Содержание
Коллективизация // «Историческая энциклопедия Сибири» (2009) | ИРКИПЕДИЯ
КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ, процесс целенаправленной ликвидации индивидуальных крестьянских хозяйств и объединения большей их части в колхозы.
Цели и задачи коллективизации
Согласно марксистской теории, производственное кооперирование крестьянства позволяет широко внедрить в сельское хозяйство новейшие технические достижения, превратить аграрный труд в разновидность индустриального и за счет этого резко повысить его производительность. Пришедшие к власти в России в 1917 большевики рассматривали коллективизацию в качестве непременного условия построения социализма в стране. Однако до конца 1920-х гг. решение задачи коллективизации деревни отодвигалось на отдаленную перспективу. Считалось, что «мелкое» крестьянское хозяйство «еще долго» будет оставаться основной организационно-производственной структурой сельского хозяйства страны.
Но поскольку мелкотоварное аграрное производство перестало отвечать задачам ускоренной модернизации, данную точку зрения пересмотрели. XV съезд ВКП(б) поставил задачу расширения масштабов колхозного строительства. К 1 октября 1929 в Сибирском кр. в колхозы вошло 6,7%, в Дальневосточном крае (ДВК) — 8,1, в СССР в целом — 7,6% крестьянских дворов.
Процесс коллективизации
Данные результаты не удовлетворяли руководителей советского государства. Ноябрьский (1929) Пленум ЦК ВКП(б) дал директиву значительно ускорить темпы коллективизации. В начале декабря бюро Сибкрайкома ВКП(б) поставило задачу довести процент коллективизации к концу 1932/33 до 85 (в том числе за 1929/30 — до 22). В принятом 5 января 1930 постановление ЦК «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» планировалось завершить ее в основном в главных зерновых районах (Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье) «осенью 1930 г.
или во всяком случае весной 1931 г.», в других зерновых районах (в том числе в Сибири) — осенью 1931 — весной 1932, в незерновых районах (в том числе на Дальнем Востоке) — к весне 1933.
В регионах, с одобрения Центра, этот процесс решили еще более ускорить. 2 февраля 1930 Сибкрайком по инициативе его первого секретаря Р. И. Эйхе выдвинул задачу завершения коллективизации весной текущего года. Решение о ее форсировании приняло и руководство ДВК. 26 его районов объявили районами сплошной коллективизации. Массовая коллективизация началась в национальных районах. Задачу вовлечения в колхозы основные массы сельского населения поставили Ойротский и Хакасский окружкомы, Бурят-Монгольский обком. В условиях повышения темпов коллективизации местные власти усилили нажим на деревню. На 20 января 1930 в Сибирском крае в колхозах числилось 11% крестьянских хозяйств, на 10 февраля — 32, на 10 марта — 53%; на Дальнем Востоке к марту — 45%.
В отдельных округах уровень коллективизации значительно превосходил средние показатели: в Ойротской АО он составил 86%, в Барабинском округе — 76, Бийском — 72, Сретенском округе — 71%. Составной частью коллективизации и одним из основных средств ее осуществления была насильственная экспроприация хозяйств, отнесенных к кулацким, — «раскулачивание».
Форсировались не только темпы колхозного строительства, но и степень «обобществления» крестьянского имущества. «Высшей» формой коллективного хозяйства провозглашались коммуны. В коммуны крестьяне должны были сдавать все средства производства и труда, вплоть до домашней птицы. В Маслянинском районе Новосибирского округа коммуны стали единственной формой колхозного строительства. В 54 коммуны, созданные на 10 марта 1930, «записалось» примерно 92% бедняцких и середняцких дворов. Была организована гигантская льноводческая коммуна «Сибирский долгунец», объединявшая 5 сельсоветов и свыше 2 тыс.
хозяйств. На максимальное «обобществление» крестьянского имущества ориентировали не только коммуны, но и сельскохозяйственные артели. Создавались колхозы-гиганты, в которые входили десятки селений, разбросанных на огромной территории, с количеством дворов, исчисляемых тысячами. В ДВК функционировало 108 колхозов-гигантов, объединявших более 32 тыс. дворов.
Результатом явилось резкое падение производительных сил сельского хозяйства, особенно ощутимое в животноводстве (см. Сельское хозяйство). Чтобы окончательно не уничтожить аграрный сектор экономики и предотвратить массовое крестьянское восстание, власти скорректировали свою политику по отношению к деревне.
Насильственные методы коллективизации были официально дезавуированы в известной статье И.В. Сталина «Головокружение от успехов» и в специальном постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930. Крестьяне стали в массовом порядке выходить из колхозов. Процент коллективизации к лету 1930 снизился по Сибирскому краю до 20, по ДВК — до 25.
Отступление носило тактический характер. Декабрьский (1930) Пленум ЦК ВКП(б) поставил задачу возобновления массовой коллективизации. В Сибири и на Дальнем Востоке в течение 1931 надлежало вовлечь в колхозы не менее 50% крестьянских хозяйств. Ограничение землепользования, административное давление, постоянная угроза экспроприации вынуждали крестьян-единоличников (см. Единоличники) либо вступать в колхозы, либо бежать из деревни. Задания Центра по темпам коллективизации были перевыполнены. В начале 1931 в колхозах состояло около 1/5 крестьянских хозяйств Сибири и Дальнего Востока, к маю — более 1/3, летом — более 1/2.
К концу 1931 уровень коллективизации в Западно-Сибирском крае (ЗСК) составлял 61 %, в Восточно-Сибирском крае (ВСК) — 56, в ДВК — 58%. По официальным данным, к 1 декабря 1931 во Владивостокском районе в колхозы вовлекли все наличные крестьянские дворы. Базовой формой колхозного строительства стала сельскохозяйственная артель. Коммуны повсеместно переводились на устав сельскохозяйственной артели. Разукрупнялись оставшиеся колхозы-гиганты.
В 1932 колхозное движение переживало спад. В ВСК процент коллективизации снизился с 56 до 50, в ДВК — с 60 до 55. В ЗСК уровень коллективизации вырос на 2,5%, но при этом число колхозных дворов сократилось с 755,5 тыс. до 749,6 тыс. Основной причиной выхода части крестьян из колхозов стал голод, к которому привело практически полное изъятие произведенной колхозами продукции. Заготовки сельхозпродукции государственные в это время по сути превратились в ограбление деревни. Председатель Запсибкрайисполкома Ф.
П. Грядинский отдал руководителям районов приказ — в случае невыполнения плана мясозаготовок колхозами выполнять его за счет личных приусадебных хозяйств (ЛПХ) колхозников, не останавливаясь перед изъятием у них единственных коров. Одновременно с этим проводилась кампания по массовому «обобществлению» оставшегося у колхозников скота. В ряде южных районов Сибири последней коровы лишились до 70% крестьянских дворов.
С целью преодоления спада коллективизации власти предприняли ряд мер по организационно-хозяйственному укреплению колхозов. Была реформирована заготовительная система. Отличавшуюся нестабильностью заготовительных заданий контрактационную систему заменили фиксированными обязательными поставками. Колхозам оказали семенную помощь. Расширились масштабы их обслуживания машинно-тракторными станциями (МТ’С). Официально осуждалось принудительное «обобществление» скота, а местнеы власти получили указание оказывать колхозникам содействие в обзаведении скотом.
Относительная стабилизация положения колхозов и колхозников придала коллективизации новый импульс. В 1933 в ЗСК ее уровень поднялся до 71 %, в ВСК — до 58, в ДВК — до 64%.
