Содержание
битва | Путешествие по Брянску
Великая победа русской рати на поле Куликовом всколыхнула духовную жизнь народа и породила большое количество песен, повестей и сказаний, мифов и преданий. Участие брянцев и людей, связанных с нашим краем своими биографиями, в битве на поле Куликове подтверждается многими историческими документами, они предстают перед читателями и как литературные герои многих произведений. Есть они и во всех трех основных произведениях о битве русских войск с войсками Мамая: «Задонщине», летописной «Повести о побоище на Дону» и «Сказании о Мамаевом побоище».
Один из главных персонажий — Дмитрий Брянский, в 1380 году, во время битвы на Куликовом поле, он уже был во главе брянской дружины.Во всех пяти списках «Задонщины» имеются строки о брянском боярине Александре Пересвете и Андрее Ослябе, упомянуты Яков Ослебитин и Михайло Бренок. Варианты свидетельств их героического участия в сражении на поле Куликовом значительно рознятся друг от друга, но суть остается прежней.
«Луче бы посеченым пасти, а не полоняным въспети от поганых». Тако бо Пересвет поскакивает на борзе кони, а злаченым доспехом посвечиваше. А иные лежат посечены у Дону на брези. Добро бы, брате, в то время стару помолодится, а удалым плеч попытати. И молвяше брат его Ослабе черънец: «Брате Пересвет, вижу на тели твоем раны, уже голове твоей летети на траву ковыль, а чаду моему Якову на ковыли зелене лежати на поли Куликове за веру христьянскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
► Сказ о Куликовской битве — Вороничев О.Е.
Куликово поле
Участие брянцев и людей, связанных с нашим краем своими биографиями, в битве на поле Куликовом подтверждается многими историческими документами. В великом художественном прбизведении XIV -начала XV веков «Задонщина» имеются строки о брянском боярине Александре Пересвете и Андрее Ослябе, упомянуты Яков Ослебятин и Михайло Бренок.
1380 г. ОБ УЧАСТИИ БРЯНЦЕВ В КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ1
.
..Повелел же великий князь рано утром в воскресенье всем князьям и боярам выехать на поле и назначил в каждый полк воеводу; и взял великий князь себе в полк белозерский князей с их воинами, так как были воины очень удалы и мужественны. По правую руку назначил брата своего князя Владимира Андреевича, дав ему в полк ярославских князей с их воинами; а по левую руку — назначил брянского князя Глеба… И в 1380 г. в сентябре, когда великий князь Дмитрий Иванович пришел на место, называемое Березуй, за 23 поприща до Дона, явились к нему литовские князья на поклон и службу: Полоцкий князь Андрей Оль-гердович с псковичами и брат его — Брянский князь Дмитрий Ольгердович со своими воинами…
1380 г. О МУЖЕСТВЕ БРЯНСКОГО БОЯРИНА ПЕРЕСВЕТА В КУЛИКОВСКОЙ БИТВЕ
…Выехал из татарского полка огромный богатырь, широкий, обладавший большим мужеством, и всех устрашил, и никто не посмел выйти против него, и каждый уговаривал другого, чтобы пошел против него, и никто не шел. Тогда бывший у преподобного Сергея Радонежского лучший его послушник монах Пересвет стал говорить великому князю и всем князьям: «Пусть это вас нисколько не смущает; велик наш бог и велико его могущество; я хочу с божьей помощью и пречистой его матери, и всех святых, и молитвами преподобного игумена Сергия, с ним [татарским воином вступить в сраженье].
Был же этот Пересвет, когда в миружил, славным богатырем, имел большую силу и мощь, ростом же и телосложением превзошел всех, и очень хорошо разбирался в воинском деле и снаряжении, и так по повелению преподобного игумена Сергия возложил на себя святую схиму, ангельский образ [т. е. стал монахом-схимником]. И он осенил себя святым крестом [крестным знаменем] и окропился святой водой, и получил отпущение грехов у духовного отца, а также прощение у великого князя и у всех князей, и у всего христианского воинства и у брата своего [т. е. монаха того же Троицкого монастыря] Осляби. И заплакали великий князь и все князья и все воины горючими слезами, говоря: «Помоги ему, боже, молитвами пречистой твоей матери и всех святых, как в древности Давиду в его единоборстве с Голиафом». И так монах Пересвет, послушник преподобного игумена Сергия, вышел против татарского богатыря Те-мир-мурзы, и схватились крепко, с такой силой и громом, что земля задрожала, и упали оба на землю замертво и обоим пришел конец; также и кони их в тот же момент умерли.
…
И оплакивал их князь горючими слезами, говоря: «Слава богу, распорядившемуся так». И было на том побоище очень много русских воинов, убитых Мамаем, так что даже невозможно было их сосчитать. Убиты же были знатные и великие и очень храбрые, имена которых такие: князь Федор Романович Белозерский и сын его князь Иван; князь Федор Семенович, князь Иван Михайлович, князь Федор Тарусский, князь Мстислав — брат его, князь Дмитрий Монастырев; Семен Михайлович; Микула Васильевич [сын] тысяцкого; Михаил и Иван Акинфовичи; Иван Александрович, Андрей Шуба, Андрей Серкизов, Тимофей Васильевич, Волуй Окатьевич, Михаил Бренко, Лев Мазырев, Тарас Шатнев, Семен Мелик, Дмитрий Минин монах Сергиева монастыря Пересвет, имя Александр, бывший прежде боярином Брянским; был же этот удалец и богатырь очень славен и сметлив в воинском деле и снаряжении).
ПСРЛ. М., 1965, Т. 11. С. 59, 65.
Мамаево побоище
Брянцы в Куликовской битве
В сентябре текущего года наш народ отмечает одну из великих дат своей истории — Куликовскую битву.
«Мамаево побоище», как называли современники эту битву, явилось поворотным моментом в борьбе русского народа с Золотой Ордой. Битва на Куликовом поле стала началом нашего национального возрождения.
Татаро-монгольское иго задержало развитие Руси и привело ее к экономическому и культурному отставанию от Западной Европы. Однако своей героической борьбой русские спасли цивилизацию Европы.
В 1380 году правитель Золотой Орды Мамай решил повторить разгром Руси. Он собрал большое ордынское войско.
Сбор объединенных русских сил возглавил Дмитрий Иванович Московский. Происшедшая 8 сентября 1380 года на Куликовом поле, при впадении реки Непрядвы в Дон, кровопролитная битва закончилась победой русских.
В великой битве с ордой принимали участие и брянцы, хотя Брянский край в это время, как и ряд других русских земель, входил в состав Литовского княжества.
