Хронологические рамки оттепели: Оттепель. Двенадцать лет весны

44.Период «оттепели» в ссср:середина 1959-х- первая половина 1960-х гг.Н.С.Хрущев и 20 съезд кпсс.Частичная десталинизация:содержание и противоречия.

Хронологические
рамки периода «оттепели» — середина
1950-х – середина 1960-х гг. Термин «оттепель»
указывает на содержание этой короткой
эпохи, суть которого – частичный отказ
от сталинского тоталитаризма.

Ключевым
событием «оттепели» стал XX съезд КПСС
в феврале 1956 г., на котором впервые
руководством страны (в лице Н.С.Хрущева)
был подвергнут критике и осужден культ
личности Сталина. Съезд положил начало
коренным изменениям в общественно-политической
жизни страны:

1.
Начинается реабилитация невинно
осужденных, которая коснулась в первую
очередь коммунистов (беспартийных
крестьян, интеллегенцию, представителей
Церкви освобождать не торопились).
Реабилитация носила массовый характер,
родственникам погибших «врагов народа»
выдавали справки об их невиновности.

2.
Происходит расширение прав республик
СССР в политической и правовой сферах.

3.
В 1957 г. реабилитированы чеченцы, балкарцы,
крымские татары, поволжские немцы и
др., которым разрешено вернуться на
историческую родину (несмотря на
реабилитацию права вернуться были
лишены поволжские немцы и крымские
татары).

4.
Происходит перестройка профсоюзных
органов: расширяются права первичных
организаций, сокращается штат высших
звеньев профсоюзной системы.

5.
Появляются новые общественные организации,
смягчается цензура, «приоткрывается
железный занавес» ( в 1957 г.в Москве
состоялся Международный фестиваль
молодежи и студентов).

6.
Крестьянам выданы паспорта, что позволяет
им теперь устраивать свою изнь за
пределами колхоза.

Новая
политическая атмосфера вызвала в народе
новый всплеск энтузиазма и коммунистического
романтизма. Начинается освоение целины,
развитие космических программ, рост
числа «комсомольских строек».

В
1961 г. состоялся XXII съезд КПСС. На съезде
была принята новая Программа
коммунистической партии СССР, в которой
говорилось о завершении построения в
стране социализма и начале построения
коммунизма(обещан Хрущевым через 20
лет).

Итоги
«оттепели».

Хрущевская
десталинизация была поверхностной и
не затрагивала основ тоталитарной
системы: сохранялись однопартийная
система, идеологическая монополия
марксизма-ленинизма, воинствующий
атеизм. Это стало главной причиной
дальнейших неудач реформ. Вырвать
сталинизм с корнем Хрущев не мог еще и
потому, что для этого ему пришлось бы
признать и собственные преступления в
эпоху сталинизма. Развившаяся к концу
правления чувствительность к лести,
безусловная переоценка своей роли в
происходящих событиях, а также
неспособность критически оценивать
свои ошибки ( например, «кукурузную
кампанию», лозунг «догнать и перегнать
в несколько лет Америку») ослабили
позиции Хрущева. Бюрократия не простила
ему кадровых перестановок и сокращения
своей численности и в 1964 г. организовала
внутрипартийный заговор против Хрущева,
который был успешно осуществлен. (Хрущева
под угрозами отправили на пенсию).

45.Социально-экономическое развитие cccр и преобразования н.С.Хрущева.Новый курс советской внешней политики:от конфортации к диалогу.

1.
Преобладающее развитие легкой
промышленности.

2.
Особое внимание развитию сельского
хозяйства: повышение закупочных цен на
сельхоз. продукцию, снижение налогов с
приусадебных участков, ликвидация МТС
(моторно-технических станций) и передача
всей сельхоз.техники в собственность
колхозов, колхозники теперь получают
пенсии,оплачиваемые отпуска и другие
социальные льготы( хотя и в меньшем
объеме,чем рабочие).

3.
Массовое жилищное строительствов
городах ( так. наз. «хрущобы»).

4.
В сфере управления экономикой: ликвидация
лтраслевых миристерств и создание
«совнархозов» (Советов народного
хозяйства) – территориальных органов
управления экономикой, сокращение
численности бюрократического аппарата.

