1480 битва: Стояние на Угре: как Русь освободилась от двухсотлетнего ига

Автопробег по местам Великого столетия 1380-1480 — Новости

7 сентября, в преддверии годовщины Куликовской битвы, на Куликово поле прибудут участники автопробега по знаковым историческим местам Великого столетия 1380-1480 годов. Участники возложат цветы к памятнику Дмитрию Донскому в Монастырщино. 8 сентября в музейном комплексе в Моховом состоится круглый стол «По следам установления независимости России: от Куликова поля до Угры».

Среди важнейших событий истории России особое место занимают Куликовская битва и Великое Стояние на реке Угре. Решающая победа русских войск 8 сентября 1380 года в Куликовской битве стала важным шагом на пути к единству Руси и будущему свержению золотоордынского ига. Эта цель была достигнута через сто лет в результате Великого стояния на реке Угре. Стояние на реке Угре положило конец стало прологом гибели Большой Орды. 

Автопробег по местам Великого столетия 1380-1480 является одним из этапов военно-исторического фестиваля «Великое стояние на реке Угре», реализуемого в рамках Национального проекта «Культура» при непосредственном участии Министерства культуры Российской Федерации. Мероприятие приурочено к 639-ой годовщине Куликовской битвы. В рамках автопробега будут объединены два героических места – Куликовской битвы и Великого стояния на Угре. 

Организаторами автопробега выступают Калужский объединенный музей-заповедник и Государственный музей-заповедник «Куликово поле». В результате жители Калужской и Тульской областей смогут лучше узнать свое историческое прошлое, прикоснуться к народным традициям регионов-участников.

Автопробег стартует 7 сентября во Владимировском скиту Тихоновой пустыни (село Дворцы Дзержинского района Калужской области) и финиширует в Музейном комплексе «Куликово поле» (Куркинский район Тульской области).

Программа автопробега

7 сентября 

09:00 – Сбор участников автопробега у Поклонного креста, совместное  фотографирование, пресс-подходы  (с. Дворцы, Дзержинского района Калужской области)

09:30 – Молебен (с. Дворцы, Дзержинского района Калужской области)

10:00 – Отъезд участников автопробега

10:30 – Посещение Мемориального комплекса «Стояние на р. Угре (76-й километр федеральной автомагистрали М-3 «Украина Е101», Дзержинский район Калужской области).

11:00 – Отъезд участников автопробега

12:00 – Остановка на административной границе Калужской и Тульской области (54°19’21″N   36°57’58″E)

12:30 – Отъезд участников автопробега

17:00 – Возложение цветов у Мемориальный комплекс героям Куликовской битвы (Тульская обл., Кимовский р-н, с. Монастырщино GPS 53.667944, 38.640861)

17:30 – Посещение Мемориала на Красном холме (Тульская обл., Куркинский р-н GPS 53.608119, 38.671624)

8 сентября 

10:00 – Круглый стол «По следам установления независимости России: от Куликова поля до Угры»

11:00 – Экскурсия для участников автопробега по экспозиции Музея Куликовской битвы (Тульская обл., Куркинский р-н, д. Моховое GPS 53.623503, 38.671730)

14:00 – Отъезд участников автопробега в г. Калугу

ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА —[ Военная история ]— Каргалов В.В. Конец ордынского ига

Глава 11.

Была ли война с Ахмед-ханом?

В исторических сочинениях прошлого столетия настойчиво проводилась мысль, что «высвобождение» России из-под власти ордынских ханов произошло будто бы «само собой», без особых усилий со стороны Ивана III и, во всяком случае, без большой войны. Даже те историки, которые высоко оценивали его государственную и дипломатическую деятельность, считали Ивана III нерешительным полководцем, даже чуть ли не трусом и искали причины победы над Большой Ордой в ее «самораспаде», в «дипломатическом искусстве» Ивана III или вообще «в благоприятных обстоятельствах».

В первом обобщающем сочинении по русской военной истории, изданном в 1839 г., война 1480 г. представлена в таком виде: ордынцы «в виду россиян стали искать переправы через Угру», но, потерпев неудачу, отступили «версты на две для собрания съестных припасов», «около двух недель прошло с двух сторон в бездействии», а затем «вдруг каким-то чудом обе армии побежали одна от другой без малейшего с чьей-либо стороны нападения». И как итоговая оценка событий 1480 г. высказывается мысль, что Ивану III «провидение предоставило свергнуть навсегда это иго, которое в последнее время, конечно, было уже только мнимое (курсив автора. — В. К.), а не действительное»{198}.

В дальнейшем рассуждения о «мнимом» характере ига и о «мирном высвобождении» России из-под власти ордынских ханов были подхвачены многими дореволюционными историками.

М. П. Погодин в 1846 г. утверждал, что «слабые оковы монгольские свалились с наших рук сами собою{199}. С. М. Соловьев в 1855 г. ставил под сомнение даже правомерность самого термина «иго». Он писал: «Орда падала сама собою от разделения, усобиц, и стоило только воспользоваться этим разделением и усобицами, чтобы так называемое татарское иго исчезло без больших усилий со стороны Москвы»{200}. Н. И. Костомаров в 1874 г. отмечал как совершенно очевидный факт, что, «собственно говоря, великий князь Московский на деле уже был независим от Орды; она пришла к такому ослаблению, что вятские [123] умельцы, спустившись по Волге, могли разграбить Сарай, столицу хана. Освобождение Руси от некогда страшного монгольского владычества совершилось постепенно, почти незаметно»{201}.

В обширном университетском «Курсе русской истории» В. О. Ключевского событиям свержения ордынского ига вообще не нашлось места. И даже Н. Г. Чернышевский, следуя традиционной для того времени трактовке событий свержения ига, мимоходом отмечал, что Орда была побеждена «собственным одряхлением и размножением русского населения», и само иго пало «не от борьбы с великороссами», что даже перед Куликовской битвой, не говоря уже о 1480 г., ордынцы «совершенно уже охилели», а поход Мамая был «предсмертной конвульсиею умирающего зверя»{202}.

