Александр Боханов, Михаил Горинов - История России с начала XVIII до конца XIX века. Боханов история россии
Боханов А.Н., Горинов М.М., Дмитренко В.П. История России. XX век
Annotation
Третья книга из серии. "История России XX века" — очередной или затянувшийся «провал» в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации? В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией — СССР столетний путь. Перед нами периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции, ленинско-сталинскогоэксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме «холодной войны», исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века.
Боханов А.Н., Горинов М.М., Дмитренко В.П.
Предисловие
Раздел I. Россия на переломе
Глава 1. Годы испытаний, смуты, надежд
§1. Парадоксы социальной трансформации. Российская буржуазия в начале XX в.
§ 2. Русско-японскаявойна. Социальное брожение в стране. Безумие русской смуты: начало революции 1905 г .
§ 3. Дилемма власти: потребности времени и возможности системы. Манифест 17 октября 1905 г .
§ 4. Опыт русского парламентаризма. Первая и Вторая Государственные думы
§ 5. Революция 1905—1907гг. и облик государственной системы. Либералы и власть: упущенные возможности
Глава 2. Последний рубеж§ 1. Третья Государственная дума и П.А. Столыпин. «Вперед на малом тормозе»
§ 2. Историческое значение столыпинской аграрной реформы
§ 3. Гибель П.А. Столыпина. Хозяйственные успехи и общественная ситуация. Распутин
§ 4. Между миром и войной: противостояние коалиции
§ 5. Имперская рулетка. Первая мировая воина
§ 6. Кульминация монархической драмы: отречение Николая II
Глава 3. Великая российская революция
§ 1. Опасный крен § 2. Февральский рубеж
§ 3. Октябрь, Советы, большевики
§ 4. Этап гражданской войны
§ 5. Эпилог
Глава 4. Советское общество в20-егоды
§ 1. От гражданской войны к гражданскому миру
§ 2. Россия нэповская
§ 3. Образование СССР
§ 4. Политическая борьба в 1920-егоды и «сумерки» нэпа
§ 5. «Год великого перелома»
Глава 5. Черты новой общественной системы
§ 1. От великого кризиса к мировой войне
§ 2. Технологический прорыв
§ 4. Народ и власть в годы индустриальной революции
§ 6. Роль урбанизации в российском историческом процессе
Раздел III. Испытание войной и миром
§ 1. Советские Вооруженные Силы накануне воины. Укрепление обороноспособности СССР
§ 2. Начало Великой Отечественной войны
§ 3. Все для фронта, все для победы
§ 4. Коренной перелом в Великой Отечественной войне. Победа антигитлеровской коалиции
Глава 7. После войны: общество и власть(1945—1952)
§ 1. Победа: страна и мир
§ 2. Общество, вышедшее из войны
§ 3. Послевоенная экономика: основные проблемы и тенденции развития
§ 4. Жизнь после войны: ожидания и реальность
§ 5. Политика центра и возможности ее трансформации
§ 6. 1948 год и новая волна репрессий
§ 7. Снижение цен и «великие стройки коммунизма»
Раздел IV. Кризис и крах советской системы
Глава 8. Оттепель(1953—1964)
§ 1. Ситуация «без Сталина» и изменение общественной атмосферы
§ 2. Несостоявшийся триумвират и лидеры «оттепели»
§ 3. 1953 год и новая аграрная политика
§ 4. Экономика СССР в 50-е— начале60-хгодов: основные тенденции развития и реформы управления
§ 5. Решения о «культе личности» и их влияние на общество
§ 6. Венгерский кризис и судьба «оттепели»
§ 7. Начало 60-х:общественное мнение и политика центра
§ 8. У истоков экономической реформы, в поисках идей
Глава 9. К новой модели общественного устройства
§ 1. Советское общество на переломе § 2. Новые попытки модернизации страны § 3. Крушение Советской власти
§ 4. Первые шаги новой российской государственности
Предисловие
Каждое из столетий России на ее тысячелетнем пути имело свою особую драматургию, определившуюся завоевательными войнами и вражескими нашествиями, смутами и восстаниями, периодами экономического роста и застоя, духовными исканиями и реакцией. Не преувеличим, если выделим в этом ряду XX век как один из наиболее ярких и трагичных, когда многие потери и приобретения сошлись на ограниченном историческом пространстве. Этот век вместил ряд экономических скачков, три революции, поочередную передачу эстафеты власти от «верхов» к «низам» и наоборот, разные типы политического устройства (от демократии до тоталитаризма), ряд крупных поражений и убедительных военных побед.
На небосклоне ярких личностей сияли звезды величайших ученых и шарлатанов от науки, народолюбцев и диктаторов, смелых реформаторов и смиренных искателей безболезненных путей к прогрессу, великих полководцев и великих инквизиторов, а бескомпромиссной схватке сталкивались теоретические концепции общественного развития и политические программы, различные модели переустройства российского и мирового сообщества, партии и общественные движения. Много дорог было пройдено, много идей испытано и отброшено, много напрасных жертв принесено. При взгляде на крупномасштабную карту века голова может закружиться от обилия красок, событий. И чем ближе к концу столетия, тем сильнее звучат вопросы: почему Россия должна платить столь тяжелую цену за исторический прогресс? Может быть, народ несет в себе собственный ген разрушений, необизданных страстей и желаний, азарта и романтизма? Или страна в силу специфики новейшего времени попала в какие-тоогромные жернова общемирового движения, которые, постоянно тяжело вращаясь, неустанно крушат, мнут, формуют, переделывают накакой-тотолько им ведомый лад природу и характер российского общества, которое при этом пытается еще сохранить свое национальное лицо? История России XX века — очередной или затянувшийся «провал» в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации?
С начала века отечественная и мировая наука бьется над этими непростыми вопросами. Продвигаясь вперед, обобщая пройденные исторические ступени, она затем вновь отступает перед очередным, кажущимся неожиданным поворотом. Пожалуй, в наиболее трудном положении среди тех, кто напряженно размышляет над прихотливой вязью развития страны, находятся историки. На каждом очередном повороте истории именно историков выводят среди первых на эшафот, пытаясь сделать персонально ответственными за коллективное прошлое, требуя покаяния, очередной «перестройки», коленопреклонения перед неясным настоящим и обязательно светлым будущим.
Насколько российская история XX века была богата переменами, настолько историография, посвященная столетию, была изменчива. Пишется это не в укор прошлым и настоящим поколениям историков, а с целью напомнить об особой общественной функции этой отрасли знаний, откуда каждое новое поколение граждан страны почему-то(?!) очень избирательно черпает так называемый «исторический опыт», предъявляя свой социальный заказ исследователям. Это затрудняет, но не исключает права и обязанности ученых нести эстафету научного знания и о современном обществе.
В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией — СССР столетний путь. Для читателя очевидно, что главная трудность, вставшая перед исследователями, состояла в нахождении той связующей линии, которая позволила бы за чередой разных, порой противоположных по общественному смыслу событий
увидеть общую, единую линию движения. И развитие, если понимать под общественным развитием не только прямолинейное «вперед и выше»2, но и творческий поиск, эксперимент, попытку (нередко неудачную) целого народа заново переосмыслить и время, и себя в нем.
