В каком городе правил князь игорь: Князь Игорь | Читать биографии известных личностей РФ для школьников и студентов

Русский род — семья Игоря Старого.

В дошедших до нас летописях все так просто: князь Игорь, супруга его Ольга, сын-наследник Святослав, три сына последнего Ярополк, Олег, Владимир. Прямо мечта для любителя генеалогии… Но стоит копнуть чуть глубже и на тебе — у Игоря оказывается не одна жена была, сыновей у него было несколько, были племянники, а значит и братья-сестры были, да и у Святослава сыновей поболее было!

Первые достоверные сведенья о семействе государя Игоря, с которого автор ПВЛ и Иаков Мних ведут счет русским правителям Киева, мы находим в договоре Игоря с греками от 944 года. Договор перечисляет русских князей и княжен, отправивших своих послов для заключения мира с Византией: сам государь Игорь, которого представлял посол Ивор, его сын и наследник Святослав — его посол Вуефаст, супруга Игоря и мать Святослава Ольга — посол Искусеви, племянник Игоря и тоже Игорь — посол Слуды, далее следует Володислав, приславший Улеба, Предслава и ее посол Каницар и наконец безымянная супруга некоего Улеба, приславшая человека со вторым аланским именем Шихберна Сфандра (впрочем тут есть и такое мнение, что саму княжну звали Сфандрой), несколько ниже, в списке вельмож, прибывших заключать с греками договор назван второй племянник Игоря Прастен Акун, причем он следует в списке вельмож не на первом месте, а лишь четвертым — от княжеского семейства его отделяют трое бояр!
С него и начнем. Прастен Акун (Акун — это очевидно его родовое прозвище — фамилия) явно не принадлежал к княжескому семейству, но при этом он племянник Игоря. Логично предположить, что матерью его была сестра государя. Супругом ее стал достаточно знатный вельможа из рода Акунов (Акун\Якун — очень популярное имя в южной Русской земле, на варяжском новгородском севере и в Южной Прибалтике).
Статус второго племянника Игоря — государя был явно выше. Его имя стоит четвертым в договоре — сразу за Игорем, Святославом и Ольгой. Надо полагать, что и Прастен Акун был не родным его братом. Кроме того, Игорь назван без фамилии, а значит входил в род Игоря — государя, который в договоре обозначен Русским родом. Отсюда следует вывод, что Игорь Младший был сыном брата Игоря Старшего, брата умершего, так как в договоре он не обозначен и возможно, что брат этот был старше самого Игоря и умер ранее, чем успел занять престол, а потому и его сын следует сразу за правящей четой и наследником престола. Мыможем даже предположить, в каком городе правил сей князь! По одной из летописей князь игорь правил Смоленском, до того, как занять киевский престол. но Игорь всегда был киевским князем если верить дргим источникам, а потому вполне может быть, что летописец просто использовал какое-то известие о том, что Смоленском правил когда-то князь по имени Игорь, который мог быть племянником Игоря Старшего!
Вслед за Игорем Младшим следуют Володислав и Предслава, выделяющиеся в списке своими славянскими именами, что сближает их со Святославом. Степень их родства с государем в договоре никак не отражена, что довольно странно, но у нас есть ряд сведений из других источников, которые подтверждают связь их со Святославом. В. Татищев, черпавший сведения из недошедших до нас летописей, писал, что Предславой звали жену Святослава и она была венгерской княжной из рода Арпадов. Славянское имя не должно нас удивлять. Арпады были на половину славянской династией и славянские имена были у них не редкость, можно вспомнить многочисленных Владиславов — Ласло, во время восстания Вихмана в Германии ему помогал венгерский вождь Братислао. Именно Предслава, согласно Татищеву, была матерью Ярополка и Олега.
О брате Святослава Вратославе сообщает Мауро Орбини, также пользовавшийся отличной от ПВЛ летописью. Любопытно, что по словам Орбини Вратослав был еще мал, но именно от его имени правила Ольга, отстранив от власти законного наследника! Иногда сообщение трактуют так, что Орбини просто ошибся и вместо «Святослав» написал «Вратослав», хотя оба иени стоят рядом. Логичнее во Вратославе видеть испорченное «Владислав», то есть речь именно о Володиславе из договора 944 года!
Татищев сообщает нам имя еще одного брата Святослава — Глеба. Очевидно, это самый младший из сыновей Игоря, который на момент заключения договора 944 года мог еще даже не родиться. Глеб участвовал в Балканской войне, был христианином, как мать и был казнен братом — очевидно, Святослав обвинил христиан в измене, приведшей к поражению в войне с Византией.
