Ломоносов М.В. - биография. История ломоносова
Путь Ломоносова | История | ИноСМИ
Повесть «Степь» принесла Чехову настоящее признание. В этой повести описывается поездка двух купцов. С ними в бричке находится ребенок, который едет в город учиться. Чтобы мотивировать его, герои повести говорят о пользе учения и ставят в пример Ломоносова.
Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765), тайно покинув свой дом, пешком отправился в Москву учиться и стал важным ученым мирового масштаба. Его путь также можно рассматривать как часть усилий по преобразованию России в современное общество. Потому что с точки зрения традиций российской культуры это один из лучших примеров того, как человек через образование меняет свою судьбу и судьбу своего общества. Сегодня имя Ломоносова носит лучший российский вуз: Московский государственный университет.
Ломоносов родился в деревне Денисовка, которая впоследствии была названа в его честь. Его отец — рыбак. С десяти лет мальчик отправляется с отцом на промысел. Но Ломоносов не хочет быть торговцем. У него большой интерес и жажда к учебе, науке.
Соседи обучают Ломоносова грамоте. Все свободное время он занят книгами. Помощник священника тоже помогает ему с образованием. И большей частью Ломоносов читает религиозные книги.
Русская служба BBC19.11.2011Отец женится в третий раз, но у Ломоносова не складываются отношения с мачехой. Когда это соединяется с жаждой обучения и знаний, Ломоносов в 19 лет бежит из дома. Конечно, путешествие предопределила не мачеха. Она лишь повлияла на выбор времени.
Это путешествие, в которое Ломоносов отправляется пешком из деревни, представляет собой большой путь, начатый им во имя науки и образования. Как любой путь, он тернист, но почетен в силу вклада, внесенного в развитие страны и народа.
Ломоносов, время от времени идя пешком, в конечном счете прибывает в Москву. Здесь его жизнь полна лишений. По большей части он питается только черным хлебом и квасом. После трех лет обучения в Москве Ломоносова отправляют в киевскую академию. Но через некоторое время он снова возвращается в Москву и демонстрирует большие успехи, осваивая 12-летнюю программу за пять лет. В 1736 году Ломоносова зачисляют в Петербургский академический университет. Здесь Ломоносов тоже преуспевает, и его на два года отправляют в Марбургский университет, где он становится одним из студентов Христиана Вольфа (Christian Wolff), ведущего представителя немецкого Просвещения XVIII века. Наряду с такими областями, как философия, химия, металлургия, он также проявляет большой интерес к литературе.
После возвращения в свою страну Ломоносов вносит важный вклад в отечественную науку. Под его руководством создается множество факультетов и лабораторий. Одна из тем, над которыми он размышляет больше всего, — образовательная политика. Кроме того, он занимается исследованиями в области языка и грамматики.
Кто-то не рождается в знатной семье, но приходит в этот мир с благородной душой. На мой взгляд, Ломоносов и есть такой пример. Путь, в который он отправился ради образования и науки, является важным продолжением цели Петра Великого превратить Россию в современное общество.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
inosmi.ru
Ломоносов М.В. - биография - это... Что такое Ломоносов М.В.
dic.academic.ru
Ломоносов: факты из жизни | История Российской империи
Михаил Васильевич Ломоносов
Жизнь великих людей всегда привлекает особое внимание, но часто именно это пристальное внимание вносит в их жизнеописания значительную долю субъективизма. Особенно если человек живет публичной жизнью и пользуется популярностью.
М. В. Ломоносов был натурой увлекающейся, иногда даже пылкой. Поэтому нередко авторы воспоминаний указывают на примеры несдержанности с его стороны в отношении равных, о «продерзостях» и «неучтивых поступках». Известны даже скандальные эпизоды его петербургской жизни, за что он был в непродолжительном заключении.
В своих суждениях и оценках Ломоносов всегда был прям, не склонен к «сглаживанию углов», а ведь известно, что это нравится далеко не всем. В своей статье мы попытаемся просто воспроизвести эпизоды из жизни Ломоносова, известные из различных источников.
