Древнерусские рукописи на берёсте. Чем писали на бересте в древней руси

Берестяная библиотека древней Руси - Забытые истории

Ко Дню знаний делаю перепост одного своего давнего материала.

Археология ХХ века привела к открытию уникального исторического источника — берестяных грамот.

Правда, следует оговориться, что первую коллекцию берестяных грамот собрал еще в конце XIX века новгородский коллекционер Василий Степанович Передольский (1833–1907). Именно он, проведя самостоятельные раскопки, выяснил, что в Новгороде есть прекрасно сохранившийся культурный слой. Найденные или выкупленные у крестьян берестяные грамоты Передольский выставил в первом в городе частном музее, построенном на собственные деньги, Берестяные грамоты, по его словам, были «письменами предков наших». Однако разобрать что-либо на старых обрывках бересты было невозможно, поэтому историки говорили о мистификации или считали "письмена предков" каракулями безграмотных крестьян. Словом, разыскания "русского Шлимана" относили к разряду чудачеств.В 1920-х годах музей Передольского был национализирован, а потом закрыт. Директор государственного Новгородского музея Николай Григорьевич Порфиридов выдал заключение о том, что «большинство вещей не представляло особой музейной ценности». В результате первая коллекция берестяных грамот была безвозвратно утеряна. Чисто русская история.

Сенсация пришла с полувековым опозданием. Как говорится, не было счастья, да несчастье помогло... При восстановлении города в 1950-х годах проводились масштабные археологические раскопки, открывшие в толще многометрового культурного слоя средневековые улицы и площади, терема знати и дома простых горожан. Первая берестяная грамота (конец XIV в.) в Новгороде была обнаружена 26 июля 1951 года на Неревском раскопе: она содержала перечень феодальных повинностей в пользу некоего Фомы.

Академик Валентин Янин в книге «Берестяная почта столетий» описывал обстоятельства находки так: «Случилось это 26 июля 1951 года, когда молодая работница Нина Федоровна Акулова нашла во время раскопок на древней Холопьей улице Новгорода, прямо на настиле ее мостовой XIV века, плотный и грязный свиток бересты, на поверхности которого сквозь грязь просвечивали четкие буквы. Если бы не эти буквы, можно было бы думать, что обнаружен обрывок еще одного рыболовного поплавка, каких в новгородской коллекции к тому времени насчитывалось уже несколько десятков. Акулова передала свою находку начальнику раскопа Гайде Андреевне Авдусиной, а та окликнула Артемия Владимировича Арциховского, на долю которого достался главный драматический эффект. Оклик застал его стоящим на расчищаемой древней вымостке, которая вела с мостовой Холопьей улицы во двор усадьбы. И стоя на этой вымостке, как на пьедестале, с поднятым пальцем, он в течение минуты на виду у всего раскопа не мог, задохнувшись, произнести ни одного слова, издавая лишь нечленораздельные звуки, потом хриплым от волнения голосом выкрикнул: «Я этой находки ждал двадцать лет!»В честь этой находки 26 июля в Новгороде отмечается ежегодный праздник — «День берестяной грамоты».

Этот же археологический сезон принёс ещё 9 документов на бересте. А сегодня их насчитывается уже больше 1000. Самая древняя берестяная грамота относится к X веку (Троицкий раскоп), самая «молодая» — к середине XV-го.

Буквы на грамотах процарапывали заостренным писалом.

Писала находили в археологических раскопах регулярно, но было непонятно, зачем их обратная сторона сделана в виде лопатки. Ответ был вскоре найден: археологи стали находить в раскопах хорошо сохранившиеся доски с углублением, залитым воском — церы, служившие также для обучения грамоте.

Воск разравнивали лопаткой и писали по нему буквы. Самая древняя русская книга — Псалтирь XI века (ок. 1010 г., более чем на полвека древнее Остромирова Евангелия), найденная в июле 2000 года, была именно такой. Книга из трех табличек 20х16 см, залитых воском, несла на себе тексты трех Псалмов Давида.

Берестяные грамоты уникальны тем, что, в отличие от летописей и официальных документов, дали нам возможность «услышать» голоса простых новгородцев. Основная масса грамот — это деловая переписка. Но среди грамот есть и любовные послания, и угроза вызвать на божий суд — испытание водой...

Широкую известность получили обнаруженные в 1956 году учебные записи и рисунки семилетнего мальчика Онфима. Процарапав буквы азбуки, он напоследок изобразил себя в виде вооруженного воина, верхом на коне сокрушающего врагов. С тех пор мечты мальчишек не сильно изменились.

Подлинной сенсацией стала берестяная грамота №9. Это — первое на Руси женское письмо: «Что мне дал отец и родичи дали в придачу, то за ним (имеется ввиду — за бывшим мужем). А теперь, женясь на новой жене, он мне не дает ничего. Ударив по рукам в знак новой помолвки, он меня прогнал, а другую взял в жены». Вот уж, действительно, долюшка русская, долюшка женская…

А вот любовное письмо, написанное в начале XII в. (№ 752): «Я посылала к тебе трижды. Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? А я к тебе относилась как к брату! Неужели я тебя задела тем, что посылала к тебе? А тебе, я вижу, не любо. Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под людских глаз и примчался… хочешь ли, чтобы я тебя оставила? Даже если я тебя по своему неразумению задела, если ты начнешь надо мною насмехаться, то пусть судит тебя Бог и я».Интересно, что письмо это было разрезано ножом, обрывки завязаны в узел и выброшены в кучу навоза. У адресата, видно, завелась уже другая зазнобушка...

Есть среди берестяных грамот и первое на Руси предложение руки и сердца (конец XIII в.): "От Микиты к Анне. Пойди за мене. Я тебя хочу, а ты меня. А на то послух (свидетель) Игнат..." (№377). Вот так буднично, зато без обиняков.

Еще один сюрприз преподнес 2005 год, когда было найдено несколько посланий XII-XIII веков с нецензурной лексикой — е... (№35, XII в.)., б... (№ 531, начало XIII в.), п...(№ 955, XII в.) и т. д.. Так был окончательно похоронен устоявшийся миф о том, что своеобразием нашего «русского устного» мы якобы обязаны монголо-татарам.

Берестяные грамоты открыли нам поразительный факт почти поголовной грамотности городского населения древней Руси. Причем, русские люди в те времена писали практически без ошибок — по оценкам Зализняка, 90% грамот написаны грамотно (простите за тавтологию).

Из личного опыта: когда мы с женой студентами работали сезон 1986 г. на Троицком раскопе, была найдена грамота, начинавшаяся с оборванного "...янину". Много было смеха над этим посланием академику через тысячелетие.

Бродя по Новгородскому музею, натолкнулся на грамоту, которая может служить хорошей альтернативой заглавию известной книги Янина "Я послал тебе бересту" — "Я послал тебе ведёрко осетрины", ей-Богу, звучит лучше, заманчивее))...

По оценкам археологов, Новгородская земля хранит еще не менее 20-30 тысяч берестяных грамот. Но поскольку их обнаруживают в среднем по 18 в год, потребуется больше тысячи лет, чтобы извлечь на свет божий всю эту бесценную библиотеку.

Полный свод берестяных грамот выложен в 2006 г. на сайте "Древнерусские берестяные грамоты" http://gramoty.ru/index.php?id=about_site

sergeytsvetkov.livejournal.com

Берестяные грамоты Древней Руси — История России

В Древнем Вавилоне писали на глиняных табличках, в Египте – на папирусе, в Европе – на пергаменте, а в Древней Руси – на коре березы. Береста была главным материалом для письма на наших землях еще задолго до того, как к нам привезли пергамент и бумагу.

По основной версии, появление берестяных грамот относится к периоду XI–XV веков, но первооткрыватель новгородских грамот А. В. Арциховский и многие его коллеги считают, что первые грамоты были уже в IX–X веках.

