Содержание
Лихой гусар и поэт-романтик ( ко дню рождения Дениса Давыдова)
Денис Давыдов родился 27 июля 1784 года в Москве в семье бригадира Василия Денисовича Давыдова, служившего под командованием Александра Суворова.
Денис рано приобщился к военному делу, хорошо обучился верховой езде. Когда мальчику было девять лет, ему довелось увидеть знаменитого полководца А.В.Суворова, приехавшего к ним в гости в имение. Александр Васильевич, осмотрев двух сыновей Василия Денисовича сказал, что Денис «этот удалой, будет военным, я не умру, а он уже три сражения выиграет». Эта встреча запомнилась Денису на всю жизнь и стала для него определяющей. Никакой иной карьеры он для себя не хотел. Родители старались дать детям прекрасное по тому времени образование. Жизнь маленького Дениса была наполнена занятиями с французом, упражнениями в верховой езде и беспечными вылазками в лес и поля. Вскоре отец решил определить сыновей в соответствии со словами Суворова — Дениса в кавалергарды, а его брата Евдокима в архив Иностранной коллегии.
В 1801 году Давыдов поступил на службу в Кавалергардский полк, находившийся в Петербурге. За обаяние, остроумие и скромность его очень вскоре полюбили офицеры полка и составили ему протекцию, и 28 сентября 1801 года он стал эстандарт-юнкером. В сентябре 1802 года Давыдов был произведен в корнеты, в ноябре 1803 года — в поручики. Однако в кавалергардах Давыдов пробыл недолго. Вольнолюбивый дух, независимость натуры, лютая ненависть к бездарным подхалимам и невежественным выскочками на всю жизнь обрекли его на недоверие со стороны властей.
Следует отметить, что Давыдов в этих своих песнях уделял основное внимание деталям быта и досуга русских офицеров, оставив в стороне героический пафос, – и это было ново и свежо для тогдашней поэзии. Его легкий и беззаботный герой сразу полюбился и собратьям по перу, и читателям, став в один ряд с образом поэта-эпикурейца, наслаждающегося жизнью.
С 24 января 1807 года Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он находился при Багратионе, который появлялся со своим адъютантом на самых опасных и ответственных участках.
Один бой по мнению Багратиона был выигран только благодаря Давыдову, который в одиночку бросился на отряд французских улан и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис Давыдов получил орден Святого Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь. В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награжден орденами и золотой саблей.
В 1809 году, состоя при князе Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, Давыдов участвовал в различных боевых операциях против турок, а затем, когда Багратион был сменен графом Каменским, поступил в авангард молдавской армии под начальство Кульнева.
В начале войны 1812 года Давыдов состоял подполковником в Ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках генерала Васильчикова. 21 августа 1812 года рядом с деревней Бородино, где он вырос, и где уже торопливо разбирался родительский дом на фортификационные укрепления, за пять дней до великого сражения Денис Васильевич и предложил Багратиону идею собственного партизанского отряда.
Первый партизанский отряд в ходе Отечественной войны 1812 года был создан по инициативе Барклая-де-Толли 22 июля 1812 года под командованием генерала Ф.Ф.Винцингероде. Идея была позаимствована у гверильясов (испанских партизан). Наполеон не мог с ними справиться до тех пор, пока они не объединились в регулярную армию. Логика была простая: Наполеон, надеясь победить Россию за двадцать дней — на столько и взял с собой провианта. И если отбирать у его армии обозы, фураж и ломать мосты, то это создаст ему большие проблемы. Приказ Багратиона о создании летучего партизанского отряда был одним из его последних перед Бородинским сражением, где он был смертельно ранен.
Слава о боевых подвигах Давыдова вышла далеко за пределы России, о нем писали во многих европейских журналах и газетах. Лучшие граверы запечатлели его облик. Его портрет был исполнен английским гравером Дюбургом по оригиналу известного рисовальщика А.О.Орловского. Лист был издан в Лондоне еще в 1814 году с любопытной надписью: «Полковник Давыдов, прозванный черным капитаном, полковник русских ахтырских гусар.
Первый офицер, который был отражен как партизан в кампании 1812 года. Он наводил ужас на общего врага по всей линии французской коммуникации под именем черного капитана. Владелец деревни Бородино, где разыгралось известное сражение. Также выдающийся поэт».
Быстрые успехи Давыдова убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он не замедлил дать ей более широкое развитие, постоянно присылая подкрепления. Второй раз Давыдов видел Наполеона, когда он со своими партизанами находился в лесу в засаде, и мимо него проехал дормез с Наполеоном. Но у него в тот момент было слишком мало сил, чтобы напасть на охрану Наполеона, который ненавидел Давыдова и приказал при аресте расстрелять его на месте. Ради его поимки он выделил один из своих лучших отрядов в две тысячи всадников при восьми обер-офицерах и одном штаб-офицере. В ответ Давыдов, у которого было в два раза меньше людей, сумел загнать этот отряд в ловушку и взять в плен вместе со всеми офицерами.
Одним из выдающихся подвигов Давыдова в это время было дело под Ляховым, где он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро.
Затем под городом Копысь он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно. Наградами за кампанию 1812 года Денису Давыдову стали ордена Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-й степени. «Ваша светлость! Пока продолжалась Отечественная война, я считал за грех думать об ином чем, как об истреблении врагов Отечества. Ныне я за границей, то покорнейше прошу вашу светлость прислать мне Владимира 3-й степени и Георгия 4-го класса» — писал Давыдов фельдмаршалу Михаилу Кутузову после перехода границы.
Тем временем по всей Европе о храбрости и удачливости Давыдова слагались легенды. Когда русские войска входили в какой-нибудь город, то жители выходили на улицу и спрашивали о Давыдове, чтобы его увидеть. За бой при подходе к Парижу, когда под ним было убито пять лошадей, но он вместе со своими казаками всё же прорвался сквозь гусар бригады Жакино к французской артиллерийской батарее и, изрубив прислугу, решил исход сражения, Давыдову был присвоен чин генерал-майора.
