Содержание
Князь Святослав — образец воинской доблести Древней Руси.
Великий киевский Князь Святослав Игоревич (942 г. — март 972 г.) прославился, как полководец и вошёл в историю Древней Руси, как образец воинской чести и доблести в древнерусском обществе.
«Повесть временных лет» сообщает, что князь Святослав был быстрым, словно гепард (пардус), собрав храбрых воинов, он много воевал и часто был в дальних походах. «В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел; не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими же были и все остальные его воины». Перед объявлением войны Святослав посылал в иные земли посланников со словами: «Иду на Вы!».
Святослав не привык постыдно уступать римлянам, византийцам, грекам, так как «нет у нас обычая спасаться бегством от врага». Или остаться жить победителями, или, совершив подвиги, умереть со Славой — спутницей русского оружия.
Поход на Хазарию начался 964 году. Зиму 964-965 гг. князь Святослав Игоревич провёл в землях вятичей, убеждая их князей и старейшин подчиниться единой власти. Войны вятичи были умелыми лесными охотниками и хорошими разведчиками, они пополнили войско Святослава. Весной 965 году полки Святослава двинусь на Хазарию.
В лето 965 г., великий русский князь Святослав Игоревич разгромил хазарскую армию царя хазар Иосифа, успевшего собрать большое войско, включая столичное ополчение. Решающее сражение произошло у столицы Хазарского каганата — Итиль. Хазарское войско дрогнуло под натиском русского войска и побежало. Царь Иосиф с небольшим отрядом гвардейцев смог вырваться из окружения и бежать с поля боя. Хазарскую столицу уже некому было защищать. Население столицы бежало и укрылось на островах в дельте Волги. Хазарский город Итиль был разрушен.
У хазар было несколько крупных городов-крепостей. Князь Святослав повёл свои дружины по берегу Каспийского моря на юг, к старой столице Хазарского каганата —крупный город Семендер, на территории прикаспийского Дагестана, где тоже стоял военный гарнизон. Семендер сдался русскому князю Святославу без боя. Дальше на юг к Дербенту и Южному Прикаспию с его богатыми городами Святослав не пошёл, ему нужна была не добыча, не грабежи.
Святослав прошёл по Северному Кавказу, земле ясов (алан, предков осетин), касогов (черкесов), разгромил их рати, как союзников Хазарии, и они подчинились его воле. Святослав вывел русское войско к берегам Сурожского (Азовского) моря. На берегах Суражского моря располагалось два крупных центра хазарской державы — Таматарха (Тмутаракань) и Корчев. Помогая русскому войску взять города, местные жители Таматарха (Тмутаракань) и Корчева восстали против Хазарских наместников, и военные гарнизоны бежали, сдав города без боя. Святослав проявил себя не только как умелый и бесстрашный воин, но и мудрый правитель, он не стал уничтожать Таматарх (Тмутаракань) и Корчев, а превратил в опорные пункты и торговые центры Руси.
От Хазарского каганата практически ничего не осталось, хазар продолжали громить союзники князя Святослава — печенеги, занявшие часть Хазарии. От Хазарской державы осталась только одна мощная крепость — Белая Вежа («вежа» — башня) — Саркел имел шесть мощных башен, видных издалека. Это была одна из самых мощных крепостей Хазарского каганата, построенная на мысу, с трёх сторон защищённом водами Дона. Крепость Саркел имела несколько линий обороны и считалась неприступной. В крепости стоял не только гарнизон, но и укрылся с остатками войск хазарский царь Иосиф.
Русская рать князя Святослава осадила крепость Саркел с суши, а военные ладьи со стороны Дона. Русские воины засыпали рвы, подготовили к штурму крепости лестницы и таран. В ходе ожесточенного приступа крепость Саркел была взята, цитадель разрушена, а хазарский царь Иосиф с охраной были перебиты.
Святослав не стал разрушать Саркел, а наоборот укрепил крепость и назвал по-русски — Белая Вежа, он оставил в крепости постоянный гарнизон из русских воинов и лучников-печенегов.
Святослав был настоящим воином, и русское войско была крайне подвижно и успешно наступало конных атаках. Молниеносный удар русских дружин при поддержке союзных печенегов сокрушил Хазарское государство, уничтожив хазарского «змея». Торгово-ростовщическая элита Хазарии, подчинившая себе хазарскую племенную военную знать, держала в руках все выходы из Восточной Европы на Юг, Запад и Восток. Хазарское государство получало огромные прибыли, контролируя транзитные торговые пути. Блестящая военная победа русского князя Святослава над Хазарией укрепила юго-восточный фланг «империи Рюриковичей».
Русское войско князя Святослава состояло из нескольких частей: 1) из старшей и младшей дружин князя; 2) дружин бояр и подручных князей; 3) «воев» — городского и сельского ополчения; 4) союзников и наёмников (варягов, печенегов, половцев и т. д.). Дружины обычно составляли тяжеловооруженную конницу. При Святославе её подкрепляла легкая конница печенегов, они были вооружены луками, имели копья для метания (дротики-сулицы) и удара, трехгранный обоюдоострый меч, защищены кольчугами и шлемами. «Вои»-ополченцы составляли пехоту русской армии.
Военная дружина князя Святослава Игоревича пользовалась и ладьями для передвижения по рекам — Волга, Дон, Днепр и Дунай. Русь имела мощный флот, который мог действовать не только на реках, но и в море!
Для дальних походов строились ладьи (лодьи) для 40-60 воинов каждая. Часть дружины князя Святослава сопровождала судовую рать по суше в конном порядке. Дружина князя Святослава могла сражаться в пешем строю, выстраиваясь для боя в несколько шеренг.