Однако уже с конца 1933 колхозное строительство вновь вошло в полосу застоя. В ЗСК на 1 января, 1 апреля и 1 июля 1934 уровень коллективизации оставался неизменным (68,2%), в ДВК за полгода вырос на 0,7%. В ВСК повышение уровня коллективизации на 5,8% проходило на фоне сокращения числа колхозных дворов. Меньше колхозников стало и в Западной Сибири, и на Дальнем Востоке. Отток из колхозов стал следствием, во-первых, их массовых чисток от «классово чуждых и разложившихся элементов», которыми руководили политотделы МТС и совхозов; во-вторых, добровольных выходов, связанных с неудовлетворенностью крестьян своим материальным положением. В этот период единоличники, экономическое и политическое давление на которых ослабло, жили лучше, чем колхозники. Пережив первые годы коллективизации, они адаптировались к сложившимся политико-экономическим условиям, заметно улучшили в 1933 материальное положение и не желали терять свое единоличное состояние.
Сложившаяся в деревне ситуация вызвала негативную реакцию центральных органов партийного и государственного управления. Для ее исправления было решено резко увеличить уровень налогообложения единоличников. Общие размеры денежного обложения единоличных хозяйств в 1934/35 в ЗСК в 3 раза превысили уровень предыдущего года. Наступление продолжилось и в следующем году. Одновременно ряд послаблений получили колхозники. Политотделы упразднялись. В сторону увеличения были пересмотрены нормативные размеры ДЦХ. ЦК ВКП(б) указал органам партийного и государственного управления на необходимость «в кратчайший срок ликвидировать бескоровность» ЛПХ колхозников.
Усиление налогового пресса вызвало нарастающее сокращение численности и удельного веса единоличников. Уровень коллективизации к 1 июля 1935 в Западной Сибири вырос до 83 %, в Восточной Сибири — до 79, на Дальнем Востоке — до 78%; к 1 июля 1936 — до 92, 88 и 91,5% соответственно. Однако этот рост происходил не столько за счет приема в колхозы новых членов, сколько за счет существенного сокращения сельского населения.
Бывшие единоличники в большинстве не вступали в колхозы, а уходили в города и рабочие поселки. Число колхозных дворов в ЗСК с осени 1934 по осень 1936 увеличилось всего на 56,4 тыс., или на 8,8%.
Национальные административно-территориальные образования по темпам коллективизации ненамного отставали от основных сельскохозяйственных районов. Колхозы Бурятии и Горного Алтая на 1 июля 1936 объединяли 83 и 84,5% крестьянских дворов, Хакасии и Якутии на 1 января 1937 — 95 и 69% соотв. В национальных районах значительное распространение, помимо сельскохозяйственных артелей, получили товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ), по общественному улучшению скота, уборке сена и обработке земли (ТОУС), по общественному ведению животноводства (ТОЖ). В них основные средства производства — земля и скот — не обобществлялись. Вместо МТС здесь создавались машинно-сенокосные станции. На севере Сибири уровень коллективизации был тоже высок (в 1938 в Ханты-Мансийском национальном округе — 81 %, Ямало-Ненецком национальном округе и Эвенкийском национальном округе — по 72%, Таймырском национальном округе — 64%).
Коренные народы Севера также первоначально вовлекались не в артели, а в простейшие производственные товарищества (ППТ), которые создавались в рамках родовых общин и строились на совместном труде и коллективном пользовании угодьями. Обобществления средств производства не проводилось, некоторые объединения функционировали лишь во время промысла. Обслуживались ППТ моторно-рыболовными станциями.
Параллельно с коллективизацией осуществлялся перевод кочевых народов на оседлость. Разбросанные на десятки километров друг от друга мелкие улусы и даже дворы сселялись во вновь построенные колхозные поселки. В Бурятии к концу 1934 на оседлость перешло более 60% кочевых и полукочевых хозяйств, в Горном Алтае к 1937 — 70%. Так называемое поселкование началось и на Крайнем Севере. В новых поселках строились деревянные жилые дома (чаще бараки), производственные помещения, школы, бани, избы-читальни. Однако приобщение кочевников к благам цивилизации вело к разрушению традиционной культуры.
К 1937 в Сибири и на Дальнем Востоке, согласно официальной терминологии, коллективизация была «в основном завершена». На повестке дня стояла задача ее полного завершения. Однако показатели коллективизации почти прекратили свой рост. На территории, вошедшей в Новосибирскую область, на 1 января 1937 они составляли 91,5%, на 1 апреля — 91,6, на 1 июля — 91,9, на 1 октября — 91,7, на 1 января 1938 — 90,5%. Количество единоличных дворов в области за это время за счет исключенных из колхозов даже выросло — с 29,5 тыс. до 32,5 тыс. В целом по Западной Сибири их число с 1 июля 1937 по 1 января 1938 увеличилось с 59,4 тыс. до 69,7 тыс. Оставшиеся единоличники в очередной раз смогли приспособиться к сложившимся политико-экономическим условиям, а местные власти несколько снизили давление на них. Но относительная передышка была недолгой. В 1938 в рамках утяжеления фискального пресса учреждается особый налог на принадлежащих единоличникам лошадей. Летом 1939 вводится законодательное ограничение размеров землепользования единоличных хозяйств, а излишки сверх установленной нормы (в Новосибирской области — 1 га пашни и 0,2 га приусадебного участка, включая постройки) экспроприируются.
Эти меры привели к сокращению количества единоличных дворов. К 1941 уровень коллективизации в регионе поднялся до 96—99%, таким же он был и в большинстве национальных районов. Активизировался перевод на оседлость коренных народов Севера. В районах их проживания осуществлялся массовый переход ППТ на устав сельскохозяйственной артели. С большинством ТОЗов, ТОЖей и ТОУСов аналогично поступили еще раньше.
Итоги
Массовая коллективизация привела к радикальному преобразованию аграрного строя. В ходе ее осуществления произошла скоротечная ликвидация индивидуального крестьянского хозяйства как организационно-производственной основы сельского хозяйства. Возникшая колхозная система выполнила поставленные перед ней задачи тотальной мобилизации ресурсов для решения стоявших перед советским государством геостратегических задач, но в то же время отличалась низким уровнем развития производительных сил. Отрицательные социальные и экономические последствия начавшегося во время коллективизации «социалистического» раскрестьянивания деревни сказывались на протяжении всей последующей советской истории, сказываются они и в постсоветский период.
См. Аграрная политика советского государства, Аграрный вопрос.
Лит.: Степичев И. С. Победа ленинского кооперативного плана в восточносибирской деревне. Иркутск, 1966; Коллективизация сельского хозяйства Западной Сибири (1927—1937 гг.). Томск, 1972; Гущин Н.Я. Сибирская деревня на пути к социализму (Социально-экономическое развитие сибирской деревни в годы социалистической реконструкции народного хозяйства. 1926—1937 гг.). Новосибирск, 1973; Гущин Н.Я., Кошелева Э.В., Чарушин В.Г. Крестьянство Западной Сибири в довоенные годы (1935—1941). Новосибирск, 1975; Из истории коллективизации сельского хозяйства Дальнего Востока (1927—1937 гг.). Хабаровск, 1979; История коллективизации сельского хозяйства в Восточной Сибири (1927—1937 гг.). Иркутск, 1979; История коллективизации сельского хозяйства Урала (1927—1937). Пермь, 1983; Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927—1939. Документы и материалы: В 5 т.
