Иван купала что такое: Ивана Купала: традиции и обычаи празднования

Ночь на Ивана Купалу: традиции и приметы праздника — Истории

Иван Купала – это дошедший до наших времён отголосок древнейшего праздника летнего солнцестояния. 

Считалось, что в Купальскую ночь в гармонии сливаются две противоборствующие, но дающие жизнь стихии – огонь и вода. Поэтому самые важные обряды и приметы связаны с ними.

Раньше этот праздник проводился 21 июня, в самую короткую ночь в году. Предки были уверены, что в это время русалки, лешие, водяные, домовые и прочая нечисть выходят на охоту. Чтобы не попасться на их уловки, нельзя было спать. Поэтому устраивали ярмарки, хороводы, танцы, пели песни, прыгали через костер, купались в водоемах, смеялись, проводили различные обряды и ритуалы, собирали травы и ходили искать магический цветок папоротника. Древние традиции Купальской ночи пользуются популярностью и по сей день.

Чуть позже, с приходом на Русь Христианства, в этот праздник добавились новые смыслы. Его стали ассоциировать с именем Иоанна Крестителя, а водные обряды – с крещением Христа. Отсюда и название праздника – Иван Купала.

Некоторые же полагают, что Купала — это языческое божество. Его упоминание можно найти в поздней черниговской Густынской летописи XVII века. Есть также мнение, что это просто результат недоразумения. Якобы некий летописец, зная об игрищах на Иванов день, принял название праздника за имя языческого бога. А последующие переписчики просто повторили его ошибку. Так и родилось новое «божество».

Праздник проходил весело и масштабно. Девушки доставали свои лучшие наряды: легкую блузу, юбку или платье в пол из струящейся ткани. Молодые парни надевали  рубашку и штаны простого кроя. Украшать себя можно было венками, цветами, бусами из ягод.

Празднование, которое традиционно проводили на берегу реки, начиналось с изготовления чучел главных персонажей праздника – Ивана Купала и Марены. Согласно славянских мифов Марена – зимнее божество, которое морит землю стужей, а человека болезнями и голодом. Как противоположность Мары выступал Купало – мифологический персонаж, которого считали покровителем брака и продолжения рода. В каждом регионе чучела изготавливали по-разному. Где-то из веток ивы и цветов, в другом месте из соломы, ленточек и бус. Так делали Ивана, а вот Мару создавали обычно из ветвей черноклена, вишни, и соломы или черноклена и травы. Вокруг чучел водили хороводы и пели песни, а ночью в конце празднований Марену сжигали или топили, что символизировало победу добра над злом.

Также было принято собирать травы и растения, наши предки верили, что в Купальскую ночь они приобретают магическую силу. В дальнейшем из них изготавливали лекарства, чайные сборы и целебные напитки.

С помощью трав и защищали свои жилища. Например, чтобы в дом не попала всякая нечисть, то по периметру развешивали сушенную полынь, а также вплетали в венки и носили с собой. Для отпугивания ведьм на пороге и подоконниках дома раскладывали крапиву.

По народным поверьям, в полночь на Купалу расцветает папоротник. Чудесный огненный цветок может указать счастливцу местонахождения всех кладов, как бы глубоко они ни были зарыты, а также исполнить любое его заветное желание. Около полуночи на широких листьях папоротника появляется почка, которая поднимается все выше, выше, потом шатается, переворачивается и начинает «прыгать». Ровно в полночь созревшая почка с треском раскрывается и из нее появляется цветок. Человек сорвать его не может, но если увидит, все его пожелания исполнятся. Наши предки по-разному описывали этот цветок в преданиях. В одних регионах он был алым и большим, в других говорили, что он белый и маленький. Но в одном все были единогласны: цветок папоротника светится в темноте, и сорвать его практически невозможно. Поэтому молодежь собиралась компаниями и отправлялась на поиски в лес, а к утру возвращались домой.

