Все о маршале жукове: Биография Георгия Жукова — РИА Новости, 03.03.2020

Был ли маршал Жуков великим полководцем? – DW – 27.11.2002

Редактор: Ефим Шуман «НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА»

27.11.2002

https://p.dw.com/p/2sol

Реклама

Сегодня мы познакомим вас с фрагментами из новой книги Виктора Суворова – автора легендарного «Ледокола», «Дня М» и «Аквариума». Но на этот раз речь идёт не о работе Главного разведывательного управления Советской Армии, офицером которого когда-то был Виктор Суворов, и не о том, что Сталин готовился напасть на Германию в 41–м году. Тема новой книги (она называется «Тень победы», уже опубликована по-немецки и вышла по-русски в издательстве «АСТ») – другая. Её герой (точнее, антигерой) – маршал Жуков.

Летом 1940 года Сталин и Гитлер изменили лицо Европы. Германия разгромила и оккупировала Францию, Бельгию, Голландию, Люксембург, а Советский Союз присоединил к себе Эстонию, Литву, Латвию, Бесарабию, Северную Буковину, кусок Финляндии. В континентальной Европе остались только два мощных государства, только две больших армии: германская и советская.

Сложившуюся ситуацию следовало осмыслить и обсудить. И вот в сентябре 40-го года все командующие советскими военными округами и армиями, начальники их штабов, некоторые командиры корпусов и дивизий получают сообщение о том, что в декабре в Москве состоится совещание высшего командного состава. Совещание собиралось весьма необычное. Было известно, что проводится оно по приказу Сталина. Причём ожидалось присутствие не только Сталина, но и всего состава Политбюро. На совещании предстояло заслушать и обсудить доклады. Центральный доклад – «Характер современной наступательной операции» – было поручено подготовить командующему Киевским особым военным округом генералу армии Жукову.

В книге «Ледокол» говорится, что, получив такое задание, Жуков провел единственное в своей жизни теоретическое исследование. Автор просит прощения у читателей. Это ошибка. Никаких теоретических изысканий Жуков в своей жизни не проводил. Автором доклада был полковник (тогда полковник) Иван Христофорович Баграмян.

Жуков, как считают его поклонники, был гениальным стратегом, и любил поражать слушателей глубиной военной мысли. Но мысли его – чужие. Жуков щедро рассыпал жемчужины военной мудрости, которые в изобилии готовили для него безвестные полковники.

Правда, в данном случае получился сбой. Безвестный полковник Баграмян в ходе войны и после нее догнал Жукова в воинском звании: он сам стал маршалом Советского Союза. О том, как был сотворен доклад Жукова, Баграмян рассказывал подробно и многократно. Жукову некуда было деваться, он вынужденно подтвердил: да, занят я был ужасно, поэтому мою работу выполнил полковник Баграмян.

Занят?! Защитники жуковской гениальности могут найти множество неотложных и срочных дел, которыми по самое горло был загружен командующий войсками Киевского особого военного округа. Однако, что бы апологеты ни придумали, мы останемся при своем мнении: не могло быть ничего более важного, чем выступление на этом совещании. Согласимся: Киевский особый военный округ могуч и важен. Не будем спорить: у командующего много дел. Однако, предстояло совещание наивысшего уровня, на котором должен был обсуждаться самый важный вопрос: как уберечь страну от возможного разгрома и гибели. Что могло быть важнее? Жукову дали возможность подняться над рутиной одного округа и окинуть взглядом стратегические дали. Делами округа на короткое время могли бы заниматься заместители Жукова. Во главе округа стоит военный совет, который помогает командующему принимать решения. Военный совет способен управлять округом в отсутствии командующего. Есть у Жукова начальник штаба, есть первый заместитель и просто заместители, есть начальник артиллерии, командующий ВВС, начальник разведки и еще целая ватага генералов. Пусть они пока занимаются Киевским округом, а сам великий стратег совсем немного времени уделит раздумьям о грядущей войне и безопасности страны. Сталин намеревался заслушать мнение своих стратегов. Но у стратега Жукова не оказалось времени на подготовку к совещанию. Чушь какая–то!

Ну, хорошо, – могут возразить поклонники Жукова, – но это – частный случай. К тому же речь идёт о военной теории. Зато практиком Георгий Константинович был гениальным! Великий полководец, он и японцев на Халкин-Голе разгромил, и Сталинградскую битву выиграл, и Берлин взял!

Давайте разберёмся. Свою «большую» военную карьеру Жуков начинал в конце двадцатых годов под командованием Рокоссовского. Будущий маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский лично знал Жукова полвека. Он и выдвинул его в 30-м году на вышестоящую должность.

Было это так. В 30–м году Рокоссовский – командир 7-й Самарской имени Английского пролетариата кавалерийской дивизии. А Жуков в этой дивизии командовал 2-й бригадой. Вот выдержка из аттестации, подписанной Рокоссовским: «Жуков обладает значительной долей упрямства. Болезненно самолюбив». Необузданное самолюбие Жукова сочеталось с пьянством, изрядной половой распущенностью и нечеловеческой жестокостью.

Свидетельства Рокоссовского 25 лет прятали от народа. Теперь они опубликованы. И они впечатляют. Рокоссовский описывает обстановку дикой нервозности в бригаде Жукова. Бригаду трясло и лихорадило. Порядок удалось навести, только убрав Жукова с бригады. Жукова, что называется, отфутболили на повышение. Рокоссовский пишет:


«Шли жалобы к нам в дивизию, и командованию приходилось с ними разбираться. Попытки воздействовать на комбрига успеха не имели. И мы вынуждены были, в целях оздоровления обстановки в бригаде «выдвинуть» Жукова на высшую должность».