М., 2000. Т. 2; 2001. Т 3; 2002. Т. 4: Лыкова Е.А., Проскурина Л.И. Деревня российского Дальнего Востока в 20—30-е годы XX века. Коллективизация и ее последствия. Владивосток, 2004.
В.А. Ильиных
Читайте также:
АГИНСКИЙ БУРЯТСКИЙ АВТОНОМНЫЙ ОКРУГ
АГРАРНЫЙ СТРОЙ
АЛТАЙ (Республика)
БУРЯТИЯ
ВОСТОЧНО-СИБИРСКИЙ КРАЙ
ЗАГОТОВКИ СЕЛЬХОЗПРОДУКЦИИ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ
ЗАПАДНО-СИБИРСКИЙ КРАЙ
ЗЕРНОВАЯ ПРОБЛЕМА
ИРКУТСКАЯ ОБЛАСТЬ
КООПЕРАЦИЯ
Читайте в книгах:
История российской государственности, У/П
День 1 февраля в истории
День интронизации Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.
1 февраля 2009 года в храме Христа Спасителя состоялась интронизация Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.
Он был избран на Московский патриарший престол Поместным Собором Русской Православной Церкви, который состоялся 27 января.
Ежегодно День интронизации предстоятеля отмечается Русской православной церковью как большой праздник.
Начинается Всемирная неделя гармоничных межконфессиональных отношений.
Она проводится в первые семь дней февраля в соответствии с резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 20 октября 2010 года. Документ был принят по инициативе короля Иордании Абдаллы II.
Всемирная неделя гармоничных межконфессиональных отношений призвана привлечь внимание всего мира к усилиям, предпринимаемым религиозными лидерами, межконфессиональными движениями и отдельными людьми к взаимоуважению и взаимопониманию между последователями различных вероисповеданий и конфессий.
Впервые Всемирная неделя гармоничных межконфессиональных отношений была проведена в 2011 году.
17 лет назад (2003) вступил в силу Гражданский процессуальный кодекс РФ.
Он стал третьим подобным документом в истории России: первый Гражданский процессуальный кодекс РСФСР действовал с 1923 по 1964 годы, второй — с 1964 года по 1 февраля 2002 года.
Ныне действующий Гражданский процессуальный кодекс РФ был подписан 14 ноября 2002 года. В новом кодексе наиболее четко отражены современные аспекты экономической, политической и общественной жизни страны.
90 лет назад (1930) в СССР началась массовая коллективизация.
1 февраля 1930 года Совет народных комиссаров СССР и Центральный исполнительный комитет СССР подписали постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством».
Были отменены право на аренду земли и на использование наёмного труда в единоличных крестьянских хозяйствах. Местные власти были наделены широкими полномочиями «вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краёв (областей)».
Позднее в секретной инструкции ЦИК и СНК и в приказе Объединённого государственного политического управления был установлен порядок раскулачивания и депортации.
У кулаков забирали практически всё: средства производства, скот, хозяйственные и жилые постройки, кормовые и семенные запасы, наличные деньги и «излишки домашнего имущества».
Реализация постановления привело к недовольству среди крестьян. Только в 1930 году произошло более 10 тысяч восстаний, бунтов и манифестаций, которые были подавлены войсками.
В мае 1933 года была принята инструкция ЦК ВКП(б) и СНК СССР, согласно которой раскулачивание стало проводиться в индивидуальном, а не в массовом порядке. В 1954 году борьба с кулачеством как классом была прекращена постановлением Совета Министров СССР «О снятии ограничений по спецпоселению с бывших кулаков».
97 лет назад (1923) в Петрограде открылась первая в СССР сберегательная касса.
Она разместилась в доме №76 по набережной реки Фонтанки. В сберкассах были предусмотрены различные виды вкладов, а также через них проводились государственные займы и продажа выигрышных облигаций. Они очень быстро приобрели популярность у советских граждан.
К 1933 году в стране работало уже более 50 тысяч сберегательных касс.
Первоначально они находились в ведении Министерства финансов СССР, а с 1963 года были переданы в Госбанк СССР. В 1987 году в СССР был создан Сберегательный банк.
321 год назад (1699) Пётр I повелел «челобитные и договоры в России писать на гербовой бумаге».
С этого момента практически все документы в России считались имеющими юридическую силу только лишь в случае оформления их на гербовой бумаге. Были установлены три вида гербовой бумаги: под большим орлом, которая стоила 10 копеек за лист, под средним орлом — 1 копейка за лист и под маленьким орлом — 1 деньга за лист. Покупка такой бумаги заменяла собой уплату пошлины в государственную казну.
17 лет назад (2003) при заходе на посадку на космодроме на мысе Канаверал (США) потерпел катастрофу американский шаттл «Колумбия».
В результате взрыва космического корабля погибли все находившиеся на борту астронавты: Рик Хазбэнд, Уильям Маккул, Майкл Андерсон, Дэвид Браун, Калпана Чавла, Лорел Кларк и первый израильский космонавт Илан Рамон.
Причиной катастрофы стал кусок обшивки, который оторвался от внешнего топливного бака шаттла еще во время старта и повредил теплозащитное покрытие внешнего топливного бака корабля.
«Колумбия», старейший американский «челнок», возвращался на Землю после 16-дневного орбитального полёта.
28 лет назад (1992) была подписана «Кэмп-Дэвидская декларация президента России Б.Н. Ельцина и президента США Дж. Буша о новых отношениях»
В документе говорилось, что Россия и США не рассматривают друг друга в качестве потенциальных противников. Отношения между двумя странами будут основаны на взаимном доверии, уважении и общей приверженности к демократии и экономической свободе.
Декларация положила конец холодной войне между Россией и США, длившейся более 40 лет. Также в документе было объявлено о готовности к сокращению стратегических ядерных вооружений двух стран, сотрудничеству в экономических вопросах, предотвращении торговли оружием, борьбе с терроризмом и др.
Как Сталин скрывал от мира украинский голод
Глобальный
В 1932 и 1933 годах в Советском Союзе погибли миллионы людей, а иностранная пресса помогла скрыть катастрофу.
Тени людей, хоронящих десятки гробов в братской могиле, видны 25 ноября 2006 г. в день памяти 10 миллионов человек, умерших от голода во время великого голода 1932-33 гг. в городе Жолква. (Сергей Супинский / Гетти)
В 1932 и 1933 годах по Советскому Союзу прокатился катастрофический голод. Она началась в хаосе коллективизации, когда миллионы крестьян были изгнаны со своих земель и отправлены в совхозы. Затем, осенью 1932 года, она обострилась, когда советское Политбюро, элитное руководство Коммунистической партии СССР, приняло ряд решений, усугубивших голод в украинской деревне. Несмотря на дефицит, государство требовало не только зерна, но и всего доступного продовольствия. В разгар кризиса организованные отряды милиционеров и местных партийных активистов, движимые голодом, страхом и десятилетиями ненавистной пропаганды, врывались в крестьянские дворы и забирали все съедобное: картофель, свеклу, тыкву, фасоль, горох и сельскохозяйственных животных.
. В то же время вокруг Украинской республики был оцеплен кордон, чтобы не допустить побега. Результатом стала катастрофа: по всему Советскому Союзу от голода умерло не менее 5 миллионов человек. Среди них было почти 4 миллиона украинцев, которые погибли не из-за запущенности или неурожаев, а из-за того, что их намеренно лишили еды.