Ученые считают, что наши предки принимали за цветок папоротника обычных светлячков. В конце июня — начале июля у этих насекомых наступает пик активности, и во влажных глухих местах их очень много. Может, кто-то видел, как на папоротнике сидело несколько светлячков, а стоило человеку приблизиться, как насекомые пугались и переставали светиться. Другая версия не менее правдоподобна. В настоящее время существует около десяти разновидностей папоротника, и некоторые из них могут испускать ядовитые испарения. Из-за этих газов человека, заблудившегося в лесу, могут посещать зрительные и слуховые галлюцинации. Сам же папоротник не цветет, так как размножается спорами, что созревают под его листьями.

Накануне Ивана Купалы девушки традиционно плели венки из луговых трав. Для этого обычно брали растения, которые с чем-то символизировали. Так герань защищала от ссор и конфликтов, барвинок – от порчи, ежевика считалась «защитницей» от злых духов, а папоротник был для борьбы с ними, базилик укреплял семейные узы, а розы любовь.

В венке нужно было ходить весь день, а в ночь на 7 июля пустить плыть по воде. В одних местностях уплывший венок означал скорую свадьбу, в других — долгие счастливые годы жизни.

По текстам старинных песен, у этого обряда есть своя история. Кострома и Купала были сестрой и братом, которых разлучили маленькими. Однажды, когда повзрослевшая Кострома прогуливалась по берегу реки, ветер сорвал с её головы венок. В это время на лодке по реке проплывал юноша, он поднял с воды венок и вернул его девушке. Молодые люди понравились друг другу, через некоторое время у них состоялась свадьба. После торжества родители невесты узнали, что жених дочери — это их сын Купала.

Несчастные влюблённые бросились в реку. Купала погиб, а Кострома стала русалкой (мавкой). Боги в ответ на мольбы русалки сплели тела влюблённых в цветок купалу-да-мавку, по-христиански — в ивана-да-марью. В купальскую ночь было принято собирать эти цветы и раскладывать в углах избы. По поверьям, после этого воры не проникнут в жилище — брат с сестрой будут переговариваться, и преступники решат, что в доме есть хозяева.

По народному поверью, венки, в которых девушки принимают участие в праздновании, наделены целебной силой. Поэтому и забрасывали их через голову на крышу дома, а другие хранили на чердаке, веря, что зелье, из которого сплетен венок, вылечит от всяких болезней.

Наши предки верили, что огонь защитит их от злых духов. Поэтому в праздничную ночь обязательно жгли костры, через которые было принято прыгать. Считалось что если парень и девушка возьмутся за руки и перепрыгнут через огонь, в скором времени они станут законными супругами. Их совместная жизнь будет долгой и счастливой.

Кроме этого в огне сжигали вещи тяжело больных людей и они исцелялись, между костров водили домашних животных для защиты их от болезни.

Также было принято купаться, но только накануне Купальской ночи. Считалось, что вода имеет целебную силу и способна излечить человека, продлить молодость и подарить счастье. Росой умывались для молодости и красоты, а колодезная вода способна была не просто исцелить тело, но и душевные травмы.

Что надо делать на Ивана-Купала:

  • накануне почистить колодцы, родники от мусора и ила,

  • гадать,

  • загадывать желания,

  • собрать травы,

  • веселиться,

  • петь, танцевать,

  • обливаться водой,

  • прыгать через костер,

  • общаться.

Что не рекомендуется делать в праздник:

  • ссориться, ругаться,

  • думать о плохом,

  • спать в Купальскую ночь,

  • брать и давать деньги в долг,

  • поднимать вещи с земли,

  • бить домашнюю скотину,

  • топтать растения,

  • ходить на охоту или рыбалку,

  • впускать в дом незнакомых людей,

  • уходит далеко от дома,

  • купаться в водоеме одному,

  • заплывать далеко от берега,

  • стричься,

  • рукодельничать,

  • работать.

Приметы на Ивана Купала:

  • дождь – к жаре, которая наступит через неделю и продержится до конца лета,

  • звездное небо – к обильному урожаю грибов осенью,

  • гроза – к скудному урожаю орехов,

  • встретить змею – к беде,

  • услышать кукушку – осень будет холодной.

