Содержание
Князь Игорь — краткое содержание оперы Бородина
- Краткие содержания
- Опера и балет
- Князь Игорь (Бородин)
Сюжет оперы Александра Бородина «Князь Игорь» базируется на легенде об неудачном походе Князя Игоря на половцев, закрепленной в «Слове о полку Игореве».
Либретто было написано в соавторстве Александра Бородина и Владимира Стасова.
Действия начинаются на городской площади в Путивле, когда Князь Игорь собирается в поход со своей дружиной. Люди провожают предводителя, но вдруг начинается солнечное затмение, которое считалось в Древней Руси нехорошим символом. Люди хотели, чтобы Князь отложил поход на лучшее время.
Супруга Игоря, Ярославна, не хочет, чтобы ее муж уезжал. Он передал свою жену ее брату, князю Галицкому, который втайне мечтает захватить власть в стране.
Однажды Владимир Галицкий также сидел и мечтал о прекрасном будущем: он захватит власть в Путивле, а свою сестру Ярославну отдаст в монастырь. Вдруг в его дом вбегают девушки, подругу которых он похитил.
На что князь говорит, что девушка у него не страдает, поэтому подруги могут быть спокойны.
Княгиня Ярославна думает о своем супруге Игоре, от которого давно не было слышно информации. В ее голове возникают мрачные пейзажи о том, что могло произойти с мужем. Девушки не теряют надежды и обращаются к Ярославне, чтобы она им помогла.Она очень расстроена их рассказом. Княгиня приказывает брату отпустить пленницу, так как сейчас вся власть принадлежит ей. На что Галицкий сказал, что любой отдаст власть ему, но потом признается, что пошутил.
Вдруг приходят думские бояре и сообщают, что князь и его сын попали в плен, а на город выдвинулся хан Гзак.
В плену Владимир, сын Игоря, видится со своей возлюбленной, Кончаковной, молодой дочерью полицейского хана Кончака. Он хочет жениться на девушке, и хан дает согласие на брак, но Игорь не хочет, чтобы Владимир женился на ханской дочери, пока они в плену.
Овлур предлагает Князю Игорю предоставить коней, на которых он мог бы сбежать из плена.
Игорь не хочет уходить ночью, так как дал слово половецкому хану сидеть в плену.
Потом сам хан уважительно беседует с Игорем. В разговоре выясняется, что Игорь и Кончак не союзники, так как сразу после освобождения Игорь бы напал повторно. Половецкий хан хотел дать князю свободу в обмен на договор о ненападении. Далее князей развлекают танцоры.
Следующая сцена изображает встречу ханов Кончака и Гзака, которые ведут за собой караван пленников. В такой обстановке Овлур опять предлагает Князю Игорю возможность сбежать. На этот раз он соглашается.
Владимир стоит на распутье: пойти с отцом или остаться с любимой. Князь Игорь стал называть сына предателем и настоящим половцем. Князь ушел один.
Ханская дочь прознала про планы Князя Игоря. Она поставила любимому ультиматум: либо Владимир остается, либо она всем рассказывает о побеге. Владимир остался, но девушке все равно рассказала отцу о побеге.
Князь Кончак послал погоню за беглецами. Он уважительно отнесся к поступку Игоря и сказал, что на его месте тоже так сделал бы.
Владимир был объявлен женихом дочери Кончака, а сам хан отправился в поход на Путивль.
События снова разворачиваются на городской площади Путивля. Ярославна вспоминает своего супруга, от которого давно не было вестей. Вдруг на городской площади появились два путника на лошадях. Один был одет как русский князь — Игорь, а второй — в половецкой одежде Владимир. Ярославна очень обрадовалась возвращению мужа. На площадь созвали всех жителей Путивля. Все встречали князя с радостью.
В опере Александра Бородина поднимается проблема патриотизма и героизма. Она учит тому, что только в единстве можно победить общего врага и никогда нельзя отступать от трудностей.
Читательский дневник.
Другие произведения автора:
← Трубадур (Верди)↑ Опера и балетНорма Беллини →
Князь Игорь (Бородин). Читательский дневник
Советуем почитать
Играем с начала | Статьи
Перед самыми октябрьскими гастролями «Новой оперы» им.