Старшая дружина состояла из «княжьих мужей», или бояр. В мирное время она составляла совет при князе, участвовала в управлении государством. Младшая дружина («отроки», «детские») являлась личной охраной князя. Дружина была ядром войска. Город выставлял «тысячу», делившуюся на сотни и десятки (по «концам» и улицам). «Тысячей» командовал избиравшийся вечем или назначенный князем тысяцкий. «Сотнями» и «десятками» командовали выборные сотские и десятские. «Вои» составляли пехоту, делившуюся на лучников и копейщиков.
В бою пехота выстаивала «стену» вроде древнегреческой фаланги. Лучники обстреливали противника, рассеивая его строй. Копейщики закрывались щитами в рост человека и выставляли копья. В ближнем бою применяли мечи, топоры, булавы и ножи «засапожные». Защитное снаряжение состояло из кольчужной брони, остроконечного шлема с кольчужной сеткой на лицо и плечи и больших, часто во весь рост, деревянных щитов. Качество оружия и доспехов зависело от достатка воина.
Основное вооружение обычно хранилось в княжьих складах и выдавалось перед выступлением в поход. С древнейших времен русы имели стяги-знамена, треугольные и красного цвета, а также военную музыку. Ритм музыки помогла войти в состояние боевого транса, особого состояния психики. Войска выстраивались и сражались вокруг своих стягов. «Ставить стяг» означало строиться или готовиться к бою.
Русские войска отличались высокой дисциплиной. Войско собиралось на сборном пункте и организованно выступало в поход. В походе впереди находилась сторожа, которая вела разведку путей и сил противника, добывала «языков» и охраняла основные силы от внезапного нападения. За сторожей двигались главные силы. Во время стоянок выставляли «стражу» — охранение, само место окружали повозками или частоколом, иногда окапывали.
Русская рать с успехом штурмовала и города противника внезапным приступом — «на копьё», или брала хитростью. Если не получалось быстро взять город, то войско начинало осаду.
В 966 году князь Святослав предпринял далёкий поход в Дунайскую Болгарию, где он провоевал несколько лет, но так и не добился особых успехов на Балканах.
В 972 году княжеское войско возвращалось из балканского похода в Дунайскую Болгарию, князь Святослав отправился на ладьях по Днепру, и на пути домой у последних днепровских порогов, рядом с островом Хортица, князь Святослав сложил голову в стычке с печенегами, подкупленными для этой цели болгарами.
В 971 году, князь Святослав заключил мир с Византией. Возвращаясь из Византийского похода с богатыми византийскими и греческими товарами, Святослав с войском пошёл на Крарийский (Крария) перевоз через Днепр, что между последним порогом и островом Хортица. Через Крарийский перевоз Днепра шёл путь из Херсона в Киев.
Воевода Свенельд сказал Святославу: «Обойди, князь, пороги на конях по степи, так как стоят печенеги в порогах». Однако, князь Святослав не послушал воеводу Свенельда.
Печенежский князь Куря, узнал, что «идёт Святослав в Русь, взявши вещей много у греков и пленных много, а с дружиной малой». Печенежское войско перекрыло подступы к днепровским порогам и переправе. Святослав с войском вынужден был остаться зимовать в Белобережье. Сообщается, что «не было у них пищи, и настал голод большой, а когда пришла весна, пошел он в пороги».
В марте 972 г., князь Святослав, отрезанный печенегами от своей флотилии кораблей на Днепре, вынужден был подняться в небольшое сторожевое укрепление — Вознесенская горка, славянское военное поселение, на стратегически выгодной возвышенности.
Именно там, считают исследователи, великий князь Святослав, вместе с верными воеводами и небольшим отрядом воинов, и приняли свой последний неравный бой, оставшись навсегда на Вознесенской горке. В приданиях говорится, что из черепа Святослава печенежский князь Куря приказал сделать чашу, и пил из неё.
На левом берегу Днепра, напротив современного островка Ростебин, найдены останки славянской флотилии, затопленных кораблей времён Киевской Руси. Возможно, это и была последняя стоянка кораблей князя Святослава, принявших бой с половцами.
Со дна Днепра часто достают древнерусские кольчуги, обоюдоострые мечи, наконечники древнерусских и половецких стрел.
Днепровские пороги существовали до 1932 года. В 1930 г. историко-археологическая экспедиция, работавшая до строительства Днепрогэса, обнаружила на берегах Днепра большой могильник из 50 курганов.
Так называемый, «Вознесенский клад», найденный на Вознесенской горке, приоткрывает тайну последних дней великого князя Святослава и его воинов. В «Вознесенском кладе» найдено большое количество золотых, серебряных и металлических предметов времён Киевской Руси, многие из них византийского и греческого происхождения.
Воины Святослава совершили уникальный поход протяженностью около 6 тысяч километров. Отправляясь в поход на Хазарию, Святослав стремился отвоевать у Волжской Болгарии и каганата торговый путь на Восток – по Волге и Каспию.
Русские дружины расчистили пути на Восток, установили контроль над двумя великими реками Волгой и Доном. Волжская Булгария, вассал Хазарии перестала быть враждебным форпостом на Волге. Хазарский коганат разгромлен, два важнейших города-крепости на юго-востоке Руси, стали русскими крепостями — Белая Вежа (Саркел) и Тмутаракань. Изменилось соотношение сил и ранее полу-византийском, полу-хазарском Крыму — территории Крыма ранее занятые Хазарией, перешли под знамёна Руси, а Керчь (Корчев) стала русским городом.
В процессе создания новой империи, Великой Руси, был сделан важный шаг. Князь Святослав обезопасил стратегический восточный фланг, заключил союз с печенегами, поставил под контроль важнейшие речные торговые пути и часть Крыма, через которые проходили мировые торговые пути«из варяг в греки» — пути из Руси в страны Средиземноморья.