Я люблю кровавый бой,
Я рожден для службы царской!
Сабля, водка, конь гусарской,
С вами век мне золотой!
После Отечественной войны 1812 года у Дениса Давыдова начались неприятности. Вначале его отправили командовать драгунской бригадой, которая стояла под Киевом. Как всякий гусар, Денис драгун презирал. Затем ему сообщили, что чин генерал-майора ему присвоен по ошибке, и он остается полковником. И в довершение всего, полковник Давыдов был переведен служить в Орловскую губернию командиром конно-егерской бригады. Это стало последней каплей, так как он должен был лишиться своих гусарских усов и своей гордости. Егерям усы не полагались. Он написал письмо царю, что выполнить приказ не может из-за усов. Денис ждал отставки и опалы, но царь, когда ему докладывали, был в хорошем расположении духа: «Ну что ж! Пусть остаётся гусаром». И назначил Дениса в гусарский полк с возвращением чина генерал-майора.
В 1815 году Денис Давыдов был избран в члены литературного кружка «Арзамас».
Название «Арзамас» было взято из пародии Батюшкова. Все его члены наделялись шутливыми прозвищами, заимствованными из баллад Жуковского (Жуковский — Светлана, Вяземский — Асмодей, Пушкин — Сверчок и т. д.). Давыдов получил прозвище «Армянин». Вместе с Пушкиным и Вяземским Давыдов представлял в Москве отделение арзамасского кружка.»Красноречивый забияка, повеса, пламенный поэт…», так воспринимал молодой Пушкин «гусарскую» лирику Давыдова, яркую и эмоциональную, навеянную патриотическим пафосом Отечественной войны 1812 года.
В 1815 году Давыдов занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в 3-м корпусе, а в 1827 году с успехом действовал против персов.Последняя его кампания была в 1831 году — против польских повстанцев. Боевые заслуги Давыдова были оценены на этот раз, как, пожалуй, ни в одну прежнюю войну. Он был награжден орденом Анны 1-го класса, врученным ему за взятие Владимира-Волынского. За эту удачно проведённую операцию он был представлен к ордену Святого Георгия 3-й степени.
За упорный бой у Будзинского леса, где ему вновь пришлось скрестить оружие с известным еще по 1812 году противником — польским генералом Турно, Давыдов получил чин генерал-лейтенанта, а за «за отличное мужество и распорядительность» во время сражения у переправ на Висле Давыдову был пожалован орден святого Владимира 2-й степени. К этому за польскую кампанию добавился польский знак отличия «Virtuti militari» 2-го класса. Но уезжая на этот раз из армии, Денис Васильевич твёрдо знал, что закончил свою последнюю в жизни кампанию. Более воевать он не собирался. Взять снова в руки свою испытанную гусарскую саблю его теперь могла заставить лишь смертельная угроза любезному Отечеству. Однако такой угрозы в обозримом будущем не предвиделось.
Последние годы жизни Давыдов провел в селе Верхняя Маза. Здесь он продолжал заниматься творчеством, вёл обширную переписку с А.Ф.Воейковым, М.Н.Загоскиным, В.А.Жуковским, другими писателями и издателями, выписывал книги из-за границы, писал военно-исторические записки.
Значительным явлением в литературе 1830-х годов стала военная проза Давыдова. Его воспоминания об А.В.Суворове, Н.Н.Раевском, Я.П.Кульневе, М.Ф.Каменском были написаны в живой и остроумной форме. Партизанскому движению 1812 года были посвящены работы Давыдова «Опыт теории партизанского действия» в 1821 году, а «Дневник партизанских действий 1812 г.», опубликованный в 1860 году, стали важным вкладом в историю военного искусства и мемуарную литературу. В 1832 году Давыдов выпустил сборник стихов, как бы подводивший итог его поэтической деятельности. Последним стихотворением Давыдова, получившим широкую известность, стала «Современная песня» в 1836 году. В ней Давыдов с патриотических позиций выступал против либералов и космополитов своего времени. Д.Давыдов послужил прототипом персонажу романа Льва Толстого «Война и мир» Василию Денисову.
Денис Давыдов скоропостижно скончался 22 апреля 1839 года на 55-м году жизни в своем имении Верхняя Маза. Позже его прах его был перевезен в Москву и погребен на кладбище Новодевичьего монастыря.
Потомки не забыли героя войны 1812 года. 16 июля 1960 года в селе Верхняя Маза был установлен бюст Дениса Давыдова. Накануне 200-летия со дня рождения Давыдова, 19 мая 1984 года, в Пензе также был открыт его бюст. В современной Москве есть улица, названная в честь Дениса Давыдова.
В наследство потомкам осталась память об этом удивительно цельном человеке, прожившем творческую, богатую событиями жизнь: самобытные стихи , его художественные военно-исторические мемуары. На его стихи было написано много замечательных песен, которые хорошо известны современному слушателю, благодаря композитору А.Журбину, написавшему музыку для фильма «Эскадрон гусар летучих»(1981 г.)
Материал подготовлен И.Яворской с использованием литературы из фондов библиотеки КИЦ
теги: Памятные даты.
Денис Давыдов: поэт, воин, мужчина
Москва. /Ветеранские вести/. Имя Дениса Давыдова неразрывно ассоциируется с Отечественной войной 1812 года. Генерал-лейтенант русской армии, гусар и поэт, которого ещё в детстве на военные подвиги благословил сам Александр Суворов.
По мнению историков, созданное Давыдовым партизанское движение внесло значительный вклад в победу над армией Наполеона, а сам он стал одним из символов народного движения. Подробнее о жизненном пути и творчестве Давыдова — в материале историка Дмитрия Суржика.