И Жукова отправили в Москву на должность помощника инспектора кавалерии Красной Армии. Не оттого пошел он на повышение, что был очень хороший командир, а оттого, что надо было обстановку разрядить, избавить от него бригаду.

В Красной Армии жестокость ценится. Но у Жукова жестокости было больше того, что требовалось.

Через год, в октябре 1931 года, аттестацию на Жукова уже пишет член Реввоенсовета СССР, инспектор кавалерии Семен Михайлович Буденный. Он считает, что Жуков – твердый член партии, но добавляет: наблюдается излишняя жесткость. Следующая ступень карьеры для Жукова – командование 4-й кавалерийской дивизией. «Буденный вспоминал, как Жуков вступал в командование кавдивизией, и как излишне сурово обещал навести в ней порядок». Сам Семен Михайлович Буденный весьма часто, как говорится, «подносил в морду». Не стеснялся. На этот счет есть достаточно свидетельств. Но стиль Жукова даже для Буденного был неприемлем.

Много позже, в октябре 61-го года маршал Голиков на весь мир (было это на 22–ом съезде КПСС) заявил, что Жуков – это унтер Пришибеев. Пресмыкательство перед Хрущёвым здесь не при чём. Ещё в 46–м году Голиков обвинял Жукова в невыдержанности и грубости по отношению к офицерам и генералам. Можно цитировать бесконечно. Командующий войсками Белорусского военного округа Ковалёв: «Имели место случаи грубости в обращении с подчинёнными…» Маршал Советского Союза Ерёменко (в январе 43–го года – генерал–лейтенант, командующий Сталинградским фронтом): «Жуков, этот узурпатор и грубиян, всех топтал на своём пути… Это человек страшный и недалёкий. Высшей марки карьерист». Главный маршал авиации Новиков: «Касаясь Жукова, я, прежде всего, хочу сказать, что он человек исключительно властолюбивый и самовлюблённый, очень любит славу, почёт и угодничество перед ним и не может терпеть возражений».

Маршал Рокоссовский, ставший уже подчинённым Жукова: «После разговора по «ВЧ» с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы». И так далее.

Жуковское хамство легендарно. Ничего удивительного. Образование у него – низшее. Так записано в автобиографии. Четыре класса школы и кавалерийские курсы, где Жукова учили саблей махать. Он свободно изъяснялся только на матерно-командирском наречии. Но зато, – скажут мне, – он не знал ни одного поражения в жизни! Это главное! Ни одного поражения?! Правда заключается в том, что ни один полководец мира не имел таких грандиозных и позорных поражений, какие имел Жуков. Разгром Красной Армии летом 41-го года, когда Жуков был начальником Генерального Штаба, – это величайший срам мировой истории. Такая катастрофа не постигала никогда ни одну армию мира. В 41–м году Красная армия потеряла 5 миллионов 300 тысяч солдат и офицеров убитыми, попавшими в плен и пропавшими без вести. Это не считая, раненых, контуженных и искалеченных. В 41-м году Красная Армия потеряла более шести миллионов единиц стрелкового оружия. Этого оружия было бы вполне достаточно, чтобы вооружить весь вермахт.

Красная Армия за тот же период потеряла 20500 танков. Этого могло хватить на укомплектование пяти таких армий, как вермахт.

Потери советской артиллерии за первые полгода войны – более ста тысяч орудий и минометов. Этого тогда было достаточно для укомплектования всех армий мира вместе взятых и не один раз, а многократно.

Неужели начальник Генерального штаба Георгий Константинович Жуков за весь этот позор не несет ответственности?

Возражают: Жуков тут не при чем, во всё вмешивался Сталин. Накануне войны Сталин не давал великому стратегу Жукову возможности принимать мудрые решения. На это возражение следует отвечать словами нашего героя. Жуков рассказывал, что якобы 29 июля 1941 года он заспорил со Сталиным. Сталин якобы сказал, что Жуков несет чепуху. На это Жуков якобы ответил: «Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт».

Допустим на минуту, что такой разговор был, что Жуков действительно так вёл себя после фашистского вторжения. Возникает вопрос: почему он не вёл себя так до вторжения?

Не надо было бы скандалов, громких фраз, надо было просто объясниться с вождем: товарищ Сталин, наши мнения не совпадают, зачем вам нужен советник, мнение которого безразлично для вас?

У каждого руководителя высокого ранга есть средство заставить считаться с собой. И это средство – отставка. Во все времена министры, генералы, маршалы пользовались этим средством: за чужую дурь – не ответчик, увольте. Если у человека есть принципы, он обязан их отстаивать. Так вел себя в октябре 41-го года командующий Дальневосточным фронтом генерал армии Апанасенко. Он считал, что последние противотанковые пушки с Дальнего Востока забирать нельзя, пусть даже и ради спасения Москвы. Он покрыл Сталина матом и объявил: сорви с меня генеральские лампасы, расстреляй, – пушек не отдам.

Вот это — смелый и принципиальный человек.

В общем, выход был. В крайнем случае, от необходимости принимать преступные решения Жуков мог уйти в смерть. Пожертвовав собой, Жуков мог открыть глаза Сталину и другим руководителям на их ошибочные действия и тем спасти миллионы своих соотечественников. Если бы Жуков застрелился накануне войны в знак протеста против неправильных действий Сталина, вот тогда ему следовало ставить памятник. Вот тогда ответственность за разгром нес бы кто-то другой.

Теперь о Сталинградской битве. Вспомнив Сталинград, мы вспоминаем Жукова. Это он, величайший полководец ХХ века, был творцом одной из самых блистательных операций Второй мировой войны, а, возможно, и всей мировой истории. Сталинград – подтверждение неоспоримой истины: где Жуков, там победа! Сталинград – доказательство гениальности Жукова: бросил взгляд на карту, и сразу нашел решение!

Но посмотрим: откуда стало известно, что план Сталинградской стратегической наступательной операции предложил именно Жуков?