Татищев, а вслед за ним и ряд других исследователей, отождествляют Глеба с Улебом из договора, жена которого отправила от своего имени посла в Византию. Однако, существует мнение, что Улеб и Глеб имена похожие, но разные и бытовали на Руси одновременно. Судить трудно, на сколько мне известно, в одном тексте рядом они никогда не упоминались, так что думаю стоит согласиться с Татищевым, что имя «Глеб» — это просто испорченное русское имя «Улеб», но вот в том, что Улеб из договора и Улеб\Глеб, брат Святослава — это одно лицо мы не можем. Улеб сам вообще не отправляет своего посла, за него это делает его супруга, не названная по имени. На Руси довольно часто княжны не звались по собственному имени, но по имени мужа или отца. Замечательный пример — знаменитая Ярославна из «Слова о полку Игореве», известна княжна, звавшаяся по мужу Глебовой, тут полное совпадение с договором — «жена Улеба» это собственно и будет Улебовая или Глебовая! А кто был сей Улеб? Почему сам он не отправил посла в Византию? Логично предположить, что Улеб к этому времени умер. Вероятно это был брат Игоря, возможно отец Игоря Младшего! Надо сказать, что семейство тогда у киевских князей было дружное — Улеб называет сына в честь брата Игорем, а Игорь называет младшего сына в честь брата Улебом! Сама супруга Улеба личность довольно примечательная, так ее посол носит иранскую\аланскую фамилию Сфандр, так что есть основания именно с ней связывать появление аланов при русском дворе, это первая «ясыня»-аланка, ставшая русской княжной! Ее посол, кстати единственный княжеский посол представленный с фамилией, вполне может быть братом аланской княжны, прибывшим с сестрой и поступившим на русскую службу, как в 16 веке сделал брат кабардинской княжны Марии, основавший род Бековичей-Черкасских. Союз аланов и русов отмечен арабскими источниками как раз в 40е годы — аланы и лезги-лезгины упоминаются, как союзники русов, захвативших Бердаа в эти годы! Кстати, Улеб мог быть как раз руководителем этого похода и поэтому не прислать своего посла в 944м, а мог и погибнуть в том походе!
Много вопросов вызывает датировка рождения Святослава. ПВЛ дает нам дату — 942 год, но дата эта весьма сомнительна и вызвана стремлением летописца объяснить удивительно долгое правление Ольги тем, что ее якобы единственный сын был слишком мал. Есть ряд указаний летописей на то, что Святослав родился много ранее 942 года! Начнем с его сыновей — по летописи у него их было трое — Ярополк, Олег и Владимир. В 971 году Святослав привез в подарок Ярополку растриженную монахню Юлию, ставшую женой Святославича, а после его убийства — женой Владимира и матерью Святополка Окаянного. Следовательно, Ярополк был достаточно взрослым, чтобы в 972 стать киевским князем и жениться на Юлии! тоже можно сказать и о его младшем брате Олеге. Но более всего важны сведения о Владимире. Целый ряд зарубежных источников говорят, что в 1015 году он умер глубоким старцем, а значит родился значительно позже 60х и даже 50х гг.! Это подтверждает «Летописец Переяславля-Залесского», согласно которому в 942 году родился именно Владимир, а не Святослав! Есть множество других подтверждений, что Святослав родился ранее. Константин Багрянородный сообщает, что Святослав при жизни Игоря правил в некоем городе Немогарде (Новгород Великий? Новгород Северский? Новгород Дунайский?), что несколько странновато для новорожденного… Наконец, есть ценнейшее указание Ипатьевского списка ПВЛ, где о рождении Святослава под 942 годом сказано, что в тот же год умер Симеон Великий, царь Болгарии! Но Симеон умер во время хорватского похода в 927 году! Эта дата прекрасно вписывается с датировкой жизни Игоря в НПЛ, которая относит начало его правления в Киеве к 920 годам!
У нас есть основания считать, что кроме Ярополка, Олега и Владимира у Святослава были и другие сыновья. Так византийские источники сообщают, что в 1015 году, когда умер Владимир, его брат Сфенг (Звенько — Звенислав? Свенгельд?) помог грекам подавить восстание хазарина Георгия Цула в Херсонессе. Возможно, что именно с этим князем мы должны связывать монеты, выпущенные в Киеве после смерти Владимира в 1015 году, с именем «Петрос». Обычно эти монеты связывают со Святополком, но во время своего второго княжения в Киеве (первого?) в 1018-1019 гг. он выпустил серию монет уже с именем «Святополк» и при этом княжеский знак монет СВЯТОПОЛК отличался от знака на монетах ПЕТРОС. Князь Петр, выпустивший эти монеты, явно отличался христианским рвением и дружбой с Византией, что прекрасно согласуетсяс образом союзника греков Сфенгом!
«Сага о Бьерне» сообщает, что когда сей викинг служил Владимиру ему случилось участвовать в междуусобице: против Владимира восстал его родственник Кальдимар, который потребовал от Владимира уступить ему престол, так как он имел на него столько же прав, как и Владимир, конунг признал его требование и предложил поделить державу попалам, но витязь не согласился на такие условия. Кальдимар был значительно моложе Владимира и славился как великий воин. Он предложил решить спор поединком, но никто из воинов Владимира не согласился сразиться с князем, тогда вызов принял Бьерн, который сумел одолеть русского богатыря. Это сообщение удивительно созвучно с сообщением Никоновской летописи, где под 990 годом сообщается, что воспользовавшись отъездом Владимира, против него восстал некий Володарь, забывший согласно летописи все благодеяния, оказанные ему Владимиром. Суть притензий Володаря не расскрывается. Он привел с собой орду кочевников, но дело закончилось тем, что богатырь Александр Попович убил и его, и его брата! Таким образом, получается, что у Святослава было шестеро сыновей, известных летописям!
Вот такие вот интересные факты о семействе старого князя Игоря открываются, стоит чуть чуть покапаться в летописях и как-то это плохо согласуется с «варяжской легендой» и происхождением династии от варяга Рюрика…