5.
В социальной политике: прекращается
выпуск обязательных облигаций гос.займов,
повышается зарплата, появляется 2-й
выходной день, увеличиваются социальные
выплаты и другие социальные льготы. В
целом – некоторый рост уровня жизни
людей.

Внешняя
политика Хрущева

В
качестве главных направлений обеспечения
мира Н.С.Хрущев назвал создание системы
коллективной безопасности в Европе, а
затем в Азии, а также достижение
разоружения. Несмотря на сохранявшуюся
обстановку холодной войны, в международных
отношениях происходили важные изменения.

В целом в середине
50-х — первой половине 60-х годов международная
обстановка характеризовалась определенной
стабилизацией и снижением международной
напряженности. В этот период предпринимались
попытки ограничения вооруженных сил,
устанавливались контакты между лидерами
ведущих держав мира.

Советская внешняя
политика претерпела изменения в сторону
либерализации курса. Был подтвержден
принцип мирного сосуществования
государств с различным политическим
строем как основа внешнеполитической
концепция СССР; признавалось разнообразие
путей перехода к социализму.

При этом неизменным
оставался курс на непримиримое
противоборство с мировым капитализмом,
сохранялся примат идеологии над
политикой, что приводило к острейшим
политическим кризисам на международной
арене. В связи с окончательным оформлением
двублокового противостояния усилилась
борьба между СССР и западными странами
за влияние в третьем мире. Одновременно
наметилась тесная координация действий
западных держав в борьбе против советской
экспансии в освободившихся странах.

Кино, культура и дух времени

Ведущий культуролог Владимир Паперный, автор книги «Культура Два», и Майя Туровская, известный кинокритик и соавтор сценария документального фильма «Обыкновенный фашизм», в 2008 году создали совместный проект, посвященный сравнительному анализу советского и американского кино 1930–1940 х годов ХX века. После смерти Туровской в 2019 году Паперный продолжил исследование, расширив его хронологические рамки до эпохи оттепели. Сопоставление двух кинотрадиций выявило удивительные переклички в сюжетах, культурных мифологиях и даже построении кадра. Сравнивая «Волшебника из страны Оз» с «Золушкой» или «Встречу на Эльбе» с «Берлинским экспрессом», авторы приходят к важным наблюдениям о том, как схожесть социальных процессов, протекавших в обеих странах, рождала порой противоположные идеологические месседжи, заложенные в сопоставляемых картинах. Серьезный культурологический анализ фильмов США и СССР в контексте драматической эпохи сочетается в книге с воспоминаниями об увлекательном сотрудничестве Владимира Паперного и Майи Туровской.

История

Издательство сформировалось в 1992 году, его бессменный главный редактор – филолог и историк культуры Ирина Дмитриевна Прохорова. Неслучайно, что «НЛО» возникло именно в такое переходное время: издательство стало верным проводником читающего общества к новым эстетическим ориентирам и горизонтам, именам и институтам, впервые прозвучавшим на русском языке.

Книги «Нового литературного обозрения» включаются в образовательные программы высших учебных заведений как в России, так и за рубежом, вдохновляя все новые поколения исследователей на открытия и откровения. Так что интеллектуальный ореол вокруг издательства неслучаен и с лихвой заслужен. Открытые редакцией «НЛО» произведения с завидным постоянством оказываются в шорт-листах литературных премий (например, в 2001 году в шорт-лист премии имени Андрея Белого вошли аж четыре книги «НЛО»), а сама Прохорова становилась лауреатом государственных премий и ордена «Кавалера искусств и литературы» Франции.

Книжные серии

В активе издательства около тридцати книжных серий, каждая из которых ценна по-своему – будь то современный подход к изучению российской истории в серии «Historia Rossica»; важные киноведческие хроники в «Кинотекстах»; драматургические антологии, позволяющие дистанционно посетить театры разных стран – от Израиля до Финляндии; дискурсы искусства в век новых технологий в «Очерках визуальности»; творческое наследие литературоведов в «Гуманитарном наследии»; художественная серия с неподдающимися огранке алмазами вроде Оксаны Васякиной, Линор Горалик, Александра Стесина; «Гендерные исследования», вскрывающие проблемы гендерной идентичности и репрезентации; легендарная «Культура повседневности». .. Перечислять можно бесконечно. И какую серию ни возьми, каждая из них представляет собой тонко выстроенный баланс между актуальностью и исследовательской преемственностью, между смелостью и почтением к науке прошлого, на основе которой и формируются понятия новые.

