Республика ленина: Яндекс Карты — подробная карта мира

Respublica, Новосибирск, ул. Ленина, 6, как добараться, телефон, отзывы, на карте, маршрут

Отзывы

Цены

Услуги

Адреса филиалов

Режим работы

Номер телефона

Сайт

Вакансии

Контакты

Respublica

Количество городов: 1

Всего филиалов: 4

Телефон горячей линии:

8 (800) 444-01-55

Официальный сайт:

http://www.respublica.bar/

Меню

Respublica Новосибирск черная пятница 2021

Respublica

ул. Ленина, 6

Время работы

Как добраться на автобусе?

Respublica, Новосибирск, ул.

Ленина, 6 на карте

Для облегчения поиска филиала Respublica, Новосибирск, ул. Ленина, 6 воспользуйтесь интерактивной картой. Вы можете легко определеить
свое местоположение и оценить сколько времени займет дорога до нужного места. Воспользуйтесь функционалом карты, чтобы
найти ближайшие парковки и остановки.

Так же Вы можете посмотреть другие организации в категории бары, пабы в Новосибирске.

Если на сайте приведена некорректная информация или есть неточность, то обязательно напишите нам.

Через форму обратной связи Вы также можете сообщить нам информацию о новых скидках и
акциях в магазине Respublica, Новосибирск, ул. Ленина, 6, если ее еще нет на нашем сайте. Заранее благодарны за сотрудничество.

Ближайшие станции метро

м. Площадь Ленина

190 м

м. Красный проспект

1,4 км

м. Площадь Гарина-Михайловского

1,4 км

Смотрите также

Другие бары, пабы в Новосибирске

Акции и скидки предлагают и другие кафе в в Новосибирске. Найти их очень
просто. Перейдите в нужную сеть и изучите список филиалов.

Nebar

8
филиалов

Hilton

36
филиалов

13 Rules

21
филиал

24 Градуса

63
филиала

SmokeLab

16
филиалов

Tea Funny

185
филиалов

Hookah Time

14
филиалов

Суши Wok

488
филиалов

Краны

31
филиал

ПивоПей

36
филиалов

Бочкари

2
филиала

Медный великан

164
филиала

в Новосибирске есть бары, пабы,
а также компании других типов

Стилисты

Магазины хозтоваров

Спортивные магазины

Канцтовары оптом

Водоочистка

Печати и штампы

Шугаринг

Медпункты

Дорожные материалы

Яйцо и птица

Чувашская республика — Чувашия, Район Красноармейский, Деревня Янмурзино, Улица Ленина

Классификатор адресов России

Онлайн-сервис

Поиск по адресу

Поиск по кодам

Электронная подпись для юридических и физических лиц за 1 день
Более 60 областей применения.

Карточка объекта ФИАС:
Код КЛАДР:
21010000086000500
Код ФИАС:
dd2679f5-e746-4915-b049-3ed466131285
Код ГАР:
266437

Административный адрес: Чувашская республика — Чувашия, Район Красноармейский, Деревня Янмурзино, Улица Ленина
Сокращенный адрес: Чувашия. Чувашская Республика -, р-н. Красноармейский, д. Янмурзино, ул. Ленина

Муниципальный адрес: Чувашская республика — Чувашия, Муниципальный округ Красноармейский, Деревня Янмурзино, Улица Ленина
Сокращенный адрес: Чувашия. Чувашская Республика -, м.о.. Красноармейский, д. Янмурзино, ул. Ленина

Регион: 21 Чувашская Республика — Чувашия
Город / Населенный пункт:
Красноармейский
р-н, Янмурзино
д
Улица: Ленина ул

ОКАТО: 97224840008
OKTMO: 97524000446
Реестр: 976244401360000000501
Код ИФНС: 2100 УФНС России по Чувашской Республике

Ленина ул включает в себя:
     
62
дома

Дома

двлд. 1
двлд. 2
двлд. 3
двлд. 4
зд. 47а
двлд. 5
двлд. 6
двлд. 7
двлд. 8
двлд. 9
двлд. 10
двлд. 11
двлд. 12
двлд. 13
двлд. 14
двлд. 15
двлд. 16
двлд. 17
двлд. 18
двлд. 19
двлд. 20
двлд. 21
двлд. 22
двлд. 23
двлд. 24
двлд. 25
двлд. 26
двлд. 27
двлд. 28
двлд. 29
двлд. 30
двлд. 31
двлд. 32
двлд. 33
двлд. 34
двлд. 35
двлд. 36
двлд. 37
двлд. 38
двлд. 39
двлд. 40
двлд. 41
двлд. 42
двлд. 43
двлд. 44
двлд. 45
двлд. 46
двлд. 47
двлд. 48
двлд. 49
двлд. 50
двлд. 51
двлд. 52
двлд. 53
двлд. 54
двлд. 55
двлд. 57
двлд. 59
двлд. 61
двлд. 63
двлд. 65
двлд. 67

Ленин пошел танцевать на снегу в честь Парижской Коммуны и Советской Республики

Дорогие друзья,

Хорхе Луис Родригес Агилар (Куба), Парижская Коммуна 150, 2021.