Фото: Александр Юшков

Подписывайтесь на наш канал в Telegram https://t. me/u24ruu

     

    Иван Купала в традициях Куликова поля

    Мы продолжаем рассказывать о том, как на Куликовом поле отмечали календарные праздники. Позади Вознесение и Троица, впереди – Иван Купала, который ежегодно приходится на 7 июля. В народе праздник связывали с летним солнцестоянием и наивысшим расцветом природы, а в церковной традиции это день Рождества Иоанна Крестителя. Отмечали его во всех населенных пунктах Куликова поля с купаниями, кострами и хороводами, о чем свидетельствуют отчеты по итогам фольклорно-этнографических экспедиций сотрудников музея-заповедника. Подробнее о том, какие традиции и обычаи были связаны с этим праздником у жителей памятного места, – в нашей статье. 

    Ночь накануне праздника Ивана Купалы, с 6 на 7 июля, была наполнена целым комплексом обрядов, а главными элементами праздника являлись цветы и травы. В старину воду в это время считали целебной, поэтому практически во всех населенных пунктах Куликова поля было принято купаться в водоемах и обливаться водой. В праздник обливали всех, в Даниловке даже брали прохожих под руки и бросали в пруд. При этом никто не обижался, не сторонился общего веселья, ведь в народе считалось, что это делается в память о том, как Иоанн крестил Иисуса. В Орловке верили, что этот ритуал способен вызвать дождь и спасти от засухи. Купались все – и стар и млад, не снимая одежды. На праздник, по народным поверьям, вода может «дружить» с огнём и в знак их единения по берегам рек в ночь на Ивана Купалу разжигались костры, через которые молодежь прыгала, чтобы очиститься купальным огнем.  

    Особое значение в этот праздник имели гадания. Так, в поселке Епифань верили, что в ночь с 6 на 7 июля необходимо отыскать цвет папоротника и загадать о будущем. Согласно славянским поверьям, он цветёт лишь один миг, а тому, кто сорвал его и сохранил при себе, цветок дает чудесные возможности: владельцу клады и тайны мира, даруется ясновидение и власть над нечистым духом. Считалось, что цветок папоротника сверкает в темноте, отчего в населенных пунктах Куликова поля его прозвали «светильником» и «светощником».  

    В Шаховском до 30-х годов XX века девушки плели венки, которые являлись неотъемлемым атрибутом молодёжных игр и хороводов. С их помощью на Ивана Купалу гадали. Венок бросали в воду и произносили: «Господи, Иван купала! Скажи: буду жить в этом году или умру?». После чего следили: чей утонул, а чей уплывал. Далеко уплывший венок означал скорое замужество и долгую жизнь. Подобные купальские гадания на Куликовом поле бытовали вплоть до середины XX века. 

    Считалось, что в эту ночь травы обладают особым, целительным действием. Поэтому жители Куликова поля выходили на луга собирать зверобой, горлянку, чабрец, белоцветник и другие лекарственные растения, которые  затем использовали в медицинских целях и во время гаданий. Травы заваривали, настаивали и пили от многих болезней и при головных болях, украшали ими дом. В селе Милославщино в конце XIX века на Ивана Купалу было принято ходить в лес на поиски цветка иван-да-марьи, который являлся одним из самых главных символов купальских обрядов и воплощал в себе образы мифических брата и сестры, вступивших в кровосмесительный брак. По всей видимости, в древности эти брат и сестра мыслились в народе как огонь и вода. 

    Однако, пожалуй, наиболее уникальной купальской традицией Куликова поля был сбор в ночь на Иванов день «червачков». Подробно этот ритуал в 1990-е – начале 2000 годов исследовали и описывали в своих научных трудах этнографы, сотрудники музея-заповедника «Куликово поле» Игорь Бурцев и Игорь Пешехонов. «Червачками» местные жители называли светлячков.