Помимо книг, «НЛО» занимается и выпуском периодических изданий. Это собственно журнал «Новое литературное обозрение», хроникально отображающий события и тенденции мира литературы; «Неприкосновенный запас», являющийся площадкой для общественных дискуссий сегментов гуманитарного общества; и «Теория моды», в которой впервые в России феномен моды был исследован с культурологической точки зрения.

Но формирование интеллектуального круга на этом не заканчивается. «Новое литературное обозрение» организовывает четыре международные научные конференции – Большие банные чтения, Малые банные чтения, «Теория моды» и «Российский гуманитарный форум».

За что мы любим «НЛО»?

Во-первых, это наши соседи (петербургское представительство «НЛО» находится прямо напротив нас, на Литейном, 60!), и мы любим бегать туда в выходные и на обеде – просто потому что приятно побыть среди единомышленников. Во-вторых, мы же постоянно голодные – не только до обедов, но и до знаний, причем абсолютно из разных сфер. Поэтому мы ценим, любим и штудируем издания «Нового литературного обозрения». Что тут скажешь, для восхищения бывает довольно одного лишь взгляда на черно-белые обложки серии «Научная библиотека». В-третьих, мы всегда счастливы, когда авторы «НЛО» проводят у нас презентации своих книг. Совсем недавно у нас побывали, например, Оксана Васякина, Николай Эппле и Кира Долинина.

Хронология: тайваньско-китайские отношения с 1949 года | News

Председатель КНР Си Цзиньпин в среду предупредил, что объединение Китая и Тайваня «неизбежно», а применение военной силы остается вариантом.

Си Цзиньпин сделал это заявление во время речи, посвященной 40-летию послания, направленного Тайваню, когда Китай объявил о прекращении обычных артиллерийских обстрелов прибрежных островов, контролируемых Тайванем, и предложил установить связь между двумя сторонами.

«Послание к соотечественникам на Тайване» в 1979 году в итоге привело к потеплению в отношениях с самоуправляемым островом.

Вот ключевые даты в отношениях между Тайбэем и Пекином.

1949: Разделение

Коммунисты Мао Цзэдуна приходят к власти в Пекине в октябре 1949 года после победы над гоминьдановскими националистами Чан Кай-ши (Гоминьдан) в гражданской войне.

Гоминьдан бежит на остров Тайвань и формирует собственное правительство в Тайбэе в декабре, прервав контакты с материковым Китаем.

В 1950 году Тайвань становится союзником США, воюющих с коммунистическим Китаем в Корее. Он развертывает флот в Тайваньском проливе между ними, чтобы защитить своего союзника от возможного нападения с материка.

1971: Пекин получает нотацию ООН

В октябре 1971 года Пекин занимает место Китая в Организации Объединенных Наций, ранее принадлежавшее Тайбэю.

В 1979 году США устанавливают дипломатические отношения с Китаем, но также обязуются оказывать помощь в защите Тайваня. Он поддерживает политику «одного Китая» с Пекином в качестве законного правительства, но устанавливает торговые и военные связи с Тайбэем.

1987-2016: хрупкое примирение

В конце 1987 года жителям Тайваня впервые разрешили посетить Китай, что позволило семьям воссоединиться и привело к буму торговли.

В 1991 году Тайвань отменяет чрезвычайное положение, в одностороннем порядке прекращая состояние войны с Китаем. Два года спустя в Сингапуре проходят первые прямые переговоры между двумя сторонами.

Но в 1995 году Пекин приостанавливает переговоры в знак протеста против визита президента Тайваня Ли Дэн Хуэя в США.

В 1996 году Китай испытывает ракеты у побережья Тайваня, чтобы удержать избирателей на первых демократических президентских выборах на острове.

На выборах 2000 года Гоминьдан впервые теряет власть на Тайване, и в течение следующих пяти лет торговые связи между двумя сторонами улучшаются, сначала по морю, а затем по воздуху.

В марте 2005 года Пекин принимает закон, согласно которому выход Тайваня из состава Тайваня является незаконным, что может привести к военным действиям. В апреле проходит первая с 1949 года встреча руководителей Гоминьдана и Коммунистической партии Китая.

В 2008 году Тайвань и Китай возобновили переговоры на высоком уровне после того, как Ма Ин-цзю из Гоминьдана был избран президентом на дружественной Пекину платформе.