Tags: 944 год, Бердаа, Игорь, Ольга, Святослав Храбрый, Святославичи, Сфенг, аланы, договоры, летописание

Князь Рюрик – первый русский князь-варяг, кратко биография, в каком городе правил » Kupuk.

net

Главная » Уроки » История России

Автор Беликова Ирина На чтение 4 мин Просмотров 5

Именно этому человеку было суждено положить начало строительства нового государства, которое более чем за тысячелетнюю историю выросло в крупнейшее государство мира. Познакомимся же кратко с тем, кем же был первый князь молодой Руси?

История восточных славян до Рюрика

Древняя русская летопись «Повесть временных лет», отвечающая на вопрос: «Откуда пошла земля русская», говорит, что до пришествия первого князя варяга Рюрика на территории будущей Руси жило множество разрозненных племен – кривичи, словене и другие. Все эти родо-племенные союзы имели общую культуру, язык и религию. Каждое из них пыталось объединить под своим началом остальные племена, но баланс сил и постоянные войны не выявляли победителя. Именно тогда вожди племен решили, что никому из них власть не достанется и было решено, что править всеми племенами будет приглашенный князь. В то время самыми грозными воинами, которые пользовались уважением среди славянских племен, с которыми имелись тесные торговые и культурные связи, были варяги – жители Скандинавии. Они легко служили как византийским императорам, так и шли в наемные дружины на западе, а также свободно могли принять местное верование, что и заставило славянского вождя Гостомысла и его спутников отправиться в Скандинавию и пригласить на правление племя русов и их конунга – Рюрика.

Рис. 1. Князь Рюрик.

Биография первого русского князя

О биографии Рюрика нам известно очень мало. Дата и место его рождения неизвестны, а годы правления считаются 862-879.