Привет из бюро Триконтиненталь: Институт Социальные исследования.

28 мая 1871 года, сто пятьдесят лет назад, через семьдесят два дня рухнула Парижская коммуна. Рабочие Парижа создали Коммуну 18 марта, опираясь на волну революционного оптимизма, впервые захлестнувшую берега Франции в 1789 году.а затем снова в 1830 и 1848 годах. Непосредственным толчком для Коммуны была победа Пруссии над Францией в бесплодной войне. Через два дня после того, как император Наполеон III сдался Гельмуту фон Мольтке, взволнованные генералы и политики в Париже образовали Третью республику (1870-1940). Но эти люди, такие как генерал Луи-Жюль Трошю (президент правительства национальной обороны, 1870–1871 гг.) и Адольф Тьер (президент Франции, 1871–1873 гг.), не могли контролировать ход истории. Жители Парижа оттеснили их и сформировали собственное правительство. Иными словами, они создали легендарную Парижскую коммуну.

Все взоры обратились на Париж, хотя Париж был не единственным местом такого восстания рабочих и ремесленников. Столовые рабочие Тьера и шелковые рабочие Лиона взяли под свой контроль свои города на короткий период (всего несколько часов в Тьере), но они, тем не менее, чувствовали, что на провал буржуазного правительства должно ответить правительство рабочих. Их программы были разнообразны, их возможности по их реализации были неоднозначными, но что объединяло Парижскую Коммуну с этими восстаниями по всей Франции и со многими другими по всему миру, так это заявление о том, что рабочие по производству шелка и столовых приборов, пекари и ткачи могут управлять обществом. без руководства буржуазии. Для рабочего класса Парижа к 1870 году стало ясно, что буржуазные политики и генералы отправили их умирать на полях сражений при Седане, капитулировали перед требованиями Пруссии и затем заставили рабочий класс оплатить расходы на войну. Рабочие должны были взять в свои руки крушение Франции.

Джунаина Мухаммед (Индия), Парижская коммуна 150, 2021.

Через несколько недель после поражения Парижской коммуны Карл Маркс написал краткую брошюру о ее опыте для Генерального совета Международной ассоциации рабочих. Этот текст, Der Bürgerkrieg in Frankreich («Гражданская война во Франции»), оценивал восстание таким, каким оно было, а именно замечательной демонстрацией возможности социалистического общества и важности для этого общества создания своих собственных государственных структур. . Маркс, прекрасно разбиравшийся в зигзагах и поворотах истории, признавал, что, несмотря на резню, устроенную буржуазией, когда она отвоевала Париж, динамика, начавшаяся с 1789 г.Революцию, которую продвигала Парижская Коммуна в 1871 году, остановить было невозможно: старые иерархии, унаследованные от прошлого, и новые иерархии, выкованные капитализмом, были нетерпимы для демократического духа.

Из пепла Парижской коммуны возникнет очередной эксперимент с социалистической демократией, который, вероятно, рухнет, а затем из него возникнет следующий эксперимент. Подобные эксперименты, продвигаемые Интернационалом, возникли из противоречий современного общества. «Его нельзя искоренить никакими кровопролитиями», — писал Маркс. «Чтобы искоренить его, правительства должны были бы искоренить деспотию капитала над трудом — условия своего собственного паразитического существования».

Парижская коммуна 1871 года остается жизненно важной для нашего политического воображения, ее уроки сегодня являются необходимой частью наших процессов. Вот почему двадцать семь издателей — от Индонезии до Словении и Аргентины — собрались вместе, чтобы выпустить памятную книгу Paris Commune 150 (которая будет доступна для скачивания на восемнадцати языках из пятнадцати стран 28 мая). В книге собраны очерк Маркса, обсуждение этого очерка Владимиром Лениным (из Государство и революция , 1918), а также два пояснительных эссе о контексте и культуре Коммуны от меня и Тингса Чака, ведущего дизайнера и исследователя в Tricontinental: Институт социальных исследований.

Филани Э. Млунгу (ЮАР), Парижская коммуна 150, 2021 г. ) и танцевали в снегу. Он отметил тот факт, что советский эксперимент пережил эксперимент Парижской коммуны. Пять дней спустя Ленин выступил на Третьем Всероссийском съезде Советов, где сказал, что их Коммуна пережила Коммуну Парижа 1871 года из-за «более благоприятных условий», в которых «русские солдаты, рабочие и крестьяне смогли создать Советское правительство». Они не поддерживали старое царское государство с его гнетущими обычаями; вместо этого они создали новый «аппарат, который информировал весь мир о своих методах борьбы». Эти методы включали вовлечение различных ключевых классов в «долгий, более или менее трудный переходный период», необходимый для формирования социалистического общества. Каждое поражение — Парижской коммуны в 1871 году, а затем и СССР — это школа для трудящихся. Каждая попытка построить социализм преподает нам уроки для следующего эксперимента. Вот почему мы представляем вам эту книгу не в первый день Коммуны, а в день ее поражения, в день размышлений о самой Коммуне и об уроках, которые из нее вытекают.