Открытие берестяных грамот

Береста как материал для письма в Древней Руси использовалась издревле. Иосиф Волоцкий писал, что в обители святого Сергия Радонежского «самые книги не на хартиях писаху, но на берестех». До наших дней сохранилось много (правда, довольно поздних) документов и даже целых книг (в основном старообрядческих), написанных на расслоенной бересте.

Местом открытия берестяных грамот стал Великий Новгород. Сохранению этих древних находок способствовали благоприятные природные условия и особенности местной почвы.

В 1930-е годы в Великом Новгороде велись археологические раскопки, экспедицию возглавлял А. В. Арциховский. Тогда были найдены первые обрезные листы березовой коры и инструменты для письма. Более серьезных открытий в тот период сделать не удалось, так как началась Великая Отечественная война. Работы продолжились в конце 40-х годов XX века.

А.В. Арциховский

26 июля 1951 года на одном из раскопов была найдена берестяная грамота № 1. В ней содержался перечень феодальных повинностей в пользу трех жителей города. Эта грамота подтвердила гипотезу историков о возможности подобных находок. В дальнейшем события 26 июля стали поводом для утверждения ежегодного праздника, отмечаемого в Новгороде, – Дня берестяной грамоты. На этом открытия не закончились. В том же году археологи нашли еще девять берестяных документов.

Впоследствии открытия берестяных грамот стали обычным явлением. Первые грамоты в Смоленске были найдены в 1952 году, в Пскове – в 1958-м, в Витебске – в 1959-м. В Старой Руссе первая находка появилась в 1966 году, в Твери – в 1983-м. В Москве первую берестяную грамоту обнаружили только в 1988 году, когда проводились раскопки на Красной площади.

Количество берестяных грамот

Археологическая экспедиция в Великий Новгород – это уже традиция. Ежегодно с 1951 года археологи открывают свои сезоны. К сожалению, количество грамот, найденных в разные годы, сильно разнится. Были сезоны, когда ученые находили несколько сотен экземпляров, а были и нулевые. Тем не менее сегодня найдено уже более 1000 берестяных грамот.

На конец 2017 года общее количество найденных грамот распределяется следующим образом:

Великий Новгород	1102 грамоты и 1 берестяная грамота-иконка
Старая Русса	48
Торжок	19
Смоленск	16
Псков	8
Тверь	5
Москва	4
Звенигород Галицкий (Украина)	3
Мстиславль (Белоруссия)	2
Витебск (Белоруссия)	1
Старая Рязань	1
Вологда	1

Общая характеристика грамот

Березовая кора как письменный материал широкое распространение получила в начале XI века и использовалась вплоть до середины XV века. С распространением бумаги использование данного материала для письма сошло на нет. Бумага была дешевле, да и писать на бересте становилось не престижно. Поэтому обнаруженные археологами грамоты – это не сложенные в архивах документы, а выброшенные и попавшие в землю в связи с ненадобностью.

При написании грамот очень редко использовались чернила, так как они были очень нестойкие, и авторы просто выцарапывали на бересте буквы, которые хорошо читались.

Бо́льшая часть найденных грамот – это бытовые частные письма на тему взыскания долгов, торговли и пр. Имеют место и черновики официальных актов на бересте: это завещания, расписки, купчие, судебные протоколы.

Были найдены и церковные тексты (молитвы), школьные шутки, заговоры, загадки. В 1956 году археологи обнаружили учебные записки новгородского мальчика Онфима, которые в дальнейшем получили широкую известность.

В большинстве своем грамоты лаконичны и прагматичны. В них сосредоточена только важная информация, а все, что и так известно адресату, не упоминается.

Характер берестяных грамот – послания незнатных людей – является ярким свидетельством распространения грамотности среди населения Древней Руси. Горожане обучались азбуке с детства, сами писали свои письма, женщины также знали грамоту. То, что в Новгороде была широко представлена семейная переписка, говорит о высоком положении женщины, которая посылала мужу наказы и самостоятельно вступала в денежные отношения.

Значение найденных берестяных грамот огромно как для изучения отечественной истории, так и для русского языкознания. Они – важнейший источник для изучения повседневной жизни наших предков, развития торговли, политической и общественной жизни Древней Руси.

histrf.ru

Берестяные грамоты-новый взгляд на язык древней Руси

Отгадайте загадку: «Есть город между небом и землей, а к нему едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписанную». Вы пока подумайте...

Нина Акулова, 30-летняя работница Новгородского мебельного комбината, летом 1951 года, будучи в отпуске по беременности, решила подработать. В провинциальном Новгороде вот уже почти двадцать лет крупным сезонным работодателем была археологическая экспедиция под руководством московского профессора Артемия Владимировича Арциховского. Копали в самом центре города, в районе, который в древности назывался Неревским концом. Раскоп был большой — 18 на 18 метров. В него попала часть древней Холопьей улицы — на ней вскрыли 25 слоев деревянной мостовой (верхний относится к XVI веку, нижний — к Х-му).

Арциховского особенно интересовали обрывки бересты, которые в изобилии попадались на Неревском раскопе. Множество косвенных данных в древнерусских источниках указывало на то, что на бересте писали. Иосиф Волоцкий, религиозный писатель XV века, сообщал, что в обители Сергия Радонежского (нынешней Троице-Сергиевой лавре) «книги не на хартиях [пергаменте] писали, а на берестах». В XII века дьякон новгородского Антониева монастыря Кирик в письме спрашивал у архиепископа Нифонта, грешно ли, что люди бросают исписанные грамоты на землю и ходят по ним. Трудно было предположить, чтобы так обращались с дорогим пергаментом, а вот с берестой — запросто. Наконец, сохранились старообрядческие берестяные книги (самые ранние — XVII века). Правда, написаны они были чернилами. В сырой новгородской почве чернила не могут сохраниться. Впрочем, археологам попадались особые заостренные палочки, которые, как был уверен Арциховский, представляли собой писала для процарапывания букв на бересте.

И вот 26 июля 1951 года Акулова обнаружила на раскопе очередной свиток бересты. Приглядевшись, она увидела на нем царапины, которые при ближайшем рассмотрении оказались буквами. Акулова подозвала начальницу участка Гайду Андреевну Авдусину, ученицу Арциховского. Авдусина подтвердила: на бересте процарапаны буквы. Позвали Арциховского. Тот на радостях выписал Акуловой премию.

Болотистая новгородская почва исключительно благоприятна для консервации бересты: материал естественным образом сворачивается в свитки и без доступа кислорода сохраняется веками. Но чтобы прочесть текст, свиток надо развернуть, а это очень сложно сделать так, чтобы береста не потрескалась и не развалилась. Методику обращения с ценным артефактом разработал реставратор Новгородской археологической экспедиции Алексей Кирьянов: бересту, найденную Акуловой, он промыл теплой водой с содой, осторожно развернул и зажал между стеклами. В таком виде она поступила Михаилу Тихомирову, одному из самых авторитетных советских историков, специалисту по археографии и палеографии.

Археологический слой, в котором была найдена первая береста, Арциховский датировал концом XIV века. Тихомиров указал, что начертания букв характерны для начала XV века. Текст сильно фрагментирован из-за повреждений бересты, но общий смысл грамоты уловим: это был перечень платежей с десятка сел (среди названий, прочитанных Тихомировым, — Васильево, Шадрино, Мохово), причитавшихся некоему землевладельцу по имени Фома.

В течение арехологического сезона 1951 года на Неревском раскопе нашли в общей сложности девять берестяных грамот: за росписью платежей последовали роспись мехового оброка; деловая переписка насчет варки пива; насчет выкупа коровы; жалоба некоей Гостяты, которую прогнал муж, не вернув ей приданого; и т.д. и т.п. Самые ранние из первых грамот датировались XII веком. Перспективы открывались умопомрачительные: прежде историкам Древней Руси приходилось довольствоваться летописями, житиями и благочестивыми сочинениями священнослужителей, а теперь у них в руках оказалась частная и деловая переписка и хозяйственные записи — бесценный источник сведений о повседневной жизни простых людей.