Ни украинский голод, ни более широкий советский голод не были официально признаны СССР. Внутри страны голод никогда не упоминался. Всякое обсуждение активно подавлялось; статистика была изменена, чтобы скрыть это. Ужас был настолько ошеломляющим, что воцарилась полная тишина. Однако за пределами страны сокрытие требовало другой, более тонкой тактики. Их прекрасно иллюстрируют параллельные истории Уолтера Дюранти и Гарета Джонса.
* * *
В 1930-е годы все члены московского пресс-корпуса вели шаткое существование. В то время им требовалось разрешение государства для проживания в СССР и даже для работы. Без подписи и гербовой печати отдела печати центральный телеграф не отправлял свои депеши за границу.
Чтобы получить это разрешение, журналисты регулярно торговались с цензорами министерства иностранных дел о том, какие слова они могут использовать, и они поддерживали хорошие отношения с Константином Уманским, советским чиновником, ответственным за корпус иностранной прессы. Уильям Генри Чемберлин, в то время московский корреспондент Christian Science Monitor , писал, что иностранный репортер «работает под дамокловым мечом — угроза высылки из страны или отказ в разрешении на повторный въезд в нее, что, конечно, равнозначно».
Дополнительные награды были доступны тем, кто, например, Уолтер Дюранти, особенно хорошо играл в игру. Дюранти был корреспондентом New York Times в Москве с 1922 по 1936 год, и эта роль на какое-то время сделала его относительно богатым и знаменитым. Британец по происхождению, Дюранти не имел никаких связей с идеологическими левыми, заняв скорее позицию трезвомыслящего и скептического «реалиста», пытающегося выслушать обе стороны истории. «Можно возразить, что вивисекция живых животных — дело печальное и ужасное, и правда, что участь кулаков и других, выступивших против советского эксперимента, не счастлива», — писал он в 1919 г.
35 — кулаки — это так называемые зажиточные крестьяне, которых Сталин обвинил в разжигании голода. Но «в обоих случаях причиняемые страдания совершаются с благородной целью».
Это положение сделало Дюранти чрезвычайно полезным для режима, который сделал все возможное, чтобы Дюранти жилось хорошо в Москве. У него была большая квартира, машина и любовница, доступ к нему был самым лучшим из всех корреспондентов, и он дважды получал заветные интервью со Сталиным. Но внимание, которое он получил благодаря своим репортажам в США, кажется, было его основной мотивацией. Послания из Москвы сделали его одним из самых влиятельных журналистов своего времени. В 1932, его серия статей об успехах коллективизации и пятилетнем плане принесла ему Пулитцеровскую премию. Вскоре после этого Франклин Рузвельт, тогдашний губернатор Нью-Йорка, пригласил Дюранти в особняк губернатора в Олбани, где кандидат в президенты от Демократической партии засыпал его вопросами. «На этот раз я задал все вопросы. Это было увлекательно», — сказал Рузвельт другому репортеру.
По мере того, как голод усиливался, Дюранти, как и его коллеги, не сомневался в желании режима подавить его. В 1933 марта министерство иностранных дел начало требовать от корреспондентов представления предполагаемого маршрута перед поездкой в провинцию; все просьбы о посещении Украины были отклонены. Цензоры также начали следить за депешами. Допускались некоторые фразы: «острая нехватка продовольствия», «нехватка продовольствия», «дефицит продовольствия», «заболевания от недоедания», но больше ничего. В конце 1932 года советские официальные лица даже посетили Дюранти дома, заставив его нервничать.
В той атмосфере мало кто был склонен писать о голоде, хотя знали о нем все. «Официально голода не было, — писал Чемберлен. Но «всякому, кто жил в России в 1933 и кто держал глаза и уши открытыми, историчность голода просто не вызывает сомнений». Сам Дюранти обсуждал голод с Уильямом Стрэнгом, дипломатом британского посольства, в конце 1932 г. большая американская общественность в тайну».
Дюранти также сказал Стрэнгу, что, по его мнению, «вполне возможно, что целых 10 миллионов человек могли умереть прямо или косвенно от нехватки еды», хотя это число никогда не фигурировало ни в одном из его отчетов. Нежелание Дюранти писать о голоде, возможно, было особенно острым: эта история поставила под сомнение его предыдущие положительные (и отмеченные наградами) репортажи. Но он был не один. Евгений Лайонс, московский корреспондент «Юнайтед Пресс» и одно время ярый марксист, спустя годы писал, что все иностранцы в городе были хорошо осведомлены о том, что происходит на Украине, а также в Казахстане и Поволжье:
Правда в том, что мы не искали подтверждения по той простой причине, что у нас не было никаких сомнений по этому поводу. Есть факты слишком крупные, чтобы требовать подтверждения очевидцами. … Внутри России этот вопрос не обсуждался. Голод воспринимался как нечто само собой разумеющееся в наших непринужденных разговорах в отелях и дома.
Все знали, но никто об этом не упомянул.
Отсюда необычная реакция как советского истеблишмента, так и московской прессы на журналистскую выходку Гарета Джонса.
Джонс был молодым валлийцем, которому было всего 27 лет на момент его путешествия в Украину в 1933 году.
Возможно, вдохновленный своей матерью — в молодости она была гувернанткой в доме Джона Хьюза, валлийского предпринимателя, основавшего украинский город Донецк, — он решил изучать русский, а также французский и немецкий языки в Кембридже. Университет. Затем он устроился личным секретарем к Дэвиду Ллойд Джорджу, бывшему премьер-министру Великобритании, а также начал писать о европейской и советской политике в качестве фрилансера. В начале 1932 года, до того, как был введен запрет на поездки, он отправился в советскую сельскую местность (в сопровождении Джека Хайнца II, отпрыска империи кетчупа), где он спал на «кишащих насекомыми полах» в сельских деревнях и был свидетелем начала голода.
Весной 1933 года Джонс вернулся в Москву, на этот раз с визой, выданной ему в основном на том основании, что он работал на Ллойд Джорджа (на ней стоял штамп «Бесплатно» или «Бесплатно» в знак официальной советской благосклонности).
). Иван Майский, советский посол в Лондоне, стремился произвести впечатление на Ллойд Джорджа и лоббировал интересы Джонса. По прибытии Джонс сначала объехал советскую столицу и встретился с другими иностранными корреспондентами и официальными лицами. Лайонс запомнил его как «серьезного и дотошного человечка… из тех, кто носит с собой записную книжку и бесстыдно записывает ваши слова, когда вы говорите». Джонс встретился с Уманским, показал ему приглашение от генерального консула Германии в Харькове и попросил посетить Украину. Уманский согласился. С этой официальной печатью одобрения он отправился на юг.
«Хлеба нет. У нас нет хлеба уже два месяца. Многие умирают».
Джонс сел на поезд в Москве 10 марта. Но вместо того, чтобы доехать до Харькова, он вышел из поезда примерно в 40 милях к северу от города. С рюкзаком, набитым «много буханок белого хлеба, с маслом, сыром, мясом и шоколадом, купленными за валюту», он стал следовать по железнодорожным путям в сторону Харькова. В течение трех дней, без официального наблюдателя и сопровождения, он прошел более 20 деревень и колхозов в разгар голода, записывая свои мысли в блокноты, позже сохраненные его сестрой:
Я пересек границу из Великой России в Украину.
Везде я разговаривал с проходившими мимо крестьянами. У всех была одна и та же история.
