ез­да, но ухуд­ше­ние здо­ро­вья, на­сту­пав­шая сла­бость – след­ствие его хро­ни­че­ской бо­лез­ни – за­став­ля­ли его от­кла­ды­вать свой отъ­езд. Так про­тя­ну­лось де­ло до осе­ни. Вдруг при­шло из­ве­стие, что сам прео­свя­щен­ный, недо­воль­ный мед­ли­тель­но­стью стар­ца, со­би­ра­ет­ся при­е­хать в Ша­мор­ди­но и увез­ти его. Тем вре­ме­нем ста­рец Ам­вро­сий сла­бел с каж­дым днем. И вот – ед­ва прео­свя­щен­ный успел про­ехать по­ло­ви­ну пу­ти до Ша­мор­ди­на и оста­но­вил­ся но­че­вать в Пе­ре­мышль­ском мо­на­сты­ре, как ему по­да­ли те­ле­грам­му, из­ве­ща­ю­щую его о кон­чине стар­ца. Прео­свя­щен­ный из­ме­нил­ся в ли­це и сму­щен­но ска­зал: «Что же это зна­чит?» Был ве­чер 10 (22) ок­тяб­ря. Прео­свя­щен­но­му со­ве­то­ва­ли на дру­гой день вер­нуть­ся в Ка­лу­гу, но он от­ве­тил: «Нет, ве­ро­ят­но, та­ко­ва уж во­ля Бо­жия! Про­стых иеро­мо­на­хов ар­хи­ереи не от­пе­ва­ют, но это осо­бен­ный иеро­мо­нах – я хо­чу сам со­вер­шить от­пе­ва­ние стар­ца».

Бы­ло ре­ше­но пе­ре­вез­ти его в Оп­ти­ну пу­стынь, где про­вел он свою жизнь и где по­ко­и­лись его ду­хов­ные ру­ко­во­ди­те­ли – стар­цы Лев и Ма­ка­рий. На мра­мор­ном над­гро­бии вы­гра­ви­ро­ва­ны сло­ва апо­сто­ла Пав­ла: «Бых немощ­ным, яко немо­щен, да немощ­ныя при­об­ря­щу. Всем бых вся, да вся­ко некия спа­су» (1Кор.9:22). Сло­ва эти точ­но вы­ра­жа­ют смысл жиз­нен­но­го по­дви­га стар­ца.

Тайна и чудо любви святого Амвросия Оптинского

10 июля Церковь вспоминает нашего великого святого Амвросия Оптинского. Обычно, когда начинают говорить о батюшке Амвросии, в первую очередь вспоминают, что с него Ф. М. Достоевский написал своего старца Зосиму из «Братьях Карамазовых». Или о том, что за советом и утешением к старцу Амвросию приезжали высочайшие умы России — великий князь Константин Константинович, Вл. С. Соловьев, К.Н. Леонтьев, Л. Н. Толстой, В. В. Розанов…

Но не только, к старцу устремлялся люд со всей страны. Батюшка Амвросий был связующим звеном между образованными классами, народом и Церковью, причем в то время, когда в русском обществе были чрезвычайно сильны антицерковные настроения — в 60-80-х годы XIX века. Как отмечал Василий Розанов, скептики, люди настроенные к Церкви и вере критически, «поднимались духом, только взирая на него», «никто не мог сказать ничего отрицательного. Золото проходило через огонь скептицизма и не потускнело».

Мирское имя старца — Александр Михайлович Гренков, родился он 1812 году, отошел к Господу 1891-м, то есть прожил святой 79 лет, что, учитывая его болезненность, кажется загадкой, чудом. Происходил батюшка Амвросий из среды священнической, обладал живым, веселым нравом, любил пошалить да пошутить, знал пять языков. Болеть начал рано, и когда надежды на выздоровление уже не оставалось, дал обещание, если останется жив, уйти в монастырь. После этого пошел на поправку, но еще четыре года медлил — не хотел покидать мир. И все-таки ушел в Оптину, принял монашеский постриг и в 33 года опять заболел, причем уже на всю оставшуюся жизнь.