В 1356 году войска великого князя Ольгерда Литовского «повоевали» Брянск. В этом же году ярлык на Брянское княжение получил в Орде князь Василий Смоленский, но он вскоре умер.
После его смерти в городе, как сообщает летопись, произошла «замятьня велика», которая привела к «опустенью града» (Полное собрание русских летописей, далее сокращенно — ПСРЛ, т. XV, вып. 1, с. 65). В 1357 году Брянск перешел под власть Литвы. Князем в нем Ольгерд поставил своего сына Дмитрия.
Подчинив Литве Новгород-Северские, Черниговские, Киевские земли, Ольгерд в конце 1360-х годов начинает теснить Северо-Восточную Русь. Воспользовавшись борьбой князя Михаила Тверского с Дмитрием Московским, Ольгерд трижды идет на Москву (1368, 1370, 1372).
Зимой 1379 года Дмитрий Московский посылает войска «воевати литовских городов и волостей». Они взяли Трубчевск и Стародуб, но Москва еще не в силах была вернуть древние русские земли, и войска «возвратищася восвояси».
«Князь же Дмитреи Олгердович Трубчески не ста противу на бои, но выиде из града со княгинею своею, з детми и з бояры и иде на Москву к великому князю Дмитрею Ивановичю; князь же великы прият его с любовию и дасть ему град Переяславль со всеми пошлинами», т.
е. правом вершить суд и пользоваться доходами (ПСРЛ, т. VHI, с. 34). Подобную запись содержит Симеоновская, Львовская, Ермолинская, Типографская и другие летописи. Так Дмитрий Олыердович Брянский начинает службу у великого князя Московского. Она будет продолжаться девять лет, до 1388 года.
В литературе, раскрывающей связь брянской земли с Куликовской битвой, иногда не разграничивается подлинный исторический факт и предположение, легенда. Поэтому боярин Михаил Бренк или Бренок, Бренков, с которым, согласно легенде, Дмитрий Иванович поменялся одеждой и конем, называется Михаилом Брянцем, а сочиненные автором художественного произведения письма Андрея и Дмитрия Ольгердовичей используются как подлинный исторический документ.
Важнейшим источником наших сведений по истории Древней Руси являются летописи. Однако достоверность сообщаемых ими фактов не может быть выявлена без привлечения всех имеющихся записей о данном событии, без учета времени возникновения летописи и ее связи с другими.
Большинство древних летописей дошло до нас в более поздних списках, а при переписке неизбежны добавления, вставки. Необходимо также иметь в виду, что летописи включают не только исторические записи, но и литературные произведения, которые не являются историческими документами.
Древнейшее сообщение о Куликовской битве дано в Троицкой летописи. (Сходный текст в Симеоновской). Оно может считаться документальным.
На основе краткого рассказа Троицкой летописи создана пространная «Летописная повесть». Строго фактический рассказ Троицкой летописи расцвечен в ней поэтическими приемами. Старейшие тексты «Летописной повести» сохранились в Софийской первой и Новгородской четвертой летописях. «Летописная повесть» нашла отражение во всех последующих летописях.
Куликовская битва воссоздана в близких по идее и изобразительным средствам художественных произведениях — «Задонщине» и «Сказании о Мамаевом побоище», которое дает самый подробный рассказ о событиях великой битвы; но наполнено отзвуками фольклора, «сочиненными» эпизодами.
Почти все летописи упоминают А. Пересвета.
В статье о Пересвете в третьем издании Большой Советской Энциклопедии говорится: «Пересвет Александр, герой Куликовской битвы, монах Троице-Сергиева монастыря, до пострижения брянский (по другой версии, любечский) боярин». Но эта версия взята из списков «Сказания о Мамаевом побоище»: «Пересвет, чернец любчанин родом». В других списках «Сказания» есть и совпадающие с летописью определения Пересвета как «чернеца брянского». «Задонщина» именует его также «брянским боярином».
Историк Ю. К. Бегунов в одной из своих статей пишет, что «Александр Пересвет был любутским боярином, перешедшим вместе со своим братом Андреем Ослебей на службу к великому князю Московскому после взятия брянских городов литовцами в 1356 году» («Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.—Л., 1966, с. 503—504).
К брянским же городам Любутск никакого отношения не имеет. В Троицкой летописи под 1398 годом есть запись, что в Царьград «с Москвы поехал.
.. чернец Ослебя, бывый преже болярич любутский». Но эта запись может означать и то, что Ослебя — брат Пересвету только по монастырской жизни, и то, что после ухода из захваченного литовцами Брянска он стал «любутским» боярином (известна покупка Пересветом земли около Любутска — «Пересветова купля»).
Подвиг Пересвета на Куликовом поле летописи не раскрывают.
В «Задонщине» Пересвет обращается к Дмитрию Ивановичу с патриотическими словами: «Лутчи бы нам потятым (убитым) быть, нежели полоненым от поганых татар». Мужественный призыв Пересвета напоминает обращение Игоря к дружине в «Слове о полку Игореве». Автор «Задонщины» показывает, как преображается Пересвет на поле битвы: он не старец, не чернец, а смелый воин: «Хоробрый Пересвет поскакивает на своем вещем сивце». Ослябя предсказывает Пересвету смерть в битве «за веру христианскую и за землю Русскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
В «Сказании о Мамаевом побоище» с Пересветом связано три эпизода.
Отправившись перед походом в Троицкий монастырь, великий князь Московский просит у игумена Сергия двух иноков — Александра Пересвета № Андрея Ослябу, «известных ратников в сражении, знаменитых наездников».
Описывая начало сражения, автор рисует поединок Пересвета с татарским богатырем. Навстречу противнику Пересвет выезжает со словами: «Сей человек ищет подобна себе, аз хощу с ним видетися!.. И ударившася крепко копии, едва место не проломися под ними. И спаде оба с коней на землю и скончашеся».
После битвы Дмитрий Иванович объезжает Куликово поле и находит погибшего Пересвета. Великий князь называет его «починальником» и «пособником». Пересвет «победи велика, силна, зла татарина, от него же было пити многым людем смертная чаша».
Вместе с Александром Пересветом в «Задонщине» и «Сказании о Мамаевом побоище» показан и его брат Андрей Ослябя, но обрисован он беднее. В нескольких списках «Сказания» говорится, что после Пересвета в бой вступает и Ослябя и также погибает на поле боя.
Участником Куликовской битвы был Дмитрий Ольгердович Брянский. Самая старшая запись о битве в Троицкой летописи его имени не называет, но в ней ничего не говорится и о Владимире Андреевиче Серпуховском.