В дымном поле, на биваке
У пылающих огней,
В благодетельном араке
Зрю спасителя людей.
Собирайся вкруговую,
Православный весь причет!
Д.В. Давыдов «Бурцову»
Родился в Москве в семье бригадира Русской армии Василия Денисовича Давыдова, служившего еще под началом А.В. Суворова. Большая часть детства прошла на Украине, среди военных лагерей на Полтавщине. Денис Давыдов с юных лет заинтересовался военным делом – маршировал, вскидывал ружье, отдавал себе приказы. Интерес этот развился в 1793 г., когда его заметил сам граф Александр Васильевич Суворов.
При осмотре Полтавского легкоконного полка, Суворов обратил внимание на резвого ребенка и сказал:
Ты выиграешь три сражения!
Мальчик «бросил псалтырь, замахал саблею, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека». Но родительская розга быстро обратила его к учебе. До 13 лет он учился французскому языку, танцам, рисованию и музыке.
В начале 1801 г. Д. Давыдов был отправлен на службу в Петербург. Столь желанная им служба в Кавалергардском полку для него давалась с великим трудом, так как малый рост никак не устраивал дежурного офицера. Давыдову своим остроумием, обаянием и, как ни странно, скромностью – пришлось убедить его все-таки изменить свое решение. 28 сентября 1801 г. он стал эстандарт-юнкером, но одновременно занимался сочинением стихов. Тогда же он открыл новую для русской поэзии область – повседневный военный быт провинциальных офицеров, с его искренними отношениями, пирушками и повседневной готовностью к войне.
Он сумел передать настроения, внутренний мир тогдашнего офицера.
Немалое влияние на юного Давыдова оказал его двоюродный брат, А.М. Каховский, который вместо поздравлений со вступлением на службу осыпал его язвительными замечаниями и насмешками в сторону необразованности и несобранности молодого человека.
Что за солдат, брат Денис, – который не надеется быть фельдмаршалом! А как тебе снести звание это, когда ты не знаешь ничего того, что необходимо знать штаб-офицеру?
Страстное желание нести службу и соответствовать ей заставило Давыдова взяться за книги, а впоследствии чтение его так увлекло, что грозные слова кузена не терзали больше его сердце.
В сентябре 1802 г. Давыдов был произведен в корнеты, в ноябре 1803 г. – поручики. Но уже 13 сентября 1804 г., за свои сатирические стихи в сторону первых лиц государства, переведен из кавалергардского полка во вновь сформированный Белорусский гусарский полк, стоявший тогда в Киевской губернии.
Так с кавалергардами поступали очень редко и только за большие провинности – трусость в бою, казнокрадство или шулерство в картах. Гусарская жизнь понравилась Денису Васильевичу, однако она оставляла его в стороне от баталий против Наполеона (гвардия участвовала в боевых действиях, а его гусарский полк – нет). Тогда Давыдов во что бы то ни стало решил попасть на поле боя. Его старания воплотились в жизнь только в январе 1807 г., когда его назначили адъютантом к князю Багратиону. Такой расклад событий его вполне устраивал, так как он существенно приблизился к неприятелю и имел возможность проявить себя.
В свое время Давыдов в одном из стихов вышутил длинный нос Багратиона и поэтому немножко побаивался первой встречи с ним. Опасения были оправданны: «Вот тот, кто потешался над моим носом» – представил Багратион окружению вошедшего адъютанта. Ответ Давыдова Багратиону понравился, что определило их взаимоотношения на продолжительный срок: Денис Васильевич заметил, что писал о его носе только из зависти, так как у самого его практически нет.
Впоследствии, когда Багратиону докладывали, что неприятель «на носу», он переспрашивал: «На чьем носу? Если на моем, то можно еще отобедать, а если на Денисовом, то по коням!»
Произведенный 14 января, по старшинству, в штаб-ротмистры, Давыдов прибыл в Морунген, к началу выступления армии в поход. 24 января он уже участвовал в деле под Вольфсдорфом и впервые, по его же собственным словам, «окурился порохом». Боевое крещение едва не стоило ему плена, если бы не подоспевшие на выручку казаки.
Уже с 24 января 1807 г. Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он появлялся на самых опасных и ответственных участках. Один бой, по мнению Багратиона, был выигран только благодаря Давыдову. Он в одиночку бросился на отряд французских улан и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис получил орден Святого Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь.
В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награжден орденами и золотой саблей.
В конце кампании Давыдов смог увидеть самого Наполеона. Тогда в Тильзите заключался мир между французским и русским императорами, и многие его не одобряли. Давыдов тяжело переживал эти события, которые, по его мнению, сильно ударяли по национальной гордости его народа. Позднее он рассказывал, как в начале переговоров в русскую ставку приехал французский посланец Перигоф, который держал себя с вызывающей наглостью (не снимал головного убора в присутствии русских генералов и т.д.).
Боже мой! – восклицал Д. Давыдов, вспоминая этот случай. – Какое чувство злобы и негодования разлилось по сердцам нашей братии, молодых офицеров, свидетелей этой сцены! Тогда еще между нас не было ни одного космополита; все мы были старинного воспитания и духа, православными россиянами, для коих оскорбление чести отечества было то же, что оскорбление собственной чести.
Не секрет, что в начале царствования Александра I Давыдов входил в так называемую дворянскую фронду. Написанные им в 1803-1804 гг. басни «Голова и Ноги», «Река и Зеркало», «Орлица, Турухтан и Тетерев» (где под Орлицей подразумевалась Екатерина II, петухом Турухтаном – Павел I, а глухим Тетеревом – Александр I) ходили по рукам. В басне «Голова и Ноги» он дошел практически до открытой угрозы властвующему императору.
