Как учили и учились в Древней Руси. Как называли в древней руси учителей
Конспект по истории "История первых учителей"
Содержание
I. Введение ……………………………………………………………………….3
II. Основная часть……………………………………………………………….5
История первых учителей………………………………………………...5
1.1 Классификация школ………………………………………………………...6
1.2 Первая школа Руси………………………………………………………….10
2. Первая азбука Руси………………………………………………………11
2.1 Правила обращения с книгой………………………………………………12
2.2 Наставления для учеников………………………………………………….13
2.3 Распорядок дня в Древнерусской школе…………………………………..14
III. Заключение…………………………………………………………………15
IV. Список используемых источников и литературы…………………….16
Введение
Образование – процесс и результат усвоения систематизированных знаний, умений и навыков. В процессе образования происходит передача от поколения к поколению знания всех тех духовных богатств, которые выработало человечество.
Педагогика – осмысление воспитания.
С. И. Гессен.
Мы все знаем, что 2010 год был объявлен годом учителя. И меня заинтересовала тема, связанная с такой замечательной профессией. Так как в жизни нас окружают учителя. Мне стало интересно, откуда и как появились первые учителя. Поэтому я решил подробнее узнать об истории первых учителей.
Слово педагогика происходит от греческого, что означает буквально «детоведение, детовождение», т. к в Древней Греции некоторые рабы должны были отводить детей своего хозяина в школу. Развитие педагогики неотделимо от истории человечества. Педагогическая мысль зародилась в древнегреческой, древневосточной и средневековой теологии и философии. Впервые педагогика вычленена из системы философских знаний вначале XVII в. Английским философом и естествоиспытателем Фрэнсисом Бэконом и закреплена как наука трудами чешского педагога Яна Амоса Каменского. К настоящему времени педагогика является многоотраслевой наукой, функционирующей и развивающейся в тесной взаимосвязи с другими науками.
Задачи работы:
Познакомиться с историей появления первых учителей.
Узнать об образовании первых школ.
Познакомиться с первой книгой «Азбуковник».
Гипотеза исследования: школа является важным фактором в образовании и обучении.
Объект исследования: является история первых учителей и появление первых школ на Руси.
Время проведения исследования: составляет 6 месяцев.
История первых учителей
На самой ранней ступени развития общества, в период первобытнообщинного строя, условия жизни были очень тяжёлыми, и чтобы выжить, людям нужно было держаться всем вместе, трудиться только коллективно. Все в этом обществе было коллективным, не существовало социального неравенства и классов, люди жили в общих жилищах и сообща воспитывали детей, которые принадлежали всему роду.
В бесклассовом обществе всех детей воспитывали одинаково, рано вовлекая их в доступную для них деятельность. С малых лет они принимали участие в добывании средств, пропитания – собирали съедобные растения, плоды. С возрастом степень их участия в совместном труде со взрослыми увеличивалась. Вместе со старшими и под их руководством дети и подростки приобретали необходимые жизненные и трудовые умения и навыки. Было естественным некоторое различие в воспитании мальчиков и девочек. Мальчики участвовали вместе с мужчинами в охоте и рыбной ловле, их учили бороться, стрелять из лука, ездить верхом; девочки помогали женщинам готовить пищу, делать одежду, посуду. Всех детей приучали ухаживать за животными, заниматься земледелием; когда появилось ремесло их стали обучать ремеслу. Дети являлись непременными участниками общинных праздников, включавших в себя обрядовые игры, пляски, пение, жертвоприношения. Родовая община поручила старшим, умудренным опытам людям знакомить молодое поколение с обрядами, традициями и историей рода, с религиозными верованиями, воспитывать у младших почитание старших и умерших.
1.1 Классификация школ
В рабовладельческих государствах Древнего Востока, в Греции и Риме начинает складываться первые системы воспитания.
В Спарте сложилась особенная спартанское государственная воспитания, целью которой было готовить из детей спартиатов воинов, стойких и закаленных будущих рабовладельцев. Государство контролировало семейное воспитание детей с момента их рождения. В семь лет мальчиков забирали из семьи и помещали в специальные государственные учреждения - аггеллы, где они находились до 18 лет. Воспитанием в аггеллах руководили педономы, люди, специально выделенные государством.
Наибольшее внимание они уделяли военно – физической подготовки детей, учили бегать, прыгать, бороться, метать диски и копья, приучали беспрекословно подчиняться старшим, презирать рабов и их главное занятие – физический труд, быть беспощадными к рабам. Образование в аггеллах ограничивалось обучением письму и счету. Особое внимание уделялось развитию детей умения четко и кратко отвечать на вопросы («лаконическая речь»).
Воспитание было делом всей спартанской общины; часто военачальники, государственные деятели посещали аггеллы, велись с детьми беседы на моральные и политические темы, присутствовали при состязаниях, вразумляли и наказывали провинившихся.
Афины представляли собой наиболее развитое рабовладельческое государство – демократическую республику, которое достигло своего расцвета в пятом веке до нашей эры. С 7 лет мальчики посещали различные школы. До 13 - 14 лет они учились в школе грамматиста и кифариста. В школе грамматиста учителя дидаскалы обучали детей чтению, письму, счету. Счету учили при помощи пальцев, так же использовали камешки и специальную счетную доску напоминающую счеты. Писали дети на вощеных досках тонкими палочками. В школе кифариста мальчики получали литературное образование – здесь специально занимались их эстетическим воспитанием – учили петь, декламировать, играть на музыкальных инструментах. В 13-14 лет подростки переходили в палестру, где занимались физическими упражнениями, овладевали пятиборьем(бег, борьба, метание копья и диска, плавание). Наиболее уважаемые граждане вели с учениками беседы на политические и нравственные темы. Богатые рабовладельцы Афин отдавали своих детей в гимнасии(позже гимназии), где они изучали философию, литературу, готовились к управлению государством.