Парижская коммуна 150 — это самый последний плод неформальной группы под названием «Международный союз левых издателей» (IULP), которая возникла в результате разговора в Нью-Дели среди левых издателей в Индии. В начале 2019 года мы решили противостоять нападкам на левых писателей и издателей, проведя день, посвященный вкладу «красных» книг. Вместе с двумя издателями из Южной Америки (бразильским Expressão Popular и аргентинским Batalla de Ideas) мы созвали публичные чтения 9-го0015 Коммунистический манифест состоится 21 февраля, в день публикации этой книги в 1848 году. Поскольку 21 февраля также является Международным днем ​​родного языка, мы решили попросить людей прочитать Манифест на их родном языке. В 2020 и 2021 годах десятки тысяч людей объединились публично и онлайн, чтобы отметить День Красной книги, прочитав Манифест и обсудив этот яркий текст. Мы надеемся, что, как и Первомай, этот день станет частью культурного календаря народных движений.

Опыт Дня Красной Книги 2020 позволил нашей издательской группе участвовать в других проектах, таких как совместное издание специальных книг. На данный момент IULP выпустила четыре таких совместных книги в дополнение к Paris Commune 150 :

• Ленин 150 . 22 апреля 2020 г., к 150-летию со дня рождения Ленина, три издательства (Batalla de Ideas, Expressão Popular и LeftWord Books) совместно с Tricontinental: Institute for Social Research собрали сборник текстов Ленина и Владимира Маяковского. 1924 стихотворения Ленину и вступительное эссе, которые были опубликованы на английском , португальском и испанском .
• Мариатеги . 14 июня 2020 года, в день рождения перуанского марксиста Хосе Карлоса Мариатеги, шесть издательств (теперь к ним присоединились Bharathi Puthakalayam , Chintha Publishers, и Vaam Prakashan ) собрали три невероятных эссе Мариатеги в книгу с предисловием. бразильским марксистом Флорестаном Фернандесом и предисловием Люсии Реартес и Яэль Ардилес из школы Хосе Карлоса Мариатеги.
• Че . 8 октября 2020 года, в день убийства Эрнесто «Че» Гевары, двадцать издателей собрались вместе, чтобы выпустить свежее издание двух центральных эссе Че («Человек и социализм на Кубе» и «Послание к Триконтиненталу»), как а также эссе Марии дель Кармен Ариет Гарсия (координатор исследований Центра исследований Че Гевары) и Айджаза Ахмада (старший научный сотрудник Tricontinental: Институт социальных исследований).

Каждое издательство использовало для этих книг одинаковую обложку. Для Paris Commune 150 Художественный отдел решил провести конкурс каверов; сорок один художник из пятнадцати стран представил свои работы для обложки. Мы проводим онлайн-выставку из сорока одной заявки, почти столько же, сколько сорок семь художников, собравшихся внутри Коммуны, чтобы основать Федерацию художников в 1871 году.

Два изображения показались нам лучшими для книги. Обложка выполнена кубинским художником Хорхе Луисом Родригесом Агиларом, заведующим кафедрой графического и цифрового искусства Национальной академии изящных искусств Сан-Алехандро в Гаване. Задняя обложка написана Джунаиной Мухаммед из Кералы из Федерации студентов Индии и коллектива молодых художников-социалистов. Вполне уместно, что художники родом с Кубы и из Кералы, двух мест, где бурлит эксперимент Коммуны.

Вскоре после Парижской коммуны вспыхнули восстания во французских колониях Алжира и Новой Каледонии. В обоих случаях пример Парижской Коммуны имел первостепенное значение. Мохаммед эль-Мокрани, возглавивший восстание арабов и кабильцев в марте 1871 г., и Атаи, возглавивший восстание канаков в Новой Каледонии в 1878 г., пели песни коммунаров только для того, чтобы пасть под обстрелом французов. Луиза Мишель, которая была заключена в тюрьму в Новой Каледонии за участие в Парижской коммуне, разорвала на куски свой красный шарф и поделилась им с канакскими повстанцами. Об рассказах канаков она написала:

Канакский сказитель, если он в приподнятом настроении, если он не голоден и если ночь прекрасна, прибавляет к сказке, а за ним прибавляют другие, и одна и та же легенда проходит через разные уста и разные племена , иногда становясь чем-то совершенно отличным от того, что было вначале.

Мы рассказываем историю Парижской коммуны так, как канаки рассказывали свои истории: легенда, выросшая из семидесяти двух дней, распространившаяся на Советы и Коммуну Гуанчжоу 1927, становясь чем-то совершенно другим, еще более другим и еще более прекрасным.

