Имя Рюрика (8): tai_simulacr — LiveJournal
История – это вечный танец очень-очень рационального с очень-очень иррациональным; чудес и исполнения небесных пророчеств в ней не меньше, чем интриг и скучных династических браков. Потому, например, фантастическое прозрение Мстислава Безокого и брата его Ярополка, старших внуков Юрия Долгорукого, ослеплённых по требованию владимирцев Всеволодом Большое Гнездо, самым младшим сыном оного же Долгорукого, – прозрение, совершившееся после усердной молитвы в церкви Бориса и Глеба на Смоленщине, – могло с равной степенью вероятности быть как красочным финалом политического спектакля, так и подлинным чудом. Причём чудо – оно на то и чудо, чтобы происходить внезапно, когда его не ждут и уж тем более не делают послушным орудием своих интересов. Так что когда Ростислав «Изгой» Владимирович нарекает старшего сына Рюриком, призывая на свою голову славу, власть, благословение основателей династии и прочие плюшки, то получает он мучительную гибель от яда и унижение своих сыновей, включая смерть того самого первенца Рюрика бездетным.
А вот когда спустя столетие тёзка его Ростислав Мстиславич Смоленский решает вернуть имя «Рюрик» в родовой антропонимикон, то выходит из этого невинного желания… Впрочем, о том, что из этого выходит, надо бы говорить по порядку.
Начнём с того, что имянаречение второго в роду Рюрика Ростиславича было, как в том анекдоте, просто имянаречением. Русь, нашинкованная расплодившимися Рюриковичами на ленточки, ввергнута в удручающие междоусобицы: после смерти мудрого и дальновидного супермена Владимира Мономаха внутрисемейные склоки не прекращаются вообще, поглощая и делая своей частью разборки с геополитическими соседями. Договорённости Любечского и Витичевского съездов исполняются с точностью наоборот, и маршрут перемещений стандартного Рюриковича по княжеским столам всё больше напоминает пословицу «Бешеной собаке семь вёрст не крюк». Зато после этого официального признания феодальной раздробленности уже невозможны и политические амбиции масштаба Ярослава Мудрого или того же Ростислава Владимировича.
Претендовать на единоличную (да что там единоличную, пусть даже просто верховную!) власть на Руси – смехотворно, на старшинство в роду – просто бессмысленно. Перед новорождённым Ростиславичем топчет родовую лествицу не только старший брат Роман, но и старшие кузены Изяславичи, а ещё дальше – бесчисленные полоцкие, турово-пинские, черниговские и муромско-рязанские князья. В этих условиях он становится Рюриком не потому, что претендует в будущем на главенствующее положение, полагают Литвина и Успенский, а потому, что в династии уже был один Ростиславич по имени Рюрик. Это имя просто переходит из галицкой ветви в смоленскую и при этом не транслирует даже тех немногих дополнительных смыслов, какими сопровождалось уже описанное нами внедрение имени «Игорь» в обиход черниговских Рюриковичей. Магия имени постепенно истощается: как среди муромско-рязанских князей появляются Игорь Святославич и Игорь Глебович, так же возникает и Рюрик Ростиславич среди смоленских.
(Опять-таки, появление имени «Рюрик» в семье северного смоленского князя особых вопросов не вызывает.
Среди сыновей Ростислава Мстиславича царит определённая антропонимическая симметрия: двое – Святослав и Мстислав – с исконно славянскими именами, связанными с отцовским общим формантом –слав, ещё двое – Роман и Давыд – с ультрахристианскими именами князей-мучеников Бориса и Глеба, а гордая птица Рюрик отвечает за скандинавский след. Самое то для князя, который даже в условиях феодальной раздробленности находится совсем рядом с киевским престолом.)
А потом происходит то, что иначе как чудом – страшным, прозаичным, внятным лишь пост фактум – и не назовёшь.
Последний Рюрик в княжеской династии, смоленский отпрыск Рюрик Ростиславич становится сакральной копией не легендарного Рюрика-основателя, а всех Рюриковичей вообще. Его жизненный путь в свёрнутом виде содержит абсолютно все элементы, характерные для судьбы династии на домонгольском этапе. Местами это сходство приобретает пугающе дотошный характер, когда какое-то очередное злоключение Рюрика происходит не потому, что обусловлено историческими причинами, а едва ли не потому, что это заложено в его имени.