Грамотой № 10 считается надпись на ободке берестяной солонки, найденной в том же 1951 году на том же Неревском раскопе. Она датируется XIV веком. Надпись — та самая загадка, которую мы вам предложили в самом начале. Еще не отгадали?

Берестяные грамоты не были сугубо новгородским феноменом — об этом свидетельствует хотя бы сообщение Иосифа Волоцкого о том, что берестяные книги делали в обители Сергия Радонежского. Уже в 1952 году археологическая экспедиция под руководством Даниила Авдусина (мужа Гайды Авдусиной и тоже ученика Арциховского) нашла берестяную грамоту на Гнёздовском городище под Смоленском. В дальнейшем бересты находили в Старой Руссе, Торжке и Вологде (эти города относились к древней Новгородской земле), в Пскове, Твери, Москве, Старой Рязани, в белорусских Витебске и Мстиславле. Это всё север Древней Руси. Несколько неожиданно было обнаружение в 1988–1989 годах трех берестяных грамот в Звенигороде Галицком Львовской области, на Украине — далеко на юге, в отрыве от основного «берестяного» ареала. Но всё же большинство грамот найдены в Новгороде и ближайших окрестностях. Из более чем 1150 грамот, найденных до сего дня, неновгородских — лишь чуть больше сотни. Причин тому две: во-первых, Новгород был важнейшим деловым центром Древней Руси, и там была высока интенсивность переписки; а во-вторых, там влажная болотистая почва, в которой береста не гниет и не обращается в труху.

Первые десять грамот оказались вполне репрезентативной выборкой: основное их содержание — частная деловая переписка. Купчие, завещания, челобитные и прочие официальные акты на бересте — это, как правило, черновики: набело такие документы переписывали потом на пергаменте. Попадаются молитвы и прочие церковные тексты. Есть учебные записи: азбуки (вида «АБВГД...» или «аз буки веди глаголь добро...»), цифири (записи цифр кириллическими буквами), склады («ба ва га да...», «бе ве ге де...»), отработка письменных формул (вроде «поклон от такого-то к такому-то», «Господи, помоги рабу твоему такому-то»), арифметические выкладки. Грамота № 521 (начало XV века) содержит любовный заговор: «Пусть разгорится сердце твое, и тело твое, и душа твоя ко мне, и к телу моему, и к лицу моему...». Грамота № 752 (рубеж XI–XII веков) — любовное письмо: «Что за зло ты против меня имеешь, что в эту неделю ты ко мне не приходил? [...] Если бы тебе было любо, то ты бы вырвался из-под [людских] глаз и примчался».

Грамоты на дешевой бересте — это тексты невысокого статуса, сродни современным записным книжкам или SMS-кам. Тексты, предназначенные «для вечности», на них не писали (даже записи молитв — это либо учебные упражнения, либо шпаргалки для себя). В них запечатлены обыденные дела и повседневные заботы (прежде всего хозяйственные) простых людей. В качестве исторического источника берестяные грамоты — нечто прямо противоположное летописям, повествующим преимущественно о деяниях князей и о различных необычайных явлениях. На бересте фиксировалось обыкновенное, заурядное, то, что не казалось достойным памяти потомков.

Письмо к Матфею, грaмота №5 (фотография и прорись). Перевод: «--дав- (От Е)сифа к Матфею, Постои за нашего сироту, молви дворянину Павлу Петрову брату дать грамоте; не дасть на него».

Новгородские грамоты на бересте, А. Арциховский и М. Тихомиров / istorichka.ru

По берестяным грамотам можно изучать экономическую географию Древней Руси. Например, в грамоте № 724 (вторая половина XII века) некто Савва рассказывает «братьям и дружине» об экспедиции в Югру (нынешний Ханты-Мансийский автономный округ) за мехами и о том, как люди владимирского князя Андрея Боголюбского отняли у него добычу. Можно изучать земельные, торговые и кредитные отношения, семейные отношения, цены, денежную систему, динамику инфляции, даже кухню (например, в грамоте № 842, датируемой первой половиной XII века, содержится первое письменное упоминание о колбасе на Руси), разнообразные мелкие бытовые подробности. В одной грамоте отправитель советует получателю сунуть палец в дырку в крышке присланной бочки вина: если палец до вина достанет — значит, посыльные к бочке не прикладывались (помимо прочего, становится понятно происхождение наречия «достаточно»).

В 1956 году на том же Неревском раскопе в Новгороде нашли целый ворох берест с детскими каракулями. Их автор — мальчик, предположительно, шести-семи лет, изучающий грамоту. Жил он в XIII веке. Помимо стандартных учебных упражнений — азбук, складов, формульных текстов, фрагментов Псалтыри, — от него остались рисунки, которые он, по-видимому, царапал на бересте, наскучив учебой. Сюжеты вполне характерные для мальчишки — войнушка: пешие и конные воины, рукопашные схватки, копья, стрелы. На одной картинке с изображением особенно бравого вояки на коне он надписал: «Онѳиме» — по всей вероятности, это изображен сам мальчишка, каким он себе видится в мечтах. Звали его Онфимом. На другой бересте он написал: «Поклон от Онфима к Даниле» (традиционная формула, с которой начинается послание; Данила, — вероятно, соученик Онфима), — нарисовал невиданное чудище и подписал: «Я звѣре».

Между прочим, Онфим, скорее всего, знал ответ на загадку про «город между небом и землей»: хотя солонка, на которой она написана, по меньшей мере на сто лет младше него, сама загадка была широко распространена в древнерусском фольклоре. Ну как, не догадались еще?

Из низкого статуса берестяных грамот есть еще одно чрезвычайно важное следствие: язык, на котором они написаны, максимально приближен к разговорному. В нем гораздо слабее, чем в книжном древнерусском языке (которым написаны, в частности, летописи и «Слово о полку Игореве»), влияние церковнославянского. В новгородских берестяных грамотах предложения очень часто начинаются с А, например: «А ты продай коня, [возьми], сколько дадут; а что [на этом] потеряешь, запомни. А за Кузькой следи, чтобы не погубил денег: он дурной» (№ 163) — так и мы в SMS или чатах то и дело проявляем особенности своей устной речи (например, часто начинаем предложения с «ну»).

Многие имена в грамотах имеют характерные искажения: греческий Анфимий превратился в Онфима, Амвросия — в Омросию, Алевферий — в Олоферия, Александр — в Олександра. В той же загадке в оригинале читается: «Есть градъ межу нобомъ и землею, а к ному еде посолъ безъ пути...». Короче говоря, новгородцы сильно окали. Эта черта сохранилась в севернорусских говорах до сих пор (например, в Вологде, которая в древности была частью Новгородской земли, в слове «молоко» произносят три отчетливых О, тогда как литературная норма предполагает первые два, безударные, произносить ближе к А). В тех же новгородских летописях эта особенность произношения изредка проявляется характерными описками, но это именно единичные ошибки. На бересте же, когда нормы правописания не так довлели, новгородцы могли писать как говорили: «нобом» вместо «небом», «к ному» вместо «к нему» и т.д. Примерно так же и мы в дружеском SMS можем написать «щас» вместо «сейчас» или пренебречь знаками препинания, но не позволим себе таких вольностей в официальном письме.

Подобные наблюдения накапливались три с лишним десятилетия, и чем больше находилось берестяных грамот, тем более любопытными становились языковые закономерности, которые в них проявлялись. Поначалу исследователи считали, что новгородцы, писавшие на бересте, просто были полуграмотными. Но непонятно, почему, например, мальчик Онфим надписал свой рисунок «Я звѣре», а не «Я звѣрь», хотя букву Ь он знал и исправно выводил во всех своих азбуках. Он даже собственное имя в именительном падеже писал не «Онѳимъ», а «Онѳиме». Это явно не ошибка, а особенность древненовгородского произношения.