О приходе Дмитрия Ольгердовича к месту сбора русских войск сообщает «Летописная повесть» (Новгородская четвертая и Софийская первая летописи). Этот же факт отмечают Воскресенская, Никаноровская, Типографская, Ермолинская и другие летописи.
«Задонщина» выделяет Ольгердовичей, Андрея Полоцкого и Дмитрия. Брянского.
Обращаясь к соловью с призывом воспеть «земли Литовской двух братьев Ольгердовичей, Андрея и Дмитрия», автор дает им характеристику, сходную с прославлением воинов Всеволода в «Слове о полку Игореве»: «Сынове храбрии, кречати в ратном времени, ведоми полководцы, под трубами и под шеломы возлелияны в Литовской земли».
Использует автор «Задонщины» диалог братьев. Обращение Андрея Ольгердовича к брату заканчивается словами, которые также перекликаются со словами Игоря в «Слове о полку Игореве»: «Сядем, брате, на свои борзи комони, испием, брате, шеломом своим воды быстрого Дону». Дмитрий призывает брата «не пощадить живота (жизни) своего за землю Русскую и за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
Еще больше места уделяет Ольгердовичам «Сказание о Мамаевом побоище». Имея своей целью противопоставить христиан и «неверных», автор «Сказания» прославляет Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, выступивших против отца, который поддерживал «нечестивого» Мамая.
Братья обмениваются между собой «малыми грамотами» (посланиями). Андрей призывает брата пойти на помощь великому князю Московскому, защищать христианство. Дмитрий «плачет от радости», получив послание старшего брата, и назначает место встречи с ним. Приход братьев к великому князю на Дон вызывает у него «радость великую», он посылает в Москву весть о приходе Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского: «Ольгердовичи князи приидоша ко мне на помощь с многыми силами, а отца своего оставиша».
В «Сказании» Ольгердовичи предлагают перейти через Дон.
В «Летописной повести» же об этом говорится так: «Приидоша к Дону и сташа ту, и много думаете, овии (иные) глаголаша: «Поиди, княже, за Дон», а друзии (другие) реша: «Не ходи». Князь «повеле мосты мостити и бродов пытати».
Причину перехода братьев на сторону Дмитрия Ивановича автор «Летописной повести» видит в их желании «поклонитися и послужити» великому князю. В «Задонщнне», как мы уже отметили, они выступают «за землю Русскую, за веру христианскую». «Сказание о Мамаевом побоище» приходу Ольгердовичей к Дмитрию Московскому дает религиозное толкование.
Отметим, что Ольгердовичи перешли на службу к великому князю Московскому не перед самой битвой, как это изображает «Сказание», а гораздо раньше. В 1377 году, когда после смерти Ольгерда великокняжеский престол занял один из его младших сыновей Ягайло, старший из Ольгердовичей Андрей Полоцкий выступил против него. Ягайло отнял у Андрея Полоцкое княжество и отдал его другому брату. Зимой 1377 года Андрей был вынужден покинуть Полоцк. Он отправился к Дмитрию Ивановичу, который утвердил его на Псковском княжении. Дмитрий Брянский, как было уже отмечено, службу у князя Московского начинает в 1379 году.
В материалах о Куликовской битве называются еще два брянских князя.
В одном из списков «Летописной повести» (список Дубровского) дано «уряжение» полков перед битвой. В засадном полку, наряду с Владимиром Андреевичем Серпуховским и Дмитрием Михайловичем Волынцем, был и Роман Михайлович Брянский. «Сказание о Мамаевом побоище», описывая «уряжение» полков близ Коломны, воеводой в полку левой руки называет Глеба Брянского.
Князь Роман Михайлович Брянский — лицо реальное. Троицкая и другие летописи отмечают его участие в объединенном походе русских войск на Тверь в 1375 году. Глеба Брянского летописи упоминают только в связи с волнениями — антифеодальными выступлениями брянских горожан в 1340 году, когда по решению вече князь Глеб Брянский был предан смерти. Возможно, в «Сказании» Роман Михайлович Брянский ошибочно назван Глебом.
Участвовала в сражении на Куликовом поле и брянская дружина. Выясняя историческую основу «Сказания о Мамаевом побоище», Бегунов Ю. К. пишет: «На самом деле Ольгердовичи не могли двигаться из Новгород-Северской и Брянской земель, так как эти земли входили в состав Великого княжества Литовского, а Ольгердовичи в 1380 году жили вдали от границ Литвы: один сидел в Пскове, а другой — в Переяславле Залесском» («Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла.
М.—Л., 1966, с. 515).
Однако эти суждения не убеждают в том, что брянская дружина не сражалась с Мамаем.
Необходимо учитывать характер эпохи и своеобразие ситуации. В обществе господствует феодальная идеология, князья поступают по нормам феодальной морали. Переход на службу от одного великого князя к другому для XIV века — явление не редкое. Несмотря на примирения и «целования», продолжаются княжеские междоусобицы. Тверской князь Михаил Александрович, например, борясь с Дмитрием Ивановичем Московским, трижды обращался за помощью к Литве; два раза добивался он в Орде ярлыка на великое княжение. В конце 1390-х годов Роман Михайлович Брянский перешел на службу к Витовту Литовскому и, как его наместник, был убит в Смоленске восставшими горожанами.
Захваченные Литвой русские земли сохраняли с Русью религиозные связи. Троицкая летопись под 1377 годом сообщает, что в принадлежавшем литовцам Брянске митрополитом Алексеем был поставлен православный епископ Нафанаил.
Между князьями действовали родственные связи.
Князь Владимир Андреевич Серпуховской, например, был женат на дочери Ольгерда Елене. Другая дочь Ольгерда была женой князя Бориса Константиновича Суздальского.
Возвращение Дмитрия Ольгердовича в Брянск из Переяславля Залесского возможно еще и потому, что Ягайло, вступивший в 1377 году на престол, не был старшим сыном. Поэтому Андрей и Дмитрий Ольгердовичи не признавали его права на великое княжение. Это они сделают только в конце 1380-.Х годов.
Вопрос об участии брянцев в битве нельзя решить без привлечения летописных записей.
В сходных в целом текстах Софийской первой и Новгородской четвертой летописях интересующая нас запись дана по-разному: «Адреи Олгердович Полотьскии со псковичи и брат его князь Дмитреи Олгердович Бряньскии со всею брянскою силою» и «Князь Андреи Полоцкии и с плесковичи, брат его князь Дмитреи Бряньскии со всеми своими мужи» (ПСРЛ, т. Vll, с. 93, т. IV, с. 77).
В Софийской первой прямо названа «брянская сила», в Новгородской четвертой — неопределенно «со всеми своими мужи».