    Собирали их пожилые женщины в ближайших лесах в медицинских целях. При исполнении этого ритуала соблюдались определённые правила. Жители Себино считали, что к светлячку надо подходить тихо-тихо, а знахарки из села Хованщина брали «червачков» вместе с листом, на котором сидели эти насекомые, быстро клали в подол и уносили домой. В древне Красное же верили, что  «червачки даются не каждому, а только той, кто Богу достойна…». После сбора знахарки растирали «червачков» между ладонями, отчего они некоторое время светились. В народе верили, что после этого руками можно лечить различные кожные заболевания. Перед лечением местные жительницы обязательно мыли руки, а потом больное место растирали ладонями. В селе Хованщина при лечении также использовались заговоры. Знахарки при растирании произносили: «Кусок мыла, кусок сала, чтоб нога как прежде стала». В деревнях Починки и Куликовке вместо заговоров читали молитвы. Собирательницы верили, что целительной энергии «червачков», которой заряжаются ладони в купальскую ночь, хватает ровно на один год, до следующего Ивана Купалы. При этом традиция сбора «червачков» на Ивана Купалу была распространена лишь в восточной части Куликова поля, в основном среди населенных пунктов по рекам Дон и Табола, которые граничат с Рязанской областью, где также бытовал этот ритуал. По одной из версий, он был принесен на территорию памятного места переселенцами с Рязанщины. 

    Кроме того, в Купальскую ночь на муравейниках жители Куликова поля собирали масло, которое, по преданию, также излечивало от многих недугов. «Решета такие брали, как муку сеют. Вот такими решетами прям на кучи, где находятся эти муравьи, ставили туда, а они и наползали. Потом их накрывали. Жир давили из них, лечили ревматизм, у кого был. Вроде, что-то и внутрь употребляли, головные боли лечили вроде», — рассказывали старожилы Куликова поля о сборе муравьев. 

    Праздник Ивана Купалы для жителей Куликова поля до сих пор является долгожданным и почитаемым событием, а его традиции – объектом изучения многих исследователей. Обычаи, связанные с ним, по-прежнему бытуют в народе и связаны с миграционными процессами на территории памятного места, культурным обменом местных жителей и жителей соседних регионов.  

    София Емельянова,

    специалист пресс-службы Государственного музея-заповедника «Куликово поле»

    Фотографии Романа Солопова

    День Ивана Купалы: истории и традиции

     

    7 июня славяне отмечают День Ивана Купалы. В этот день по традиции начинается купальный сезон. Но не многие знают историю этого праздника и его место в славянской культуре. Эльвира Воронина , доцент кафедры русского языка и литературы ЮУрГУ, рассказала нам о празднике и его традициях.

    – Знаете ли вы историю этого праздника? Как давно его отмечают?
    — Иван Купала, или Иван Купала, — один из главных языческих русских праздников, который отмечался в день летнего солнцестояния. С принятием в Киевской Руси христианства к этому дню добавился христианский праздник Иоанна Крестителя, и праздник стал отмечаться 24 июня.

     Считается, что истоком праздника Ивана Купалы мы обязаны как восточным, так и западным славянам. По старой традиции, в наши дни День Ивана Купалы празднует почти вся Европа, в том числе Беларусь (Иоанн Предтеча, Иван Ведмацкий, Иван Колдунский, День Солнца и Любви), Украина (Солнцекрес, Первый Покос, Варфоломий и Варвары, Ивана-травника), Прибалтики (День розы, День Яны, День воды, День духов) и так далее. В старину, до прихода христианства, день Ивана Купалы был привязан к летнему солнцестоянию, которое в старом календаре происходило 20-21 июня. С принятием христианства люди не отказались от дня Ивана Купалы, а добавили к нему день святого Иоанна Крестителя, который традиционно отмечался 24 июня. Но по новому календарю день святого Иоанна Крестителя приходится на 7 июля. Претерпев изменения за многие годы, День Ивана Купалы утратил свое истинное астрономическое время, которое впервые наступает в день летнего солнцестояния. О приходе дня Ивана Купалы не известно и по сей день. Предположительно, день Ивана Купалы произошел от языковых обрядов очищения и омовения, которые происходили в реках и озерах в день летнего солнцестояния. Позднее, с приходом христианства, празднование дня Ивана Купалы символизировалось днем ​​св. Иоанна Предтечи (в переводе с греческого – данкер, купальщик) – христианской традиции крещения..

    — Какое место занимает этот день в славянской культуре?