В 2010 году они подписывают масштабное Рамочное соглашение об экономическом сотрудничестве; в 2014 году они проводят первые межправительственные переговоры после разделения.

В 2015 году лидеры обеих сторон встречаются в Сингапуре, пожимают руки и с энтузиазмом машут огромной толпе прессы, но воздерживаются от каких-либо совместных заявлений.

Цай Инвэнь на церемонии инаугурации в Тайбэе, 20 мая 2016 г. [Файл: Tyrone Siu/Reuters]

2016: Конец медового месяца

В январе 2016 г. Демократическая прогрессивная партия независимости побеждает на выборах и становится первой женщиной-президентом Тайваня.

В своей победной речи Цай сказала, что результаты показали, что демократия укоренилась в тайваньском народе и что она будет стремиться поддерживать стабильность в отношениях с Китаем.

«Мы будем работать над сохранением статус-кво для мира и стабильности через Тайваньский пролив, чтобы принести наибольшую пользу и благополучие тайваньскому народу», — сказала Цай.

В день своей инаугурации в мае Китай предупреждает, что мир будет «невозможен», если он предпримет какие-либо шаги, чтобы официально отделиться.

В июне Китай приостановил все коммуникации с Тайванем после того, как новое правительство острова не признало концепцию существования только «одного Китая».

В декабре 2016 года избранный президент Дональд Трамп порывает с десятилетиями дипломатической политики США, разговаривая напрямую по телефону с Цай.

В 2017 году администрация Трампа одобрила продажу оружия Тайваню на сумму 1,4 миллиарда долларов, что вызвало гнев Пекина.

В марте 2018 года США принимают закон, укрепляющий связи с Тайванем, что снова приводит в бешенство Китай.

В сентябре 2018 года Государственный департамент США одобрил продажу Тайваню запасных частей для истребителей F-16 и других военных самолетов на сумму до 330 миллионов долларов, вызвав предупреждение Китая о том, что этот шаг ставит под угрозу сотрудничество между Пекином и Вашингтоном.

Хронологические глубины и Longue Durée

1 Воодушевляющий призыв Дэвида Армитиджа и Джо Гульди к возвращению к longue durée в англоязычной историографии, сделанный Дэвидом Армитажем и Джо Гульди, несомненно, приветствуется. Их длительная защита бросает вызов последствиям знаменитых историографических «поворотов», обвиняемых в том, что они побудили поколение историков отвернуться от видения Фернана Броделя и ограничить свои взгляды созерцанием небольших пейзажей. По мнению авторов, многие их коллеги довольствуются обозрением нескольких десятилетий своего узкого «огороженного сада», за пределами которого любая критическая перспектива становится невозможной. Негативные побочные эффекты академической карьеры, определяемые растущей конкуренцией внутри расширяющейся профессии, рассматриваются как укрепление этого интеллектуального отстранения, которое само по себе обусловлено специализацией, присущей развитию любой науки.

2 Эти социологические и интеллектуальные факторы представляются в конечном счете лишившими большинство историков всякой «релевантности», оставив поле для торопливой журналистики, презентизма и клубка «воспоминаний». Кажется, мы только сейчас слышим этот тревожный вопль, уже почти тридцать лет назад прозвучавший из уст бывшего президента Американской исторической ассоциации: «Трудно понять, что такая специализация способствует воспитанию молодежи или просвещению молодежи». общественность». [1] К счастью, это медленное осознание императива — необходимости восстановить вклад истории как дисциплины в развитие социальных наук и, в более общем плане, в общественную жизнь — теперь может ускориться. Долгожданное возвращение в longue durée может и должен извлечь выгоду из компиляции «больших данных», сила которых обеспечит новый критический диапазон и приведет — можно надеяться — к изменению позиции истории в публичных дебатах.