Детство
На родине Ломоносова
М.В. Ломоносов родился 19 ноября 1711 г. в деревне Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии в довольно зажиточной семье помора Василия Дорофеевича и Елены Ивановны Ломоносовых. О первых годах жизни Михаила Ломоносова известно очень мало. Мать его умерла очень рано, когда ему было всего девять лет. В 1721 г. отец женился вторично, а после смерти второй жены женился в третий раз — на вдове. Для тринадцатилетнего Ломоносова третья жена отца оказалась «злой и завистливой мачехой».
Скорее всего, независимый характер Ломоносова только и мог сформироваться на этой земле: он был выходцем из той части русского народа, которая никогда не знала рабства (крепостного права), государственные крестьяне, строгие в нравах, деятельные, независимые, «умевшие за себя постоять, сплотились в «земские миры». Им неведома была барщина, бремя государственных обложений, они развивали товарное хозяйство, торговлю и ремёсла. Поморы владели навигацией, ходили в Ледовитый океан, к Новой Земле. На Мурмане — промысловые становища, лов вели огромными сетями, охотились, варили соль, смолу, добывали слюду. Здесь богатая традиция художественного рукоделия. При отсутствии школ поморы учили грамоте друг друга, переписывали книги.
Дом Ломоносовых
Деревня Мишанинская находилась на Курострове, против города Холмогоры. Острова дельты Северной Двины были густо заселены. Здесь имелись хорошие пахотные земли, богатые выгоны для скота и открытый выход в море.
Плавания в суровых северных морях были опасным делом, поэтому поморы объединялись в артели, мужчины сообща выходили в море. Семья Ломоносовых принадлежала к опытным мореходам. М. В. Ломоносов начал помогать отцу с десяти лет. Они отправлялись на промыслы ранней весной и возвращались поздней осенью. Будущий ученый полюбил суровую, но живописную природу своего края.
Грамоте его обучил дьячок местной Дмитровской церкви, к 14 годам он грамотно писал, но жизнь в родном доме делалась для него невыносимой из-за постоянных ссор с мачехой. Особенно ожесточала мачеху страсть Ломоносова к книгам. К тому же отец решил его женить, тогда Ломоносов прикинулся больным, женитьбу отложили, и юноша отправился в Москву.
Славяно-греко-латинская академия и далее…
Когда в 1730 г. из Холмогор в Москву отправился обоз с рыбой, Ломоносов пошел вслед за караваном. Свой путь он тщательно продумал и знал, что получить высшее образование можно только в трех городах: Москве, Санкт-Петербурге и Киеве. И вот он в Москве, где у него нет ни одного знакомого человека. Поступив в Московскую славяно-греко-латинскую академию, он жил очень стесненно, питался порой только хлебом и квасом, но был очень целеустремленным, много времени проводил в библиотеке. По прошествии первого полугодия он был переведён из нижнего класса во второй, и в том же году — в третий. Через год, в достаточной мере овладев латынью и будучи уже способен на латинском сочинять небольшие стихи, начал учить греческий.
Н. Кисляков "Юноша Ломоносов на пути в Москву"
В 1734 г. Ломоносов отправляется в Киев, где на протяжении нескольких месяцев обучается в Киево-Могилянской академии. В 1735 г. отправлен в Петербург и зачислен в студенты университета при Академии наук. Но первое время положение Ломоносова и его товарищей в Петербургской Академии наук было сложным, главным образом потому, что они не знали немецкого языка, главенствующего тогда в Академии. Но Ломоносов и здесь с головой окунулся в науку: начал изучать математику, знакомился с экспериментальной физикой, самостоятельно изучал стихосложение, интересовался химией и минералогией, начал изучать европейские языки.
Ломоносов за границей
В марте 1736 года Академия наук принимает решение отправить 12 наиболее способных молодых людей для учёбы в Европу. В это время в Сибири работала экспедиция из Академии наук, но в ее составе не хватало химика, знающего горное дело. Зарубежные химики отказывались ехать туда, тогда было решено послать русских студентов на обучение в Германию.