В Древней Греции педагогика развивалась как часть единой тогда науки философии и занимала видное место в учениях античных мыслителей: Сократа, Платона, Демокрита, Аристотеля и другие, например, Платон выдвинул идею общественного воспитания детей с самого младшего возраста.
В Риме, под влиянием Греции возникли грамматические школы, где дети с 12 до 16 лет обучались сыновья богатых родителей. Им преподавали греческий язык, риторику, литературу и историю. Появились школы риторов(ораторов), где юноши знатного происхождения за высокую плату обучались греческому языку, риторике, правоведению, математике, философии их готовили к высшим государственным должностям. С возникновением Римской империи императоры превратили грамматические школы и школы риторов в государственные школы, задачей которой была подготовка преданных императорской власти чиновников.
Когда христианство было господствующей религией должности учителей стали назначать представителей духовенства; воспитание в семье и школах все более приобретало религиозный характер. Разложение и упадок рабовладельческого строя привели к замене его новым – феодальным. Крупной политической силой федерального строя была католическая церковь. Она играла большую роль в жизни средневековья западноевропейского общества.
При монастырях существовали монастырские школы, при церквях – приходские школы. Прежде всего, они готовили духовных лиц для занятия низших церковных должностей, но стечением времени в этих школах стали также учиться и те, кто не собирался быть служителем церкви. Учителя- монахи или священники воспитывали учащихся мальчиков в духе христианской религии нравственности, учили их читать и писать на чуждом для них латинском языке, на котором велось католическое богослужение. Дети зазубривали молитвы, учились церковному пению и счету.
Обучение латинской грамотеев средневековой школе велось и запоминание, часто даже без понимания того, что заучивается. Процесс обучения был крайне трудным и длительным. За неуспеваемость и малейшее нарушение дисциплины учеников подвергали тяжелым физическим наказаниям.
При соборах, при кафедре епископа были кафедральные и соборные школы, которые посещали, как правило, дети дворян и именитых граждан. Постепенно эти школы стали давать учащимся повышенное образование. Содержание его составляло богословие и так называемые «7 свободных искусств »: грамматика, риторика, диалектика, арифметика, геометрия, астрономия, музыка. В соборных школах в основном готовилось высшее духовенство.
Светские феодалы получили иное воспитание и образование, заключавшееся в овладении семью «рыцарскими добродетелями»: умением ездить верхом, плавать, фехтовать, владеть мечом, щитом и копьем, охотиться, играть в шахматы, слагать и петь стихи в честь своего сюзерена и дамы сердца. Уметь писать и читать было необязательно. Дочери феодалов получали образование дома и в женских монастырях, где их воспитывали в религиозном духе, обучали чтению, письму и рукоделию.
К 12-13веку развитие ремесел, торговли и рост городов в Западной Европе способствовали возникновению городской культуры. В городах ремесленники открывали для своих детей цеховые школы, а купцы – гильдейские школы. В этих школах, созданных городским населением, а не церковью, основное внимание уделялось счету, чтению и письму на родном языке. Цеховые и гильдейские школы, которые впоследствии стали городскими начальными школами, содержавшимися магистрами, который оплачивал и работу учителей из числа образованных граждан. 14-16 века вошедшие в историю под названием эпохи Возрождения, характеризуются развитием мануфактуры и торговли, возникновением прогрессивного тогда класса буржуазия, которая возродила культуру античного мира, в частности греческую культуру периода её расцвета, способствовала бурному развитию науки и искусства. В эпоху Возрождения в противовес религиозным, представлениям о земной жизни как о подготовке к загробному миру провозглашалась право человека на радостную жизнь на земле. Ввиду того, что в культуре 14-16 века.
Центром внимания был человек, она получила название гуманистической. Педагоги- гуманисты ставили задачей воспитать здоровых, жизнедеятельных людей, обладающих многосторонними интересами. Они уделяли большое внимание физическому и умственному воспитанию детей. Блестящим проявлением возрождения человеческого духа явились труды ранних социалистов – утопистов Т. Мора и Т. Кампанеллы. Они обсуждали характерную для средневековья палочную дисциплину, призывали бережно и внимательно подходить к ребёнку, уважать его как личность. Но влияние гуманистов получило распространение только в школах, где учились дети знатных и состоятельных родителей.
Первая школа Руси
На Руси задолго до Петра первого существовали многочисленные училища, в крупных городах. Подтверждает это и древний документ- книга «Стоглав». В этой книге содержатся разделы, говорящие об образовании. В них определенно что, училища разрешено содержать лицам духовного звания если соискатель на то разрешение у церковного начальства. Перед тем, как выдать тему таковое, надлежало провести испытания основательности собственных познаний претендента, а от надежных поручителей собрать возможные сведения о его поведении.
Первая азбука Руси
Еще одни свидетельства образования на Руси- рукописные «Азбуковники». Это руководство для учителя подробнейшие наставления ученикам. В нем расписан полный распорядок дня школяра, касающийся не только школы, но поведение за пределами ее. Из «Азбуковника» мы узнаем важный факт: образование в описываемые времена не было на Руси сословной привилегией. В рукописи содержится призыв к родителям разных сословий отдавать отроков для обучения «прехитрой словесности». Ограничение к обучению служили лишь нежелание родителей либо бедность, не позволявшая хоть чем-нибудь оплатить учителю за обучение чада. Рукописные книги, будучи собственностью школы, составляли главную ее ценность. Отношение к книге внушалось трепетное и уважительное.
2.1 Правила обращения с книгой
Требовалось чтобы ученики, «замкнув книгу», клали ее печатью к вверху и не оставляли в ней указок, не слишком разгибали и не листали попусту. Категорически запрещалось класть на лавку, а по окончании учения книги надлежало отдать старосте, который складывал их в назначенное место. И еще не увлекаться разглядыванием книжных украшений, а стремиться понять написанное в них. Правила отраженные в «Азбуковниках», были единственное требование, запрещающее ученикам рассказывать вне стен школы о том, что в ней происходит.