Итак, выходило, что Ивану III воевать, собственно говоря, было не с кем, а если не было противника, то какая могла быть война? Не случайно кампания 1480 г. почти не привлекала внимания дореволюционных военных историков. Даже Н. С. Голицын, который высоко оценивал деятельность Ивана III и довольно подробно описывал поход Ахмед-хана, считал необходимым оговориться, что «русские войны при Иоанне более важны в политическом отношении, чем замечательны в военном»{203}. В «Истории военного искусства» Н. П. Михневича (1895) и «Курсе истории русского военного искусства» А. К. Баиова (1909) о походе Ахмед-хана вообще не упоминалось. В обширном коллективном сочинении по военной истории «История русской армии и флота» всем военным событиям 1480 г. уделены следующие четыре строчки: «при несомненном влиянии второй жены Иоанна- III, Софии Палеолог, в 1480 г. получает, наконец, 100 лет спустя после Куликовой битвы, полное свое осуществление спадение (курсив мой. — В. К.) татарского ига»{204}.

В работах советских историков свержение ордынского ига справедливо оценивается как событие огромного исторического значения, как закономерный итог освободительной борьбы русского народа за свою национальную независимость. Однако в освещении военных событий 1480 г. и сейчас порой встречаются «традиционные» для дореволюционной историографии мнения и оценки, рассуждения о чуть ли не «мирном высвобождении» России из-под власти ордынских ханов, о будто бы ставшем [124] к этому времени номинальным характере ордынского ига, о преобладании дипломатических средств борьбы с ордынцами над военными и т. д. и т. п.

Мнение о том, будто к 1480 г. силы Золотой Орды были настолько ослаблены, что ордынское иго было свергнуто без особых усилий со стороны русского народа, главным образом лишь дипломатическими ухищрениями московского великого князя, было подвергнуто справедливой критике и уже упоминавшейся статье П. Н. Павлова. Однако статья, опубликованная в 1955 г. в ученых записках провинциального института, осталась не замеченной историками. В книге И. Б. Грекова по истории международных отношений в Восточной Европе (1962) снова на первый план выдвигаются «политический и дипломатический опыт московского государя», а военные аспекты событий 1480 г. почти не затрагиваются. На «политическом мастерстве» Ивана III акцентируют внимание и авторы нового университетского учебника по отечественной истории (1975). Со схожих позиций подходили к освещению событий 1480 г. некоторые военные историки. Видимо, не случайно обстоятельный и интересный раздел «Военное дело» в «Очерках истории русской культуры XIII — XV веков» заканчивается описанием Куликовской битвы 1380 г.

Не меньше противоречивых мнений высказывается в исторической литературе и по вопросу о роли великого князя Ивана III в свержении ордынского ига и вообще в оценке его как военного деятеля и полководца.

Попробуем проследить, как складывался традиционный взгляд на этого незаурядного деятеля отечественной истории.

Для дворянских историков XVIII — начала XIX в. создатель Российского государства и победитель Ахмед-хана — это прежде всего «Иван Великий», «Иван Грозный» (как и его прославленный внук), который «совершенную монархию восстановил» (В. Н. Татищев) и «сделался одним из знаменитейших государей в Европе» (Н. М. Карамзин). И государственные, и военные способности Ивана III оценивались ими весьма высоко.

Однако в историографии второй половины XIX в. личность великого князя Ивана III как бы «раздвоилась»: признавая его заслуги в качестве государственного деятеля и дипломата, некоторые историки начали отказывать Ивану III в качествах полководца. [125]

Уничижающую критику великого князя Ивана III давал в книге «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» Н. И. Костомаров. Иван III «по природе не был храбр»; к месту сбора войска в Коломну выехал будто бы только по настоянию матери и духовенства, «но там окружили его такие же трусы, каким он был сам», и великий князь «поддался их убеждениям, которые сходились с теми ощущениями страха, какие испытывал он сам», и вернулся в Москву. Только боязнь «народного возмущения» якобы вынудила Ивана III поехать на р. Угру. В Боровске «на него опять нашла боязнь», и он начал «вместо битвы просить милости у хана» и т. д.{205}

Военные историки XIX в., признавая заслуги Ивана III как государственного деятеля, полностью отказывали ему в качествах полководца. В обобщающем официальном сочинении «Русская военная сила. История развития военного дела от начала Руси до нашего времени» содержалась такая общая оценка Ивана III: «Иоанн III выказал замечательный государственный ум; но нельзя сказать о нем того же в отношении его военных предприятий, в которых не замечается проявление таланта. .. Действия всегда отличались медлительностью и нерешительностью… В походе же 1480 года против Ахмата он выказал даже трусость и, совершенно против своей воли, был принужден народом вернуться в армию, откуда он было уехал»{206}.

К концу XIX в. в трудах некоторых историков Иван III уже представал этаким безликим историческим статистом, наделенным многими отрицательными чертами, вплоть до «черствого сердца» и личной трусости.

Но была и другая точка зрения на личность Ивана III, Серьезное и исторически прогрессивное осмысление этой проблемы связано с революционным направлением в русской историографии.

Декабрист Н. PI. Тургенев писал: «Я вижу в царствовании Иоанна счастливую эпоху для независимости и внешнего величия России, благодетельную даже для России по причине уничтожения уделов», «Россия достала свою независимость… мы видим Россию важною, великою в отношении к Германии, Франции и другим государствам»{207}. Такая оценка тем более для нас важна, что, по справедливому замечанию Л. В. Черепнина, «для дворянских революционеров самодержавие всегда, на всех [126] этапах его существования, было явлением отрицательным» и «в нарисованных ими портретах московских князей преобладали черные краски»{208}.

Весьма высоко оценивал Ивана III В. Г. Белинский который считал его одним из выдающихся людей своего времени. В рецензии на сочинения И. И. Лажечникова (1839) великий критик писал: «Русская история есть неистощимый источник для романиста и драматика… Какие эпохи, какие лица! Да их стало бы нескольким Шекспирам и Вальтерам Скоттам… А характеры?… Вот могучий Иоанн III, первый царь русский… Душа отдыхает и оживает, когда выходит на сцену этот могучий человек, с его гениальною мыслию, с железным характером, непреклонною волею… ум глубокий, характер железный, но все это в формах простых и грубых».

Как государственного деятеля Белинский ставил Ивана III выше Петра I, считал характерной особенностью России «обилие в таких характерах и умах государственных и ратных, каковы были Александр Невский, Иоанн Калита, Симеон Гордый, Дмитрий Донской, Иоанн III»; «Иоанн III, которого не без основания некоторые историки называют великим», не только обнаружил «твердую волю, силу характера», но и был «гением в истории». Понятие «гения в истории» Белинский расшифровывал так: «В какой бы сфере человеческой деятельности ни появился гений, он всегда есть олицетворение творческой силы духа, вестник обновления жизни. Его предназначение — ввести в жизнь новые элементы и через это двинуть ее вперед на высшую ступень. Явления гения — эпоха в жизни народа. Гения уже нет, но народ долго еще живет в формах жизни, им созданной, долго — до нового гения. Так, Московское царство, возникшее силою обстоятельств при Иоанне Калите и утвержденное гением Иоанна III, жило до Петра Великого. Тот не гений в истории, чье творение умирает вместе с ним: гений по пути истории пролагает глубокие следы своего существования долго после смерти».

