Содержание
Какие народы могут считать себя потомками жителей Киевской Руси
6 августа 2017
Русская Семерка
На территории Киевской Руси поживало множество народов. Некоторые покинули эти земли, другие растворились среди соседних народов, третьи стали неотъемлемой частью сформировавшихся позднее этносов.
Фото: Русская СемеркаРусская Семерка
Этническая неопределенность
Видео дня
По мнению большинства современных историков изначально население Киевских земель представляло собой племенной славянский союз под началом полян. На протяжении VII-IX веков местное население вступало в тесные взаимоотношения с мощным государством-соседом на востоке – Хазарским каганатом. С этим фактом связана теория так называемого Русского каганата, выдвинутая Степаном Гедеоновым. Согласно ей, на территориях предполагаемой Киевской Руси жили преимущественно русы, которые противопоставляются славянам. Сторонники этой теории ссылаются, в частности, на арабский источник IX века, где сказано: «У них есть царь, называемый хакан-рус.
Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булгар и там продают». По одной из версий, Русский каганат обязан своим возникновением родственнику хазарского кагана, бежавшего из Хазарии в ходе разразившейся там политической смуты. По другой – Русский и Хазарский каганат – это одно и тоже. Так или иначе, теория каганата предполагает преимущественно неславянское население Киевских земель. Впрочем, официальная историография такие предположения считает беспочвенными. С установлением власти норманнской династией Рюриковичей владения нового государства с центром в Киеве распространились на огромные территории от «Дикого поля» на юге и востоке до Ладоги на Севере и Карпат на западе. Значительно разнообразился и этнический состав державы Рюриковичей, куда помимо славян входили финно-угорские, балтийские и тюркские народности. В различных источниках по отношению к жителям Древнерусского государства фигурирует этноним «русы» или «росы».
По одной из версий, так могли называть тех же славян. «Поляне, яже ныне зовомая русь», – читаем у древнего летописца. Согласно другой точке зрения, русы – это норманны-завоеватели, установившие господство на всем Приднепровье. Историки, по крайней мере, большинство из них, единодушны в одном: на землях Киевской Руси вплоть до ее распада только происходило формирование этносов, которые мы сегодня знаем как русский, украинский и белорусский народы. В начале XVII века автор «Русского летописца» мыслил ту эпоху категорией единого народа: «Вестно есть всем, яко сии все … Москва, Белая Русь, Волынь, Подоля, Украина, Подгоря … единокровны и единорастлны, се бо суть и ныне все общеединым именем Русь нарицаются».
Кратковременная история
Со второй половины XII века Киевская Русь постепенно распадается на ряд мелких княжеств. Все началось с Полоцка и Новгорода, которые отказались признавать власть Мстислава Великого, сына Владимира Мономаха. «Разодралась вся земля Русская», – фиксирует летописец под 1134 годом.
В течение XII—XIII столетий непрекращающиеся усобицы южнорусских княжеств, постоянные набеги кочевников, а затем и татаро-монгольское завоевание вынудили население Киевских земель мигрировать на север, в более спокойную Ростово-Суздальскую землю. Часть из них ушла на земли Великого Новгорода, пополнив ряды славян первой, кривицко-новгородской миграционной волны X века. Еще одна часть переселенцев отправилась на запад, ассимилировавшись с местными славянскими народами. В конце XIII века происходит бурный рост городов северной Руси – возвышаются Владимир, Москва, Юрьев-Польский, Переяславль-Залесский, Стародуб-на-Клязьме, Дмитров, Звенигород, Галич, Ярополч-Залесский. 6 декабря 1240 года Киев был разорен монголами, а через три года им управляют уже владимирские наместники. К этому времени земли Приднепровья заметно пустеют. В 1299 году столица бывшей Киевской Руси лишается последнего атрибута власти — резиденции митрополита. Она была перенесена во Владимир.
Украинцы
Историки Незалежной в один голос настаивают на том, что Украина является единственным правопреемником государства Киевская Русь, а украинцы – естественными наследниками населявшего ее земли народа.
Россиянам они по определению отказывают в каких-либо связях с Киевской державой, так как те, по их мнению, «потомки финно-угров, а не славян». Термины «русь» и «русский» современная украинская историография считает узурпированными Московской властью, которая переписала всю история Древнерусского государства. В качестве доказательства правопреемства современными украинцами данных терминов они называют этноним «русин», который преобладает в знаменитой «Русской правде», княжеских грамотах и других источниках. «В летописях русин или рус – это всегда житель Приднепровья, а с конца XII века – и Западной Украины. Во времена Киевского средневекового государства Русь – это территория современной Центральной и Северной, а с конца XII века и Западной Украины», – заявляет украинская историография. Среди наиболее веских аргументов в пользу Украины-Руси эксперты Самостийной называют одну из летописных записей под 1146 годом: «И Святослав, заплакав, послал к Юрию в Суздаль, сказал: «Брата мне Всеволода Бог взял, а Игоря Изяслав схватил.
Пойди-ка в Русскую землю, в Киев»». По мнению многих российских историков, сложно рассуждать о каком-либо правопреемстве Украины, когда в 1240 году Киевская земля была буквально выжжена татаро-монголами, а уцелевший народ угнан в рабство. Русский историк Михаил Погодин, основываясь на археологических данных, утверждал, что Киев после сожжения не существовал пару столетий. Так, в 1960-х годах группа советских археологов выяснила, что культурные слои древнего Киева почти полностью обрываются, когда доходят до уровня XIII-XV веков, а позднее опять возобновляются. Также отсутствуют какие-либо летописные источники, которые бы подтверждали политическую активность в Киевских землях этого периода. Массовое исчезновение людей с территории Киевщины подтверждал итальянский путешественник Джованни да Плано Карпини, который в 1245 году отправился с дипломатической миссией в Каракорум. «Когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве.
Подвигаясь отсюда, они сражениями опустошили всю Руссию», – читаем мы у Карпини. А кто же тогда вновь колонизировал эти опустошенные земли? Вот что пишет на основании археологических данных о населении нижнего Поднепровья в XII – начале XV столетия украинский историк Людмила Литвинова: «Анализ краниологических серий Мамай Сурка, Благовищенко, Каменка и Каир показал смешанный антропологический состав и наличие разных морфологических типов. Формирование оседлого населения Нижнего Поднепровья происходило на основе аланского, славянского, болгарского, сарматского и кочевого компонентов».
Русские
Самым главным доказательством связей современного русского народа с населением Киевской Руси является преемственность государственности. Согласно «Повести временных лет» с 864 года первым князем в Киеве был дружинник Рюрика Аскольд, который сменил там полулегендарного основателя города Кия. Вплоть до распада Киевской Руси Рюриковичи свою власть из рук не выпускали, владели они Киевом и в период его запустения.