Наставления для учеников
Еще одно направление «Азбуковники», говорят о тех обязанностях, которые возлагались в школе на учеников. Они должны были «пристроять школу»: мести мусор, мыть полы, лавки и стол, менять воду в сосудах под «светцем»- подставкой для лучины. Освещение школы с помощью лучины также было обязанностью учеников, как топка печей. На такие работы (дежурство) староста школьной дружины назначал учеников посменно. Наставления призывают учеников не драться, не шалить, не воровать. Особенно строго запрещается шуметь в самой школе и рядом с ней. Жесткость такого правила понятна: училище находилось в доме, принадлежавшем учителю, рядом с усадьбами других жителей города. Поэтому шум вызывал гнев соседей, вполне могли обернуться доносом церковному начальству. Учителю пришлось бы давать объяснения, а если это не первый донос, то содержатель школы мог попасть под запрещение содержать училище. Вот почему даже попытки нарушить школьные правила пресекались сразу и нещадно.
Распорядок дня в Древнерусской школе
Вообще дисциплина в Древнерусской школе была крепкая, суровая. Весь день четко расписан правилами, даже пить воду позволялось трижды в день. В качестве одного наказания существовала порка розгами, это была крайняя и редко применяемая мера. Шалуна могли отправить в чулан или оставить после уроков. Учителя стремились всеми мерами уменьшить время безнадзорного пребывания учеников на улице, толкающей их к соблазнам и шалостям. Не только в будни, но и праздники, и выходные школяры обязаны были приходить в училище. В праздники они не учились, а отвечали выученное накануне, читали вслух Евангелие, слушали поучение и разъяснение учителя своего о сути праздника того дня. Потом все вместе шли в церковь к литургии. Любопытно отношение к тем ученикам, у которых учение шло плохо. В этом случае «Азбуковник» не советует их усилено пороть или наказывать, а наоборот наставляет: молиться, призывая на помощь Бога. А учитель с такими учениками занимался отдельно, говоря им постоянно о пользе молитвы и приводя им примеры «от писания», рассказывая о таких подвижниках благочестия, как Сергей Радонежский и Александр Свирский, которым учение поначалу совсем не давалось. Из «Азбуковника» видны подробности учительской жизни, тонкости взаимоотношений с родителями учеников.
Заключение
Цель работы достигнута: мы узнали об истории появления первых учителей, которая представлена в моей работе. Гипотеза моей работы подтверждена. В ходе работы над данной темой были сделаны выводы, что профессия учитель это самый важный, полезный и очень тяжелый труд. Если бы не было учителя, то мы были бы необразованными и неграмотными людьми. Раньше учитель преподавал все предметы сам, а теперь появились учителя предметники. Например: учитель информатики - ведет урок информатики, учитель рисования- урок изо и т. д.
Список используемых источников и литературы
Педагогика
Http:// www. gala-d.ru/.
Http:// www. eduhmao.ru/info/1/3812/
Http:// www. hist-ped.chat.ru./Hict Ped.htm
infourok.ru
Женское образование в Древней Руси: «до излиха вкусившие мудрости книжной»
Древнерусский летописец уподобляет книжное просвещение на Руси пахоте, севу и жатве. Князь Владимир землю русскую «вспахал и размягчил, то есть крещением просветил». Его сын Ярослав Мудрый «засеял книжными словесами сердца верующих людей». Следующие поколения пожинают благодатные плоды книжного научения — «ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание».
В сознании летописца, отражающем сознание эпохи, премудрость книжная не предполагала никакого гендерного неравенства. «Благоверные мужи и верные жены» одинаково стали «новыми людьми христианскими, избранными Богом». Они одинаково призваны к познанию сотворенного мира через книжное слово — образ и отблеск изначального Бога-Слова. Книга, через которую с людьми говорит Дух Святый, одинаково душеполезна и мужу и жене, и отроку и девице, и знатному, и простолюдину. Уже князь Владимир велел горожанам отдавать детей в «учение книжное» — т. е. в обучение при храмах, где священники учили ребят письму, чтению и церковному пению. Ярослав Владимирович, который и сам «книги любил», расплодил в Киеве и других городах мастерские по переписке книг. Из казны этот князь «давал от богатств своих жалованье» приходским клирикам, набиравшим себе учеников, — иными словами, открыл государственное финансирование начального и среднего образования.
Школ или училищ в собственном смысле слова еще не было. Хотя не исключено, что при соборе Св. Софии в Киеве, на митрополичьем подворье, существовало нечто подобное. Ведь новокрещеная Русь нуждалась в многочисленном духовенстве, а значит и в систематическом образовании нужных людей. Но это скорее исключение. В основном же учение происходило в форме наставничества. Какое-то количество учеников собиралось в доме своего учителя, образованного клирика, либо в помещении при храме или монастыре. Наставник преподавал им грамоту, учил читать и понимать Писание, богослужебные книги. А с более «продвинутыми» учениками изучал святоотеческую литературу, готовил к дальнейшему самостоятельному постижению книжного «умного бисера». Мудрость «философов», как называли людей высокообразованных, заключалась в обширной и глубокой начитанности, знании и понимании книг не только богословских, но также светских, привозимых на Русь во множестве из Византии, южнославянских стран.
Когда доля образованных людей в обществе стала быстро расти, начальное обучение детей сделалось по преимуществу домашним. Грамоте и письму учили уже своих малых чад сами родители или другая родня — «азы» и «буки» звучали и в жилищах ремесленного, «черного» люда, и в теремах людей «нарочитых», знатных. В обучении грамоте не делалось различия между сыновьями и дочерями — девочки точно так же должны были «зубрить» азбуку и усваивать навыки письма, как и их братья. Свидетельства тому — многочисленные, из разных городов, археологические находки. Глиняные или шиферные пряслица — сугубо женская принадлежность, надевавшаяся на веретено при прядении, — зачастую имеют надписи. Владелицы подписывали пряслица, ставили на них свои имена, делали дарственные надписи: «Бабушкин пряслень», «Янка вдала (подарила. — Авт.) пряслень Жирце», «Пряслень Парасии» и т. д. Девочки, только начинавшие учить грамоту, писали даже на пряслицах буквы алфавита — чтобы лучше запоминались.