    – День Ивана Купалы был самым важным из летних каникул. Дело в том, что русские люди издревле занимались земледелием. Как и у всех земледельческих народов, у наших предков существовал солярный культ. Так, они особо ценили праздники, прославлявшие возрождение света и возгорание солнечного пламени. День Ивана Купалы – самый главный из них. Его отмечают в день летнего солнцестояния. Огни, зажженные в ночь на Ивана Купалу, были символом и представлением палящего июньского солнца. День Ивана Купалы был праздником солнечного огня и его очистительной и созидательной силы. Недавно я был в Мексике и не так давно заинтересовался мексиканской культурой. Предки современных мексиканцев, ацтеки, тоже поклонялись солнцу, но их ритуалы были более суровыми. Они верили, что бог солнца рождал людей, но чтобы это жизнетворчество и творение не прекращались, солнце постоянно требовало подпитки и питания особой пищей и водой – человеческой кровью. Итак, у ацтеков были массовые жертвоприношения. Судя по всему, славяне были более миролюбивым народом, потому что в своем поклонении солнцу обходились без кровопролития.

    – Какие существуют праздничные традиции?

    – Летние традиции объясняются свойствами магической символики. Народный эпитет Иоанна Крестителя ассоциировался у русских христиан с обычаем обрядового омовения, купания, как проявления очистительного волшебства. Этимологический словарь 20-го века связывает слово «купался» с глаголом «купаться». С этого дня разрешалось купаться, так как по народному поверью Иоанн Креститель изгонял нечистую силу из воды. Омовение водой представляло собой массовое омовение в источниках воды, омовение или омовение водой или росой, в ванне или обливанием водой. Эти обряды с водой можно было совершать ночью, на рассвете, в перерывах между церковными службами – утренними и обеденными. Человека, отказавшегося мыться, подозревали в колдовстве.

    Мы также не хотим забывать, что в это время, во время солнечного солнцестояния, восходящий к полноте свет – огонь жизни – сиял чудотворной силой. Накануне дня Ивана Купалы повсюду зажигали летние костры. Густынские летописи XVII века так описывают День Ивана Капалы: вечером молодые люди обоего пола соединялись, плели себе венки из зелени или корней, опоясывались бурьяном, зажигали костры. Взявшись за руки, они ходили вокруг упомянутого костра, распевая свои песни, а потом прыгали через этот костер. Считалось, что в эту ночь огонь, как и вода, имел очищающую силу, и поэтому через него прыгали – для очищения и здоровья.

    Растительность в это время тоже творила чудеса. В эту ночь цветы и травы обретают магическую силу и свойства, которых нет в другое время. Нужно было охранять минуту, когда эти волшебные вещества были переданы вам. Накануне этого праздника очаровательные жены ходили по лугам и болотам, полям и дубравам в поисках трав и всякой зелени, вычерпывая разные волшебные корешки.

    По всему воздуху витает очарование, волшебство и особый поэтический страх от того, что здесь обитают невидимые и неведомые духи, способные причинить вред. Календарный период, в котором происходили праздники Иванова дня, считался самым «опасным» (как и период Рождества) — по их поверьям, в это время оживали потусторонние силы.

    А за это святое и странное время надо было успеть многое — перепрыгнуть через огонь, искупаться в освежающих водах, собрать травы, обладающие особой целебной силой только в день Ивана Купалы.

    Но самые смелые отправятся в лес искать цветок папоротника. Тот, кто его найдет, без труда найдет любой клад.

    – Изменилось ли отношение к этому празднику в современном мире?

    Когда мы со студентами-филологами узнаем о русских традициях и верованиях, мы понимаем, как многому мы могли бы научиться у наших предков. Древние языческие праздники дали нам возможность для оживленной дискуссии, возможность быть причастными не к цифровым, а к реальным играм и развлечениям, возможность почувствовать себя частью природы, частью сообщества и коллектива. Какие чувства у нас сегодня от этих праздников? Только желание сохранить эти традиции и по возможности сделать их частью жизни современного человека.

    Екатерина Кузнецова

    Русалки Ивана Крамского, 1871 — HASTA

    Люсия Хоукс

    «Только луна висела так же блестяще и чудесно, как прежде, в безбрежности
    украинского неба. Божественная ночь продолжала свое царствование
    года в торжественной тишине, а земля купалась в серебристом сиянии.

    — Николай Гоголь, «Майская ночь», 1831.