Обобщив множество таких наблюдений, доктор филологических наук (тогда еще не академик) Андрей Анатольевич Зализняк в начале 1980-х годов выдвинул тезис о существовании древненовгородского диалекта. Его исследования показали, что почти все «ошибки» и «описки» в берестяных грамотах складываются в стройную систему, то есть на самом деле не являются ни ошибками, ни описками. Просто древненовгородская грамматика несколько отличалась от наддиалектной древнерусской.

Чтобы разобраться во всех характеристиках древненовгородского диалекта, требуется некоторая лингвистическая подготовка. Так что остановимся лишь на некоторых самых ярких особенностях. Об оканье мы уже сказали. Кроме того, древние новгородцы цокали, то есть произносили «хоцу» вместо «хочу», «цто» или «цето» вместо «что». Они сохранили архаичный взрывной Г, тогда как на юге Руси утвердился фрикативный звук, доныне характерный для украинского языка и южнорусских говоров. Мы уже упоминали о форме именительного падежа «Онфиме» вместо наддиалектного «Онфим»; в родительном падеже в древние новгородцы говорили «нет жене», а не «нет жены». Но одна особенность древненовгородского диалекта привлекла особое внимание Зализняка.

Автопортрет Онфима в образе трехпалого всадника, поражающего такого же врага

Летопись

В грамоте № 247 (найдена в 1956 году; датируется XI веком; речь в ней идет об обвинении в грабеже) читается: «...поклѣпаеть сего 40-ми [четырьмя десятьми] резанами. А замъке кѣле, а двьри кѣлѣ. А господарь въ нетяжъ недѣе. А продаи клеветьника того, а у сего смьръда възяти епископу [далее утрачено]». С первым предложением всё понятно: «...обвиняет этого [человека] в ущербе на 40 резан [денежная единица]». Дважды повторенное «келе» Арциховский в 1956 году истолковал как «келья», а слова «въ нетяжъ недѣе» — как идиоматическое выражение, означающее бездельника. Получалось: «А замок кельи, а двери кельи, а хозяин [кельи] — бездельник». Какая-то бессмыслица.

Зализняк предложил другое чтение: «келе» значит «целый», а «въ не тяжъ не дѣе» (в древнерусской письменности пробелов между словами не оставляли, и Зализняк расставил их иначе, чем Арциховский) — «не собирается затевать тяжбу». Замок и двери целы, хозяин не имеет претензий — обвинение в грабеже ложное. Тогда понятно, почему далее следует инструкция «продать клеветника» (то есть взять с него штраф). Содержание грамоты проясняется, а вот лингвистика запутывается: слово «целый» по-древнерусски писалось, как и сейчас, с Ц. Откуда же взялась начальная К? И это едва ли ошибка или описка: К повторена дважды. По всей вероятности, это написание также следует за произношением. А раз так, замена К на Ц — это очень важный симптом.

По другим грамотам, которые не были известны Арциховскому, Зализняк установил, что по-древненовгородски звезда называлась «гвезда», церковь — «керковь» (точнее, «кьркы»), седой — «хедой» (точнее, «хеде»). Было еще дивное слово «херь» (по-нашему была бы «серь») — серое, т.е. некрашеное сукно. Таким образом, произношение «келе» вместо «целый» — это систематическая особенность, которая на научном языке называется «отсутствие эффекта второй палатализации». Вторая палатализация — это переход заднеязычных согласных (К, Г, Х) перед гласными переднего ряда (Е, И) в переднеязычные (Ц, З, С). То есть архаичные формы были «келый», «гвезда», «керковь», «хедой», а после второй палатализации стало более или менее так, как нам теперь привычно. Тот же эффект превратил латинское родовое имя Кесар в Сезара/Цезаря более поздних языков.

Вторая палатализация произошла во всех славянских языках. Значит, она имела место в ту эпоху, когда все они были еще единым языком — праславянским. То есть не позднее VI века. А раз древненовгородский диалект является исключением из этого правила, остается предположить, что он отделился от праславянского единства еще раньше и потому не был затронут общеславянским процессом. А из этого следует уже не лингвистический, а исторический вывод: новгородские славяне были не частью восточных славян, а отдельной ветвью славянства, которая прибыла в озерную область на северо-западе нынешней России независимо.

Эти выкладки Зализняк представил изумленной публике в книге «Древненовгородский диалект», первое издание которой вышло в 1995 году. Он обнаружил, что некоторыми чертами диалект напоминает языки западных славян, некогда населявших южное побережье Балтийского моря (нынешняя немецкая Померания — древнее славянское Поморье). Ни один исторический источник не считает новгородских славян отдельной ветвью славянства. В «Повести временных лет» они прямо названы частью восточных славян, пришедших с Дуная, расселившихся по Днепру и его притокам и дальше по Оке и в озерной области. Но язык, как это часто бывает, запомнил что-то, чего не запомнили летописи. Да и не только язык. Новгород всегда был особенным образованием в составе Древней Руси: космополитичный торговый город, вечевая республика среди княжеств, тесные связи со Скандинавией и Западной Европой, самобытное летописание, самобытный фольклор, знаменитая своенравность. Специфическому политическому устройству Новгорода в XII–XV веках находятся параллели в истории западнославянских городов-государств по южному побережью Балтики (территория нынешних Германии и Польши). Помимо всего прочего, из Померании-Поморья добраться до Новгорода было гораздо проще, чем с Днепра: спокойное Балтийское море, реки и озера — это настоящая проезжая дорога. От Киева до Новгорода сухой путь был практически невозможен: леса да болота. Можно было по рекам, но приходилось таскать суда волоком — занятие очень тяжелое.

Самобытность новгородцев со временем сглаживалась: Зализняк отмечает, что в грамотах XI века характерные особенности древненовгородского диалекта проявляются ярче, чем в XV-м. Обычно различия между диалектами со временем накапливаются, так что в конце концов они становятся отдельными языками — именно так из праславянского языка получились древнерусский, староболгарский, древнечешский и т.д., а потом из древнерусского — современные русский, украинский и белорусский. Но тут получилось наоборот: древненовгородский диалект со временем слился со старорусским — языком Москвы, Владимира, Суздаля, Ростова Великого, Ярославля XIV–XVII веков. Но он не растворился без следа: о древненовгородском диалекте напоминает многое в современном русском литературном языке. Например, у нас нет чередования «рука — в руце», «нога — на нозе», которое существовало в древнерусском и сохранилось в украинском и белорусском — это отголосок отсутствия второй палатализации в древненовгородском. Мы говорим «в земле», «по душе» — это тоже древненовгородская норма, в отличие от древнерусской (и современных украинской и белорусской) «в земли», «по души». Наши «о нём», «нёс» вместо «о нем», «нес» — это следствие древненовгородского оканья, которое в той самой загадке превратило «небо» в «нобо», а «к нему» — в «к ному». Нынешний ареал распространения севернорусских (окающих) говоров в целом совпадает с древней территорией Новгородской земли. Наш нормативный взрывной Г — это тоже от Древнего Новгорода. Короче говоря, нормы современного русского языка унаследованы от наддиалектного древнерусского и от древненовгородского диалекта примерно поровну.

А первоисточником этих открытий, которые в последние тридцать лет перевернули наши представления об истории русского языка и заново подняли вопрос о древнейшем расселении славян, стала находка Нины Акуловой 26 июля 1951 года.

При всей важности открытия берестяных грамот, было бы несправедливо сводить к нему всё значение Новгородской археологической экспедиции. Для начала, она была и остается одной из важнейших наших научных школ. Археологию в университетах до сих пор преподают по учебнику Даниила Авдусина, ученика Арциховского. Другой его ученик, Борис Колчин, на новгородском материале усовершенствовал методы датировки археологических материалов. Валентин Янин, ставший в 1962 году преемником Арциховского во главе Новгородской археологической экспедиции и руководящий ею до сих пор, на основании археологических данных, берестяных грамот и летописей написал несколько основательных книг об истории Новгорода как особого политического и экономического образования в составе Древней Руси. Археологи смогли довольно подробно реконструировать облик и планировку древнего Новгорода, разобраться не только в структуре его общества и в устройстве его управления, но даже в генеалогии многих древненовгородских семей. Короче говоря, современной науке про Новгород известно, пожалуй, больше, чем про любой другой древнерусский город и чем про большинство древних городов мира.