Запись Софийской повторяют Воскресенская, Никаноровская, Уваровская, Типографская («Дмитреи Дебрянскии с силою дьбрянскою»), Ермолинская («Дмитреи с дбрянци») и другие летописи.
Своеобразна запись в Русском хронографе: «Андреи Полотскии со всеми полочаны… и брат его Дмитреи Брянскии с бряньчаны». И рядом: «И псковичи к нему же приидоша». Очевидно, «полочаны» к Андрею дописаны по титулу князя — Полотский, но автор не забывает, что с ним были «псковичи».
Поэтическая «Задонщина» воинов Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского называет «панами удалой Литвы». Андрей, обращаясь к брату, призывает: «Зберем, брате, милые пановя удалые Литвы, храбрых удальцов… испытаем мечев своих литовских о шеломы татарские».
«Задонщина» и «Сказание о Мамаево.м побоище» называют и количество воинов, собранных Ольгердовичами, но по-разному. В одном из списков «Задонщины» говорится, что «храбрые Литвы с нами 7000 окованые рати».
В двух других списках «Задонщины» воинов уже 70000. Эта же цифра повторяется и в одном из списков «Сказания о Мамаевом побоище»: «Вою с нами семьдест тысящ кованой рати удалыя Литвы».
(Общее количество русских воинов летописи определяют по-разному. Многие летописи называют 100 или 150 тысяч воинов. «70000», собранных Ольгердовичами, — явное преувеличение). В Забелинском списке «Сказания» названа еще одна цифра: «А силы с нами (Ольгердовичами) прииде 46000 кованой рати».
Отметим, наконец, что среди воинов на Куликовом поле, несомненно, были и те брянцы, бояре, ремесленники, простые люди, которые покинули брянскую землю после ее захвата Литвой. Естественно, что сражались они в полках тех княжеств, куда переселились.
И летописи, и литературные произведения о Куликовской битве показывают мужество и героизм русских воинов, а значит, и брянцев, которые участвовали в сражении.
Троицкая и близкие к ней летописи о самой битве рассказывают очень кратко. Битва продолжалась много часов, погибло бесчисленное множество воинов с обеих сторон. Дмитрий Иванович в конце битвы произносит похвалу русской дружине, которая «крепко бишася с нноплеменникы… мужескы храбровашася».
«Летописная повесть» отмечает, что русские воины перед сражением надевают праздничную одежду. От множества воинов, покрывших поле на десять верст, «земля тутняше (гудела), горы и холмы трясахуся». Каждый воин своего супротивника искаше победити», «пролияся кровь, аки дождевая туча».
«Задонщина» изображает битву поэтически: на поле столкнулись сильные тучи, а из них часто сверкали молнии и гремел сильный гром. Русские воины сравниваются с соколами, орлами. В похвальном слове после битвы Дмитрий Иванович славит павших «за землю Русскую и за веру христианскую».
«Сказание о Мамаевом побоище», раскрывая подвиг русских воинов, использует образные выражения и картины.
«Русские удальцы», «русские богатыри» пришли на поле боя с мыслью о подвиге: «Мнози (многие) же сынове русскые возрадоващяся радостию великою, зряще своего желаемого подвига».
Описывая войска в ночь перед сражением, он отмечает «стук велик и клич и вопль» в татарском лагере и «тихость велику» — в русском.
Без шума и крика готовятся русские воины к бою. Это открытие автора «Сказание о Мамаевом побоище» станет достоянием последующей русской литературы.
В бою русские «крепко бьющеся неослабно», они единодушно «един за единого, друг за друга хотяще умрети». Устами «литовских князей» Андрея и Дмитрия автор говорит о русском войске: «Несть (не) было преже нас, ни при нас, ни по нас будеть таково воинство уряжено».
В жестокой кровопролитной битве русские «чести себе добыли и славного имени». Шесть веков отделяет нас от Куликовской битвы, но она не теряла своего значения в последующие столетия. Каждый раз, когда возникала угроза нашей независимости, в памяти народа возникал «гром битвы чудной». Подвиг на Куликовом поле отвечал патриотическому подъему нашего народа во время Отечественной войны 1812 года и Великой Отечественной войны 1941—1945 годов.
Н. СОБОЛЕВ, доцент кафедры русской и зарубежной литературы БГПИ
// Блокнот агитатора. – 1980. — № 14. – С. 23-28.
О некоторых особенностях изображения войны в древнерусской миниатюре
И.
А. Припачкин, 2000
Многие древнерусские повести о знаменательных битвах прошлого существуют в лицевом виде. Непосредственная соотнесенность текста и сопровождающих его миниатюр позволяют судить об особенностях художественного языка последних применительно к передаче военных эксцессов. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище», входящие в состав Остермановского тома Лицевого летописного свода XVI века (1570-е годы) 1, обладают в этом смысле притягательностью. Посвященная миниатюрам литература 2 оставляет возможность нового и, возможно, не единственного обращения к ним. Общие замечания относительно поэтики лицевых изображений «Сказания» и воинских повестей всего летописного свода, очевидно, могут быть дополнены рассмотрением частных проблем. Семиотика миниатюр в аспекте представлений русского общества XVI века о противоборстве Руси и Волжской Орды на Куликовом поле представляется одной из них.
На части миниатюр «Сказания» можно видеть иконные изображения Христа, Богородицы, св.
митрополита Петра, священные или близкие им по характеру действия и, так называемые, небесные знамения — духовные видения избранным воинам. Все они обрамляют рассказ о самой битве и в нескольких случаях сопровождают его.
В составе миниатюр основной части «Сказания», — от момента первого известия о татарах в Москве до окончательного возвращения Дмитрия в великокняжескую резиденцию после победы 3 — подобные миниатюры занимают без малого третью часть. Это, вероятно дает достаточно оснований для того, чтобы не воспринимать репрезентуемые ими ситуации, как факультативные по отношению к остальной части рисунков. Приблизительно тоже соотношение дает статистика текста. Таким образом, по-видимому, имеется повод говорить о знаменательном столкновении русских и ордынцев в 1380 году не только как об историческом, политическом или военном конфликте, но как о конфликте имеющем духовный, религиозно-священный характер.
Он декларирован уже в самом названии задонской истории.
Наративно–нейтральное наименование — «Сказание о Мамаевом побоище» — представляет собой позднейшую редукцию. В действительности, история именуется «… повестью о совершившемся чуде, когда помощью Божией и молитвами Пречистой Богородицы и угодника Божьего святого чудотворца Петра, митрополита Киевского и всея Руси, и преподобного Сергия чудотворца, и всех святых великий князь Дмитрий Иванович… посрамил на Дону и прогнал гордого князя Волжской Орды Мамая, а всю его Орду и все их нечестивое войско уничтожил» 4. Из заголовка следует, что победа Дмитрия Донского в свое время воспринималась как событие сверхъестественного порядка, иерархически разворачивавшееся в небесном и земном планах. Аутентичное наименование содержит акцентированный историософский контекст и представляется программным для интерпретации текста и миниатюр.