Святослав и Людовик — Proshloe
Искушение правителя как бродячий сюжет германского фольклора
Повесть временных лет – самый известный и
изученный источник по истории Древней Руси от самых её истоков. Конечно,
историки уже давно избавились от заблуждения, что в этом сочинении начала XII века в точности описано, как всё было на самом
деле. Многие источники, из которых черпал вдохновение автор летописи, учёные
смогли обнаружить, заодно расширив своё представление о культурных связях
Киевского княжества, но, кажется, колодец этот не вычерпать досуха.
Летописный рассказ о посольстве византийцев к киевскому князю Святославу имеет явные параллели в скандинавской литературе. Однако точно также, как русский летописец, но о посольстве скандинавов ко двору франкского государя Людовика Немецкого, ещё за два века до этого писал один западноевропейский монах. Значит ли это, что автор Повести временных лет просто вставил в свой труд отрывок из западноевропейского сочинения? Или же всё гораздо сложнее?
В работе историка нарративные источники, казалось бы, должны быть самым благодарным материалом. Ведь историки древности уже постарались, собрали все известные им сведения и записали их, так что теперь нам осталось лишь прочитать эти тексты и узнать, как оно там всё происходило. Но, конечно, всё совсем не так. Дело даже не в том, что хронисты и летописцы древности могли врать – или врать и искажать действительность в угоду собственным интересам могли люди, от которых они черпали свои сведения. Дело в том, что для этих авторов во главе угла стояла традиция.
Сообщая о некоем событии, которое он мог видеть своими глазами, историк древности описывал его, пользуясь уже заготовленными шаблонами и клише, загоняя жизнь в тесные рамки традиционных форм и сюжетов.
В итоге, продираясь через нарративный источник, историк современности точно идёт по минному полю, никогда не будучи уверенным до конца, собственные ли это слова и мысли автора или очередная завуалированная цитата. Об одном таком случае из моей личной практики мне и хотелось бы рассказать в этой статье.
В конце шестидесятых годов X века киевский князь Святослав, сын княгини Ольги, пройдясь огнём и мечом по Поволжью и разгромив Хазарский каганат, решил обратить своё внимание на запад. Особый его интерес вызвало болгарское Подунавье с центром в городе Переяславце, где проходило множество торговых путей и куда так милостиво его пригласили византийцы – постращать болгар. Регион Святославу пришлось захватывать два раза – с перерывом на печенежский набег на Киев – после чего он обратил свой взор на Византию, до которой теперь рукой подать. В Византии не обрадовались ещё когда на Дунае у них появился новый весьма воинственный сосед, а уж повышенное внимание с его стороны радости сулило ещё меньше, тем более что в империи своих проблем хватало, начиная хотя бы с мятежа Варды Фоки против императора Иоанна Цимисхия и борьбы за императорский титул в целом. И после нескольких военных столкновений византийцы решили от не в меру воинственного руса попросту откупиться.
Завоевание Святославом Болгарии и ответный поход византийского императора на миниатюре XIV века
Повесть временных лет
описывает этот эпизод таким образом:
«И созва [византийский] царь боляре своя в полату, и рече имъ: “Што створимъ, яко не можемъ противу ему стати?” И рѣша ему боляре: “Поели к нему дары, искусимъ и, любьзнивъ ли есть злату, ли паволокамъ?”. И посла к нему злато, и паволоки, и мужа мудра, рѣша ему: “Глядай взора и лица его и смысла его”. Онъ же, вземъ дары, приде къ Святославу. И повѣдаша Святославу, яко придоша грьци с поклономъ. И рече: “Въведѣте я сѣмо”. Придоша, и поклонишася ему, и положиша пред нимъ злато и паволоки. И рече Святославъ, кромѣ зря, отрокомъ своимъ: “Схороните”. Они же придоша ко царю, и созва царь боляры. Рѣша же послании, яко: “Придохомъ к нему, и вдахомъ дары, и не возрѣ на ня, и повелѣ схоронити”. И рече едины: “Искуси и еще, поели ему оружье”. Они же послушаша его, и послаша ему мечь и ино оружье, и принесоша к нему. Онъ же, приимъ, нача хвалити, и любити, и целовати царя. Придоша опять ко царю, и повѣдаша ему вся бывшая. И рѣша боляре: “Лютъ се мужь хочеть быти, яко имѣнья не брежеть, а оружье емлеть. Имися по дань” Греки же вернулись к царю, и созвал царь бояр. Посланные же сказали: “Пришли де мы к нему и поднесли дары, а он и не взглянул на них, — приказал спрятать”. И сказал один: “Испытай его ещё раз: пошли ему оружие”. Они же послушали его и послали ему меч и другое оружие, н принесли ему. Он же взял и стал царя хвалить, выражать ему любовь и благодарность. Снова вернулись посланные к царю и поведали ему все как было. И сказали бояре: “Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берёт. Плати ему дань”».»>[1].
Надо сказать, увы, историки прошлого не сумели избежать искушения толковать
этот эпизод буквально, полагая его описанием некоего «русского придворного
церемониала приёма иностранных послов», но истина, как всегда, проще и сложнее
одновременно.
Здесь важно напомнить об одном ключевом обстоятельстве: в прошлом историки – насколько бы растяжимым мы ни сделаем это понятие – при всех своих рассуждениях о том, как они описывают лишь правду и ничего кроме правды, в действительности в своих сочинениях описывали не историческую действительность, а свои представления о том, какой она, по их мнению, должна была быть.