Чего стоят, например, эти строки – обращение «Ног» к «Голове»:
А прихоти твои нельзя нам исполнять;
Да, между нами ведь признаться,
Коль ты имеешь право управлять,
Так мы имеем право спотыкаться
И можем иногда, споткнувшись – как же быть, –
Твое Величество об камень расшибить.
В течение шведской кампании 1808 г. Давыдов неотлучно находился при авангарде Кульнева в северной Финляндии; сопутствуя ему во время походов, он с ним расставлял пикеты, наблюдал за неприятелем, разделял суровую его пищу и спал на соломе под крышею неба.
В марте 1809 г., верховным командованием решено было перенести войну в пределы самой Швеции, для чего отряд Багратиона получил приказание двинуться по льду Ботнического залива и занять Аландские острова. Давыдов поспешил возвратиться к Багратиону и особенно отличился при овладении островом Бене.
В поисках сражений и славы Давыдов метался между военачальниками, стремясь как можно ближе быть к неприятелю. Так, в том же 1809 г. Давыдов, как адъютант Багратиона, отправился с ним вместе в Турцию и участвовал в делах при взятии Мачина и Гирсова, в бою при Рассевате и при блокаде крепости Силистрии. В следующем году Давыдов просил оставить его при Кульневе, с которым сблизился еще в 1807 г. Приязнь эта «достигла истинной, так сказать, задушевной дружбы», которая продолжалась всю жизнь. В поучительной школе этого неусыпного и отважного воина он кончает курс аванпостной службы, начатой в Финляндии, и познает цену спартанской жизни, необходимой для всякого, кто решился «нести службу, а не играть со службою».
Принимая участие в боях при взятии крепости Силистрии и при блокаде Шумлы в 1810 г., Давыдов был награжден бриллиантовыми украшениями к ордену св. Анны 2-й степени. Однако, когда ввиду ожидавшейся новой войны с Наполеоном, было решено заключить мир с Турцией, он возвратился к Багратиону, получившему начальство над армией с главной квартирой в Житомире. С наступлением 1812 г., когда война с Францией считалась неизбежной, гвардии ротмистр Давыдов просил о переводе его в Ахтырский гусарский полк, предназначавшийся в передовые войска, для предстоящих военных действий против французов. 8 апреля 1812 г., Давыдов стал подполковником и был назначен в Ахтырский гусарский полк, расположенный в окрестностях Луцка, получив в команду 1-й батальон полка (в полку было 2 батальона, по 4 эскадрона в каждом). 18 мая Ахтырский полк выступил в авангарде в поход к Брест-Литовску.
После получения информации о слабости тыловой базы французов, ее растянутости, подполковнику Давыдову пришла в голову идея попросить в свое распоряжение особую команду кавалеристов, для нападения на тылы французских войск, с целью уничтожения их продовольственных транспортов.
С этой идеей он обратился к Багратиону и доложил ему свои мысли о партизанской войне. Задумка понравилась Багратиону, и он рассказал о ней Кутузову. Последний, в принципе, согласился с этим предложением, однако, признал его несколько опасным, дозволив употребить для дела только 50 гусар и 80 казаков. Давыдову такие силы показались чрезмерно малыми, но, тем не менее, он достиг желанного результата.
Со своими гусарами и казаками в одной из вылазок он умудрился взять в плен 370 французов, отбив при этом 200 русских пленных, телегу с патронами и девять телег с провиантом. Его отряд быстро разрастался за счет крестьян и освобожденных пленных.
Таким образом, Давыдов был одним из первых, кому принадлежала мысль о развертывании партизанской войны, одним из первых он и начал ее приводить в действие в 1812 г. Удары партизан Давыдова были направлены, прежде всего, на коммуникации неприятеля, что сильно повлияло на его наступательные возможности, а затем и на бедственный для французов исход всей кампании, особенно с наступлением сильных морозов.
Наполеон ненавидел Давыдова и приказал при аресте расстрелять его на месте. Ради его поимки французы выделили один из лучших своих отрядов в две тысячи всадников при восьми обер-офицерах и одном штаб-офицере. Давыдов, у которого было в два раза меньше людей, сумел загнать отряд в ловушку и взять его в плен вместе со всеми офицерами.
Одним из выдающихся подвигов Давыдова за это время было дело под Ляховым, где он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд генерала Ожеро. Затем под г. Копысь он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски французских обозов до Немана, занял Гродно. Наградами за кампанию 1812 года Денису Давыдову стали ордена св. Владимира 3-й степени и св. Георгия 4-й степени.
С переходом границы Давыдов был прикомандирован к корпусу генерала Винцингероде, участвовал в сражении под Калишем, а, вступив в Саксонию, с передовым отрядом занял Дрезден.
За что был посажен генералом Винцингероде под домашний арест, так как взял город самовольно, без приказа. По всей Европе о храбрости и удачливости Давыдова слагали легенды. Когда русские войска входили в какой-нибудь город, то все жители выходили на улицу и спрашивали о нем, чтобы только увидеть его.
За бой при подходе к Парижу, когда под ним было подряд убито пять лошадей, но он все-таки прорвался со своими казаками к французской артиллерийской батарее, изрубив ее прислугу и решив тем самым исход сражения, Давыдову был присвоен чин генерал-майора.
После Отечественной войны 1812 г. у Дениса Давыдова начались неприятности в военной карьере. Вначале его отправили командовать драгунской бригадой, которая стояла под Киевом, затем ему сообщили, что чин генерал-майора ему присвоен по ошибке, и он полковник. Давыдов называл драгун не иначе, как посаженными на лошадей пехотинцами, но был вынужден исполнить этот приказ.
А в довершение всего, «слишком самостоятельного» полковника Давыдова перевели служить в Орловскую губернию командиром конно-егерской бригады.