Коммуна в наше время носит электрический политический заряд. В Венесуэле коммуны, созданные в barrios («кварталах»), сыграли центральную роль в создании новых идей и материальных сил, толкающих общество вперед. В Южной Африке оккупация земли eKhenena («Ханаан») в Дурбане, которая сталкивается с постоянными репрессиями, представляет собой коммуну, в которой демократическое самоуправление предоставило социальные услуги, запустило сельскохозяйственные проекты и построило политическую школу, которую используют активисты по всей стране. .

Тепло,

Виджай

Ежемесячный обзор не обязательно придерживается всех взглядов, изложенных в статьях, опубликованных на сайте MR Online. Наша цель — поделиться различными точками зрения левых, которые, по нашему мнению, наши читатели сочтут интересными или полезными. — Ред.

О Виджай Прашад

Виджай Прашад — индийский историк, редактор и журналист. Он научный сотрудник и главный корреспондент Globetrotter, проекта Независимого института СМИ. Он является главным редактором LeftWord Books и директором Tricontinental: Института социальных исследований. Он написал более двадцати книг, в том числе Более темные нации: история народов третьего мира (The New Press, 2007), Более бедные нации: возможная история глобального Юга (Verso, 2013), Смерть нации и будущее Арабская революция (University of California Press, 2016) и Красная звезда над третьим миром (LeftWord, 2017). Он регулярно пишет для Frontline, Hindu, Newsclick, AlterNet и BirGün.

Радикальные надежды русской революции

Зайдите сегодня в респектабельный американский книжный магазин, и вы, вероятно, найдете отражение американской версии двадцатого века. Немецкая и российская история в настоящее время доминируют в исторических разделах, но в очень специфических формах. Такие книги, как , , , , , , , , , Сталин: Двор Красного Царя, Эндрю Лоуни, , , Speer: Гитлеровский архитектор, Мартин Китчен, , Нацистские врачи, , , Роберт Джей Лифтон, , , , , Роберта Джея Лифтона0016 Тимоти Снайдер Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным — некоторые старые, некоторые новые, многие написаны для широкой аудитории — перемещаются между титаническими массовыми убийцами века, их пестрыми приспешниками и их массами жертв. История Холокоста часто обеспечивает тематический акцент и явную связь с настоящим, как, например, в книге Снайдера «Черная земля: Холокост как история и предупреждение» . В совокупности эти книги, кажется, напоминают нам, что любое описание двадцатого века, в котором не делается упор на авторитаризм, будет замешано в создании новой волны жертв.

Спустя сто лет после первой в мире социалистической революции многие рассказы о русской революции вписываются в это повествование. С самого начала державы в Европе и Соединенных Штатах пытались представить революцию как переворот меньшинства. Сочувствующих преследовали и преследовали, а враги в России получали военную и финансовую поддержку. В широком спектре — от антисемитских фашистов до либеральных интеллектуалов и даже некоммунистических левых — нарратив, основанный на большевизме, идеологии победителей 19 октября.17, был радикально чужд европейской мысли и политике — патология, порожденная русским варварством, угроза западной цивилизации. Ее символические фигуры, в частности Ленин, представлялись циничными манипуляторами, тоталитарными фанатиками. Такие нарративы были ратифицированы в 1989 году, когда падение Берлинской стены было воспринято многими как завершение большевистского эксперимента, а вместе с ним и любого будущего вызова капитализму.

Тем не менее, радикальные надежды 1917 года могут чему-то научиться, поскольку мы переживаем эпоху склеротической политики, беспокойных масс и экологического кризиса. И новая биография Ленина Тарика Али, и книга романиста Чайна Мьевиля « Октябрь отвергают мысль о том, что Октябрьская революция должна была привести к террору и авторитаризму. «Долгое время в течение прошлого века, — пишет Али, — те, кто почитал Ленина, в значительной степени игнорировали его». Его книга призвана спасти Ленина как от либеральной карикатуры, так и от советской агиографии, восстановив реализм и динамизм его политической мысли. Между тем, литературный пересказ Мьевиля, сделанный так, чтобы он выглядел как роман, но скрупулезно основанный на реальных событиях, улавливает головокружение встречи 1917 года между огромными историческими силами, погружая нас обратно в самое сердце далеко идущего социального переворота, когда время текло вспять и вперед, даже когда он неумолимо шел вперед к будущему, которое было совершенно неизвестно. Как и последовавшая за ней «деградация», характер революции не был «вписан ни в какие звезды».

И Али, и Мьевиль чувствуют, что наши уплощенные, застывшие версии революционного прошлого имеют какое-то отношение к отсутствию политического воображения и надежды на освобождение в настоящем. «Сегодняшняя господствующая идеология и структуры власти, которые она защищает, настолько враждебны социальной и освободительной борьбе прошлого века, — пишет Али, — что восстановление как можно большей исторической и политической памяти становится актом сопротивления».