За границей Ломоносов пробыл пять лет: около 3 лет в Марбурге и около года во Фрайберге; около года провел в переездах, был в Голландии. В Германии Ломоносов приобрел обширные познания в области математики, физики, химии, в горном деле, выработал свои взгляды в области государственного права. Здесь он посещал лекции по теоретической химии, механике, гидростатике, аэрометрии, гидравлике, теоретической физике. С мая наряду с изучением немецкого языка Ломоносов стал изучать французский, итальянский, брать уроки танцев и фехтования. Кроме изучения западноевропейской литературы, он занимается и ее переводами на русский язык. Здесь же он начал собирать свою первую библиотеку. Одно лишь перечисление авторов дает возможность понять широту интересов молодого ученого: Анакреон, Сафо, Вергилий, Сенека, Овидий, Марциал, Цицерон, Плиний Младший, Эразм Роттердамский, Фенелон, Свифт, Гюнтер…
Дом в Фрайберге, где жил Ломоносов
Во Фрайберге, горнозаводском центре Саксонии, Ломоносова поразила химическая лаборатория Генкеля, служившая производственной и экспериментальной базой для исследовательских работ в горнодобывающей промышленности. Ломоносов понял ее значение в этой отрасли производства и по возвращении в Россию добивался устройства химической лаборатории при Академии наук.
Между тем, его отношения с Генкелем окончательно испортились по многим причинам, в том числе и из-за мелочности и педантичности последнего. Ломоносов решил уехать в Россию, но отъезд осложнился формальностями, из-за которых он около года скитался в Европе. Вернувшись в Марбург, Ломоносов женился на дочке своей квартирной хозяйки Елизавете Цильх. И только в 1741 г. он вернулся в Петербург. У него рождались три дочери и сын, которые умерли в младенчестве, единственная оставшаяся в живых – Елена Михайловна Ломоносова (1749—1772).
Возвращение
Возвратившись в академию наук, Ломоносов занимается ботаникой и естествознанием, составляет Каталог собраний минералов и окаменелостей Минерального кабинета Кунсткамеры.
В 1749 г. в торжественном собрании Академии наук Ломоносов произносит «Слово похвальное императрице Елизавете Петровне», имевшее большой успех; с этого времени Ломоносов начинает пользоваться большим вниманием при дворе. Он сближается с любимцем Елизаветы И. И. Шуваловым, что создает ему массу завистников, во главе которых стоит И. Д. Шумахер, немецкий и российский ученый.
При близких отношениях с И. И. Шуваловым козни И. Д. Шумахера делаются для Ломоносова не страшными; он приобретает и в Академии большое влияние. Под влиянием Ломоносова совершается в 1755 году открытие Московского университета, для которого он составляет первоначальный проект, основываясь на «учреждениях, узаконениях, обрядах и обыкновениях» иностранных университетов. Ещё раньше, в 1753 году, Ломоносову при помощи Шувалова удается устроить фабрику мозаики. Для этих целей в 1753г. императрица Елизавета жалует Ломоносову мызу Усть-Рудица (сейчас это упразднённая деревня в Лопухинском сельском поселении Ломоносовского района Ленинградской области) и четыре окрестных деревни. В том же году Ломоносов хлопочет об устройстве опытов над электричеством, о пенсии семье профессора Г. В. Рихмана, которого убило молнией; особенно озабочен Ломоносов тем, чтобы «сей случай (смерть Рихмана во время физических опытов) не был протолкован противу приращения наук». В этот же период обостряется его борьба с Г.Ф. Миллером, которого он обвиняет в умышленном принижении в научных исследованиях русского народа: в 1756 г. Ломоносов отстаивает против Миллера права низшего русского сословия на образование в гимназии и университете. В 1759 г. он занят устройством гимназии и составлением устава для неё и университета при Академии, причём опять всеми силами отстаивает права низших сословий на образование. В то же время идут занятия Ломоносова по Географическому Департаменту; под влиянием его сочинения «О северном ходу в Ост-Индию Сибирским океаном» в 1764 г. снаряжается экспедиция в Сибирь. Его избирают почетным членом Стокгольмской и Болонской академий наук. Незадолго до смерти Ломоносова посетила императрица Екатерина II, «чем подать благоволила новое Высочайшее уверение о истинном люблении и попечении своем о науках и художествах в отечестве».