Для боевого гусара, привыкшего быть в самом пекле сражения, это было огромным унижением. От назначения он в письме императору отказался, мотивируя тем, что носит усы, а егерям по форме одежды усы не полагались. Ожидая реакции государя, Денис Васильевич ожидал отставки и опалы, но царь, когда ему докладывали, был в хорошем расположении духа и возвратил Дениса Давыдова в гусарский полк с возвращением чина генерал-майора.
Частые служебные перемещения Давыдова показывают, что он не находил себе места для служебной деятельности в мирное время. Живя в деревне или в Москве, он занялся составлением записок, посвященных партизанской войне, с целью показать ее важное значение на ход стратегических операций целых армий. Записки эти вылились в целый научный труд с названием «Опыт о партизанах».
Гражданская жизнь Давыдова продолжалась до 1826 г. В день своей коронации в Москве, новый император Николай I предложил Давыдову вернуться на действительную службу.
Ответ, разумеется, был утвердительным. В августе 1826 г. генерал отправился на Кавказ, где был назначен временным начальником войск, расположенных на границе Эриванского ханства. После первой встречи с неприятелем, 19 сентября у селения Атымлы и после постройки крепости Джелал-Оглу, он отправился, для поправления расстроенного здоровья, на кавказские минеральные воды.
В 1827 г. он возвратился в Россию и окунулся в семейную жизнь, пока в 1831 г. не вспыхнуло польское восстание. 12 марта он прибыл в главную квартиру армии в Шенице и затем в Красностав, где принял начальство над отрядом из трех казачьих и одного драгунского полков. 6 апреля он взял приступом город Владимир Волынский и уничтожил отряд мятежников. Затем, соединившись с отрядом графа Толстого, Давыдов отбросил корпус Хржановского на батареи Замостья, а затем командовал авангардом и отдельными отрядами в корпусе генерала Ридигера, за что был награжден чином генерал-лейтенанта, орденами св.
Анны 1-й степени и Св. Владимира 2-й степени. По окончании войны, Давыдов отправился в свое имение в Симбирской губернии, где и скончался 23 апреля 1839 г.
Ради Бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел…
Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи ее полет,
Пей, люби да веселися! –
Вот мой дружеский совет.
Д.В. Давыдов «Гусарский пир»
Всю свою жизнь Денис Васильевич Давыдов бросал вызов судьбе. Искал возможность проявить себя, бросался в самую гущу схватки, терпел лишения и невзгоды наравне со своими подчиненными. Был храбр, безрассуден и немыслимо везуч на поле боя. Был везде «своим», поражал обаянием и остроумием. Любимец женщин и весьма харизматичный человек. Хороший семьянин. «Певец вина, любви и славы».
Суржик Д.В., ИВИ РАН
Источник: 100 великих полководцев
Куртка 36 — конец 2008 г.
Куртка 36 — Конец 2008 г. — Русская поэзия: Данила Давыдов: Тр. Петр Голуб
Это произведение занимает около 8 печатных страниц. Это авторское право © Данила Давыдов и Петр Голуб и журнал Jacket 2008. См. наше [»»] Уведомление об авторских правах. Интернет-адрес этой страницы: http://jacketmagazine.com/36/rus-davydov.shtml.
Вернуться к оглавлению Русская поэзия
Данила Давыдов
тр. Петр Голуб
***
пока поэт не нужен
o подожди подожди теперь он нужен
его посадят
скажи ему, чтобы он чувствовал себя как дома
и ни о чем не беспокоился
ему наливают выпить. .. еще
, а потом сказать: «Хорошо, теперь ты свободен — иди
, погрузись в тайны жизни».
***
ворона и мертвый комиссар засыпают под шинелью
по небу плывут тучи:
эсэр[1], анархист, белый офицер
призрачные знамена на горизонте
река времени течет перед фронтом
смывая людские события
шепот слышен в именном револьвере
ропот в стволе эдакий покой в кобуре
какой-то большой опыт кивает головой
танцы с запасом на штыке
если их Вергилий Хлебников, поступь грядет
если Анненский, хандра и тоска
***
дети поймали беса
и принесли учителю физики
учитель физики сказал: «Какого черта
ты его сюда притащил?»
ты лучше отведи его к биологу
много кому не нравилось в школе
у физика колени подкосились, он хотел сигарету
но это было бы против школьных правил, к тому же он был весь из себя
* **
нежный уклад вещей или их жестокий уклад
зачем мучить других или себя?
время неуклонно отправляет нас всех
в тот угол, где катятся все безымянные глобусы
в одну сторону сидят те, кто
уверен, что когда-нибудь у нас будет наш счастливый рай
в другую сторону сидят те, кто убежден
конец света близок
и нельзя называть бывших придурками или говорить остальным
отъебись
мы не жестокие, как и они
но это не значит, что кто-то из нас добрый или справедливый или мудрый
ты же понимаешь что это всего лишь физика
маши своими придатками если силы есть лишние
и когда случайно некоторые находят свое место
пусть привыкают
они тоже в списке
каким недобрым и глупым все это может казаться
таким бессердечным, как будто дело только в действии
оно говорит: ну, теперь ты поступил, пора
ты говоришь : теперь подождите минутку!
в этом странном сне есть доля правды
есть причина для существования вопреки очевидному
в колодце есть пламя и в пламени вода
и когда они отвечают: ну и что?