Видимо, формула российского движения может быть понята и описана не через механическое сравнение с другими (передовыми и отсталыми) странами, не через логику самодвижения или попытку кого-тосделать целый народ заложником своих амбиций. Авторский коллектив предлагает свой вариант описания драмы столетия. Он сводится, если формулировать кратко, к освещению лихорадочных попыток Российского государства достойно ответить на исторический вызов, брошенный ему современной цивилизацией, с ее новыми технологией, формами государственного устройства, видами вооружения и орудий массового уничтожения, общественными идеалами. Огромное отставание огромной державы, обнаружившееся на рубеже XIX и XX вв., требовало и гигантских усилий по его преодолению. Усилий от центральной власти, от всего общества, от многочисленных народов и социальных групп, от каждого гражданина. Опыт аналогичных «скачков», совершенных вXVI—XVIIIвв., подсказывал, что они сопровождались энтузиазмом, самопожертвованием, ограничениями, многочисленными жертвами. Цена общегосударственных приобретений каждый раз оказывалась исключительно высокой с позиции судеб тысяч и миллионов людей. Взлеты и обогащения одних совершались на фоне падения и. разорения других. И так раз за разом...
В этой цепочке событий XX век выступает очередным целостным (может быть, еще и незаконченным) этапом, в рамках которого решались глобальные задачи цивилизованного рывка. И в то же время — это совокупность разно-направленныхдвижений, каждое из которых укладывалось в свои временные рамки, имело различную динамику, различных участников, преследовало разные цели. Самостоятельными (но не изолированными друг от друга) блоками выступали периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции,ленинско-сталинскогоэксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме «холодной войны», исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века. В каждом из этих блоков действовали свои особые механизмы управления общественными делами, социальной активности населения, взаимодействия с внешним миром.
По-разномупредставала роль человеческой личности и коллективного «я». Каждый раз возникали своеобразные сочетания между общегосударственными, общенациональными и групповыми, региональными, социальными, национальными, профессиональными интересами. При этом непременно складывалась некоторая целостность, включавшая все стороны общественного развития. В рамках каждого такого этапа возникала определенная группа противоречий, которая увлекала общество вперед, заставляя использовать все новые и новые принципы самоорганизации. Вялотекущий процесс эволюционного развития сменялся тотальным взрывом; на смену ему, после короткого (нэповского) «затишья» приходила полоса насилия; в послевоенное время (вслед за второй мировой войной) — снова замедление темпа и снова очередной взрыа (после« перестройки»). Есть ли в этих мелькающих ярких кадрах российской (и одновременно мировой) хроники внутренние пружины движения или все эти, вроде бы случайные конвульсии явились лишь проявлением «загадочной русской души», «непонятности» российской истории?
Авторы стремятся сделать шаг к осмыслению особенностей каждого из этапов и одновременно причин движения в рамках всего века. Как показывают источники (многие из которых впервые вводятся в оборот), свои мазки на протяженном историческом полотне накладывали и политические лидеры, и народные вожди, и сами «низы» в своем самоутверждении и поиске лучшей доли. Через эти столкновения разных побуждений
проявлялись и мощные импульсы сплочения, мобилизации, и столь же сильные противоположные импульсы торможения, распада страны. Постоянно меняющееся соотношение того и другого определяло насыщенную хронику событий истории России в XX веке.
Как никогда в прошлом, страна демонстрировала и свою целостность, и свою разность. Она выдерживала труднейший экзамен на прочность со своими огромными территориальными приобретениями, невероятной протяженностью границ, многонациональностью, сочетанием разных географических и хозяйственных зон, многочисленными яркими очагами культурного и исторического прошлого, разными конфессиями и сферами влияния соседних государств и многим, многим другим, что вмещает в себя понятие «Россия».
История всегда имеет человеческое лицо. За всеми крутыми поворотами судьбы стояли конкретные люди со своими насущными жизненными интересами, радостями и потерями, взлетами и падениями, а каждый исторический миг шеренга участников событий была многолюдной, вмещающей победителей и побежденных, счастливых и несчастных, опьяненных успехами и потерявших надежды.
И в этой, постоянно изменяющейся полноте и самодостаточности — самоценность каждого исторического этапа проходящего века, с его исключительной напряженностью, стремительностью движения, изменчивостью облика общества, которое по-прежнемувсе еще ищет и познает себя...
В.П. Дмитренко
studfiles.net
История России с древнейших времен до конца XX века.
в 3-х книгах
Боханов А.Н., Горинов М.М., Дмитренко В.П.
Книга III.
История России. XX век.
Рекомендовано Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности «История»
Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для системы педагогических вузов России.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
член-корр. РАН А.Н. Сахаров (отв. редактор),
докт. ист. наук В.П. Дмитренко (зам. отв. редактора).
академик РАН И.Д. Ковальченко,
член-корр. РАН А.П. Новосельцев
История России. XX век / А.Н. Боханов, М.М. Горинов, В.П. Дмитренко и др. — М.: ООО «Издательство ACT», 2001. — 608 с.: ил.
Москва
ACT
2001
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие
Раздел I. Россия на переломе
Глава 1. Годы испытаний, смуты, надежд
§1. Парадоксы социальной трансформации. Российская буржуазия в начале XX в.
§ 2. Русско-японская война. Социальное брожение в стране. Безумие русской смуты:начало революции 1905 г .
§ 3. Дилемма власти: потребности времени и возможности системы. Манифест 17 октября 1905 г .
§ 4. Опыт русского парламентаризма. Первая и Вторая Государственные думы
§ 5. Революция 1905—1907 гг. и облик государственной системы. Либералы и власть: упущенные возможности
§ 6. Партии социалистической ориентации в начале XX в.
Глава 2. Последний рубеж
§ 1. Третья Государственная дума и П.А. Столыпин. «Вперед на малом тормозе»
§ 2. Историческое значение столыпинской аграрной реформы
§ 3. Гибель П.А. Столыпина. Хозяйственные успехи и общественная ситуация. Распутин
§ 4. Между миром и войной: противостояние коалиции
§ 5. Имперская рулетка. Первая мировая воина
§ 6. Кульминация монархической драмы: отречение Николая II
Глава 3. Великая российская революция
§ 1. Опасный крен
§ 2. Февральский рубеж
§ 3. Октябрь, Советы, большевики
§ 4. Этап гражданской войны
§ 5. Эпилог
Раздел II. От компромисса к новому штурму
Глава 4. Советское общество в 20-е годы
§ 1. От гражданской войны к гражданскому миру
§ 2. Россия нэповская
§ 3. Образование СССР
§ 4. Политическая борьба в 1920-е годы и «сумерки» нэпа
§ 5. «Год великого перелома»
Глава 5. Черты новой общественной системы
§ 1. От великого кризиса к мировой войне
§ 2. Технологический прорыв
§ 3. Бремя «большого скачка»
§ 4. Народ и власть в годы индустриальной революции
§ 5. Развивающая диктатура
§ 6. Роль урбанизации в российском историческом процессе
Раздел III. Испытание войной и миром
Глава 6. Советский Союз в годы Великой Отечественной войны (1941—1945)
§ 1. Советские Вооруженные Силы накануне воины. Укрепление обороноспособности СССР
§ 2. Начало Великой Отечественной войны
§ 3. Все для фронта, все для победы
§ 4. Коренной перелом в Великой Отечественной войне. Победа антигитлеровской коалиции
Глава 7. После войны: общество и власть (1945—1952)
§ 1. Победа: страна и мир
§ 2. Общество, вышедшее из войны
§ 3. Послевоенная экономика: основные проблемы и тенденции развития
§ 4. Жизнь после войны: ожидания и реальность
§ 5. Политика центра и возможности ее трансформации
§ 6. 1948 год и новая волна репрессий
§ 7. Снижение цен и «великие стройки коммунизма»
Раздел IV. Кризис и крах советской системы
Глава 8. Оттепель (1953—1964)
§ 1. Ситуация «без Сталина» и изменение общественной атмосферы
§ 2. Несостоявшийся триумвират и лидеры «оттепели»
§ 3. 1953 год и новая аграрная политика
§ 4. Экономика СССР в 50-е — начале 60-х годов: основные тенденции развития и реформы управления
§ 5. Решения о «культе личности» и их влияние на общество
§ 6. Венгерский кризис и судьба «оттепели»
§ 7. Начало 60-х: общественное мнение и политика центра
§ 8. У истоков экономической реформы, в поисках идей
Глава 9. К новой модели общественного устройства
§ 1. Советское общество на переломе
§ 2. Новые попытки модернизации страны
§ 3. Крушение Советской власти
§ 4. Первые шаги новой российской государственности
Третья книга из серии. "История России XX века" — очередной или затянувшийся «провал» в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации? В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией — СССР столетний путь. Перед нами периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции, ленинско-сталинского эксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме «холодной войны», исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века.
