Стояние на реке угре в каком году: 11 ноября 1480 года завершилось Стояние на Угре

Содержание

Стояние на Угре

В сентябре будет рассмотрен законопроект об установлении в России новой памятной даты: Дня окончания Великого стояния на реке Угре в1480 году.
Эта инициатива вызвала дискуссию: возражали, например, татарские историки, полагающие, что это провоцирует межнациональную рознь.
Многонациональная страна заслуживает многонациональной памяти, в которой сливается множество различных голосов.

Сергей Медведев: Недавнее предложение одного из депутатов Госдумы отмечать 1480 год, Великое стояние на реке Угре, как государственный праздник, вызвало жаркие споры. В частности, в республике Татарстан сочли, что это провоцирует межнациональную рознь. И это поднимает более широкий вопрос: как вообще относиться к игу, к Золотой Орде, к взятию Иваном Грозным Казани? Как пытаться построить целый и непротиворечивый национальный миф в стране, где живет и русский, и татарский этнос, и все это вместе называется Российской Федерацией?

Корреспондент: В сентябре будет рассмотрен патриотичный законопроект об установлении в России новой памятной даты 11 ноября. В законопроекте указывается, что стояние на Угре является значительным событием в истории страны, в результате которого Русь освободилась от татаро-монгольского ига. Инициатива установить новый памятный день принадлежит властям Калужской области, где праздник является региональным, и депутату Госдумы Геннадию Скляру. По мнению депутата, установление этого дня поспособствует укреплению патриотического сознания россиян и популяризации отечественной истории.

Противостояние московского и ордынского войск на реке Угре продолжалось в течение нескольких недель в октябре-ноябре 1480 года. Предпосылкой послужил отказ Москвы платить Орде ежегодную дань. Ордынцам не удалось пересечь реку, да и решающего воинского столкновения не случилось, стояние завершилось несколькими мелкими стычками и отходом сил хана Ахмата.

В Татарстане не увидели достаточных оснований для введения памятной даты, это единственный регион, который выступил с резкой критикой инициативы. Ученые республики полагают, что новая памятная дата может вызвать лишь негативные общественно-политические последствия: в обществе стояние на Угре воспринимается как противостояние русских и татар.

Сергей Медведев: В студии Радио Свобода историк Ирина Карацуба и главный редактор журнала «Историк» Владимир Рудаков. Ждать ли очередной памятной даты рядом с 4 ноября? По-моему, власти пытаются как-то вынуть запал из 7 ноября. И 4 ноября — сконструированная дата, а теперь 11 ноября…

Российские памятные даты — это на 90% военная история: победы, сражения, битвы

Ирина Карацуба: Похоже на то. Если мы посмотрим полный список памятных дат, то он довольно причудлив. Это на 90% военная история: победы, сражения, битвы. Вы не найдете там, например, дату постановки балета «Лебединое озеро» или выхода в свет романа Толстого «Война и мир», или дня рождения инженера, построившего хороший мост. Это продолжение милитаризации нашей истории и нашей памяти. Память — это управление прошлым, значит, мы милитаризуемся. Это мобилизационный вариант.

При этом я давненько не слышала формулировки «Великое стояние на Угре» («стояние на Угре» — да). А по последним работам Антона Горского вообще получается, что все это нужно сдвигать на 1472 год: Алексин, окончательное прекращение вассально-даннических отношений. А какой-нибудь Чарльз Гальперин или Даниил Островский скажут: дань платили еще и в XV веке, так что это спорная дата.

Сергей Медведев: Что произошло 11 ноября 1480 года? Россия встала с колен, как нас сейчас учат?

Владимир Рудаков: Я не вижу здесь особой милитаризации истории. Мне кажется, Ирина сама с некоторой долей иронии сказала о «Войне и мире» и «Лебедином озере». Все-таки есть ценности, которые разделяются большим количеством людей, в том числе военные победы, потому что в них задействованы большие массы народа. Кроме того, есть события, которые можно датировать, и есть те, которые датировать невозможно.

Есть конкретная канва исторических событий, которая связана и со столкновением под Алексином в 1472 году, и со стоянием на Угре в 1480-м. Антон Горский считает, что более правильно считать концом зависимости 1472 год, кто-то из историков настаивает на дате 1480 года. Есть историческая память, историческая традиция. Помните, как писал Карамзин: «Здесь конец нашему рабству». Он и его предшественники, в том числе древнерусские летописцы, которые соответствующим образом описывали стояние на Угре, возводили к этому некий символический финал.