Али пишет с нетерпеливой поспешностью, как будто робкое пробуждение истории от долгого реакционного сна сделало его нетерпеливым, чтобы заново рассказать старые истории. Он часто осуждает академиков за то, что они высасывают жизненную силу из революционной истории, иногда безвозмездно. (Академические историки задавали аналогичные вопросы: как Дэн Эдельштейн, историк Французской революции, сформулировал это в статье 2012 года: «Хотим ли мы революции без революции?») Вместо академических дебатов «Дилеммы Ленина» делает акцент на первоисточниках: письмах, воспоминаниях, политических статьях и даже стихах самих действующих лиц русской революционной драмы. В процессе повторного обращения к этим источникам Али обретает столь необходимую моральную ясность в отношении истории европейского социализма.

ДИЛЕММЫ ЛЕНИНА: ТЕРРОРИЗМ, ВОЙНА, ИМПЕРИЯ, ЛЮБОВЬ, РЕВОЛЮЦИЯ Тарик Али

Оборотная сторона, 384 стр., $26.95

Эта ясность наиболее отчетлива в его портрете девятнадцатого века, пропитанного кровью европейского рабочего класса. Подъем рабочего движения был отмечен частыми жестокостями и поражениями от рук государств, которые впоследствии заявляли о себе как о поборниках либеральной демократии. В широком разделе, посвященном подъему интернационализма рабочего класса, мирового социализма и европейского империализма, Али заново открывает для себя моральный героизм рабочих Ланкашира, например, которые вынудили Британскую империю вмешаться на стороне рабовладельцев в американской Гражданская война, несмотря на то, что отсутствие американского хлопка означало длительную безработицу. В 1872 году парижский рабочий класс организовался, чтобы защитить свой город от Отто фон Бисмарка, поскольку лидеры Франции скрывались. Поскольку европейский пролетариат оказался один против самых вооруженных двигателей жадности и насилия в истории человечества, революция стала всеобщей мечтой общества равенства и мира.

В такой атмосфере родился Владимир Ильич Ульянов в 1870 году в Симбирске, России, самой своеобразной из европейских империй. Его крестьяне были освобождены от крепостной зависимости всего десятилетие назад, с опозданием почти на столетие по западноевропейским часам. Эта свобода была в значительной степени иллюзорной, поскольку крестьяне все еще были юридически связаны с крупными поместьями. Вместо беспокойного промышленного пролетариата царская Россия имела давнюю традицию крестьянских восстаний. После неудачных попыток подстрекать крестьян к революции радикальная русская интеллигенция возлагала свои надежды на более открытое общество в театральных террористических актах, таких как убийство царя Александра II в 1881 году. Неудачное покушение на его преемника в 1887 году привело к до казни старшего брата Ленина Александра Ульянова — событие, которое оставило глубокий след в жизни молодого Ленина. Именно эта неудача, утверждает Али, повернула Ленина к европейскому рабочему движению как к более надежному пути к свержению царского полицейского государства.

К началу ХХ века жизнь в широких низах российского общества изменилась. Российская промышленность, хотя и скромная по сравнению с Западной Европой, быстро расширяла свои масштабы. Его рост был вызван сезонными рабочими, которые столкнулись с образованием и городской жизнью в поисках работы в городах, но все же проводили часть своего года на крестьянских фермах. Несмотря на традиционное марксистское представление о крестьянах как о консервативно настроенных мелких землевладельцах, мятежные черты доминируемого русского крестьянства нашли свое отражение в разрастающемся промышленном пролетариате. Как отмечает историк Шейла Фитцпатрик, «эмпирические данные периода 189 г.0 по 1914 г. свидетельствует о том, что рабочий класс России, несмотря на его тесные связи с крестьянством, был исключительно боевым и революционным».

В то время как этот боевой класс проводил регулярные забастовки, Ленин погрузился в европейское социалистическое рабочее движение. Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП) провела свой первый съезд в 1898 году и вскоре столкнулась с судьбоносными внутренними дебатами по вопросам организации и стратегии. Должны ли социалистические партии быть крупными коалициями несогласных фракций или они должны настаивать на идеологическом единстве и организации? Позиция Ленина в этих дебатах, которую он сформулировал в Что делать? № — уже давно читается как призыв к авангарду конспиративных «профессиональных революционеров» и как свидетельство утраты Лениным веры в боевитость рабочего класса. В этом прочтении большевизм рассматривается не как ветвь европейского социалистического интернационализма, а как нисходящее извращение марксизма, которое неминуемо приведет к «перевороту» и к сталинскому тоталитаризму.

Тем не менее, как показал историк Ларс Лих, внимательно перечитав социал-демократические дебаты, Ленин был полностью привержен европейской модели социал-демократии, согласно которой задача образованных организаторов заключалась в том, чтобы «привнести хорошие новости о социализме для рабочего класса». Особенно в условиях царских репрессий только самоотверженная организация могла показать рабочим, что их экономические требования, выраженные в рабочем движении, должны быть решены посредством политической революции. Что делать? № был призывом к его партии, что это еще можно сделать, даже в запретных полицейско-государственных условиях в России, что рабочие готовы сыграть свою историческую роль, если найдется кто-то, кто захочет их организовать.