Новгородская археологическая экспедиция официально начала работу в 1932 году. Это было мрачное время для отечественной исторической науки. Только что завершилось «Академическое дело», историографическая школа, основанная в свое время Соловьевым и Ключевским, была разгромлена. В университетах давно уже не существовало историко-филологических факультетов — вместо них были факультеты общественных наук, которые занимались почти исключительно марксистской схоластикой. Всё это были плоды трудов Михаила Покровского — ученика Ключевского, протеже Ленина, проповедника идеи «истории как политики, опрокинутой в прошлое» и догматичного марксиста, всесильного в ранге заместителя наркома просвещения.

Но утверждение единовластия Сталина означало новый поворот: на смену «революционному сознанию» пришел советский патриотизм, а всякому патриотизму нужна история. Поэтому в 1934–1936 году «школа Покровского» подверглась уничтожающей критике с самого верха: мол, она фактически упраздняет историю как науку, подменяя ее отвлеченными и бездушными схемами. В 1934-м в Московском университете создали исторический факультет во главе с историком Французской революции Григорием Фридляндом. В 1939-м на нем создали кафедру археологии — возглавил ее, само собой, Арциховский. Чуть раньше, в 1938-м, на экраны вышел фильм Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», который консультировали Арциховский, Тихомиров, Юрий Готье и другие видные историки. Этот фильм дает ясное представление о том, какая история нужна была Сталину: прежде всего героическая, а марксистская — лишь постольку поскольку.

Еще Сталину было очень важно, чтобы Русь — как в кино, так и в исторических исследованиях — представала самобытной и самодостаточной (это, видимо, должно было рифмоваться с его идеей «построения коммунизма в одной отдельно взятой стране»). По этому поводу из пыльного чулана достали давным-давно разрешенный «норманский вопрос» и принялись яростно обличать тех историков, которые считали первых русских князей викингами — а это, собственно говоря, все или почти все сколько-нибудь значимые историки XIX — начала ХХ веков. Никаких научных аргументов, опровергающих скандинавское происхождение Рюрика, Вещего Олега и их дружин, так и не нашли, аргументы в пользу их скандинавского происхождения (в основном собранные еще Готлибом Байером в XVIII веке) так и не опровергли — но сомневаться в том, что Рюрик был славянином, при Сталине было равносильно крамоле. Такой «патриотизм», чтобы не сказать шовинизм, очень непросто было смонтировать с марксистским интернационализмом. Но как-то приходилось.

Покровительство Сталина историческим изысканиям позволило Арциховскому с соратниками и учениками развернуть небывалые по масштабу археологические разработки. Прежде археологи исследовали, как правило, отдельные объекты (например, подмосковные курганы вятичей — предмет кандидатской диссертации Арциховского 1929 года). Теперь же, особенно в послевоенные годы, они получили возможность делать гигантские раскопы и исследовать целые археологические комплексы. Помимо Новгорода, размашисто раскопали (под руководством Даниила Авдусина) Гнездовское городище под Смоленском, открытое еще в 1867 году; Старую Рязань, заброшенную после Батыева нашествия 1237 года; экспедиции Татьяны Пассек до и после войны позволили изучить географию и хронологию Трипольской археологической культуры медно-каменного века на территории нынешних Украины и Молдавии.

Впрочем, Новгород так и остался основным поставщиком исторических сенсаций. Так, в 2000 году там нашли древнейший известный нам памятник древнерусской письменности — так называемый Новгородский кодекс. Он представляет собой три скрепленные церы — деревянные доски, покрытые воском. В древности такой способ письма был распространен очень широко во многих частях света: буквы процарапывались на воске железной палочкой и легко стирались, так что церой можно было пользоваться много раз, примерно как современной грифельной или маркерной доской.

Сохранившийся в Новгородском кодексе текст — это 75-й и 76-й псалмы. Библейские тексты написаны, само собой, на богослужебном старославянском языке, но некоторые характерные ошибки указывают на его древнерусское происхождение.

При письме на цере под воском на доске остаются небольшие царапины, которые позволяют реконструировать прежние тексты, стертые с воска. Некоторые «скрытые тексты» Новгородского кодекса позволяют предполагать, что он написан в 999 году (это согласуется с археологической датировкой находки) неким монахом Исаакием, который принадлежал к богомильской ереси, пришедшей на Русь из Болгарии вместе с первыми книжниками. Академик Зализняк вот уже пятнадцать лет разбирает эти царапины, обнаруживая все новые «скрытые тексты» — с тем, что он их действительно находит, а не домысливает, согласны далеко не все специалисты, но менее увлекательной эта игра не становится.

Ах да, загадка. «Город между небом и землей» — это Ноев ковчег; посол, который едет к нему «без пути», да еще и «сам нем» — это голубь; «грамота неписанная», которую он несет, — это масличная ветвь, свидетельствующая о конце потопа. Изящно, не правда ли?

Артем Ефимов

maxpark.com

Как писать на бересте

Историк Елена Рыбина объясняет, как подготовить письменные принадлежности и написать письмо на Руси с XI до середины XV века

Подготовила Юлия Богатко

Берестяная грамота с рисунками, на которых изображены Христос и святая Варвара. Великий Новгород, ХI век

1. Сдерите кусок гладкой бересты с березы или аккуратно срежьте ее ножом.

2. Береста сама по себе достаточно эластична, но для улучшения качеств можно подержать ее в кипятке.

3. По возможности отделите с внешней стороны коры тончайшие слои. Можете обрезать лист со всех сторон, чтобы углы были аккуратные и прямые. Впрочем, ничто не мешает вам писать и на необработанном грубом обрывке с ближайшей березы.

4. Относитесь к бересте как к расходному материалу, непригодному для долгого хранения. Пишите на грамотах то, что можно поместить в две-три-четыре строчки: записки, указания домочадцам или ремесленникам, челобитные, упражнения, делайте черновики и ведите деловые записи — в общем, все то, на что жалко тратить ценный материал. Официальные документы, летописи и тому подобное доверяйте пергаменту.

5. Прежде чем начать письмо, можете поставить на грамоте крестик — так же, как осеняете себя крестом перед каждым важным делом или дорогой. Писание — это священнодействие.

6. Возьмите писало — железный стержень 15–20 сантиметров длиной, заостренный с одной стороны и в форме лопаточки — с другой. (Чтобы писало не терялось, вешайте его на пояс или носите в специальном кожаном чехле.)

7. Используйте более ровную внутреннюю сторону коры, но если недостаточно места, то смело пишите на обороте.

8. Нацарапайте текст в строку, не разделяя на слова. Старайтесь писать емко, без лишних слов, так же просто, как говорите. При необходимости стирайте написанное обратной стороной писала или зачеркивайте.

9. Если вы хотите полностью уничтожить написанное, порвите или сожгите грамоту.

10. При необходимости подрежьте края грамоты ножом. Береста скрутится в свиток сама.

11. Прикажите доставить письмо слуге или наймите гонцов.

historicaldis.ru

Древнерусские рукописи на берёсте | Русский след

Карта городов, где найдены берестяные грамоты

Берестяные грамоты давно уже ассоциируются в нашем сознании с Великим Новгородом, как основным местом находок этих исторических документов.

Что такое берестяная грамота? Где и когда её использовали рукопись на берёсте? Какие самые интересные грамоты найдены на территории России?

Первую коллекцию берестяных грамот собрал в царской России новгородский коллекционер В.С. Передольский, однако, в то время мало кто верил, что это «письмена наших предков «. К сожалению, первая коллекция рукописей на берёсте была безвозвратно утеряна.Что такое берестяная грамота?Верхняя часть берёзовой коры называется берёста или береста́. Мягкую и легкую в обработке берёсту часто использовали на Руси в хозяйстве, при изготовлении домашней утвари, для художественных поделок, и как материал для письма. Эти древние «письмена наших грамотных предков » называют берестяными грамотами. Именно, рукописи на берёсте являются материальными свидетельствами широкого распространения письменности Древней Руси Х века и Средневековой Руси до XV века. Шведы и немцы использовали бересту для письма в XV веке и позже. В Таллине найдена берестяная рукопись на немецком языке 1570 года. Есть упоминание о том, что американские индейцы тоже знали письменность на бересте.