Текст и параллельные ему миниатюры достаточно показательны на этот счет. Так первое, что делает князь Дмитрий, услышав о готовящемся нападении Мамая, — приходит в храм.
На миниатюре № 60 5 молящийся князь припадает к иконе Владимирской Богоматери и раке св. митрополита Петра с его изображением на верхней стороне. Составитель «Повести» говорит: «… исполнился скорби, и пошел в соборную церковь, и припал со слезами к образу Пречистыя Богородицы письма евангелиста Луки и ко гробнице великого чудотворца Петра…» 6. После молитвенного плача Дмитрий берет благословление у митрополита Киприана и по совету отправляет разузнать об услышанном, одновременно приступая к сбору войск (миниатюры №№ 60, 69) 7. Когда тревожный слух подтверждается, князь вновь встает на молитву. На миниатюре № 73 князь изображен в опочевальне перед образом Христа.
Помимо естественного прошения о заступничестве, в молитве отчетливо звучит покаянный мотив, обнаруживающий княжескую оценку причины, надвигающейся на Русь напасти. Дмитрий полностью возлагает на себя вину за возможную гибель русской земли, — она должна пострадать за его грехи. «Владыко Господи Иисусе Христе, Боже милостивый и человеколюбивый! – обращается князь.
– Смею ли я, многогрешный раб твой, молиться Тебе в печали моей? Не сделай нам того, что было с нашими прадедами, когда навел Ты на них злого Батыя… Господи, не до конца прогневайся на нас! Я знаю, Господи, что из-за меня хочешь погубить всю землю – согрешил я пред Тобою больше всех людей. Окажи мне милость, Господи, ради моих слез!»8. Смиренное покаяние в грехах и подчинение Божьей воле, таким образом, становятся первым условием спасения Руси. О нем говорит князю и митрополит Киприан, когда Дмитрий приходит к нему после молитвы. Жертва за грехи, которую должны принести князья, соответствует этому условию. Киприан советует удовлетворить «дарами вчетверо и вдвое большими, чем прежде, чтобы он в тихость и смирение пришел. Если же так он не укротится, то Господь Бог смирит его. Ибо сказано: «Господь гордым противится, смиренным дает благодать» 9. Примечательно также, что на взгляд Киприана, и этот взгляд разделят русские князья и воины, единственной ценностью, которой обладает Русь и, которую следует защищать даже до смерти, является христианская вера.
«Если ваши преследователи ищут стяжания, имущества золота и серебра, дайте им все, что имеете, — говорит митрополит, — если они хотят почести и славы, воздайте им; если хотят отнять вашу веру, стойте крепко за нее и сохраняйте ее со всею заботливостью» 10. Князь предпринимает попытку откупиться от Мамая. Когда она рушится, Дмитрий снова идет к Киприану, и после его благословения на сбор войска, рассылает гонцов по княжествам и землям. В речи митрополита есть слова: «Пусть сойдутся все люди и преумножится войско. И тогда ты выступишь уже не с одним смирением, но со смирением соединишь угрозу и отразишь и устрашишь своих противников» 11. Так определяется второе, очевидно, подчиненное первому, условие сохранения Руси от разорения.
Тогда же духовную перемену претерпевает настроение князя. «Отнял он скорбь и печаль от сердца своего и возложил печаль свою на Господа, и на Пречистую Его Матерь, и на святого чудотворца Петра, и на всех святых», — передает о Дмитрии «Повесть» 12.
И следующее, о чем считает важным сообщить составитель – это княжеская милостыня монастырям, церквям, странникам и нищим (миниатюра № 88). Милостыня, по-видимому, не должна пониматься как попытка «подкупить» Бога. Она – духовно-вещественный акт покаянного приношения 13. В близком смысле определил милостыню В.О. Ключевский, сказав, что она «была дополнительным актом церковного богослужения, практическим требованием правила, что вера без дел мертва» 14. Дмитрий будет еще раз раздавать милостыню уже после победы над Мамаем (миниатюра № 233). Очевидно, в этом случае ее надо понимать как знак благодарения и приглашения к радости.
Сбор русских войск и их движение на Куликово поле также сопровождается различными актами, сакрализующими приготовления к битве. Дмитрий неоднократно молится в соборном Успенском храме и храме Архангела Михаила (миниатюры №№ 110, 113 15), затем в Коломне (миниатюра № 121), и уже незадолго до битвы в походной церкви (миниатюра № 144).
Князя и войско благословляют и кропят святой водой митрополит Киприан, преподобный Сергий Радонежский, коломенский епископ Герасим (миниатюры №№ 109-112, 101, 107, 118, 121). В похожем порядке происходит возвращение князя с битвы, — его встречают с крестами и иконами, служатся молебны и литургии (миниатюры №№ 226, 227, 229, 232). Накануне сражения Дмитрий припадает к образу Креста, прося помощи (миниатюра № 164). Вскоре за этим ему передают благословение и молитвенное напутствие игумена Сергия Радонежского; князь вкушает богородичную просфору, присланную Сергием (миниатюры № 165).
В речах Дмитрия доминирует призыв отстоять святое православие. Он говорит, к примеру: «Пойдем… за Дон все и там положим главы своя все за святые церкви и за православную веру, за братию нашу, за христианство!» 16.
Красноречивы небесные знамения. В ночь накануне сражения «муж некий, именем Фома Кацыбей… виде на воздусе от востока полк велий зело, и се внезаапу на той полк от полуденныя страны приидоша два юноша светлы зело со оружии и начаша полк сещи, глаголюще: «Кто вам повеле погубляти отчество наше?» И овех избиша, овех же отгнаша» 17 (миниатюры № 155).
Одновременно с Фомой два других русских воина Василий Капица и Семен Антонов «видеша от поля грядуща множество ефиоп в велицей силе, овии на колесницах, овии на коних, и бе страшно видети их. И абие внезаапу явися святый Петр, митрополит всея Русии, имея в руце жезл злат, и прииде на них с яростию велиею, глаголя: «Почто приидосте погубляти мое стадо, его же ми дарова Бог соблюдати?» И нача жезлом своим их проколати…» 18 (миниатюры №№ 156, 157). Появление на поле сражения русских засадных полков для православных сопровождалось видением множества ангелов, святых мучеников, воинов Георгия и Дмитрия, князей Бориса и Глеба, и воеводы небесных сил архистратига Михаила, явившихся на помощь христианам (миниатюры №№ 185-187). В тоже время два татарских полка «видеша… тресолнечныа полки и пламенныя их стрелы, яже идут на них…» 19. Ниже «Повесть» замечает: «И такова была победа и помощь Божия, и чудеса и знамения… всех святых, что даже там, куда не доходили христианские полки, лежали мертвые татары, пораженные невидимою Божией силою и Пречистыя Его Матери и святых Его» 20.