Рюрик явился на Русь не один. Его сопровождали два брата – Синеус и Трувор. Их дружины высадились в северо-восточной Руси и явились по приглашению в Новгород. Часто идут споры, в каком городе правил Рюрик. Есть мнение, что это Ладога – древняя столица северо-восточных славян. Однако, именно в Новгороде, приняв бразды правления, Рюрик и вошел в историю как первый русский князь.

Рис. 2. Призвание варягов.

Братьев своих он направил княжить в другие стратегически важные города. Сиенус принял власть в Белоозере, а в Изборске стал княжить Трувор.

Внутренняя политика князя была направлена на укрепление внешних границ государства, а также их расширению. За период своего княжения в состав Руси вошли Смоленск, Муром и Ростов. Рюриком осуществлялись попытки двинуться на юг, но дальше грабежей местных народов дела не дошло. Дружина Рюрика продвигалась до киевских земель. Со знаменитыми правителями Киева Аскольдом и Диром Рюрик подписывает мирный договор. И хотя Аскольд все равно пытался разграбить земли Рюрика, его дружина была разбита.

Рюриком началось подчинение финно-угорских племен. Он отвечал за сохранение и протекцию Балтийско-Волжского речного пути, проложив путь «Из варяг в хазары», наладив торговые отношения между Скандинавией и арабами, которые проходили через его земли.

Умер он в 879 году в городе Ладога, оставив после себя на земле маленького сына, будущего князя Игоря.

Рис. 3. Князь Игорь.

Игорь был еще ребенком, когда умер Рюрик. До его взросления страной правил один из соратников Рюрика – Олег. Он присоединил к молодой стране Киев, перенес туда столицу и был известен походами на Византию. Игорь Рюрикович начал свое правление уже в роли Киевского князя.

Рюрик положил начало Российской монархии. О его ближайших потомках узнаем из схемы родословной.

Таблица “Ближайшие потомки Рюрика”

В честь первого русского князя был назван третий сын новгородского Ростислава Мстиславовича, князь Рюрик Ростиславович, который стал знаменит во время междоусобицы 1196 года как противник Ольговичей.

Что мы узнали?

Биография Рюрика до прихода на Русь туманна и мы многого о нем не знаем, однако, имя первого русского князя и его политическая деятельность не поддаются сомнениям.

Оцените автора

Святой князь Игорь Киевский и Черниговский (+ 1147)

3 Середина XII века была тяжким временем непрекращающихся междоусобиц за Киевское княжество между двумя княжескими фракциями: Олеговичами и Мстиславичами. Все они были близкими родственниками, все были правнуками Ярослава Мудрого. Мстиславичи назывались по имени своего отца, святого Мстислава Великого (память 15 апреля), сына Владимира Мономаха (откуда и другое их название: «Мономашичи»). Олеговичи назывались по имени Олега Святославича (+ 1115), прозванного «Гориславичем» из-за его горькой [«запекшейся»] судьбы. Олег Гориславич был сыном киевского князя Святослава (+ 1076), участвовавшего в перенесении мощей святых страстотерпцев Бориса и Глеба в 1072 году (память 2 мая). Святослав был владельцем двух самых замечательных богословских сборников того времени — «Святославского Изборника [избраний святых отцов] 1073 года» и «Изборника 1076 года».

В некоторых старых Месясловах [Минеях] сам князь Святослав почитался угодником Божиим, но особенно прославлялись два его внука: святой Николай Святоша (память 14 октября) и двоюродный брат Николая, святой мученик князь Игорь Олегович, сын Олега Гориславича.

Святитель Николай Святоша и Святитель Игорь Олегович представляют два разных пути христианской святости в Древней Руси. Святитель Николай оставил мир и свои княжеские обязанности, чтобы стать простым монахом. Он умер мирно, после почти сорока лет пребывания в монастыре. Святой Игорь, волею Божией вовлеченный в борьбу за Киевское княжество, своим мученичеством изгладит грех княжеской междоусобицы.

В 1138 году Великое княжество Киевское принял старший брат Игоря Всеволод Олегович (прадед святого Михаила Черниговского). Хотя его правление продлилось всего несколько лет и было наполнено постоянными войнами, князь Всеволод считал Киев своим владением по завещанию [взгляд, отчасти противоречащий сложной «удельной» системе, меняющей князей по старшинству], и он решил завещать его в наследство своему брату Игорю. Для этого он привел в пример князя Владимира Мономаха и сказал, как бы умышленно провоцируя Мономашичей: «Владимир назначил Мстислава, сына своего, следовать за ним в Киев, а Мстислав назначил брата своего Ярополка. «И сим заявляю, что, если Бог возьмет меня, я отдам Киев брату моему Игорю».