Прежде, чем писать на берёсте, кору березы снимали с берёзы и сначала обрабатывали, нарезали в листы одинакового размера. Нарезанные листы с важными хозяйственными записями могли даже сшить в книгу, чтобы не потерять.

Резы (буквы) на бересте наносили с помощью «писала» — заострённой палочки, буквы получались угловатыми и не всегда ровными. В древнерусских грамотах иногда использовали природные красители, в качестве чернил, для того, чтобы затереть резы и выделить начертанное на бересте сообщение. Так же делали и в древней Индии — буквы сначала процарапали на мягкой берёсте, а затем замазывали одним из природных красителей.

Считается, что кору берёзы и древесное лыко, как удобный материал для письма стали использовать ещё в мезолите или неолите во многих частях мира. В прошлом веке археологи нашли санскритскую рукопись VII века н.э. в Индии, ряд буддистских текстов V века. На территории Тувы в 1960 году нашли тибетские средневековые письмена записанные берёсте с магическими текстами, носящими сакральный характер.

Кору березы и других деревьев использовали в Древней Греции, Египте и Риме, позднее в странах Средиземноморья для обучения письму стали применять дощечки покрытые воском и «стиль» — специальную заострённую палочку для написания букв.

В европейской части России первые находки рукописи на берёсте найдены в 1951 году в Великом Новгороде 26 июля на Неревском раскопе. Теперь эта дата празднуется в Великом Новгороде, как «День берестяной грамоты».Во время археологических раскопок в Великом Новгороде найдены берестяные грамоты, написанные на латыни, русском, карельском, немецком, греческом языке. Интересной находкой стал русско-карельский словарь для сборщиков дани.

Грамота№9. Новгород, 1160–1180 г.г.: «От Гостяты к Василю. Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость»

Грамота № 109 Новгород, 1100–1120 г.г. : «Грамота от Жизномира к Микуле. Ты купил рабыню во Пскове, и вот меня за это схватила ( уличая в краже) княгиня. А потом за меня поручилась дружина. Так что пошли-ка к тому мужу грамоту, если рабыня у него. А я вот хочу, коней купив и посадив [на коня] княжеского мужа, [идти] на очные ставки. А ты, если [еще] не взял тех денег, не бери у него ничего»

В Смоленске нашли бересту с руническим письмом, которым, видимо, пользовались жители Смоленска, руны схожие по написанию с рунами древнескандинавского письма. При археологических раскопках в древнерусских городах уже найдено около 1200 грамот. Большая часть рукописей на берёсте, почти 1100, найдена в Великом Новгороде, остальные находки, иногда и в единственном экземпляре, были найдены в Старой Руссе, Торжке, Вологде, Смоленске, Москве, Пскове и других городах России, Украины и Белоруссии.

До появления бумаги в XV веке все важные государственные документы писали на пергаменте, который был весьма дорог. В связи с появлением и широким распространением бумаги, береста, как писчий материал, вышла из употребления, хотя встречались отдельные случаи использования берёсты и в XX веке. Простой люд долгое время продолжал использовать берёсту для обучения грамоте детей, и написания писем и записок на память. Именно, поэтому многочисленные берестяные грамоты отражают именно разговорный язык Древней Руси, а также простонародные литературные произведения.Одни из самых интересных древнерусских рукописных грамот это 20 берестяных листов рукописи на бересте и с рисунками Онфима, которые найдены археологами в июле 1956 года. Настоящий клад из охапки берестяных листов был брошен на древней мостовой, на площадке примерно в 10 квадратных метров. По дендрохронологическим данным мостовой археологи установили время создания грамот — это промежуток 1234-1268 годов, то есть берестяным грамотам сейчас примерно 750 — 780 лет.На одной берёсте написано: «Поклон от Онфима к Даниле». Начало древнерусского послания всегда начиналось с поклона своему собеседнику. Исследователи берестяных грамот «от Онфима» выяснили, что писал их русский мальчик по имени Онфим, полное имя Анфимий.

Авторство берестяных грамот Онфима подтверждается одним из рисунков — автопортрет с подписью «Онѳиме». Подражая взрослым, мальчик писал на бересте, учил грамоту, и развлекаясь, рисовал забавные рисунки.Характер начертания угловатых букв на бересте не оставлял сомнений в том, что мальчик Онфим обучался письму, основная масса букв азбуки относится к учебным записям, когда детей учили читать и писать «по складам». По резам на бересте видно, что Онфим уже хорошо научился писать буквы и склады, и ради тренировки закрепляет навык письма на бересте. Исследователь берестяных рукописей В.Л.Янин полагает, что изначально мальчик писал на восковой табличке, на которой писать гораздо легче, так как не нужно прикладывать больших усилий.

Кусочек бересты по краю пробит отверстиями, видимо, это была часть донышка берестяного туеска, который развалился, и Онфим начал на нём рисовать человечков и писать упражнения по написанию букв азбуки, складов отдельных слов, и стандартных текстов письма, оборотов древнерусской речи. На другой стороне берестяной грамоты рисунок Онфима всадник, скачущий на коне, и поражающий копьём зверя, подпись «Поклон от Онфима к Даниле» и на четвероногом звере надпись: «аз зверь» — «это зверь».

На внешней стороне бересты Онфим нарисовал покорённых людей с поднятыми рука-граблями. Количество пальцев на руках нарисовано разное, но это не значит, что Онфим не умеет считать скорее всего, он просто не осознает ещё необходимости рисовать именно пять пальцев на руке. Основная ценность находки из 20 листов берестяных грамот Онфима, заключается в том, что это наглядное свидетельство процесса начального образования в Древней Руси и его особенностей.Московская берестяная грамота №3 найдена в Тайницком саду Московского Кремля во время археологических раскопках в 2007 году. Из всех известных науке берестяных рукописей XIV-XV веков, Московская берестяная грамота №3 считается самым длинным древнерусским текстом на бересте, и примечательна по многим причинам.

— Самая большая по количеству слов древнерусская грамота, содержит около 370 слов, то есть она вдвое превышает объём самой большой из известных ранее берестяных грамот.

— Московская берестяная грамота — это первая грамота Москвы, содержащая связный текст. До того находили лишь небольшие фрагменты.

— Первый хозяйственный документ конца XIV — начала XV века из Московского Кремля, дошедший до нас в оригинале.

— Эта грамота демонстрирует развитую богатую древнерусскую терминологию по коневодству.

— Особенность московской берестяной грамоты в том, что она написана чернилами.

— Строки текста грамоты начертаны поперек волокон бересты, как и на предыдущих московских грамотах. Это означает, что в Москве написание берестяных рукописей отличалась от Новгородских грамот, где писали вдоль волокон берёсты.

— Московская берестяная грамота №3 представляет собой опись имущества знатного вельможи Турабея, составленная, вероятно, управляющим его хозяйством по имени Елбуга. Скорее всего, опись была составлена уже после смерти Турабея.

Имя Турабей в средневековой Руси не было редким. Тур — это зубр, и древнерусского воина, храброго витязя называли Туром. В древнерусском слове «богатырь» присутствует слово «тур» — *baɣatur (отсюда и венг. bátor «смелый»), дунайско-булг. — βαγάτουρ, тур, а имя «Тура+бей», возможно, означало «Тур-боец», воин, подобный Туру (зубру). Исходя из контекста документа и места его находки, можно предположить, что Турабей был состоятельным московским вельможей, владельцем одного из московских дворов на Подоле Кремля, и собственник земель под Суздалем.