Источник найти легко: это он сам такое рассказал. Это он сам себя объявил автором плана операции, правда, признавая, что был и соавтор – маршал Василевский. Вообще о Сталинграде в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Жуков вещает подробно и много: «Ставка 12 июля создала новый Сталинградский фронт…» «К концу июля в состав Сталинградского фронта входило…» «Большую организаторскую работу провели обком и горком партии Сталинграда по формированию и подготовке народного ополчения…»

Всё это так, всё это интересно, но обратим внимание на мелочь: в июле 42-го года Жукова в Сталинграде не было, и быть не могло. Он находился совсем на другом направлении, весьма далеко от Сталинграда. С 11 октября 41-го до 26 августа 42-го года Жуков командовал войсками Западного фронта, который воевал совсем на другом направлении в тысяче километров от Сталинграда.

Между тем, 42-й год для Западного фронта, которым командовал Жуков, был годом жестоких поражений и огромных потерь. На Западном фронте Жуков проводил непрерывные бестолковые наступательные операции, каждая из которых завершалась провалом. Самая кровавая из них: Ржевско-Сычевская.

Интересно, что «Советская военная энциклопедия» четко определяет сроки проведения этой операции, перечисляет армии и корпуса, которые привлекались для ее проведения, помещает карту. А Жуков, который эту операцию проводил, не сообщает ни сроков проведения операции, ни сил, которые привлекались, и карту не помещает. Вместо этого из мемуаров Жукова мы узнаем:

о коварной политике США и Великобритании;

о планах Сталина;

о замыслах Гитлера;

о партийно-политической работе в Красной Армии;

о подвигах рядовых солдат и сержантов;

о сопротивлении советского народа в тылу врага;

о героическом труде рабочих и крестьян;

о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии и ее мудрого Центрального комитета;

об операциях на всех фронтах, кроме Западного.

В мемуарах Жукова нет карты Ржевско-Сычевской операции, которую Жуков проводил, зато есть другая карта: вот как немцы рвались к Сталинграду, в котором Жукова в то время не было, за оборону которого Жуков в тот момент не отвечал.

В мемуарах Жукова сказано, что немцы понесли у Сычевки «большие потери». О потерях его собственных армий – ничего. А между тем, многомесячную тупую мясорубку под Ржевом и Сычевкой под руководством гениального Жукова помнили все фронтовики. «Я убит подо Ржевом», – так называется одно из самых пронзительных стихотворений о войне, которое написал Александр Твардовский. Это был штурм в лоб. По той же схеме, что и вчера. По той же программе. По пять атак в день. По семь. По десять. На те же высотки. Месяц за месяцем. С января по август.

Но почему же после того, как в августе 1942 года захлебнулось очередное наступление на Сычевку, после восьми месяцев кровавой беспросветной мясорубки, Сталин назначил командующего Западным фронтом Жукова своим заместителем? Очень просто. Не за блистательные победы Сталин поднял Жукова, не за гениальные мысли, а за то, что много месяцев гнал сотни тысяч людей в смерть и даже глазом не моргнул!

Сталину нужно было иметь помощниками двух людей с совершенно разными данными. Это как у командира полка: начальник штаба – мыслитель, а заместитель командира полка – погоняло. Начальник штаба – генератор идей. А там, где решается в данный момент самая важная задача, туда командир посылает своего заместителя – орать и материться.

На всех остальных уровнях – та же система: у любого начальника всегда должен быть один помощник, так сказать, по мыслительной части, а другой — по части пробивной. Вот и на самом верху Сталин устроил также. При Сталине – мыслитель Василевский. Он составляет планы. Но нужен еще и тот, чья работа – гнать людей на смерть. Это работа для Жукова. Он – заместитель по расстрельной линии, помощник Верховного главнокомандующего по мордобойной части. Так и в Берлин вошёл – по грудам трупов своих солдат.


Автор: Виктор Суворов

Реклама

Пропустить раздел Близкие темы

Близкие темы

Карл ВеликийФридрих ВеликийЕкатерина ВтораяВторая мировая войнаМеждународная премия имени Карла ВеликогоПостная кухняПропустить раздел Топ-тема

1 стр. из 3

Пропустить раздел Другие публикации DW

На главную страницу

Конев И. Записки командующего фронтом


На Высшем Военном Совете

// Конев И. Записки командующего фронтом. – М., 2000

 

 

Я присутствовал на заседании Главного Военного Совета летом 1946 года, оно было посвящено разбору дела Маршала Советского Союза Г.К. Жукова.


Незадолго до этого я был назначен первым заместителем Главнокомандующего сухопутными войсками. Сдав должность главкома Центральной группы войск и верховного комиссара по Австрии генералу В.В. Курасову, я получил разрешение на полуторамесячный отпуск и решил провести его в Карловых Варах.


Вскоре туда мне позвонил Н.А. Булганин и попросил срочно выехать в Москву. На второй день после моего приезда состоялось заседание Главного Военного Совета в Кремле.


Началось заседание с того, что Сталин попросил секретаря Главного Военного Совета генерала С.М. Штеменко (он был начальником Главного Оперативного управления) зачитать материалы допроса Главного маршала авиации А.А. Новикова, к тому времени арестованного органами госбезопасности.


Из его показаний следовало, что Жуков, встречаясь с Новиковым, когда тот приезжал к нему на фронт, в дружеской беседе обсуждали деятельность Ставки, правительства, маршал Жуков в ряде случаев нелестно отзывался о Сталине.


Трудно сейчас воспроизвести полностью все, что было зачитано Штеменко. Суть показаний А.А. Новикова сводилась к тому, что маршал Жуков человек политически неблагонадежный, недоброжелательно относится к Центральному Комитету КПСС, к правительству, ставилась под сомнение его партийность.