Ещё при жизни своего отца Ростислава, ставшего-таки великим князем киевским, Рюрик, подобно множеству других русских князей, вступает в династический брак с половчанкой – дочерью хана Белука, – обеспечивший Ростиславу прочный союз с этим половецким родом. Однако другие половцы продолжают свои набеги, а в 1166 году даже захватывают речные пороги на знаменитом водном пути из варяг в греки и грабят русских и византийских купцов. Устроенный Ростиславом большой княжеский союз отправляется на охрану купеческой навигации. Рюрик Ростиславич участвует в этом походе, несмотря на супружескую связь с половцами, – опять-таки подобно большинству русских князей, для которых династические браки служили лишь временным орудием, отвергаемым ради больших политических выгод.
После смерти Ростислава в 1167 году Рюрик получает от нового киевского князя, своего двоюродного брата Мстислава Изяславича, весьма необычный удел – Овручское (Овруцкое) княжество. Овруч (Вручий), знаменитый легендарной гибелью Олега Святославича Древлянского в первой княжеской междоусобице, долгие десятилетия входил в состав Киевского княжества и никак не упоминался на страницах летописей.
Смутное известие о пребывание в Овруче старшего брата Рюрика – Романа Ростиславича – в период киевского княжения их отца не даёт основательных сведений о том, был ли в это время Овруч удельным центром или нет. Однако с 1167 года он таким центром становится, причём по прямому требованию Рюрика Ростиславича. Чем его так привлекла эта земля, неясно, но в Овруч Рюрик будет возвращаться в течение всей своей жизни: самый длительный перерыв в его княжении там составит восемь лет.
В 1169 году Андрей Боголюбский, отравленный комплексом «Я ль на свете всех милее?» в наиболее тяжёлой, то есть утвердительной форме, пожелает распространить своё влияние за пределы владимиро-суздальской земли, вышибет из Киева Мстислава Изяславича и посадит там своего брата Глеба. Юга ему покажется мало, и на следующий год Андрей устроит большой поход на Новгород, мечтая, вероятно, и там кого-нибудь из своих посадить. Однако тамошний князь Роман, сын обиженного Андреем Мстислава, окажется удачливей своего отца и разгромит объединённое княжеское войско.
Впрочем, пользы ему это не принесёт: обеспокоенные возможными последствиями конфликта с грозным Боголюбским новгородцы, пережив частый для этих земель голод, предпочтут освободить Романа Мстиславича от исполняемых обязанностей и пригласить на княжеский стол кого-нибудь более угодного суздальскому правителю.
Так на новгородском столе окажется Рюрик Ростиславич, чей старший брат Роман участвовал в неудачном походе Андрея. Однако на дальнем севере русских земель он пробудет всего год: уже в 1171 севший по воле Боголюбского в Киеве Роман Ростиславич переведёт его обратно в Киевщину, придав ему, помимо Овруча, ещё и Белгород-Киевский. В новгородском княжении Рюрика, таким образом, не окажется никакого смысла, кроме того, что в его послужной биографии появится не только удел Олега Древлянского, но и вотчина другого Святославича – Владимира Крестителя, тёзки Рюрика по христианскому имени «Василий». А впереди его ждёт наследство третьего – Ярополка: великокняжеский киевский престол.
Первый раз на киевском столе Рюрик окажется уже в 1173 году, в результате конфликта смоленской ветви с Боголюбским, но буквально сразу же уступит великое княжение старшему кузену Ярополку Изяславичу и вернётся в свой Белгород.
Через год – новый виток княжеской чехарды, и в Киеве снова Роман Ростиславич, старший брат Рюрика. Однако тут вмешиваются половцы: битва у Ростовца, в которой Рюрик выступил главой русского войска, оказалась проиграна, и этим промахом воспользовался знаменитый князь «Золотое слово» – Святослав Всеволодич Черниговский, заявивший свои права на киевский престол и через какое-то время успешно их осуществивший.