Крупнейший советский антрополог Валерий Алексеев в книге «Человеческие расы» писал, что раскопки древних могильников полян показали сильное несходство их черепов с черепами современных жителей Киевщины. «Черепа полян более тонкостенные, средних размеров, как у северных великороссов, а черепа современных центральных украинцев массивные, крупные, то есть такие же, как у жителей Карпат, Словакии, Чехии», – заключал ученый. Алексеев тем самым подтвердил версию некоторых историков, в частности, Василия Ключевского, что часть киевских славян, спасаясь от монгольского нашествия, бежала к Карпатам и в Польшу, расселившись до самого Кракова, а другая – ушла на север вплоть до Архангельска. Таким образом, последующее заселение Киевских земель, в первую очередь, Правобережной Украины, осуществлялось народами ранее там не проживавшими. В то время, как население Новороссии, Крыма и Слобожанщины пополнялось преимущественно за счет выходцев из России.
Белорусы
Вся южная часть Белой Руси долгое время подчинялась Киеву, какое-то время в зависимости от него было и Полоцкое княжество.
Из земель, непосредственно контролируемых Киевом в первой четверти XII века, было выделено Гродненское княжество, для лишившегося вотчины второстепенного князя Всеволода Давыдовича и затем осталось в распоряжении его сыновей. Кто же населял белорусские земли Киевской Руси? В первую очередь, это были кривичи. Кроме них белорусский историк Вацлав Ластовский называет древлян, радимичей, вятичей и дреговичей, отмечая, что все они представляли собой «просто ветви единого кривского племени». Кривичи, по мнению Ластовского, стали ключевым звеном в образовании белорусского народа. Все остальное воздействие – литовское, польское, русское, со слов историка, лишь «размывало чистоту древнего этноса». Согласно этой точке зрения белорусы наряду с украинцами и русскими вполне могут претендовать на то, чтобы назваться потомками жителей Киевской Руси.
Литовцы
К 1285 году Литва превратилась в сильное централизованное государство, неоднократно покушавшееся на суверенитет своих восточных соседей.
Литовские набеги, в первую очередь, на разоренные Батыем Киевские земли, начались уже 30-х годах XIII столетия. В 1321 году литовский князь Гедимин в битве на реке Ирпень разбил объединенную армию южнорусских князей, что привело к захвату Киева. Многие соседние города, ослабленные ордынским нашествием, вынуждены были признать верховную власть литовского князя. В 1362 году Киев был окончательно присоединен к Литве. Гедимин поставил здесь своих наместников и военные гарнизоны, позднее в поисках новых вотчин сюда потянулись литовские феодалы. В массовом порядке пустующие земли стало обживать и менее родовитое население с окраин Литовского княжества. Пусть и не значительный, но все же аргумент, чтобы считать литовцев одними из наследников Киевской Руси.
Людмила Литвинова,Валерий Алексеев,Василий Ключевский,Правительство Москвы,
Учебное пособие. 1.4. Политическая раздробленность на Руси. Русь удельная
ГЛАВНАЯ СЛОВАРЬ ИСТОРИЧЕСКИХ ТЕРМИНОВ ПЕРСОНАЛИИ ХРОНОЛОГИЯ ПРАВИТЕЛИ СТУДЕНТАМ ПОИСК ПО САЙТУ
СЕТЕВОЙ УЧЕБНЫЙ КОМПЛЕКС
Учебное пособие
1.
4. Политическая раздробленность на Руси. Русь удельная
В 1097 г. в Любеч съехались князья из разных земель Киевской Руси и провозгласили новый принцип отношений между собой: «Пусть каждый держит отчину свою». Его принятие означало, что князья отказались от лествичной системы наследования княжеских престолов (он доставался самому старшему во всей великокняжеской семье) и перешли к наследованию престола от отца к старшему сыну в пределах отдельных земель. Таким образом, к середине XII в. политическое раздробление Древнерусского государства с центром в Киеве было уже свершившимся фактом. Считают, что внедрение принятого в Любече принципа было фактором распада Киевской Руси. Впрочем, не единственным и не самым главным.
Политическая раздробленность была явлением неизбежным. В чем состояли ее причины? На протяжении XI в. русские земли развивались по восходящей линии: росло население, крепло хозяйство, усиливалось крупное княжеское и боярское землевладение, богатели города.
Они все менее зависели от Киева и тяготились его опекой. Для поддержания порядка внутри своей «отчины» у князя было достаточно сил и власти. Местные бояре и города поддерживали своих князей в их стремлении к самостоятельности: они были ближе, теснее связаны с ними, лучше могли защитить их интересы. К внутренним причинам добавились и внешние. Набеги половцев ослабляли южнорусские земли, население уходили из беспокойных земель на северо-восточные (Владимир, Суздаль) и юго-западные (Галич, Волынь) окраины. Киевские князья слабели в военном и экономическом смысле, падали их авторитет и влияние в решении общерусских дел.
Негативные последствия политического дробления Руси сосредоточены в военно-стратегической области: ослабла обороноспособность перед лицом внешних угроз, усилились межкняжеские распри. Но у раздробленности были и положительные аспекты. Обособление земель способствовало их экономическому и культурному развитию. Распад государства не означал полной утраты объединяющих русские земли начал.
Формально признавалось старшинство великого киевского князя; сохранялось церковное и языковое единство; в основе законодательства уделов лежали нормы Русской Правды. В народном сознании вплоть до XII – XIV вв. жили представления о единстве земель, входивших в состав Киевской Руси.
В конце XII в. сложилось 15 самостоятельных земель, по существу независимых государств. Крупнейшими были: на юго-западе – Галицко-Волынское княжество; на северо-востоке – Владимиро-Суздальское княжество; на северо-западе – Новгородская республика.
Галицко-Волынское княжество (оформилось в 1199 г. в результате подчинения Галича волынскими князьями) унаследовало политический строй Киевской Руси. Князья (крупнейшим был Даниил Романович, середина XIII в.) при решении важных вопросов должны были учитывать мнение боярско-дружинной знати и городских собраний (вече). Эта особенность отражала своеобразие социально-экономического развития Галицко-Волынской земли: здесь традиционно сильны были боярские вотчины и города.
С середины XIII в. княжество слабело: внутренние смуты и постоянные войны с Венгрией, Польшей и Литвой привели к тому, что оно было включено в состав Великого княжества Литовского и Польши.
Владимиро-Суздальское княжество обособилось от Киева при князе Юрии Долгоруком (1125-1157 гг.). Его массовое заселение проходило в XI – XII вв. Переселенцев из южных районов Руси привлекали относительная безопасность от набегов (край был покрыт непроходимыми лесами), плодородные земли русского ополья, судоходные реки, вдоль которых выросли десятки городов (Переславль-Залесский, Юрьев-Польский, Дмитров, Звенигород, Кострома, Москва, Нижний Новгород). Здесь не было старинных боярских вотчин и прочных традиций городского самоуправления. Владимиро-суздальские князья были значительно свободнее в своих решениях и опирались не столько на бояр и города сколько на лично преданных им княжеских слуг (милостников, т.е. людей лично зависящих от милости князя).
Решающим в процессе возвышения княжеской власти было правление сына Юрия Долгорукого Андрея Боголюбского (1157-1174 гг.