После того как Штеменко закончил чтение, выступил Сталин. Он заявил, что Жуков присваивает все победы! Советской Армии себе. Выступая на пресс-конференциях в Берлине, в печати, Жуков неоднократно заявлял, что все главнейшие операции в Великой Отечественной войне успешно проводились благодаря тому, что основные идеи были заложены им, маршалом Жуковым, что он в большинстве случаев является автором замыслов Ставки, что именно он, участвуя активно в работе Ставки, обеспечил основные успехи Советских Вооруженных Сил.


Сталин добавил, что окружение Жукова тоже старалось и не в меру хвалило Жукова за его заслуги в разгроме немецко-фашистской Германии. Они подчеркивали роль Жукова как основного деятеля и наиболее активного участника в планировании проводимых операций. Жуков против этого не возражал и, судя по всему, сам разделял подобного рода суждения.


Что же выходит, продолжал Сталин, Ставка Верховного Главнокомандования, Государственный Комитет Обороны, – и он указал на присутствующих на заседании членов Ставки и членов ГКО, – все мы были дураки? Только один товарищ Жуков был умным, гениальным в планировании и проведении всех стратегических операций во время Великой Отечественной войны? Поведение Жукова, сказал Сталин, является нетерпимым, и следует вопрос о нем очень обстоятельно разобрать на данном Совете и решить, как с ним поступить.


Закончив выступление, Сталин обвел взглядом всех присутствующих, давая понять, что он желал бы выслушать мнение военных. На этом Совете присутствовали маршалы Г.К. Жуков, И.С. Конев, генерал армии В.Д. Соколовский, маршал бронетанковых войск П.С. Рыбалко, генерал армии А.В. Хрулев, генерал-полковник Ф.И. Голиков, маршал К.К. Рокоссовский. Маршала А.М. Василевского и всех остальных маршалов на этом заседании не было. И, как я уже говорил, присутствовали все члены Главного Военного Совета, члены Политбюро.


Первым взял слово я. В своем выступлении вначале я отметил, что характер у Жукова неуживчивый, трудный. Действительно, характер у Г.К. Жукова такой, что с ним работать очень трудно, не только находясь в его подчинении, но и будучи соседом по фронту. Привел в качестве примера наши споры по Берлинской операции. Но, однако, заявил, что категорически отвергаю предъявленные Жукову обвинения в политической нечестности, в неуважении к ЦК. Сказал, что считаю Жукова человеком, преданным партии, правительству и лично Сталину, честным коммунистом. Бывая на фронтах как представитель Ставки, Жуков настойчиво и со всей ответственностью выполнял приказы и решения Ставки. Если бы Жуков был человеком непорядочным, он вряд ли стал бы с такой настойчивостью, рискуя жизнью, выполнять приказы Ставки, выезжать на самые опасные участки фронта, ползать на брюхе по передовой, наблюдая за действиями войск, чтобы на месте оценить обстановку и помочь командованию в принятии тех или иных решений. Нечестный человек, тем более нечестный в политическом отношении, не будет себя так держать.


На этом я закончил свое выступление.


Конечно, я сейчас пересказываю очень кратко, поскольку с тех пор прошло уже много времени.


Сразу после меня выступил маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко. Он тоже подтвердил, что характер у Жукова очень тяжелый, но при выполнении обязанностей координатора Ставки и как командующий фронтом он отдавал весь свой опыт и знания делу выполнения поставленных перед войсками того или иного фронта или нескольких фронтов задач. Словом, Рыбалко подтвердил целиком сказанное мною.


Затем выступил генерал армии Василий Данилович Соколовский, который построил свое выступление в более обтекаемой форме, но принципиально подтвердил, что Жуков честный человек, честно выполнял приказы, и показал его роль в защите Москвы. Правда, и Соколовский заметил, что работать с Жуковым из-за неуживчивого характера действительно нелегко.


Выступил и Константин Константинович Рокоссовский. Очень дипломатично он отметил, что никак не разделяет обвинения в адрес Жукова в том, что он политически опасный человек, нечестный коммунист.


Генерал армии А.В. Хрулев, выступавший после маршала Рокоссовского, произнес яркую речь в защиту Жукова. И тоже подчеркнул, что характер у Жукова, как отмечали все другие ораторы до него, не из легких.


Затем выступил генерал Ф.И. Голиков, тогда он был начальником Главного управления кадров. Он читал свое выступление, держа перед собой блокнот, и вылил на голову Жукова много, я бы сказал, грязи, всякого рода бытовых подробностей. Мне трудно судить о том, что было правдой, а что нет. Во всяком случае, выступление Голикова было заранее подготовлено, оно должно было подтвердить неблагонадежность Жукова, подробно перечислялись существующие и несуществующие его недостатки.


После военных выступили члены Политбюро Маленков, Молотов, Берия и другие, все они в один голос твердили, что Жуков зазнался, приписывает себе все победы Советских Вооруженных Сил, что он человек политически незрелый, непартийный и что суть характера Жукова не только в том, что он тяжелый и неуживчивый, но, скорее, опасный, ибо у него есть бонапартистские замашки.


Обвинения были тяжелые. Жуков сидел, повесив голову, и очень тяжело переживал: то бледнел, то заливался краской. Наконец, ему предоставили слово. Жуков сказал, что совершенно отвергает заявление А.А. Новикова, что характер у него не ангельский, это правильно, но он категорически не согласен с обвинениями в нечестности и непартийности, он коммунист, который ответственно выполнял все порученное ему партией; что он действительно признает себя виновным только в том, что преувеличил свою роль в организации победы над врагом.


Во время речи Жукова Сталин бросил реплику:


– Товарищ Конев, он присвоил даже авторство и вашей Корсунь-Шевченковской операции!


Я с места ответил:


– Товарищ Сталин, история на этот счет всегда даст правильный ответ, потому что факты – упрямая вещь.