Завершение зависимости или ига — это не акт о безоговорочной капитуляции, а некий долгий многовековой процесс, символическую точку в котором можно поставить достаточно произвольно. В данном случае научное знание, каким бы выверенным оно ни было, вряд ли сможет пересилить традицию, которая формировалась веками. Это примерно то же самое, что и дискуссия по поводу того, благословлял ли Сергий Радонежский Дмитрия Донского на Куликовскую битву.

Сергей Медведев: Или герои-панфиловцы.

Владимир Рудаков: Никакая научная концепция не будет окончательной — это не математика и не физика, а все-таки гуманитарная наука. Никакая научная гипотеза не сможет пересилить традицию, освященную веками: церковную, светскую, в том числе и научную. До начала 90-х годов ХХ века факт встречи Дмитрия Донского и Сергия никто не ставил под сомнение даже среди серьезных ученых.

Сергей Медведев: Идея ига как рабства, вообще идея монголо-татарского ига — это историческая традиция? Мы не имеем здесь дело с определенным историческим фактом: для кого-то это было иго, а для кого-то — протостадия русской государственности.

Ирина Карацуба: Традиции и походы должны пересматриваться. Иначе мы скатываемся к Владимиру Мединскому, который считает, что критерием объективности является соответствие патриотическим ценностям. Тогда мы вместо факта выставляем миф: миф был, значит, так ему и быть.

Владимир Рудаков: Что вы считаете фактом в исторической науке? Это научная дискуссия.

Ирина Карацуба: Это связано с огромным количеством доводов в пользу того или другого. Все известное нам о Куликовской битве («Сказание о Мамаевом побоище») по большей части основано на том, что происходило в 1503 году, а Куликовская битва – это 1380 год. Это проблема источников. А Сергий не был митрополитом, чтобы благословлять.

Сергей Медведев: Мы должны вслед за Карамзиным считать, что монголо-татарское иго было рабством русских?

Владимир Рудаков

Владимир Рудаков: Термин «иго» появляется как некая аллегория, и не под воздействием каких-то тараканов в голове Кармазина, а под воздействием той же самой древнерусской традиции, которая воспринимала зависимость от Орды как рабство — не как античное рабство, когда были рабы и рабовладельцы, и не в фигуральном смысле, она просто проводила аналогии с библейским рабством. Это была отсылка к церковной традиции восприятия чужой власти. Потом уже, когда появилась наука нового времени в лице Николая Карамзина, он эту параллель ордынского и библейского рабства переформулировал в термин «иго», хотя этот термин по отношению в зависимости русских от Орды впервые используется в 1481 году польским хронистом. Так что этот термин тоже вполне синхронен времени, по крайней мере, окончание этой зависимости, но, конечно, не ее установление: в тот момент он не использовался. В проповедях Серапиона Владимирского (а это, судя по всему, середина третьей четверти XIII века) об этом уже говорится напрямую.

Сергей Медведев: А если посмотреть с другой стороны? Иго как некая первая протоимперия на большой евразийской территории, не с точки зрения формирования некоего непротиворечивого национального мифа, которое происходит в романтическом XVIII веке, романтизированное сознание об истории нации как борьбы, а с точки зрения сшивания пространства империи с налоговой системой, с системой дорог, с системой единого администрирования, со ставками князей в Орде? Можно ли сказать, что это была некая прото-Россия?

Ирина Карацуба: Когда нас учили на историческом факультете МГУ, говорилось, что это был урон, ущерб: пожгли, были дани, политическая зависимость. Николай Карамзин писал, что это сыграло большую роль в становлении московского самодержавства. А дальше все зависело от того, как тот или иной лектор относился к московскому самодержавству. Конечно, невозможно спорить с тем, что московские политические, финансовые, дипломатические и многие другие практики действительно выковались в горниле этого ига.

«Иго» — слово, взятое из Библии. Когда я преподавала в Америке, для меня было большой проблемой, как называть это по-английски. У них в учебниках пишут в основном «политическая зависимость», «вассальная зависимость Руси». Сейчас часто говорят, что надо отказаться от термина «иго», заменить его чем-то другим. Да, можно, но невозможно отказаться от того, что все эти более чем 200 лет царями или цесарями на Руси считались ханы Золотой Орды.

Сергей Медведев: Иван Грозный подписывался как «хан Московский».