). При нем столица княжества была перенесена во Владимир, утвердилось новое титулование правителя – «царь и великий князь». Андрей Боголюбский вел активную внешнюю политику, боролся за влияние в Киеве и Новгороде, организуя против них общерусские походы. В 1174 г. он был убит заговорщиками-боярами. При его брате Всеволоде Большое Гнездо (1176-1212 гг.) княжество достигло расцвета, оборванного междоусобьем, начавшимся после его смерти и вторжением монголо-татар в 1237-1238 гг.
Владимиро-Суздальское княжество стало колыбелью формирования великорусской народности и в недалеком будущем центром сплочения русских земель в единое Российское государство.
Иной тип государственного устройства сложился в Новгороде. Один из крупнейших древнерусских городов был вместе с тем одним из самых богатых и влиятельных. Основой его процветания стало не сельское хозяйство (Новгород зависел от поставок хлеба из соседнего Владимиро-Суздальского княжества), а торговля и ремесло. Местное купечество было полноправным участником торговых операций на северо-западе Европы, торговало с немецкой Ганзой (представительство этого мощного торгового союза немецких городов было в Новгороде), Швецией, Данией, странами Востока сукнами, солью, янтарем, оружием, драгоценностями, мехами, воском.
Сила и влияние были сосредоточены в руках новгородского вече. О его составе историки спорят. Одни считают, что в нем участвовало все городское население и даже жители близлежащих сел. Другие утверждают, что полноправными участниками веча были так называемые «пятьсот золотых поясов» – выходцы из крупных боярских родов. Как бы то ни было, решающую роль играли влиятельные боярские и купеческие роды, а также духовенство. На вече выбирались должностные лица – посадник (правитель Новгорода), тысяцкие (руководители ополчения), воевода (поддержание правопорядка), епископ (позднее архиепископ, глава новгородской церкви), архимандрит (старейшина среди настоятелей новгородских монастырей). Вече решало вопрос о приглашении князя, который под присмотром совета господ и посадника выполнял функции военного руководителя. Такой порядок сложился после 1136 г., когда новгородцы изгнали из города князя Всеволода.
Новгород, таким образом, был аристократической (боярской) республикой, хранителем вечевых традиций Древней Руси.
Борьба Руси против внешних вторжений XIII в.XIII век в истории Руси – это время вооруженного противостояния натиску с востока (монголо-татары) и северо-запада (немцы, шведы, датчане).
Монголо-татары пришли на Русь из глубины Центральной Азии. Образованная в 1206 г. империя во главе с ханом Темучином, принявшим титул хана всех монголов (Чингисхана), к 30-м гг.XIII в. подчинила своей власти Северный Китай, Корею, Среднюю Азию, Закавказье. В 1223 г. в битве на Калке объединенное войско русских и половцев потерпело поражение от 30-тысячного отряда монголов. Чингисхан отказался от продвижения в южнорусские степи. Русь получила почти пятнадцатилетнюю передышку, но воспользоваться ею не смогла: все попытки объединения, прекращения междоусобиц оказались тщетными.
В 1236 г. внук Чингисхана Батый начал поход на Русь. Покорив Волжскую Булгарию, он в январе 1237 г. вторгся в Рязанское княжество, разорил его и двинулся дальше на Владимир. Город несмотря на ожесточенное сопротивление, пал, а 4 марта 1238 г.
в битве на реке Сить был убит великий князь владимирский Юрий Всеволодович. Взяв Торжок монголы могли идти на Новгород, но весенняя распутица и большие потери заставили вернуться в половецкие степи. Это движение на юго-восток иногда называют «татарской облавой»: по дороге Батый грабил и сжигал русские города, которые мужественно сражались с захватчиками. Особенно ожесточенным было сопротивление жителей Козельска, прозванного врагами «злым городом». В 1238-1239 гг. монголо-татары завоевали Муромское, Переяславское и Черниговское княжества.
Северо-Восточная Русь была разорена. Батый повернул на юг. Героическое сопротивление жителей Киева было сломлено в декабре 1240 г. В 1241 г. пало Галицко-Волынское княжество. Монгольские полчища вторглись в Польшу, Венгрию, Чехию, вышли к Северной Италии и Германии, но обессиленные отчаянным сопротивление русских отрядов, лишенные подкреплений отступили и вернулись в степи Нижнего Поволжья. Здесь в 1243 г. было создано государство Золотая Орда (столица Сарай-Бату), владычество которой вынуждены были признать разоренные русские земли.
Установилась система вошедшая в историю под названием монголо-татарского ига. Сущность этой системы, унизительной в духовном и грабительской в экономическом отношениях, состояла в том, что: русские княжества в состав Орды не вошли, сохранили собственные княжения; князья, в особенности великий князь владимирский, получали ярлык на княжение в Орде, утверждавшей их пребывание на престоле, они должны были выплачивать большую дань («выход») монгольским правителям. Были проведены переписи населения, установлены нормы сбора дани. Монгольские гарнизоны покинули русские города, но до начала XIV в. сбором дани занимались уполномоченные на то монгольские должностные лица – баскаки. В случае неповиновения (а антимонгольские восстания вспыхивали нередко) на Русь присылались карательные отряды – рати.
Встают два важных вопроса: почему русские княжества, проявив героизм и мужество, не смогли дать отпор завоевателям? Какие последствия имело для Руси иго? Ответ на первый вопрос очевиден: конечно имело значение военное превосходство монголо-татар (жесткая дисциплина, отличная конница, прекрасно налаженная разведка и др.
), но решающую роль сыграли разобщенность русских князей, их распри, неспособность объединиться даже перед лицом смертельной угрозы.
Второй вопрос вызывает споры. Одни историки указывают на положительные последствия ига в смысле формирования предпосылок для создания единого Российского государства. Другие подчеркивают, что иго не оказало значительного влияния на внутренние развитие Руси. Большинство ученых сходятся в следующем: набеги нанесли тяжелейший материальный урон, сопровождались гибелью населения, опустошением деревень, разрушением городов; дань, уходившая в Орду, истощала страну, затрудняла восстановление и развитие хозяйства; Южная Русь фактически обособилась от Северо-Западной и Северо-Восточной, их исторические судьбы на долгое время разошлись; прервались связи Руси с европейскими государствами; победили тенденции к произволу, деспотизму, единовластию князей. «В опустошенном общественном сознании оставалось место только инстинктам самосохранения и захвата» (В.О. Ключевский).
Потерпев поражение от монголо-татар, Русь смогла успешно противостоять агрессии с северо-запада. К 30-м гг. XIII в. Прибалтика, населенная племенами ливов, ятвягов, эстов и др. оказались во власти немецких рыцарей-крестоносцев. Действия крестоносцев были частью политики Священной Римской империи и папства по подчинению языческих народов католической церкви. Именно поэтому основными инструментами агрессии являлись духовно-рыцарские ордены: Орден меченосцев (основан в 1202 г.) и Тевтонский орден (основан в конце XII в. в Палестине). В 1237 г. эти ордены объединились в Ливонский орден. На границах с Новгородской землей утвердилось мощное и агрессивное военно-политическое образование, готовое воспользоваться ослабление Руси для включения ее северо-западных земель в зону имперского влияния.