Cветила медицины, обследовав старца Амвросия, говорили: «Страдает батюшка так, что, будь он человеком обычным, и недели бы не прожил». Старец Амвросий прожил в таком состоянии 46 лет! И не просто прожил. Самый знаменитый из оптинских старцев, заслуженно знаменитый, он принимал людей по 12 часов в день — в скромной домике в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни. О том, как это происходило, рассказал в «Братьях Карамазовых» Достоевский.

В «Воспоминаниях» жены писателя читаем: «16 мая 1878 года нашу семью поразило страшное несчастие: скончался наш младший сын Леша… Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича и отвлечь его от грустных дум, я упросила Вл.С. Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь». Вернулся Достоевский из Оптиной умиротворенным, успокоившимся. Встреча с Амвросием оптинским настолько повлияла на писателя, что в «Братьях Карамазовых» он запечатлел и Иоанно-Предтеченский скит, и самого старца — так отец Амвросий стал прототипом старца Зосимы. «…многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединенную беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое,.. старец был вовсе не строг; напротив, был всегда почти весел в обхождении. Монахи про него говорили, что он именно привязывается душой к тому, кто грешнее, и кто всех более грешен, того он всех более и возлюбит».

«Приходили сюда, обливаясь слезами скорби, а выходили со слезами радости, — свидетельствовала другая очевидица служения Амвросия Оптинского. — Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставить на истинный путь. .. Слова его принимались с верою и были законом. Благословение его, или особое внимание, считалось великим счастьем; и удостоившиеся этого выходили, крестясь и благодаря Бога…

С утра и до вечера к нему приходили люди с самыми жгучими вопросами, которые он усваивал себе, которыми в минуту беседы жил. Он всегда разом схватывал сущность дела, непостижимо мудро разъясняя его и давая ответ. Но в продолжении 10-15 минут такой беседы решался не один вопрос, в это время отец Амвросий вмещал в своем сердце всего человека — со всеми его привязанностями, желаниями — всем его миром внутренним и внешним. Из его слов и его указаний было видно, что он любит не одного того, с кем говорит, но и всех любимых этим человеком, его жизнь, все, что ему дорого.

Предлагая свое решение, отец Амвросий имел в виду все стороны жизни, с которыми это дело соприкасалось. Каково же должно быть умственное напряжение, чтобы разрешать эти задачи? А такие вопросы предлагали ему десятки человек и полсотни писем, ежедневно. Слово старца было со властью, основанной на близости к Богу, давшей ему всезнание».

Все видевшие батюшку Амвросия отмечали необыкновенную любовь, которая могла объять человека, пришедшего к нему. Эта любовь была главным чудом святого. Ни исцеления больных, ни чтение писем в запечатанных конвертах, ни прозревание прошлого и будущего, ни даже молитвы, изменяющие реальность, нет, нет, именно любовь. «Всякое христианское «дело» непременно сопрягается с подвигом; любовь же, как высшее из всех дел, требует и наибольшего труда», — объяснял еще один старец, наш современник, Софроний (Сахаров).

Но как достигается такая любовь к ближнему? Попробуем приподнять завесу над этой тайной. Вот что сам старец говорил о любви. «Если ты находишь, что в тебе нет любви, а желаешь ее иметь, то делай дела любви, хотя сначала и без любви. Господь увидит твое желание и старание и вложит в сердце твое любовь», — учил старец Амвросий. «Любовь к Богу доказывается любовью и милосердием к ближнему, а милосердие, милость и снисхождение к ближнему и прощение недостатков его приобретаются чрез смирение и самоукорение, когда во всех скорбных, неприятных случаях будем возлагать вину на себя, а не на других, что это мы не умели поступить как следует, оттого и произошла неприятность и скорбь, и если так будем рассуждать, то менее будем огорчаться и предаваться гневу, который правды Божией не соделывает». «Нет выше добродетели, как любовь, и нет хуже порока и страсти, как ненависть, которая не внимающим себе кажется маловажною, а по духовному значению уподобляется убийству… Милость и снисхождение к ближним и прощение их недостатков есть кратчайший путь ко спасению».