И.К. Федоров "Императрица Екатерина II у Ломоносова"
Среди неустанных трудов, в расцвете творческих сил, Ломоносов умирает 4 апреля 1765 года от воспаления легких. Он похоронен в Александро-Невской лавре.
Отзывы о личности М.В. Ломоносова
А.С. Пушкин: «Державин исподтишка писал сатиры на Сумарокова и приезжал как ни в чем не бывало наслаждаться его бешенством. Ломоносов был иного покроя. С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в Академии, где, по свидетельству Шлецера, не смели при нем пикнуть. Не многим известна стихотворная перепалка его с Дмитрием Сеченовым по случаю «Гимна бороде», не напечатанного ни в одном собрании его сочинений. Она может дать понятие о заносчивости поэта, как и о нетерпимости проповедника. Со всем тем Ломоносов был добродушен. Как хорошо его письмо о семействе несчастного Рихмана! В отношении к самому себе он был очень беспечен, и, кажется, жена его хоть была и немка, но мало смыслила в хозяйстве… Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостию и запанибратством с людьми высшего состояния (хотя, впрочем, по чину он мог быть им и равный). Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей… Послушайте, как пишет он этому самому Шувалову, предстателю муз, высокому своему патрону, который вздумал было над ним пошутить. «Я, ваше высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу»… В другой раз, заспоря с тем же вельможею, Ломоносов так его рассердил, что Шувалов закричал: «Я отставлю тебя от Академии!» — «Нет, — возразил гордо Ломоносов, — разве Академию от меня отставят». Вот каков был этот униженный сочинитель похвальных од и придворных идиллий!».
Якоб Штелин: «Физические качества: выдающейся крепости и силы почти атлетической. Например, борьба с тремя напавшими матросами, которых одолел и снял с них одежду.
Бурный — образ жизни простонародный.
Умственные качества: жадный к знанию, исследователь, стремящийся к открытию нового.
Моральные качества: неотёсанный, с подчинёнными и домашними строг. Стремление к превосходству, пренебрежение к равным».
М.П. Марсов "Ломоносов-художник"
К.С.Аксаков: «…Таким является Ломоносов, по нашему мнению, выразивший собою великий момент в нашей литературе.
Суждения о нем были ошибочны; безусловные похвалы поставили его высоко, окружили классическим блеском и скрыли настоящее достоинство и великость; с другой стороны, было бы ошибочно нападать на него и мерить мерою настоящего времени, не понимая всего его великого значения, не вникнув в смысл его гения.
Ложен и страх противоречить авторитету, ложен и страх с ним соглашаться.
Теперь, во время сознания нас самих, время светлое, оправдывающее все, полное жизни, — пришла, кажется, пора настоящей оценки, настоящего, справедливого взгляда для Ломоносова.
Да замолкнут же все невежественные обвинения и толки, от наших дней требуется свободное признание его великого подвига и полная, искренняя, глубокая благодарность. Образ его исполински является нам, и этот исполинский образ возвышается перед нами во всем своем вечном величии, во всем могуществе и силе гения, во всей славе своего подвига, — и бесконечно будет он возвышаться, как бесконечно его великое дело».
В.И.Вернадский: «Вспоминая Ломоносова, нельзя не остановиться на характерной черте его научной деятельности. Он все время стоял за приложение науки к жизни, он искал в науке сил для улучшения положения человечества».
В.Ф.Одоевский: «Этот человек – мой идеал; он тип славянского всеобъемлющего духа, котором, может быть, суждено внести гармонию, потерявшуюся в западном ученом мире. Этот человек знал все, что знали в его веке: об истории, грамматике, химии, физике, металлургии, навигации, живописи и пр. и пр.- и в каждой сделал новое открытие именно потому, что все обнимал своим духом».
Н.Г.Чернышевский: «…Страстно любил науку, но думал и заботился исключительно о том, что нужно было для блага его родины. Он хотел служить не чистой науке, а только отечеству».
С. И. Вавилов: «Великий русский энциклопедист был в действительности очень цельной и монолитной натурой… Поэтому часто встречающееся сопоставление Ломоносова с Леонардо да Винчи и Гете правильно и оправдывается не механическим многообразием видов культурной работы Ломоносова, а глубоким слиянием в одной личности художественно-исторических и научных интересов и задатков».