Владимир Рудаков: Когда Иван Грозный принимал титул царя, конечно, он имел в виду встать вровень с теми институтами власти, которые когда-то доминировали на Руси. Крымский хан считал себя наследником той Орды, которая когда-то владела Русью. В средневековье реальные экономические и политические вещи очень тесно переплетаются с символическими. Определение зависимости как ига — это некая символическая уловка, которая позволяла книжникам (я думаю, и более широким слоям населения) проводить аналогии с событиями библейской истории. Зависимость тоже не надо представлять себе как какой-то оккупационный режим на Руси, как это часто преподносили, например, в довоенной литературе. Иногда представляются картины — какие-то карательные отряды… Вы помните фильм «Александр Невский»: он ловит рыбу в озере, а там идут какие-то каратели-монголы? Это, конечно, было не так. У Монгольской империи не было ни таких задач, ни ресурсов для того, чтобы опутать оккупированную территорию какой-то сетью. Но и у русских князей было представление о том, что избавление от этого ига возможно не только военным путем, но и путем нравственного совершенствования, что это некая кара, ниспосланная свыше, и не всегда ей можно сопротивляться с оружием в руках: вы можете убить врага, но не искорените тот грех, который стал первопричиной.

Ирина Карацуба: Эту интересную тему хорошо разобрал Игорь Данилевский. Это варианты осмысления нашествия в русских южных и северных летописях в XIII веке. Действительно, северные летописи больше осмысливают это как наказание за грехи (а значит, нужно подчиниться воле божьей), южные же летописи — как наказание за грехи на условиях спасения души в противостоянии неверным.

Владимир Рудаков: Это я написал.

Ирина Карацуба: Он и ссылается на вас. Даже в такой ситуации из одного и того же страшного по своим последствиям события делаются противоположные выводы, и в какой-то степени это коррелируется с какой-то практикой Александра Невского и Даниила Галицкого.

Сергей Медведев: К нам присоединяется по скайпу историк и востоковед Азат Ахунов из Казани, ведущий научный сотрудник Института языка, литературы и искусства Республики Татарстан. Скажите, почему в Татарстане вызвала такое неприятие идея празднования 1480 года?

Здесь есть очень давняя обида, которая тянется еще с советского времени, когда в школьных учебниках татар называли татаро-монголами

Азат Ахунов: Здесь есть очень давняя обида, которая тянется еще с советского времени, когда в школьных учебниках татар называли татаро-монголами. Над татарами, которые учились в школах, постоянно смеялись: вы татаро-монголы, поработили Русь… То есть определенный комплекс всегда был, он передавался от родителей к детям, желание от него избавиться было всегда и есть до сих пор. В последнее время Татарстан продвигает бренд Казани, ее туристический потенциал, и это дало свои результаты, приезжает очень много гостей, туристов. Постепенно отношение к татарам стало меняться. Люди приезжают в Казань и видят, кто такие татары: здесь нет людей с узким разрезом глаз, которые скачут на лошадях с саблями. Казань сейчас позиционирует себя как современный, экономически развитый, продвинутый регион. И вот когда все это поменялось, сейчас опять поднимают эту тему…

Сергей Медведев: Я хочу обратиться еще к одной дате — 1552 год, взятие Иваном Грозным Казани. Каково сейчас отношение к фигуре Ивана Грозного? Я знаю, в Казани существуют инициативы назвать одну из улиц «Улица защитников Казани». У вас есть известный блогер, который даже получил административный срок за то, что негативно высказывался о роли Ивана Грозного.

Азат Ахунов: У нас Иван Грозный — отрицательный герой. Когда в соседней Чувашии возникла идея поставить ему памятник, это вызвало массовое недовольство, в том числе и официальных лиц Татарстана. Возможно, удалось как-то надавить, и эта идея не была реализована.

В целом говорить на эту тему можно, но считается, что нужно равновесие. Татарские национальные организации тоже давно поднимают вопрос о том, что нужно воздвигнуть памятник татарам — защитникам Казани, но это тоже не продвигается. Русская сторона говорит, что памятник русским воинам, которые участвовали во взятии Казани, находится в плохом состоянии. Власти стараются его реставрировать. Он стоит возле Кремля, был воздвигнут еще в царский период. Даже в советские времена существовала определенная историческая память о том, что этот памятник посвящен захватчикам Казани. До сих пор не поставлен монументальный знак или памятный камень, который еще в начале 90-х годов предполагали поставить под стенами Кремля в память о воинах-защитниках Казани. То есть власти Татарстана стараются держать равновесие.