Возражая против распространенного в исторической литературе мнения о «смирении» и «мирном характере» московских князей, Белинский писал: «Иоанн Калита был хитер, а не смирен; Симеон даже прозван был «гордым», а эти князья были первоначальниками силы Московского царства. Дмитрий Донской мечом, а не смирением предсказал татарам конец их владычества над Русью. [127] Иоанн III и IV, оба прозванные «грозными», не отличались смирением…»{209}.

А. И. Герцен в работе «О развитии революционных идей в России» признавал историческую обусловленность и прогрессивность государственной деятельности Ивана III. «Необходимость централизации была очевидна: без нее нельзя было ни свергнуть монгольское иго, ни спасти единство государства… Москва спасла Россию…»{210}.

Попытку позитивно оценить действия Ивана III в событиях 1480 г. предпринял в 1867 г. историк Г. Карпов, автор труда «История борьбы Московского государства с Польско-Литовским». Г. Карпов первым представил действия Ивана III в 1480 г. как определенную стратегическую линию, объясняя их военной целесообразностью, первым обратил внимание на «враждебный к Ивану III» характер летописных текстов, их тенденциозную окраску. В частности, он считал недостоверными летописные известия о вторичном возвращении Ивана III из войска в Москву, которые давали повод для обвинения его в нерешительности и трусости{211}.

С точки зрения военной целесообразности пробовал анализировать события 1480 г. и Н. С. Голицын. По его мнению, Иван III «принял меры, которые нельзя не одобрить, хотя они, кажется, недостаточно оценены современниками»; причем «эти мудрые меры Иоанна имели полный успех», даже «без особых пожертвований с его стороны и подвержением себя неверным случайностям битвы с Ахматом». В целом, по мнению Н. С. Голицына, в войне с Ахмед-ханом «обнаружилось явное торжество Иоанна и его мудрой политики осторожного образа действий». Н. С. Голицын решительно отводил обвинения в трусости, которые предъявляли великому князю тенденциозные летописцы и следом за ними историки. Он писал: «медление и выжидание его возбуждали в Москве все большее недовольство, если и понятное с одной стороны, то несправедливое с другой. Иоанну вменяли в слабость, нерешительность, даже боязнь и страх — то, что, напротив, изобличает в нем большую твердость в исполнении задуманного им, но непонятого общим мнением»{212}. Но выводы Н. С. Голицына не нашли отражения в обобщающих сочинениях по отечественной истории.

Первое специальное исследование по интересующему нас вопросу, проведенное- в XX в., принадлежит [128] А. Е. Преснякову. В работе «Иван III на Угре», опубликованной в 1911 г., он подчеркивает огромное историческое значение свержения ордынского ига: «1480 год — критический момент в выступлении Москвы на более широкое историческое поприще… Москва становится суверенным, самодержавным — в исконном смысле этого слова — государством, сметая последние черты «улуса» татарского». А. Е. Пресняков указывает на то, что «фактическая сторона событий 1480 г. приобретает особый интерес для историка», и впервые делает попытку источниковедческого анализа летописных текстов. Исследованием этой источниковедческой стороны дела он и ограничился, оставив воссоздание действительно картины военных событий 1480 г. будущим историкам{213}.

Исследования Г. Карпова, Н. С. Голицына и А. Е. Преснякова действительно выделили основные направления дальнейшей разработки проблемы: критический анализ летописного материала и объяснение событий 1480 г. с точки зрения военной целесообразности. Советские историки высоко оценивают государственную деятельность великого князя Ивана III, возглавившего исторически прогрессивный процесс образования централизованного государства, его дипломатическое искусство, которое обеспечивало благоприятные внешнеполитические условия для завершения этого процесса. Личностью великого князя Ивана III советские историки заинтересовались в грозные годы Великой Отечественной войны, когда мужественные образы наших великих предков вдохновляли советских людей в борьбе за свободу и независимость Родины.

В. Снегирев, автор научно-популярной книги «Иван III и его время» (1942), увидел в Иване III выдающегося военного деятеля своего времени. При отражении нашествия Ахмед-хана он действовал «с разумной осторожностью»; несмотря на нападки своих политических противников, «сохранял полное спокойствие», «не увлекаясь перспективой блестящей битвы, проявил необычайную выдержку характера» и «предоставил хану риск наступления». В результате «торжество Ивана Васильевича было полное, его тактика оказалась правильной: хан был побежден без великой битвы. Современники, не поняв соображений, которыми руководствовался Иван, несправедливо обвинили его в трусости. Он, правда, был очень осторожен в своих действиях и всегда опасался каким-

либо неосмотрительным шагом нанести ущерб начатому делу, но своей осторожности он никогда не простирал до того, чтобы упустить существенный успех. Нельзя также подозревать Ивана в недостатке личного мужества: мы уже видели, что детство его и отрочество прошло в суровой военной обстановке, а позднее, совершая несколько больших походов, он лично стоял во главе своих войск, разделял с ними все опасности и сам руководил военными операциями»{214}.

Примерно так же оценивал поведение великого князя Ивана III осенью 1480 г. Д. С. Лихачев: великий князь «с холодной молчаливостью презрел крикливые обвинения в трусости и в забвении интересов народа»{215}, его действия не были в достаточной мере поняты современниками.

Решительно отметал обвинения Ивана III в нерешительности и трусости К. В. Базилевич. Он указывал, что «такой взгляд на поведение Ивана III, сложившийся под влиянием враждебной ему повести о приходе Ахмед-хана, нам представляется совершенно несправедливым». В тактике великого князя К. В. Базилевич видел разумную осторожность и возражал против версии о вторичном возвращении Ивана III в Москву, которая послужила основным доводом для обвинения великого князя в трусости. «Не заслуживающим доверия представляется сообщение «повести» о враждебной встрече Ивана III, якобы устроенной московским населением и «духовным отцом» великого князя архиепископом Вассианом»{216}.

Научная критика враждебных Ивану III летописных версий является несомненной заслугой К. В. Базилевича. Однако в Иване III он прежде всего видел выдающегося дипломата и в своих исследованиях почти не касался разбора его военной деятельности.