studfiles.net
История России с древнейших времен до конца XVII века
§ 2. Ранние политические объединения восточных славян
Кроме Антского союза источники позволяют предполагать существование некогда (в VI—VII вв.) какого-то политического объединения славян в районе Прикарпатья. Речь идет об известии, записанном арабским энциклопедистом ал-Масуди (ум. 956 г .), который, в свою очередь, пользовался сочинением побывавшего в византийском плену за сто лет до этого араба ал-Джарми. Тот написал специальный труд о славянах, основанный на сведениях, собранных им во время многолетнего пребывания в Византии. В частности, ал-Джарми (в передаче ал-Масуди) пишет о том, что некогда, т.е. задолго до его времени, у славян существовало единое политическое объединение, которое он называет Валинана. Прежде ученые, как правило, связывали это объединение со славянами-волынянами, жившими в северо-восточном Прикарпатье (современная северо-западная Украина). Однако несколько десятилетий назад возобладала точка зрения, высказанная польскими учеными, согласно которой Валинана — это город Волин в Поморье. Не учитывалось, что Волина в IX в., а тем более раньше, еще не существовало, а потому логичнее вернуться к старой гипотезе, по которой речь идет именно о части территории нынешней Украины. Наличие здесь какого-то (очевидно, недолговременного) союза славянских племен вполне допустимо, имея в виду само географическое положение этой области — на перепутье к тем маршрутам, что вели славян на восток. Волынь — очевидно, можно отнести и к областям, как говорим, исконного расселения славян, и здесь как раз где-то в VI в. могло сложиться объединение, о котором знали в Византии еще в первой половине IX в., когда там находился ал-Джарми. Возможно, что Валинана погибла как раз в результате аварского нашествия еще до крушения Антского союза. Существование славянского союза в Прикарпатье допускали многие крупные историки (например, B.C. Ключевский, М. Грушевский и др.).
Все эти ранние известия о славянах VI—VII вв. во многом неясны и не поддаются точной географической и хронологической идентификации. Более точную и достоверную картину дает лишь древнерусская летопись, известия которой дополняются византийскими, арабскими и другими иностранными источниками. К сожалению, летописные известия были записаны не ранее XI в., т.е. уже в период, когда память о первоначальных славянских объединениях начинала стираться, поскольку все славянское население осознавало себя как русичи, русские. Тем не менее, этим известиям мы можем доверять.
Еще недавно полагали, что в делении византийскими писателями славян в VI в. на склавинов и антов можно видеть реальное разделение славянского мира на восточный и западный. Ныне большинство специалистов полагают, что о делении славян на три большие группы — семьи восточных, западных и южных — можно говорить лишь с VIII в. Вероятно, эту датировку можно несколько удревнить, распространив ее с некоторыми оговорками и на VII в., но не раньше
Картина же расселения восточных славян, зафиксированная в «Повести временных лет» (ПВЛ), может быть отнесена к VIII—IX вв., преимущественно к последнему столетию Другие источники, так называемый Баварский географ и Константин Багрянородный, дополняют эту картину также для IX—первой половины X в. «Баварский географ» первой половины IX в. Восточную Европу знает плохо, фиксируя в самой общей форме такие народы, как русы, хазары, а также некоторые южно-восточнославянские племена. Константин Багрянородный (40-е годы X в.) более детален, но он отнюдь не ставил целью нарисовать этническую карту Руси своего времени, а лишь отмечал наименования ряда групп восточных славян, подчиненных русам.
Заметим, что древляне, северяне и т.д. в ПВЛ племенами не именуются, хотя в современных переводах термин «племя» нередко фигурирует. Ряд ученых уже давно сделали вывод, что в древнерусской летописи речь идет не о племена но о союзах племен. Такое мнение подкреплялось и больше территорией таких «племен», как северяне, кривичи и др. Нет термина «племя» или подобного ему и в списках слав5 Константина Багрянородного, который ведет речь о славянах-древлянах, северянах и т.д. Вместе с тем перед нами еще несомненно, объединения догосударственного или предгосударственного порядка, скорее всего именно союзы близкородственных племен. В этих союзах, уже занимавших определенную, четко фиксируемую территорию, налицо переходные черты к политическому объединению типа раннеклассового общества. В этом плане древляне, поляне и т.д., по-видимому, идентичны таким германским «племенам», как франки, саксы, бавары и т.д., которые на деле представляли же союзы племен, хотя и сохранили наименование одного (господствующего) племени.
«Повесть временных лет» называет следующие восточнославянские объединения: поляне, северяне, древляне, радимичи, вятичи, кривичи (из которых западные имели и особое название — полочане), словене ильменские, дреговичи, волыняне (бужане или дулебы), белые хорваты, тиверцы и уличи. Из них уличей и тиверцев во времена составления летописи (XI в.) уже не существовало, хотя они фигурируют в событиях первой половины X в. Очевидно, уличи и тиверцы были разгромлены печенегами в период усиления последних во второй половине X в. В то же время, согласно ПВЛ, тиверцы и уличи некогда были весьма многочисленны, а поскольку они обитали в низовьях Днестра, т.е. на границах с Византией, из них происходили толковины-переводчики (с греческого языка). Попытаемся представить карту расселения отдельных групп восточных славян, преимущественно по данным ПВЛ. Летописец считал, что пришли они в Восточную Европу с Дуная, «где теперь Угорская земля и Венгерская», но прежде славян называли норики. Это весьма загадочное место летописи, не расшифрованное до сих пор. Более того, как правило, толкователи ПВЛ вообще его обходят и начинают вести речь с обитания славян на Среднем и Нижнем Дунае и во Фракии. Между тем Норик — это название римской провинции, приблизительно соответствующей современной территории Австрии, где предки славян вполне могли обитать (равно как в других, более северных районах) до их расселения в указанных придунайских странах.
Вернемся, однако, к теории дунайской «прародины». Таковой эти страны не являлись, но в то же время летописец, очевидно, на основании комплекса своих знаний (византийских известий, славянских преданий) ведал, что славяне на территорию Восточной Европы пришли именно из этих областей. Сопоставляя с известиями о ранних славянах византийских писателей VI в., можно заключить, что основной поток славян на восток шел из карпатских и прикарпатских областей, и в этом рациональное зерно данного указания ПВЛ. В то же время автор летописи отмечает, что два восточнославянских «племени», радимичи и вятичи, пришли от ляхов, т.е. с запада. А современные лингвисты, изучая древнейшие пласты новгородского диалекта древнерусского языка, заключают, что он во многом подобен наречиям прибалтийских славян.