Сергей Медведев: В самом деле, как сочетать эти два вида исторической памяти, разную мемориальную политику?

Владимир Рудаков: Все, что касается исторической памяти, — вещь весьма деликатная. Здесь самое главное — избежать каких-то резких шагов, которые могли бы при помощи того, что уже безвозвратно кануло в Лету, поссорить ныне живущих людей. На мой взгляд, Государственная Дума приняла правильное решение перенести рассмотрение вопроса о памятной дате, чтобы попытаться найти некий компромисс, который, мне кажется, здесь возможен. В основе неприятия термина «татары», «монголо-татары» действительно лежат комплексы, которые были сформированы на протяжении столетий, но абсолютно беспочвенны.

Сергей Медведев: В какой момент «монголы» превращаются в «татар»?

Владимир Рудаков: В русских летописях те люди, которые приходят на Русь вместе с Батыем, сразу «татары». Этот термин существует в русских средневековых источниках, иного термина по отношению к ним, за исключением «иноплеменные» или «басурмане», русские источники не предлагают. Мы не можем точно сказать, что это монголы. Безусловно, там был монгольский компонент, потому что это монгольская династия, монголоидная раса. Но в процессе движения на Запад к этому ядру монгольского войска присоединялись самые разные народы из Средней Азии и Поволжья, потом того, что у нас называется «дикое поле», фактически степи. Поэтому вычислить этнический состав войск, которые приходили с Батыем ли, с Мамаем ли, с ханом Ахматом ли в 1480 году, — задача крайне тяжелая. Говоря про этих людей «татары», мы копируем термин, существующий в русских летописях. А говоря, что это монголы, мы фактически копируем западноевропейскую историческую традицию, копируем название того этноса, который был ядром этого похода. Когда же мы говорим «монголо-татары», мы пытаемся скрестить ежа с ужом. Это не научный, а публицистический термин. Он придуман учителем Наумовым в 1832 году, в николаевскую эпоху, для того, чтобы попытаться снять это противоречие.

Ирина Карацуба

Ирина Карацуба: Весь юмор заключается в том, что государства Золотая Орда не было. Термин «Золотая Орда» — это русские летописи XVI века.

Владимир Рудаков: Спорить по поводу терминов и обижаться на их употребление — это путь в никуда, это именно комплексы. Задача преподавателей истории в российских регионах, в той же Калужской области и в регионах с преобладающим татарским населением — все-таки разъяснять, нести просветительскую миссию, а не сталкивать, не распалять какие-то комплексы. Ни у одного образованного человека в России нет представления, что татары, живущие в Башкирии или в Татарстане, — это те самые татары, которые завоевывали Русь.

Сергей Медведев: По отношению к Ивану Грозному в России задержался процесс постколониализма, деколонизации памяти. Я наблюдал это в Латинской Америке по отношению к Колумбу: сколько веков он считался там светочем разума эпохи великих географических открытий, а потом вдруг выясняется, что это воплощение колонизации, День Колумба во многих странах был объявлен днем национальной трагедии. И поход Ивана Грозного на Казань — это такая же постколониальная история.

Ирина Карацуба: Наш уважаемый предыдущий собеседник говорил о дружбе народов. Это язык какого времени? Наша конституция начинается словами «Мы, многонациональный народ Российской Федерации»… Мы помним, что были попытки решения этих проблем путем создания учения академика Кима о советском народе как новой исторической общности людей, но ничего не получилось. Что значит – «не расковыривать комплексы»? Может быть, нужно как раз поменьше милитаризации, поменьше памяти о сражениях, которые в империи связаны с подавлением других этносов, поменьше этой мобилизации, мифов о панфиловцах, о стоянии на Угре? Может быть, переключимся в более созидательную плоскость, чтобы у нас были не одни военные, маршалы и фельдмаршалы, а чтобы писатели писали, балерины танцевали, инженеры строили мосты, хирурги делали операции? Может быть, немножко сдвинуть фокус?

Владимир Рудаков: Боюсь, что это не делается путем указов и распоряжений.

Сергей Медведев: Разве день 4 ноября не указом сделан праздником, который вызван из небытия?

Владимир Рудаков: Но он не стал праздником русского национализма. Тех маршей, которые были, я последние несколько лет не вижу. У нас в обществе разные люди, и дай бог, чтобы так было и дальше, а не было какого-то одного строя. Что называть праздником — это как договоримся мы, многонациональный российский народ.