В 1955 г. появилась большая статья П. Н. Павлова «Действительная роль архиепископа Вассиана в событиях 1480 г.». П. Н. Павлов отмечал, что «в советской исторической литературе летописные рассказы о событиях 1480 г. по существу не подвергались исследованию, поэтому вопрос о роли архиепископа Вассиана не был пересмотрен и обычно освещается в духе летописной традиции». «Послание» Вассиана, считает Павлов, не свидетельствует ни об его «нейтралистских настроениях», ни об его патриотизме. «Есть основания считать Вассиана выразителем интересов церковной и светской феодальной [130] верхушки», которая настаивала на генеральном сражении с Ахмед-ханом без учета военной обстановки. «Это желание Вассиана и всей московской группы высших церковников объективно совпадало с интересами внешних врагов страны… Кровопролитная битва… была бы на руку Литве и Ливонии, а также мятежным братьям Ивана III, так как даже при благоприятном для русской армии исходе не могла не ослабить военные силы Русского государства… Вассиан не мог не понимать, что тяжелая борьба. .. невозможна без объединения всех русских сил, и рассчитывал, что во имя этого объединения великий князь пойдет на уступки феодальной знати». П. Н. Павлов считает организацию обороны страны от Ахмед-хана заслугой прежде всего самого великого князя Ивана III, который победил «в результате блестяще проведенных военных и дипломатических мероприятий»{217}. Насколько нам известно, эта аргументация не опровергалась в исторической литературе.

В университетском учебнике отечественной истории (1956) автор соответствующего раздела А. М. Сахаров высоко оценивал заслуги Ивана III в организации обороны страны и разгрома Ахмед-хана. «В сложной исторической обстановке Иван III проявил большую твердость и решимость, обеспечив сосредоточение всех усилий на борьбе с главным врагом — Ахмед-ханом». А. М. Сахаров подчеркивал правильность основной тактической линии Ивана III и несостоятельность критики его действий со стороны политических противников. Великий князь «не начинал активных наступательных действий, желая выиграть время в целях сосредоточения новых сил и даже послал к Ахмед-хану своего представителя для ведения переговоров. Такое поведение Ивана III было расценено некоторыми московскими политиками как проявление его слабости и нерешительности… Но Иван III не мог выступить против Ахмед-хана, пока не был ликвидирован мятеж его братьев»{218}. Л. В. Черепнии во «Всемирной истории» тоже соглашается с правильностью тактической линии Ивана III, который «стремился достигнуть победы без больших потерь и поэтому старался выиграть время, не прибегая к решительным действиям»{219}.

Для выяснения спорных вопросов, касающихся отдаленного прошлого, историки-исследователи прежде всего обращаются к источникам, стараясь на этой стадии работы абстрагироваться от противоречивых и зачастую [131] дискуссионных мнений своих предшественников. Это позволяет найти свой подход к оценке выводов и целых концепций, опирающихся на известный круг источников и отражающих теоретические и политические позиции, а также субъективное отношение авторов. Таков общий путь исторического познания.

Применительно к нашему вопросу традиционный подход весьма затруднен самим характером источников. Цело приходится иметь в основном не с историческими остатками, которые обычно более или менее объективно отражают действительное положение вещей, а с исторической традицией, представленной различными летописными рассказами, имевшими явную политическую окраску.

На тенденциозность летописных известий о событиях 1480 г. и о роли в них великого князя Ивана III указывал еще в середине прошлого столетия Г. Карпов. Он обращал внимание на две летописные версии: «Официальный рассказ», представленный Никоновской летописью, и явно «враждебный к Ивану III» рассказ Софийской II летописи; причем, по мнению исследователя, даже официальная версия «все-таки подверглась влиянию талантливого враждебного летописца». В подтверждение своего вывода Г. Карпов указывал на множество существенных противоречий в летописных текстах, например в оценке «советников» великого князя Ощеры и Мамонова, которых некоторые летописцы прямо обвиняли в «измене». На самом деле, замечает Г. Карпов, они «являлись лучшими дипломатами по степным делам, и в крымских статейных списках дошли до нас записки об их посольствах, совершенно оправдывающие их от данного им названия изменников».

Г. Карпов считал недостоверными именно те летописные известия, на которых позднейшие историки основывали свои выводы о нерешительности или даже трусости Ивана III. Перу «враждебного летописца» принадлежали сведения и о вторичном возвращении великого князя в Москву, и о его приказе войску отступить от р. Угры, и о восстании горожан в Москве, и т. д. «Послание» архиепископа Вассиана Г. Карпов считал явно тенденциозным и добавлял, что оно составлялось с определенной политической целью — дискредитировать великого князя. Послание, «если только оно не подделка, давало основу написать рассказ о нашествии Ахмата и подшутить [132] над Иваном III так, чтобы потомки не очень-то благоговели перед первым русским государем».

«Враждебная версия» была вставлена «в летопись очень ловко, хотя и может броситься в глаза то, что официальный рассказ сокращен и находится перед посланием Вассиана. В нем уже рассказано, что Иван III находится в Кременце, а потом следует послание, и после него вдруг начинаются подробности о том, как Иван Васильевич въезжал в Москву и т. д.», т. е. ситуация нереальная.

Причины фальсификации событий Г. Карпов видел в оппозиции феодальной знати политике централизации, которую последовательно проводил великий князь Иван III. «Когда государственный порядок коснулся и интересов князей, то в это время, в минуту раздумья, они захотели взять себе всю славу знаменитых дел и указать потомству, что руководитель народа не так уж велик, как можно судить по его делам, случившимся при нем»{220}.

А. Е. Пресняков, который специально подчеркивал важность для историка «фактической основы событий 1480 г.», вообще пришел к выводу, что в данном случае «состояние источников не дает возможности восстановить ее во всех подробностях, ясно и убедительно». Он также обратил внимание на тенденциозность и недостоверность церковной версии, которая придавала летописным рассказам «фальшивую окраску». Ссылаясь на работу польского историка Папэ, А. Е. Пресняков утверждал, что Вассиан и его окружение «с преувеличенной риторикой требовали битвы в самый неподходящий момент, а затем по-своему окрасили изложение всей этой истории»{221}.

К. В. Базилевич тоже отмечал тенденциозность и противоречивость летописных рассказов о событиях 1480 г., а Софийскую II летопись, на которую чаще всего ссылались «критики» Ивана III, попросту квалифицировал, как «ненадежный и недостоверный источник»{222}.