3Аплодируя этому вкладу в важную дискуссию, я хотел бы еще раз взглянуть на термины, которые Армитидж и Гульди используют для его формулировки, расширив их перспективу через мое собственное маленькое окно и мою строгую специализацию синолога. Я работаю над политической и институциональной историей Китая во времена династии Сун (960–1279), и я думаю, что могу с уверенностью утверждать, что горстка французских специалистов по этому периоду не имеет ни малейшего шанса в своей роли историков повлиять на нынешние публичные дебаты о Китае. Мы могли бы также спросить себя, в какой степени они были бы в состоянии претендовать на такое влияние. Однако действительно ли это означает, что мы низведены до полной «неуместности»[2] (должны ли мы вообще соглашаться с тем, из чего состоит эта «уместность»), и действительно ли наше исследование не предлагает критической точки зрения? В этом кратком ответе я попытаюсь в свою очередь попытаться понять стратегию Броделя в инициировании длинная продолжительность . Затем я упомяну о работе нескольких поколений и групп историков, занимавшихся деконструкцией longue durée китайской «цивилизации». В конце концов, именно в таком свете и появлялась китайская история в школьных учебниках в конце 1960-х годов. Проследив этот путь, станет ясно, что это плодотворное движение деконструкции во многом обязано англоязычной историографии и, в частности, специализации, которую сегодня можно эффективно поддерживать за счет использования больших данных, особенно тех, которые создаются в непосредственном окружении этих два автора.

4Армитаж и Гульди напомнили нам о наблюдении Мориса Аймара о том, что для Броделя longue durée было «козырем — фактически единственной картой, — которая позволила ему претендовать на роль объединителя наук о человеке в истории в противовес математика.» [3] Этот интегративный процесс, естественно, следует понимать в терминах союзов с другими социальными науками, среди которых, в первой традиции Анналов , наиболее очевидной была экономическая наука. Важность этого сближения в творчестве Броделя хорошо известна, равно как и то место, которое он отводил антропологическому взгляду до того, как сама антропология стала привилегированным партнером французских историков. Последние, несомненно, осознавали стремление экономистов провозгласить свою научную автономию путем опровержения истории и социологии, которые они считали чрезмерно нарративными, приводящими либо к телеологическим описаниям истоков капитализма (истории), либо к слабым объяснительным моделям его эволюции. (социология). Тем не менее в этой системе союзов, зависящей от развития социальных наук и предписаний современности, Бродель задумал longue durée , также переведя свой взгляд на другие истории: те из пространств, которые подпадали под сферу, говоря академическим языком, «краеведения». Другими словами, чтобы разыграть свою «козырную карту», ​​Бродель сделал longue durée перспективой, способной приспособить другие человеческие переживания за пределы территории, к которой обычно применялись социальные науки. Он сделал это, навязав историю в качестве руководства, как только эти науки попытались утвердить свою научность за пределами тех пространств, в которых они заняли видное место. Здесь Бродель мобилизовал более старую идею, приписываемую социологу Марселю Гране, который, как говорят, в момент пыла заявил: «Мне плевать на Китай. Меня интересует мужчина!» [4] Таким образом, не только история выступила в качестве руководства, поскольку социология и антропология рано продемонстрировали свои глобальные амбиции. Однако, чтобы придерживаться китайского примера, важно было принять во внимание то, что эта «цивилизация» говорила о себе за предыдущие две тысячи лет. И этот дискурс наиболее ярко выразился через историю. В 1955, как вспоминает Аймар, Бродель таким образом позаботился о найме нескольких синологов, способных обеспечить «серию новых курсов, посвященных настоящему и прошлому на Востоке и Дальнем Востоке»[5] – в Шестом отделении Школы. pratique des hautes études под председательством Люсьена Февра.

5Среди этих китаеведов Аймар выделяет Этьена Балаша, венгерского историка, стажировавшегося в Германии в начале 1930-х гг. Читатель Карла Маркса и Макса Вебера, Балаш бежал во Францию ​​после подъема нацизма. Он остро осознавал предписания современности, как трагическую судьбу своей родной страны после войны, так и бурные события в Китае, где он пессимистически наблюдал, как коммунистическая бюрократия утвердилась вслед за мандаринской властью. . Я хотел бы на мгновение остановиться на этом ученом, который умер молодым в 1963, прежде всего потому, что он, кажется, был китаеведом, который инициировал самый плодотворный и самый постоянный диалог с Броделем. По словам Аймара, влияние Балаша особенно заметно в A History of Civilizations , свидетельствующем об «очаровании longue durée великой цивилизации, которой потребовалось много времени, чтобы развить и усовершенствовать свои первоначальные черты». Однако для Броделя эта цивилизация «никогда не была неподвижной», и ее изучение означало «игру на нескольких хронологических глубинах… для выявления и отслеживания эволюций, которые часто бывают очень медленными». [6] Тем не менее, Балаш был не просто источником информации для Броделя. Во Франции он был одним из пионеров, открывших китаеведение в области социально-экономической истории и, в более широком смысле, социальных наук благодаря своему интересу к праву и процессу урбанизации. Вместе с Жаком Жерне, еще одним ученым, нанятым в Шестую секцию в 1955, Балаш активно продемонстрировал, что обширная эрудиция, необходимая для чтения источников, может и действительно должна быть обусловлена ​​проблематизированным подходом; другими словами, путем чтения, основанного на вопросах, разделяемых историками, социологами и антропологами, способных показать, что прошлое и настоящее могут взаимно информировать друг друга. Короче говоря, по мере того как исследователи, работающие над Китаем, все больше подтверждали свои дисциплинарные подходы, прежнее видение Китая как «цивилизации» отступало, оставляя место для исследований в рамках социальных наук.