Для чего родители даже из небогатых слоев населения старались дать своим отроковицам приличное по тем временам образование? Возможно, просвещенность дочерей простолюдинов была тем социальным лифтом, который поднимал их на высоту удачного замужества. Женский ум и образованность могли считаться чем-то вроде немалой доли приданого, которой муж, если был неглуп и небеден, распоряжался с выгодой для семейного дела. Ведь умная и благочестивая жена, умеющая и красно слово людям сказать, и добро посчитать, и письмом родню приветить — это похвала дому, честь мужу. А потому небогатые девицы, дочери ремесленников, наторевшие в книжном учении, вероятно, могли считаться хорошими невестами для отпрысков «житьих» людей — купцов, зажиточных горожан, да и для княжеских, боярских дружинников.
Новгородские берестяные грамоты XI-XIII веков, в которых авторами и адресатами выступают женщины, показывают, насколько высока была в обществе роль хозяйки дома, жены, матери семейства, независимой владелицы собственного движимого и недвижимого имущества. Новгородские дамы вели друг с другом переписку, совершали финансовые операции, торговые сделки, давали деньги в рост, заключали договоры, являлись поручителями по долговым обязательствам своих родственников-мужчин. То же самое можно было бы сказать о киевских, полоцких, черниговских женах, если б тамошняя земля не была губительна для берестяных писем. Женщины Древней Руси имели гораздо больше деловой и юридической самостоятельности, нежели их прапра...правнучки в Московской Руси более поздних времен. И родители, любая другая родня должны были очень стараться, чтобы их девицы на выданье обладали всеми потребными для того знаниями и умениями.
На иной уровень книжного просвещения поднимались девицы из знатных боярских домов и княжеских родов. Для того времени это было уже высшее в полном смысле слова образование. История Древней Руси дает нам образцы такой женской образованности, которая стоит едва ли не вровень с ученостью монастырских книжников — духовных просветителей, писателей-публицистов и «философов»-проповедников. Но для восхождения на такую высоту девица и сама должна была оставить мирскую жизнь. Это был непростой выбор: надо было забыть о замужестве, иногда вопреки воле родителей, принять монашеские обеты, укрыть красоту юности под черными одеждами и с головой погрузиться в стихию слова — молитву и книги. Однако этой стезей круто в гору следовали все же не многие.
Обыкновенно же девушки — боярышни и княжны — получали высшее светское образование, не включавшее в себя изучение глубин богословской литературы. Им преподавали грамоту, закон Божий, риторику, основы математики, языки — греческий или если мать была варяжкой, то какой-нибудь из скандинавских, а то и латынь, чтобы выйти замуж в латынские земли. По «еллинским» хронографам девицы узнавали всемирную историю, а по лечебникам — врачебное искусство. Их также учили церковному пению, рукоделию и обязательно правилам хорошего поведения — благочестию, добродетельности. Не исключено, что давали и начатки античной философии — Платона, Аристотеля в христианизированном греческими богословами виде.
По видимости такое образование ничем не отличалось от обучения мальчиков и юношей. Разнились только «прикладные» предметы — воинские упражнения и искусство управления, власти для отроков; рукоделье, ведение хозяйства для барышень.
Уже в первой половине — середине XI в., на заре христианской эры Руси из киевского княжеского дома выходили замуж в дальние страны княжны, блиставшие там умом и знаниями. Самый яркий пример — дочь князя Ярослава, королева Франции Анна Ярославна. Во Францию она привезла свою библиотеку, быстро завоевала там авторитет среди подданных короля Генриха I, а затем и право подписывать важнейшие государственные документы. Имя «регины Анны» стоит на них по соседству с крестиками ее неграмотного мужа и королевских придворных. Римский папа писал королеве Анне похвалы ее добродетелям, государственному рвению и замечательному уму. Сама же дочь Ярослава жаловалась отцу в Киев: «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны».
Свой вклад в просвещение на Руси вносили и иноземные княжны, которых Ярослав сватал своим сыновьям. Один, Изяслав, был женат на польке Гертруде (на Руси она стала Олисавой), чью мать королеву Риксу некоторые исследователи называют родоначальницей польской анналистики — летописания. Гертруда живо интересовалась книгописанием, храмостроительством, искусствами, делала заказы на оформление рукописей миниатюрами. Предполагают, что она могла участвовать как один из заказчиков в создании Изборника Святослава 1073 г. и Остромирова Евангелия. Не исключено, что и летописание в Киево-Печерском монастыре в конце XI столетия не обошлось без ее внимания. Во всяком случае, княгиня постаралась, чтобы на страницах летописи запечатлелись образы ее мужа и сына Ярополка, чьи трагические смерти она пережила, — посмертные похвалы обоим явно приукрасили реальность.
Образованнейший человек своего времени князь Владимир Мономах во многом обязан собственной просвещенностью матери, византийской принцессе, еще одной невестке Ярослава Мудрого. Ведь с собой она привезла традиции ромейского (Римской империи) образования и немало книг византийских философов, богословов, историков. Греческому языку княгиня Мария научила не только детей, но и мужа, князя Всеволода (кроме греческого он выучил, «дома сидя», еще четыре языка).