После сражения один из участников засады рассказывает великому князю: «Аз, господине княже, егда в дубраве бых… в западном полку, и плакахомся великим плачем Господу Богу, и Пречистей Его Матери, и великому чюдотворцу Петру, видяше избиваемых от татар православных христиан, и во мнозе скорби и в умилении быхом, и внезаапу, аки во изступлении бых, и видех множество безчислено венцов, на избиеныя христиане сходящих. И се есть истинное слово, яко нетленными венцы увязошася от Христа Бога, и честь и славу велию на небесех приаша и молятся о всех нас» 21 (миниатюры № 207).
Во время посещения Сергия в Троицким монастыре, духовно укрепляемый им на сражение Дмитрий просит у преподобного двух иноков – Пересвета и Ослябю (миниатюра № 103). Иноки в прошлом были «ратницы велиции и богатыри крепции», этим отчасти мотивирован их выбор. Вместе с тем эта ситуация имеет и иной подтекст. Он становится очевидным из действий преподобного, который, как сказано, дал инокам «оружие вместо тленного нетленное, крест Христов, нашитый на схимах, и приказал им возлагать их на голову вместо шлема и крепко сражаться за Христа против врагов Его» 22 (миниатюры № 104).
Ниже, описывая облачение Пересвета перед единоборством с Челубеем, составитель «Повести» скажет: «И он (Пересвет. – И.П.) как велел ему преподобный Сергий, возложил на себя святую схиму, ангельский образ…» 23 (миниатюра № 173). Таким образом, битва двух богатырей (миниатюры № 174) может восприниматься в семиотическом аспекте как проекция борьбы неба и преисподней. Православному иноку, олицетворяющему ангела, противостоит ордынец, из полка «дьявола во плоти». «Дьяволом во плоти» «Повесть» называет Мамая 24.
В тексте оппозиция русский — татарский вообще устойчива и окрашена такими коннотациями.
Мамай назван гордым, своевольным, нечестивым. Он «безбожник и нехристь», — размышляет о нем князь Олег Рязанский 25. Пришедшие с ним татары – «безбожные», «нечестивые», «неверные». Их упование – собственная сила. По-видимому, эти определения не имеют пейоративного значения. Они представляют ряд, свидетельствующий о духовном состоянии. Воспринимать его следует в этом смысле буквально.
Безбожный – значит пребывающий без Бога. Гордый – значит антихристов; «отцом гордости» Церковь именует дьявола. В «Повести» Мамай идет на Русь «как демон, гордясь» 26. Лексическая форма — «Божием попущением», которой объясняется приход татарских войск на Русь 27 в церковно-славянском языке всегда соответствует действию бесов.
Своеволие Мамая, т.е. действие помимо Божьей воли, проявляется в неправомерной узурпации им царской власти. Мамай требует себе дани не по чести, — как великому царю. Поэтому он отвергает приношение русских князей и всем этим нарушает Богоустановленный порядок вассальных отношений между Ордой и Русью. Поэтому ему «Бог противится» и он терпит сначала поражение, а затем гибнет.
Напротив, князь Дмитрий демонстрирует смирение, он полностью предает себя в руки Божии, «укрепляется именем Христовым».
Русское воинство – «православное», «христианское», «христолюбивое». Его служение – жертвенное, оно готово пасть за «церкви Божии, за крестьяньскую веру».
Соответственно специфическими атрибутами наделяется русская земля. В возможности быть разоренной Мамаем она уподобляется палестинскому Иерусалиму. Мамай намеревается захватить Русь «как в древности царь Навуходоносор Вавилонский или Тит, царь Римский, разрушили Иерусалим» 28. На русскую землю падает своеобразно преломленный отблеск святого палестинского города.
Образы небесных видений также позволяют соотносить русские полки со святым небесным воинством и татарские – с воинством бесовским. Произошедшее на Куликовом поле 8 сентября первоначально разыгрывается «на воздусе» (миниатюры №№ 155, 156, 157). «Ефиопы», которых «прокалает» «златым жезлом» святой митрополит Петр, в действительности, бесы, равно как и полк, поражаемый святыми Борисом и Глебом. Духовно-логически это очевидно. Общеизвестна традиция аскетической и литургической литература называть «ефиопами» бесов. На миниатюрах, изображающих это видение (№№ 156, 157), «ефиопы» написаны со всеми иконографическими атрибутами, принятыми для преисподних духов: они обнажены, их волосы стоят торчком; один из них даже имеет рыльце.
Таким образом, то, что для рационального анализа «Повести» может показаться малозначительными деталями и поэтическим вымыслом, в действительности определяет духовную и историческую логику событий 1380 года как они виделись в XVI веке, если смотреть на них sub specia semiotica. «Повесть» текстуально и иллюстративно дает понять, что «Мамаево побоище» имело духовно-священный, провиденциальный характер и подразумевало надмирный, метафизический план первообразов, проецируемый на земную реальность.
Интерпретация «Повести» экстраполируется на иллюминующие ее миниатюры, как сюжетно зависимые от текста и воплощающие его. Между тем они, на первый взгляд, лишены остроты противопоставления «русское – ордынское», какую содержит текст. Воины обоих войск идентичны друг другу. Этно-культурные различия, проявляющиеся во внешнем облике, характере вооружения и т.п. нивелированы. Духовная оппозиция ордынцев не столь контрастна; их «нечестие», «безбожие» художественно никак не явлены.
На уровне непосредственного восприятия форм и знаков миниатюры представляются не вполне адекватными содержанию описываемого события. Однако часть из них наделена особенностью, заставляющей корректировать выводы.
На миниатюрах, изображающих боевые порядки русских и татарских войск на Куликовом поле и затем битву, русские полки занимают всегда правую сторону и движутся справа налево. Татарские полки размещаются с левой стороны и движутся слева направо. Очевидно, такой композиционный прием избран не случайно. Марш воинства Дмитрия из Москвы на Дон ориентирован слева направо (например, миниатюры №№ 115, 116, 135), и миниатюрист мог бы изобразить встречу с татарами, разместив русских воинов слева, что отвечало бы направлению движения. Однако он инвертирует их позицию (№ 161) и далее строго придерживается выбранной системе ориентации, по крайней мере всюду, где изображает два противоборствующих войска. По-видимому, условное пространство миниатюр неоднородно. Его правая и левая стороны семантически не тождественны и даже противоположны.