Надменные слова Всеволода, которого не любили киевляне, стали поводом для разжигания вражды против его брата Игоря и всех Олеговичей. «Не хотим, чтобы он наследовал», — постановил Киевский собор. Злоба и высокомерие князя спровоцировали недоброжелательность и высокомерие киевлян. Святой Игорь, против воли втянутый в самый центр событий, стал невинной жертвой нарастающей ненависти.

1 августа 1146 года умер князь Всеволод, и киевляне целовали крест, приняв Игоря своим новым князем. Игорь приложился к кресту и пообещал, что будет справедливо править киевлянами и защищать их. Но киевские дворяне нарушили свою клятву верности, когда целовали крест, и немедленно пригласили Мстиславичей в Киев с их войсками. Под Киевом бушевал бой между войсками князя Игоря и войсками Изяслава Мстиславича. В очередной раз нарушив присягу, киевские войска во время битвы перешли на сторону Изяслава. Четыре дня Игорь Олегович скрывался в болотах около Киева. Потом его взяли в плен, отвезли в Киев и посадили в «блокгауз». Это было 13 августа. Его княжеское правление продлилось всего две недели.

Чтобы освободить заключенного из «блокгауза» — сырого сруба без окон и дверей, необходимо было «вырубить» его оттуда. Многострадальный Игорь тяжело заболел, и думали, что он умрет. В этих условиях враги князя решили «вырубить» его из темницы и постричь в схиму в Феодоров монастырь. С помощью Божией князь выздоровел. Будучи монахом в монастыре, он проводил время в слезах и молитвах.

Продолжалась борьба за Киев. Подстрекаемая гордыней и слепой ненавистью, ни одна из сторон не хотела уступать. Решив уничтожить род Олеговичей и всех его князей, Киевский собор в следующем году решил убить князя-монаха.

Митрополит и духовенство пытались их образумить и остановить. Правящий в Киеве князь Изяслав Мстиславич и в особенности его брат Владимир пытались предотвратить это бессмысленное кровопролитие и спасти святого мученика, но сами были в опасности от злобной толпы.

Толпа ворвалась в храм во время Святой Литургии, схватила Игоря, молившегося перед иконой Божией Матери, и вытащила его, чтобы убить. Князь Владимир остановил толпу у ворот монастыря. Игорь сказал ему: «Брат, ты меня покинешь?» Владимир спрыгнул с коня, желая помочь, и накрыл его своим княжеским плащом, говоря киевлянам: «Братья, не убивайте!» По свидетельству Летописи, «Владимир привел Игоря во дворец матери своей, и устремились они на Владимира».

Владимиру удалось втолкнуть Игоря во дворец и запереть ворота. Но люди выломали ворота и, увидев Игоря «на чердаках», стащили святого мученика вниз и убили его на лестнице. Разъяренная толпа была настолько сильна, что труп страдальца подвергли новым избиениям и издевательствам. Потом его за ноги потащили в Десятинную церковь. Его бросили на телегу, а потом «повесили на торжище».

Так святой мученик предал душу свою Господу, «и снял с себя тленную одежду человеков, и облекся в нетленную и многострадальную одежду Христову». Когда вечером того же дня тело святого Игоря было перенесено в церковь святого Михаила, «Бог явил великое знамение, и свечи вокруг него зажглись сами собой». На второе утро святой страдалец был погребен в Симеоновом монастыре под Киевом.

В 1150 году, 5 июня, черниговский князь Святослав Олегович перенес мощи своего брата святого Игоря в Чернигов и положил в Спасском соборе. Чудотворная Игоровская икона Божией Матери, перед которой молился мученик перед убиением, находится в Успенском храме Киево-Печерской Лавры (память иконы 5 июня). Эта икона была древнегреческого происхождения, и на ней была надпись, что она принадлежала святому Игорю.