Автор описи подробно перечисляет служивших у Турабея людей — «молодые люди», и выданное им за воинскую службу жалование серебром, а также зависимых крестьян —«страдников» (от слова «страда» — полевые работы), домашний скот, некоторые предметы обихода, использовавшиеся, видимо, для приготовления пищи и питья во время общих трапез: «котёл пивной железен», «котёл медян ведра в два». Особенно подробно описаны лошади, принадлежавшие Турабею и представлявшие, вероятно, важную часть его имущества. Составитель документа конца XIV века разделяет ездовых лошадей, использовавшихся для верховой езды, и «страдных», использовавшихся для полевых работ.

Грамота раскрывает перед нами мир повседневной хозяйственной жизни московской знати конца XIV-XV веков, показывает сложную организацию хозяйства, требовавшую продуманного управления и точного учёта имущества, и знакомит с именами людей, населявших Москву в эпоху Дмитрия Ивановича Донского (1350 — 1389 г.г.) и его сына Василия Дмитриевича. Заметную часть упомянутых в грамоте имён составляют имена мусульманского мира — тюркского или арабского происхождения: Байрам, Ахмед и Жалорь в группе «молодых людей», то есть воинов-наёмников. Центральные персонажи грамоты Турабей и Елбуга — главные носители властных полномочий. Присутствие в Московской грамоте восточных имён вполне объяснимо и свидетельствует об приёме выходцев из Орды на службу московским князьям в конце XIV века.

Грамоты бояр МишиничейВ августе 1953 года в Новгороде Великом была найдена берестяная грамота № 94, которая положила начало целому детективному расследованию.

«Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу о ключнике, потому что, господин, не можем ничем ему угодить. Того, господин, с села … , господин, гонит, а себе, господин, …?»

Из русских летописей XV века историкам хорошо известен боярин из рода Мишиничей (Анциферовичей) Юрий Онцифорович, избранный в 1409 году посадником Новгородской республики, и пробывший на этой должности до своей смерти в 1417 году. Впервые боярин Юрий Онцифорович был упомянут в числе других новгородских бояр в русских летописях и различных документах в 1376 году. Боярин Юрий Онцифорович возглавлял новгородское войско, построил множество церквей в Великом Новгороде, регулярно ездил с посольством к соседям, заложил город Ямы (ныне Кингисепп).

Конечно, в Великом Новгороде имя Юрий встречалось очень часто, но вот отчеством Онцифорович могли похвастать не многие новгородцы, к тому же с уважительным обращением «господин». Береста «господину Юрию Онцифоровичу» была найдена поблизости от Козмодемьянской улицы, где проживал тот самый Юрий Онцифорович, в слое земли шестого яруса Неревского раскопа, то есть принадлежала XIV-XV веку.

Чуть позже, рядом с найденной берестяной грамотой №94, археологи раскопали древнерусскую усадьбу с остатками каменного фундамента. Это одно единственное каменное здание на 1100 деревянных домов на этом раскопе. На территории усадьбы с каменным фундаментом обнаружили ещё одну бересту № 97, где адресатом выступает Юрий, названный господином — «Господину Юрию челом бее Ортьмъка и Деица. Рожь продають по…» Эта береста датируется началом XV века.

Ещё позже из двух фрагментов бересты складывают надпись: «Поклон от Нуфрея ко пос(аднику господину Онсифору) и Смену. Господине Онсифоре, роба и холопо твои, дете мои. У мене Неверовици д…» (одна из версий перевода).

В списках новгородских посадников есть только один Онцифор — отец Юрия Онцифоровича, Онцифор Лукинич, тоже известнейшая личность в истории Новгорода. Всё в том же 1953 году найдено было ещё две берестяные грамоты с именем Онцифора на территории этой усадьбы.

В 1955 году поблизости от усадьбы была найдена береста №157, со следующим текстом: «Господину Михаилу Юрьевичу бьют челом крестьяне черенщане. Ты, господин, велел нам переставлять (то есть ставить заново) двор, а ключник нам, господин, велит переставлять …»

Вот так обнаружилось в одном роду уже третье поколение новгородских посадников — Михаил Юрьевич, сын Юрия Онцифоровича, и внук Онцифора Лукинича. Такой вывод был сделан и по характерному именованию «господин» и уважительному употреблению отчества, что было привилегией бояр. О том, что у Юрия Онцифоровича был сын Михаил, стало известно из других летописных документов. А позже была найдена грамота №301 уже прямо указывавшая именно на их родство — «Господину Михаилу Юрьевичу, сыну посадничьему, слуга твой Кля челом бьет…».В итоге, после нескольких лет раскопок, можно с уверенностью сказать следующее — берестяные грамоты позволили связать 6 поколений бояр Мишиничей, а также раскрыть историю двух усадеб, им принадлежащих. И это были не просто бояре — это был древнерусский род, представленный четырьмя поколениями выборных посадников, игравших значительную роль в жизни Великого Новгорода в XIII-XV веках, представлявших одну из основных политических сил Новгородской республики.

Княгиня Ольга - "королева ругов" Древнерусские доспехи - колонтарь, куяк, байдана

ru-sled.ru

БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ | Энциклопедия Кругосвет

БЕРЕСТЯНЫЕ ГРАМОТЫ – письма, записки, документы 11–15 вв., написанные на внутренней стороне отделенного слоя березовой коры (бересте).

Возможность использования бересты в качестве материала для письма была известна многим народам. Античные историки Дион Кассий и Геродиан упомянули записные книжки, изготовленные из бересты. Заготавливавшие бересту для своих писем американские индейцы долины реки Коннектикут называли росшие в их земле деревья «бумажными березами». Латинское название этого вида берез – Betula papyrifera – включает искаженную латинскую лексему «бумага» (papyr). В знаменитой Песне о Гайавате Г.У.Лонгфелло (1807–1882) в переводе И.А.Бунина также приведены данные об использовании бересты для письма североамериканскими индейцами:

Из мешка он вынул краски,Всех цветов он вынул краскиИ на гладкой на берестеМного сделал тайных знаков,Дивных и фигур и знаков…

О берестяных письмах индейцев Канады рассказал, основываясь на фольклоре описываемых им племен, американский писатель Джеймс Оливер Кэрвуд (его роман Охотники на волков опубликован по-русски в 1926).

Первое упоминание о письме на бересте в Древней Руси относится к 15 в.: в Послании Иосифа Волоцкого говорится, что основатель Троице-Сергиева монастыря Сергий Радонежский писал на ней по причине бедности: пергамент берегли для летописей. На эстонской земле в 14 в. бытовали берестяные грамоты (и одна из них 1570 с немецким текстом была обнаружена в музейном хранилище перед Второй мировой войной). О берестяных грамотах в Швеции 15 в. писал автор, живший в 17 столетии; известно также о позднем их употреблении шведами в 17–18 вв. В Сибири 18 в. берестяные «книги» использовали для записи ясака (государственного налога). Старообрядцы и в 19 в. хранили берестяные богослужебные книги «дониконовской поры» (то есть до церковной реформы патриарха Никона середины 17 в.), они написаны чернилами.

Однако вплоть до начала 1950-х российским археологам не удавалось обнаружить древнерусских берестяных грамот в раскапываемых ими ранних культурных слоях 10–15 вв. Первой случайной находкой была золотоордынская берестяная грамота 14 в., обнаруженная при рытье силосной ямы под Саратовом в 1930. После этого археологи пытались найти берестяные письма именно там, где к бересте нет доступа влаги, как это было в Поволжье. Однако этот путь оказался тупиковым: в большинстве случаев береста превращалась в труху, и обнаружить следы писем не удавалось. Лишь глубокая убежденность советского археолога А.В.Арциховского в том, что берестяные письма следует искать на северо-западе России, заставила организовать специальные раскопки в центре Новгорода. Там почвы, в отличие от Поволжья, очень влажны, но к слоям глубокого залегания нет доступа воздуха, а потому в них хорошо сохраняются именно предметы из древесины. Арциховский основывал свои гипотезы и на древнерусских упоминаниях в литературных текстах, и на сообщении арабского писателя Ибн ан-Недима, приведшего слова «одного кавказского князя» 987 года: «Мне рассказывал один, на правдивость которого я полагаюсь, что один из царей горы Кабк послал его к царю руссов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезаемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображения…» Вот этот «кусок белого дерева» – береста, плюс информация о распространенности писем на бересте среди аборигенов Нового Света и заставляли его искать берестяные письма на северо-западе России.