Обстоятельный анализ всей суммы летописного материала был сделан П. Н. Павловым. Он считает, что Софийская II летопись — «откровенно враждебный по отношению к великокняжеской власти рассказ», составленный, видимо, в Ростове и отражавший позицию церковной верхушки (митрополит Геронтий, архиепископ Вассиан и их окружение). «Примыкают к этой враждебной [133] версии и рассказы Типографской, Ермолинской, Воскресенской летописей, хотя в них нет прямых выпадов против Ивана III». Даже в официальные летописи — Московский летописный свод конца XV в., Никоновскую и Симеоновскую летописи — вошла «новая редакция этого рассказа, несколько приспособившая его для нужд официального летописания»; «официальная редакция несколько сгладила тенденциозность ростовского рассказа». Рассказ Вологодско-Пермской летописи, который «содержит много интересных подробностей, показывающих хорошую осведомленность его автора, и написан без полемического задора», тоже проникнут, по мнению автора, «явным сочувствием к московской оппозиционной группе и даже к мятежным князьям». П. Н. Павлов полагает, что подлинный «официальный рассказ великокняжеского летописания мог быть уничтожен, как было уничтожено немало ценных документов в истории любой страны»{223}.

Трудно судить, насколько справедливо это предположение, но то, что летописные известия о событиях 1480 г. крайне тенденциозны и противоречивы, не вызывает сомнений, как не вызывает сомнений и явно враждебная по отношению к Ивану III окраска многих летописных рассказов. Наличие противоречивых летописных версий о роли Ивана III в событиях 1480 г. признавал и Л. В. Черепнин.

Таким образом, правильно оценить деятельность Ивана III, опираясь только на свидетельства летописей, порой трудно из-за тенденциозности многих из них в подходе к этому вопросу. Однако и здесь дело не представляется совсем уж безнадежным. Разрозненные и фрагментарные свидетельства источников, в том числе иностранных, дают представление о личности великого князя и об его оценке современниками и ближайшими потомками. Наконец, можно осмыслить личность Ивана III через призму исторических результатов его деятельности. А эти результаты огромны.

Альберт С. Ритчи, MSA SC 3520-1480

Альберт С. Ритчи, MSA SC 3520-1480
Архивы Мэриленда

(биографический сериал)

Альберт С. Ричи (1876-1936)

МСА SC 3520-1480

Губернатор Мэриленда, 1920-1935 гг.

Следующее эссе взято у Фрэнка Ф. Уайта-младшего, Губернаторы.
Мэриленд 1777-1970 . Аннаполис: Комиссия Зала рекордов,
1970, 257-263.

«АЛЬБЕРТ КЭБЕЛЛ РИЧИ имел уникальную честь быть единственным
Мэрилендером в первой половине двадцатого века следует считать
для выдвижения его партией в президенты. В этом плане его карьера
было необычно, так как он стал национальным деятелем исключительно благодаря своему послужному списку.
в качестве четырехкратного губернатора Мэриленда, в отличие от таких видных деятелей, как Роджер
Брук Тэни, Уильям Вирт или Реверди Джонсон, прославившиеся благодаря
их взносов в конгресс, кабинет или судебные органы. Карьера Ричи,
кроме того, характеризовался почти исключительно и исключительно отсутствием
национального опыта, за исключением короткого периода времени, когда он служил
в качестве главного юрисконсульта Совета военной промышленности во время Первой мировой войны.

«Как и МакКелдин и Найс, Ричи также рассматривался в качестве кандидата
для выдвижения в вице-президенты. Это точно мог быть его
по просьбе в 1932 году, но Ричи не хотел быть вице-президентом при
Франклин Д. Рузвельт, поскольку он не симпатизировал политике последнего.
Кроме того, Ричи непременно хотел, чтобы его запомнили как губернатора Мэриленда.
а не как забытый вице-президент, что он, скорее всего,
если бы он согласился служить под началом Рузвельта.

«Ричи был первым губернатором Мэриленда, переизбранным народным
проголосовать, чтобы преуспеть сам. Защитник прав штатов и противник
18-й поправки, а также Закона Волстеда, Ричи единодушно
популярен как губернатор, и человек, пользующийся растущим уважением своей партии
как внутри, так и за пределами штата Мэриленд.

«Отслужив четыре срока подряд на посту губернатора, он проявил непревзойденную
политическое влияние в государстве. Если бы он так хотел, он мог бы пойти
в Сенат США в 1934, но он не хотел этого делать, поскольку
он чувствовал, что он непобедим как губернатор. Когда он был окончательно побежден
в 1934 году, что можно назвать протестным голосованием в пользу Гарри Найса,
он покинул свой пост озлобленным и больным человеком.

«Альберт Кэбелл Ричи, родился в Ричмонде, штат Вирджиния, 29 августа 1876 года,
сын судьи Альберта и Элизабет Каски (Кейбелл) Ричи, был
продукт знатного происхождения. Его отец был [p. 258] член
Конституционного собрания 1867 года, городской солиситор города Балтимор,
Профессор права Мэрилендского университета и судья Верховного суда.
Скамейка Балтимор-Сити. Его мать, виргинка по происхождению, была потомком
губернатора Вирджинии и Джозефа Кэбелла, близкого друга и соратника
Томаса Джефферсона.

«Когда ему было около трех недель, семья Ритчи привезла его обратно
в Балтимор. Там он получил начальное образование в частной школе.
своего приемного города. В 1896 году он окончил Университет Джона Хопкинса.
со степенью бакалавра искусств. Через два года он получил юридическое образование.
из Мэрилендского университета и был принят в адвокатуру, начиная с
юридическая практика с фирмой Steele, Semmes, Carey and Bond в
1900 г. В марте 1903 г. он был назначен помощником городского солиситора Балтимора.
должность, которую он занимал до 1910. В ноябре 1903 года он основал юридическую фирму.
со Стюартом С. Дженни и продолжал работать в этой фирме, пока не стал
избран губернатором в 1919 г.

«В 1907 году он был назначен профессором права в Мэрилендском университете.
Юридическая школа. Он также работал в этом качестве, когда был избран губернатором.

«Ричи женился 18 мая 1907 года на Элизабет Кэтрин Бейкер из
Катонсвилл. В июне 1916 года она подала иск о полном разводе с
его, обвиняя оставление. Она утверждала, что Ричи бросил ее в 19 лет.10
и ушел жить к матери. Помимо подачи ответа на законопроект,
он не защищал действия. Ричи так и не женился повторно. У него не было детей.