Словом, Жуков был морально подавлен, просил прощения, признал свою вину в зазнайстве, хвастовстве своими успехами и заявил, что на практической работе постарается изжить все те недостатки, на которые ему указали на Главном Военном Совете.


После обсуждения и после выступления Г.К. Жукова Сталин, вновь обводя зал глазами, задал вопрос:


– Что же будем делать с Жуковым?


Из зала со стороны нескольких членов Главного Военного Совета последовало предложение снять Жукова с должности Главнокомандующего сухопутными войсками. Мнение было единодушное: Жукова надо освободить от должности Главкома сухопутных войск.


Возник вопрос – кого назначить вместо Жукова. Сталин взял слово:


– У нас есть первый заместитель Главнокомандующего – маршал Конев, и вот маршала Конева и предлагаю назначить Главнокомандующим сухопутными войсками.


Решение по этому вопросу было принято единогласно.


Сталин опять задал вопрос: как быть с Жуковым?


В ходе обсуждения на Главном Военном Совете складывалось впечатление, что Сталин, видимо, хотел более жестких решений в отношении Жукова, потому что после выступления членов Политбюро обстановка была предельно напряженной. Невольно у каждого сидящего возникало такое ощущение, что против Жукова готовятся чуть ли не репрессивные меры. Думается, что выступления военных, которые все дружно отметили недостатки Жукова, но в то же время защитили его, показали его деятельность на посту командующего фронтом, на посту координатора, сыграли свою роль. После этого у Сталина, по всей видимости, возникли соображения, что так решать вопрос с Жуковым – просто полностью отстранить, а тем более репрессировать – нельзя, это будет встречено неодобрительно не только руководящими кругами армии, но и в стране, потому что авторитет Г.К. Жукова среди широких слоев народа и армии был, бесспорно, высок. Поэтому кто-то из членов Политбюро и сам Сталин предложили назначить его командующим войсками небольшого военного округа. И тут же назвали – Одесский.


Это решение было одобрено Главным Военным Советом. Причем срок для сдачи дел был определен в одни сутки. Жуков сдал мне дела и тотчас выехал к месту новой службы. А мне приказано было вступить в командование сухопутными войсками и не возвращаться больше на лечение и отдых в Карловы Вары.


Вот так в 1946 году решался вопрос о маршале Жукове, о снятии его с должности Главнокомандующего сухопутными войсками и назначении командующим войсками Одесского военного округа.


После окончания войны Жуков был назначен на пост Главнокомандующего Группой войск в Германии и находился в Берлине до марта 1946 года.


Во время пребывания в Берлине, об этом я узнал позже совершенно случайно, Жуков довольно часто рассказывал о своей роли в проведении операций, о своих успехах, причем, невсегда был точен и объективен. Он много и часто встречался с Д. Эйзенхауэром; между ними сложилась действительно хорошая боевая дружба, они, бывая друг у друга, делились, несомненно, итогами прошедшей войны. И, видимо, Эйзенхауэр, как это принято у американцев, постарался, чтобы об этом знали журналисты и корреспонденты США, те получали интервью, которые маршал Жуков охотно им давал, Жуков провел ряд пресс-конференций.


Об одной из таких пресс-конференций мне рассказал американский журналист Троян, который был в Москве в середине 60-х годов. Он задал мне довольно странный, с моей точки зрения, вопрос:


– Верно ли, господин маршал, что Берлинская операция проводилась по единому плану, выработанному маршалом Жуковым?


Я его спросил:


– Откуда возник у вас этот вопрос?


Он ответил, что это высказывание маршала Жукова на пресс-конференции, которую давал маршал в Берлине иностранным корреспондентам, и что его заявление широко известно в США и на Западе и довольно часто приводится иностранными журналистами при описании Берлинской операции.


Я заявил Трояну, что мне неизвестно об этой пресс-конференции. Он подтвердил, что да, действительно, она у нас не публиковалась.


Все, что говорил маршал Жуков, сказал я, на этой пресс-конференции, останется на его совести.


Что касается проведения Берлинской операции по единому плану и под руководством маршала Жукова, то приведу только такой факт. Как известно, маршал Жуков как командующий 1-м Белорусским фронтом спланировал артиллерийское наступление провести ночью, ослепить противника большим количеством прожекторов.


Что касается плана 1-го Украинского фронта, которым я командовал, моего плана артиллерийского наступления, то он в корне отличался от плана Жукова. Мне нужно было, чтобы как можно более длительное время продолжалось темное время. Поэтому артиллерийская подготовка у меня планировалась в два этапа. Она была более продолжительной, потому что помимо прорыва обороны противника нужно было еще форсировать реку Нейсе. Поэтому, чтобы прикрыть возведение переправ через реку Нейсе и саму переправу войск, я спланировал, а летчики фронта осуществили постановку дымовой завесы на фронте протяженностью 390 километров. То есть была дана мощная дымовая завеса для того, чтобы прикрыть действия войск, форсировавших Нейсе, и действия войск, когда они будут прорывать оборону противника на противоположном берегу.


– Как вы полагаете, – обратился я к американскому журналисту, – являются ли эти методы едиными методами планирования прорыва в Берлинской наступательной операции?


– Господин маршал, у меня вопросов больше нет,– ответил Троян.


Так что действительно Жуков не всегда был точен в своих рассказах. Все то, что он говорил о своей роли в разгроме фашистской Германии, безусловно, было известно Сталину. Зарубежные публикации с выступлениями Жукова, кстати сказать, лежали на председательском столе во время заседания Главного Военного Совета. Факты – упрямая вещь. Жуков и сам этого не отрицал в своем выступлении на Главном Военном Совете.