Похожие статьи:
- Первая Российская Академия наук
- Основание Академии художеств (Санкт-Петербург)
www.rosimperija.info
Исторический гений Ломоносова
Исторический гений Ломоносова
Выдающийся вклад М.В. Ломоносова в развитие многих отраслей науки бесспорен, и о нем, как гениальном ученом, надолго опередившем свое время, на конкретных примерах говорят химики, физики, литераторы, лингвисты и многие другие их собратья по научному цеху. Но когда речь заходит о Ломоносове как историке, то в устах большинства историков звучит иная тональность, тональность негативная, и при этом в качестве главных обвинительных пунктов ему предъявляют как его антинорманизм, так и его роль в обсуждении диссертации Г.Ф. Миллера в 1749—1750 годах. Состоятельность такой оценки Ломоносова-историка сомнительна уже потому, что она исходит от норманистов, к тому же придавших ей, уклоняясь от разговора по существу, ярко выраженный политический характер. Взгляд своего противника на этнос варягов они квалифицируют как якобы ложно понятый им патриотизм, что позволяет им выводить его за рамки науки.
При жизни Ломоносову не составляло труда открыто отстаивать свою концепцию начальной истории Руси в спорах с немецкими учеными, работавшими в Петербургской Академии наук. Но его кончина позволила им без всяких помех взять реванш не столько для себя, сколько для норманизма, бросив на Ломоносова тень как на специалиста в области истории. В 1773 г. Г.Ф.Миллер уверял, что в ней он не показал "себя искусным и верным повествователем" (1). В 1802 г. А.Л. Шлецер охарактеризовал Ломоносова "совершенным невеждой во всем, что называется историческою наукою" (даже в отношении других его научных занятий Шлецер сказал, что он и "в них остался посредственностью"). Не довольствуясь таким приговором, он навесил на Ломоносова еще и ярлык национал-патриота, объяснив причину его выступления против Миллера тем, "что в то время было озлобление против Швеции" (2). И авторитета Шлецера было достаточно, чтобы российская дореволюционная наука, где господствовал норманизм, в лице самых лучших ее представителей ? Н.М. Карамзина, М.П. Погодин, С.М. Соловьева, П.С. Билярский, К.Н. Бестужева-Рюмина, П.П. Пекарского, В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова и др., ? его лишь глазами смотрела на Ломоносова и вслед за ним выводила антинорманистские идеи ученого и его последователей за пределы науки, при этом абсолютизируя работы по русской истории Байера, Миллера, Шлецера.
По причине господстве норманизма в умах исследователей мнение о несостоятельности Ломоносова как историка было перенесено в советскую историческую науку предвоенных лет, проводившую мысль, что в отношении Ломоносова к трактовке варяжского вопроса немецкими учеными выразился протест русского национального чувства, вызванный временем Э.И. Бирона. В те же годы продолжался лепиться его образ как нетерпимого националиста и ксенофоба. Так, Н.А. Рожков утверждал, что "патриот в духе того времени, националист Ломоносов" отверг норманскую теорию и отрицательно относился к немцам, работавшим над русской историей. Г.П. Шторм массово растиражировал в серии "ЖЗЛ" мнение, как был "глубоко неправ" Ломоносов, "обрушившись" на Миллера — "беспристрастного историка" и "отца" русской научной историографии, стоявшего "несравненно выше Ломоносова, как историка" — "с окрашенной в сугубо-националистический тон критикой". Н.Л. Рубинштейн внушал, что Ломоносов лишь "во имя национальной гордости" восстал против монополизации иностранцами исторической науки и норманской теории, что он, не будучи "историком-специалистом", безосновательно критиковал Миллера. Работы же Миллера Рубинштейн характеризовал как "совершенно новый этап в развитии русской исторической науки" и предельно высоко оценивал "строгость научной критики, точность научного доказательства" Байера и Шлецера (3). Сегодня в науке в оценке Ломоносова как историка также торжествует самый крайний скептицизм: Л.П. Белковец, А.Б. Каменский, Д.Н. Шанский, А.С. Мыльников, Э.П. Карпеев, И.Н. Данилевский и др. настойчиво подчеркивают, что Ломоносов в споре с Миллером, знавшим источники лучше своего оппонента и стремившимся доказать истину, был пристрастен, создал совершенно ненужный ажиотаж вокруг варяжской проблемы и, являясь выразителем "амбициозно-национальной" политики, заменял научную аргументацию "доводами гипертрофированного патриотизма".