«Хлеба нет. У нас нет хлеба уже два месяца. Многие умирают». В первой деревне картошки уже не осталось, а запас бурака («свекла») был на исходе. Все говорили: «Скот дохнет, нечево кормит [нечем кормить]. Раньше мы кормили мир, а теперь мы голодны. Как мы можем сеять, когда у нас осталось мало лошадей? Как мы сможем работать в поле, если мы ослабели от голода?»
Везде я разговаривал с проходившими мимо крестьянами. У всех была одна и та же история.Джонс спал на полу крестьянской хижины. Он делился своей едой с людьми и слушал их истории. «У меня пытались отобрать иконы, но я сказал, что я мужик, а не собака», — сказал ему кто-то. «Когда мы верили в Бога, мы были счастливы и жили хорошо. Когда они попытались покончить с Богом, мы проголодались». Другой мужчина сказал ему, что не ел мяса уже год.
Джонс увидел женщину, которая шила домотканое полотно для одежды, и деревню, где люди ели конину. В конце концов, он столкнулся с «милиционером», который попросил предъявить документы, после чего милиционеры в штатском настояли на том, чтобы сопровождать его на ближайшем поезде в Харьков и проводить до дверей консульства Германии.
Джонс, «радуясь моей свободе, вежливо попрощался с ним — разочарование, но долгожданное».
В Харькове Джонс продолжал делать записи. Он наблюдал тысячи людей, стоявших в очередях за хлебом: «Они начинают стоять в очереди в 3-4 часа дня, чтобы на следующий день в 7 утра получить хлеб. Морозно: многоградусный мороз». Он провел вечер в театре («Публика: Помады много, а хлеба нет») и рассказал людям о политических репрессиях и массовых арестах, прокатившихся по Украине одновременно с голодом. Он посетил коллегу Уманского в Харькове, но так и не смог с ним поговорить. Тихо он выскользнул из Советского Союза. Несколько дней спустя, 30 марта, он появился в Берлине на пресс-конференции, вероятно, организованной Паулем Схеффером, Berliner Tageblatt Журналист, высланный из СССР в 1929 году. Он заявил, что в Советском Союзе разворачивается большой голод, и выступил с заявлением:
Повсюду кричали: «Хлеба нет. Мы умираем». Этот крик шел со всех концов России, с Поволжья, Сибири, Белой Руси, Северного Кавказа, Средней Азии…
«Ждем смерти» был мой привет: «Видишь, у нас еще есть наш корм для скота.
Идите дальше на юг. Там у них ничего нет. Во многих домах нет уже мертвых людей», — кричали они. Пресс-конференцию Джонса подхватили два высокопоставленных американских журналиста из Берлина, в The New York Evening Post («Голод охватывает Россию, миллионы умирают, праздность растет, говорит британец») и в Chicago Daily Новости («Голод в России сейчас такой же сильный, как голод 1921 года, говорит секретарь Ллойд Джордж»). Последовали дальнейшие синдикации в широком круге британских изданий. В статьях объяснялось, что Джонс совершил «долгую пешеходную экскурсию по Украине», цитировался его пресс-релиз и добавлялись подробности массового голода. Они отметили, как и сам Джонс, что он нарушил правила, сдерживавшие других журналистов: «Я прошагал через Черноземье, — писал он, — потому что это когда-то были самые богатые сельскохозяйственные угодья в России, и потому что корреспондентам было запрещено поехать туда, чтобы своими глазами увидеть, что происходит».
Джонс опубликовал еще дюжину статей в London Evening Standard и Daily Express , а также Cardiff Western Mail .
Британская библиотека через Bridgeman Images
Власти, осыпавшие Джонса милостями, были в ярости. Литвинов, министр иностранных дел СССР, сердито жаловался Майскому, используя едкую литературную аллюзию на известную пьесу Гоголя о бюрократе-мошеннике: Вам предстоит сыграть роли местного губернатора и различных персонажей из Государственный инспектор . На самом деле он обычный гражданин, называет себя секретарем Ллойд Джорджа и, видимо, с подачи последнего просит визу, а вы в диппредставительстве, нисколько не проверив, настаиваете, чтобы [ОГПУ] принялось за дело, чтобы удовлетворить его запрос. Мы всячески поддерживали этого человека, помогали ему в работе, я даже согласился с ним встретиться, а он оказывается самозванцем.
Сразу после пресс-конференции Джонса Литвинов объявил еще более строгий запрет на выезд журналистов за пределы Москвы.
Позже Майский пожаловался Ллойд Джорджу, который, по сообщению советского посла, дистанцировался от Джонса, заявив, что не спонсировал поездку и не прислал Джонса в качестве своего представителя. Во что он действительно верил, неизвестно, но Ллойд Джордж больше никогда не видел Джонса.
Московский пресс-корпус был еще злее. Конечно, его члены знали, что то, что сообщил Джонс, было правдой, и некоторые искали способы рассказать ту же историю. Малкольм Маггеридж, в то время корреспондент Manchester Guardian , только что контрабандой вывез три статьи о голоде из страны дипломатической почтой. Guardian опубликовал их анонимно, с резкими сокращениями, сделанными редакторами, которые не одобряли его критику СССР, и, появившись в тот момент, когда в новостях доминировал приход Гитлера к власти, они в основном игнорировались. Но остальная часть прессы, зависевшая от официальной доброй воли, сомкнула ряды против Джонса. Лайонс дотошно описал, что произошло:
Свергнуть Джонса было такой же неприятной рутиной, какая выпадала на долю любого из нас за годы подтасовки фактов в угоду диктаторским режимам, — но мы свалили его, единогласно и почти в одинаковых двусмысленных формулировках.
Бедняга Гарет Джонс, должно быть, больше всех удивился, когда факты, которые он так кропотливо собирал из наших уст, были засыпаны нашим отрицанием. … Был долгий торг в духе джентльменского обмена, под сиянием позолоченной улыбки Уманского, прежде чем был выработан формальный отказ. Мы признали достаточно, чтобы успокоить свою совесть, но в окольных фразах, которые проклинали Джонса как лжеца. Когда с этим грязным делом было покончено, кто-то заказал водку и закуски .Была ли когда-нибудь встреча Уманского с иностранными корреспондентами, она метафорически резюмирует то, что произошло потом. 31 марта, всего через день после выступления Джонса в Берлине, ответил сам Дюранти. «Русские голодны, но не голодают», — гласил заголовок New York Times . Статья Дюранти изо всех сил высмеивала Джонса:
Из британского источника в американской прессе появляется большая страшилка о голоде в Советском Союзе, когда «тысячи уже умерли, а миллионам угрожает смерть и голодная смерть».
Я предположил, что это довольно неадекватное сечение большой страны, но ничто не могло поколебать его убежденность в надвигающейся гибели.
Его автор — Гарет Джонс, бывший секретарь Дэвида Ллойд Джорджа, который недавно провел три недели в Советском Союзе и пришел к выводу, что страна, как он сказал писателю, «на грани грандиозного краха». Мистер Джонс — человек острого и деятельного ума, и он взял на себя труд выучить русский язык, на котором говорит довольно бегло, но автор счел суждение мистера Джонса несколько поспешным и спросил его, на чем оно основано. Оказалось, что он совершил 40-верстную прогулку по деревням в окрестностях Харькова и нашел положение печальным.Дюранти продолжил, употребив ставшее впоследствии печально известным выражение: «Грубо говоря, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц». Далее он объяснил, что провел «всестороннее расследование» и пришел к выводу, что «условия плохие, но голода нет».