Наконец, северяне по летописи пришли в район их расселения не с запада, из-за Днепра, а с севера (от кривичей или славян ильменских?). Летописец ничего не говорит о том, откуда пришли кривичи, дреговичи, древляне, поляне и тем более волыняне, белые хорваты. Видимо, для него их поселение в соответствующих пределах происходило столь давно, что он не имел об этом никакого представления. И действительно, волыняне, дреговичи, несомненно, обитали на древнейшей территории праславян, а поляне, древляне и, вероятно, кривичи и словене ильменские пришли в свои места в очень далекие от времени жизни летописца времена. А вот северяне, вятичи и радимичи заняли районы своего обитания позже и осталась какая-то память об их туда эмиграции. Доказано, что область обитания северян, по данным археологии, еще в VIII и даже X в. не была чисто славянской и там жили остатки иранцев, постепенно славянизируемых. Районы же современной Восточной Белоруссии и прилегающие территории России, вплоть до Калужской и Тульской областей, сохранили остатки балтской топонимики, что доказывает обитание там некогда балтов, затем также слившихся со славянами. Труднее всего с областью славян ильменских или новгородских. Рядом с ними, в районе Пскова, обитали кривичи, и, очевидно, отрывать эти группы славян друг от друга оснований нет. Однако массовый приход в область Приильменья славян через районы сплошного балтского населения с запада вряд ли мог иметь место. Так что можно предположить, что ильменские славяне — это ответвление кривичей, возможно, совместно с какими-то более западными группами славян, прошедшими через кривичские территории (как могли пройти вятичи и радимичи через подобные массивы кривичей и дреговичей) и продвинувшиеся на северо-восток, где они сохранили за собой общее название «славяне» (словене), подобно тому, как это же имя уцелело и на других окраинах «славянского» мира (словенцы, словаки).
Сам термин «славяне» до сих пор удовлетворительно не объяснен. Возможно, он связан со «словом», и так наши предки могли себя именовать в отличие от иных народов, речь которых они не понимали (немцы). С таким явлением мы встречаемся не только в славянском мире. Известно, что арабы в VII—VIII вв. называли все прочие народы, не понимавшие их языка, аджамами, т.е. неарабами, буквально немыми, бессловесными (немцами). Позже такой термин стал применяться исключительно к иранцам. Сравните использование «немец» в русском языке. Любопытно, что согласно Прокопию Кесарийскому (VI в.), весьма эрудированному писателю славяне назывались прежде спорами, а у Иордана фигурирует какой-то народ сполы, с которым воевали готы. Расшифровать эти понятия невозможно при нашем состоянии знаний, но, очевидно, термин «славяне» возник не сразу и не вдруг стал общеупотребительным. Возможно, древнейшее название было все-таки венеды: именно так именовали славян их древнейшие соседи с запада — германцы и, кажется восточные балты. Но так могла называться и часть предков славян, тогда как другие могли носить иные наименования. И только позже (V—VI вв.?) утвердилось общее название «славяне» (словене).
Но вернемся к расселению славян в Восточной Европе. Для древнерусского летописца важнейшей группой их были поляне, в чьей земле находилась столица Древней Руси — Киев. Обитали они, согласно летописи, по Среднему Днепру. Сколько-нибудь точно их территория не обозначена, отчего среди современных ученых на сей счет существуют разные точки зрения. Если внимательно изучить летописные данные о полянах, то на правобережье Днепра их территория не была обширна и располагалась от реки Тетерева на севере до реки Стугны южнее Киева или до реки Рось на юге. Дело в том, что пространство между Стугной и Росью во второй половине X—первой половине XI в. нередко находилось под властью печенегов, а позже здесь киевские князья селили подвластных им кочевников (тюрков, берендеев, черных клобуков), спасавшихся от своих же сородичей половцев. Однако сам термин «поляне» предполагает, что эти славяне некогда жили в полях, т.е. явно где-то южнее. Поэтому можно полагать, что поляне прежде занимали и значительную территорию (очевидно, по правому берегу Днепра и южнее Роси) и лишь потом были оттеснены мадьярами или печенегами на север. Скорее всего, речь должна идти о мадьярах, которые в первой половине IX в. по совету хазар продвинулись на запад от Днепра, о чем речь пойдет ниже. Известно, что мадьяры не только проходили около Киева, как отмечает ПВЛ, но какое-то время располагались в его районе, о чем есть свидетельства в венгерских преданиях, да и в местной топонимике (Угорская гора. Ольмин двор).
Но поляне, очевидно, уже рано обжили и часть левобережья Днепра, какую — сказать трудно, возможно, почти до Чернигова. Следовательно, они контролировали район, весьма значимый для торговли (слияние Десны с Днепром).
За Днепром, на северо-восток от полян, обитали северяне, одно из самых обширных восточнославянских объединений. Жили они, согласно летописи, по рекам Десне, Сейму и Суле, т.е. приблизительно в пределах Черниговской, Сумской, Полтавской, Курской и Белгородской областей. Вдоль притока Днепра Сожа обитали радимичи, по верхней Оке вятичи. Севернее радимичей были расположены земли другого большого «племени» кривичей, которые делились на восточных и западных. Последние жили по реке Полота и именовались еще и полочане (очевидно, это разделение относительно позднее). Поселения кривичей на восток доходили до нынешней Московской области, где смыкались с вятичскими.
Небольшая группа кривичей жила в районе Пскова. Ее соседями являлись словене ильменские или новгородские, жившие вокруг озера Ильмень и на севере до реки Невы и Ладожского озера.
Большую часть нынешней Белоруссии занимали дреговичи («болотные люди»). С запада от полян жили древляне («лесные люди»), а за ними еще одно из трех крупнейших восточнославянских «племен» — волыняне, которых называли бужане (от реки Буга) или дулебы.
В современной восточной Галиции жили так называемые белые хорваты, ответвление большой группы славян, сложившейся еще до четкого разделения последних на восточных, западных и южных. В ходе славянских расселений большая часть хорватов обосновалась на севере Балканского полуострова, но первоначально места их обитания были, вероятно, в Прикарпатье. Об этом пишет Константин Багрянородный, прямо указывая, что хорваты, ныне живущие в Далмации, происходят от хорватов, обитающих за страной венгров. И, наконец, по Днестру жили тиверцы и уличи, которых прежде (т.е., очевидно, до второй половины X в.) было множество, а города их, по словам летописца, сохранились и в его время. Впрочем, то были, очевидно, города, унаследованные славянами от предшествующего населения, скорее всего фракийского, о чем говорят их названия, упомянутые Константином Багрянородным.
Итак, территория, занятая славянскими племенами, по ПВЛ, обнимала приблизительно большую часть современной западной Украины, некоторых областей восточной (Черниговской, частично Полтавской, Сумской). Территорию большей части нынешней Белоруссии и ряда областей России (Курской, Брянской, Белгородской, Орловской, Калужской, частично Тульской, Московской, Новгородской, Тверской, Псковской). Уже это опровергает тезис польских и украинских националистических историков, будто восточные славяне раннего времени — предки украинцев и белорусов, а великорусы - ославянившиеся финны. В действительности на протяжении X—XI вв. шло движение славян на северо-востоке с ассимиляцией и ряда финских племен. Древний летописец отмечает, что на Белоозере сидела весь, на Ростовском озере — меря, по нижней Оке — мурома и т.д. Ко времени первого летописца значительная часть этих финнов слилась со славянами, другие — ославянились в XII в., но на севере финское, а кое-где и балтское население сохранялось еще довольно долго, лишь постепенно теряя свое этническое лицо.
В то же время происходили определенные изменения и на юге. Уже отмечено, что исчезли уличи и тиверцы. Менялась граница со степью южнее Киева. Наконец, за Днепром славяне довольно прочно освоили часть нынешней Полтавской области и другие регионы. Сюда, очевидно, шла полянская и северянская колонизация.
Уже упоминалось, что в VIII в. славяне достигли Дона, а во второй половине X в. после походов Святослава и Тамани, где они жили вместе с адыгами. В XI и особенно в XII в. с приходом половцев здешние поселения славян либо исчезли, либо значительно сократились, однако часть существовала вплоть до монгольского нашествия.
Селились славяне и в Крыму, где они известны еще в XV в., в период турецкого завоевания.