За период войны нам с маршалом Жуковым не раз приходилось иметь дело и совместно выполнять ряд задач, возлагаемых на фронты. К концу войны стык наших фронтов как соседей был особенно насыщен всякого рода недоразумениями, которые преимущественно возникали по его вине.


Известно, что Жуков не хотел и слышать, чтобы кто-либо, кроме войск 1-го Белорусского фронта, участвовал во взятии Берлина. К сожалению, надо прямо сказать, что даже тогда, когда войска 1-го Украинского фронта – 3-я и 4-я танковые армии и 28-я армия – вели бои в Берлине,– это вызвало ярость и негодование Жукова. Жуков был крайне раздражен, что воины 1-го Украинского фронта 22 апреля появились в Берлине. Он приказал генералу Чуйкову следить, куда продвигаются наши войска. По ВЧ Жуков связался с командармом 3-й танковой армии Рыбалко и ругал его за появление со своими войсками в Берлине, рассматривая это как незаконную форму действий, проявленную со стороны 1-го Украинского фронта.


Когда войска 3-й танковой армии и корпус Батицкого 27-й армии подошли на расстояние трехсот метров к рейхстагу, Жуков кричал на Рыбалко: «Зачем вы тут появились?»


Вспоминая это время, должен сказать, что наши отношения с Георгием Константиновичем Жуковым в то время из-за Берлина были крайне обострены. Обострены до предела, и Сталину не раз приходилось нас мирить. Об этом свидетельствует и то, что Ставка неоднократно изменяла разграничительную линию между нашими фронтами в битве за Берлин, она все время отклонялась к западу с тем, чтобы большая часть Берлина вошла в зону действия 1-го Белорусского фронта.


Много лет спустя я решил записать для себя события тех далеких лет, чтобы правдиво, на основе фактов, оценить роль и деятельность маршала Жукова в период Великой Отечественной войны, отдать ему должное в той работе, которую он выполнял, и отметить те ошибки, которые им были допущены в период пребывания Главнокомандующим Группой войск в Германии. В тот вечер в одном из московских домов встретились люди, главным образом военные и уже немолодые, чтобы за торжественном столом отметить круглую дату жизни и военной деятельности хозяина дома.


Среди приглашенных и пришедших на эту встречу был Жуков. И его приглашение в этот день, в этот дом, и его приход туда имели особое значение. Судьба сложилась так, что Жукова и хозяина дома на долгие годы отдалили друг от друга обстоятельства, носившие драматический характер для них обоих, для каждого по-своему. А если заглянуть еще дальше, в войну, то и там жизнь, случалось, сталкивала их в достаточно драматической обстановке. Однако при всем том в народной памяти о войне их два имени чаще, чем чьи-нибудь другие, стояли рядом, и в этом все-таки и состояло самое главное, а все остальное было второстепенным.


И когда на вечере, о котором я вспоминаю, после обращенной к хозяину дома короткой и полной глубокого уважения речи Жукова оба эти человека обнялись, должно быть, впервые за многие годы, то на наших глазах главное снова стало главным, а второстепенное – второстепенным с такой очевидностью, которой нельзя было не порадоваться.


А потом на этом же вечере один из присутствующих, считая, что он исполняет при этом свою, как видно, непосильно высокую для него должность, вдруг произнес длиннейшую речь поучительного характера.


Стремясь подчеркнуть свою причастность к военной профессии, он стал разъяснять, что такое военачальник, в чем состоит его роль на войне и, в частности, что должны и чего не должны делать на войне командующие фронтами. В общей форме его мысль сводилась к тому, что доблесть командующего фронтом состоит в управлении войсками, а не в том, чтобы рисковать жизнью и ползать по передовой на животе, чего он не должен и не имеет права делать.


Оратор повторял эту полюбившуюся ему и, в общем-то, в основе здравую мысль долго, на разные лады, но всякий раз в категорической форме. С высоты своего служебного положения он поучал сидевших за столом бывших командующих фронтами тому, как они должны были себя вести тогда, на войне.


Стол был праздничным, а оратор был гостем за этим столом. В бесконечно отодвигавшемся конце своей речи он, очевидно, намерен был сказать тост за хозяина. Поэтому его не прерывали и, как это водится в таких неловких случаях, молчали, глядя в тарелки. Но где-то уже почти в конце речи при очередном упоминании о ползании на животе Жуков все-таки не выдержал.


– А я вот, будучи командующим фронтом, – медленно и громко сказал он, – неоднократно ползал на животе, когда этого требовала обстановка и особенно когда перед наступлением своего фронта в интересах дела желал составить себе личное представление о переднем крае противника на участке будущего прорыва. – Так что вот, признаюсь, было дело – ползал! – повторил он и развел руками, словно иронически извиняясь перед оратором в том, что он, Жуков, увы, действовал тогда вопреки этим застольным инструкциям. Сказал и уткнулся в свою тарелку среди общего молчания, впрочем, прерванного все тем же оратором, теперь перескочившим на другую тему.


Даже сам не знаю почему, мне так запомнился этот мелкий штрих в поведении Жукова в тот вечер. Скорей всего потому, что в его сердитой иронии было что-то глубоко солдатское, практическое, неискоренимо враждебное всякому суесловию о войне, и особенно суесловию людей, неосновательно считающих себя военными.


      


 

Маршал Жуков — Etsy.de

Etsy больше не поддерживает старые версии вашего веб-браузера, чтобы обеспечить безопасность пользовательских данных. Пожалуйста, обновите до последней версии.

Воспользуйтесь всеми преимуществами нашего сайта, включив JavaScript.

Найдите что-нибудь памятное,
присоединяйтесь к сообществу, делающему добро.