New York Times через Penguin Random House
Возмущенный Джонс написал письмо редактору Times , терпеливо перечисляя свои источники — огромный круг интервьюируемых, в том числе более 20 консулов и дипломатов — и нападая на московский пресс-корпус:
Цензура превратила их в мастеров эвфемизма и преуменьшения.
Поэтому они дают «голоду» вежливое название «нехватка продовольствия», а «умереть от голода» смягчается до «повсеместной смертности от болезней, вызванных недоеданием…»На этом дело и остановилось. Дюранти затмил Джонса: он был более известным, более читаемым, более заслуживающим доверия. Он тоже был непревзойденным. Позже Лайонс, Чемберлен и другие выразили сожаление, что не боролись против него сильнее. Но в то время никто не встал на защиту Джонса, даже Маггеридж, один из немногих московских корреспондентов, осмелившихся высказывать подобные взгляды. Сам Джонс был похищен и убит китайскими бандитами во время отчетной поездки в Монголию в 1935.
«Русские голодны, но не голодают» стало общепринятой мудростью. Это также прекрасно совпало с непростыми политическими и дипломатическими соображениями момента. Когда 1933 год превратился в 1934, а затем в 1935 год, европейцы стали еще больше беспокоиться о Гитлере. К концу 1933 года новая администрация Рузвельта активно искала причины игнорировать любые плохие новости о Советском Союзе.
Команда президента пришла к выводу, что события в Германии и необходимость ограничить японскую экспансию означают, что Соединенным Штатам, наконец, пора установить полноценные дипломатические отношения с Москвой. Интерес Рузвельта к централизованному планированию и к тому, что он считал великими экономическими успехами СССР — президент внимательно читал доклад Дюранти, — побудил его поверить в то, что могут существовать и выгодные коммерческие отношения. В конце концов сделка была заключена. Литвинов прибыл в Нью-Йорк, чтобы подписать его, в сопровождении Дюранти. На роскошном банкете для министра иностранных дел СССР в отеле «Уолдорф-Астория» Дюранти был представлен 1500 гостям. Он встал и поклонился.
Последовали громкие аплодисменты. Имя Дюранти, как позже сообщил житель Нью-Йорка , спровоцировало «единственное по-настоящему продолжительное столпотворение» вечера. «Действительно, создавалось впечатление, что Америка в припадке рассудительности узнавала и Россию, и Уолтера Дюранти».
На этом сокрытие казалось полным.
Эта статья адаптирована из новой книги Энн Эпплбаум Красный голод: война Сталина на Украине .
От союза классов к расколу
Крестьянство и Советское государство (1917-1932): От союза классов к расколу
Энциклопедия антиревизионизма в Интернете
Крестьянство и Советское государство (1917-1932):
От классового союза к расколу
Впервые опубликовано: Proletarian Unity № 23 (том 5 № 1), январь-февраль-март 1981 г. . Вы можете свободно копировать, распространять и демонстрировать эту работу; а также делать производные и коммерческие работы. Пожалуйста, укажите Энциклопедию антиревизионизма в Интернете в качестве источника, включите ссылку на эту работу и отметьте любого из вышеперечисленных расшифровщиков, редакторов и корректоров.
Наша партия опирается на два класса, и поэтому ее неустойчивость была бы возможна и ее гибель неизбежна, если бы между этими двумя классами не было соглашения.
(Ленин, Собрание сочинений , т. 36, с. 594, Изд-во Прогресс, М., 1966.)
Следующая статья в рубрике этого номера принадлежит сотруднику, который выступил с инициативой прислать нам результаты особенно интересного исследования по крестьянскому вопросу в СССР. Советским коммунистам предстояло строить социализм в начале ХХ века. В статье подробно рассматривается одно из таких условий — слабое развитие производительных сил в СССР, стране, где крестьяне составляли большинство. Статью следует рассматривать как еще один вклад в непрекращающуюся дискуссию, направленную на понимание действий коммунистов через рассмотрение условий, в которых они действовали.
* * *
Не раз отмечалось, что, вопреки ожиданиям Маркса, первая пролетарская революция вспыхнула в экономически отсталой стране, где большинство населения составляли крестьяне. Вот почему вопрос о рабоче-крестьянском союзе стоял так остро в Советском Союзе. Поэтому стоит внимательно присмотреться к тому, что стало с рабоче-крестьянским союзом с 1917 года.
Массовое движение (1917)
19 февраля17: Падение царизма. С этого момента крестьяне ждут аграрной реформы. На самом деле они делают больше, чем смотрят и ждут. Начиная с марта некоторые крестьяне, особенно беднейшие и вернувшиеся с фронта, поджигали крупные помещичьи хозяйства и захватывали посевы. Затаенная ненависть к феодалам вырвалась наружу еще до того, как буржуазия решила что-либо предпринять в отношении аграрной реформы.
На самом деле буржуазия так ничего и не предприняла: Чернов, министр земледелия от эсеров в правительстве Керенского, заявил, что не потерпит никаких стихийных выступлений крестьян до Учредительного собрания. Пусть будут справедливо предупреждены те, кто замышлял какие-то «крайние» действия.
Крестьяне не собирались сидеть и ждать. В августе зафиксировано 500 случаев насильственного захвата земель. В сентябре — еще 1000. Рабочий класс стоит перед четким выбором: поддержать массовое движение или позволить правительству его раздавить.
Большевики были единственными, кто занял четкую позицию: воспользоваться ситуацией, чтобы свергнуть временное правительство. Таким образом, рабочий класс пользовался поддержкой массы крестьян, когда он брал власть, так как одновременно защищал крестьянское движение и обеспечивал передел земли между крестьянами. Первым актом нового государства было принятие декрета о земле.
Поддержка крестьянством нового государства основывалась на способности этого государства довести буржуазно-демократическую революцию до конца, а не на провозглашенной им цели построения социализма. Большевистская революция означала переход от феодализма к капитализму в деревне.
Гражданская война, хлебная война (1918-21)
Ситуация должна была измениться очень быстро. Гражданская война и голод охватили страну. Необходимо было снабжать фронт и города. Это означало, что крестьянство должно согласиться сдать весь хлеб сверх того количества, которое необходимо для удовлетворения его собственных нужд.
Ситуация войны и голода не позволяла организовать сложные кампании для объяснения всего этого. Было решено послать вооруженные отряды рабочих на реквизицию хлеба. Сначала гражданская война, потом хлебная война.
Крестьянин, таким образом, имел двоякое отношение к Советскому государству. С одной стороны, он мог видеть, что это было единственное, что удерживало помещиков от возвращения, чтобы вернуть себе землю. С другой стороны, реквизиция хлеба сделала его враждебным тому же государству. Мелкий крестьянин-предприниматель видел в зерне продукт своего труда. Он должен установить цену его продажи. У Советского государства, охваченного голодом и войной, не было ни времени говорить, ни средств платить.
Крестьяне двояко реагировали на отряды, пришедшие реквизировать их хлеб. Сначала они прятали свое лишнее зерно. Позже они просто не производили больше, чем было необходимо для выживания собственной семьи. Это, конечно, только усугубило голод.
Нетрудно увидеть, какое противоречие может развиться между крестьянством и рабочим классом.