6Но что во всем этом стало с longue durée ? Это все еще имело смысл? Соблазнительно возразить, что новые деления, различные «хронологические глубины», к которым призывал Бродель, возникли для того, чтобы освободить исследования от оков « trop longue durée », присущих дискурсам о цивилизациях, и разрушить общепринятые династические рамки. В частности, отвернувшись от идеи цивилизации, исторические исследования пришли к выводу, что соответствующая хронологическая шкала никогда не зависела от предопределенной стратегии, будь то навязанная многовековым дискурсом имперского Китая о себе или объединяющей перспективой, даже одной. это благоприятствовало компаративизму. Эта шкала естественным образом возникнет из каждой поставленной проблемы, в зависимости от различных объектов, над которыми будет работать сообщество исследователей или каждый отдельный исследователь. Именно при этом условии исторические исследования Китая смогли овладеть вопросами, возбуждаемыми социальными науками и лишенными гнетущей и парализующей перспективы 9-го века.0096 длинная продолжительность . Следует подчеркнуть, что речь шла не об отказе от долгосрочных перспектив, которые, безусловно, являются одним из естественных горизонтов работы историков. Они позволили изучить «гидравлические циклы» с точки зрения экологического развития и изменения[7] или проследить метаморфозы религий и их способность мигрировать из одного региона в другой. Это, в свою очередь, позволило положить конец живучей идее китайской модели, в которой доминируют культ предков и простые суеверные верования, взгляду, который распространяли иезуиты, прежде всего соблазненные конфуцианством.

7 Во всяком случае, интерес к короткому durée вовсе не означал утраты или даже ослабления смысла исторического подхода — как раз наоборот. Чтобы взять красноречивый пример из американской академии, Кеннет Померанц, которого нельзя обвинить в пренебрежении longue durée институтов и социальных структур, посвятил свою первую книгу периоду в восемьдесят четыре года, используя период между концом империя и японское вторжение 1937, чтобы пролить свет на явления неравномерного регионального развития и возникновения экономической периферии в северном Китае. [8] Разнообразие временных диапазонов, таким образом, позволило новому поколению историков — несомненно, также озабоченных своей карьерой — предложить подходы, основанные на краткосрочной и средней продолжительности , и тем самым участвовать в обновлении локальной истории. Ричард фон Глан рассудительно пролил свет на эволюцию границы провинции Сычуань, рассматривая ее как расширение границы между 1070 и 1230 годами[9].] Дистанцируясь от долгой истории государственного строительства, Пол Смит смог осветить расходящиеся интересы разных уровней бюрократического государства — суда, центральной администрации, региональных и местных администраций — путем анализа того, как сычуаньское чаепитие и Конное агентство взяло под свой контроль государственные финансы и региональное налогообложение в провинции между 1074 и 1224 годами, что привело к экономическому краху региона. [10] Однако это не помешало тому же автору подвергнуть историю Сычуани longue-durée подход, прослеживающий появление провинции как регионального ядра с начала имперской истории до наших дней. [11]

8 Если эта повышенная свобода и открытость побуждали исследователей открывать для себя новые горизонты, это не обязательно исключало более традиционные подходы. Синологи никоим образом не отвергли династическую структуру; на самом деле они остаются зависимыми от него, если хотят сохранить четкое представление об институциональных механизмах, когда читают свои источники. Именно в этом контексте около пятидесяти лет назад Сиба Ёсинобу смог проанализировать регулирование и организацию коммерческого сектора, а также реакцию торговых корпораций на меркантилистскую политику периода Сун. [12] Именно это разделение позволило Джону У. Чаффи выдвинуть первую социальную историю экзаменов. [13] Более интересной для нас здесь является недавняя работа Рут Мостерн, которая анализирует процессы территориализации во времена Империи Сун, прослеживая эволюцию пространственной организации префектур и субпрефектур в рамках той же самой династической структуры. [14] Исследование Мостерна стало возможным благодаря составлению больших баз данных, включая карты, количественные данные и смоделированные социальные сети: короче говоря, «большие данные».