«1 июля 1910 года Ричи стал помощником генерального юрисконсульта по связям с общественностью.
Сервисная комиссия. В этой должности он впервые привлек к себе внимание общественности,
ибо в том году великая битва стала давать Балтимор Сити дешевле
тарифы на газ и электричество. Как народный советник (как тогда
известный) Ричи представлял народ Балтимора в судебном преследовании
дело против коммунальщиков, успешное прекращение которого
сделал Ритчи генеральным прокурором, потому что драка привела к сокращению
в цене на газ от девяноста до восьмидесяти центов за тысячу кубических футов,
а цена электроэнергии от десяти до восьми с половиной центов за киловатт
час. Это решение сделало Ричи общественным героем, и балтиморцы начали
получают ежегодную экономию в размере 500 000 долларов США на счетах за газ и электроэнергию.

«По завершении этой битвы Ричи подал в отставку 16 февраля,
1913 г., чтобы возобновить частную юридическую практику. Пока он был так занят, он
занялся изучением жалобы на то, что коммунальная компания так сократила
качество газа, что тарифное решение было аннулировано. Он подал
записка с Комиссией по государственной службе, которая потребовала восстановления
качества подаваемого газа или дальнейшее снижение тарифа.
В связи с этим Комиссия по коммунальным услугам обязала газовую компанию
вернуть газу прежнее качество или снизить тариф с восьмидесяти центов
за тысячу кубических футов до семидесяти пяти центов. Компания приняла
альтернатива снижения ставок, так что, по оценкам, ее потребители сэкономили дополнительную
200 000 долларов в год.

[стр. 259] «В результате его работы над делом газовой компании он был
назначен генеральным прокурором Мэриленда в 1915 году. Он победил своего противника,
Уильям Милнс Малой, которого он позже должен был победить на посту губернатора,
набрав более 20 000 голосов в состязании между сторонниками Эмерсона Харрингтона
кто поддерживал Ричи, а Блэр Ли поддерживал Малоя. Ричи,
на последовавших за этим всеобщих выборах победил кандидата от республиканцев,
Альберт А. Дуб, набравший более 25 000 голосов.

«Генеральным прокурором Ритчи работал с 20 декабря 1915 года по декабрь
20 октября 1919 г. После своего избрания он приступил к организации Государственного юридического департамента.
взять на себя юридическую работу всех государственных ведомств, за исключением
Комиссии по государственной службе. Этот шаг исключил использование
многочисленными специальными советниками и привели как к экономике, так и к увеличению
эффективность государственного управления. На внеочередном заседании Законодательного собрания
состоялось 19 июня17, Ричи подготовил специальное законодательство, необходимое
войной, произведение, послужившее образцом для многих государств.

«3 июня 1918 года Ричи был назначен генеральным юрисконсультом США.
Совет военной промышленности, одно из самых влиятельных из всех военных агентств.
устанавливается федеральным правительством. Он добился отпуска от своего
обязанности генерального прокурора и переехал в Вашингтон, чтобы посвятить все свое время
на военную работу. Здесь он встретил Бернарда М. Баруха, его председателя, и они стали
быстрые друзья. Позже Барух проявил большой личный интерес к Ритчи и
был одним из его первоначальных сторонников на посту президента.

«В декабре 1918 года, когда Правление было распущено, Ритчи вернулся в
Балтимор, чтобы возобновить свои обязанности в качестве генерального прокурора. На следующий год,
пока демократы штата искали кандидата на пост губернатора,
Ричи сообщил о своей доступности и заинтересованности. Ранней весной г.
1919 г., он подал заявку на выдвижение, хотя муниципальный конкурс в
Балтимор вызвал большую горечь и привел к избранию республиканца.
Мэр. Губернаторские выборы 1919 могли выиграть республиканцы,
ибо эта партия захватила контроль над Законодательным собранием, и народ
были недовольны национальной демократической администрацией. В рамках
государство, партия была еще больше раздираема внутренними распрями. Ричи, однако
избежал первичного боя и был номинирован без сопротивления.

«На выборах 4 ноября 1919 года он боролся со своим оппонентом-республиканцем
Гарри
В. Ницца в первой борьбе между ними двумя. Это был один из ближайших
Губернаторские выборы в истории государства. ночь выборов была
одна тревога в обеих сторонах, и окончательный результат не должен был быть известен
в течение нескольких дней после долгого ожидания, в котором лидерство сначала качалось
из Ричи, затем в Ниццу и обратно. Однако в официальном подсчете
Ричи проскочил с опасно узким отрывом всего в сотню
и шестьдесят пять голосов, получив 112 240 против 112 075 за Гарри Найса. Ричи,
однако не смог взять с собой солидный билет от демократов, а от республиканцев
Александр Армстронг победил демократа Томаса Дж. Китинга в конкурсе.
для генерального прокурора.

«Инаугурация губернатора Ритчи состоялась 14 января 1920 г.
[п. 260] из его четырех сроков подряд. Его первый срок был отмечен тем, что
ряд конструктивных достижений. Под его руководством Законодательное собрание
принял «закон о меньшем количестве выборов», что привело к значительному сокращению
Расходы на выборы в штатах. Он способствовал и развил систему государственных школ.
государства, пока с позиции застоя она теперь не сравнялась с
лучших в стране и предоставил фонд выравнивания, который предусматривал
что каждый округ должен был соответствовать определенным стандартам в организации,
администрирование, надзор и обучение с возмещением государством
для помощи менее богатым графствам. Он отстаивал и проводил политику
строительство и обслуживание дорог штата до Мэриленда, во время
его администрация занимала второе место в стране по совершенству
шоссе. Он установил систему заслуг для государственных служащих. Он усовершенствовал
бюджетная система, которая возникла, когда он был генеральным прокурором, чтобы осуществить
значительная экономия на текущих расходах государства. Он обеспечил
принятие модельного законодательства о кооперативном маркетинге,
искоренение туберкулеза среди молочных стад и развитие сельского хозяйства.
Наконец, он переработал и либерализовал Закон о компенсации рабочим и
отстаивал и защищал законодательство, защищающее здоровье и безопасность горняков
государства.