Е. Колобова в Тель-Авиве я по поручению одного израильского издания взял по телефону интервью у режиссера Юрия Александрова, поставившего «Князя Игоря» – единственный спектакль, который москвичи везли к нам.
Юрий Исаакович изложил две основополагающие идеи своей режиссерской версии оперы, одна из которых мне сразу понравилась, а вторая заставила насторожиться. Первая заключалась в том, что режиссер позиционировал себя как принципиальный противник лобового осовременивания исторического сюжета, прямого переноса его коллизий в иное время. «Если в постановке есть живые люди, – сказал он, – исторические костюмы не только не мешают ставить сегодняшние проблемы, но еще и помогают их обострить». Тут я с ним полностью согласен. Да и вторая идея – выдвижение в центр бородинской оперы темы ответственности власти перед народом – показалась мне не просто здравой, но заложенной в либретто и в музыке. Удивило лишь утверждение, что именно Игорь является виновником всех русских бед, к тому же нераскаявшимся, а поэтому «Слава» в конце ему не положена («Нет, не до «Славы» нам в это безвременье» – невольно перефразировал я мысленно реплику героя другой русской оперы).
Отсюда – решение закончить оперу печальным хором поселян, звучащим как бы не на грешной земле, а в том краю, где уже нет ни князя, ни смерда. И хотя было заранее жаль ампутированной заодно со «Славой» колоритной сцены Скулы и Ерошки, я, помня, что Александров в музыке человек не чужой (он пианист по первому консерваторскому образованию), решил довериться ему и не судить априори.
«Князь Игорь» в «Новой опере» начинается сразу с пролога, без увертюры. И это оправданно. Увертюра, как известно, написана не Бородиным, а Глазуновым, который хоть и опирался на слышанные им фортепианные импровизации безвременно умершего старшего друга, сочинил мастерскую, но вполне дежурную оркестровую «фантазию в сонатной форме» на темы оперы. Вскоре, однако, выяснилось, что совсем уж обойтись без нее, по мысли создателей спектакля, нельзя, поэтому они вставили увертюру в укороченном виде, без репризы, в качестве оркестрового интермеццо между прологом и первым действием, которые в данной постановке шли без антракта.
Ладно, не без сомнений, но принял и это. Тем более что в остальном прочтение оперы до поры до времени как раз демонстрировало чуткое вслушивание в музыку и следование ей.
Александров, вняв ее ораториальной, фресковой природе, в хоровых сценах, да и в сольных эпизодах не побоялся условных, фронтальных мизансцен, напоминающих иконописные композиции. А автор декораций и костюмов художник Вячеслав Окунев его в этом поддержал, создав то сурово-монументальный в Путивле, то прихотливо-изысканный и богатый в половецком стане зрительный антураж, в котором привольно жилось певцам-актерам. При этом режиссер не давал зрителям скучать, придумывая порой весьма остроумные действенные детали типа монашек-черниц, гадающих на некоем вареве и выметающих нечисть во время ариозо Ярославны в сцене в тереме. А когда в действие вовлекались все участники, каждый из них хорошо «знал свой маневр» и органично вписывался в общий «хоровод». Особенно эффектными в этом смысле были сцена у Галицкого и все действие в половецком стане.
Хрестоматийные «Половецкие пляски» стали здесь не большим вставным хореографическим номером, этаким концертом половецкой художественной самодеятельности по заявке хана Кончака, как практически во всех виденных мною постановках «Игоря», а подлинной кульминацией степного разгула, подчиняющегося лишь жестокой ханской воле.
Певцы-солисты и хор, поставленные режиссером в самые благоприятные условия (когда даже в достаточно изощренных мизансценах, например, в дуэте Владимира Игоревича и Кончаковны, постановщик явно ни на минуту не забывал, что им нужно петь), воспользовались этой свободой самым наилучшим образом. Мне довелось услышать один состав из двух (а Ярославн москвичи привезли даже четырех!), но те, кто побывал на других спектаклях, со мной соглашались: звучала опера превосходно. И это отнюдь не был «концерт в костюмах», перед нами предстали живые персонажи в убедительных интонационно-пластических решениях. Из тех, кого слышал я, особо отмечу Галину Бадиковскую – Ярославну, создавшую впечатляющий образ идеальной жены, даже в сомнениях и страданиях готовой поддержать мужа-воина.