Ирина Карацуба: Про 4 ноября никто не договаривался, все историки были против: его навязали.

Кто хоть когда-нибудь принимал управленческие решения, понимает, что достичь стопроцентного консенсуса невозможно ни по одному вопросу

Владимир Рудаков: Кто хоть когда-нибудь принимал управленческие решения, понимает, что достичь стопроцентного консенсуса невозможно ни по одному вопросу. Государство решает определенные политические вопросы. Да, при этом оно должно учитывать разные точки зрения, существующие в науке, но кто сказал, что нужно брать за основу только одну существующую в науке точку зрения? Государство может выбирать из разного спектра, если ему нужно предложить обществу какую-то дату.

Сергей Медведев: Насколько современная российская история и идеология могут интегрировать этот модный, существующий уже не одно десятилетие постколониальный дискурс? Здесь речь идет не только о Татарстане, а, скажем, и о народах Кавказа. В Москве есть улица генерала Ермолова: как ее воспринимают жители Кавказа, для которых Ермолов — вполне одиозная фигура? Америка это проходила в отношении индейцев, сейчас — в отношении Гражданской войны: сносятся памятники героям Юга. Как вы считаете, Россию это еще ждет?

Владимир Рудаков: Я, честно говоря, не очень люблю использовать термин «колониализм» в отношении Российской империи. Говоря «колониализм», мы все подводим под общую гребенку. Российская колониальная империя — континентальная, и это накладывает определенные обстоятельства. Я не говорю, что Российская империя не была империей, она ею была, но колонии там были достаточно специфические, они были тесно связаны, переплетены с метрополией. Мы просто территориально видим, что те территории, которые считают себя наследниками ордынской империи, вкраплены в российскую территорию. Это российская земля, и Татарстан — российская цивилизация. Чем лучше живут татары, тем лучше живут русские, чуваши, татары, мордва и прочие, и тем сильнее российская цивилизация в целом. Где здесь провести грань между колониями? Если так нарезать свою территорию на колонии и метрополию, то мы с вами нарежем бог знает что. Мы один раз уже нарезали в 1991 году.

Сергей Медведев: Возьмем экстремальный пример — российско-чукотские войны: в результате чукчи были единственным народом, который не платил дань московскому, петербургскому государю. Чем это отличается от войн с навахо в Америке?

Владимир Рудаков: В определенный период истории ценность представляло владение землей. Чем большей землей владеет страна, тем она сильнее, тем статусней ее правитель. Поэтому, конечно, Москва присоединяла к себе земли, в том числе вооруженным путем. Но, насколько я понимаю, ни одно из этих присоединений не подпадает под современный термин «геноцид».

Сергей Медведев: Северный Кавказ.

Владимир Рудаков: Некоторые колонии, приобретенные нашими западными партнерами, — там и спорить нечего. Российская империя имеет свои оттенки как государство, отличное, например, от Британской империи с точки зрения устройства колониальной системы. Эти нюансы отражаются и на исторической памяти. Мы не можем сказать: а, ладно, они далеко живут, пусть себе создают историческую память, а мы от них отгородимся своей исторической памятью. Мы переплетены очень тесными узами. И ответственность историков, учителей, преподавателей, да и вообще всех образованных людей — искать такие способы построения общей памяти, которые не вытягивали бы из прошлого зерна раздора.

Сергей Медведев: Или искать какую-то полифоническую память, когда носителям основного нарратива нужно говорить: ребята, а давайте взглянем на то, что произошло в Казани или в Астрахани, со стороны живших там людей, посмотрим на это не с московских башен.

Владимир Рудаков: Если мы будем ругаться по поводу взятия Казани Иваном Грозным, грош нам цена как людям XXI века.

Ирина Карацуба: Я не понимаю, почему нельзя поставить памятник защитникам Казани? В чем проблема?

Сергей Медведев: Боятся упреков в сепаратизме.

Ирина Карацуба: Это же явно перекос в другую сторону. Что значит – «братские народы»? Вот украинцы были братским народом, а потом как-то перестали им быть. Распад империи неизбежен. В XIX веке госсекретарь Валуев писал в своем дневнике: «Завоевание Средней Азии — откуда эта эротическая тяга к окраинам?»; Чаадаев: «Опершись одним локтем о Китай, другим о Финляндию». Вяземский писал про географические фанфаронады. Не все воспринимали империю как дар жизни, некоторые воспринимали ее как дар смерти. Что мы сейчас собираемся укреплять, какую дружбу народов?