«Вероятно, наиболее важной была реорганизация государственной
Правительство. Хотя он и назначил комиссию по реорганизации правительства,
Губернатор Ричи сам разработал большую часть планов. ‘Источник
его реформ следует приписать многим другим, но сам Ричи
был в значительной степени ответствен, благодаря своей собственной движущей силе, своему чувству времени,
и его явные лидерские качества, а также его в целом мудрый выбор
администраторов, за воплощение высоких надежд и идей в политические
реальность. ¹

«Пока Ричи проводил все эти реформы в штате,
он становился всенародно известен своей оппозицией восемнадцатой поправке,
его призывы к правам штатов и его отказ сотрудничать с президентами
Хардинг и Кулидж. В 1922 году президент Хардинг призвал Ричи
отправить войска в шахты во время забастовки шахтеров. Ричи отказался,
придерживаясь позиции, что ситуация может быть урегулирована по обоюдному согласию
и не силой. Ричи должен был убедиться, что его точка зрения выиграна. Он посетил губернаторов
конференции, созванной Хардингом, и наэлектризовали страну, объявив
что «он не будет иметь ничего общего с шумихой о правоприменении». ²
В
еще одна конференция, созванная президентом Кулиджем, сказал он своим коллегам-губернаторам
‘что конференция была неудачной, а другие продолжат быть, поэтому
пока они отказывались решать основной вопрос о том, кто должен обеспечивать соблюдение запрета,
штатов или федерального правительства». ³

«Он начал свою оппозицию восемнадцатой поправке с нападок на нее
и Закон Волстеда как узурпатор прав различных штатов [стр.
261] в своих попытках решить для себя проблему спиртных напитков. Он никогда
перестали выступать против национального запрета.

«Ричи всегда твердо выступал против федеральной системы государственной помощи
в принципе. Он выступал против государственной собственности и эксплуатации
ошибочной схемой управления коммунальными услугами, утверждая, что государства
имели право регулировать коммунальные услуги в разумных пределах.

«Когда в сентябре 1923 года подходил к концу его первый срок, Ритчи сломал
прецедент, будучи назначенным преемником себя, подвиг, ни один другой губернатор
до этого времени удавалось. Создавая сильную партию
организации и лояльных личных последователей, он не встречал сопротивления на первичном
выборы. На всеобщих выборах Ричи встретился со своим оппонентом Александром.
Армстронг, республиканский генеральный прокурор, который был избран вместе с ним
в 1919, и победил его, набрав более 43 000 голосов на выборах.
в котором речь шла о рекорде Ритчи в офисе и его позиции по запрету.
Он был введен в должность на второй срок 9 января 1924 года.

«Во время своего второго срока Ричи впервые упоминается на национальном уровне как
возможный кандидат в президенты. Отчасти это произошло из-за его публичности.
адреса, в которых он настаивал на том, чтобы Мэриленд остался и ему было разрешено остаться
государство, свободное от федерального вмешательства. Эта политика способствовала
получение бесчисленных приглашений выступить перед многими группами и помогло
способствовать его национальному положению в качестве противника запрета и
твердо верит в права штатов. Фрэнк Кент настоял на 1927 что если Ричи
‘когда-нибудь доберется до Белого дома [он] будет выглядеть так, как если бы он принадлежал
там, чем любой президент, который у нас был в течение значительного времени». ⁴
Поскольку поправка к конституции была принята первой администрацией Ричи
изменил дату проведения выборов, его второй срок продлился всего три
годы.

«В начале своего второго срока Ричи выдвинул свою кандидатуру на третий
срок, но в отличие от 1919 и 1923, он столкнулся с оппозицией на праймериз. Уильям
Милнс Малой, которого Ричи победил на посту генерального прокурора в
1915 лет, решил выступить против него в 1926 году, но Ричи легко был повторно выдвинут,
победив Малоя большинством более 81 500 голосов и получив единогласное
голосование съезда Демократического штата. На всеобщих выборах в ноябре
1926 г., ему противостоял Аддисон Э. Малликин, который сделал капитал на этом вопросе.
что Ричи променял права Мэриленда на строительство
плотины Коновинго для обеспечения электроэнергией Пенсильвании. Почти беспрецедентным
большинство из более чем 60 000 голосов, Ричи пришел к власти, проведя
Балтимор-Сити и четырнадцать из двадцати трех округов штата,
подвиг, которого не удавалось совершить ни одному кандидату от Демократической партии за целое поколение.
Инаугурация на третий срок состоялась 12 января 19 г.27.

«Во время своего третьего срока губернатор Ричи рекомендовал радикальные изменения
в законодательстве. Например, на сессии 1929 г. он рекомендовал и
Законодательная власть одобрила обширнейшую программу высоко- [с. 262] строительство пути,
строительство новых мостов и ликвидация железнодорожных переездов.
На той же сессии важное законодательство о профессиональной реабилитации,
безопасность в промышленности, образование инвалидов и пенсии матерям,
был принят. При губернаторе Ритчи Мэриленд принял строгую политику
сохранение дичи и морепродуктов из ресурсов моллюсков Чесапика
Залив.

«Когда приближался конец его третьего срока, губернатор Ричи объявил о своем
намерения баллотироваться на четвертый срок. Это объявление было несколько притуплено,
однако с раскрытием информации о том, что сотрудники Государственной дорожной комиссии
причастен к хищению около 376 000 долларов из государственных средств. Вместе
последовало расследование, но виновные были обнаружены и заключены в тюрьму.
Ричи это не удовлетворило, и он назначил комиссию для расследования инцидента.
скандал, и после нескольких месяцев расследования члены Комиссии и
Губернатор был освобожден от вины. Вместе с тем Комитет рекомендовал
разделить должности председателя и главного инженера во избежание
человека, как это было в прошлом, от выполнения надзорных функций
внутри Департамента.

«В сентябре 1930 года Ричи был повторно выдвинут на четвертый срок, но
снова у него была предварительная оппозиция. Сенатор Дэвид Макинтош от Балтимора
Каунти ранее выдвигал свою кандидатуру, но когда Ричи выдвинул
он будет добиваться переизбрания, Макинтош ушел, и все дальнейшие демократы
партийная оппозиция рассыпалась. Республиканцы выдвинули кандидатуру мэра Балтимора.
Уильям Ф. Бренинг, приняв за лозунг обвинение в том, что Ричи был
стать диктатором и что его долгое пребывание на посту было вредным
в наилучших интересах государства. Избиратели не согласились, для Ричи
победил Бренинга 66 770 голосами, что стало одним из самых больших голосов
кандидатом в губернаторы до того времени.

«Ричи несколько раз созывал Законодательное собрание на внеочередное заседание
в течение его пятнадцатилетнего срока. В 1920 году одно из таких заседаний было посвящено
ратификация поправки к Конституции о избирательном праве женщин. В
В 1930 году он созвал специальную сессию для принятия чрезвычайного законодательства, чтобы изменить
даты регистрации избирателей, что противоречило еврейскому
религиозные праздники. Поскольку было подсчитано, что более 50 000 избирателей
этой веры будет лишен избирательных прав, если не будут предприняты некоторые шаги для исправления
ситуацию юридически, Ричи напомнил о Генеральной Ассамблее, которая быстро
приняли необходимые законы. В 1933, Ричи снова созвал Законодательное собрание.
ратифицировать отмену Восемнадцатой поправки к Конституции как
а также обеспечить продажу и лицензирование алкогольной продукции в
штат.