Хороши были и Владимир Байков – Игорь, и Виталий Ефанов – Кончак, и Дмитрий Орлов – Галицкий, и Александра Саульская-Шулятьева – Кончаковна. Пожалуй, не припомню столь ровного состава в этой опере, виденного вживую, разве что в грамзаписях доводилось слышать подобное. В целом хорош был и оркестр, а дирижер Евгений Самойлов (с главным, англичанином Яном Латамом-Кёнигом, я оперу не слышал) уверенно держал в руках музыкальное целое в самых сложных сценах. Неслучайно израильская публика, в массе своей увидевшая «Игоря» впервые, приняла спектакль на ура.
А что же режиссерская идея об ответственности власти? Вот тут вопросы возникли с самого начала. В прологе седобородый старец, к которому Игорь обращается за благословением, решительным жестом отказывает князю. Никаких оснований ни в партитурных ремарках, ни в музыке для этого нет. Осталось думать, что это некий провидец, в отличие от полководца твердо знающий, что Божье знаменье – солнечное затмение – не к добру. Он и потом появится, но уже как некое виденье – в сцене половецкого кутежа, когда Игорь по воле режиссера, но опять-таки не автора, напивается допьяна, и в заключительной сцене, где, видимо, в наказание собственной рукой направляет князя в мир иной.
И снова музыка не дает к очередным появлениям этого полумистического персонажа никаких оснований.
Но, может, этот фантомный мим прав, и Игорь действительно проявляет безответственность? Ему бы остановиться после затмения, а он отправляется в поход. Однако согласно Бородину у него своя правда, опирающаяся именно на ответственность перед народом! Замечу, оперный главный герой отличается от своего прототипа из первоисточника – «Слова о полку Игореве». Композитор, хотя и превосходно изучил его и другие летописные материалы, отказался от сюжетного мотива, который в них присутствует. У него и намека нет на то, что Игорь должен дождаться союзных князей, но в запальчивости не делает этого. У него народ призывает: «Руси обиду вражьей кровью смойте!» Значит, речь идет не просто о честолюбивом желании полководца «испить шеломом Дона», а о сознании, что он идет «за правое дело» – наказать захватчиков, терзающих набегами его родину. О чем он и говорит (поет) прямым текстом. Надо ли это игнорировать?
Упрек режиссера бородинскому герою, что тот, дескать, не раскаялся, тоже безоснователен, если опираться на авторский текст.
Ибо что такое знаменитая ария Игоря и в музыке, и в словах, как не раскаяние? Правда, он упрекает себя не в том, в чем упрекает его постановщик. Он виноват не потому, что отправился в поход, а потому, что потерпел поражение как полководец и не пал, как его воины на поле боя, «честно, за родину голову сложивши», но позволил пленить себя. Даже свою рану он только поминает, но не оправдывает ею себя! И нет никаких оснований показывать его напивающимся до бесчувствия на вражеском пиру – ни в оперном сюжете, ни опять-таки в музыке Игоря. В своей арии, в своих ответах Кончаку и Овлуру он предстает мучающимся, страдающим, но гордым и решительным человеком, а отнюдь не потенциальным пьяницей, способным нализаться до бесчувствия.
Теперь о финале. Режиссер считает и убедил в этом театр, что нет резона славить Игоря, проигравшего битву, оставившего в плену дружину и сына. Ах, он хочет собрать новое войско и снова пойти на врага? А почему мы должны верить, что он не потерпит нового поражения? Так что давайте мы его для его же блага отправим в мир иной, чтобы опять не напортачил, правитель безответственный.