Как мы уже видели, ранние восточнославянские объединения носили либо старые племенные названия, аналогичные сохранившимся и в иных районах расселения славян (кривичи, хорваты, дулебы, северяне), либо получили новые имена, чаще всего связанные с характером занимаемой территории (дреговичи, поляне, древляне) или с реками, вдоль которых они расселились (бужане, полочане). Отдельные группы восточных славян связывались с их легендарными предками (вятичи — с Вятко, радимичи — с Радимом). На всех окраинах расселения славян они проживали совместно с другими этносами, по-разному с ними соотносившимися. На юге это были остатки иранцев, а также угров, и вновь пришедшие тюрки. На севере — разные финские племена, особенно тесно связанные со славянами политически еще в IX в. На северо-западе такими соседями являлись балты, славяне, и соседние им иные этносы взаимно влияли друг на друга. Пожалуй, особенно большое воздействие на славян оказали древние насельники нашего юга — иранцы.
Вспомним, что именно иранцы несколько столетий играли ведущую роль в цивилизациях юга нашей страны. Поэтому неудивительно, что слившиеся с ними славяне, передав им язык, одновременно получили в наследство немало хозяйственных навыков, элементов материальной и даже духовной культуры. Немало заимствований из иранских языков вошло еще в праславянский язык, так как соседями праславян на юго-востоке были скифы и сарматы. Еще больше таких заимствований наблюдается в восточнославянском (древнерусском языке) и его потомках — украинском, русском и белорусском языках.
По-видимому, от иранцев пришло к славянам (вероятно, еще праславянам) слово «бог», что в иранских языках означало «господин», «владыка». От этого же слова производные «богатый» и др. К иранцам, вопреки распространенному мнению, восходят такие термины, как «тархан» и «богатырь». В скифских наречиях тархан — судья. От скифов это слово взяли тюрки, а уже от них — восточные славяне (русские). Термин «богатырь» вовсе не восходит к тюркско-монгольскому багатур (батыр). Он в форме «багатар» засвидетельствован грузинскими источниками у алан (ясов, осетин) в X— XI вв. Эти ос-богатары являлись высшей прослойкой осетинской знати.
К иранским языкам восходит термин «боярин» (что-то вроде друга, ближнего бога, т.е. господина). Возможно, к иранскому «гарда» идет древнерусский термин «гридень» (иранское «гарда» — «раб», «слуга»), хотя есть и иные суждения на сей счет.
Наконец, слово «хата», существующее в украинском языке и южно-великорусских наречиях, — это иранское «катай» (дом).
Можно привести и другие примеры (собака, топор и т.д.). Но, пожалуй, наиболее примечательно иранское наследие в области славянской и особенно восточнославянской языческой религии. Из языческих богов, упомянутых летописью, иранскими являются Хоре (бог солнца), Симаргл (священная птица, неоднократно фигурирующая и в иранском эпосе, записанном великим Фирдоуси в «Шах-наме» — Симург), вероятно, Стрибог. Читая «Слово о полку Игореве», неоднократно встречаем некоего таинственного Дива, очевидно, почитаемого и нашими предками. Между тем, у иранцев дивы, дайвы — это темные божества, от которых многое зависело в жизни людей. Впрочем, сохранные производные от него в русском и украинском языках (дивный, дывытись и т.д.) могут навести и на иные толкования смысла «дива» У восточных славян.
Знаменитый Вий Н.В. Гоголя — это мрачное существо подземного царства Вайу у иранцев, заимствованное от них славянами и сохранившееся в украинском фольклоре еще в XIX в., и т.д.
Еще больше сходства являют памятники материальной культуры, особенно Украины и южнорусских областей, население которых и представляет продукт слияния иранцев со славянами.
Все это доказывает, что восточные славяне — наследники местного иранского населения древности, которое в массе своей никогда не исчезало, подвергшись славянизации. Разумеется, есть следы и балтско-славянского синтеза, тем более что первоначально балты и славяне составляли единую этническую общность еще тогда, когда индо-иранцы от них отделились. Например, знаменитый Перун, которому поклонялась княжеская дружина в Древней Руси, имеет аналогию в балтском Перкуне. Впрочем, это, очевидно, даже не общее славяно-балтское божество, но более древнее индоевропейское, поскольку аналогию ему можно найти у древних хеттов.
На первый взгляд, кажется странным отсутствие сколько-нибудь сильного влияния на северную ветвь даже восточного славянства финнов, с которыми славяне смешивались в ходе колонизации северо-востока Руси. Очевидно, дело в том, что финны этих районов находились, в отличие от иранцев, на гораздо более низком уровне социально-культурного развития, нежели славяне, и уже по этой причине следы финской лексики в древнерусском языке незначительны, если не отсутствуют вообще. К тому же необходимо иметь в виду, что финское население севера было крайне редким (в отличие от юга) и проще ассимилировалось славянами, оставив, разумеется, определенные черты в быту северных русских, вероятно, музыке, танцах.
Словом, все данные говорят за то, что в процессе движения славян на восток происходило их слияние с разноплеменным местным населением, в результате чего и вырабатывались те черты (в языке, антропологическом типе, материальной культуре), что отличают восточных славян от западных и южных. Уже в ту пору намечались и определенные различия между юго-западными частями восточнославянского мира, северными и северо-восточными, и западными, которые позже, в определенных специфических условиях XIII—XVI вв., привели к распаду единой древнерусской народности на три самостоятельных.
Однако искать отдельных предков для русских, украинцев и белорусов уже в эпоху Древней Руси, а тем более раньше, как это сейчас пытаются делать националистически настроенные истоки, нет никаких оснований. Например, северяне стали предками и русских, и украинцев, а кривичи и радимичи — единые пращуры русских и белорусов. Да и в более позднее время отмечаются переливы населения из разных областей Древней Руси, никак не связанные с обособленностью в ту пору ее отдельных частей.
litresp.ru
Александр Боханов, Михаил Горинов - История России с древнейших времен до конца XVII века
Первая книга охватывает период от глубокой древности до конца XVII в. В книге рассмотрено влияние географического фактора на жизнь страны, ее полиэтничность, региональные особенности, внешнеполитические обстоятельства, колонизационные процессы, личностный фактор, влияние духовных начал на эволюцию общества и ряд обстоятельств, воздействовавших на исторический путь страны.
Уделено внимание характеристикам видных деятелей Руси - Ольге, Святославу, Владимиру I, Ярославу Мудрому, Владимиру Мономаху. Показано формирование русской культуры как уникального мирового феномена на основе синтеза культуры языческой, влияния византийского христианства, полиэтнических культурных традиций. Научные оценки даны истории становления многонационального Российского государства, в частности, воссоединению Украины с Россией.
Авторы сделали попытку отразить наиболее сильные, объективно значимые оценки истории нашей Родины, которые содержатся в русской дореволюционной, советской, эмигрантской, диссидентской историографии, а также трудах современных российских историков, вобравших новую и свежую источниковую базу, оригинальные, освобожденные от прежних, конъюнктурных доминант исследовательские подходы, лучшие достижения мировой историографии. Некоторые разработки вошли в состав "Истории России" в их дискуссионных вариантах, что особо оговаривается в тексте издания.
Содержание:
Боханов А.Н., Горинов М.М.История России с древнейших времен до конца XVII века
Рекомендовано Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности "История"
Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для системы педагогических вузов России.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
член-корр. РАН А.Н. Сахаров (отв. редактор),
докт. ист. наук В.П. Дмитренко (зам. отв. редактора).