9На этом мы должны закончить нашу экскурсию по развитию китаеведения. Однако важно добавить, что с 1980-х годов этот динамизм и создание больших данных были неотделимы от возвращения китайских историков в международные исследовательские сети. В течение одного поколения (частичная) политическая и идеологическая оттепель позволила самим китайским историкам отказаться от longue durée , отменив предписание выделять в китайской истории пять стадий развития, навязанное Сталиным, или проследить формы, в которых борьба между прогрессистами и консерваторами могла растянуться на две с половиной тысячи лет истории. Возвращение к династическим рамкам также, несомненно, позволило им вырваться за пределы этой longue durée и заново открыть для себя пути эрудиции, долгое время осужденной как алая буква элитарности, унаследованной от прошлого. Более того, эта новая открытость позволила восстановить естественные связи между исследователями, разделяющими научные традиции Китая, Японии и Тайваня. Действительно, Тайвань представляет собой особое пространство, где историки принимают наследие китайской традиции, а также извлекают выгоду из привилегированных связей с бывшим японским колонизатором и из прочных и постоянных партнерских отношений с Соединенными Штатами, где многие из них получили образование.

10Если в качестве заключения я упоминаю об этом международном режиме китаеведения, то это потому, что эта исследовательская сеть органически связана с компиляцией больших данных, столь дорогих Армитидж и Гульди. Возвращение китайских исследователей в международное сообщество совпало с развитием технологий, позволяющих составлять гигантские базы данных. Заманчиво выделить два вида компиляций: собранные в Китае и на Тайване, где огромное количество источников было оцифровано и часто доступно через Интернет; и созданные в рамках крупных международных консорциумов, в которых ученые из разных регионов мира разрабатывают исследовательские программы на основе оцифрованных данных. Одна из самых важных и амбициозных программ такого рода базируется в Гарварде под руководством Питера Бола, ведущего специалиста по истории культуры династии Сун. Исследовательские группы, состоящие из профессоров и аспирантов из Америки, Китая, Японии, Тайваня и Европы, при содействии технического персонала объединяли различные классы данных, взятых из биографий, местных географических справочников, хроник, собраний сочинений и неофициальных заметок. литераторов для подачи географических информационных систем. Действительно, эти базы данных были построены на основе династических корпусов, внутри которых, как я упоминал ранее, существует институциональная стабильность и территориальная согласованность. Однако пример европейского проекта, проводимого в Лейдене под руководством Хильды де Вердт (которая прошла обучение в Гарварде у Бола), демонстрирует, что, хотя эти инструменты действительно позволяют вернуться к longue durée , они прежде всего позволяют исследователям учитывать несколько временных рамок. Во-первых, durée , охватывающий несколько династий, основа долгой истории коммуникации в империи между 800 и 1400 годами, открывает окно в новые перспективы, не только в отношении функционирования империи, но и, что более важно, в отношении операций, которые привели к сознание принадлежности к этой империи. Во-вторых, медиум durée , снова династический, устанавливает хронологию публикации, которую Де Вирдт условно назвал 9. 0096 Информация, территория и элитные сети: кризис и сохранение империи в Сунском Китае . [15] Наконец, проект обращается к очень коротким durée индивидуальных биографий, включая сети — социальные и пространственные — которые каждый ученый Сун, вероятно, сплел, включив в несколько кругов общения: интеллектуальный, административный и общественный. конечно, семейный. [16]