Сделаем на время перерыв в перечислении карьерных достижений Рюрика и поговорим о его семье. Брак с половчанкой, судя по всему, оказался не слишком удачным: истории известно о трёх дочерях Белуковны при полном отсутствии сыновей – обстоятельство, для русского князя едва ли не катастрофическое. Княжеские дети – это в первую очередь ресурс для политических союзов на матримониальной почве, и за неимением сыновей вся родовая нагрузка, передаваемая от ветви к ветви в процессе брака, ложится на плечи княжеских дочерей. «Заместительная» функция трёх девочек подтверждается их именами: одна известна историкам только под христианским именем «Анастасия», зато от двух других сохранились родовые имена «Предслава» и «Ярослава» – женские аналоги мужских антропонимов, отмечающие, по наблюдениям Литвиной и Успенского, вынужденно повышенный родовой статус своих носительниц.
Тем не менее одними дочерями сыт не будешь. История умалчивает о судьбе половецкой княжны, но в начале 1170-х годов Рюрик, помимо воплощения собой поочерёдно трёх братьев Святославичей, успевает заключить второй брак с дочерью туровского князя Юрия Анной. С точки зрения соотношения родовых и властных полномочий этот брак имеет двусмысленное значение: с одной стороны, Юрий Туровский – потомок Изяслава, второго сына Ярослава Мудрого, то есть имеет более высокий родовой статус, чем потомок четвёртого Ярославича (Всеволода) Рюрик; с другой стороны, турово-пинская ветвь давно отодвинута от великокняжеского престола, а представители её всё чаще выступают в роли дополнительных военных сил того, кто первым об этом попросит. Второй брак Рюрика Ростиславича, таким образом, можно считать достаточно скромным и потому свидетельствующим шаткость его притязаний на крупные княжеские столы, которые он как раз занимает. Однако свою главную функцию этот брак выполняет весьма эффективно: среди трёх известных истории потомков Рюрика и Анны окажется только одна девочка.
Первый же отпрыск, появляющийся на свет в 1172 году, будет сыном и получит имя «Ростислав» – в честь своего дедушки. Рюрик, иными словами, пока не торопится предъявлять претензии на что-то большее, нежели смоленское наследство его отца Ростислава Мстиславича.
Между тем в 1180 году умирает брат Рюрика Роман, и Рюрик оказывается главой смоленской ветви. Своё повышение он отмечает уже привычным для себя способом: несколько месяцев занимает киевский престол, чтобы вновь уступить его – на этот раз Святославу Всеволодичу. Уступка эта, впрочем, окажется весьма и весьма компромиссной: Святославу не удастся взять под контроль не только смоленские земли, но даже Киевщину целиком. Посланный им на Рюрика двоюродный брат, небезызвестный Игорь Новгород-Северский, возглавляющий половецкие войска хана Кончака (своего будущего врага и свата), будет наголову разбит. Святославу придётся заключить с Рюриком своего рода дуумвират, согласно которому за первым останется великокняжеский престол в Киеве, а за вторым – все остальные земли киевской волости.
Рюрик, таким образом, продолжает коллекционировать судьбы своих знаменитых предков: на этот раз он оказывается в роли Мстислава Храброго, потеснившего власть своего грозного брата Ярослава Мудрого.
Союз Рюрика со Святославом продлится четырнадцать лет – до 1194 года. Они станут сватами: Анастасия Рюриковна выйдет замуж за Глеба Святославича, а её младшая сестра Ярослава – за сына Игоря Новгород-Северского, Святослава. Никаких искренних чувств за всеми этими обменами и расшаркиваниями, понятное дело, подозревать не стоит: оба дуумвира втайне мечтают остаться на Киевщине в гордом одиночестве. Чтобы уравновесить подкреплённое двумя браками влияние черниговской ветви, третью дочь от первого брака, Предславу, Рюрик выдаст за своего двоюродного племянника и предшественника на новгородском столе Романа Мстиславича Волынского – будущего Великого, названного так, не иначе, за масштаб проблем, которые он в течение всей своей жизни создавал родственникам и соседям.
Зато уровень собственных амбиций Рюрика виден из имён его детей от второго брака, появляющихся на свет как раз во время дуумвирата со Святославом Всеволодичем.