повернуться к отсутствующей стене
и стать ничем, и не ничем
Краткое послание Ульрике Майнхоф
Не знаю, почему я пишу вам
Я мало о вас знаю
Я читал вашу книгу и кое-что еще кое-где
Не знаю
мне кажется ваша проблема аналогична моей
мне кажется вы не совсем «террорист»
это слово стало любимым у многих
спустя много времени после вашей смерти
я живу в москве и не знаю немецкий
пью и когда делаю
становится невозможно продумать детали
итак, я пью
без штанов
просто сижу, пью и смотрю в телевизор
лучше бы ты не видел, что они показывают стать хуже
или что телевизор говно
а просто
смерть везде берет свое
Я по натуре тихий человек, неудачник на самом деле
не люблю жестокость
но когда мучают детей, стариков ,собаки,кошки
я тоже хочу убить
Я тихий парень из интеллигенции
Я напрягаюсь, чтобы представить, как можно навредить
другому
но я знаю, что могу попасть в драку или убить кого-то
и это кажется неправильным
Ульрике! скажи мне, что все в прошлом
скажи мне, что все в порядке, чтобы я не драматизировал
но ты не говори ни слова ни слова ни слова
потому что тебя здесь нет
Ночь
начальники красочные мечты
комфорт и удовольствие
тарантино дэвид линч
те, у кого ранги ниже
получат новую домашнюю торговую сеть
mussorgsky на MTV
коммунистические раскраски
те кто не заплатит
потеряют газ и воду
и интернет остановлен
и окна заколочены закрыть
уведомление об осуждении висит
на дверях, на глазах
и во рту
***
я категорически против
вы
верите:
это как это дело, знаете, как
ну не совсем
в нашем обсуждении
не хватает как минимум двух вещей:
первое: люди устроены несколько иначе
несмотря на ваши драгоценные идеалы
второе: лет восемь-девять назад
я обсуждал похожую проблему с доктором гибраяной
он держался что: плазма и только плазма
ну и в третьих тоже, раз уж ты упомянул, хотя и не для
запись:
ты кто такой, и зачем ты пришел к нам
со своими рыбными вопросами? мы
сидели в нашем заросшем паутиной уголке
не пели и не танцевали
просто писали плохие стихи о хорошем
у нас не было, повторяю у нас не было проблем
у нас не было, повторяю мы никогда не говорили о таких деликатных вещах
просто палочки и свечи
мозг киборга с устаревшим софтом
электроовца пасутся в витрине и так далее
но нет, надо было плестись, как слон в посудной лавке
а теперь вроде все дело
нужно везти в голос
* * *
только шепот перед
полуночный зверь начинает петь
она зачарована
застыла у окна
за которым пятиэтажные многоквартирные дома
и ужасный бродячий вой
в семнадцатой главе
все не так хорошо
горит сало
* * *
забудь того, кто за стеной
не говори о шуме, который он издает
когда слышишь чужой плач
молчи и не вытирай глаза
они краснеют при виде жалости
за своей стеной они довольны
без нытиков и нытиков
у них есть свой сюзерен какой-то головорез
вы понимаете ваши пороки
не лучший повод причащаться
с непорядочными незнакомцами
но это им отведено
тут они плачут и суетятся
а может просто суетятся и плачут
они хотели вас озадачить
и после вызова палача
они контра в автобусе
но знай, что автобус почти пустой
водитель судит pro et contra
бросая кости на пол
срок действия твоего билета давно истек
и контроль подкрадывается
но он еще более несчастен чем ты
будет шепни приговор на ухо
метафору понимаешь — забудь
не успеешь обдумать
они плачут и занимаются алхимией за своей стеной
они суетятся, плачут и начинают заново
* * *
это не интересно: стол и стул
но такова вся хорошая поэзия
ветер сегодня.
.. нет… это было вчера
дело должно произойти с энтузиазмом
его высочество круто и богатый выходит погулять
священник кивает, солдат отдает честь
нет выше возвышения
тогда появление этого нежеланного существа
ветка склонилась за окном
я расстанусь с тобой хотя и с оговоркой
когда они приходят сушить белье
я постараюсь сделать что-то оригинальное
пока китай гремит черные мужики поют la di da
мир стремится к возвышенному
но те кто делают нас в
не те кто делал этот крендель
* * *
Я умею составлять красивые слова
например
сначала есть одно потом другое
а теперь их два т.е. это просто
но когда они льются и падают и свыше
текут теряешь контроль а потом вспыльчивость
но это еще не все что плохо мой друг, ни в коем случае ад
просто многое списано
а потом появляется песня
еще лучше
если ничего больше не знаешь природу
хоть одну конкретную вещь поймешь
что жизни не может быть
а только снег или лето
с великолепием и грехом под мышкой
по бульвару провожают своих дряхлых мужиков
не пишут стихов, говорю тебе, не пишут стихов
не пишут прогуливаясь по бульвару
они лежат о нас
пожалей их слезящиеся глаза
их дрожащий голос
Примечание
[1] Эсеры были революционной группой начала 20-го века, которая имела большую популярность, чем большевики, но была распущена большевиками вскоре после революции 1917 года.
Данила Давыдов
Данила Давыдов (1977 г.р., Москва) имеет диплом филолога Горьковского литературного института. Он был редактором The Debut Poetry Anthology (200–006) и является судьей премии «Дебют». Он был редактором антологии НЛО 9.0169 Девять измерений (2004). Он является автором четырех сборников стихов и был удостоен премии «Дебют» в 2000 году. Интервью с ним можно найти по адресу Foundation Pit , а переводы его стихов можно найти по адресу Contemporary Russian Poetry (Dalkey Archive 2008). ), Crossing Centuries (Talisman House 2000), Absinthe: New European Writing , Words Without Borders и Zone: International Poetry and Prose .
Уведомление об авторских правах. Уважайте тот факт, что все материалы в журнале Jacket защищены авторским правом © Журнал Jacket и отдельные авторы и владельцы авторских прав, 1997–2010; он доступен здесь бесплатно только для личного использования, и его нельзя хранить, отображать, публиковать, воспроизводить или использовать для любых других целей.