«Популярность Ричи достигла пика в начале его четвертого срока. Затем
она стала неуклонно снижаться. Она достигла своего апогея, когда в июне 1932 г.
подал заявку на выдвижение кандидатом в президенты от Демократической партии. В этом он потерпел неудачу,
но в качестве утешительного приза Франклин Д. Рузвельт попросил его стать его заместителем
кандидат в президенты. Однако Ричи отказался. Между 1932 и
В 1934 году состояние Ричи неуклонно шло на убыль из-за влияния депрессии.
увеличение числа банкротств банков, рост темпов интра- [с.
263] партийная зависть, возникшая в результате его длительного пребывания на посту, и
Линчевание на Восточном берегу.

«На первичных выборах 8 сентября 1934 года Ричи снова столкнулся с оппозицией.
изнутри своей партии. Чарльз Генри Конли из Фредерика безуспешно
бросил ему вызов, проиграв около 50 000 голосов. Конли, однако, выиграл большинство
в четырнадцати уездах. Гарри В. Найс, которого Ричи победил в 1919,
был выдвинут республиканцами. Лозунг этой партии: «Правильно неправильно
1919 года», оказался эффективным, поскольку на последовавших за этим всеобщих выборах Ницца расстроила
Ричи 253 813 голосами против 247 644. Когда его срок истек в январе
9 сентября 1935 года Ричи вернулся в Балтимор, где возобновил практику
закон.

«24 февраля 1936 года Ричи очень внезапно и неожиданно скончался от
очевидное кровоизлияние в мозг в его доме в апартаментах Вашингтона
в Балтиморе, в возрасте пятидесяти девяти лет, широко оплакиваемый по всему штату
так и нации. После частных панихид в его доме, его
тело было доставлено в протестантскую епископальную церковь Христа в Балтиморе,
где он пролежал несколько дней, в то время как тысячи
уважает. После церковной службы его отвезли на кладбище Гринмаунт.
где он был похоронен рядом с отцом и матерью. Нью-Йорк Геральд Трибьюн
назвал его смерть национальной потерей и посетовал, что Демократическая партия
потерял «одного из самых выдающихся лидеров и президента Рузвельта».
один из его самых эффективных критиков». ⁵ The Washington Post
восхвалял его как человека «мужества, честности, реализма и ума»
особенно «когда по земле дует так много ложных ветров». ⁶
Газета New York Times охарактеризовала его как «управляющего большими
способностей и что он сделал свое государство примером хорошего правления [которое
было] менее важным, чем его бескомпромиссная верность политическим принципам
в который он верил. Находясь на государственной службе и вне ее, он был стойким защитником
государственных прав, личной свободы и самоуправления. . . . Скромный и
очаровательные джентльмены, он обладал силой своих убеждений и уважением
всех фракций его партии. ⁷ Солнце оплакивало его
указав, что «хорошо теперь, когда Альберта Ритчи нет, помнить
что под руководством этого внешне мирского человека эти гуманитарные
импульсы Мэриленда были доведены до осуществления дальше, чем любой другой
лидерство. Хорошо помнить о его планировании и помощи в планировании мероприятий
которые были направлены на то, чтобы дать большие возможности безумным и беспомощным, которые
стали подопечными государства. . . . Он предпочел бы, чтобы эта часть
его публичная жизнь запомнилась сегодня, этот утонченный и амбициозный человек,
чем замечательная работа, которую он проделал в [других] таких вопросах ». ⁸

Примечания к источникам

Вернуться к биографическому профилю

©
Copyright 03 мая 2001 г. Государственный архив Мэриленда

Мартин Шонгауэр | Демоны, мучающие святого Антония (ок.

1480–1490 гг.)

Средний

Состояние

Подпись

Сертификат подлинности

Ценовые диапазоны малых гравюр Пабло Пикассо

Просмотрите работы в этой категории Возможно, самые влиятельные работы художника ^{06 90 20-го века Пабло Пикассо, возможно, наиболее известен тем, что он был пионером кубизма и разрушал двухмерную плоскость изображения, чтобы передать трехмерное пространство. Вдохновленный африканским и иберийским искусством, он также способствовал возникновению сюрреализма и экспрессионизма. Значительное творчество Пикассо выросло до более чем 20 000 картин, гравюр, рисунков, скульптур, керамики, театральных декораций и эскизов костюмов. Он написал свою самую известную работу «Герника» (1937) в ответ на гражданскую войну в Испании; тотемическое полотно гризайль остается определяющим произведением антивоенного искусства. На аукционе несколько картин Пикассо были проданы более чем за 100 миллионов долларов. Неутомимый художник был героем выставок в самых престижных учреждениях мира, от Музея современного искусства и Центра Помпиду до Stedelijk Museum и Tate Modern.}

Гравировка

12 1/4 × 9 дюймов | 31,1 × 22,9 см

Нью-Йорк

Получать уведомления о похожих работах

Хотите продать работу этого художника? Продажа с искусством

Средний

Состояние

Подпись

Сертификат подлинности

Ценовой диапазон малых гравюр Пабло Пикассо

Просмотрите работы в этой категории

Пабло Пикассо, возможно, самый влиятельный художник 20-го века. наиболее известен новаторским кубизмом и разрушением двумерной плоскости изображения для передачи трехмерного пространства. Вдохновленный африканским и иберийским искусством, он также способствовал возникновению сюрреализма и экспрессионизма. Значительное творчество Пикассо выросло до более чем 20 000 картин, гравюр, рисунков, скульптур, керамики, театральных декораций и эскизов костюмов. Он написал свою самую известную работу «Герника» (1937) в ответ на гражданскую войну в Испании; тотемическое полотно гризайль остается определяющим произведением антивоенного искусства. На аукционе несколько картин Пикассо были проданы более чем за 100 миллионов долларов. Неутомимый художник был героем выставок в самых престижных учреждениях мира, от Музея современного искусства и Центра Помпиду до Stedelijk Museum и Tate Modern.

Серия «Художник»

• Портреты художников и скульпторов

  113 Доступно

• Портреты художников и скульпторов

  113 Доступны

• Портреты художников и скульпторов

  113

• 113

• .