академик РАН И.Д. Ковальченко,
член-корр. РАН А.П. Новосельцев
Предисловие
Каждая эпоха нуждается в своем осмыслении истории Отечества в тесной связи с мировой историей. И происходит это вовсе не потому, как это кажется некоторым, что на смену одной идеологической конъюнктуре приходит другая, хотя и это нельзя не учитывать, а просто потому, что меняется сам мир, вместе с миром меняемся мы - поколение за поколением, и смена идеологических стереотипов является в конечном итоге лишь отражением исторического развития как всей мировой цивилизации, так и нашего Отечества. История дает этому многократные примеры. Так, вторая половина XVIII в. и начало XIX в. с революционными потрясениями во Франции и победой легитимизма на Востоке Европы ввели в жизнь идеологию Просвещения, тесно связанную в государственной сфере с идеалами просвещенного абсолютизма, которые отразились и в "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина, и в концепции С.С. Уварова "Православие, самодержавие, народность", и в их понимании органического, эволюционного, не прерываемого революциями развития цивилизации. Бурное развитие буржуазных отношений во второй половине XIX в. вызвало к существованию, с одной стороны, концепции либерального, демократического обновления человечества в соответствии с идеалами гражданского общества, правового государства, а с другой - породило марксизм, ставший идеологией отторгаемых в этом обновляющемся мире низов. Это дало два совершенно различных исторических подхода к прошлому и настоящему. XX век сформулировал свое понимание общественного развития. Русская революция, семидесятилетняя практика сначала революционно-тоталитарного, а позднее тоталитарно-бюрократического государства породили понимание истории сквозь призму марксизма-ленинизма, адаптированного к практике устроителей новой жизни и. менталитету миллионных масс обездоленных, обделенных жизнью людей. Другая часть мира исповедовала и совершенствовала буржуазно-демократические концепции исторического развития, в том числе и России, далекие от резко классовых оценок адептов марксизма-ленинизма. Свое понимание российской истории, и образования на территории бывшей империи революционно-тоталитарного, а затем тоталитарно-бюрократического общества дали русская либерально-буржуазная эмигрантская историография, антисталинская революционная эмигрантская общественная мысль, а позднее диссидентское историческое видение. И вся эта оценочная мозаика стала феноменом именно XX века с его страшными войнами, противоборством различных общественных систем, острейшей идеологической непримиримостью. Исторические курсы, написанная история страны, в живейшей степени отражали этот полунаучный, полуидеологический феномен.
На конец XX в. - рубеж XXI в. пришелся в России и странах Восточной Европы еще один общественный излом.
И теперь в новых исторических условиях ученые могут спокойно оглядеться, провести ревизию всего исследовательского багажа прошлого, и с полным пониманием общественной закономерности появления тех или иных концепций, взглядов и даже заведомых фальсификаций истории, попытаться взять из него все действительно научно ценное и отбросить ненужную конъюнктурно-идеологическую шелуху.
Как раз эту цель и ставят перед собой авторы настоящей "Истории России" в трех книгах.
Мы надеемся, что наша "История России" благодарно отразит наиболее сильные, объективно значимые оценки истории нашей Родины, которые содержатся в русской дореволюционной, советской, эмигрантской, диссидентской историографии. Это не значит, что мы за мешанину взглядов; опорой для исторической оценки в первую очередь остается факт, источник, документ. Синтез мировых, в том числе отечественных, концепций истории России покоится как раз на введенных учеными разных школ, разных поколений и стран мощных источниковых, документальных пластах, которые по тем или иным причинам оказались прежде невостребованными.
За последние годы значительный шаг вперед сделали современные российские историки, чьи труды вобрали новую и свежую источниковую базу, оригинальные, освобожденные от прежних, конъюнктурных доминант исследовательские подходы, лучшие достижения мировой историографии. Многие из этих работ послужили основой для создания как "Истории России" в целом, так и отдельных ее разделов. Некоторые разработки вошли в состав "Истории России" в их дискуссионных вариантах, что особо оговаривается в тексте издания.
Характерной особенностью настоящей "Истории России" является также освобождение ее от какой-то одной навязчивой идеи, которая якобы доминировала в истории страны. В прошлые века это была идея автократической власти, якобы оплодотворявшая страну и народ, или рассуждения о великой роли православия в истории России. В XX в. таковой стала мысль о примате материального, экономического производства и классовой борьбы в мировой истории, в том числе и истории нашего Отечества. Не отрицая значения ни того, ни другого, ни третьего, создатели трехтомника полагают, что на историю страны воздействует гораздо более богатая и разнообразная палитра факторов, нежели скудный набор из двух-трех схематических доминант. Причем эти факторы имеют различное значение в разные периоды истории страны. Наряду с уже отмеченными рассмотрено влияние географического фактора на жизнь страны, ее полиэтничность, региональные особенности, внешнеполитические обстоятельства, колонизационные процессы, личностный фактор, влияние духовных начал на эволюцию общества и ряд других специфических обстоятельств, воздействовавших в тот или иной период особенно активно на исторический путь страны. Все это позволяет не только воссоздать историю отдельных классов, но и подойти к эволюции всего общества в целом, со всеми его институтами, в его основных противоречиях и сцеплениях народа как такового, состоящего как из высших, привилегированных слоев населения, из "среднего" сословия, из обывателей, так и из низов общества, которые совместно, сцепленные друг с другом и находившиеся в отдельные периоды в остром антагонизме, созидали историю страны, выдвигаясь порой на ее авансцену, а. порой отходя в тень и затухая в своей общественной значимости.
В истории народа, страны, государства все и вся зависимы друг от друга, все связаны вековыми отношениями, все находились и находятся под воздействием одних и тех же исторических факторов. Ни один период в истории страны, ни одна значительная личность не выскакивает неожиданно и неподготовлено, как чертик из табакерки. И даже XX век, принесший России столько радостей и горя, небывалых взлетов и ужасающих исторических провалов, торжества и трагедий целых классов, сословий, групп, обусловлен природой всего общественного развития страны. Гири истории обычно точно взвешивают судьбу и цивилизационную значимость народа. И народ обычно платит за это сполна.
Наконец, возможно, настало время для того, чтобы попытаться выявить место и роль России в истории мировых цивилизаций Европы и Азии, определить ее влияние на развитие Евразии и обратное воздействие евразийских факторов на жизнь страны, показать общее и особенное в судьбах нашего Отечества по сравнению с другими народами и государствами сопредельных и дальних стран.
profilib.net
Александр Боханов, Михаил Горинов - История России. XX век
Третья книга из серии. "История России XX века" - очередной или затянувшийся "провал" в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации? В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией - СССР столетний путь. Перед нами периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции, ленинско-сталинского эксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме "холодной войны", исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века.
Содержание:
Боханов А.Н., Горинов М.М., Дмитренко В.ПИстория России. XX век
Предисловие
Каждое из столетий России на ее тысячелетнем пути имело свою особую драматургию, определившуюся завоевательными войнами и вражескими нашествиями, смутами и восстаниями, периодами экономического роста и застоя, духовными исканиями и реакцией. Не преувеличим, если выделим в этом ряду XX век как один из наиболее ярких и трагичных, когда многие потери и приобретения сошлись на ограниченном историческом пространстве. Этот век вместил ряд экономических скачков, три революции, поочередную передачу эстафеты власти от "верхов" к "низам" и наоборот, разные типы политического устройства (от демократии до тоталитаризма), ряд крупных поражений и убедительных военных побед.