(35 релевантных результатов)

Битва за Берлин: 18 апреля 1945 года

…(наступление на Берлин)…развивается безответственно медленно. Если операция будет продолжаться в том же духе, она рискует потерять темп и может заглохнуть…»

Маршал Советского Союза Георгий Жуков
Командующий 1-м Белорусским фронтом

Недоверие нацистского лидера Адольфа Гитлера к офицерскому корпусу германской армии будет только возрастать с годами его пребывания у власти – и после неудавшегося покушения на него 19 июля44 года, он стал все чаще требовать от своих военачальников подхалимского и фанатичного подчинения, выходящего за рамки любого чувства профессиональной компетентности.

Назначение лидера СС Генриха Гиммлера во главе новой армии в Германии после этого покушения оставило бы человека, чьи идеологические отряды наблюдали за осуществлением нацистской расовой политики и уничтожением нежелательных лиц, теперь ответственным за подготовку всех новых воинские формирования и контроль над всеми силами внутри Германии. Тем не менее, несмотря на его преданность делу национал-социалистов, единственным военным опытом Гиммлера была служба в баварской армии в составе резервного батальона в 1919 году. 18.

Когда Первая мировая война закончилась, будущий рейхсфюрер СС все еще проходил обучение и не участвовал в активной службе – вместо этого он продолжил обучение в качестве ученого-агронома.

Сам Гитлер будет служить в качестве главнокомандующего немецкой армией (Oberbefehlshaber des Heeres) с 1941 года — после увольнения фельдмаршала Вальтера фон Браухича — лично руководя обороной Берлина и восточных подступов к городу, которые советские войска 18 апреля продолжал угрожать.

Фельдмаршал Фердинанд Шёрнер, командующий немецкой группой армий «Центр». Изображение: Bundesarchiv, Bild 183-L29176.

В то время как немецкие войска 9-й армии сражались с боевыми частями 1-го Белорусского фронта, медленно продвигаясь за Зееловские высоты, южнее на линии фронта бойцы немецкой группы армий «Центр» пытались сдержать наступление Ивана Конева 1-й Украинский фронт.

Войска противостоят коневцам юго-восточнее Берлина 19 апреля.45 служили под командованием генерал-фельдмаршала Фердинанда Шёрнера. Убежденный нацист, участвовавший в Пивном путче 1923 года, Гитлер считал Шёрнера одним из своих самых компетентных офицеров. Возможно, в том, что он был хорошо известен как сторонник строгой дисциплины с идеологической одержимостью жестокостью, который быстро расправлялся с дезертирами в военных трибуналах и казнях без надлежащего судебного разбирательства.

Людей, которых он наверняка мог бы использовать для защиты южных подступов к нацистской столице.

Несмотря на то, что Шёрнер был чрезвычайно способным командиром, он также неверно предсказал, что главный удар советского наступления в апреле 1945 года будет направлен на Прагу, а не на Берлин.

Мнение, которое сам Гитлер был только рад услышать. Как он заключил то же самое.

Подобно многим предыдущим интервенциям Гитлера в военные кампании, его участие в обороне Берлина в 1945 году лишь сделало катастрофическую ситуацию катастрофической. Поскольку войска 1-го Украинского фронта прорвались через левый фланг Шёрнера и повернули в сторону Берлина, а не Праги.

Т-34/85 выходит с западного берега реки Шпрее — 4-я гвардейская танковая армия Конева

После первоначального успеха 16 и 17 апреля 1-й Украинский фронт Конева должен был продвигаться к реке Шпрее и Берлину, быстро установив и закрепив плацдармы за рекой Нейсе, пробив линию обороны Шёрнера и забросив в бреши людей и танки. Обнаружив отсутствие глубокоэшелонированной обороны, танки Конева сумели форсировать Шпрее у Котбуса около полудня 18 апреля, прежде чем двинуться на север, в сторону Люббена, и границу, установленную Сталиным, где войска Конева и войска 1-й Белорусской дивизии Георгия Жукова Фронт был настроен на встречу.

Жукова, однако, к тому времени уже и близко не будет. Реальность, грозившая изменить весь советский план наступления.

Доберется ли Конев до Берлина раньше Жукова?

Встреча двух советских маршалов в Москве в начале апреля 1945 года, в рамках подготовки к битве за Берлин, Сталин установил ряд контрольных рубежей за немецкой обороной, чтобы указать, где должно быть разделение между наступающими войсками Красной Армии. . Вместо того, чтобы пройти через территорию Германии, советский лидер провел линию только до города Люббен — небольшого городка в районе Нижней Лужицы.

Указывая на то, что то, что оставалось на западной стороне этой линии, было открытой территорией, и что если войскам Конева удастся продвинуться вперед быстрее, чем войскам 1-го Белорусского фронта, предназначенного для штурма главного сосредоточения немецких войск на Зееловских высотах, было не исключено, что Коневу может быть позволено самому получить приз нацистской столицы.

Несмотря на ожесточенные бои, танки Конева двигались с невероятной скоростью — во многом благодаря его приказу, который он накануне потребовал от своих механизированных войск смелости и быстроты. Оставив после себя огромное количество искореженного металла от сгоревших танков и техники и разбросанных по местности тел.

Десантники 9-й парашютной дивизии готовятся к контратаке 18 апреля.

18 апреля войскам Жукова удалось продвинуться к северу от главной силы группы армий «Висла» — 9-й армии, — но они подверглись серьезным контратакам, причем некоторые из самых тяжелых были нанесены 11-й танково-гренадерской дивизией СС «Нордланд» и 23-й танково-гренадерской дивизией СС «Недерланд». . Эти подразделения СС состояли из иностранных бойцов-добровольцев из Норвегии, Дании и Нидерландов и участвовали в боевых действиях на Восточном фронте, в основном сражаясь с партизанами в Югославии.

Питаемые внутренней ненавистью к большевизму бойцы иностранного легиона СС войдут в историю как одни из самых грозных участников битвы за Берлин. Они присоединились к войне на Восточном фронте и в процессе потеряли свои страны.