Предсказание Арциховского о неизбежности находок берестяных грамот в русской земле, впервые высказанное им в начале 1930-х, сбылось 26 июня 1951. Первая новгородская берестяная грамота была обнаружена на Неревском раскопе Великого Новгорода разнорабочей Н.Ф.Акуловой. С тех пор число найденных берестяных грамот перевалило уже за тысячу, из них свыше 950 найдено как раз в новгородской земле. Помимо Новгорода, за 50 лет раскопок найдено около 100 берестяных грамот (полтора десятка во Пскове, по несколько грамот в Смоленске, Твери, Витебске, единственная, свернутая и заложенная в закрытый сосуд, найдена в 1994 в Москве). Всего известно около 10-ти городов России, где были найдены берестяные грамоты. Более всего их, как предполагают, можно найти во Пскове, где почвы схожи с новгородскими, но культурный слой в нем расположен в застроенном центре города, где раскопки практически не возможны.

Берестяные свитки были распространенным бытовым предметом. Единожды использовав, их не хранили; потому-то большая часть их найдена по обеим сторонам деревянных мостовых, в слоях, насыщенных грунтовой водой. Некоторые тексты, вероятно, случайно выпали из новгородских вотчинных архивов.

Хронология грамот на бересте устанавливается различными способами: стратиграфическим (по ярусам раскопок), палеографическим (по начертанию букв), лингвистическим, историческим (по соответствию известным историческим фактам, личностям, датам, указанным в тексте). Древнейшая из берестяных грамот относится к первой половине 11 в., самая поздняя – ко второй половине 15 в.

Историки предполагают, что малообученные горожане и дети писали главным образом на вощеных дощечках; а те, кто освоил графику и набил руку, умели выдавливать острой костяной или металлической палочкой («писалом») собственно письма на бересте. Подобные палочки в крохотных кожаных чехольчиках археологи находили и ранее, но не могли определить их назначения, именуя то «булавками», то «обломками украшений». Буквы на бересте выдавливались обычно на внутренней, более мягкой стороне, на отслоенной части, специальным образом вымоченной, выпаренной, развернутой и таким образом подготовленной для письма. Написанные чернилами или иными красками грамоты, по всей видимости, не найти: чернила выцвели и вымылись за столетия. Отсылаемые адресату грамоты на бересте сворачивались в трубку. При находке и расшифровке грамот их вновь размачивают, разворачивают, вычищают грубой кистью верхний темный слой, просушивают под прессом между двумя стеклами. Последующая фотосъемка и прорисовка (руководителем этих работ долгие годы был М.Н.Кислов, а после его смерти – В.И.Поветкин) – особый этап чтения, подготовка к герменевтике (толкованию, интерпретации) текста. Определенный процент грамот остается прорисованным, но нерасшифрованным.

Язык большинства берестяных грамот отличается от литературного языка того времени, он, скорее, разговорный, бытовой, содержит нормативную лексику (что говорит о том, что запрета на ее использование не было). Около десятка грамот написано по-церковнославянски (литературный язык), несколько – на латыни. По самым скромным подсчетам, в новгородской земле еще можно отыскать не менее 20 000 «берёсто» (новгородское название таких писем)

По содержанию преобладают частные письма бытового или хозяйственного характера. Они классифицируются по сохранившейся информации: о земле и земельных собственниках, о данях и феодальной ренте; о ремесле, торговле и купечестве; о военных событиях и т.д., частная переписка (включая азбуки, прописи, рисунки), литературные и фольклорные тексты в отрывках, избирательные жеребья, календари и т.п.

Как исторический источник периода ранней письменности, берестяные грамоты уникальны по содержащейся в них информации о Руси 10–15 вв. Имеющиеся в них данные позволяют судить о размерах повинностей, взаимоотношениях крестьян с вотчинной администрацией, «отказах» крестьян от своего владельца, жизни «своеземцев» (владельцев земли, обрабатывавшейся силами семьи и изредка нанимавших кого-то в помощь). Там же можно найти сведения о продаже крестьян с землей, их протестах (коллективные челобитные), чего нельзя найти в иных источниках столь раннего времени, поскольку летописи об этом предпочитали умалчивать. Грамоты характеризуют технику купли-продажи земельных участков и строений, землепользования, сбора дани в городскую казну.

Ценны сведения о юридической практике того времени, деятельности судебных органов – княжеском и «уличанском» (уличном) суде, о порядке судопроизводства (решении споров на «поле» – кулачном судебном поединке). Некоторые из грамот сами являются судебными документами, содержащими изложение реальных казусов по делам наследства, опеки, кредита. Значимость открытия берестяных грамот – в возможности проследить персонификацию исторического процесса, претворение в жизнь правовых и законодательных норм Русской Правды и других нормативных документов уголовного и гражданского права. Древнейший брачный древнерусский контракт – 13 в. – также берестяной: «Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты – меня. А на то послух (свидетель) Игнат Моисеев».

В нескольких грамотах содержатся новые данные о политических событиях в городе, отношении к ним горожан.

Наиболее яркие свидетельства бытовой жизни горожан, сохраненные берестяными грамотами, – бытовая переписка мужей, жен, детей, других родственников, заказчиков товаров и изготовителей, владельцев мастерских и зависимых от них ремесленников. В них можно найти записи шуток («Невежа писал, недум[ающий] показал, а кто се читал...» – запись оборвана), оскорблений с использованием бранной лексики (новейшие находки 2005). Есть и текст древнейший любовной записки: «Я посылала к тебе трижды на этой неделе. Почему ни разу не отозвался? Чувствую, что тебе не угодна. Если б была угодна, ты, сбежав от глаз людских, прибежал бы ко мне стремглав. Но если ты [теперь] надо мной насмеешься, то судьей тебе будет Бог и моя худость (слабость) женская»).

Исключительное значение имеют нашедшие в грамотах свидетельства конфессиональных практик, в том числе дохристианских. Некоторые из них связаны со «скотьим богом Велесом» (языческий бог-покровитель скотоводства), другие – с заговорами «ведунов», третьи являют собой апокрифические (неканонические) молитвы Богородице. «Возмутилось море, и вышли из него семь жён простоволосых, окаянных видом своим...», – говорится в одной из грамот с текстом заговора от этих «семи жён – семи лихорадок» и призывом к демоноборцам и «ангелам летящим с небеси» спасти от «трясовицы».

По значимости открытие берестяных грамот сопоставимо с расшифровкой египетских иероглифов, находкой описанной Гомером Трои, открытием загадочной культуры древних майя. Прочтение берестяных грамот опровергло существовавшее мнение о том, что в Древней Руси грамотными были лишь знатные люди и духовенство. Среди авторов и адресатов писем немало представителей низших слоев населения, в найденных текстах есть свидетельства практики обучения письму – азбук (в том числе с обозначениями владельца, одна из них, 13 в., принадлежит мальчику Онфиму), прописей, числовых таблиц, «проб пера». Небольшое число грамот с отрывками литературных текстов объясняется тем, что для памятников литературного характера употреблялся пергамент, а с 14 в. (изредка) – бумага.

Ежегодные раскопки в Новгороде после смерти археолога Арциховского ведутся под руководством академика РАН В.Л.Янина. Им продолжено академическое издание прорисей берестяных грамот (последний из томов включил грамоты, найденные в 1995–2000). Для облегчения пользования текстами грамот пользователями Интернета с 2005 ведется пересъемка грамот в цифровом формате.

Наталья Пушкарева

www.krugosvet.ru

Берестяная библиотека древней Руси - Общество гуманитариев