Советское государство сначала должно было сделать все необходимое для снабжения фронта и городов, а потом уже было вынуждено коллективизировать сельское хозяйство. Таким образом, первая задача была выполнена не убеждением, а военным принуждением. Это не могло не помешать выполнению второй задачи. Ситуация сложилась не по чьей-то воле и не по политической линии большевистской партии. Это было продуктом двух объективных факторов: гражданской войны и голода.
Противоречия между рабочим классом и крестьянами вылились после окончания гражданской войны в ряд крестьянских восстаний. Советское государство оказалось в критическом положении. Ему пришлось пересмотреть свои отношения с крестьянством[1].
Новая экономическая политика (1921-27)
Переопределение этих отношений содержалось в новой экономической политике (НЭП). У него было две цели: (а) возродить сельскохозяйственное производство, чтобы можно было удовлетворить потребности городов; б) укрепить несколько пошатнувшийся союз рабочих и крестьян путем уступок крестьянству.
Конкретно Ленин предлагал заменить продразверстку продналогом. Государство больше не будет конфисковывать у крестьян все зерно сверх того, что ему нужно, чтобы просто выжить. Определенная сумма будет взята в виде налога, а остальное крестьянин волен продать либо государству, либо частным покупателям. Развитие товарного обмена и конкуренции носит явно капиталистический характер. А ведь именно это было необходимо для стимулирования сельского хозяйства в условиях разрухи, с которой столкнулся Советский Союз.
Экономической основой рабоче-крестьянского союза по необходимости был обмен зерна на необходимые крестьянам промышленные продукты. Если бы Советское государство было в состоянии обеспечить крестьянина всей необходимой ему промышленной продукцией, то оно могло бы скупить взамен все, что крестьяне произвели. Но советская промышленность была не в состоянии сделать это; следовательно, государство разрешило крестьянам участвовать в частном обмене и, таким образом, развивать конкуренцию и производство для рынка[2].
Крестьянство очень хорошо отреагировало на НЭП. Натуральные налоги платились легко. Заметно улучшилось сельскохозяйственное производство. В 1926-27 годах довоенный уровень производства был превышен на 6%. Единственным исключением были зерновые, которые немного отставали. Большой скачок произошел и в торговле между городом и деревней.
В то же время неравенство в землевладении, количестве орудий производства для ее обработки и т. д. неизбежно вело к усилению социальной дифференциации крестьян. Середняки, обязанные своим происхождением главным образом XIX в.17 декретов о земле, были самой большой группой. Советский источник того периода подсчитал, что в 1926 году 67,5% крестьян были середняками, 29,4% — бедняками и 3,1% — богатыми крестьянами.[3]
В этот период значительно развилось сельскохозяйственное производство. Но социалистический сектор оставался очень маленьким. В 1926-27 годах 96,7% сельскохозяйственной продукции приходилось на частный сектор. Кооперативный сектор составлял лишь 3,3%.
В коллективном производстве было задействовано всего 2,9% населения фермы. В 1927, социалистическое сельское хозяйство было всего лишь крохотным островком посреди огромного капиталистического моря[4].
Кризис неурожая (1927-29)
В 1927-28 годах урожай был не таким хорошим, как годом раньше. Он составил 73,6 млн тонн, что на 2,8 млн меньше. Таким образом, ожидалось, что доход от налога в натуральной форме будет немного ниже. На самом деле произошло серьезное падение. Урожай и другие продукты, собранные с июля по октябрь 1927 года, составили 3,74 миллиона тонн по сравнению с 3,96 миллионами годом ранее, т. е. незначительное падение. А вот в ноябре и декабре снижение составило 55%. Это была кризисная ситуация [5]. Снабжение городов достаточным количеством продовольствия было далеко не гарантировано. Весь план индустриализации и экспортная торговля оказались под угрозой.
В ответ партия приняла «чрезвычайные меры» — хлеб, находившийся у кулаков, был реквизирован.
Однако на самом деле большая часть зерна находилась в руках середняков, поскольку их было так много, что они составляли основную часть производства. Чтобы выполнить свои квоты, у местных кадров не было выбора. Пришлось применить чрезвычайные меры не только к кулакам, но и к середнякам. Это было нарушением принципов, на которых основывался нэп. Союз рабочих и крестьян пошатнулся. Советское государство оказалось перед новым противоречием. Она была еще не в состоянии обеспечить крестьян всеми необходимыми им промышленными продуктами и тем самым оплатить весь урожай. Крестьяне в конечном итоге держали часть того, что они произвели. Государство было вынуждено снова прибегнуть к принуждению, чтобы получить его.[6]
ЦК партии большевиков знал об ошибках, допущенных в отношении середняков. Было решено снова вернуться к политике НЭПа. Но ослабление давления привело к головокружительному падению доходности государства. Партия была вынуждена вернуться к широкому применению чрезвычайных мер.
Кулаки воспользовались ситуацией на полную катушку и усилили свое политическое влияние среди середняков и бедняков[7]. Крайне слабое присутствие коммунистической партии в деревне облегчало кулакам возможность добиться в этом успеха[8]. Образовался порочный круг. Напряжение, создаваемое реализацией чрезвычайных мер, делало все труднее снова ослабить давление и отменить меры. Чрезвычайная политика стала обычной политикой. Мы снова почти вернулись к реквизиционной политике периода гражданской войны.
Напряженность достигла пика к концу 1929 года. Газета Правда сообщила, что только в Московской области в этом году было около 2000 различных крестьянских выступлений. Так продолжаться не могло. Революция была на великом переломе: партия решила перейти от нэпа к коллективизации.
Великий поворотный момент (1929-30)
Чрезвычайные меры произвели тот же эффект, что и реквизиции во время гражданской войны. Посевные площади уменьшились, что еще более затруднило снабжение городов.
Партия пришла к выводу, что выходом стало быстрое развитие социалистического сектора сельского хозяйства.
Первый этап колхозного коллективизационного движения пришелся на июнь-октябрь 1929 г. Доля крестьянских семей в колхозах возросла с 3,9% до 7,5%. Большинство вступивших в колхозы были крестьянами-бедняками. По сути, это было добровольное движение.
В конце 1929 — начале 1930-х годов в полной мере стало ощущаться административное давление. Советское правительство поставило задачу, чтобы к концу 19 века 50% сельскохозяйственной продукции приходилось на коллективный сектор.30. Началась экспроприация кулаков.
Ряд документов свидетельствует о том, что этот этап коллективизации был в основном принудительным[9]. Об этом говорит только голая статистика: в марте 1930 г. в колхозах состояло 59% крестьянских семей; к октябрю 1930 года этот процент снизился до 21,7%. Между тем произошло то, что сам Сталин осудил принудительную коллективизацию во многих местах[10].
Марш к тотальной коллективизации (1930-32)
После вмешательства Сталина 15 марта 1930 года был издан декрет, разрешавший крестьянам при желании проводить деколлективизацию.
Санкции были приняты против тех, кто был признан виновным в эксцессах.
Однако партия определила, что план индустриализации просто не может быть осуществлен при наличии лишь 21% крестьянских семей в коллективном хозяйстве. Таким образом, XVI съезд партии, состоявшийся летом 1930 г., подтвердил необходимость проведения широкой и быстрой коллективизации[11].
Коллективизация возобновилась в начале 1931 г. К 1932 г. 61,5% крестьянских семей состояли в колхозах. Победа коллективизации была обеспечена. Движение продолжалось более медленными темпами, пока процесс не был завершен в 1937 году.