На небосклоне ярких личностей сияли звезды величайших ученых и шарлатанов от науки, народолюбцев и диктаторов, смелых реформаторов и смиренных искателей безболезненных путей к прогрессу, великих полководцев и великих инквизиторов, а бескомпромиссной схватке сталкивались теоретические концепции общественного развития и политические программы, различные модели переустройства российского и мирового сообщества, партии и общественные движения. Много дорог было пройдено, много идей испытано и отброшено, много напрасных жертв принесено. При взгляде на крупномасштабную карту века голова может закружиться от обилия красок, событий. И чем ближе к концу столетия, тем сильнее звучат вопросы: почему Россия должна платить столь тяжелую цену за исторический прогресс? Может быть, народ несет в себе собственный ген разрушений, необизданных страстей и желаний, азарта и романтизма? Или страна в силу специфики новейшего времени попала в какие-то огромные жернова общемирового движения, которые, постоянно тяжело вращаясь, неустанно крушат, мнут, формуют, переделывают на какой-то только им ведомый лад природу и характер российского общества, которое при этом пытается еще сохранить свое национальное лицо? История России XX века - очередной или затянувшийся "провал" в истории человечества или еще одна отчаянная попытка отстоять свои культуру, территорию, менталитет, свою веру как неотъемлемый элемент многогранной общемировой цивилизации?
С начала века отечественная и мировая наука бьется над этими непростыми вопросами. Продвигаясь вперед, обобщая пройденные исторические ступени, она затем вновь отступает перед очередным, кажущимся неожиданным поворотом. Пожалуй, в наиболее трудном положении среди тех, кто напряженно размышляет над прихотливой вязью развития страны, находятся историки. На каждом очередном повороте истории именно историков выводят среди первых на эшафот, пытаясь сделать персонально ответственными за коллективное прошлое, требуя покаяния, очередной "перестройки", коленопреклонения перед неясным настоящим и обязательно светлым будущим.
Насколько российская история XX века была богата переменами, настолько историография, посвященная столетию, была изменчива. Пишется это не в укор прошлым и настоящим поколениям историков, а с целью напомнить об особой общественной функции этой отрасли знаний, откуда каждое новое поколение граждан страны почему-то (?!) очень избирательно черпает так называемый "исторический опыт", предъявляя свой социальный заказ исследователям. Это затрудняет, но не исключает права и обязанности ученых нести эстафету научного знания и о современном обществе.
В этой книге авторский коллектив сделал очередную попытку охарактеризовать пройденный Россией - СССР столетний путь. Для читателя очевидно, что главная трудность, вставшая перед исследователями, состояла в нахождении той связующей линии, которая позволила бы за чередой разных, порой противоположных по общественному смыслу событий увидеть общую, единую линию движения. И развитие, если понимать под общественным развитием не только прямолинейное "вперед и выше"2, но и творческий поиск, эксперимент, попытку (нередко неудачную) целого народа заново переосмыслить и время, и себя в нем.
Видимо, формула российского движения может быть понята и описана не через механическое сравнение с другими (передовыми и отсталыми) странами, не через логику самодвижения или попытку кого-то сделать целый народ заложником своих амбиций. Авторский коллектив предлагает свой вариант описания драмы столетия. Он сводится, если формулировать кратко, к освещению лихорадочных попыток Российского государства достойно ответить на исторический вызов, брошенный ему современной цивилизацией, с ее новыми технологией, формами государственного устройства, видами вооружения и орудий массового уничтожения, общественными идеалами. Огромное отставание огромной державы, обнаружившееся на рубеже XIX и XX вв., требовало и гигантских усилий по его преодолению. Усилий от центральной власти, от всего общества, от многочисленных народов и социальных групп, от каждого гражданина. Опыт аналогичных "скачков", совершенных в XVI–XVIII вв., подсказывал, что они сопровождались энтузиазмом, самопожертвованием, ограничениями, многочисленными жертвами. Цена общегосударственных приобретений каждый раз оказывалась исключительно высокой с позиции судеб тысяч и миллионов людей. Взлеты и обогащения одних совершались на фоне падения и. разорения других. И так раз за разом…
В этой цепочке событий XX век выступает очередным целостным (может быть, еще и незаконченным) этапом, в рамках которого решались глобальные задачи цивилизованного рывка. И в то же время - это совокупность разно-направленных движений, каждое из которых укладывалось в свои временные рамки, имело различную динамику, различных участников, преследовало разные цели. Самостоятельными (но не изолированными друг от друга) блоками выступали периоды ограниченного реформаторства Николая II, Великой российской революции, ленинско-сталинского эксперимента по строительству социализма, соревнования социализма и капитализма в форме "холодной войны", исчерпания потенциала и загнивания сложившейся общественной системы, очередной крутой ломки устройства страны в конце века. В каждом из этих блоков действовали свои особые механизмы управления общественными делами, социальной активности населения, взаимодействия с внешним миром.
По-разному представала роль человеческой личности и коллективного "я". Каждый раз возникали своеобразные сочетания между общегосударственными, общенациональными и групповыми, региональными, социальными, национальными, профессиональными интересами. При этом непременно складывалась некоторая целостность, включавшая все стороны общественного развития. В рамках каждого такого этапа возникала определенная группа противоречий, которая увлекала общество вперед, заставляя использовать все новые и новые принципы самоорганизации. Вялотекущий процесс эволюционного развития сменялся тотальным взрывом; на смену ему, после короткого (нэповского) "затишья" приходила полоса насилия; в послевоенное время (вслед за второй мировой войной) - снова замедление темпа и снова очередной взрыа (после "перестройки"). Есть ли в этих мелькающих ярких кадрах российской (и одновременно мировой) хроники внутренние пружины движения или все эти, вроде бы случайные конвульсии явились лишь проявлением "загадочной русской души", "непонятности" российской истории?
profilib.net
Александр Боханов, Михаил Горинов - История России с начала XVIII до конца XIX века
Вторая книга охватывает период истории России с начала XVIII в., со времени петровских преобразований, и до рубежа XX в., когда нарастание экономического, политического, социального, национального кризиса в стране привело к крушению исторической российской государственности, всего миропорядка и традиционного жизненного уклада России, которые формировались столетиями. Авторы отразили трудный путь страны, все наиболее славные ее страницы, связанные в первую очередь с борьбой за ключевые геополитические позиции, со взлетами в области культуры, с религиозно-нравственными исканиями, и все исторические издержки в деле создания одной из самых крупных, амбициозных и экономически и политически отсталых европейских империй своего времени.
Как и в предшествующей книге, авторы, раскрывая эволюцию российского общества в целом, тесно увязывают ее со всей прежней историей страны, со спецификой ее геополитической ситуации, оказавшей решающее влияние на социально-экономические и политические процессы.
Содержание:
Боханов А.Н., Горинов М.МИстория России с начала XVIII до конца XIX века
Рекомендовано Государственным комитетом Российской Федерации по высшему образованию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению и специальности "История"
Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебного пособия для системы педагогических вузов России.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ:
член-корр. РАН А.Н. Сахаров (отв. редактор),
докт. ист. наук В.П. Дмитренко (зам. отв. редактора).
академик РАН И.Д. Ковальченко,
член-корр. РАН А.П. Новосельцев
Предисловие
Эта книга охватывает период истории России с начала XVIII в., со времени знаменитых петровских преобразований, и до рубежа XX в., когда нарастание глубокого экономического, политического, социального, национального кризиса в стране привело к крушению исторической российской государственности, всего миропорядка и традиционного жизненного уклада России, которые формировались столетиями.
По существу, эти два столетия в истории России как в зеркале отразили весь трудный, противоречивый путь страны, вобрали в себя и все наиболее славные ее страницы, связанные в первую очередь с борьбой за ключевые геополитические позиции, со взлетами в области культуры, с религиозно-нравственными исканиями, и все исторические издержки в деле создания одной из самых крупных, амбициозных и экономически и политически отсталых европейских империй своего времени.
Как и в предшествующей книге, авторы, раскрывая эволюцию российского общества в целом, тесно увязывают ее со всей прежней историей страны, со спецификой ее геополитической ситуации, оказавшей известное, а порой и решающее, влияние на социально-экономические и политические процессы.