Легко ли это, так любить? Так жить? Да как сказать. Сохранились записи, позволяющие восстановить, каким был день у батюшки Амвросия. Итак, для слушания утреннего молитвенного правила старец Амвросий вставал в 4 утра, звонил в звонок, на который к нему являлись келейники — помощники, живущие при монахах. Войдя в скромную келью старца, келейники прочитывали: утренние молитвы, 12 псалмов и первый час («часами» называют краткое богослужение, предназначенное на каждую четверть дня). После этого старец оставался наедине — для «умной молитвы». Затем, после краткого отдыха, Амвросий Оптинский снова слушал третий час и шестой, и, в зависимости от дня, канон с акафистом Спасителю или Божией Матери. Акафисты — молитвы, читаемые всегда стоя, и батюшка Амвросий — человек тяжело больной с тридцати трех лет, выслушивал их на ногах. После молитвы и чаепития, с девяти утра начинался трудовой день. Труд старца Амвросия заключался в приеме посетителей, приезжавших в Оптину пустынь, к батюшке, со всей России. Прием шел с кратким перерывом на обед. Так как большую часть своей жизни, сорок шесть лет, старец был тяжело болен, то пищу съедал он в таком количестве, какое дается ребенку лет трех. За едой келейники продолжали задавать батюшке вопросы, ответы на которые ждали приехавшие люди. После обеда опять молитвы и снова прием людей. Изредка, чтобы чуть-чуть облегчить усталость, старцу читали одну-две басни Крылова. После краткой передышки, напряженный труд возобновлялся — до глубокого вечера.

Несмотря на крайнее обессиливание и болезненность святого, свой день он всегда заканчивал вечерним молитвенным правилом, состоявшим из «малого повечерия, канона Ангелу Хранителю и вечерних молитв». К концу дня келейники, приводившие к старцу посетителей и выводившие их, едва держались на ногах. Сам батюшка временами лежал почти без чувств. Прочитав вечерние молитвы, старец испрашивал у всех присутствующих прощение, день был закончен. Дело было далеко за полночь. Спать старцу оставалось менее четырех часов. И так ежедневно. В течение более тридцати лет.

Безусловно, не будь святой старец избранником Божьим, отрекшимся от своего «я» ради служения Богу и людям, его титанический подвиг любви не был бы осуществим. Никакими человеческими силами.

Сэлинджер, Достоевский и православная традиция

А.М. ГОРЬКОГО ИНСТИТУТ МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

Литература Америки

ЖУРНАЛ ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРЫ

Сэлинджер, Достоевский и православная традиция

Выпуск:

№4 2018

УДК / УДК:
82-821

ДОИ:

https://www.doi.org/10.22455/2541-7894-2018-4-184-194

Автор:
Осипова Эльвира Федоровна

Об авторе:

Осипова Эльвира Федоровна (доктор филологических наук, почетный профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Россия)

Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

Аннотация:

Статья посвящена проблеме влияния Достоевского на Сэлинджера, а также долгу американского писателя перед православной традицией. Отсылка Сэлинджера к Достоевскому и к проповеди старца Зосимы («Братья Карамазовы») в рассказе «За Эсме — с любовью и убожеством» (1950) свидетельствует о его интересе к религиозной традиции русских монахов. Последнее было метко выражено в «Пути пилигрима» — английском переводе анонимной русской книги «Откровенные рассказы Странника духовному своему отцу». Эта книга играет особую роль в рассказах Сэлинджера «Фрэнни» (1955), «Зуи» (1957) и «Фрэнни и Зуи» (1961). Автор делает Фрэнни ревностным последователем идей, выраженных в русской книге, и наделяет ее брата Зуи глубоким пониманием этих идей. Финальный монолог Зуи звучит как проповедь любви и прощения, во многом в духе старца Зосимы. Тот факт, что и Достоевский, и Сэлинджер черпали вдохновение в этой книге, автором одной части которой якобы был Амвросий Оптинский, прототип старца Зосимы, подтверждает мысль о влиянии Достоевского на Сэлинджера.

Ключевые слова:
Сэлинджер, «Фрэнни и Зуи», Достоевский, «Братья Карамазовы», Амвросий Оптинский, «Путь пилигрима».

Каталожные номера:

Бассейн, И.В. «Авторство «Откровенных рассказов Странника духовному своему отцу». [«Авторство «Искренних рассказов, рассказанных путешественником своему духовному отцу»]. рус.)