А вот внучка Мономаха, княжна Евпраксия Мстиславна, выданная в 1122 году замуж за византийского принца, повезла в Царьград уже кое-что из традиций русского домашнего женского образования. Евпраксия превосходно знала медицину и сама искусно лечила травами, мазями, массажем, иными «врачебными хитростями», за что и стяжала при царском дворе Константинополя нелестную, хотя и напрасную славу «чародеицы». В том, что ее методы «лечбы» не имели ничего общего с ворожейством, доказывает медицинский трактат (!), написанный Евпраксией на греческом языке. Вот что говорит об этом уникальном сочинении современный историк Н. Л. Пушкарева: «Трактат состоит из пяти частей, в которых рассматриваются общие вопросы гигиены, содержатся краткие сведения по микропедиатрии, дерматологии, внутренним болезням. В первой части, посвященной размышлениям об общей гигиене человека, есть зачатки средневекового учения о темпераментах: сангвиническом, холерическом, флегматическом, меланхолическом. Вторая часть трактата посвящена гигиене брака, беременности и новорожденному, третья — гигиене питания... Здесь же приводятся рецепты диетического питания. Четвертая часть — «Наружные болезни» — содержит рекомендации по натиранию мазями при «парше», болезнях зубов, кожи. В пятой части излагаются некоторые приемы массажа при сердечных и желудочных болезнях».
В следующие полтора века русские княжны также демонстрировали вкус к литературному труду, тягу к участию в летописании, в создании житийных произведений. Например, жена князя Всеволода Большое Гнездо (XII в.) Мария оставила «Поучение своим детям». Этот жанр был распространен на Руси тех времен, достаточно вспомнить «Поучение» Владимира Мономаха. «Всеволожья» княгиня обнаруживает в своем сочинении познания нисколько не меньшие, чем Мономах — в своем: прежде всего знание церковной учительной литературы, в частности трудов Иоанна Златоуста. А ростовская княгиня Марья Михайловна (XIII в.) известна историкам как непосредственная участница так называемого «летописания Марьи». Этот ростовский летописец подробно повествует о событиях, связанных с именами ее близких людей — мужа Василька Константиновича, погибшего при Батыевом нашествии на Русь; отца — святого Михаила Черниговского, принявшего мученическую смерть в ханской ставке; сыновей ростовской княгини. «Летописание Марьи» проникнуто патриотическим духом, яркими эмоциями, верой в то, что для борьбы с татарами важны не столько политические деяния, сколько религиозная и нравственная стойкость людей. Житие Михаила Черниговского, чье мученичество за веру стало в те годы символом русской силы духа, также было составлено при участии Марьи Михайловны.
Путем высшего богословского самообразования, как уже говорилось, шли немногие представительницы слабого пола. Но имена некоторых из них известны всем — это светила немалой величины в православных святцах: Евфросиния Полоцкая, Евфросиния Суздальская. Однако первой в этом ряду стоит киевская княжна Анна, или Янка, сестра Владимира Мономаха. Она по праву считается первой учительницей на Руси. Янка, как и ее брат, была высокообразованной личностью, знала греческий язык, могла вести богословские беседы с высшим духовенством. В 1089 г. она возглавляла посольство в Византию, привезшее на Русь нового митрополита вместо умершего. Отрекшись от мира в юном возрасте, невинной девицей (чем вызвала потрясение у киевлян), Янка стала игуменьей Андреевского киевского монастыря и открыла там школу для девочек. Она учила их письму, закону Божию, пению, рукоделью.
Удивительному примеру Янки стали следовать и другие девицы из княжеских родов, возлюбившие небесное больше земного. Предслава, внучка полоцкого князя Всеслава Чародея, более еще язычника, чем христианина, уже не представляла своей жизни без божественных книг и наук. Постригшись в монахини с именем Евфросиния, она поселилась в каморке при Софийском соборе Полоцка, чтобы изучать сокровища тамошнего книгохранилища. Помимо углубленного чтения, она собственноручно переписывала многие книги в дар другим храмам или на заказ прихожанам. Такая работа требовала большой сосредоточенности, терпения и молитвенного настроя. Немного времени спустя Евфросиния основала за городом свою обитель, построила там каменный собор и устроила при монастыре школу для девочек.
Родную сестру ростовской княгини Марьи Михайловны — Феодулию, в монашестве также Евфросинию, житие называет «всем философам философ». И хотя житие это написано много позднее, в XVI в., оно, очевидно, все же доносит до нас предание XIII столетия. Феодулия с младых лет полюбила свыше меры книжное чтение и учение. Ее наставниками были высокообразованные отцы киево-печерского монастыря, в ее распоряжении имелись огромные княжеские и монастырские библиотеки, откуда она черпала знания по всевозможным наукам — медицине, философии, искусству проповеди — и где знакомилась даже с античной поэзией — Вергилием, Гомером. Суздальский Ризоположенский монастырь, в котором она приняла постриг, прославился тогда в округе именно благодаря учености Евфросинии. Ее умение говорить яркие проповеди, быть наставницей в делах духовных и мирских, врачевать, предвидеть ход событий привлекало в обитель многих людей, и простолюдинов, и знатных. В монастырь на обучение к Евфросинии горожане охотно приводили своих дочерей, да и сами были не прочь черпать всевозможные знания из этого источника.
Высокие традиции женского образования на Руси были прерваны татаро-монгольским завоеванием. Эта историческая и культурная катастрофа обрушила и многие другие добрые традиции древнерусского государства. Из кровавого плена земля наша выбиралась тяжело, долго. Понадобилось еще несколько веков, чтобы — уже в совсем ином государстве — женщины смогли вновь направлять ум свой к премудростям разных наук.
Наталья Иртенина
vrns.ru
Как учили и учились в Древней Руси: mexanic2
Древний документ - самый надежный носитель информации, который, подобно волшебному ключу, отмыкает заветную дверь в прошлое. Такую благословенную для историка возможность получил Даниил Лукич Мордовцев* - известный в XIX веке журналист и писатель. Его историческая монография "Русские школьные книги" опубликована в 1861 году в четвертой книжке "Чтений в обществе истории и древностей Российских при Московском Университете". Работа посвящена древней русской школе, о которой в то время (а впрочем, и сейчас) еще так мало было известно.