Это общество продолжает рассматриваться как обреченное существовать в суровых природно-географических условиях, что приводит к получению лишь минимума совокупного прибавочного продукта, определяет фатальную склонность к преимущественно земледельческому хозяйству, в рамках которого отсутствуют необходимые условия для благоприятного и активного развития промышленности и городских структур, а внутренняя торговля имеет в основном континентальный характер. Это общество уже в XVII–XVIII вв. рождало "механизмы" для создания более или менее нормальных условий развития государства и всех связанных с ним экономических и политических компонентов на уровне возможностей общественной среды и времени. Таким "механизмом" в России стал режим крепостного права, который на долгие десятилетия окрасил в соответствующие тона всю жизнь страны и вызвал яростные социальные взрывы, такие, как восстание Пугачева.
Усиление режима крепостничества, подчеркивается в книге, произошло отнюдь не в силу кровожадности помещиков-крепостников или безропотной пассивности крестьянства, а благодаря прежде всего объективным причинам, главной из которых стало бедственное положение громадной массы крестьянских хозяйств. Природные условия при тогдашнем уровне земледелия делали труд крестьян в основном убыточным. Поэтому все правительства XVIII в., создавая условия для торгово-промышленной деятельности крестьянства, одновременно тормозили слишком стремительное переключение огромной массы жителей Нечерноземья на истинно городские "занятия", так как это могло бы. катастрофически подорвать интересы основной части землевладельцев - российского дворянства, бывшем со времен реформ Петра I оплотом славы и мощи страны.
В книге впервые в столь обнаженной форме утверждается, что крепостное право во второй половине XVIII - начале XIX в. еще нельзя было отменить. Отсюда - несколько иные, чем ранее, оценки характера развития "просветительской мысли" и роли "просвещенного абсолютизма", который отнюдь не был лицемерной игрой Екатерины II, а стал важным этапом в модернизации законодательной основы государства как механизма не только подавления одного класса другим, но и саморегуляции общества. Что касается просветителей, то они были не борцами с "прогнившим крепостничеством", как это часто утверждалось прежде, а лишь благородными критиками этого режима с морально-нравственных позиций.
Важное место в книге уделено борьбе России за выход к незамерзающим портам Балтики и Черного моря. Поколения русских людей сложили в этой борьбе свои
головы, чтобы обеспечить благоприятные условия экономического развития страны, вогнанной соседями в глубь огромного континента Евразии.
Во многом по-новому освещается в книге история России в XIX в.
В соответствии с общими научно-методологическими установками издания, в основу которых положены принципы объективности, историзма, многофакторного подхода к истории страны, создатели книги отказались от понимания истории России XIX в. исключительно сквозь призму борьбы прогрессивных сил общества против царского режима, от крайне тенденциозного, только негативного освещения фигур русских царей и государственных деятелей, от исторического оправдания крайних методов борьбы с правительством. Охаивались либералы, готовые пойти на "сговор" с режимом. Культивировалась легенда о декабристах как о революционерах и предтечах большевиков. Односторонне изображались такие сложные и многогранные общественные деятели, как В.Г. Белинский и А.И. Герцен. Да и В.И. Ленин преподносился не как живой человек с собственной сложной судьбой, а как "вождь" едва ли не с самого рождения. Все это было далеко от объективного отражения истории.
В книге сделан акцент на те стороны русской жизни, которые в прежних учебных курсах подавались крайне бегло (например, история культуры) либо вовсе не освещались (история церкви).
Авторы отказались от преувеличения масштабов крестьянского и рабочего движения в XIX в. В реальности это был век сравнительно "тихий". Плохо это или хорошо, но народ наш весьма терпелив. Только крайние обстоятельства способны подтолкнуть его на бунт, но тогда он действительно становится, как писал Пушкин, бессмысленным и беспощадным.
Отношения между государством и обществом - это одна из коренных проблем XIX в. Не надо закрывать глаза на то, что эти отношения часто до предела обострялись. И не всегда правда была на стороне носителей государственной власти. Но при этом надо помнить, что государство, каковы бы ни были личные качества стоящих у власти людей, - неизбежный спутник цивилизации, что безгосударственное устройство общества невозможно, что в государстве должна существовать стройная система законов, обязательная для всех, включая тех, кто стоит у власти.
Не следует идеализировать, подчеркивается в книге, и просвещенное российское общество XIX в. При всей его приверженности идеям гуманизма и свободы, нельзя забывать о таких его чертах, как доктринерство, склонность к экстремизму, неумение слушать оппонента.
Отказываясь от многих стереотипов, свойственных историкам прошлых лет, авторы этой книги далеки от мысли зачеркнуть всю историческую науку предшествующей поры. Золотым фондом отечественной историографии остаются исследования героических страниц нашей истории, таких, как Отечественная война 1812 г. или русско-турецкая война 1877–1878 гг. и освобождение Болгарии. Немало было сделано и в освещении труда и быта простых людей - рабочих и крестьян. Авторы старались сохранить эти достижения, чтобы не прерывалась нить исторического мышления народа, не создавались новые барьеры непонимания между старшим и подрастающим поколениями.
Впервые в подобной обобщающей работе затронуты такие прежде "неприкасаемые" темы, как трудное становление в самодержавной России демократических норм жизни, появление ростков правового государства, характер и историческая роль представительных учреждений, величественность и трагизм российского реформизма, соотношение нравственности и политики, и многие другие.
Мы не собираемся в очередной раз "вбивать" в головы читателей набор неких "бесспорных" истин. Мы пытаемся показать все основные стороны исторического процесса, предложить свои ответы на дискуссионные вопросы, пробудить у читателя прежде всего желание подумать, поразмыслить над трудной, величественной, уникальной судьбой нашего Отечества в эти два поистине переломных века.
А.Н. Сахаров
profilib.net
История России XX век Боханов, Горинов
В очередной книге Боханова, Горинова, Дмитренко по истории России предпринята попытка описать столетний путь развития России — СССР в XX веке. Хорошо показаны периоды “горе- реформатора» Николая II, российских революций, строительства социализма, соперничества с капитализмом. Студентам вузов по специальности «История»
-Содержание-
Россия на переломе 11Годы испытаний, смуты,… 11Парадоксы социальной трансформации. …11Русско-японская война. … 36начало революции 1905 . 57Манифест 17 октября… 70Опыт русского парламентаризма. … 80Революция 1905—1907. 90Партии социалистической ориентации. 100Последний рубеж 120Третья Государственная дума . 120Историческое значение столыпинской аграрн. реформы 135Гибель Столыпина. .. Распутин 150Между миром — войной: 170Первая мировая воина 185Кульминация монархической драмы: 200Великая российская революция 220Опасный крен 220Февральский рубеж 240Октябрь, Советы, большевики 260Этап гражданской войны 280Эпилог 300От компромисса — новому штурму 320Советское общество… 320От гражданской войны… 340Россия нэповская 360Образование СССР 380Политическая борьба… 400«Год великого перелома» 410Черты новой общественной … 420От великого кризиса …420Технологический прорыв 430Бремя «большого скачка» 440Народ — власть … индустриальной революции 450Развивающая диктатура 460Роль урбанизации …470Испытание войной — миром 480 Великой Отечественной войны …480Советские Вооруженные Силы…. 490Начало Великой Отечественной… 500Все для фронта…. 520Коренной перелом. 535Победа антигитлеровской коалиции 550После войны: … 570Победа: страна — мир 581Кризис — крах советской системы 586Оттепель (1953—1964) 591К новой модели …602Советское общество — переломе 603Новые попытки модернизации … 605Крушение Советской власти 607Первые шаги новой … 609
История России. XX век. Учебник / Боханов А.Н., Горинов М.М., Дмитренко В.П.; Отв. редактор А.Н. Сахаров. -М., 2008.- 608 с.
Размер файла: 1 Мб; Формат: doc, exe/zip.
22.05.2018Admin
alpan365.ru