Отход Ленина от марксистской ортодоксии был вызван не его неверием в рабочий класс, а необычайно глубокой верой в него: убеждением, что, читая в России на кофейной гуще, вряд ли либеральная буржуазия — слабая и цепляющаяся за его зависимость от царя — сможет возглавить революцию. Его концепция пролетарского «классового лидерства» — что городские рабочие направят крестьянский радикализм на социалистическую революцию — была обращена к этой проблеме. Именно его растущая приверженность пролетарской революции ускорила знаменитый развод в российской социал-демократии между ленинскими большевиками («большинство»), которые настаивали на необходимости организовать рабочий класс для революции, и меньшевиками («меньшинство», хотя они и были часто на самом деле часть большинства), которые думали, что лучшее, что могут сделать социалисты, — это заставить либералов стать революционными. Они верили, что только после того, как либеральная революция свергнет царя и превратит Россию в полностью капиталистическое государство, пролетариат сможет выйти на сцену.

Оригинальность Ленина как тактического мыслителя была связана не столько с его пересмотром марксизма, сколько с его верой в то, что марксистская мысль не может быть механически применена ко всем ситуациям одинаковым образом. Это требовало повышенной осведомленности о направлении, в котором дули исторические ветры. Первый и самый важный исторический поворот произошел с большевиками в 1914 году, когда европейские державы оказались на грани Первой мировой войны. Ленин и лидер немецких социалистов Роза Люксембург бескомпромиссно придерживались давно согласованного долга рабочего класса: объединиться по национальному признаку и предотвратить войну. Они с недоверием наблюдали, как лидеры социалистических партий Европы один за другим капитулировали перед волной националистического империализма, захлестнувшей континент. «Ленин сразу осознал масштабы случившейся катастрофы, — пишет Али. «Немецкая секция Второго Интернационала — его крупнейшая — фактически взорвала интернационализм».

Рассказывая о глубокой трагедии социалистической капитуляции перед национализмом в начале Первой мировой войны, отождествление Али с Лениным достигает своих самых сильных нот. Он утверждает, что вера Ленина в каскад революций по всей Европе была вполне правдоподобной и что способность рабочего класса предотвратить или саботировать войну была реальной. Война была явно аморальной — Али собрал тошнотворный набор цитат европейских лидеров о славе империализма — и тем не менее она ускорила отход европейского социалистического движения от международного революционного проекта. Ленин должен был найти способ, чтобы Россия играла ведущую роль, надеясь, что они смогут вдохновить европейский пролетариат, преданный его лидерами.

В Октябрь , новой истории 1917 года, написанной писателем Чайной Мьевилем, Ленин уходит в сторону сцены. В то время как Ленин у Али иногда напоминает его западную карикатуру — вдохновитель, дергающий за ниточки, провидец и бунтарь, всегда «тянущий за собой свою партию», давая отпор пролетариату за то, что он опережает себя, — Ленин у Мьевиля по большей части большевик , как и другие: ошеломленные ошеломляющими событиями, изо всех сил пытающиеся понять направление истории по часам, уверенные в рабочем классе, но сомневающиеся в сроках своих требований.

ОКТЯБРЬ: ИСТОРИЯ РОССИЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ Чайна Мьевиль

Оборотная сторона, 384 стр., $26.95

Октябрь — это, проще говоря, история народной революции, возникшей из демократического опыта первых десятилетий двадцатого века. и возрастающие социалистические требования русских рабочих, солдат и крестьян. 1905 год уже дал царскому режиму представление о том, что его ждет: после катастрофического вторжения Российской империи в Японию рабочий класс безуспешно пытался восстать и был тысячами убит в Кровавое воскресенье. 19Эта попытка привела к возникновению новых институтов народной демократии — наиболее судьбоносным стал Совет в Санкт-Петербурге (переименованный в Петроград в 1914 г. ), который создал квазигосударственную власть для управления народным радикализмом.

Через три года после начала Первой мировой войны российские левые все еще были рассеяны после репрессий 1905 года. Многие лидеры большевиков, включая Ленина, находились в изгнании в Европе. Но политическая культура рабочего класса развивалась в их отсутствие, движимая голодом и бессмысленной массовой смертью, принесенной войной. 19 февраля17 марта волна забастовок и демонстраций, вызванная празднованием Кровавого воскресенья и Международного женского дня, увеличила голодающие толпы на улицах до сотен тысяч человек. Война произвела еще один исторический сдвиг: теперь солдаты в Петрограде приветствовали бастующих рабочих аплодисментами, а свирепые казаки верхом на лошадях умело нарушали их приказы, чтобы демонстрации прошли целыми и невредимыми.