Сын получает имя «Владимир» – едва ли не напоминание о происхождении Рюрика от Владимира Мономаха, обскакавшего черниговскую ветвь в борьбе за киевский престол. Для дочери же выбирается не менее претенциозное имя «Всеслава». Мужской вариант этого имени, как мы помним, использовался только полоцкой ветвью Рюриковичей, и вот теперь в смягчённом виде его присваивает князь, обладающий реальной властью над Русью. Судя по всему, Всеслава Рюриковна – не первая из княжон, получившая это имя: дочь Всеволода Большое Гнездо должна быть старше неё, потому что замуж выходит на десять лет раньше. Тем не менее для Рюрика это заявка. На первый взгляд, появление антропонима «Всеслава» в его семье – невинная закономерность: дочь его брата Романа замужем за Всеславом Васильковичем Полоцким. Однако само совпадение имени его дочери с именем дочери Всеволода Большое Гнездо, обладателя великокняжеского титула, – это скрытый вызов великому князю Святославу. Как и союз, который в это же время заключает Рюрик с самим Всеволодом, женив старшего сына Ростислава на его дочери Верхуславе, – союз, совершению которого не воспрепятствовал даже юный возраст вступающей в брак княжны (в 1189 году ей около восьми).
Кстати говоря, этот союз с могущественным Всеволодом как раз теперь Рюрику очень нужен, поскольку друг Святослав тоже выпускает когти. Беспокойный зять овручского князя, Роман Великий, как раз начинает свою долгую авантюру по завоеванию Галицкого княжества и втягивает в неё Рюрика. Неудачи тестя и зятя в Галиче позволяют Святославу Всеволодичу предложить свату военную помощь – в обмен на Овруч и прочие киевские земли. Рюрик отказывается и от помощи, и от Галича, каковой отказ мог бы ему стоить очень дорого, когда б не Всеволод Большое Гнездо за спиной. Пока же удаётся утихомирить даже Романа, который с помощью тестя возвращает себе опрометчиво отданную брату Волынь. Безопаснее, конечно, было бы Романа не утихомирить, а устранить, но Рюрик к своему несчастью об этом не подозревает…
Его холодная война с любезным сватом Святославом заканчивается в 1194 году смертью последнего. Тихо пересидевший соправителя Рюрик вновь занимает киевский престол, на этот раз – надолго. Впрочем, четвёртую из своих дочерей он пристраивает не сказать чтобы удачно: за младшего из многочисленных сыновей Глеба Рязанского – Ярослава.
Киевский стол уже не тот, что был прежде: большое гнездо отпрысков Всеволода Юрьевича обгоняет южных соседей по всем статьям. Да и сам Всеволод оказывается куда более хитрым политиком, чем его сват: заставив Рюрика отнять у Романа Великого только что подаренные ему киевские города, Всеволод не забирает их себе, как можно было бы ожидать, а отдаёт сыну Рюрика и собственному зятю Ростиславу. В итоге Роман Тупой Великий обижается не на Всеволода, а на Рюрика, с криком «Ты мне ещё за Галич не ответил!» разводится с Предславой и вступает в военный союз с братом покойного Святослава Всеволодича Ярославом. Яростная война с Романом и черниговскими князьями в 1201 году заканчивается поражением Рюрика: он уступает киевский престол двоюродному брату Романа Ингварю Ярославичу, потому что Роман – недостаточно экзотичное имя для киевского князя.
Если кто-то думает, что Рюрик на этом успокоился, этот кто-то серьёзно недооценивает ресурсы исторической памяти династии. В 1203 году Рюрик воображает себя Олегом «Гориславичем», заключает союз с его черниговскими потомками (своими недавними врагами) и половцами и разносит Киев в пух и прах.