Чтобы понять, соответствует ли истине приговор Ломоносову как историку, вынесенный заинтересованной стороной — норманистами, следует обратиться к первоисточникам: к диссертации (речи) Миллера "О происхождении имени и народа российского" и замечаниям на нее Ломоносова. Над своим произведением Миллер работал с весны 1749 г., готовясь прочитать его на первой в истории Академии наук "ассамблее публичной", назначенной на 6 сентября (на следующий день после тезоименитства императрицы), а затем перенесенной на 26 ноября (на другой день празднеств годовщины ее восшествия на престол). Одновременно с Миллером получил предписание выступить на торжественном собрании с похвальным словом Елизавете Петровне Ломоносов. Как подчеркивалось в определении Канцелярии Академии, оба сочинения "требуют великого осмотрительства, так как новое дело", в связи с чем были предварительно "апробованы" президентом Академии наук К.Г. Разумовским и его правой рукой Г.Н. Тепловым, находившимися тогда в Москве. Похвальное слово Ломоносова в начале августа 1749 г. было ими одобрено и разрешено к печати. Но у них вызвала сомнение речь Миллера, в связи с чем Теплов, возвращая ее первую часть, советовал "некоторые строки выпустить".
Это сомнение возрастало по мере знакомства с нею, и по решению президента она была передана на экспертизу коллегам Миллера. 21 августа советник Канцелярии Академии наук И.Д. Шумахер поставил Теплова в известность о мнении профессоров, что если напечатать ее в том виде, как есть, то "это было бы уничижением для Академии". Через два дня на соединенном Академическом и Историческом собрании речь была "торопливо" рассмотрена и разрешена к печати с учетом замечаний, поступивших от присутствующих. Но, как уведомлял Шумахер Теплова, "Миллер не хочет уступить, а другие профессора не хотят принять ни его мнения, ни его способа изложения". Перенос торжественного заседания Шумахер использовал для организации пересмотра диссертации Миллера "по отдельности", и она была послана И.Э. Фишеру, Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, С.П. Крашенинникову, В.К. Тредиаковскому, М.В. Ломоносову, Н.И. Попову с тем, чтобы "освидетельствовать, не сыщется ль во оной чего для России предосудительного". Названные лица и на сей раз вынесли ей тот же вердикт, который они высказали еще при первом знакомстве с нею, но только использовав теперь формулировку Канцелярии Академии: они расценили речь именно как "предосудительную России". После того, как Миллер обвинил оппонентов в пристрастном отношении к своей работе, в стенах Академии разгорелась острая дискуссия (октябрь 1749 — март 1750). В итоге диссертация была забракована, а отпечатанный тираж был уничтожен.
В разговоре о полемике Ломоносова и Миллера симпатии большинства специалистов находятся на стороне последнего. Тому способствуют несколько обстоятельств. Первое из них заключается в том, что Ломоносов якобы не мог терпеть иностранцев, потому-то он так и третировал Миллера. Начало этому мнению так же положил Шлецер, уверяя, что "русский Ломоносов был отъявленный ненавистник, даже преследователь всех нерусских". Ни Шлецер, ни те, кто за ним повторяет это абсурдное обвинение, старательно не замечают дружбы Ломоносова с работавшими в России иностранными учеными. После смерти Г.В. Рихмана, с которым, по признанию Ломоносова, его связывали "согласие и дружба", он принимает живейшее участие в судьбе его семьи, совершенно оставшейся без средств существования. Ломоносов говорит о "добром сердце и склонности к российским студентам" И.Г. Гмелина, читавшего "им в Сибири лекции, таясь от Миллера, который в том ему запрещал". В отношении И.А. Брауна он отмечал его "старание о научении российских студентов и притом честная совесть особливой похвалы и воздаяния достойны". Был очень близок со Я.Я .Штелиным, которого единственного из своих знакомых называл в письмах другом и который последние дни пробыл с умирающим Ломоносовым. Ломоносов, которого рисуют непримиримым борцом за "чистоту" рядов российской науки, рекомендовал для работы в Академии И.К. Шпангенберга и К. Дахрица. В отношении своего учителя немца Х.Вольфа Ломоносов проявил беспримерный такт. Видя, что его физические воззрения вошли в диаметральное противоречие с взглядами Вольфа, Ломоносов на протяжении нескольких лет не решался опубликовать результаты своих наблюдений, боясь "омрачить старость мужу, благодеяния которого по отношению ко мне я не могу забыть".