Такой сюжетный ход вполне возможен и, наверное, даже оправдан, но… в какой-то другой опере. В партитуре у Бородина народ верит князю и готов вновь вручить ему свою судьбу: «Знать, недаром князь приехал, знать, прошла пора бездолья нам!» И не надо ссылаться на то, что Бородин не успел закончить оперу. Заключительный хор в основном написан им и только завершен и оркестрован Римским-Корсаковым.
Вопрос о том, что стоит и чего не стоит купировать в «Князе Игоре», исходя из его незаконченности автором, вообще говоря, непрост. Однако есть какие-то, по-моему, достаточно ясные вещи, определяемые прежде всего музыкой. Скажем, Юрий Любимов продемонстрировал полное неумение слышать ее даже не тогда, когда выкинул в Большом театре всю роскошную арию Кончака, без которой этого персонажа просто нет, а когда оставил практически все третье действие (второе в половецком стане). Вот оно-то именно по музыке явно вторично (за исключением превосходного «Половецкого марша»!), особенно еще одна ария Игоря, которую даже Римский-Корсаков с Глазуновым не захотели оставить в своей редакции, настолько она слабая и рыхлая! Александров же, отказавшись от третьего действия и сохранив все лучшее в прологе, первом и втором актах (в данном случае я имею в виду авторское, а не постановочное деление оперы), решительно разделался с большей частью музыки финала, за исключением плача Ярославны, ее дуэта с Игорем и хора поселян, который у него стал финальным.
Да и их трактовал на сцене в каком-то мистическом духе, хотя чего-чего, а мистики в них нет и в помине! И все это во имя идеи ответственности власти, с показом фиги в кармане давно почившему Ельцину (о намеке на него сказал мне в интервью сам режиссер, а другому израильскому журналисту – один из исполнителей заглавной роли).
Между тем идея такой ответственности, как я уже сказал выше, действительно присутствует в опере, но не там, где сделал на ней акцент режиссер. Ведь у Бородина перед нами предстают два типа правителя. Один чувствует свой долг перед людьми, перед страной – это Игорь. Другой рассматривает власть только как возможность пожить в свое удовольствие, насладиться всеми мыслимыми земными благами, покуражиться, пограбить. Это популист Галицкий и диктатор Кончак. Все это с потрясающей рельефностью прописано в опере, в том числе и благодаря ампутированной режиссером заключительной сцене блудных Скулы и Ерошки, прекрасно осознающих, что народ их против Игоря не поддержит. Вот тебе и конфликт! Вот тебе и прямые отсылки в современность, где, правда, оперных Игорей во власти, да и не только в ней, уже не осталось.
Ну так не напомнить ли нам, нынешним, об этом?
Vikings Season 6 — Когда вернутся викинги? Был ли Игорь Киевский на самом деле?
Викинги — самая популярная и долгоиграющая серия Amazon Prime. Наряду с Amazon Prime сериал будет транслироваться в History. Однако «Викинги» — это исторический драматический веб-сериал. Майкл Херст создал, а также написал серию. Он английский сценарист и продюсер, хорошо известный Элизабет. Шестой сезон — последний сезон «Викингов». В «Викингах» Олег, один из ярких персонажей. Однако он реальный человек, правивший настоящей группировкой, известной как «Русские варяги» в 9 в.и X века н.э. Более того, после новостей о обновлении зрители более любопытны узнать о юном киевском князе Игоре.
Дата выхода шестого сезона «Викингов»
Создатели решили выпустить сериал в двух частях. Однако первая часть финального сезона выйдет 4 декабря в Великобритании и через день, 5 декабря, на Amazon Prime. Каждая часть финального сезона состоит из 20 серий.
Однако фанаты не знают, когда выйдет в эфир вторая часть финального сезона.
Был ли Игорь Киевский?
Это большой вопрос, и зрителям интересно узнать ответ. В начале шестого сезона «Викингов» фанаты узнали о князе Игоре. Оттуда зрителям больше интересно узнать о его происхождении. Игорь Киевский был правителем Киевской Руси с 912 по 945 год. Его полное имя Ингвар Эриксен. Он был единственным сыном царя Рюрика, следовательно, законным наследником Киевской Руси. Во время своего правления Игорь дважды нападал на Константинополь, столицу Римской империи, один раз в 1941 и снова в 944 году.