Этот погром летописи сравнивают с захватом Иерусалима сарацинами и Царьграда крестоносцами. Что до русской истории, то взятие Киева Рюриком сильно напоминает новгородский поход другого пугала Рюриковичей – Всеслава Полоцкого: как и в том случае, масштабы убийств и грабежей говорят о намерении скорее уничтожить город, чем принять его под свою власть. Тем не менее Всеволод Большое Гнездо оставляет Рюрика княжить в практически умерщвлённом тем городе – уж не в наказание ли? Но тут в дело опять вмешивается Роман Великий…
Вообще говоря, если бы Роман осознавал, что именно он сделал с Рюриком, это свидетельствовало бы о наличии у него изрядного чувства юмора, пусть и довольно мрачного. Пленив бывшего тестя в результате очередной свары за волости, Роман постригает его, его жену Анну и дочь Предславу (чтобы окончательно узаконить собственный развод, видимо) в монашество, заставив, таким образом, Рюрика после жребия Олега принять на себя судьбу сына его Игоря.
Кому как, конечно, а по мне это уже форменное историческое издевательство!
Монашеским постригом политическая жизнь Рюрика должна была бы закончиться – но странной разрушительной энергии этому князю было не занимать.
Дождавшись гибели своего врага Романа, Рюрик не только самовольно расстригается, но и возвращается на многострадальный киевский стол, подвинув собственного сына Ростислава. На Киев меж тем претендует сын его покойного свата Всеволод Святославич Чёрмный, и начиная с 1205 года два князя попеременно владеют матерью городов русских: то Чёрмный выбьет Рюрика из Киева в Овруч, то Рюрик Чёрмного из Киева в Чернигов. Что при этом происходит с княжескими союзами, пересказать трудно, но в какой-то момент против Рюрика выступают даже сыновья его шурина Святополка Юрьевича Туровского. Долгая тяжба с применением холодного оружия и половецких сил заканчивается только в 1210 году, когда вмешавшийся в дело Всеволод Большое Гнездо разводит соперников по углам, взаимно ослабляя их на пользу себе любимому. По итогам его решения Чёрмный оказывается в Киеве, но взамен вынужден отдать родной Чернигов Рюрику – надо полагать, неописуемо удивлённому таким поворотом, потому как испокон веку в Чернигове властвовали только потомки Святослава Ярославича.
Соловьёв, впрочем, видит тут не нарушение традиции, а наоборот – восставление правила княжьей лествицы: «…возобновляется, следовательно, тот первоначальный порядок княжеских переходов по волостям, который был нарушен еще при Мономахе исключением Ольговичей из старшинства». Однако переход действительной власти из Киева во Владимир фактически сводит эту систему на нет.
Тут след Рюрика в летописях теряется. Поочерёдно побывав в шкуре едва ли не всех своих предков, связав себя семейными узами со всеми ветвями династии, насильно отрешившись от мира земного и вернувшись в него вопреки монашеским обетам, в конце своей жизни он словно бы живьём уходит в родовую память, оставляя за собой запутанный клубок мифов. Татищев пишет, что он скончался ещё в 1211 году на киевском престоле и никогда не бывал в Чернигове; Карамзин цитирует летописи, согласно которым смерть нашла Рюрика в Чернигове в 1215 году, но сам же уточняет: «…здесь в летах явная ошибка: Рюрика уже не было на свете, когда Мстислав Новогородский с братьями в 1214 году ходил к Киеву и Чернигову» [см.
прим. 4]. Те же противоречия – в описании характера Рюрика: Татищев называет его лентяем и пьяницей, киевские летописцы прославляют («мудролюбиа начинаниа от страха Господня, воздержание яко некое основание полагаше, по Иосифу же целомудрие и Моисееву добродетель, Давыдову же кротость и Костянтине правоверие, и прочая добродетели прикладаа в соблюдение заповеди Владычни»), Карамзин осторожно признаёт его безусловную харизму, но со странными оговорками: «Князь трезвый, набожный, усердный строитель церквей, впрочем не имевший доброй славы братьев своих: ни кротости Романовой, ни твердости Давида, ни воинской доблести Мстислава Храброго». Этот странный князь стал свидетелем заката целой эпохи в жизни династии – эпохи, начавшейся с прихода в Новгород его легендарного тёзки.
Можно верить или не верить исторической мистике имени Рюрика, но несомненно одно: пройдя через длинную цепь совпадений его личного, суматошного и в сущности бестолкового жизненного пути с жребием всего княжеского рода, он словно бы исчерпал те ресурсы памяти и культуры, на которых все эти десятилетия держалась династия.