Владимир Рудаков: Вы что, против дружбы народов?

Ирина Карацуба: Я против сталинского языка. Что это за миф такой?

Владимир Рудаков: Человек говорил, что очень хорошо, когда в одном дворе живут русские, татары, грузины, украинцы, евреи.

Ирина Карацуба: «Мы за все хорошее, против всего плохого». А давайте реально посмотрим на вещи.

Владимир Рудаков: В каждом конкретном дворе, в каждом городе это выражается так или иначе.

Ирина Карацуба: Если дружба народов, почему нельзя поставить памятник убиенным защитникам Казани?

Владимир Рудаков: Существующие процедуры позволяют это делать. Я, например, не вижу в этом ничего страшного. Коль скоро мы почитаем память французов, в 1812 году пришедших в Россию, почему мы не можем отмотать время дальше и отнестись с уважением…

Сергей Медведев: Необходима переоценка роли определенных исторических личностей, не обязательно с разрушением памятников, но с какой-нибудь табличкой, которая уточняет их действия в истории с точки зрения современности.

Ирина Карацуба: Как известно, на памятнике тысячелетию Руси нет Ивана Грозного, а у нас сейчас опять проблема: а не поставить ли памятник Ивану Грозному. Памятников Сталину уже 20, есть два Ивана Грозных. Это мы укрепляем дружбу народов?

Владимир Рудаков: Вы хотите сказать, что в обществе нет почитания Сталина? Оно есть.

Сергей Медведев: Но вы ж сами говорите, что не общество, а государство должно брать ответственность за сознательную историческую политику.

Владимир Рудаков: Государство должно учитывать, в том числе, общественные настроения. Я вообще против того, чтобы зацикливаться на памятниках. Конечно, есть люди с однозначной исторической репутацией, коим памятники ставить негоже. Но фигуры, про которые вы сказали: при всем моем сложном отношении к тому и к другому, все-таки по их поводу в обществе идет продолжительная дискуссия. И чем больше мы будем хвататься за сердце с криком: ах, собираются поставить памятник тому или другому! — тем больше мы будем множить эту дискуссию и тем дальше будем от достижения консенсуса.

Сергей Медведев: Я согласен с вами по поводу консенсуса, но все же мне кажется, что историческая память — это и изживание исторических травм, и называние вещей своими именами. Здесь, наверное, я с вами не соглашусь, что нужно слушать общество по поводу памятника Сталину, ссылаясь на статистику. Я лично за полифонию, за многообразие мнений, но у государства должна быть ответственность за историческую политику и за принятие мемориальных решений.

Владимир Рудаков: У государства огромное количество ресурсов, и если бы оно хотело везде ставить памятники Сталину, оно бы так сделало. Я думаю, что у государства по этому поводу весьма и весьма осторожная позиция.

Сергей Медведев: Дискуссия об Иване Грозном неизбежно вылилась в дискуссию о Сталине… Хочу закончить все-таки призывом к полифонии: многонациональная страна заслуживает многонациональной памяти, в которой сливается множество различных голосов.

Стояние на реке Угре — конец монголо-татарского ига. Что вы знаете об этом событии?

Это событие повернуло ход русской истории в нормальное русло, без необходимости платить дань Орде. А что вы знаете об этой величайшей из несостоявшихся битв? Давайте попробуем выяснить это прямо сейчас.

Начало теста

1 вопрос

Когда произошло стояние на Угре?

Варианты ответов:

1482
1398
1480

2 вопрос

Кто стоял во главе неприятельского войска?

Варианты ответов:

Хай Джабулай
Хан Гирей
Хан Ахмат

3 вопрос

Кто возглавлял русские дружины?

Варианты ответов:

Воевода Апраксин
Иван Молодой
Иван III

4 вопрос

В каком году Москва перестала платить дань Орде?

Варианты ответов:

1475
1479
1476

5 вопрос

В начале какого года Иван III заявил о прекращении всяких выплат Орде?

Варианты ответов:

1481
1479
1480

6 вопрос

Кто оказал помощь хану для похода на Русь?

Варианты ответов:

Шведский король
Крымский хан
Литовский князь

7 вопрос

В какой области находится река Угра?

Варианты ответов:

Калужская
Саратовская
Тверская

8 вопрос

Кто еще угрожал в то время русским землям?