фото: nkj.ru / Даниил Лукич Мордовцев (1830-1905)
.. А прежде сего училища бывали в Российском царствии, на Москве, в Великом Новограде и по иным градам... Грамоте, писати и пети, и чести учили. Потому тогда и грамоте гораздых было много, и писцы, и чтецы славны были во всей земле. Из книги "Стоглав"
Многие и по сию пору уверены, что в допетровскую эпоху на Руси вообще ничему не учили. Более того, само образование тогда якобы преследовала церковь, требовавшая только, чтобы ученики кое-как твердили наизусть молитвы и понемногу разбирали печатные богослужебные книги. Да и учили, мол, лишь детей поповских, готовя их к принятию сана. Те же из знати, кто верил в истину "учение - свет...", поручали образование своих отпрысков выписанным из-за границы иностранцам. Остальные же обретались "во тьме незнания".
Все это опровергает Мордовцев. В своих исследованиях он опирался на любопытный исторический источник, попавший к нему в руки, - "Азбуковник"
Вслед за автором заглянем в русскую школу XVII века и мы, благо "Азбуковник" дает тому полную возможность. Начинается все с прихода детей утром в специальный дом - училище. В разных "Азбуковниках" наставления по этому поводу написаны в стихах либо в прозе, они же, видимо, служили и для закрепления навыков чтения, а потому ученики упорно твердили:
В доме своем, от сна восстав, умыйся, Прилучившимся плата краем добре утрися, В поклонении святым образам продолжися, Отцу и матери низко поклонися. В школу тщательно иди И товарища своего веди, В школу с молитвой входи, Тако же вон исходи.
О том же наставляет и прозаический вариант.
Из "Азбуковника" мы узнаем очень важный факт: образование в описываемые времена не было на Руси сословной привилегией. В рукописи, от лица "Мудрости", содержится призыв к родителям разных сословий отдавать отроков для обучения "прехитрой словесности": "Сего ради присно глаголю и глаголя не престану людям благочестивым во слышание, всякого чина же и сана, славным и худородным, богатым и убогим, даже и до последних земледельцев". Ограничением к обучению служили лишь нежелание родителей либо уж совершеннейшая их бедность, не позволявшая хоть чем-нибудь оплатить учителю за обучение чада.
Но последуем за учеником, вошедшим в училище и уже положившим свою шапку на "общую грядку", то есть на полку, поклонившимся и образам, и учителю, и всей ученической "дружине". Школяру, пришедшему в школу ранним утром, предстояло провести в ней целый день, до звона к вечерней службе, который был сигналом и к окончанию занятий.
Учение начиналось с ответа урока, изучавшегося накануне. Когда же урок был всеми рассказан, вся "дружина" совершала перед дальнейшими занятиями общую молитву: "Господи Иисусе Христе Боже наш, содетелю всякой твари, вразуми мя и научи книжного писания и сим увем хотения Твоя, яко да славлю Тя во веки веков, аминь!"
Затем ученики подходили к старосте, выдававшему им книги, по которым предстояло учиться, и рассаживались за общим длинным ученическим столом. Каждый занимал место, указанное ему учителем, соблюдая при этом следующие наставления:
Малии в вас и велицыи все равны, Учений же ради вящих местом да будут знатны... Не потесняй ближнего твоего И не называй прозвищем товарища своего... Тесно друг к другу не сочитайтеся, Коленями и локтями не присвояйтеся... Данное тебе учителем кое место, Тут житие твое да будет вместно...
*
Книги, будучи собственностью школы, составляли главную ее ценность. Отношение к книге внушалось трепетное и уважительное. Требовалось, чтобы ученики, "замкнув книгу", всегда клали ее печатью кверху и не оставляли в ней "указательных древец" (указок), не слишком разгибали и не листали попусту. Категорически запрещалось класть книги на лавку, а по окончании учения книги надлежало отдать старосте, который складывал их в назначенное место. И еще один совет - не увлекаться разглядыванием книжных украшений - "повалок", а стремиться понять написанное в них.
Книги ваши добре храните И опасно на место кладите. ...Книгу, замкнув, печатью к высоте полагай, Указательного же древца в нею отнюдь не влагай... Книги к старосте в соблюдение, со молитвой, приносите, Тако же заутро принимая, с поклонением, относите... Книги свои не вельми разгибайте, И листов в них тож не пригибайте... Книг на седалищном месте не оставляйте, Но на уготованном столе добре поставляйте... Книг аще кто не бережет, Таковый души своей не бережет...
Почти дословное совпадение фраз прозаического и стихотворного вариантов разных "Азбуковников" позволило Мордовцеву предположить, что правила, в них отраженные, едины для всех училищ XVII века, а следовательно, можно говорить об общем их устройстве в допетровской Руси. К этому же предположению подвигает и похожесть наставлений относительно довольно странного требования, запрещающего ученикам рассказывать вне стен школы о том, что в ней происходит.
В дом отходя, школьных бытностей не кажи, Сему и всякого товарища своего накажи... Словес смехотворных и подражание в школу не вноси, Дел же бывавших в ней отнюдь не износи.
Такое правило как бы обособляло учеников, замыкая школьный мир в отдельную, почти семейную общность. С одной стороны, оно огораживало ученика от "неполезных" влияний внешнего окружения, с другой - связывая учителя и его подопечных особенными отношениями, недоступными даже для ближайших родственников, исключало вмешательство посторонних в процесс обучения и воспитания. Поэтому услышать из уст тогдашнего учителя столь часто употребляемую ныне фразу "Без родителей в школу не приходи" было просто немыслимо.
*
Еще одно наставление, роднящее все "Азбуковники", говорит о тех обязанностях, которые в школе возлагались на учеников. Они должны были "пристроять школу": мести сор, мыть полы, лавки и стол, менять воду в сосудах под "светцем" - подставкой для лучины. Освещение школы с помощью той же лучины также было обязанностью учеников, как и топка печей. На такие работы (говоря языком современным - на дежурство) староста школьной "дружины" назначал учеников посменно: "Кто школу нагревает, тот в той и все пристрояет".
Сосуды воды свежия в школу приносите, Лохань же со стоялой водой вон износите, Стол и лавки чисто велица моются, Да приходящим в школу не гнюсно видится; Сим бо познается ваша личная лепота Аще у вас будет школьная чистота.