    Мотивация картины Ивана Крамского « Русалки» , 1871, — в грубом переводе это означает Русалки – остаются неизвестными. Представленный на первой выставке «Передвижников» в 1871 году суеверный сюжет Крамского был воспринят неоднозначно; он казался необычным из-за отсутствия социальных комментариев и даже оторван от духа основателей The Wanderers. Хотя картина « Русалки » поначалу воспринималась как заумная и отличающаяся от портретного творчества Крамского, она прочно укоренилась в древнем славянском фольклоре и современной русской литературе; картина, в которой пейзаж и его безграничные тайны используются как романтический национальный символ.

    При беглом взгляде нас поражает воспоминание Крамского о лунном свете и его замечательном ярком сиянии. Мы видим группу молодых женщин, томно лежащих, щиплющих траву, купающихся и прихорашивающихся. Неясно, являются ли это отдельными женщинами; или, возможно, одна и та же женщина, неоднократно изображенная в разных позах, чтобы вызвать скуку уходящего времени. В фигурах Крамского есть отчетливая усталость; словно призраки, они бродят по берегу озера в вечном состоянии отчаяния.

    Рассказ Николая Гоголя «Майская ночь » (1831) считается основным источником вдохновения для сюжета Крамского. Утопленница , глава повести Гоголя, описывает сон молодого казака по имени Левко. Левко встречает группу «очень бледных» девушек, одетых в белые платья — их «теневые» и прозрачные формы слоняются по водному пути. Бесспорно, картина Крамского находится в словесно-визуальном обмене с гоголевским повествованием; воссоздание «торжественной тишины» гоголевского украинского леса; всепроникающее «царство» поглощающего мрака ночи и суеверный сюжет страшного видения Левко. Психологическая напряженность и задумчивая погруженность Крамского Rusałki также не отличается от Христос в пустыне , 1872, оба из которых воссоединяют человечество с миром природы, в состоянии созерцания или страдания. Однако трудно отделить картину Крамского от описательного языка Гоголя и его воспоминаний об украинском пейзаже. Есть, пожалуй, нечто гораздо более глубокое в живописи Крамского, что обогащает и даже превосходит гоголевское повествование.

    Крамской вызывает в воображении орфическую сцену, глубоко укоренившуюся и в то же время странно оторванную от мира природы. Заболоченный пруд заливает передний план непрозрачной тишиной. Кувшинки, плавающие на этой темной отражающей поверхности, вызывают торжественную красоту; их белые лепестки отражают бледные, сияющие лица русалок. Тем не менее, белая кувшинка служит символом трагедии и смерти, поверхностной красоты, со скрытой опасной глубиной. Усиливая это ощущение угрозы, Крамской включает в нижний передний план плетеный забор, разбитый и растрепанный. Его острые, сломанные ветки торчат наружу, отбрасывая зловещие формы и ползучие тени. Точно так же небольшой коттедж расположен на вершине долины; его мохнатая, соломенная крыша и деревянные балки кажутся в точке обрушения, как будто он может попасть в ловушку подлеска. обстановка Крамского кажется заброшенной и полуразрушенной; однако русалки претендуют на это, казалось бы, негостеприимное и нервирующее пространство.

    На кончиках растений и в блеске платьев Русалок Крамской включает оттенки чистых белых полос, оживляя сцену мерцающей и мерцающей мистической энергией. Хотя ее нельзя увидеть, сила Луны — символ цикличности природы — и присутствие намекают на использование Крамским резкого лучезарного света. Таким образом, под серебристой луной сцена пропитана жуткостью и воздушностью. Русалки блестят полупрозрачно и призрачно. Тем самым Крамской вносит двусмысленность в отношении того, существуют ли Русалки как осязаемые тела или как иллюзорные вымыслы. Их кожа, характеризующаяся аляповатым оттенком бледно-зеленого, также излучает болезненный и трупный блеск.