В иконописи подобные случаи описаны Б.А. Успенским 29. Классической среди них является икона «Страшного Суда», где праведники представлены обязательно по правую руку от Христа, а грешники – по левую. В иконописи точка зрения наблюдателя мыслится как внутренняя. В данном случае ее определяет фигура Христа, в соответствии с евангельским предзнаменованием: «Тогда скажет Царь, тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные…, наследуйте Царство… Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня проклятые, в огонь вечный…» (Мф. 25. 34, 41). Таким образом, правая сторона на иконе «Страшного Суда» (внешне левая) наделяется положительным значением. Левая (внешне правая) – отрицательным.
В избранных миниатюрах «Повести» стороны определяются и семантизируются по аналогии с теми иллюстрациями, на которых представлены лица, как бы задающие систему координат. При этом необходимо учитывать, что в христианском сознании, в случаях, где это уместно, «правое» всегда наделяется положительными коннотациями, а «левое» — отрицательными.
Таким образом, на миниатюрах, представляющих небесные знамения перед битвой (№№ 155-157), вражеские полки, пришедшие с востока, и «ефиопы» должны быть размещены с левой стороны, а святые князья Борис и Глеб и святой митрополит Петр – с правой стороны. Это происходит, если смотреть с позиции внешнего наблюдателя. Так же локализованы и ангелы, атакующие ордынцев на Куликовом поле (№№ 185-187). Следовательно, для миниатюр «Повести» характерна внешняя точка зрения. Естественно, что русские воины, соотносимые со своими небесными заступниками, занимают одну с ними сторону и пишутся справа. Татарские же полки, соотносимые с антиподами святых и ангелов – слева 30.
Вся полнота оппозиции «русское — ордынское» сохраняется в миниатюрах. Русские полки наделены на рисунках специфическими символами, выражающими их положительный сакральный статус – это храмы, иконы, священники, иноки, кресты, святые и ангелы. Для выражения негативного статуса ордынцев в заданной ориентации подобный антураж необязателен.
Достаточно того, что миниатюрист показывает их напротив русских. Тем самым положительный знак «христолюбивого воинства» изменяется на отрицательный знак «нечестивого» воинства. Здесь же находит свое объяснение внешнее сходство противников. На миниатюрах, показывающих войска в утро перед битвой (№№ 168, 170-173), ордынцы представляют собой как бы зеркальное отражение русичей, что опять таки предполагает их качественную неравнозначность, мену «правого» на «левое».
Примечательно, что русская земля в такой семиотической системе может восприниматься как богохранимая, и вообще как пространство качественно положительное. Предполагается, что на миниатюрах она находится, как за щитом, за спинами святых покровителей и русских воинов, таким образом, правее них. В этой связи, отмеченное выше направление движения русских войск, идущих на Куликово поле, слева направо, не должно подразумевать противопоставления сторон. Собственно, сторон в условном (символическом) смысле нет в этих мниатюрах.
Будет верным считать, что есть только одна, «правая» сторона и не дифференцировать направления движения и локализации в миниатюрах.В равной степени, пространство, мысленно располагаемое за спинами татар, откуда они пришли и куда затем ретируются, условно представляет собой однородную «левую» сторону. Естественно, миниатюры, показывающие события, происходящие в этой стороне, в частности, сражение Мамая и Тохтамыша (№ 241), где их войска ханов расставлены друг напротив друга, также будут лишены семантической оппозиции сторон.
Таким образом, миниатюры «Повести о совершившемся чуде… на Дону…» оказываются вполне адекватными тому многоплановому образу Куликовской битвы, какой она имела в сознании русского общества XVI века. Адекватность достигается традиционными семиотическими средствами древнерусского искусства, использовав которые, миниатюрист превратил лицевую рукопись в совершенную диаду текста и изображения 31.
Примечания:
1. Повесть о Куликовской битве.
Текст и миниатюры лицевого свода XVI века. Л., 1984 (далее – «Повесть». – И.П.).
2. Дмитриев Л.А. Миниатюры «Сказания о Мамаевом побоище» // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 22. М.-Л., 1966. С. 239-263; Лихачев Д.С. Куликовская битва в миниатюрах XVI века // «Повесть». С. 317-328. О миниатюрах всего лицевого свода: Арциховский А.В. Древнерусские миниатюры как исторический источник. М., 1944. С. 41-154; Подобедова О.Е. Миниатюры русских исторических рукописей. К истории русского лицевого летописания. М., 1965. С. 102-314; Она же. Московская школа живописи при Иване IV. М., 1972. С. 69-88, 108-152.
3. И исключив рассказ о поставлении на Русскую митрополию Киприана.
4. «Повесть». С. 3-34.
5. Номера миниатюр здесь и далее соответствуют принятой пагинации рукописи.
6. «Повесть». С. 60.
7. Текст содержит ряд фактологических искажений подлинных событий, что для нас не существенно. См.: Дмитриев Л.А. Куликовская битва в древнерусских литературных памятниках // «Повесть».
С. 329-336.
8. «Повесть». С. 73-74.
9. Указ. изд. С. 78-79.
10. Указ. изд. С. 81.
11. Указ. изд. С. 87.
12. Указ. изд. С. 88.
13. К примеру, милостыню в числе покаянных (епитемийных) правил упоминает С. Смирнов. См.: Смирнов С. Древнерусский духовник. М., 1913. С. 171.
14. Ключевский В.О. Добрые люди Древней Руси // Он же. Исторические портреты. М., 1990. С. 77-94. С. 79.
15. На миниатюре моления князя в храме архангела Михаила богородичная икона иконографически близка Игоревскому образу. О связях Игоревской иконы Божьей Матери с Владимирской см.: Соловьева И.Д. К вопросу о иконографии «Богоматери Игоревской» // История и культура Ростовской земли 1993. Ростов, 1994. С. 110-115.
16. Указ. изд. С. 145.
17. Указ. изд. С. 155-156.
18. Указ. изд. С. 157-158.
19. Указ. изд. С. 186-187.
20. Указ. изд. С. 192-193.
21. Указ. изд. С. 207-208.
22. Указ. изд. С. 104.
23. Указ. изд. С. 174.
24. Указ. изд. С. 208.
25. Указ. изд.
С. 132.
26. Указ. изд. С. 43.
27. Указ. изд. С. 78.
28. Указ. изд. С. 39.