На самом деле, это не сильно отличает их от историков нашего времени, с той лишь разницей, что хороший современный историк, во-первых, отдаёт себе в этом отчёт, а во-вторых, всё же старается работать от свидетельств к теориям, а не наоборот, привлекая весь доступный ему спектр источников и методов их исследования.
Автор Повести временных лет, увы, всем инструментарием современного историка не обладал, в источниках, пожалуй, был несколько ограничен, зато имел собственное вполне ясное представление о том, как всё должно было быть, порождённое в меньшей степени его внутренними убеждениями и требованиями заказчика (вероятно, киевского князя), а, пожалуй, в большей – устной и письменной традицией.
Искушение Святослава дарами византийского императора, миниатюра из Радзивилловской летописи, XV век
Фёдор Борисович Успенский – доктор филологических наук, член-корреспондент РАН, профессор РАН, заместитель директора Института славяноведения
Первоначальным источником информации о правлении и похождениях Святослава, скорее всего, в основном был воинский фольклор. Последний неизбежно подвергся очень сильному скандинавскому влиянию с заимствованием образов, сюжетов и общих представлений о том, как должен быть устроен мир. Так, Анна Феликсовна Литвина и Фёдор Борисович Успенский, обратив внимание на этот рассказ о двойном византийском посольстве, выяснили, что ноги у него растут именно из скандинавской традиции, из представлений о том, каким должен быть хороший конунг[2].
Анна Феликсовна Литвина – кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Лаборатории лингвосемиотических исследований Факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ
Одним из основополагающих его качеств должна быть щедрость, прежде всего,
разумеется, к своей дружине, иначе зачем он ей, собственно, сдался. И в
частности щедрость эта должна выражаться в том, что буде кто попробует испытать
конунга богатыми дарами, из общей груды сокровищ этот конунг должен взять себе
разве что пару золотых колец, всё остальное без остатка раздав своим верным
дружинникам. Мотив такого испытания обнаруживается во многих источниках
скандинавской традиции разного времени и, вероятно, восходит ещё к формульным
панегирикам (хвалебным речам и песням), которыми скальды превозносили правителей
древности.
Однако наибольшее сходство с историей о посольстве византийцев к Святославу носит рассказ о норвежском конунге Сигурде Крестоносце (ок. 1090 – 1130 гг.), входящий в свод саг «Гнилая кожа». Означенного Сигурда во время его похода в Святую землю сначала искушает богатствами константинопольский император Алексей I Комнин (ок. 1057 – 1118 гг.), а затем и иерусалимский король Балдуин (ок. 1060 – 1118 гг.). Как легко заметить уже по общей канве истории, сага о Сигурде, записанная лишь на рубеже XII-XIII веков, младше летописного рассказа (скорее всего, впервые записанного где-то в середине XI века) самое меньшее на полтора столетия. Авторы исследования объясняют это довольно просто: обе истории – и о Святославе, и о Сигурде – сильно клишированы и просто отражают издревле существовавшее представление о том, как должен вести себя хороший правитель при искушении чужеземными дарами. Хотя, конечно, могло иметь место и обратное заимствование, поскольку Сигурд был зятем киевского князя Мстислава Великого (1076 – 1132 гг.), сына Владимира Мономаха и прапраправнука Святослава. Таким образом, история о византийском посольстве могла быть принесена в Норвегию женой Сигурда, Маль(м)фрид Мстиславной. Не говоря уже о том, что это не первый и не последний династический брак между русскими князьями и скандинавскими правителями.
Г. Мюнте. «Конунг Сигурд и его люди въезжают в Константинополь», 1896-1899
Но история как предмет изучения была бы и в половину не так интересна, если
бы всё всегда было так «просто» (здесь автор хочет отдельно отметить, что
нисколько не пытается унизить скрупулёзный труд Анны Феликсовны и Фёдора
Борисовича или умалить их заслуги в изучении древней истории Руси и её связей
со Скандинавией). Часто, когда паззл уже собран, вдруг может найтись ещё один
кусочек явно из той же коробки – только непонятно, к чему стыкующийся.
Автору этой статьи в своих штудиях повезло натолкнуться на такой вот
отрывок:
«Настолько же с юности и до семидесяти лет любил железо непобедимый Людовик, что устроил перед послами норманнов зрелище, которое я опишу, хотя вы лучше меня о нём знаете. Когда короли норманнов каждый послали ему золото и серебро в знак того, что они предают себя [в его руки], и свои мечи в знак вечной покорности, повелел король, чтобы бросили сокровища на каменный пол и не смотрели на них не иначе, как с возмущением, и словно бы втаптывали их в грязь. Сам сидя на высоком троне, мечи он приказал принести ему для испытания. В свою очередь послы, опасаясь, как бы не возникло против них дурных подозрений, подали с риском для себя мечи императору тем образом, каким обыкновенно слуги протягивают [оружие] своим господам – [держа] за самый кончик. И когда Людовик, взяв один из мечей за рукоять и за край у острия, попытался его согнуть, между руками, что крепче железа, меч треснул. Тогда один из послов, вытащив свой меч из ножен и протянув королю по обычаю слуг, сказал: “Государь, верю, что гибкость и твёрдость этого меча ответит желаниям вашей победоноснейшей десницы”. Приняв этот меч, цезарь-император <…>, точно лозу, согнул его от рукояти до острия, и позволил потихоньку вернуться к прежнему состоянию. Тогда послы, восхитившись сами и поделившись друг с другом своим восхищением, сказали: “О, если бы наши владыки так презирали золото и так ценили железо!”»[3].