Достоевский Ф.М. «Братья Карамазовы». [«Братья Карамазовы»] Гл. 1–3. У Достоевского Ф.М. Собрание сочинений [ Собрание сочинений ] в 10 тт. Том. 9. Москва: ГИХЛ, 1958.

.

Достоевский Ф.М. «Подросток». [«Подросток»] У Достоевского Ф.М. Собрание сочинений [ Собрание сочинений ] в 10 тт. Том. 8. Москва: ГИХЛ, 1958.

.

Галинская И.Л. Философские и эстетические основы поэтики Дж. Д. Салинджера . [ Философские и эстетические основы поэтики Дж. Д. Сэлинджера ] Москва: Наука, 1975.

.

Галинская И.Л. «Загадка Салингера». [«Загадка Сэлинджера»] In Загадки известных книг . [ Загадки известных книг ] М.: Наука, 1986. С. 9–64. (на рус.)

Ипатова С.А. «Откровенные рассказы Странника духовному своему отцу»: парадигмы сюжета. [«Искренние истории, рассказанные путешественником своему духовному отцу»: парадигмы сюжета». .)

Открытые рассказы Странника духовному своему отцу . [ Искренние истории, рассказанные путешественником своему духовному отцу ] 2-е изд. Москва: Амрита-Русь, 2015.

.

Сэлинджер, Д.Д. Девять историй, Фрэнни и Зуи, Поднимите балку крыши, Плотники . Москва: Прогресс, 1982.

.

Сэлинджер, Дж. Д. Девять историй . Нью-Йорк: Бантамская книга, 1968.

.

Шилдс, Д., Салерно, Ш. Сэлинджер . Москва: Эксмо, 2015.

.

Славенски, К. Сэлинджер. Идя через рожь . [ Сэлинджер. Через рожь ] Москва: Колибри, 2012.

Цимбал И. «Маленький театр в голове читателя». Любил ли театр Сэлинджера?» [«Маленький театр в голове читателя». Любил ли Сэлинджер театр?»] Звезда [ Звезда ] 1 (2017): 204–213. (на рус.)

Зверев А.М. «Тоска по неподдельности». [«Тоска по искренности».] У Сэлинджера, JD 9.0046 Собрание сочинений : [ Собрание сочинений ] в 2 тт. Том. 2. Харьков: Фолио, 1997. С. 455–471. (на рус.)

Преподобный Амвросий Оптинский — Православная Церковь в Америке

Память 10 октября

Тропарь и кондак

Александр Михайлович Гренков родился 23 ноября 1812 года в российской Тамбовской губернии. Родители воспитывали его строго и с пламенным благочестием. Так как он происходил из семьи священника, неудивительно, что он поступил в Тамбовскую духовную семинарию в 1830 году. Он хорошо учился и был причислен к лучшим ученикам.

Примерно за год до выпуска Александр серьезно заболел. Он пообещал, что если Бог исцелит его, он станет монахом. Хотя его молитва была услышана, Александр, казалось, забыл о своем обещании.

После окончания семинарии он устроился воспитателем детей к одному помещику и прожил в этой семье полтора года. После этого он стал учителем в местной церковно-приходской школе.

Однажды в 1839 году Александр с другом посетили знаменитого отшельника отца Илариона, чтобы спросить его, что им делать со своей жизнью. Александр удивился, когда ему сказали идти в монастырь Оптиной Пустыни, где в нем очень нуждались. Однако в сентябре того же года он, казалось, был готов продолжить свою педагогическую деятельность.

Однажды ночью его пригласили провести приятный вечер с друзьями. Его беседа была остроумна и блестяща, и все его шутки и каламбуры были на высоте. Хотя его хозяева были удивлены и впечатлены им, Александру было противно его собственное легкомыслие. Возможно, на его совести тяготило невыполненное обещание стать монахом.

Наутро он уволился с работы и в октябре 1839 года прибыл в Оптину. После испытательного срока решил остаться в монастыре и посвятить свою жизнь Богу. В 1842 году принял монашеский постриг с именем Амвросий в честь святого Амвросия Медиоланского (память 7 декабря). Амвросий знал известных духовных наставников старца Леонида и старца Макария. Он был келейником старца Макария, что, несомненно, повлияло на духовное развитие молодого монаха.