Тем не менее, его дядя князь Олег правил империей, пока не достиг совершеннолетия. После этого был печально известный воин викингов Ивар Бескостный. Он потерпел поражение во второй осаде Каттегата Бьорном Железнобоким. Игорь был незнаком со своим положением будущего короля империи. Однако на этот счет у Ивара были другие планы. Он настраивает Игоря против Олега, что является частью его плана.
При этом позже Ивар говорит Игорю, что он истинный наследник Русской империи. Игорь Киевский имеет другое имя. Он также известен как Игорь I и состоял из реальных правителей Киевской Руси. Наряду с этим он добился и Олега Новгородского. Игорь продвинулся вперед благодаря святой Ольге после его смерти в 9 г.45.
Вот и все, что можно было донести до любопытных фанатов о сериале, в частности о князе Игоре. Не так много, кроме как о существовании князя Игоревского, упоминается в «Первом летописи», составленном через 200 лет после его смерти. Первичная летопись также подтверждает смерть князя Игоря. В 945 году Игоря убили древляне, племя восточных славян.
В предыдущих пунктах статьи установлены все факты и информация, которые ищут зрители. Будем надеяться, что улики помогли зрителям развеять сомнения относительно Игоря Киевского.
Оригинал Бородина «Князь Игорь» сияет, темный, но блестящий, в Метрополитене
Оригинал Бородина «Князь Игорь» сияет, темный, но блестящий, в Метрополитене
Стефан Коцан в роли Хана Кончака и Ильдар Абдразаков в главной роли Бородина «Князь Игорь».
Фото: Кори Уивер
Прошло почти столетие с тех пор, как « Князь Игорь» Бородина последний раз звучали в Метрополитен-опера. Увертюры, возможно, придется ждать еще сто лет.
Новое издание Князь Игорь режиссера Дмитрия Чернякова и дирижера Джанадреа Нозеда, премьера которого состоялась в четверг вечером в Метрополитене, стала откровением. Двое мужчин удалили добавления Александра Глазунова и Николая Римского-Корсакова и восстановили материал, написанный рукой Бородина, которого не было в издании 1890 года.
Когда Бородин умер в 1887 году, он оставил «Князь Игорь», , над которым он то и дело работал почти двадцать лет, не только незаконченный, но и в каком-то беспорядке. С музыкальным материалом, взятым из других проектов, и незавершенным либретто, было даже неясно, какой акт куда должен идти. Его друзья Глазунов и Римский-Корсаков сшивали произведение воедино, завершая оркестровку и, при необходимости, добавляя новый материал из цельного полотна.
Глазунов утверждал, что полностью воссоздал утерянную увертюру по памяти, услышав, как Бородин играет ее на фортепиано много лет назад. С тех пор увертюра стала настоящим концертным номером, и, согласно статье на веб-сайте Метрополитена, она стала первой вещью, которая попала в монтажную. Удивительно, но его почти не пропустили.
Эта новая версия представляет собой темный и напряженный опыт, который сдерживает пушистое распространение канонической версии. Во многом эта интенсивность, конечно, благодаря постановке Чернякова. В своем дебюте в Метрополитен он превратил пьесу в душераздирающую психологическую драму. Пролог находится в обветренном, но красивом большом зале дворца Игорева, где мы видим, как князь делает смотр своим войскам, готовясь к походу против вторгшихся половцев. В примечаниях к обложке утверждается, что место действия — «вневременное пространство», но военные, которые доминируют в костюмах, очень ясно указывают на довоенную Россию. Повторно использованный во втором акте и уничтоженный в третьем, этот набор служит твердой и реалистичной основой для обрамления странного, но яркого тщеславия, которое служит центральным элементом постановки.
Эта постановка следует предыдущим экспериментам по реконструкции с изменением порядка сцен. Плен Игоря, традиционно помещаемый во втором действии, здесь выступает первым. Задуманное как бредовый сон принца, лежащего раненым на поле боя, действие происходит на маковом поле, что, без сомнения, намекает на символическую ассоциацию цветка с павшими солдатами. Этот акт рассеян в своей первоначальной форме, и Черняков причудливо находит в нем смысл, превращая других персонажей в вымыслы, которые то появляются, то исчезают в его воображении.