Наверно, всякий, кому доводилось читать рассказ о византийском посольстве к Святославу, немедленно заметит совершенно неожиданные параллели. Это отрывок из «Деяний Карла Великого», написанных в конце IX века монахом Ноткером Заикой (ок. 840 – 912 гг.) из монастыря святого Галла, располагавшегося на территории современного швейцарского кантона Санкт-Галлен. Заказчиком этого сочинения был император Карл III Толстый (ок. 839 – 888 гг.), последний прямой наследник Карла Великого (ок. 748 – 814 гг.), объединивший под своей властью всю территорию Франкской империи. По идее, творение Ноткера всё же должно было рассказывать о Карле Великом, основателе империи, однако досталось и его потомкам. Об одном из них – Людовике Немецком (ок. 806 – 876 гг.), внуке Карла Великого и отце Карла III Толстого – и идёт речь в приведённом выше отрывке.
Ноткер Заика на миниатюре X века, монета Карла Великого, печати Людовика Немецкого и Карла Толстого
Кстати, именно с территории франкской империи, созданной Карлом Великим, до нас доходит первое упоминание народа «рос». Согласно Бертинским анналам, чьё повествование охватывает большую часть IX века, в 839 году ко двору императора Людовика Благочестивого (отца Людовика Немецкого, 778-840 гг.) прибыли некие люди, утверждавшие, что принадлежат к народу рос, которым правит некий chacanus, но на поверку оказавшиеся свеями – то есть, шведами.
Вообще примечательными «Деяния Карла Великого» делает то, что при создании их автор опирался не на анналы, хроники, документы или в крайнем случае свидетельства очевидцев, а на рассказы, в общем-то, полученные им из третьих рук. Проще говоря, на фольклор: монастырский, воинский и придворный И. Отзвук настоящего. Историческая мысль в эпоху каролингского возрождения. Санкт-Петербург, 2006. С. 225-265.»>[4]. По всей видимости, история о посольстве норманнов к Людовику Немецкому происходит, как и в случае истории о посольстве византийцев к Святославу, из воинского фольклора. Строго говоря, мотивы, которые заставили Ноткера включить тот или иной рассказ в своё сочинение и вообще выбрать именно эти источники и такой формат, превративший его творение, по сути, в сборник анекдотов, нам не известны. Однако важно отметить, что, как и автор Повести временных лет, вместо того, чтобы описать посольство норманнов, «как оно было», Ноткер решает описать его так, «как оно должно было быть».
Но всё-таки по-настоящему интересной параллель между историями о посольстве византийцев к Святославу и норманнов к Людовику Немецкому делают два иных обстоятельства. Во-первых, «Деяния Карла Великого» на два столетия старше Повести временных лет. А во-вторых, ни Сигурда, ни прочих конунгов никто не пытался искушать собственно оружием. Приверженность Святослава оружию можно было бы списать просто на аллегорической приём, мол, он любит оружие, то есть, свою дружину, кабы не то, что точно такому же «двухступенчатому» искушению подвергся Людовик. Опять же, скорее всего, в обоих случаях это аллегория, изюминка тут спряталась в текстуальной близости рассказов о посольстве и выплате дани, разнесённых на тысячи километров и два столетия.
В. Ветлезен. «Воины Харальда Сурового ловят птиц из осаждённого города», 1898
Вообще говоря, подобного рода параллелей между текстом Повести временных лет и разными западноевропейскими источниками много. Чаще всего, разумеется, пересечения находятся со скандинавскими источниками. Например, история о смерти Вещего Олега от укуса змеи, выползшей из черепа его коня, практически в точности повторяет историю о том, как некоему норвежцу Одде Стреле было предсказано, что после трёхсот лет жизни он погибнет от своего коня Факси. В отличие от Олега, правда, Одд действовал решительней, коня убил и закопал, но со временем кости оказались на поверхности, Одд пришёл их проведать, из черепа выползла гадюка – а дальше вы знаете. Княгиня Ольга сжигает дотла древлянский Искоростень тем же способом, каким Харальд Суровый (ок. 1015 – 1066 гг.) захватил один сицилийский город – тут, правда, очень тёмная история, кто что у кого заимствовал, так как Харальд, женившийся на Елизавете – дочери Ярослава Мудрого – родился где-то через полвека после смерти Ольги[5].
Известнейший сюжет о призвании варягов на Русь родом просто из общемирового кладезя фольклорных сюжетов, будучи воплощением совершенно архетипического представления о том, откуда вообще могла взяться правящая династия. Похожие истории мы находим в «Деяниях саксов» Видукинда Корвейского (ну не сами же саксы приплыли в Британию, верно?), библейской Первой Книге Царств (пророка Самуила просят назначить над Израилем царя, и он призывает Саула), у Козьмы Пражского (чехи, как и евреи, просят себе правителя, и дочь их судьи призывает на княжение пахаря Пршемысла). Эрзяне (один из двух народов, известных нам под общим именем мордва) поют о том, как из-за отсутствия правителя они все между собой передрались и, устав от усобиц, поставили над собой пахаря Тюштяна. Наконец, корейская хроника XII века «Самгук юса» рассказывает такую же историю о возникновении государства Силла – вот уж что трудно полностью списать на библейское заимствование[6].
Изображение небесного коня времён царства Силла. По легенде основатель царства вылупился из яйца, появившегося в том месте, куда ступил белый небесный конь. Что поделать – варяги далеко, а правитель всё равно нужен.
Наконец, поистине изумительна очевидная параллель между летописным рассказом под 6582 (то есть, 1074) годом о видении инока Матфея и – только подумайте – махаянской (одна из двух основных разновидностей буддизма) сутрой II века нашей эры. Матфею как-то пригрезилось, что во время службы в церкви появился бес, который стал бросать в братию цветы, и к кому те прилипали, потакали своей слабости и уходили из церкви, а те, от кого цветы отскакивали, выстояли всю службу до конца. В сутре цветы бросала некая «Небесная Дева», которая, закончив каковое занятие, подробно объяснила всем присутствующим, что все, к кому цветы прилипли, просто ещё недостаточно просветлённые и не избавились от всех привязанностей[7]. Надо признать, на этом фоне параллель с «Деяниями Карла Великого» смотрится как-то бледно.