Наставления призывают учеников не драться, не шалить, не воровать. Особенно строго запрещается шуметь в самой школе и рядом с ней. Жесткость такого правила понятна: училище находилось в доме, принадлежащем учителю, рядом с усадьбами других жителей города. Поэтому шум и разные "неустройства", способные вызвать гнев соседей, вполне могли обернуться доносом церковному начальству. Учителю пришлось бы давать неприятнейшие объяснения, а если это не первый донос, то содержатель школы мог "попасть под запрещение содержать училище". Вот почему даже попытки нарушить школьные правила пресекались сразу же и нещадно.
Вообще дисциплина в древнерусской школе была крепкая, суровая. Весь день четко расписан правилами, даже пить воду позволялось только трижды в день, а "ради нужды на двор отходити" можно было с разрешения старосты считанные разы. В этом же пункте содержатся и некие правила гигиены:
Ради нужды кому отходити, К старосте четырежды днем ходите, Немедля же паки оттуда приходите, Руки для чистоты да измываете, Егда тамо когда бываете.
*
Все "Азбуковники" имели обширный раздел - о наказаниях ленивых, нерадивых и строптивых учеников с описанием самых разнообразных форм и методов воздействия. Не случайно "Азбуковники" начинаются панегириком розге, писанным киноварью на первом листе:
Благослови, Боже, оные леса, Иже розги родят на долгие времена...
И не только "Азбуковник" воспевает розгу. В азбуке, напечатанной в 1679 году, есть такие слова: "Розга ум вострит, возбуждает память".
Не нужно, однако, думать, что ту власть, которой обладал учитель, он употреблял сверх всякой меры - хорошее учение искусной поркой не заменишь. Тому, кто прославился как мучитель да еще плохо учащий, никто бы не дал своих детей в учение. Врожденная жестокость (если таковая имеется) не проявляется в человеке внезапно, и патологически жестокой личности никто не позволил бы открыть училище. О том, как следует учить детей, говорилось и в Уложении Стоглавого Собора, бывшем, по сути, руководством для учителей: "не яростью, не жестокостью, не гневом, но радостным страхом и любовным обычаем, и сладким поучением, и ласковым утешением".
Вот между этими двумя полюсами где-то и пролегала стезя воспитания, и когда "сладкое поучение" не шло в прок, то в дело вступал "педагогический инструмент", по уверениям знатоков, "вострящий ум, возбуждающий память". В различных "Азбуковниках" правила на этот счет изложены доступно самому "грубоумному" ученику:
Если кто учением обленится, Таковый ран терпети не постыдится...
Поркой не исчерпывался арсенал наказаний, и надо сказать, что розга была в том ряду последней. Шалуна могли отправить в карцер, роль которого с успехом исполнял школьный "нужной чулан". Есть в "Азбуковниках" упоминание и о такой мере, которая нынче называется "оставить после уроков":
Если кто урока не учит, Таковый из школы свободного отпуста не получит...
Впрочем, точного указания, уходили ли ученики для обеда по домам, в "Азбуковниках" нет. Более того, в одном из мест говорится, что учитель "во время хлебоядения и полуденного от учения пристания" должен читать своим ученикам "полезные писания" о мудрости, о поощрении к учению и дисциплине, о праздниках и т. д. Остается предположить, что такого рода поучения школяры слушали за общим обедом в школе. Да и другие признаки указывают на то, что при школе имелся общий обеденный стол, содержавшийся на родительскую складчину. (Впрочем, возможно, в разных школах именно этот порядок не был одинаковым.)
*
Итак, большую часть дня ученики неотлучно находились в школе. Для того чтобы иметь возможность отдохнуть или отлучиться по необходимым делам, учитель избирал себе из учеников помощника, называемого старостой. Роль старосты во внутренней жизни тогдашней школы была чрезвычайно важна. После учителя староста был вторым человеком в школе, ему даже дозволялось замещать самого учителя. Поэтому выбор старосты и для ученической "дружины", и для учителя было делом важнейшим. "Азбуковник" предписывал выбирать таковых самому учителю из старших учеников, в учебе прилежных и благоприятных душевных качеств. Учителя книга наставляла: "Имей у себя в остерегании их (то есть старост. - В.Я.). Добрейших и искусных учеников, могущих и без тебе оглашати их (учеников. - В.Я.) пастушеским словом".
О количестве старост говорится по-разному. Скорее всего, их было трое: один староста и два его подручных, поскольку круг обязанностей "избранных" был необычайно широк. Они наблюдали за ходом учебы в отсутствие учителя и даже имели право наказывать виновных за нарушение порядка, установленного в школе. Выслушивали уроки младших школьников, собирали и выдавали книги, следили за их сохранностью и должным с ними обращением. Ведали "отпуском на двор" и питьем воды. Наконец, распоряжались отоплением, освещением и уборкой школы. Староста и его подручные представляли учителя в его отсутствие, а при нем - доверенных помощников.
Все управление школой старосты проводили без всякого доносительства учителю. По крайней мере, так считал Мордовцев, не найдя в "Азбуковниках" ни одной строчки, поощрявшей фискальство и наушничество. Наоборот, учеников всячески приучали к товариществу, жизни в "дружине". Если же учитель, ища провинившегося, не мог точно указать на конкретного ученика, а "дружина" его не выдавала, тогда объявлялось наказание всем ученикам, и они скандировали хором:
В некоторых из нас есть вина, Которая не перед многими дньми была, Виновни, слышав сие, лицом рдятся, Понеже они нами, смиренными, гордятся.
Часто виновник, дабы не подводить "дружину", снимал порты и сам "восходил на козла", то есть ложился на лавку, на которой и производилось "задавание лозанов по филейным частям".