Они скоро потеряют свое дело.

Эти две танково-гренадерские дивизии СС сопровождал 103-й танковый батальон СС (503-я), который должен был остановить силы Жукова между Претцелем и Боллерсдорфом утром 19 апреля. Дюжина танков «Королевский тигр» и восемь зенитных танков могли бы отразить крупную советскую танковую атаку, потеряв всего один «Королевский тигр». Abteilung 103 заявил, что в бою было уничтожено 64 советских танка, в результате чего 2-я гвардейская танковая армия сильно пострадала.

Советская колонна проходит мимо подбитых немецких танков Tiger I и Tiger II на Зееловских высотах, 1945 год.

К ночи 18 апреля войска Жукова продвинулись в центре на 3-8 км и вышли на третий и последний рубеж немецкой обороны, но уже на 48 часов отстали от срока, который Жуков поставил перед Сталиным для прорыва этих последних позиций.

Окончательно захватив Зееловские высоты около 19:00 17 апреля, войскам Красной Армии теперь предстояло иметь дело с так называемой вотанской линией обороны, созданной группой армий «Висла» к западу от города Мюнхеберг.

Новая задача навигации по открытой сельской местности, сталкиваясь с различными естественными препятствиями, теперь будет представлять другие проблемы, помимо тех, с которыми приходилось сталкиваться при штурме Зееловских высот и их укрепленных позиций.

1-й Белорусский фронт продолжал продвигаться ограниченно до 18 апреля из-за общей несогласованности действий, так как части маневрировали по грунтовым дорогам, проходившим через покрытые густым лесом холмы вокруг Зееловских высот, и попадали в пробки – с высокой потери брони, поскольку танкисты Жукова были подбиты и уничтожены немецкими противотанковыми расчетами.

Предприняв несколько попыток разведки, танковые гвардейские армии Жукова попытаются продвинуться вперед по Рейхсбану 1 в сторону города Мюнхеберг, образуя одну линию в попытке преодолеть как можно большее расстояние, но наткнуться прямо на неразведанные немецкие войска. позиции и попасть в засаду танков, противотанковых орудий и солдат. Фланговые части, идущие по второстепенным дорогам, столкнутся с таким же серьезным сопротивлением. Братоубийство также было общей проблемой для советских войск, поскольку между соединениями частей, часто продвигавшихся бок о бок через незнакомые сосновые леса и холмистую местность, было мало взаимодействия, с небольшим отдыхом в течение 48 часов с момента начала Берлинской операции.

Практика советской артиллерии «боксирования», когда за линией фронта устанавливался покров огня, чтобы остановить подкрепления противника, в то время как пехота Красной Армии атаковала отрезанных защитников, часто служила только для того, чтобы помешать приказам Жукова, требующим скорейшего наступления. Поскольку советские войска займут позицию и продолжат движение под свой артиллерийский обстрел, прежде чем будут отброшены на исходные позиции контратакой противника, которая начнется после прекращения обстрела.

Помимо своей слабой обороны, немецкие войска были вынуждены решать свой собственный растущий список проблем – транспортные средства, которые необходимо было бросить после того, как закончилось топливо; солдаты теряют связь со своими командирами и блуждают по полю боя; а растущее подозрение к «войскам Зейдлица» (солдатам, которые перешли на другую сторону и были отправлены к немецким позициям в униформе с приказом смешаться с защитниками и внести путаницу) означало, что никому незнакомому нельзя доверять.

Командующий 2-м Белорусским фронтом маршал СССР Константин Рокоссовский (слева)
900:02 Дальше на север 2-й Белорусский фронт Константина Рокоссовского все еще перегруппировывался после зачистки Восточной Пруссии и Поморья, но Сталин призвал его начать движение практически с ходу. Выражение разочарования советского лидера в связи с отсутствием успеха в течение первых 48 часов со стороны 1-го белорусского полка Жукова.

Между Шведтом на юге и Штеттином войска Рокоссовского должны были двигаться против 3-й танковой армии генерала Хассо фон Мантейфеля. Танковая армия, которая фактически не имела настоящих танковых формирований, кроме четырех пехотных и пяти танково-гренадерских дивизий фольксштурма, для защиты 95-километровая граница, ведущая к побережью Балтийского моря.

Задача Рокоссовского была особенно трудной, так как предполагала пересечение и восточного, и западного рукавов реки Одер, которые были разделены двухмильной поймой, окаймленной дамбами. Это означало, что 2-му Белорусскому полку будет сложно ввести в бой артиллерию и танки; вместо этого полагаясь на ВВС Красной Армии, чтобы компенсировать недостаток.

Наступление должно было начаться рано утром следующего дня с артиллерийской подготовки и ударов с воздуха, а основной удар должен был состояться днем ​​позже, 20 апреля, в день рождения Адольфа Гитлера.

Как и накануне вечером, в темное время суток 19 апреля на город должны были приземлиться бомбардировщики «Москито» Королевских ВВС. Пятьдесят семь бомбардировщиков сбросили свои грузы на столицу рейха, прежде чем вернуться на свои базы. Все вернутся домой благополучно.

Нацистский лидер был лично знаком с различными типами самолетов союзников, которые появлялись в небе над Берлином — он, конечно же, мог узнать B-17, когда увидел его. Он часто упоминал De Havilland Mosquito Королевских ВВС на встречах с военным персоналом, метко названный за его способность доставлять неприятности столице Рейха. Небольшой деревянный самолет-разведчик, его было трудно обнаружить на радаре, и он часто двигался низко и быстро, чтобы почти полностью безнаказанно пролететь над Рейхом.

К апрелю 1945 года это почти не имело значения, так как хваленое Люфтваффе представляло собой пустую оболочку, и многие его сотрудники были призваны на фронт, чтобы присоединиться к отчаянной борьбе за защиту столицы.