Но откуда она вообще взялась?
Антон Анатольевич Горский – доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института российской истории РАН, руководитель Центра источниковедения истории России
В одной своей статье Антон Анатольевич Горский рассмотрел интересный случай. В летописном рассказе о балканских похождениях князя Святослава приводится его речь, произнесённая им перед почти безнадёжной битвой, дабы поддержать боевой дух своей дружины. Практически эту же речь вкладывают в уста Святослава два византийских хрониста, один из которых был современником излагаемых им событий, а другой жил примерно на столетие позже. Такое совпадение пытались объяснить тем, что русские летописцы, как было доказано, не знавшие византийских сочинений об этом периоде, опирались на некую болгарскую хронику, пересказавшую византийский источник. Однако, как оказалось, речь Святослава и в летописи, и у византийских хронистов, во многом совпадала с речью, которую вложил уже упоминавшийся Видукинд Корвейский в уста германского короля Оттона I (912 – 973 гг.), описывая его сражение с венграми на реке Лех. Причём характер совпадений указывал на то, что и летописец, и хронисты как будто бы пересказывали именно речь из сочинения Видукинда, а не пересказ этой речи друг у друга. Получается, летописец и хронисты записали реальную речь Святослава, которую он произнёс, в свою очередь вдохновившись речью Оттона I, с которым в то время, вероятно, находился в союзе? Поначалу звучит невероятно, однако учёными уже было показано, что между Русью и Германией в то время существовали постоянные и прочные связи 2015. № 2 (62). С. 35-40″>[8].
Ю. Франк. «Битва на реке Лех 10 августа 955 года», 1846
Значит ли всё это, что неким невероятным образом автор Повести временных лет умудрился прочесть не самое авторитетное сочинение о франкском государе, к слову, ещё и на два столетия канувшее в Лету сразу после создания[9]? Или, может быть, дружинники Святослава, Владимира и Ярослава рассказывали друг другу историю о том, как король Восточно-Франкского королевства принимал послов норманнов, особенно сильно беспокоивших его (да и не только его) земли во второй половине IX века? Конечно, нельзя совершенно исключать, что в каком-то виде текст «Деяний» и мог попасть на Русь, где скорее всего его могли прочесть и в латинском оригинале П. Литература Древней Руси: Этюды и характеристики. М.; Л., 1966. С. 9–10; Данилевский И. Н. Указ. соч. С. 115-117″>[10].
Но всё же более вероятно то, что оба рассказа восходят к одному и тому же ныне забытому источнику из устной германской или скандинавской традиции. Форма рассказа остаётся неизменной, меняются только имена, обстоятельства и распределение ролей: в тексте «Деяний» именно норманны испытывают франкского – чужого – государя, в то время как в летописном рассказе о Святославе и в саге о Сигурде уже послы византийского – чужого – императора испытывают русского князя и норманнского конунга – своих – насколько соответствуют они образу идеального правителя. Именно форма диктует, как должно рассказывать о том или ином событии. В XI-XII веках при дворе киевского князя такую историю рассказывали о Святославе, славном князе-воителе и покорителе многих народов, бросившем вызов самому царьградскому государю. На Русь эту историю, скорее всего – как и многое другое – завезли скандинавы. А, может быть, всё-таки германские миссионеры, присланные в Киев по просьбе княгини Ольги Оттоном I, будущим императором Римской империи (той, что «перенеслась» от франков к германцам, как прежде от римлян к франкам), принесли её в книгах, что взяли с собой в дорогу. Кто знает, вдруг среди прочих была и та, в которой монах одного из богатых и влиятельных имперских монастырей ещё в конце IX века записал придворную байку о том, как король Восточно-Франкского королевства Людовик Немецкий принимал у себя скандинавских послов.
Э. Дёплер. «Вальгалла, боги германцев», ок. 1905
А когда-то давным-давно, когда германские племена ещё варились в одном
котле, из которого им только предстояло выплеснуться, когда не было ещё ни
франков, ни скандинавов, в окружении одного вождя на пирах сказители пели о
том, как в сражениях он покорил все окрестные племена, и предводители их
явились к нему на поклон, чтобы выразить свою покорность. Они поднесли тому
вождю-победителю невиданно богатые дары. Может быть, они хотели унизить его
перед собственной дружиной – чтобы он поддался жадности и забрал все сокровища
себе. А, может, они так всего лишь проверяли, достоин ли он ими править. Но
этот вождь знал, в чём его истинная сила – в людях, что идут за ним – и все
сокровища раздал своей дружине. Тогда ему поднесли оружие, возможно, чтобы
узнать, намерен ли вождь почивать на лаврах, или его победы – это только
начало, или он ещё поведёт их в бой, ещё даст осенить себя воинской славой тем,
кто сейчас готов ему подчиниться. И надежды их оправдались. Блеск железа был
для этого вождя милей сияния золота. Сердце его жаждало ещё битв, ещё сражений,
ещё славы. Так пелось в песнях.
Но, конечно, всё это ещё требует дальнейших исследований и доказательств.