Цена коллективизации была очень высока. Крестьяне, выступавшие против коллективизации, забивали собственный скот. В период с 1929 по 1934 год произошло резкое падение животноводческого производства: поголовье лошадей сократилось на 55%; крупный рогатый скот был выключен на 40%; овцы упали на 66%; поголовье свиней сократилось на 55%[12].
Ухудшилось и производство зерновых.
Довоенный уровень производства был немного превышен в 1930 году, что было обнадеживающим достижением. Но в следующем году он упал. Еще хуже было в 1932 году, упав на 15,6% ниже уровня 1926-27 годов, который был лучшим годом нэпа. Довоенный уровень не будет достигнут снова до 1948 г. в случае зерновых и 1953 г. в отношении домашнего скота.[13]
Непосредственным следствием этого явилось возобновление голода, исчезнувшего в период нэпа. Нормирование было вновь введено между 1931 и 1935 г. Кража зерна стала уголовным преступлением. Нарастала социальная напряженность. За последние несколько лет рабочий класс увеличился в численности. Индустриализация оказалась под прямой угрозой. Приоритетом номер один было накормить рабочих в городах. Историк Мойше Левин подсчитал, что в период с 1932 по 1935 год от голода умер миллион крестьян.
Последствия коллективизации
Каким образом союз рабочих и крестьян оказался на грани распада? Для ответа на этот вопрос необходимо учитывать слияние двух факторов: относительной экономической отсталости Советского Союза и враждебного империалистического окружения.
Если Советский Союз не хотел стать экономикой, основанной преимущественно на сельском хозяйстве и добыче природных ресурсов, что очень быстро обрекло бы его на зависимость от развитых капиталистических стран, ему было абсолютно необходимо развивать свою промышленную базу. Окруженный вражескими войсками, Советский Союз мог рассчитывать только на собственные внутренние ресурсы. Индустриализация требовала большего количества рабочих и накопления иностранной валюты, полученной от экспорта сельскохозяйственной продукции. Проблема снабжения городов становилась все острее и острее, потому что: а) в городах становилось все больше и больше рабочих; (б) рабочие прибыли из деревни, таким образом, произошло одновременное сокращение сельскохозяйственной рабочей силы; в) значительная часть сельскохозяйственной продукции должна была экспортироваться.
Крайне маловероятно, чтобы мелкотоварное производство с отдельных участков могло удовлетворить этот постоянно растущий спрос. Большевистская партия была уверена, что это невозможно.
Сельское хозяйство обязательно должно быть механизировано, а это можно сделать только путем коллективизации.
Масса середняков, заработавших все, что у них было, на политике нэпа, была не особенно заинтересована в отказе от хорошо зарекомендовавшего себя подхода. Надо понимать, что середняки были мелкими капиталистами, заинтересованными главным образом в продаже произведенных ими товаров. Почти полное отсутствие коммунистов в деревне делало весьма призрачной перспективу терпеливой борьбы за убеждение крестьян. Поле было оставлено достаточно свободным для действий кулаков, и они сумели оказать значительное влияние на других крестьян.
Таким образом, когда началась коллективизация, против нее выступило большинство крестьянства. Об этом свидетельствует тот факт, что экспроприация кулацких мер, которые должны были быть применены только к богатым крестьянам, на самом деле применялась к 15% крестьян. Кулаки составляли всего 4% крестьянского населения. Масштабы репрессий не означают, что государственные органы наносили удары вслепую.
На самом деле это означает, что кулаки имели значительное влияние на других крестьян и что враждебность середняков была действительно очень ощутимой. К 1932, сельское хозяйство было в значительной степени коллективизировано, но колхозы были заполнены крестьянами, враждебно настроенными по отношению к Советскому государству. Многие крестьяне забивали свой скот и работали так мало, как только могли. И хотя с течением времени это случалось все реже и реже, некоторые даже участвовали в местных восстаниях и убивали коммунистов.
Таким образом, можно сказать, что коллективизация привела к распаду союза рабочих и крестьян. Это не означает, что распад был результатом сознательного политического решения. Объяснение скорее кроется в факторах, обусловивших политические решения, принятые в этот период. Эти факторы сводятся в основном к экономической отсталости страны, господствующему положению мелкотоварного производства в экономике и враждебному капиталистическому окружению.
Непосредственным следствием распада союза двух рабочих классов стало серьезное сокращение базы поддержки советского государства и большевистской партии.
До коллективизации партия была в основном сосредоточена в городах, но пользовалась поддержкой большинства крестьян, удовлетворившихся НЭПом. После коллективизации эта поддержка значительно ослабла, что еще больше затруднило набор новых членов партии в деревне. Советское государство должно было чем-то компенсировать эту слабость. У него не было другого выбора, кроме как создать бюрократический и крайне репрессивный государственный аппарат. Коллективное сельское хозяйство должно было контролироваться. Нужно было выследить похитителей зерна, всех, кто спекулировал на черном рынке и т. д.
Все это нужно было сделать правильно, но для этого требовалась бюрократия и репрессивный аппарат.
Заключение
Этот краткий анализ, конечно, не дает ответа на все вопросы, на которые необходимо ответить по истории отношения крестьян к Советскому государству. Для начала необходимо изучить, как развивалось коллективное земледелие в последующие годы. Кроме того, такой анализ должен быть связан с рассмотрением индустриализации и сопутствующего роста советского рабочего класса.
Наконец, следует более внимательно рассмотреть влияние баланса сил между классами и странами в мировом масштабе на внутреннюю ситуацию в СССР 9 .0003
Уже сейчас ясно, что отсталость русской экономики, одной из сторон которой является численный перевес крестьянства, с самого начала поставила Советское государство перед массой противоречий, которые не могли быть разрешены одной лишь силой воли. . К сожалению, в тот самый момент, когда Советский Союз добился социализации сельского хозяйства, он оказался, по выражению Ленина, скован самой элементарной задачей любого общества: борьбой с голодом.
Концевые сноски
[1] Более подробный анализ большевистской сельскохозяйственной политики в период с 1917 по 1922 год см. у Роберта Линхарта. Ленин, les paysans , Taylor, Paris, Le Seuil, 1976.
[2] О НЭПе прочтите 32-й том Собрания сочинений Ленина, особенно брошюру «Продналог», стр. 329-365.
[3] Это исследование, выполненное С.Г. Стумилиным для Центрального бюро статистики, основывалось на классификациях, предложенных Лениным.
Бедные крестьяне классифицируются как те, кто не получает от земли достаточно, чтобы жить за счет; они обязаны выполнять некоторую работу за плату. Средние крестьяне имеют небольшой профицит, который позволяет им накапливать сбережения. Богатые крестьяне имеют постоянный и большой излишек. Таким образом, они могут накапливать сбережения и эксплуатировать другие слои, нанимая наемный труд, занимаясь ссудой под высокие проценты и т. д.
[4] Дополнительные статистические данные о сельской местности во время нэпа см. в Charles Bettelheim, Class Struggles in the U.S.S.R., Second Period: 1923-1930, (vol. 2) , MR Press, 1978.
[5] Там же.
[6] Согласно Беттльгейму, нехватка промышленных товаров происходит из-за ошибок, допущенных большевистской партией. Эти ошибки были связаны с линией на индустриализацию, которую проводило большинство ЦК.
[7] Этот факт был подтвержден статьями, опубликованными рядом большевистских лидеров в 1928 и 1929 г.
[8] Число членов партии в деревне увеличилось с 0,26% всего крестьянского населения во время 13-го съезда (1924 г.