*
Стоит ли говорить, что и учение, и воспитание отроков были тогда проникнуты глубоким почтением к православной вере. Что смолоду вложено, то и произрастет во взрослом человеке: "Се бо есть ваше детское, в школе учащихся дело, паче же совершенных в возрасте". Ученики были обязаны ходить в церковь не только в праздничные и воскресные дни, но и в будни, после окончания занятий в училище.
Вечерний благовест давал знак к окончанию учения. "Азбуковник" поучает: "Егда отпущены будите, вси купно воссташе и книги своя книгохранителю вдаваше, единым возглашением всем купно и единогласно воспевайте молитву преподобного Симеона Богоприимца: "Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко" и "Преславная Приснодево". После этого ученики должны были идти к вечерне, учитель же наставлял их, дабы в церкви вели себя благопристойно, потому что "все знают, что вы учитесь в школе".
Однако требования пристойно вести себя не ограничивались только школой или храмом. Училищные правила распространялись и на улицу: "Егда же учитель отпустит вас в подобное время, со всем смирением до дому своего идите: шуток и кощунств, пхания же друг друга, и биения, и резвого бегания, и камневержения, и всяких подобных детских глумлений, да не водворится в вас". Не поощрялось и бесцельное шатание по улицам, особенно возле всяческих "зрелищных заведений", называемых тогда "позорищами".
Конечно же приведенные правила - более благие пожелания. Нет в природе таких детей, что удержались бы от "пхания и резвого бегания", от "камневержения" и похода "на позорище" после того, как они целый день провели в школе. Понимали это в старину и учителя и потому стремились всеми мерами уменьшить время безнадзорного пребывания учеников на улице, толкающей их к соблазнам и к шалостям. Не только в будние дни, но в воскресные и в праздничные школяры обязаны были приходить в училище. Правда, в праздники уже не учились, а только отвечали выученное накануне, читали вслух Евангелие, слушали поучения и разъяснения учителя своего о сути праздника того дня. Потом все вместе шли в церковь к литургии.
Любопытно отношение к тем ученикам, у которых учение шло плохо. В этом случае "Азбуковник" отнюдь не советует их усиленно пороть или наказывать как-то иначе, а, наоборот, наставляет: "кто "борзоучащийся", да не возносится над товарищем "грубоучащимся". Последним настоятельно советовалось молиться, призывая на помощь Бога. А учитель с такими учениками занимался отдельно, говоря им постоянно о пользе молитвы и приводя примеры "от писания", рассказывая о таких подвижниках благочестия, как Сергий Радонежский и Александр Свирский, которым учение поначалу совсем не давалось.
Из "Азбуковника" видны подробности учительской жизни, тонкости взаимоотношени й с родителями учеников, вносившими учителю по договоренности и по возможности каждого плату за обучение своих деток - частью натурой, частью деньгами.
Помимо школьных правил и порядков "Азбуковник" рассказывает о том, как после прохождения первоначального образования ученики приступают к изучению "семи свободных художеств". Под коими подразумевались: грамматика, диалектика, риторика, музыка (имелось в виду церковное пение), арифметика и геометрия ("геометрией" тогда называлось "всякое землемерие", включавшее в себя и географию и космогонию), наконец, "последней по счету, но первой действом" в перечне наук, изучавшихся тогда, называлась астрономия (или по-славянски "звездознание").
А еще в училищах занимались изучением стихотворного искусства, силлогизмов, изучали целебры, знание которых считалось необходимым для "виршеслогательства", знакомились с "рифмом" из сочинений Симеона Полоцкого, узнавали стихотворные меры - "един и десять родов стиха". Учились сочинять двустишия и сентенции, писать приветствия в стихах и в прозе.
*
К сожалению, труд Даниила Лукича Мордовцева остался неоконченным, его монография была завершена фразой: "На днях перевели Преосвященного Афанасия в Астраханскую Епархию, лишив меня возможности окончательно разобрать интересную рукопись, и потому, не имея под рукой "Азбуковников", и принужден я окончить свою статью тем, на чем остановился. Саратов 1856 год".
И тем не менее уже через год после того, как работа Мордовцева была напечатана в журнале, его монографию с тем же названием издал Московский университет. Талант Даниила Лукича Мордовцева и множественность тем, затронутых в источниках, послуживших для написания монографии, сегодня позволяют нам, минимально "домысливая ту жизнь", совершить увлекательное и не без пользы путешествие "против потока времени" в семнадцатый век.
В. ЯРХО, историк.
* Даниил Лукич Мордовцев (1830-1905), окончив гимназию в Саратове, учился сначала в Казанском, затем в С.-Петербургском университете, который окончил в 1854 году по историко-филологическому факультету. В Саратове же он начал литературную деятельность. Выпустил несколько исторических монографий, опубликованных в "Русском слове", "Русском вестнике", "Вестнике Европы". Монографии обратили на себя внимание, и Мордовцеву предлагают даже занять кафедру истории в С.-Петербургском университете. Не менее был известен Даниил Лукич и как писатель на исторические темы.
От епископа Саратовского Афанасия Дроздова он получает рукописные тетради XVII века, рассказывающие о том, как были организованы училища на Руси.
*
Вот как описывает Мордовцев попавшую к нему рукопись: "Сборник состоял из нескольких отделов. В первом помещается несколько "Азбуковников", с особенным счетом тетрадок; вторая половина состоит из двух отделов: в первом - 26 тетрадок, или 208 листов; во втором 171 лист. Вторая половина рукописи, оба ее отдела, писаны одною и той же рукой... Тою же рукой выписан и весь отдел, состоящий из "Азбуковников", "Письмовников", "Школьных благочиний" и прочего - до 208 листа. Далее тем же почерком, но иными чернилами написано до 171-го листа и на том листе, "четвероконечной " хитрой тайнописью написано "Начато в Соловецкой пустыни, тож де на Костроме, под Москвою во Ипатской честной обители, тем же первостранником в лето миробытиа 7191 (1683 г.)".
http://naspravdi.info/istoriya/kak-uchili-i-uchilis-v-drevney-rusimexanic2.livejournal.com