    Тонкая дымка и приглушенная тональность также рассеиваются по всему образу Крамского. Области свободных, быстрых мазков сопоставляются с участками резких деталей. Техника Крамского как бы воспроизводит физиологическое воздействие темноты на глаз; по мере того, как они приспосабливаются к поразительной слепоте, они начинают различать смутные очертания. Точно так же, когда мы обозреваем мутную картину Крамского, невиданные ранее фоновые фигуры появляются из мрака и затем снова исчезают, как испаряющиеся тела, растворяющиеся в густой ночи. Композиция спускается из массы темных зарослей в болотообразную стоячую лужу воды. Лес создает неясное, клаустрофобное и защищенное пространство, барьер из спутанной и нависшей листвы, огромных елей и нисходящего склона. Чтобы запечатлеть глубину удаляющегося леса, Крамской окрашивает левую часть картины в интенсивный зеленый цвет хромита. Таким образом, пространство становится подобным пустоте, грязной и плотной местностью, уходящей в неопределенное царство.

    Символика леса сложна. Благодаря своей способности прятаться и добывать пищу, он воплощает в себе убежище и процветающую жизнь. Тем не менее, часто место обитания «гибридных» или демонических существ, лес означает скрытые опасности и сокрытие таинственной и опасной силы природы. Часто лес является символом бессознательного, связанного с непредсказуемостью человека. В западной сказке, например, лес часто является метафорой дикости взрослой жизни; место мужского «волка», куда молодым девушкам не заходить.

    В левом углу картины стволы деревьев материализуются из темноты на вершине крутого холма, нарисованные отрывочным, почти резким мазком. Взволнованная линия Крамского и скрытое головокружительное падение сбивают с толку и усиливают шаткое ощущение насилия в этой сцене; леса кажутся безграничными в своем господстве над землей, и Крамской проявляет их как большое, подавляющее присутствие. Темные уголки украинского леса становятся символом душевного расстройства русалок, усиливая и повторяя их непрестанно унылое состояние.

    В контексте славянского фольклора Русалки представляли души мертворожденных младенцев и утонувших девственниц. Это водяные духи, преследующие землю и жаждущие мести. Однако русалки также ассоциировались с плодородием и плодородием. Почитаемый предмет в языческих народных ритуалах, заклинание русалок также стало средством стимулирования женской продуктивности и стимулирования роста урожая.

    Русалки, таким образом, считались защитниками мира природы, «хозяйками» леса, управляющими землей, небом и водой. С другой стороны, Русалки считались нечистыми и обольстительными духами. Считалось, что по аналогии с сиренами из греческой мифологии русалки обманывали своих жертв-мужчин мелодичными песнями и пленительной красотой, в конечном итоге заманивая их в водяную могилу. В Калужской губернии России, например, Русалки считались сатанинскими, угрожающими сельским жителям некромантскими чарами и магией.

    Картина Крамского исследует многогранную мифологию Русалок и их репутацию одновременно сильных, манящих и глубоко трагичных женских эмблем. На белые халаты своих расписных Русалок Крамской наносит небольшой красный вышитый узор, напоминающий восточнославянское полотнище рушника. Посредством этой детали Крамской сближает свои призрачные образы со славянским национализмом, закрепляя свой образ, хотя и тонко, в славянской традиции и истории. Одна из Русалок Крамского, например, сидит, подперев голову руками; ее тяжелые глаза смотрят вдаль, передавая глубокое чувство горя. Самая эмоционально выразительная из фигур Крамского, нам симпатизирует меланхоличная юная девушка. Другие Русалки отстранены и далеки от сцены; они сутулятся и сутулятся с закрытыми глазами в состоянии скуки или полной пассивности. Однако эта пассивность, сродни неподвижности воды и красоте цветущих лилий, скрывает нечто гораздо более опасное, скрывающееся под поверхностью.
     

    В крайнем левом углу холста Русалка выходит из болотистой воды. Подобная ведьме и одержимая, она дергает камыши, карабкаясь вперед своими когтистыми руками, глядя наружу из темноты под вуалью мокрых волос. В дьявольском характере Крамского есть что-то особенно шаткое и буйное, как будто она привязана к острию атаки. Как единственная фигура, смотрящая прямо наружу, Крамской гарантирует, что она смотрит прямо в глаза. Таким образом, мы замешаны как вуайеристы, наткнувшись на загадочную и неприступную сцену. В живописи Крамского также присутствует сдержанный эротизм. Одна Русалка лежит вяло, обнажив грудь. Другие обнаженные фигуры, отдаленно различимые в тенях, купаются под упавшим деревом. На этом упавшем стволе дерева, с нижней половиной, прикрытой белым платьем с рюшами, другая Русалка наклоняется вперед, обнажая вытянутую обнаженную спину. Этим Крамской напоминает о классической женской обнаженной натуре — мотиве, встречающемся во всем западном искусстве девятнадцатого века, как эмблеме идеализированной и чувственной красоты.