Триумфальное возвращение князя Игоря: Метрополитен создает шедевр маловероятной оперы

Ильдар Абдразаков в роли князя Игоря Святославича в спектакле «Князь Игорь». (Courtesy the Met)

Даже когда исполняемая опера является шедевром, по-настоящему великолепное оперное исполнение встречается крайне редко. Метрополитен, один из самых плодовитых оперных театров в мире, умудряется, пожалуй, раз в сезон вызвать тот восторженный, душераздирающий отклик, который форма способна вызвать. В прошлом году было Parsifal , La traviata за пару лет до этого и еще в 2009 году From the House of the Dead , великолепный материал, достойно воспроизведенный и исполненный.

Тем более примечательно, что « Князь Игорь » Александра Бородина, неровное, фрагментарное произведение, должно привести к постановке, которая стоит в одном ряду с высшими достижениями Питера Гелба в Метрополитене, и в этом отношении была бы жемчужиной любой оперы. компания в любой золотой век. Оперные зрители смирились с тем, чтобы продираться сквозь грязь; этот Игорь делает тяжелую работу стоящей.

Бородин работал над этой оперой почти 18 лет, поставленный в тупик практически недраматичным качеством исходного материала, эпической поэмы XII века под названием «Слово о полку Игореве». К моменту своей внезапной смерти в 1887 году он сочинил более трех часов музыки, но не оставил законченного либретто, а лишь расплывчатый сценарий. Младшие композиторы Николай Римский-Корсаков и Александр Глазунов отредактировали произведение, добавив несколько номеров собственного сочинения, чтобы восполнить пробелы, для мировой премьеры в 189 г.0 в Санкт-Петербурге.

Именно в версии этого гибридного издания Князь Игорь впервые поступил в Метрополитен в 1915 году — на итальянском! участок. (Музыка на самом деле настолько сильная, что она наиболее знакома вне контекста оперы. Бродвейские мастера мелодии Роберт Райт и Джордж Форрест адаптировали темы Бородина в партитуре мюзикла 1953 года Kismet 9. 0049, включая балладу «Stranger in Paradise».)

История основана на эпизоде ​​из жизни реального князя Игоря, правившего древнерусским городом Путивлем на территории нынешней северной Украины. В походе против вторгшегося половецкого кочевого племени Игорь терпит поражение и попадает в плен. Тем временем его зять Галицкий пытается захватить власть у жены Игоря Ярославны. Игорь сбегает и возвращается домой, чтобы подтвердить свою власть, и его подданные радостно приветствуют его.

Российский режиссер Дмитрий Черняков, дебютировавший в Метрополитен с этой постановкой, углубился в этот похожий на театрализованное представление сценарий, чтобы раскрыть захватывающее психологическое исследование человека действия, чье невообразимое поражение повергает его в эмоциональный и моральный кризис. В сотрудничестве с дирижером Джанандреа Нозеда г-н Черняков изменил традиционный порядок сцен и отказался от вставок Римского-Корсакова и Глазунова, сместив акцент с политического (то есть русского национализма) на глубоко личное.

Г-н Черняков обновляет действие до России начала 20-го века, со сценой пролога сбора армии, происходящей в возвышающемся общественном месте с оштукатуренными стенами желтовато-коричневого цвета и гигантскими подвесными светильниками. Когда Игорь отправляется на войну, экран опускается, чтобы показать видео, созданное режиссером для этого спектакля. На зернистых черно-белых изображениях, напоминающих Сергея Эйзенштейна, войска Игоря убиты, а князь падает с кровоточащей раной на голове. Неуместно, что эти жестокие сцены происходят под соблазнительную песню, доносящуюся из-за сцены, пока внезапно на экране не появляется новая обстановка: огромное поле маков на фоне безоблачного голубого неба. Это мечта Игоря, когда он колеблется между жизнью и смертью.

Далее следует «половецкий акт», в котором Игорь соблазняется своим похитителем ханом Кончаком принять гедонистический «восточный» образ жизни своего племени. Однако в представлении г-на Чернякова Половцы — это не место, а состояние души, альтернатива милитаристской жизни, которую Игорь знал до своей травматической травмы. Судя по бледному гриму, полупрозрачным одеждам и мечтательным движениям артистов половецкого балета, эта земля, в которую стремится сбежать Игорь, может быть даже Смертью. (Если это правда, будем надеяться, что загробная жизнь будет более интересной, чем хореография Ицика Галили «Джаззеркайз» — единственный реальный недостаток постановки.)