Изображение хана Кончака Штефаном Коцаном действительно казалось кошмарным плодом антиутопического сна. Одетый в лимонно-желтую офицерскую форму и широко жестикулирующий руками, он обладал всем фальшиво-дружеским обаянием продавца подержанных автомобилей, и его пение, к сожалению, было таким же хриплым и слащавым. Ильдар Абдразаков, однако, был сильной драматической и вокальной силой, спев титульного князя, здесь привнеся твердый, но мягкий тон в одну из наиболее знакомых оперных арий.
Основная трудность начала этого акта состоит в том, что между ним и концом пролога происходит значительный сюжетный момент, а именно масштабная битва, в которой армия Игоря полностью разгромлена, а он и его сын взят в плен. Попытка Чернякова заполнить дыру — одно из немногих по-настоящему слабых мест в тлеющей постановке. Между прологом и первым актом мы видим видеоролики, проецируемые на сетку солдат, выглядящих суетливыми, за которыми следуют несколько мультяшных взрывов и кадры груды трупов, все представлено в о-о-очень вычурном черно-белом.
Минорный проектор hi-jinx, к сожалению, вторгается и во второй акт, педантично объясняя, что каждая сцена происходит «позднее в тот же день», или «после полуночи», или «на следующее утро». Масштабная сцена вечеринки со всеми солдатами Галицкого откладывается в пользу того, чтобы сразу же начать с продолжительного, мучительного монолога Ярославны, выбора, который перевешивает драматическое напряжение, висевшее в воздухе с конца первого акта.
Оксана Дыка дебютировала в роли Принцессы, и хотя у нее не было особых проблем с наполнением зала звуком, в этом звуке было мало тепла, особенно по сравнению с актерским составом, который в остальном был наполнен насыщенными голосами красного вина.
Один из этих голосов принадлежал Михаилу Петренко, игравшему зятя Игоря Галицкого. Он исполнил свою фирменную арию с непринужденностью вокала, но привнес немного жира и твердости, заявив, что будет жить настоящим моментом и заниматься любым развратом, который только сможет придумать.
Декорации третьего акта сами по себе представляют собой вещь темной красоты, возобновляющуюся в разбомбленной, испорченной версии того же самого пространства. Изюминкой этого акта, музыкально и драматургически, стал отчаянный и горестный монолог Игоря, самая примечательная из музыкальных реставраций. Когда он неожиданно возвращается и обнаруживает, что его люди разбираются в обломках, он совершенно подавлен. Не обращая внимания на собравшуюся вокруг него возбужденную толпу, Абдразаков говорил тихо, но это подчеркивало интроспективный характер монолога и подчеркивало его затяжную оторванность от реальности, поскольку он оплакивал свой позор и желал смерти даже на глазах у жены и подданных.
Глупые проекции, необъяснимо, но к счастью, полностью отсутствуют в третьем акте. Если бы кто-нибудь раньше унес лампочку проектора. Представляя темную сторону красочной классики, физическое действие ясной постановки Чернякова само по себе является глубоким психологическим исследованием.
У Нозеды были некоторые проблемы с массовыми сценами во втором акте, но в остальном он вел спектакль с натянутым, напряженным темпом. Знаменитые половецкие пляски первого акта были захватывающими, и он воспроизвел как умоляющий лиризм хора рабынь, так и тревожное, благоговейное неистовство хора, восхваляющего хана. Певцы Дональда Палумбо были, как всегда, замечательны, заполняя стропила разрывающимся, сияющим звуком.
Сергей Семишкур впечатлил своим дебютом в роли сына Игоря Владимира, привнеся ровную теплоту в среднем регистре и пронзительную ясность в верхах. В роли его возлюбленной Кончаковны, дочери хана, в голосе Аниты Рахвелишвили звучала знойная дымка, но слишком много веса, чтобы справиться с быстрыми мелизмами, требуемыми от нее в третьем акте.