Николай II до конца игнорировал яростные мольбы своих советников; когда он наконец отрекся от престола, он уже был низложен. Три столетия династии Романовых подошли к концу без хны. Два соперничающих правительства, известных как «двоевластие», сразу же ожили: Временное правительство, составленное из промышленников и либералов из номинального царского парламента, и Петроградский Совет, возрожденный теплыми воспоминаниями о 19-м веке.05 как политический голос рабочих, солдат и крестьян. Окончание войны стояло на повестке дня значительной части русской армии и рабочего класса. Но либералы во Временном правительстве хотели продолжать войну из патриотических и деловых соображений, в то время как партии, доминировавшие в Совете — меньшевики и эсеры — считали, что первоочередной задачей является защита России от вторжения. Они отвергли экспансионистские военные цели либералов, но договорились продолжать борьбу.

В начале апреля Ленин вернулся в Петроград из ссылки в большевистскую партию, захваченную социалистическим единством, согласившись на «ограниченную поддержку» Временного правительства и отказавшись от преднамеренных усилий, направленных на то, чтобы солдаты на фронте мешали войне. Не удосужившись поприветствовать товарищей, устроивших ему массовый прием, Ленин обратился к толпе: Международная революция неизбежна, и большевики не должны компрометировать себя поддержкой Временного правительства или войны. Вместо этого они должны продолжать организовывать массы для захвата власти. Эти шокирующие утверждения вызвали многодневные дебаты в рядах большевиков, где, как пишет Мьевиль, «изолированность Ленина [была] почти полной».

Ленин Мьевиля по большей части такой же большевик, как и все остальные: подавленный ошеломляющими событиями, изо всех сил пытающийся определить направление истории по часам.

Но даже в спорном переформулировании своей позиции, известном как Апрельские тезисы, Ленин подчеркивал, что он остается последовательным с большевистскими позициями и что рабочий класс ответит на искренние попытки убеждения. «Необходимо с особой тщательностью, настойчивостью и терпением разъяснить им их ошибку, — писал он о тех, кто принял войну с оборонительной позиции, — разъяснить неразрывную связь, существующую между капиталом и империалистской войной, и доказать что без свержения капитала невозможно окончить войну действительно демократическим миром». Через две недели после возвращения Ленина, после круглосуточных дебатов, конференция петроградских большевиков проголосовала за его позицию с перевесом 33 против 6.

Пока два столпа двоевластия ссорились из-за будущего, демократическая лихорадка охватила страну в том, что Мьевиль называет «буйным и беспощадным распространением конгрессов, конференций и крестьянских собраний». Советы возникали по всей огромной Российской империи и становились очагами политических дебатов, петиций и дальновидных планов. Рабочие создали «заводские комитеты», которые стали еще более радикальными, чем Советы, учредив на фабрике самоуправление и часто вывозя на тачке буйных менеджеров к близлежащим рекам. Солдаты, которые думали, что Февральская революция означала конец войны, подняли мятеж против своих жестоких офицеров, дезертировали и братались с немецкими войсками, возвращаясь в города в поисках работы. Крестьяне взяли земельную реформу в свои руки, вернув частные владения старым формам общественного контроля и платя только те цены, которые они считали справедливыми. На новых конгрессах женщин-мусульманок феминистки-социалисты выступали против полигамии и обсуждали ношение хиджаба. В городах дворцы и буржуазные резиденции были заняты и перепрофилированы под общественные учреждения.

К июню, после катастрофического военного наступления, придуманного Александром Керенским, единственным социалистом во Временном правительстве, массы были готовы к захвату власти Советами — полностью. Разочаровавшись в Керенском и даже в том, что они считали «умеренностью» Исполнительного комитета Совета, рабочие и солдаты планировали собственные демонстрации и восстания. Членство большевиков увеличилось с радикализацией людей; теперь они были массовой партией и 3 июля получили свое первое большинство в Совете. Драматизируя их дебаты и перемены позиций, Мьевиль показывает, что большевики, несмотря на свою риторическую дистанцию ​​​​от других социалистов, колебались перед требованиями народа, умоляю их , а не , чтобы свергнуть незадачливое Временное правительство. Они опасались, что преждевременное восстание разрушит четкий ход истории и даст повод ультраправым возмездию и репрессиям.

В «июльские дни» 1917 года большевистское руководство продолжало медлить, даже несмотря на то, что у места их собрания разрослась полумиллионная демонстрация с требованием «Вся власть советам!». — «вся власть Советам». Большевики отозвали свой призыв к рабочим не ходить на демонстрацию слишком поздно, чтобы найти ей замену в своей газете; 4, 9 июля0015 «Правда » появилась с «белой дырой без текста» посередине первой страницы. «Как легко забыть, — замечает Мьевиль, — что люди не нуждаются и не ждут разрешения на переезд».