В июле 1240 г. девятнадцатилетний новгородский князь Александр в скоротечной битве разгромил в устье Невы шведский отряд ярла Биргера. За победу в Невской битве Александр получил почетное прозвище Невского.
Этим же летом активизировались ливонские рыцари: были захвачены Изборск и Псков, воздвигнута пограничная крепость Копорье. Князю Александру Невскому удалось в 1241 г. вернуть Псков, но решающее сражение состоялось 5 апреля 1242 г. на подтаявшем льду Чудского озера (отсюда и название – Ледовое побоище). Зная об излюбленной тактике рыцарей – построении в форме сужающегося клина («свинья»), полководец применил фланговый охват и разгромил неприятеля. Десятки рыцарей погибли, провалившись под лед, не выдержавший веса тяжеловооруженной пехоты. Относительная безопасность северо-западных рубежей Руси, Новгородской земли была обеспечена.
НАЗАД СОДЕРЖАНИЕ ДАЛЕЕ
О комплексе Об авторе и составителе Скачать комплекс
Снимок актуализированной истории — Россия в глобальной политике
Для цитирования используйте:
Чемакин А.А., 2023. Этнический состав населения Киева в начале ХХ века: снимок актуализированной истории.
Россия в глобальной политике , 21(1), стр. 32-48. DOI: 10.31278/1810-6374-2023-21-1-32-48
Только недавно специалисты в области международных отношений пришли к признанию «важности социальных процессов формирования идентичности, культуры и идеологии… для изучения и практика мировой политики» (Lawson, 2006, стр. 3). Анализ общего исторического опыта различных групп людей, объединенных или разделенных общественной и политической практикой, может помочь нам найти первопричины современных кризисов и пути их преодоления.
На заре 20 века Киев был седьмым по численности населения городом во всей Российской империи. В течение многих столетий после татаро-монгольского нашествия бывшая столица Древней Руси находилась в упадке. Оставаясь важным религиозным центром, город не имел большого экономического и политического значения. Не ранее второй половины XIX века, после «великих реформ» и начала капиталистического бума, роль Киева стала возрастать, а его население расти как на дрожжах.
Киев приобрел статус важного торгового и образовательного центра. Местная промышленность процветала, хотя рабочий слой населения заметно уступал харьковскому или одесскому. В целом город оставался типичным городом мелкой буржуазии.
Во второй половине XIX века Киев сыграл исключительно важную роль в формировании русского и украинского националистического движения. Первые видели в Киеве «мать городов русских» и историческую столицу Руси, а для вторых он был будущей столицей автономной Украины или даже, как (и если) повезет, независимой страны. . К началу ХХ века поляки потеряли надежду вернуть Киев в состав Речи Посполитой, которую они мечтали когда-нибудь возродить, но для них, как и для евреев, город был важным культурным и экономическим центром. Этническое разнообразие и параллельное существование четырех достаточно сильных националистических движений, каждое из которых имело свое видение будущего Киева, придавало городу особый характер и делало межэтнические отношения крайне сложными и запутанными (Хамм, 19).
93).
Нечеткие границы самовосприятия
По всероссийской переписи 1897 г. население Киева составляло 247 723 человека: 192 139 человек, которые составляли русские (77,56%), в том числе 134 278 носителей великорусского языка (54,20% ), 55 064 говорящих на малороссийском (22,23%) и 2797 говорящих на белорусском языке (1,13%). Были еще две большие языковые общины: еврейская — 29 937 (12,08%) и польская — 16 579 (6,69%) (Тройницкий, 1904, с. 98—99). Следует отметить, что в категорию «великорусский язык» входили не только великороссы, но и малороссы, говорящие на литературном русском языке.
Осенью 1917 года, через полгода после Февральской революции, в Киеве была проведена новая перепись населения, которая зарегистрировала 467 703 жителей, представляющих 69 национальностей (7 291 не ответили на вопрос о своей национальности).
Как следует из таблицы, те, кто в переписи 1897 г. были записаны как русские и разделены на три группы по родному языку, в 1917 г.
числились пятью отдельными национальностями: русскими, украинцами, малороссами, белорусами и русинами. . Непродуманная методология, использовавшаяся в XIX17 перепись вызвала серьезное замешательство.
Согласно официальному указанию, раздел «национальность» должен был быть заполнен «ответом интервьюируемого» на вопрос «К какой национальности Вы себя идентифицируете?» (ДАК, н. д.; «Рабочая жизнь», 1918, с. 2). Если бы это требование строго соблюдалось, результат наверняка был бы другим. Например, в Киеве не нашлось бы ни одного великоруса, хотя среди жителей города были даже туркмены и вотяки [удмурты]. По-видимому, после сбора всех данных было принято решение применять наименование «русские» как к тем, кто называл себя русскими, не разделяя их на региональные субэтнические группы, так и к тем, кто идентифицировал себя как великороссы. Такой подход усугублял крайне запутанную ситуацию с национальностями в Киеве. Если статистика по евреям, полякам и чехам явно отражала действительность, то деление «бывших» русских на несколько категорий было весьма сомнительным.
«Данные об этническом составе несут неизбежный след определенной субъективности», — писала ежедневная газета 9.0006 Киевская Мысль . «Отнесение респондента к той или иной национальности зависит и от уровня национального самосознания, и от условий политического момента. В особенности это относится к народам, самосознание которых еще не вполне сформировалось» (Киевская мысль, 1918, с. 3).
Категория «малороссы» вызвала слишком много вопросов. Какие люди идентифицировали себя таким образом? Тех, кто считал себя русским, но при этом превыше всего ставил региональную малороссийскую идентичность? Или те, кто называл себя так просто по привычке, поскольку до Февральской революции название «малороссы» считалось единственно правильным для коренного населения юго-западных и отчасти южных губерний Российской империи? Кто были эти 20 000 малороссов в Киеве — беспечные и равнодушные украинцы или, наоборот, русские, которые нарочно называли себя так назло украинцам? И если таковыми числились те, кто называл себя малороссами, то в какую категорию попадали «хохлы» (ведь такая самоидентификация тогда была не менее, а иногда и более распространенной)? В своих мемуарах украинский военачальник Юрий Тютюнник вспоминает, что около половины из 7000 солдат, которых он опросил в Симферополе 19 марта17 и представлявшие «украинские» губернии называли себя малороссами; около трети — хохлы; и только около 300 заявили, что считают себя украинцами (Тютюнник, 2004, с.
15). Очевидно, что число хохлов среди киевлян было сравнительно невелико, но столь же очевидно и маловероятность полного их отсутствия. Итак, переписчики либо корректировали результаты по своему усмотрению, угадывая за опрашиваемых, к какой национальности последние принадлежали, либо задавали наводящие вопросы, убеждая таким образом респондентов отнести себя к той или иной категории (хотя никакой «официальный» список национальностей, заранее составленный организаторами переписи).