Через десять лет после смерти Рюрика на Русь придут татары, и иностранное имя, сколь угодно озарённое исторической славой, потеряет своё значение для новых Рюриковичей – христианских правителей христианской страны. Кровавой игре престолов исключительно внутренних междоусобиц, соревнований в родовом старшинстве и антропонимических моделей княжеской лествицы наступит конец.
Мобилизация 15 миллионов голосов | Группа Брансуик
Имя Оскара Моралеса вряд ли на слуху за пределами его родной Колумбии, но, по крайней мере, для поколения Facebook он, безусловно, заслуживает этого.
В начале 2008 года 34-летний инженер-строитель из Барранкильи удивил известных политиков, ученых и экспертов в области СМИ, организовав одновременные уличные акции протеста в более чем 200 городах по всему миру, используя только простые интернет-инструменты.
«Неудержимо рассерженный» действиями Революционных вооруженных сил Колумбии (FARC), террористов, ответственных за похищение сотен мужчин, женщин и детей за последние четыре десятилетия, Оскар Моралес решил связаться с другими сочувствующими через создание новой страницы в Facebook.
группа (Миллион голосов против ФАРК).
В течение 24 часов тысячи колумбийцев и других доброжелателей в стране и за рубежом подписались; через пару недель эту историю подхватили основные средства массовой информации; и ровно через месяц после того, как была запущена инициатива онлайн-чата и дискуссионной группы (12 часов дня по колумбийскому времени 4 февраля), около 12–15 миллионов человек в более чем 40 странах публично выразили свое отвращение, что Хиллари Клинтон назвала «крупнейшим анти -демонстрация терроризма в истории».
Инициатива Моралеса, вызвавшая скоординированные акции протеста по всему миру, от Лондона и Нью-Йорка до Каракаса и Токио, подчеркивает потенциал превращения виртуальных дискуссий вокруг эмоционально заряженных вопросов в широкомасштабные глобальные действия. Но как он это сделал и каковы были ключевые факторы успеха?
Моралес признал в интервью Brunswick Review, что у него «не было опыта в подобных вещах, просто было много страсти».
Он объяснил, что была собрана команда координаторов, чтобы возглавить работу, которая включала подготовку и распространение документов, написание, перевод и выпуск пресс-релизов, а также настойчивое установление контактов со СМИ в газетах и на телевидении.
Были получены советы экспертов о том, как получить разрешения на проведение уличных протестов, и вместе с разработанными централизованно листовками, баннерами и логотипами на футболках они были размещены на наспех созданном веб-сайте группы для бесплатной загрузки. Новости о предстоящих маршах были размещены на всех веб-сайтах, связанных с Колумбией, которые смогли отследить организаторы из Боготы.
Моралес говорит, что поддержка со стороны средств массовой информации — обширные интервью и редакционные статьи, заявляющие, что пришло время занять позицию, — имела решающее значение для наращивания импульса. Сжатые сроки в равной степени концентрировали умы и высвобождали энергию: «Если бы мы ждали дольше, я не думаю, что это имело бы такой же эффект». И роль волонтеров была незаменима: «Многие люди посвятили много времени, не в последнюю очередь переводу документов на 17 языков, среди которых английский, русский, португальский и китайский, которые использовались для распространения сообщения».
Корпоративные спонсоры продемонстрировали солидарность на местном уровне, предоставив организаторам маршей такое оборудование, как динамики и микрофоны.
Моралес, в настоящее время внештатный консультант по веб-технологиям, считает, что сила Интернета заключается в том, что он бесплатный — онлайн-инструменты, такие как учетные записи Skype, MSN Messenger и GMail, по его словам, были «невероятно полезными» — и универсальными.
Тем временем борьба «Миллиона голосов против ФАРК» за справедливость далека от завершения. «В 2008 году многие заложники были освобождены, и FARC поняли, что похищение — не решение проблемы, но более 100 человек все еще находятся в плену».
Попробует ли он повторить протест? «Я думаю, что это будет очень сложно, так как не будет элемента неожиданности. Однако то, что мы делаем, является более стратегической работой, которая направлена на то, чтобы объяснить, что происходит в Колумбии, и противодействовать плохому имиджу страны, созданному FARC.