Варианты ответов:

Шведский король
Ливонский Орден
Крымский хан

9 вопрос

Кто из русских воевод отбил все попытки татар переправиться через Угур?

Варианты ответов:

Иван Молодой
Борис Волоцкий
Андрей Большой

10 вопрос

Кто из знатных русских бояр советовал великому князю покориться татарам?

Варианты ответов:

Григорий Мамон
Степан Растопчин
Иван Ощера

11 вопрос

Около какого города Иван III собрал свое войско?

Варианты ответов:

Тверь
Калуга
Коломна

12 вопрос

На сколько верст вдоль Угры растянулись русские полки?

Варианты ответов:

13 вопрос

Сколько полков спешило к русскому войску на помощь во время стояния?

Варианты ответов:

14 вопрос

Что требовал хан во время стояния?

Варианты ответов:

Чтобы Иван III явился к нему в лагерь с повинной головой
Уплаты дани за 7 лет
Чтобы прислали сыновей князя вместе с подарками

15 вопрос

Что еще сделал великого Иван III во время стояния?

Варианты ответов:

Освободил большой отряд своих союзников
Разгромил столицу Золотой Орды
Разбил войско крымского хана

16 вопрос

Кто действовал в тылу татарского войска по приказу князя?

Варианты ответов:

Отряд Нур-Девлета — союзника Москвы
Конница боярина Благомира
Князь Ноздроватый

17 вопрос

Когда хан решил навсегда уйти с русских земель?

Варианты ответов:

11 ноября 1480
11 января 1481
11 декабря 1480

18 вопрос

Что случилось с ханом Ахматом по возвращению в Орду?

Варианты ответов:

Его убили в результате заговора
Он сбежал в степи
Умер от позора

19 вопрос

Кто разбил остатки войска Орды?

Варианты ответов:

Шведский король
Литовский князь
Крымский хан

20 вопрос

В каком году Золотая Орда прекратила свое существование?

Варианты ответов:

1504
1502
1501

Оцените тест:

( 5 )

Нашли ошибку или нарушение?

измененных самцов рыб могут быть ключом к контролю над инвазивными щуками | Гумбольдт СЕЙЧАС

Рафаэль Куэвас Урибе и Андре Буххайстер, профессора биологии рыболовства в Калифорнийском политехническом университете имени Гумбольдта, недавно получили грант в размере 150 000 долларов США от некоммерческой природоохранной группы CalTrout, чтобы помочь уничтожить инвазивные виды из реки Угорь.

Аспирант Калифорнийского политехнического института имени Гумбольдта Алекс Хуан (в центре) держит дневной улов крупного судака Сакраменто на реке Угорь вместе с биологом-рыболовом племени вийот Биллом Мацубу (справа) и молодым стажером племени вийот Каиро Риосом (слева).

Рафаэль Куэвас Урибе хочет избавить реку Угорь от всех самок щуки Сакраменто, чтобы помочь популяции лосося в реке.

Куэвас Урибе и Андре Буххейстер, профессора биологии рыболовства Калифорнийского политехнического университета им. Гумбольдта, недавно получили грант в размере 150 000 долларов от некоммерческой природоохранной группы CalTrout, чтобы помочь уничтожить инвазивные виды из реки Угорь. Они получили дополнительные 67 000 долларов от Института сельскохозяйственных исследований Калифорнийского государственного университета и 40 000 долларов от Бюро управления земельными ресурсами (BLM) для поддержки своего проекта. Буххайстер говорит, что к работе будут привлечены два аспиранта и, возможно, несколько волонтеров.

Куэвас Урибе и Буххейстер надеются использовать аквакультурный метод разведения рыбы, который может привести к популяции всех самцов рыб, что лишит судака возможности продолжать размножаться. Стратегия Trojan Y изменяет генетику рыбы для производства самцов YY. Исследователи сначала протестируют технику в лаборатории и создадут модели того, как она может работать в реальной речной популяции.

Как правило, когда животные размножаются, яйцеклетка самки несет Х-хромосому, которая помогает определить пол потомства. Самцы производят сперматозоиды с Х- или Y-хромосомой, обычно в равном количестве. Эмбрион XX обычно является женским, а XY — мужским. Однако, если самцы производят только Y-хромосомы, как у модифицированных самцов YY, потомство мужского пола производится почти исключительно.