Ломоносов, которому приписывают особую нелюбовь к Миллеру, полностью его поддержал в конфликте с П.Н. Крекшиным, когда тот, получив отрицательный отзыв Миллера на свое сочинение по генеалогии, где выводил Романовых от Рюриковичей, обвинил его в "государственном преступлении". Ломоносов, решительно встав в этом весьма непростом деле, связанном с высочайшей фамилией, на защиту правоты немца Миллера и выступив против фальсификации русского Крекшина. Борясь за торжество правды и справедливости в науке, Ломоносов не был, конечно, "ксенофобом, жизненная задача которого заключалась в борьбе с иноземцами". Это слова произнес недавно Э.П. Карпеев, правда, все сведя лишь к "идейным позициям" тех, кто стремился использовать его имя в своих целях (4). Но подобное представление о русском гении создали именно норманисты. Отношения между Ломоносовым и Миллером и Шлецером были очень непростыми, и на них нельзя смотреть только с позиций последних. Так, они постарались после смерти русского ученого в самом негативном свете выставить его перед зарубежными историками. В Германии были напечатаны недоброжелательные рецензии на труды Ломоносова, в которых, констатируется в науке, "совершенно отчетливо прослеживается влияние, а быть может и авторство, А.Л. Шлецера и, вероятно, Г.Ф. Миллера". Шлецер в своих мемуарах навязывал просвещенной Европе более чем отталкивающий образ Ломоносова, говоря, что он противился изданию Повести временных лет (ПВЛ) и труда В.Н. Татищева, т.к. хотел напечатать свой "Краткий Российский летописец", что он был полон "варварской гордости", тщеславия, что он клеветник, кляузник, грубый невежда, горький пьяница, "дикарь", который стремился не только удалить Шлецера из Академии, но и желал его "погибели, в серьезном значении".
Второе из обстоятельств, определяющих расположение исследователей к Миллеру, это их убежденность лишь в патриотической подоплеке выступления русского Ломоносова против идей норманизма, только в силу политических причин добившегося запрета диссертацию немца, отстаивавшего истину. Но нелестные отзывы на нее дали (возражая на каждую ее страницу!) нерусские ученые — профессор истории И.Э. Фишер и Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, которых, в отличие от Ломоносова, сложно записать в патриоты. Уже один этот факт многое говорит о научной значимости рецензируемого ими труда, что подтверждают мнения крупнейших норманистов, немцев по происхождению. Так, А.Л. Шлецер увидел во многих положениях диссертации Миллера "глупости" и "глупые выдумки", а А.А. Куник в целом охарактеризовал ее "препустою". Тем самым они, не желая того, признали принципиальную правоту Ломоносова в ее оценке и отмели домыслы об отсутствии в его критике каких-либо серьезных оснований, кроме, как только патриотических. Стоит добавить, что И.Д. Шумахер, инициировавший обсуждение речи Миллера, назвал ее "галиматьей".