    Картина Крамского, таким образом, является визуальной отсылкой к изображениям купающейся Дианы — римской богини охоты — и сопровождающих ее нимф. В частности, образ Крамского имеет сходство с картиной Рембрандта ван Рейна « Диана, купающаяся с нимфами с Актеоном и Каллисто, 1634». Работы Рембрандта жадно собирала Екатерина Великая в конце восемнадцатого века; впоследствии он был «открыт заново» в России девятнадцатого века как живописец-виртуоз. Хотя Крамской, возможно, и не встречался непосредственно с рембрандтовской Купание Дианы, он был бы знаком с мифологическими сценами Рембрандта, например, Даная , 1636, которая хранится в Эрмитаже, Санкт-Петербург. Крамской также считал творчество Рембрандта поворотной «вехой» в истории искусства и выражал глубокое восхищение толстой и выразительной пастозной техникой голландского художника.

    Поразительно композиционное сходство образов Крамского и Рембрандта. Обе картины сопоставляют области интенсивного света и тьмы; обе фигурные группы расположены у озера на фоне темного леса. Диана и сопровождающие ее нимфы также освещены, подобно залитым лунным светом Русалкам Крамского, ярким и чудесным светом. Эскизная, живописная техника Рембрандта встречается и в 9 картинах Крамского.0054 Русалки, особенно на туманном, призрачном фоне фигур. Сходство между «Русалками» Крамского и изображениями Дианы выходит за рамки визуального; связанная с луной и лесом, Диана является еще одним символом огромной женской силы, плодородия и целомудрия.

    С другой стороны, если у Рембрандта представление мифа о Диане шутливо и эротично, то сцена Крамского отмечена траурной атмосферой. Сладострастные и мясистые нимфы Рембрандта игриво разбегаются от вторгшегося охотника. Русалки Крамского, однако, остаются в оцепенении на холодном свете. Возможно, Крамской восстанавливает и перерабатывает мифологические и классические мотивы картины Рембрандта, чтобы вызвать в воображении собственное вымышленное и сбивающее с толку повествование; мир, подвешенный между мечтой и реальностью, в котором женщины одновременно являются и агрессором, и жертвой.

    Несмотря на то, что картина Крамского, казалось бы, обязана гоголевскому повествованию, если рассматривать ее отдельно от этих литературных истоков, она представляет собой просто экспозицию в фантазии. Его изображение исследует атмосферные склонности света и тьмы и использует мир природы, чтобы одновременно усиливать и улавливать человеческие эмоции. В славянском фольклоре Русалки олицетворяли одновременно демоническое и девственное; смешение необузданной женской сексуальности, опасности, целомудрия и прибегания к дьяволу. Таким образом, с их разнообразной и сложной символикой Русалки стали популярным литературным мотивом в девятнадцатом веке.

    Интерпретация Крамским мифологических Русалок примиряет злые, трагические и чувственные грани их легендарного характера. Скрытые гендерные последствия картины Крамского — и других современных исследований мифа о Русалках — вызывают тревогу и заслуживают дальнейшего разъяснения. Изолированные, жестокие и апатичные «Русалки» Крамского также передают женственность, которая по своей природе праздна и угрожающа. Более того, подобно купающимся нимфам Рембрандта, это женщины, к которым нам предоставлен доступ. Нам позволено наблюдать за ними в их частной, заколдованной и, что проблематично, естественной сфере.

    Библиография

    Первичные источники:

    Гоголь, Николай, Майская ночь (1831) ‘eBooks@Adelaide’, Университет Аделаиды,
    Электронная книга, URL: https://ebooks.adelaide.edu. au/g/gogol/nikolai/g61may/chapter1.html (2016)
    [11.10.2017]

    Вторичные источники:

    Баттистини, Матильда, Символы и аллегории в искусстве , (Калифорния: Getty Publications, 2005 )

    Cirlot, J.