В конце концов, Игорь, похожий на Улисса, возвращается в свой разоренный Путивль, где его приветствует ликующий хор. Но вместо того, чтобы оставить князя купаться в похвалах своих подданных, г-н Черняков показывает нам другого человека, смиренного, но умиротворенного. Под волнующую трансцендентную музыку, вставленную из балета Млада , Игорь ведет своих людей на восстановление их города.

И здесь, и в более традиционном втором действии — сценах бунта Галицкого — режиссер щедро расточает множество тонких, почти подсознательных деталей: крошечные жесты, почти незаметные сдвиги света и постоянное переплетение движения сцены, полной хора и статистов. . Это добавляет к опыту, который почти так же требователен к публике, как и к исполнителям, но такой же вознаграждающий, как и требовательный.

Если бы это был только спектакль Дмитрия Чернякова, его все равно стоило бы посмотреть, но, к счастью, его соавтор поднялся до его возвышенного уровня. В дирижировании г-на Нозеды был теплый романтический оттенок, подчеркивающий величие бородинских мелодий, и он тактично приглушил случайные мишурные моменты в оркестровке.

В главной партии Ильдар Абдразаков бросал свой темный бас-баритон в душераздирающие арии Игоря, теплый лирический тон которого намекал на внутреннюю уязвимость гордого князя. Хотя неизменная яркость тембра дебютировавшей сопрано Оксаны Дыки лишила знаменитый плач Ярославны вокального гламура, она внушала уважение своим свирепым вызовом Галицкому.

Еще один дебютант Сергей Семишкур привнес в образ сына Игоря Владимира медовый тенор и радужные верхние ноты. Как и его возлюбленная Кончаковна, меццо-сопрано Анита Рахвелишвили пела свою тоскующую каватину в грудных тонах, таких же темных и чувственных, как ее развевающаяся грива черных волос. Рычание Галицкого Михаила Петренко несколько затмило хриплый ход Стефана Кочана в роли Хана Кончака.

Что касается хора «Мет», то эти певцы — сверхчеловеки: От великих воинственных криков в прологе до обольстительных мелизм половецкого балета они исполняли эту музыку так легко и смело, как если бы этот оперный раритет был Аида или Кармен . И какими бы хитрыми ни были русские согласные, они тоже никогда не пропускали ни единого актерского такта.

Жак Имбраило в роли Билли Бадда. (Фото Ричарда Хьюберта Смита)

После столь ошеломляющего опыта, как этот Принц Игорь , даже такая безупречно профессиональная постановка, как Билли Бадд на Глайндборнском фестивале в Бруклинской музыкальной академии, казалась несколько заурядной. Это не совсем справедливо, потому что постановка Майкла Грэндиджа была компактна и точна, ясно и несентиментально рассказывая морскую притчу Бенджамина Бриттена о добре и зле, а беглое дирижирование Марка Элдера подчеркнуло тонкую красоту меланхоличной оркестровки.

Актерский состав, все мужские голоса, всегда был хорош, хотя баритон Жак Имбрайло не выглядел и не звучал как «Красавица», как другие моряки прозвали героя Билли. Кремневый бас Бриндли Шерратта намекал на глубины злодейского Клэггарта, которого он никогда не исследовал в своей одномерной игре, а тенор Марк Падмор перепевал и дергался в роли необычайно несимпатичного капитана Вира.

Дальше по списку актеров скрывались более интересные певцы. Дымчатый баритон Стивена Гэдда сделал мистера Редберна едва ли не самым интересным персонажем на сцене, а Дункан Рок, тоже баритон, превратил свою маленькую сцену в роли Друга новичка в эмоциональный стержень первого акта.

Возможно, самым большим удовольствием вечера была чистая четкость каждого элемента этого представления: дикция, движение, хоровое пение, игра Лондонского филармонического оркестра, даже небольшие сдвиги вырисовывающегося устройства Кристофера Орама — все трещало с точностью.

Во всяком случае, этот Билли Бадд был слишком опрятен, слишком готов давать простые ответы.