Рассматривая причины противостояния Ломоносова и Миллера лишь как противостояние русского и немца, исследователи-норманисты, чрезмерно преувеличивая роль "патриотического фактора" и упрощенно сводя принципиальную позицию Ломоносова лишь только к нему, тем самым грубо искажают ее, отчего из поля их зрения выпадают подлинные причины разгоревшейся полемики между ними. А этих причин две и они названы Ломоносовым. Во-первых, свое неприятие диссертации Миллера он объяснял в ходе самой дискуссии тем, что она, служа "только к славе скандинавцев или шведов… к изъяснению нашей истории почти ничего не служит", т.е. фактически не имеет никакого отношения к русской истории. Во-вторых, в 1764 г. Ломоносов добавил, что Миллер при сочинении диссертации "избрал материю, весьма для него трудную, — о имени и начале российского народа". Но как мог судить о недостатках речи "историографа" Миллера и что мог знать об этой "ученой материи" "профессор химии" Ломоносов?
Третье из обстоятельств, заставляющих ученых занимать сторону Миллера, это как раз то, что Ломоносов, по их понятиям, "не был профессиональным историком", тогда как Миллер "был профессиональным историком" и занимал должность официального историографа. У истоков такого мнения опять же стоял Шлецер, говоривший, что между всеми русскими, "писавшими до сих пор русскую историю, нет ни одного ученого историка". "…Что от химика по профессии, — иронизировал он в адрес Ломоносова, — уже a priori можно было бы ожидать такой же отечественной истории, как от профессора истории". Но, во-первых, Ломоносов не был и профессиональным филологом, но создал "Российскую грамматику", на которой воспитывалось "несколько поколений ученых грамматистов, и вплоть до 30-х годов XIX в. изучение грамматического строя русского языка шло по пути, намеченному Ломоносовым". Во-вторых, не то, что в "профессора истории", но даже в историки не готовились сами немецкие ученые, но они стали таковыми, как и Ломоносов, в ходе самостоятельной и многолетней работы. Байер, еще в школе начав изучать языки и историю Церкви, продолжил свое образование в Кенигсбергском университете, где защитил диссертацию по крестным словам Иисуса Христа, после чего занимался в основном Востоком и Китаем. Миллер, так и не завершив университетского образования, интересовался этнографией и экономикой. Шлецер, проучившись около трех лет на богословском факультете Виттенбергского университета, защитил там диссертацию "О жизни Бога". Затем год слушал лекции по филологическим и естественным наукам в Геттингенском университете, где увлекся филологической критикой библейских текстов, говоря впоследствии, что "я вырос на филологии". Некоторое время спустя в том же университете он изучал медицину (и защитив по ней диссертацию), естественные науки, метафизику, математику, политику, статистику, юриспруденцию. В университете Байер, Миллер, Шлецер, получая типичное для того времени эрудитское образование, могли ознакомиться с историей, но только с древней, да и то лишь, по словам Шлецера, "в своих главных событиях". Другие периоды в истории человечества не интересовали тогдашних ученых мужей. К русской же истории они начали приобщаться только по приезду в Петербург и только в той мере, в какой они овладевали русским языком.
Ломоносов, взрастая на Русском Севере, аккумулировавшем народную память, уже с детства впитывал историю Родины. Слушая в Славяно-греко-латинской академии курсы истории, а также пиитики и риторики, укреплявшие его интерес к истории вообще, он, овладев в совершенстве латынью (ее он знал, свидетельствует историк И.Э. Фишер, "несравненно лучше Миллера") и читая по-гречески, самостоятельно изучает отечественные и зарубежные источники, затем приумножая знания русской и европейской истории и совершенствуя навыки в работе с письменными памятниками в Киеве. Сверх того Ломоносов получил прекрасное европейское образование в Марбургском университете под руководством знаменитого Х. Вольфа. И университет он закончил просто блестяще. Вольф, характеризуя своего воспитанника, отмечал в июле 1739 г.: "Молодой человек с прекрасными способностями, Михаил Ломоносов со времени своего прибытия в Марбург прилежно посещал мои лекции математики и философии, а преимущественно физики и с особенною любовью старался приобретать основательные познания. Нисколько не сомневаюсь, что если он с таким же прилежанием будет продолжать свои занятия, то он со временем, по возвращению в отечество, может принести пользу государству, чего от души и желаю".
Страница 1 - 1 из 3 Начало | Пред. | 1 2 3 | След. | Конец | Все © Все права защищены http://www.portal-slovo.ru
portal-slovo.ru