«Обратимся к Байкалу…»: поэтический взгляд
В 1848 году инспектор Верхнеудинского уездного училища Дмитрий Павлович Давыдов написал стихотворение «Мысли беглеца на Байкале», посвященное им беглецам из исправительно-трудовых колоний. . В середине 1850-х стихотворение стало песней. Считалось, что музыку сочинили узники нерчинских рудников. Они также значительно сократили стихотворение и внесли поправки в его текст. В результате стихотворение Давыдова, начинающееся со строки «Славное море — просторный Байкал», стало известной народной песней «Славное море, священный Байкал» («По диким степям Забайкалья»). Еще одна известная народная песня «По диким степям Забайкалья» обычно датируется серединой 1880-х гг.; но песня стала популярной только в начале XX века. Однако это было не первое упоминание Байкала в поэзии.
По мнению исследователей, самые ранние из известных стихотворений о Байкале относятся к 1765 году. Именно в этом же году в Санкт-Петербурге вышла книга «Енисейский край и его жизнь»: в книгу вошли несколько поэтических строк М.
Ф. Кривошеина, чиновник, исследовавший Сибирь и в то же время ценивший красоту вокруг.Сегодня считается, что в его поэме впервые на русском языке упоминается не только Байкал, но и легенда о прекрасной Ангаре:
Когда подземный огонь
Разорвал просторную степь
Меж гор
Чудодейственной силой какой-то
Потом Байкал разлился волнами…
…Вдруг скала –
Упрямая гора –
Встала на пути,
Как непокорная крепость,
Не пропускала волны…
Но озеро напрягало свои силы
Так разбился обрыв:
Холодные волны Ангары
Шумно струились сквозь него!
«Новейшие интересные и достоверные рассказы о Восточной Сибири» были изданы в Петербурге в 1817 г. Это интереснейшее издание было «посвящено малолетним сиротам города Иркутска» и включало складную гравированную карту Байкала, карту Восточной Сибири и таблица расстояний между городами. В книге также опубликовано стихотворение «Письмо с Невы к Ангаре» неизвестного автора:
О, мой дорогой друг!
Ты был со мной на Култуке;
Ты видел эти ужасные горы вокруг Байкала
Прямо под рукой и издалека,
Все удивляло наши глаза:
Глубокие пропасти, горы, стоящие на горах
Подпираемые горами, не представляют ли они страх, который мы испытывали?
О! Конечно,
Когда-то природа там страдала,
Она стонала, тосковала, мучилась, рвалась,
Она жгла себя пламенем из-под земли…
Какой ужасный день! О, нет! Был час,
Когда место, где мы гуляли по Байкалу
, Землетрясением в котлован превратилось.
Тьма и свет слились воедино,
Солнце и небо ушли в тень,
Природа сразу изменила свои привычные устои.
Дыханье бури с громом все сломало,
Тогда падали молнии, как змеи, сыпались серные дожди;
Потом глухой подземный гул, конвульсии в долинах
Они оказались предвестниками гнева божьего
И его суровое наказание ко всему.
Землетрясение поразило живущих на земле…
Но они заблудились среди темных бездн…
Пострадала природа и ее создания.
Хамар-Дабан вырос из ниоткуда —
Хребет высоких гор, столько стран было
Защищено его тенью: с востока на запад.
Все реки текут в Байкал отовсюду на Земле:
Восток, Запад, Север, Юг, и
Озеро забирает их всех.
Но только Ангара
Похожа на юную Дафну, чиста, проворна и быстра,
Она бежит по лесу, далеко от взора Аполлона,
Не заботясь о криках и стонах его любви.
Страшный треск и грохот в горах
Слышен. Место было когда-то занято долинами и лесами,
Его земля осыпалась, и пропасти разверзлись;
И эти пропасти, их затопило везде.
С тех пор это были притоки – родники и ручьи,
Множество озер и ручьев больших рек;
Но только Ангара, текущая через весь Байкал,
Бежит на север между двумя огромными скалами,
Выходит из глубин Байкала…
Стремится, как стрела, вниз, чтобы слиться с Иркутом.
Даже Шаман-Камень
Возвышаясь над Ангарой, как гора,
Как бы он ни старался
Чтобы остановить свои воды,
Он не может остановить течение Ангары.
Еще одно поэтическое произведение о Байкале, датируемое 1870 годом, — поэма Федора Бальдурфа, служившего в канцелярии генерал-губернатора. Стихотворение называется «Вечер на берегу Байкала»:
Могучий великан бескрайних вод,
С его вечно бурными порывами,
Скажи мне, откуда ты,
Дикий сын природы?
Кто прячется в тени твоих лесов
Что растут глубоко на твоем дне,
Почему ты так суров под нагромождением облаков
И в хриплых бурях наверху?
Я унесу их на крыльях радостной феи –
Сны, которые я унес с чужих полей,
Дай мне услышать знакомый голос в волнах
Твоих таинственных глубин!
И пусть душа моя оживет от твоего разговора
С бесценной сладостью воспоминаний:
Я был дома, под сенью избы,
Я не знал, что такое сердечная боль,
Тогда я потерял душевный покой и скорбел;
Далекое небо было темным и хмурым,
Сумерки были повсюду вокруг меня,
И рябило озеро Байкал
Который казался таким черным между одинокими горами.
Первая попытка собрать все поэтические произведения о Байкале в одной книге была предпринята иркутским издателем Михаилом Евстигнеевичем Стож. В начале XX века он основал одно из первых в Восточной Сибири издательств и назвал его поэтично: «Ирисы». Издательство было известно выпуском карманных словарей и открыток с видами Иркутска, но Стож жаждал большего. И, наконец, взял на себя труд составить первую поэтическую антологию о Байкале под названием «Как восхваляли Байкал в стихах и прозе». Стихи составили первый том, но сборник прозы так и не был издан. Литературоведы справедливо считают, что сборник Стожа не представляет литературной ценности, поскольку издатель изначально преследовал коммерческие, а не просветительские цели. Тем не менее, сегодня у нас есть возможность ознакомиться с творческим переосмыслением образа Байкала, датируемым концом ХIХ — началом ХХ века.