Куэвас Урибе, который также изучает методы выращивания морских водорослей в заливе Гумбольдта, также является экспертом по аквакультуре и говорит, что эта практика широко используется в рыбоводстве, чтобы рыба не тратила энергию на размножение. В открытых водах почти не использовался. Он говорит, что одна попытка контролировать ручьевую форель в Айдахо, похоже, увенчалась успехом. Он надеется, что то же самое можно сказать и о судаке, который является особенно выносливой рыбой.

«Они могут переносить большие перепады температур, — говорит Куэвас Урибе. «Они могут откладывать 40 000 яиц за раз. Они действительно хороши в размножении».

Щука, которая может достигать размера 4,5 фута, питается мелкой рыбой и икрой. Река Угорь является основным местом нереста для нескольких видов лосося, находящихся под угрозой исчезновения, и исследователи Гумбольдта, наряду с другими, считают, что инвазивный судак влияет на эти популяции.

Куэвас Урибе и Буххейстер в ближайшее время не будут сбрасывать самцов YY в реку Угорь. Деньги гранта позволят им сначала изучить метод и разработать самцов YY в лаборатории на территории кампуса с популяцией около 200 рыб. Они говорят, что потребуется некоторое время, чтобы разработать модель популяции, чтобы изучить, насколько эффективно этот подход может искоренить инвазивных гольянов-щук. Если модели окажутся успешными, они планируют в конечном итоге ввести модифицированную рыбу в речную среду.

«Я не хочу говорить, что мы собираемся спасти лосося, — говорит Куэвас Урибе. «Слишком рано говорить. Но я уверен, что этот метод сработает. Если это действительно имеет значение, это можно применить к другим инвазивным видам в других условиях».

Куэвас Урибе говорит, что усилия по сокращению численности щуки осуществляются в сотрудничестве с Cal Trout, Wiyot Tribe, экологической консалтинговой компанией Stillwater Sciences, BLM и другими местными государственными и федеральными агентствами.

Соучредитель Маргарет Фригон уходит на пенсию

Eel River Brewing
|
11 апреля 2017 г.

Маргарет Фригон и ее муж Фрэнк Элам с внуками Рисом и Мэдисоном Большое уважение, что компания Eel River Brewing Company объявляет об уходе на пенсию соучредителя и финансового директора Маргарет Фригон. Ее вклад в компанию насчитывает более 20 лет. Она помогла построить пивоварню, паб и ресторан с нуля в Фортуне.

Фригон сказала, что ничто не могло подготовить ее к тем ролям, которые она играла в пивоварне Eel River Brewing. Она и соучредитель Тед Виватсон всегда хотели, чтобы компания была большой, но то, как росла пивоварня, было естественной эволюцией. Они поженились, когда в 1995 году заложили фундамент на историческом месте фабрики Clay Brown Redwood Mill. Когда они начинали бизнес, их основной задачей было воспитание 4 маленьких детей: «Вы кладете нос на точильный камень, опускаете голову и просто продолжай идти, и прежде чем ты это узнаешь…», — размышляет она.

Отвечая на вопрос о важных моментах, выдающихся на протяжении многих лет, Фригон вспоминает, как компания Eel River завоевала свою первую медаль — серебро за портер Ravensbrau — на Большом американском пивном фестивале в Колорадо. Она рассказывает историю о том, как они были новичками на мероприятии и понятия не имели, чего ожидать. Когда она и Виватсон сидели в аудитории, слушая победителей в каждой категории, она никогда не думала, что они услышат, как их имена будут названы. Взгляд, которым они обменялись, был полным шоком: «Ты, черт возьми, издеваешься надо мной?!», — смеется она. Это была эпоха до мобильных телефонов — в 1997 – и после церемонии к рядам телефонов-автоматов вдоль стен вестибюля пришла безумная давка, когда все победители побежали, чтобы поделиться новостями с людьми, оставшимися дома.

В следующем году Eel River выиграла золото на GABF за свой Climax California Classic American Style Amber Lager в 1998 году. Чопхаус в полном восторге и восторге.

Шли годы, пока Виватсон сосредоточился на развитии пивоварни, Фригон взял на себя обязанности по управлению пабом. Ресторан на Аламар-Уэй — один из самых загруженных в округе. Она с нетерпением ждет возможности войти и сесть за свой любимый столик теперь, когда она вышла на пенсию. Она сказала, что, уходя на пенсию, она была в ужасе, думая, что не будет знать, как с этим справиться, но теперь, когда она в этом – ей это нравится! Обязанности сняты с ее плеч, и тяжесть ведения такого напряженного бизнеса тает.