11Очевидно, что эти внушительные инструменты, постоянно устанавливающие отношения между исследователями по всему миру через их веб-сайты, сами по себе не являются возвратом к броделевской длинная продолжительность . Однако они позволяют нам ответить на вызов Броделя, играя на «нескольких хронологических глубинах». Обращение Армитиджа и Гульди, безусловно, отвечает этой озабоченности. Однако представление о том, что историки, вооруженные этими новыми биноклями, смогут вернуть критические позиции, которые они занимали до того, как их заменили экономисты, — это шаг, на который любой историк, работающий над Китаем, не решится пойти. Действительно, воспоминание о том несчастном бремени, которое интеллектуалы наложили на свои знания, делая или стремясь сделать себя правительственными советниками, является препятствием для этого. Ввиду непрекращающихся усилий китайских историков вырваться из этого мрачного круга кажется, что наша главная цель по-прежнему состоит в том, чтобы получить и сохранить критическую автономию. Это единственный способ, которым мы можем держаться подальше от кодов, характерных для властей, которые пытаются объединить longue durée «рационального управления» с неустойчивым «правительством мужчин».

• [*]

  Эта статья была переведена с французского Кэтрин Тросселл и отредактирована Хлоей Морган и Николя Баррейром.

• [1]

  Роберт Розуэлл Палмер, «Век французской истории в Америке», Французские исторические исследования 14, вып. 2 (1985): 160–75, здесь стр. 173–74, цитируется у Дэвида Армитиджа и Джо Гулди, «Возвращение Longue Durée : Anglo-American Perspective», Annales HSS (английское издание) 70, no. 2 (2015): 219–47 здесь, стр. 225–26.

• [2]

  Армитаж и Гульди, «Возвращение Longue Durée », 227.

• [3]

  Морис Эймар, «La longue durée aujourd’hui. Bilan d’un demi-siècle (1958–2008)», в Diogo Ramada Curto, Eric R. Dursteller, Julius Kirshner, and Francesca Trivellato, eds., От Флоренции до Средиземноморья и дальше: Очерки в честь Энтони Молхо , 2 тома. (Л. С. Ольшки: Флоренция, 2009), 2:559-80; здесь стр. 559–60. Цитируется по Armitage and Guldi, «The Return of the Longue Durée », 223.

• [4]

  Цитируется Морисом Фридманом во введении к его переводу Марселя Гране, Религия китайского народа (Оксфорд: Блэквелл, 1975), 29.

• [5]

  Морис Эймар, «Этьен Балаш и Фернан Бродель», в Actualité d’Etienne Balazs, 1905–1963. Témoignages et réflexions pour un centenaire , изд. Пьер-Этьен Уилл и Изабель Анг (Париж: Коллеж де Франс, Институт высших китайских исследований, 2010 г.), 37–65, здесь, с. 37.

• [6]

  Там же, д. 57.

• [7]

  Пьер-Этьен Уилл, «Гидравлический цикл в Китае: провинция Хубэй, XVI ^e au xix ^e siècle», Bulletin de l’École française d’Extreme-Orient 68 (1980): 261–87; Уилл, «Вмешательство государства в управление гидравлической инфраструктурой: пример провинции Хубэй в поздние имперские времена», в г. Объем государственной власти в Китае , изд. Стюарт Р. Шрам (Лондон/Гонконг: SOAS/Chinese University Press, 1985), 295–347.

• [8]

  Кеннет Поммеранц, Создание внутренних районов: государство, общество и экономика во внутреннем Северном Китае, 1853–1819 гг.37 (Беркли: University of California Press, 1993).

• [9]

  Ричард фон Глан, Страна ручьев и гротов: расширение, заселение и цивилизация границы Сычуань во времена песни (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1987).

• [10]

  Пол Дж. Смит, Налогообложение небесного хранилища: лошади, бюрократы и разрушение чайной промышленности Сычуани, 1074–1224 (Кембридж: издательство Гарвардского университета, 1991).

• [11]

  Смит, «Торговля, сельское хозяйство и формирование ядра в Верхнем Янцзы, со 2 г. н.э. по 1948 г.», Late Imperial China 9, no. 1 (1988): 1–78.

• [12]

  Шиба Ёсинобу, Торговля и общество в сунском Китае , пер. Марк Элвин (Анн-Арбор: Центр китайских исследований, Мичиганский университет, 1970).

• [13]

  Джон В. Чаффи, Тернистые врата обучения в сунском Китае: социальная история экзаменов (Кембридж: издательство Кембриджского университета, 1985).

• [14]

  Рут Мостерн, «Разделение королевства для управления»: Пространственная организация государства Сун, 960–1276 гг.