В украинской прессе часто появлялись жалобы на то, что респонденты, называющие себя украинцами, числятся русскими. Якобы 12 сентября 1917 года женщина-переписчик, постучившая в дверь дома по улице Большая Васильковская, 26, сказала: «Что? Украинец? Я не могу это записать. В штабе мне сказали, что писать. Про украинцев ничего не сказано. Записывать можно только русских. Я уже перечислил 600. Перестаньте меня поучать, пожалуйста. Я все знаю сам». «Чего стоит эта перепись, если черносотенцам или кретинам поручили эту работу?» украинская газета 9— сердито спросил 0006 «Робитнича газета» (1917, стр.
4). Были и другие любопытные случаи, о которых сообщала украинская пресса: например, на улице Кудрявской студентка университета, работающая переписчиком, в ответ на ответ женщины, что она украинка, сказала: быть украинцами? Возьмите ваших соседей — семью Петренко. Они тоже из Полтавской губернии, но они русские» (Сугма, 1918, с. 4). Студент университета Козачинский, переписчик Зверинецкого уезда, жаловался, что «среди переписчиков можно было встретить разделяющих идеи Шульгина; были и «интернационалисты»» (Козачинский, 1917, с. 4). А житель Подольского района жаловался, что он и его сосед числятся русскими, хотя считают себя украинцами (Глущенко, 1917, с. 4). Член Киевского облисполкома Королев сказал, что еврейка-переписчик была удивлена, узнав, что он хотел бы быть зарегистрирован как украинец. Она пояснила, что обычно люди называли себя «малороссами», но так как она «хорошо знает, что такой национальности, как «малороссы», не существует, то и записывает их как «русские». Женщина пояснила, что она и ее коллеги не получали никаких указаний от Бюро статистики, но как «культурные люди» считали возможным исправить «неточности» (Королев, 1917, с.
4). В конце концов, Киевская городская Украинская Рада (законодательный орган), «узнав, что переписчики в Киеве часто отказывались записывать людей в «украинцы», делала оскорбительные замечания по поводу украинства, произвольно относила украинцев к другим национальностям» назвал поведение переписчиков постыдным, а саму перепись — неправильной и неадекватной реальной численности населения Украины, и поэтому настоятельно потребовал, чтобы результаты той переписи не использовались в качестве основы официальной статистики (Новая Рада, 1917б, с. 2).
Вполне возможно, что имели место случаи, когда люди называли себя украинцами или малороссами, но записывались как русские. Но все же, похоже, это были мелкие искажения, которые не могли изменить общую картину. Важно и то, что они были вызваны не предвзятостью Статбюро, а произволом отдельных переписчиков (их было 1500–2000 человек, назначаемых вне зависимости от национальности (Киевская мысль, 1918, с. 3) и плохой разработали переписную методику.
Однако претензии, которые можно было услышать от проукраинского лобби в данном случае выглядят недостаточно убедительно.Во-первых,наряду с городской переписью была и перепись в сельской местности,которая полностью контролировалась украинцами Счетчикам, согласно инструкции, запрещалось кого-либо записывать как русского или малоросса, а только как украинца или великоросса и т. д. Например, один из респондентов белорусского происхождения, настаивавший на том, он был русским, в итоге числился «великорусским» (Шаревич, 1917, с. 2). Конечно, украинцев не волновали такие фальсификации, совершенные не по вине отдельных переписчиков, а коренящиеся в самой методике переписи. Во-вторых, какой, по их мнению, должна была быть «правильная» перепись в Киеве? Ответ довольно прост: всех, кто называл себя малороссами, следовало записать в украинцы, как и тех, кто в деревне. Как отмечала газета «Нова Рада», Статбюро должно было быть обязано «разъяснить своим малообразованным агентам, что на самом деле этот термин — «украинец» — должен употребляться вместо «малороссии», как думают невежественные и необразованные мещане Киева, в по старому полицейскому правилу, что раз человек православный, то он и русский, и язык у него русский» (Новая Рада, 1917а, с.
1).
Хотя некоторые случаи необъективного отношения переписчиков вполне могли иметь место, на мой взгляд, на общие результаты они не повлияли. Даже если количество украинцев было занижено, уж точно не на порядок. Многие лидеры проукраинского движения признавали, что украинцы в Киеве составляют меньшинство. Например, Исаак Мазепа, председатель Совета Министров УНР в 1919‒1920 гг., писал, что Киев был «на три четверти чужим, не украинским» (Мазепа, 1951, с. 71).
Украинцы считали малороссов нерадивыми и безответственными людьми, которым злонамеренные переписчики не объяснили, что они на самом деле украинцы. Следовательно, представители проукраинского движения стремились добавить их к украинцам, которые в таком случае составили бы почти 17% (или ровно 17% с учетом русинов). Киевская леволиберальная пресса отчасти солидаризировалась с ними в этом вопросе. Например, газета Киевская Мысль в своем сравнении результатов 1917 переписи с результатами переписи 1897 г., толковали украинский и малорусский языки как один (Киевская мысль, 1918, стр.
3). В советское время аналитики переписи 1917 г. автоматически добавляли к украинцам малороссов, даже не оговариваясь о существовании такой категории (Боровский, 1926, с. 432, 434; оригинальную рукопись автора на русском языке см.: ВНЛУ, н.д.). Русские националисты, наоборот, считали, что малороссов следует считать русскими. «Самы слова «малоросс» ясно указывают на то, что человек, который себя таким образом определяет, не считает себя украинцем, т. е. представителем совсем другого народа, а позиционирует себя как украинца. Русский Малороссии, то есть малоросс», — писал Сергей Грушевский, член Киевского клуба русских националистов (Грушевский, 1918, с. 55).
Эта проблема могла бы быть частично решена, если бы переписчики спросили, считает ли себя тот или иной человек частью единого русского народа или представителем отдельной национальности, и, в зависимости от ответа, киевлян можно было разделить на украинцев и русских. Последние, в свою очередь, относились бы к малороссам, великороссам, белорусам, русинам или к тем, кто считал себя просто русскими независимо от региональной разновидности.
Но даже если бы такой подход помог получить более адекватные результаты, проведение переписи, дающей «строго научные» данные, выглядит совершенно невозможным.
Национальное самосознание киевлян никогда не было чем-то навечно установленным. Крупные политические события оказали серьезное влияние на национальный состав населения города.
Существование «независимой» Украины на протяжении всего 1918 г. способствовало значительному увеличению численности украинцев, в том числе и тех, кто в 1917 г. считал себя русскими[1]. И наоборот, распад украинской государственности в 1919–1920 гг. привел к уменьшению числа киевлян, считающих себя украинцами[2]. Во всяком случае, при анализе этнического состава Киева нельзя не учитывать конъюнктурное желание его жителей перейти на сторону победителей (Боровский, 19).26, с. 436). В 1919 году в газете « большевик » была напечатана очень показательная карикатура, изображающая киевлянина, приспосабливающегося к тому или иному политическому режиму — советскому, петлюровскому или деникинскому.