Например, одно из стихотворений, датированных 1911 годом, написал Л. Игнатович:
Спал могучий Байкал
Молча и с большой гордостью.
Уже много веков.
Заколдованный мир водной глубины
Находится в таинственном забвении.
Там царит мрак.
Причудливое дно хранит
Заколдованный круг вечных снов:
Сон все сковал.
Все вещи в таинственной дымке,
Это волшебство: нет звуков…
А вот и стихотворение М. Вакара:
О, лучезарный Байкал! Ты сияешь сталью
На солнце,
Ты сияешь бирюзой,
Создаешь тысячи волн,
Так спокоен и так величественен,
Среди тумана твоего синего простора.
О, прекрасный Байкал, бескрайнее море,
Священное море сибирских племен,
Бескрайний простор твой имеет
Какой-то таинственный смысл.
Свое видение сибирского озера высказал и известный представитель Серебряного века русской поэзии Игорь Северянин в начале XX века:
Я с детства мечтал о Байкале,
Итак, я видел Байкал.
Мы плыли, и витали гребни волн,
И глядели на нас горные хребты.
Потом я вспомнил много разных историй,
Потом я вспомнил много разных песен
Посвященных этому прекрасному морскому озеру,
Посвященных священному Байкалу.
Мы плыли от причала к причалу.
Было ветрено и холодно. Это был май.
Мы сели на поезд и отправились
В Поднебесную.
Как часто взывала моя душа:
Вернуться на Байкал еще раз?
Я еще не знаю этого озера:
Видеть не значит знать.
В Иркутске в 1920-е годы изданы небольшие поэтические сборники, в том числе стихи сибирского поэта Александра Оборина, известного участника Иркутского литературно-художественного общества:
Во мраке мёртвых времен,
На месте где байкальские волны
Теперь бродят вольно и дико…
Не было ни зверей, ни людей:
Только большие скалы стояли кругом.
Тогда сошла печаль и упала на скалы,
И остановила пляску увядших снов былых дней…
Скалы похоронил беспокойный Байкал
Родился из их поздних и горьких слез.
Сборник стихов и легенд о Байкале вышел в Иркутске в 1938 году. Его составители — поэт Иван Молчанов и литературовед Александр Гуревич — продолжили дело Михаила Стожа, дополняя издание новыми текстами.
Среди них были стихи Михаила Скуратова, поступившего на Восточный факультет внешних связей Иркутского государственного университета в 1919 году.22 и одновременно работал в губернской газете, участвовал в литературной жизни Иркутска. Байкал был одним из лейтмотивов его творчества:
Царь морской живет на Байкале
С тех давних времен.
Он лежит так глубоко, что его невозможно найти,
На дне рыбы.
Морской царь
Поразил людей косяками омуля, потом
Он катался на этих косяках и объехал
Великолепное море – Байкал.
И тут он увидел:
Медведи жили в тайге,
Изгнанник пришел в свои земли.
Тотчас он разозлился,
Это был его каприз.
Он был королем и правил своим королевством,
Теперь все изменилось!
Кто были эти странные пришельцы?
Нет, они вовсе не были старыми.
Увы, Король для них,
Не так много значил в те дни!
Король должен был успокоиться:
Такова была его судьба.
Разозлившись, он спрятался еще глубже –
Право на самое дно.
Рассказывая о сборнике байкальской поэзии, нельзя не упомянуть, что в его основе лежал, в основном, фольклор местных коренных народов: бурят, эвенков, якутов. И современные отечественные поэты тоже пишут свои произведения о Байкале.
Бурятский поэт Дамба Жалсараев (автор текста гимна Бурятии) посвятил Озеру целый цикл стихов:
Край, где подперто небо
К коренастым старым кедрам,
Где горят мартагоны яркий
Так долго освещали долины.
Край густой крови предков
Горящие в пламени лесные ягоды,
Пот, выпавший на поля весной
Превратившийся в молодые и свежие ростки ржи.
Край бескрайних просторов
Знал с детства,
Проезжал, ездил, скакал
По земле Прибайкалья
Назван славным именем Байкала!
Если говорить о Зале славы советской поэзии, то лейтмотив Байкала, наверное, присутствовал в творчестве всех крупных советских поэтов, от Александра Твардовского до Евгения Евтушенко. Свои стихи Великому озеру посвятили Андрей Вознесенский, Маргарита Алигер, Владимир Пламеневский, Марк Сергеев, Ростислав Филипов, Иннокентий Новокрещеных, Анатолий Ольхон, Елена Жилкина, Анатолий Преловский и многие другие.
Известный иркутский поэт Анатолий Кобенков — основатель знаменитого Международного фестиваля поэзии на Байкале, который с некоторых пор носит его имя, написал стихотворение:
Листья уже упали на землю –
Обратимся к Байкал,
Выйдем сорок седьмого,
А потом в Николу.
Живущие сорок седьмого
Кружатся, как листья
И цепляются за юбку Алёны:
Глеб, Ярослав, Святослав…
Живущие в Никола,
Обняв пьяные листья,
Они лежат на берегу или
У дверей русской бани
(Кажется, это был Асхад
Стонет рядом с Прокопычем:
Березовые листья падают с
Их пропаренные тела)…
Листья уже на земля:
Обратимся к Листвянке,
К ее вечным чудакам
Которые утешали нас много раз.
Жители Листвянки
Обмакнуть кисти в краску,
Обмакнуть усы в самогон,
Обмакнуть себя в черную воду;
Козы, Валера, холст,
Лисы, эстампы, Володя,
Инна и Лена повторяют:
«Листья уже на земле…»
Листья уже на холсте –
Маслом, пастелью, гуашью…
Листья принесли трепетную газель
К акварельной картине.