Посвященный в сан священника в 1845 году, отец Амвросий благоговейно и благочестиво в совершении богослужений был замечен другими монахами. Вскоре после этого его здоровье начало ухудшаться, и ему пришлось просить об освобождении его от всех обязанностей. В 1846 году он был настолько болен, что ему было совершено Таинство Елеосвящения. Он перенес свою болезнь без жалоб и медленно восстановил свои силы. К 1848 году он уже мог ходить с тростью.

Отец Амвросий стал помогать старцу Макарию в его переписке и в подготовке русского издания ЛЕСТНИЦЫ БОЖЕСТВЕННОГО ВОСХОЖДЕНИЯ святителя Иоанна Лествичника, которое издавал монастырь.

Когда в 1852 году отец Макарий должен был ехать в Москву, он назначил отца Амвросия замещать его до своего возвращения. Отец Амвросий никогда не высказывал своего личного мнения, когда к нему обращались за советом, но всегда отсылал людей к писаниям отцов. Если кто-то не понимал текст, который ему давали читать, отец Амвросий объяснял простыми словами.

Отец Макарий скончался в 1860 году, так и не назвав никого преемником старца. По божественному промыслу все остальные возможные кандидаты либо умерли, либо были назначены настоятелями других монастырей. Это оставило отца Амвросия бесспорным духовником монастыря. В качестве старца отец Амвросий ежедневно должен был принимать множество людей, чтобы исповедоваться и давать советы. Он говорил: «Господь устроил так, что мне всю жизнь придется разговаривать с людьми. Сейчас я бы и рад промолчать, но не могу».

Обычный день в жизни святого Амвросия начинался в 4 часа утра. когда к нему в келью вошел келейник, чтобы прочитать ему утреннее молитвенное правило. После этого он умывался и пил чай, потом диктовал ответы на многочисленные письма, которые получал каждый день. Посетители выстраивались в очередь, даже когда он завтракал. Иногда он делал перерыв после двух часов, но чаще продолжал встречаться с людьми до полудня, когда обедал.

После обеда он выходил в соседнюю комнату и встречал посетителей. Люди задавали вопросы, и он давал соответствующие ответы. Он взял короткий отдых в 3 часа дня. потом разговаривал с людьми до вечера. В 20:00 он поужинал, затем до 23:00 у него было больше посетителей. В этот час было прочитано вечернее молитвенное правило, и отец Амвросий просил прощения у братии, которую он мог обидеть мыслью, словом или делом. После трех-четырех часов сна все начиналось сначала. Такая рутина утомила бы сильного мужчину. Примечательно, что преподобный Амвросий, часто болевший, смог сохранить его на протяжении стольких лет.

Со всей России к преподобному старцу стекались люди. Писатель Толстой посещал его не менее трех раз и уходил под впечатлением мудрости святого монаха. Федор Достоевский приехал в Оптину в 1878 году после смерти сына Алеши и был глубоко потрясен встречей со святителем Амвросием. Отец Амвросий был прообразом старца Зосимы в «Братьях Карамазовых».

Святитель основал Шамординский женский монастырь в 1884 году. Этот монастырь, находившийся под Оптиной, открывал свои двери для бедных, больных и даже слепых женщин. Большинство монастырей были очень бедными, и им приходилось полагаться на доходы женщин, имевших определенное личное состояние, чтобы оставаться открытыми. Святой Амвросий дал возможность любой женщине, желающей стать монахиней, пройти этот путь спасения.

Шамордино стало приходить в упадок после смерти первой настоятельницы, матушки Софии. Преподобный Амвросий отправился туда в июне 1890 года, чтобы уладить дела обители. Он не смог вернуться в Оптину из-за болезни, затем зима сделала невозможным его путешествие. Отец Амвросий продолжал принимать посетителей в Шамордино, хотя его здоровье в 1891 году продолжало ухудшаться.

К сентябрю стало ясно, что жить ему осталось недолго. Он уснул в Господе в 11:30 утра. утром 10 октября 189 г.