Сначала он изображается «сочувствующим» большевикам, одетым в рабочую одежду; то тот же человек в казачьем обмундировании XVII века выглядит «настоящим» украинцем; и, наконец, он появляется в одежде «законопослушного городского среднего класса» — «буржуазный» костюм, цилиндр и монокль, газета, торчащая из кармана, заголовок на первой полосе: «Боже, Царя храни». (Большевик, 1919, с. 2). Несмотря на явное преувеличение, в таком описании поведения обывателей есть доля правды.
К счастью, переписчики не только спрашивали киевлян, к какой они национальности, но и собирали информацию об их родном и разговорном языке, месте рождения и роде занятий. Эти данные дают лучшее представление о том, кто решил числиться русскими, малороссами или украинцами.
Как следует из приведенных выше таблиц, количество киевлян, говорящих по-русски, было больше, чем количество киевлян, считающих русский язык своим родным, а то, в свою очередь, превышало количество киевлян, считающих себя русскими.
Что касается других национальностей, то перепись показала обратную картину: количество людей, считающих себя евреями, украинцами, поляками или малороссами, было больше, чем количество людей, говорящих на этих языках. В быту на русском языке говорили более половины малороссов и почти треть украинцев.
Весьма показательно и то, что доля русских и малороссов среди киевлян намного больше, чем среди всех киевлян. Киев был родиной 38,38 % русских (87 655 из 228 398 русских, указавших место своего рождения), 33,36 % украинцев (18 638 из 55 866) и 38,75 % малороссов (7 919 из 20 438). Между тем Украина в границах 1918 г. была родиной 71,92 % русских (164 237 из 228 360), 93,83 % украинцев (52 428 из 55 876) и 94,09% малороссов (19 232 из 20 439).
Наиболее «демократичной» по составу была группа украинцев среди киевлян: «бюрократических элементов» и помещиков среди них было меньше, чем в других категориях, а рабочие имели значительное представительство (почти 50%). Что же касается русских и малороссов, то по своему социальному составу они были весьма сходны, почти одинаковым был процент помещиков, рабочих, служащих и рантье (Биск, 19).
20, с. 9).
Русские преобладали во всех районах Киева, кроме Еврейского Плосского района, а в семи из десяти районов русские составляли абсолютное большинство. Украинцы жили в основном на окраинах, граничащих с сельскими общинами (Куренёвка, Приорка, Сырец, Зверинец и Теличка, Соломенка, Полоса Отчуждения). Малороссов было много как на окраинах (Приорский, Пуща-Водицкий, Печерский районы), так и в расположенном в центре Бульварном районе. Анализ распределения по областям и экономической ситуации показывает, что малороссы, как и украинцы, жили большей частью на окраинах, но в то же время превосходили их по социальному положению.
Нет оснований полагать, что украинцы каким-то образом подвергались дискриминации и занимали непривилегированное положение. Наоборот, ситуация, похоже, была обратная: те, кто сохранил связи с деревней и имел непрестижные профессии, в 1917 г. были склонны называть себя украинцами. социальное положение как удовлетворительное и поэтому не были склонны к революционным шагам.
Конечно, сыграла роль и косность менталитета: 1919 переписи показывает, что среди малороссов было несколько больше взрослых и пожилых людей, чем среди украинцев (Перепись, 1920, табл. IV). Таким образом, теоретически в категорию малороссов мог быть включен Анатолий Савенко, председатель Киевского клуба русских националистов, который, отвечая на один и тот же вопрос в думских анкетах по разным поводам, называл себя попеременно то русским, то малороссом (РГИА, н.д.) , и живущая на окраине старушка-крестьянка, привыкшая так себя называть, при этом не восприимчивая к последним «проукраинским» веяниям и несведущая в политике. Полагаю, есть еще несколько оснований для слияния категории малороссов с категорией русских (среди которых, очевидно, значительную часть, а может быть и большинство, составляли и малороссы — по той простой причине, что эти люди ставили свою национальную тождество прежде всего), хотя стоит признать, что любое механическое слияние некоторых категорий будет неправильным.
Тем не менее, так или иначе, с учетом малороссов или без них, русские составляли абсолютное большинство населения Киева, и с этим неопровержимым фактом трудно было поспорить.
«Одним словом, Киев — русский город и, в частности, город русской культуры», — заключил Сергей Грушевский, ознакомившись с результатами переписи. «И пока этот город, сердце Малороссии, будет русским, то и весь край, несмотря на все попытки насильственной украинизации, будет подчиняться его могучему культурному влиянию и всегда будет сохранять живую привязанность и любовь к великой русской культуре. (Грушевский, 1918, с. 58).
Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского научного фонда, проект 21-78-00015, https://rscf.ru/ru/project/21-78-00015/
Старая хроника текущих событий
Алексей Иванович Миллер
В течение тридцати лет убежденные сторонники конфронтационного подхода работали над укреплением образа Другого как врага, с которым рано или поздно придется столкнуться на поле боя. Теперь сторонники этой точки зрения торжествуют, поскольку видят в нынешних событиях доказательство своей правоты с самого начала.
Подробнее
Литература
[1] Перепись населения Киева, проведенная 3 (16) марта 1919 г.
, вскоре после вступления в город Красной Армии, дала следующие результаты: русских — 232 148 (42,65%), украинцев — 128 664 (23,64). %, в том числе 119 русинов), евреев — 114 524 (21,04%), поляков — 36 828 (6,77%), малороссов — 8 259 (1,52%). Население города увеличилось более чем на 80 тыс. человек и составило 544 369 человек (перепись 1920, табл. II). Однако это увеличение произошло, во-первых, за счет захвата ряда окрестных населенных пунктов (в частности, Демиевки) и, во-вторых, за счет притока беженцев.
[2] По переписи 1920 г. в Киеве проживало 171 655 русских (46,72 %), 117 041 еврей (31,86 %), 52 443 украинца (14,27 %), 13 820 поляков (3,76 %), 12 430 человек других национальностей ( 3,38%), тогда как произошло значительное сокращение всего городского населения почти на 180 000 человек (Боровский, 1926, с. 434). Численность украинцев сократилась на 60%(!), что нельзя списать целиком на исход части из них вместе с отступающими войсками УНР и поляками 19 июня20. В декабре 1919 г.
значительная часть русского населения была эвакуирована из Киева вместе с белогвардейскими войсками, но в то же время увеличилась доля русских в населении. Очевидно, что крах украинской государственности заставил некоторых людей, называвших себя украинцами в начале 1919 г., в 1920 г. передумать объявлять себя русскими.
Биск И.С., 1920. К вопросу о социальном составе населения г. Киева (по данным переписи 1917 г.) 9№ 0007 «О социальном составе населения г. Киева (по переписи 1917 г.)». Киев.
Большевик, 1919. Согласитель приспособленса. Большевик , 108, с. 2.