Без поддержки большевиков июльское требование власти пролетариата закончилось репрессиями и беспорядком; в любом случае обвиняли большевиков, а их лидеры рассеялись в последовавших арестах. Временное правительство теперь не имело легитимности в глазах народа; ее лидер Керенский («мессианский», «театральный») чувствовал, что земля ускользает из-под его подвига. Юрист-социалист, самолюбивый бывший герой Февральской революции, оказался теперь справа. Он поставил авторитарного генерала Лавра Корнилова, чтобы искоренить беспорядки в армии, и заигрывал с идеей военного положения. «Оба мужчины смотрелись в зеркало и представляли себя диктаторами нового режима, — пишет Али. Когда немецкая армия наступала на Латвию, крестьяне насильственно присваивали имущество помещичьих классов в деревне, а ситуация с продовольствием в городах становилась отчаянной, Корнилов заручился поддержкой высших классов для военного переворота.

Героическое поражение рабочих во время переворота было, пожалуй, истинным кульминационным моментом 1917 года. В то время как Ленин, скрываясь в Финляндии, утверждал, что угроза контрреволюции преувеличивается, чтобы заставить большевиков объединиться в коалицию, которая ослабит их поддержку, социалисты в Петроградском Совете через свои разногласия боролись за мобилизацию против Корнилова. Большевики спешно наладили сеть связи и забили тревогу. Появились массовые, почти спонтанные усилия по самоорганизации; по требованию большевиков были вооружены рабочие ополчения, из заводов вышла 40-тысячная армия. Они прервали армейские коммуникации, захватили правую прессу, возвели в Петрограде баррикады, разорвали железнодорожные пути, ведущие в столицу, призывали корниловских солдат к мятежу. Переворот был буквально остановлен массовой мобилизацией рабочего класса, который теперь полностью восстановил свой политический импульс.

Сентябрь и октябрь были водоворотом дебатов, голосований, попыток компромиссов и наспех предложенных политических органов. Сам Ленин даже остановился на возможности прихода к власти коалиции социалистических партий в Совете. Его «О компромиссах», пишет Мьевиль, «вызвала ужас среди его товарищей по партии» и была отвергнута большевистской газетой «Рабочий путь» как «слишком примирительная». Мьевиль драматизирует эти месяцы как головокружительное слияние народного восстания и лихорадочной демократии. Кончилось тем, что, несмотря на явное желание масс и полную несостоятельность Временного правительства, многие даже весьма радикальные социалисты все же чувствовали себя обязанными поддерживать его.

В сентябре Ленин окончательно решил, что если большевики не возьмут власть, то назревавший месяцами страстный радикализм масс ни к чему не приведет. Когда он вернулся в Петроград в начале октября, он спровоцировал яростные дебаты по вопросу о восстании, и большевистское руководство проголосовало 10 против 2 за восстание. Два несогласных опубликовали свои реакции в небольшевистской газете, предупредив весь город о плане и непреднамеренно усилив атмосферу неизбежности. Дебаты продолжались днем ​​и ночью, пока большевистская армия побеждала петроградские гарнизоны, когда Керенский делал последние попытки сохранить контроль, а революционная армия медленно и бескровно брала власть в ночь на 24 октября.0003

Между 3 и 5 часами утра 26 октября советские делегаты со всей Российской империи обсуждали дальнейшие шаги в Смольном дворце в Петрограде. Ленин представил документ, в котором провозглашалась Советская власть, начало выхода из войны, земля крестьянам и хлеб рабочим, самоопределение национальных групп империи. Он был одобрен подавляющим большинством голосов. На этом Мьевиль заканчивает свой рассказ: «Измученные, опьяненные историей, с еще натянутыми, как провода, нервами делегаты II съезда Советов, спотыкаясь, вышли из Смольного. Они вышли из гимназии в новое историческое движение, новый вид первого дня, день рабочего правительства, утро в новом городе, столице рабочего государства».

Невозможно знать, что случилось бы с новой советской республикой, если бы ее экспроприированные элиты и мировые капиталистические державы немедленно не начали против нее войну, и если бы Соединенные Штаты не были полны решимости держать ее замороженной в глобальной изоляции. даже после поражения Гитлера в 1945 году. Но Советский Союз, поддавшийся бюрократии, милитаризму и жестокости к 1930-м годам, тем не менее сформировал двадцатый век. Это послужило бы фоном для американского мессианизма; его преступления позволили бы милитаристской капиталистической империи, связанной с любым диктатором, разделявшим его антипатию к социализму, претендовать на мантию свободы и демократии. В течение долгого и кровопролитного века история его революции — как и многих мужественных сражений века за демократию и равенство — была забыта, сплющена, отчуждена, свернута в повествование, проповедующее неизбежную связь между революцией и массами. убийство.

Если Мьевиль прав в том, что октябрь 1917 года не должен быть «простой линзой, через которую можно смотреть на сегодняшнюю борьбу», то, безусловно, самое время заново открыть его память, развеять мифы, которые так долго заслоняли Центральная реальность заключалась в том, что обычные мужчины и женщины верили, что могут свергнуть имперское правительство — и сделали это. Идеи и стратегии, которые позволили большевикам прийти к власти в 1917 году, были не патологией российской истории, а продуктом европейского социалистического движения и достижением будущего, которое оно себе представляло.