[1] Повесть временных лет. Пер. и комментарии: Д. С. Лихачёв и Б. А. Романов. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М. – Л., 1950. С. 50-51: «И созвал царь бояр своих в палату, и сказал им: “Что нам делать: не можем ведь ему сопротивляться?”. И сказали ему бояре: “Пошли к нему дары; испытаем его: любит ли он золото или паволоки?”. И послал к нему золото и паволоки с мудрым мужем, наказавши ему: “Следи за его видом, и лицом, и мыслями!”. Он же взял дары и пришёл к Святославу. И поведали Святославу, что пришли греки с поклоном, и сказал Святослав: “Введите их сюда”. Те вошли, и поклонились ему, и положили перед ним золото и паволоки. И сказал Святослав своим отрокам, смотря в сторону: “Спрячьте”. Греки же вернулись к царю, и созвал царь бояр. Посланные же сказали: “Пришли де мы к нему и поднесли дары, а он и не взглянул на них, — приказал спрятать”. И сказал один: “Испытай его ещё раз: пошли ему оружие”. Они же послушали его и послали ему меч и другое оружие, н принесли ему. Он же взял и стал царя хвалить, выражать ему любовь и благодарность. Снова вернулись посланные к царю и поведали ему все как было. И сказали бояре: “Лют будет муж этот, ибо богатством пренебрегает, а оружие берёт. Плати ему дань”».
[2] См. подробнее: Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Похвала щедрости, чаша из черепа, золотая луда… Контуры русско-варяжского культурного взаимодействия. М., 2019. С. 8-72
[3] Notker Balbulus Gesta Karoli Magni imperatoris / Ed. H. F. Haefele // MGH. SSrG. Berlin, 1959. S. 88-89 (перевод мой)
[4] Подробнее о Ноткере Заике и его сочинении на русском можно почитать: Сидоров А. И. Отзвук настоящего. Историческая мысль в эпоху каролингского возрождения. Санкт-Петербург, 2006. С. 225-265.
[5] Данилевский И. Н. Повесть временных лет: герменевтические основы источниковедения летописных текстов. М., 2004. С. 120-125 225-265.
[6] Петрухин В. Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. М., 1995. С. 119-120
[7] Данилевский И. Н. Указ. соч. С. 127-128
[8] Горский А. А. Святослав Игоревич и Оттон I: речи перед битвой // Древняя Русь: вопросы медиевистики. 2015. № 2 (62). С. 35-40
[9] Работа над текстом, скорее всего, была прекращена либо незадолго до, либо сразу после низложения Карла III Толстого в 887 году, и подлинную известность «Деяния» получили лишь в XII веке как часть своеобразного обязательного чтения о Карле Великом.
[10] Ерёмин И. П. Литература Древней Руси: Этюды и характеристики. М.; Л., 1966. С. 9–10;
Данилевский И.
Н. Указ. соч. С. 115-117
Поделиться статьей в соцсетях
Об авторе: Мария Тимохина
Аспирантка ИВИ РАН и начинающий историк-медиевист. Основная область интересов — империя Каролингов и раннее средневековье в целом
Подпишитесь на Proshloe
Только лучшие материалы и новости науки
« Предыдущая запись
Следующая запись »
Князь Святослав Игоревич: «Македонец Древней Руси» — Альтернативный взгляд
С легкой руки Карамзина князь Святослав считается древнерусским Александром Македонским. Сведения о битвах, которые он вел и выигрывал за эти годы, небогаты подробностями, но ясно одно: к своим тридцати годам Святослав успел организовать с десяток военных походов, и в большинстве одержал победу.
Битва с древлянами
Впервые Великий Князь Святослав Игоревич принял участие в битве 9 мая46 г., однако возглавил войско лишь формально, так как ему было всего четыре года. Когда его воины выстроились на поле боя против древлян, воеводы Свенельд и Асмуд вывели коня, на котором сидел молодой Святослав, дали отроку копье, и он бросил его навстречу врагам. «Князь уже начал, потянем, дружина, за князя!» — закричали генералы, и восторженное киевское войско пошло вперед. Древляне были разбиты и заперты в городах. Через три месяца благодаря хитрости княгини Ольги был взят Искоростень, и победой закончился самый первый из военных походов Святослава.
Битва при Саркеле
965 год. Первый самостоятельный поход Святослава. Пройдя земли вятичей, единственного из восточнославянских племен, еще не плативших дани Киеву, спустившись по Волге в земли Хазарского каганата, Святослав разгромил давнего врага Руси. Одно из решающих сражений произошло у Саркела, форпоста Хазарии на западе.
Два войска сошлись на берегу Дона, Святослав разбил хазарское войско и оттеснил его к городу. Осада длилась недолго. Когда Саркел пал, его защитники были безжалостно разбиты, жители разбежались, а сам город был сожжен дотла. На его месте Святослав основал русскую заставу Белая Вежа.
Рекламный ролик:
Второе взятие Преслава
Руководствуясь Византией, великий князь вторгся в Болгарию, взял ее столицу Преслав и стал считать его серединой (столицей) своей земли. Но набег печенегов на Киев вынудил его покинуть завоеванные земли.
Вернувшись, Святослав обнаружил, что византийская оппозиция в столице взяла верх, и весь город восстал против князя. Пришлось брать Преслав во второй раз.
20-тысячной армии русских противостояли превосходящие силы противника. И битва под стенами города была изначально в пользу болгар. Но: «Братья и дружина! Мы умрем, но умрем твердо и мужественно! — обратился князь к воинам, и решительная атака увенчалась успехом: ход сражения был сломан, Святослав взял Преслав и жестоко расправился с предателями.