Боровский М., 1926. Национально-социальные перегруппировки людей города Киева в пореволюционных часах (1917–1923). В кн.: М. Грушевский (ред.) Киев та его околица в истории и памяти [Киев и его окрестности в истории и памятниках]. Киев: Державе выдавныcтво Украины, стр. 431-475.
Перепись 1920 г. Переписьг. Киева 16 марта 1919 г. Ч. 1. Население. Перепись города Киева 16 марта 1919 года.
Ч. 1. Население. Киев: Киевское губернское статистическое бюро.
ДАК, н.д. Государственный архив в городе Киеве. ДАК , ф. 163, оп. 31, спр. 318, Л. 25–25назад.
Глущенко Н., 1917. Как проводят перепись. Робитнича газета , 135, с. 4.
Хамм, М., 1993. Киев: Портрет, 1800–1917. Принстон: Издательство Принстонского университета.
Грушевский С., 1918. Национальный состав населения г. Киева [Национальный состав населения Киева]. Малая Русь , 3, стр. 53-58.
Киевская Мысль, 1918. Результаты киевской переписи. Киевская Мысль , 39, с. 3.
Киевские городские известия, 1918. Результаты предварительного подсчета населения г. Киев. Киева по месту рождения. Киевские городские известия , 19, цв. 71-73.
Королев В., 1917. Лист до редакции. Новая Рада , 139, с. 4.
Козачинский К., 1917. Лист до редакции. Новая Рада , 144, с. 4.
Лоусон Г., 2006. Перспективы исторической социологии в международных отношениях.
Обзор международных исследований , 8 (3). стр. 397-423. DOI: 10.1111/j.1468-2486.2006.00600.x
Мазепа И., 1951. Украина в огнях бури революции 1917–1921. Т. II. Каменецька доба – Зимовый проезд . Том. II: Каменецкое время – Зимний поход. Мюнхен: Выдавникво Прометей.
Новая Рада, 1917а. Фальсифицированная статистика. Новая Рада , 139, с. 1.
Новая Рада, 1917б. Зборы Мийской Украинской Рады. Новая Рада , 145, с. 2.
Рабочая жизнь, 1918. Население Киева по национальностям. Рабочая жизнь, 20, с. 2.
РГИА, б/д. Российский государственный исторический архив. РГИА , Ф. 1278, Оп. 9, D. 694, L. 1back, 3.
Робитнича газета, 1917. Черносотенство или кретинизм. Робитнича газета , 134, с. 4.
Шаревич Л., 1917. Орыгинальная перепись. Киевлянин , 188, с. 2.
Статистический бюллетень, 1918. Статистический бюллетень по городу Киеву. Январь – февраль – март 1918 г.
[Статистический бюллетень по городу Киеву. Январь – февраль – март 1918 г.] Вып. 1. Киев.
Сугма В., 1918. До перепысу 1917 г. р. громадянства м. Киева [О переписи населения Киева 1917 года]. Боротьба , 37, с. 4.
Тройницкий Н.А. (ред.), 1904. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. Т. XVI. Киевская губерния [Первая всеобщая перепись населения Российской империи. Том. XVI. Киевская губерния]. Санкт-Петербург.
Тютюнник Ю., 2004. Революционная стихия. Зимний пейзаж 1919–1920 гг. [Революционная природа. Зимний поход 1919–1920] Львов: Универсум.
Еще
#история
#Киев
#Россия и Украина
#Украина
Новое эссе Путина об Украине раскрывает имперские амбиции
Российский президент Владимир Путин изложил историческую основу своих претензий к Украине в спорном новом эссе, которое в некоторых кругах сравнивают с объявлением войны.
Статья объемом 5000 слов под названием «Об историческом единстве русских и украинцев» была опубликована 12 июля и включает в себя многие тезисы, которые Путин предпочитал на протяжении последних семи лет необъявленной войны между Россией и Украиной.
Российский лидер использует это эссе, чтобы подтвердить свое часто высказываемое убеждение в том, что русские и украинцы — «один народ», при этом обвиняя нынешний коллапс двусторонних отношений в иностранных заговорах и антироссийских заговорах.
В одном особенно зловещем пассаже он открыто ставит под сомнение законность границ Украины и утверждает, что большая часть современной Украины оккупирует исторически русские земли, прежде чем официально заявить, что «Россия была ограблена». В другом месте он намекает на новую аннексию украинской территории, заявляя: «Я все больше убеждаюсь в этом: Киеву просто не нужен Донбасс».
Путин заканчивает свой длинный трактат тем, что намекает, что сама украинская государственность в конечном счете зависит от согласия Москвы, заявляя: «Я уверен, что настоящий суверенитет Украины возможен только в партнерстве с Россией».
Неудивительно, что статья Путина вызвала оживленную дискуссию в Украине и за ее пределами. Президент Украины Владимир Зеленский сначала потроллил своего российского коллегу и заявил, что у Путина явно много свободного времени.
Другие усмотрели многочисленные имперские отголоски и плохо завуалированные угрозы в попытке Путина сыграть историка-любителя. Старший научный сотрудник Стокгольмского форума свободного мира Андерс Ослунд назвал статью «мастер-классом по дезинформации» и «в шаге от объявления войны». Между тем российская газета «Московский комсомолец» заявила, что это эссе было «последним ультиматумом Путина Украине».
Никто в Украине не нуждается в напоминании о мрачном контексте трактата Путина. С весны 2014 года между Россией и Украиной идет вооруженный конфликт, в результате которого погибло более 14 000 украинцев, а миллионы людей остались без крова. Кремль продолжает оккупировать украинский Крымский полуостров и большую часть промышленного Донбасса на востоке Украины.
Ранее в этом году Москва сосредоточила более 100 000 военнослужащих вблизи границы с Украиной, что некоторые военные наблюдатели назвали генеральной репетицией полномасштабного российского наступления.
Публикация на этой неделе недовольства Путина в такой официальной и громкой форме неизбежно породила слухи о том, что Кремль может готовить почву для крупной эскалации боевых действий. Пока дебаты продолжаются, Атлантический совет пригласил некоторых украинских и международных комментаторов поделиться своими мыслями о том, что статья Путина может означать для будущей политики России в отношении Украины.
Мелинда Харинг, Заместитель директора, Евразийский центр, Atlantic Council: Бредовая и опасная статья Путина раскрывает то, что мы уже знали: Москва не может позволить Украине уйти. Один только шедевр российского президента должен вдохновить Запад удвоить свои усилия, чтобы укрепить способность Киева выбирать свое собственное будущее, и Зеленский должен немедленно отреагировать и преподать Путину урок истории.
Даниил Лубкивский, Директор, Киевский форум безопасности: Путин понимает, что украинская государственность и украинская национальная идея представляют угрозу российскому империализму. Он не знает, как решить эту проблему. Известно, что многие в его ближайшем окружении выступают за применение силы, но пока у российского лидера нет решений. Вместо этого он написал дилетантскую пропагандистскую статью, предназначенную для того, чтобы предоставить сторонникам своей идеологии «русского мира» тезисы для обсуждения. Однако его аргументы слабы и просто повторяют то, что антиукраинские российские шовинисты твердят десятилетиями. Эссе Путина — выражение имперской агонии.
Подписаться на UkraineAlert
В то время как весь мир наблюдает за тем, как разворачивается российское вторжение в Украину, UkraineAlert два раза в неделю доставляет лучшие экспертные знания и аналитические материалы Атлантического совета по Украине прямо на ваш почтовый ящик.
Александр Мотыль, Профессор политологии, Rutgers University-Newark: В статье нет ничего, что уже не было сказано в имперской, советской или постсоветской российской историографии или пропаганде. Поскольку статья ничего нового не говорит, ничего нового в политике Путина в отношении Украины она не предвещает. (За одним возможным исключением: это не читается так, как будто написал бы человек, планирующий полномасштабное вторжение.)
Интересны только вопросы: почему это было опубликовано именно сейчас и для кого это произведение было написано? Русские и украинцы слышали это раньше; Европейцам и американцам исторические подробности показались бы слишком заумными. Остается президент Украины Владимир Зеленский. Путин, возможно, стремился своевременно напомнить украинскому лидеру об ожиданиях России во время визита Зеленского в Германию и накануне его поездки в США. Однако, как и вся политика Путина в отношении Украины, это эссе также будет иметь неприятные последствия.
Украинцы будут возмущены тем, что им поучают об их идентичности, а Зеленский обидится, что его смешивают с неонацистами, которые существуют только в воображении Путина.
Брайан Уитмор, Старший научный сотрудник-нерезидент, Atlantic Council: Неточные и искаженные утверждения Владимира Путина не новы и не удивительны. Это всего лишь последний пример газлайтинга со стороны кремлевского лидера. В конце концов, это человек, который, как известно, сказал президенту США Джорджу Бушу, что Украина не является реальной страной, во время широко освещавшегося обмена мнениями на саммите НАТО в Бухаресте в 2008 году. Утверждение Путина о том, что «настоящий суверенитет Украины возможен только в партнерстве с Россией», абсурдно лицемерно. Для Украины партнерство с Россией в основном означало подчинение России.
Заявление Путина о том, что Россию и Украину связывают «духовные, человеческие и цивилизационные узы, формировавшиеся веками», игнорирует и преуменьшает историческую связь Украины с Европой, независимой от России, в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой.
Эссе российского лидера говорит о нем больше, чем об Украине. Это показывает, что он правитель-реваншист, который готов создавать ложные исторические нарративы, чтобы оправдать свои имперские мечты.
Алексей Гончаренко, Народный депутат Украины, Партия «Европейская солидарность»: Статья Путина якобы об истории, но на самом деле речь идет о будущем, а не о прошлом. Украина держит ключ к мечтам Путина о восстановлении статуса великой державы России. Он болезненно осознает, что без Украины это будет невозможно.
Эссе Путина на самом деле не содержит ничего нового. Действительно, мы уже много раз слышали эти же аргументы. Однако его статья помогает прояснить, что нынешний конфликт не связан с контролем над Крымом или Донбассом на востоке Украины; это война за всю Украину. Путин совершенно ясно дает понять, что его цель — прочно удержать Украину в сфере влияния России и предотвратить евроатлантическую интеграцию Украины.
Теперь нам следует ожидать появления новых тенденций в ближайшие месяцы.
Кремль, вероятно, переключит акцент на «мягкую силу» и непрямых агентов влияния. Москва сосредоточится на использовании людей и платформ, которые не кажутся явно пророссийскими, для распространения ключевых сообщений Кремля об Украине как о «несостоявшемся государстве», находящемся под «западным контролем». С учетом этого властям Украины следует активизировать усилия по укреплению информационной безопасности страны.
События Центра Евразия
Евгений Федченко, Главный редактор, StopFake: В статье Путина нет ничего нового. Из года в год он продолжает отрицать свободу действий украинцев, основывая свои аргументы на бескомпромиссно неоимперском видении геополитики. В своем эссе Путин еще раз ставит под сомнение право Украины на существование и посылает слабо завуалированную угрозу, что Украина потеряет больше территорий, если будет позиционировать себя как «антироссийскую». Но территория здесь, в конце концов, не самое главное. Это просто разменная монета.
Путин хочет, чтобы последнее слово в определении подхода Украины к истории, культуре, языку и идентичности. Это решающие фронты в войне России против Украины.
Брайан Боннер, Главный редактор , Киев Сообщение: В этом новом эссе подчеркивается, что Путин никогда не изменится. И он не исключительный. Напротив, снисходительные, империалистические и исторически неверные взгляды Путина на Украину, к сожалению, разделяют слишком многие в России. Это означает, что Украине и Западу придется изменить и ужесточить свою реакцию, чтобы сдержать и изолировать Кремль, который не имеет ничего общего с демократической, плюралистической нацией, которую хочет для себя большинство украинцев.
Тарас Кузио, Профессор, Национальный университет Киево-Могилянская академия: Владимир Путин в очередной раз продемонстрировал, что он не совсем понимает Украину и никогда серьезно не изучал украинские опросы общественного мнения. Его заявление о том, что «Россия сделала все, чтобы остановить кровопролитие» на Украине, абсурдно и оскорбительно.
Украинцы слишком хорошо осведомлены о продолжающемся военном вмешательстве России в их страну, так же как они осознают безжалостную антиукраинскую пропаганду, которая доминировала в подконтрольных Кремлю российских СМИ в течение последних семи лет. Это эссе также доказывает, что Путин все еще отрицает свою личную ответственность за крах двусторонних отношений между Россией и Украиной. Вместо этого он продолжает винить во всем антироссийские заговоры и иностранные интриги.
Если западные политики хотят понять причины единственной активной войны в Европе, им нужно начать серьезно относиться к путинскому империализму. Он придерживается тех же шовинистических взглядов на Украину с 2000-х годов и неоднократно ставил под сомнение историческую легитимность страны. Это мировоззрение удобно представлено в его последнем эссе, которое не оставляет сомнений в том, что он намерен бесконечно продолжать борьбу за контроль над Украиной.
Владимира Ермоленко, Главный редактор, UkraineWorld.
org: Статья Путина показывает, что Россия снова и снова будет использовать историю для оправдания своих политических и военных действий. Современная Россия по существу остается империей. Прежде чем аннексировать новые территории, Кремль стремится аннексировать историю и ассимилировать своих соседей, отрицая их существование как отдельных национальных идентичностей.
Нынешняя попытка Путина способствовать ассимиляции в Украине невероятно опасна, поскольку открывает путь для новой волны российской экспансии. Москва уже все больше поглощает Беларусь, при этом утверждая, что эта соседняя страна на самом деле является частью той же русской нации. Поэтому следует ожидать, что Россия будет все больше акцентировать внимание на усилиях мягкой силы в Украине, направленных на продвижение ассимиляции с помощью таких средств, как религия и средства массовой информации. Путинская тактика гибридной войны станет еще умнее и опаснее.
Питер Дикинсон — редактор службы UkraineAlert Атлантического совета.