Осада Филиппополя
Главным соперником Руси была Византия ;именно против Константинополя Святослав планировал свой главный удар.Чтобы выйти к границам Византии,необходимо было пройти через южную Болгарию,где,подпитываемые греками,были сильны антирусские настроения.Немногие города сдались без боя,и во многих Святослав был вынужден устраивать показательные казни.Особенно упорно сопротивлялся один из древнейших городов Европы Филиппополь.Здесь на стороне болгар, восставших против русского князя, сражались и византийцы, основная армия которых располагалась на несколько десятков километров южнее.Но войско Святослава уже было коалиционным: в союзе с ним действовали болгары,венгры,печенеги.После кровопролитных боев,т город пал. Его гарнизон, командиры, пленные греки и болгары, которые были непримиримы с русскими, были казнены. 20 тысяч человек по приказу Святослава были посажены на кол.
Два генеральных сражения в Византии
Дальнейшее продвижение вглубь Византии Святослав возглавил двумя войсками: одно, состоявшее из лучших русских воинов, закаленных в боях дружинников, он возглавил сам, другое — из русских, болгар, венгров и печенегов — было под командованием киевского воеводы Сфенкеля.
Войско коалиции столкнулось с основной армией греков под Аркадиополем, где произошло генеральное сражение. Полагая, что печенеги являются слабым звеном в союзной армии, византийский полководец Варда Склир направил главный удар армии в их фланг. Печенеги дрогнули и побежали. Исход битвы был предрешен. Русские, венгры и болгары упорно сражались, но были окружены и потерпели поражение.
Не менее тяжелым оказался бой войск Святослава. 10-тысячной дружине князя противостоял отряд под командованием Патрика Петра. Как и прежде, Святославу удалось переломить ход битвы в критический для себя момент: «Нам некуда идти, хотим мы того или нет, мы должны сражаться. Так не посрамим Русской земли, а ляжем здесь костями, ибо мертвые не имеют стыда. Если мы побежим, мы будем опозорены. Он бросился вперед, и войско последовало за ним. Греки бежали с поля боя, а Святослав продолжал победоносный поход на Царьград. Но, узнав о поражении второй армии, вынужден был согласиться на перемирие с византийцами. император: у союзников не было сил для осады.
Оборона Доростола
Нарушив мирный договор, греки в 971 году сначала напали на Преслав, затем, разрушив города, ушли к Дунаю, к городу Доростолу, в котором находился Святослав. Его положение оказалось более чем трудным. Кровопролитная битва под стенами города продолжалась с утра до самой темноты и заставила русских с болгарами отступить за крепостные стены. Началась долгая осада. С суши город окружила армия под командованием императора, Дунай блокировал греческий флот. Русские, несмотря на опасность, совершали дерзкие вылазки. В одном из них был обезглавлен высокопоставленный чиновник, мастер Джон. Еще один дружинник совершил ночью под сильнейшим дождем: лодки обошли неприятельский флот, собрали запасы зерна в деревнях и убили множество спящих греков.
Когда положение его войска стало критическим, Святослав счел зазорным сдаться или бежать и вывел войско за городские стены, приказав запереть ворота. Два дня, с перерывом на ночь, его воины сражались с византийцами. Потеряв 15 тысяч человек, великий князь вернулся в Доростол и согласился на мир, предложенный императором Цимисхием.
Битва с печенегами
По условиям мира остатки войска Святослава беспрепятственно покинули Болгарию и достигли порогов Днепра. По ней князь планировал добраться до Киева, но путь преградили недавние союзники печенегов, узнавшие то ли от болгар, то ли от греков, что русские везут большие сокровища. В ожидании помощи Святослав провел здесь зиму. Но помощь вовремя не подоспела, и великий князь предпринял попытку прорвать блокаду. Попытка увенчалась успехом: часть войска прошла печенегов, но сам Святослав пал в бою. Как известно, печенежский хан сделал из своего черепа кубок, инкрустировал его и очень гордился своей победой.
Положение Киевской Руси до принятия христианства.docx — Положение Киевской Руси до принятия христианства В 10 веке
Положение Киевской Руси до принятия христианстваВ 10 веке постепенное становление русской государственности продолжение. С одной стороны, необходимо было решить вопросы, связанные с расширением влияния киевских князей «внутри» Руси, что привело к подчинению еще разрозненных славянских племен, с другой — постоянная внешняя угроза требовала больших усилий молодого феодального государство, только что начавшее складываться. В связи с этим вся бурная деятельность великого князя Святослава (отца Владимира) по отношению к России не была ни невниманием к ее интересам, ни бессознательным желанием пренебречь ею (как говорят в некоторых местах в летописи). Наоборот, все было рассчитано на решение крупных государственных задач. Важнейшая из них, заключавшаяся в обеспечении безопасности со стороны Хазарского каганата, была решена достаточно успешно (прекратила свое существование после Волго-хазарского похода). Вторая задача — создание мирного торгового плацдарма на западном побережье Русского (Черного) моря (во взаимодействии с Болгарией) не была выполнена, так как здесь России противостояли две значительные силы: Византия и печенеги. Борьба с печенегами началось в 10 веке. насущная потребность России. Вся благодатная лесостепь, густо покрытая русскими селами и городами, обращенная в степь, подвергалась внезапным набегам кочевников, расползавшихся по Русской равнине на «месяц конного пути» от Дуная до Жигулей. сожжение деревень, разорение полей, обращение населения в рабство. Поэтому оборона от печенегов была не только государственным, но и делом общественным, понятным и близким всем слоям общества. И естественно, что князь, сумевший возглавить эту оборону, должен был стать народным героем, действия которого были сунгинскими эпосами. Таким князем оказался внебрачный сын Святослава Владимир. В городе Любече, охранявшем подступы к Киевской земле с севера, жил в середине X века. некий Малько Любечанин. Его дочь Малушава была ключницей княгини Ольги (матери Святослава), а сын Добрыня, по-видимому, служил князю. Во всяком случае, былины сохранили память о том, что он был при княжеском дворе «женихом и приворотом», а потом стал царедворцем — «девять лет пробыл стольничем».