29. Успенский Б.А. «Правое» и «левое» в иконописном изображении // Он же. Семиотика искусства. М., 1995. С. 297-303.
30. Стороны также семантизируются по дуальной модели «победа – поражение».
31. Данные выводы не могут быть распространяемы на миниатюры всего лицевого свода XVI века, многие из которых имеют противоположную систему ориентации, при которой слеа оказываются русские воины, а справа – их противники. Осознанно или нет миниатюрист разделил пространство на «правое» и «левое» в нашем случае – остается вопросом. Возможно, это случайное совпадение.Что же, — «еже писах, писах».
Шестая годовщина битвы одной мамы — Битва одной мамы
История Тины
Автор:
Сегодня шесть лет назад (15 сентября 2011 г.
) я стояла в гостиной Гленна (моего мужа/тогдашнего бойфренда), наклонилась и сказала: «Я собираюсь вести блог». Я так устала чувствовать себя номером дела на столе у судьи. Я устала от того, что никому нет дела до того, что переживают мои дочери. Признаться, у меня часто возникают идеи, но я не всегда их продумываю. Это был один из тех случаев. Я начал «Битву одной мамы» (OMB) как место, где можно высказаться. Мне нужен был выход, чтобы поделиться своей сагой о битвах за опеку с друзьями и членами семьи, которые на самом деле не понимали, через что я прохожу. Я устала звучать как заезженная пластинка после каждого судебного заседания: «Нет… они не защитили моих дочерей, и на самом деле они дали «ему» больше времени с ними!» Я никогда не ожидал, что кто-то за пределами моего ближайшего окружения когда-нибудь прочитает мои ночные бредни, но я помню, как подумал: «Если бы я смог связаться хотя бы с ОДНОЙ мамой и заставить ее чувствовать себя менее одинокой, я достиг своей цели». , Я достиг одной мамы.
Каким-то образом (слава Богу!) мой блог попал к Кристи Бринкли. Через шесть месяцев после того, как я начал OMB, Мэтт Лауэр взял интервью у Кристи, которая была на Today Show, чтобы обсудить ее бродвейский мюзикл «Чикаго». Кристи была застигнута врасплох, когда Мэтт начал давить на нее по поводу ее развода… а затем он сказал слова, которые заставляют меня съеживаться до сих пор: «Почему вы не можете поладить ради своих детей?» Со слезами на глазах Кристи сказала: «Погуглите термин «развод с нарциссом», а остальное уже история. . Я сидел в недоумении, когда читал пост Кристи в социальных сетях, направляющий людей на мой блог и страницу в Facebook. Я наблюдал, как у моего маленького блога выросли крылья и он взлетел. Я наблюдал, как мой почтовый ящик заполнялся сообщениями из Ирландии, Канады, Южной Африки и Англии. Я смотрел на Гленна и думал, что, черт возьми, я собираюсь делать! Последовал большой психоз. Примерно в это же время случилось неизбежное. Мой бывший муж нашел мой блог (на самом деле это сделала его тетя) и вручил мне уведомление о проведении слушания ex parte.
Мне предстояло предстать перед судьей обо всем, что я написал. Я был в ужасе от того, что это сделает с моей борьбой за опеку. Адвокаты даже не советуют публиковать минимальные подробности в социальных сетях, не говоря уже о том, чтобы сбрасывать каждую деталь в блог, который теперь молниеносно облетел весь мир. К счастью, мой судья был одним из немногих, кто поддержал мое право на свободу слова. Кризис предотвращен. Сегодня OMB продолжает достигать дальних уголков мира и позволяет мужчинам и женщинам знать, что они не одиноки. ОМБ — это моя история, а она — ваша. У меня есть небольшая команда самоотверженных добровольцев, которые служат нашему «маленькому» сообществу, насчитывающему более 30 000 человек. Я понятия не имел, к чему приведет это спонтанное решение. Поздравляем с 6 летием One Moms Battle и всех нас, кто повышает осведомленность о расстройствах личности кластера B и борется за защиту наших детей!### Битва одной мамы : Наша миссия в битве одной мамы состоит в том, чтобы повысить осведомленность о расстройствах личности кластера B (нарциссическое расстройство личности, антисоциальное расстройство личности и пограничное расстройство личности) и их воздействии на совместное воспитание детей и систему судов по семейным делам, в которую входят судьи, CPS работники, Guardian ad Litems (GAL), координаторы по воспитанию (PC), оценщики опекунства, терапевты и адвокаты.
Обучение расстройствам группы B позволит этим специалистам действительно действовать в интересах детей. История битвы одной мамы : В 2009 году началась битва одной мамы, когда одна мать (Тина Суизин) плыла по неспокойным водам крайне конфликтного развода в системе семейных судов. С тех пор оно превратилось в массовое движение, охватившее дальние уголки Земли. Битва Тины длилась с 2009 по 2014 год, в течение которых она выступала в качестве собственного адвоката. В конце концов, Тине удалось защитить своих дочерей, и ее семья наслаждалась полным миром с октября 2014 года, когда комиссар суда по семейным делам назвал ее бывшего мужа «социопатом» и отменил его родительские права в окончательном постановлении об опеке. Тина Суизин : Книги Тины Суизин доступны онлайн на Amazon (в печатном виде, в формате Kindle или в аудиоформате). Каждый год Тина предлагает изменяющие жизнь выходные товарищества и исцеления в Lemonade Power Retreat. Тина также предлагает услуги коучинга один на один и частный безопасный форум под названием The Lemonade Club для тех, кто переживает ожесточенные битвы за опеку.
[wp_ad_camp_1]
Развод с нарциссом
Жить как матери, которые ведут невидимую битву — лучшая мама
Мы, мамы, каждый день ведем духовную битву за наших детей. Мы должны быть готовы к этой войне. Как вы можете быть прилежными и дисциплинированными, чтобы вести эту войну?
Потрясающий звук будильника наполнил комнату. Перевернувшись и выключив его, я медленно вытащил себя из постели. В течение часа я принял душ и оделся для работы, выпустил собаку, сварил кофе, разбудил детей и приготовил завтрак. Это было как в любой другой будний день. Я занимался своими обычными делами… но я забыл, что я был на войне. Наверное, это звучит глупо. Мы, матери, обычно не считаем себя солдатами (скорее судьями, поварами и шоферами!). Но если вы принадлежите Христу, вы призваны на священную войну, и мы должны вести эту войну усердно и дисциплинированно.
Где-то между 60 и 62 годами нашей эры апостол Павел написал Послание к Ефесянам. В шестой главе, начиная с десятого стиха, он сказал:
Наконец, братья мои, укрепляйтесь Господом и могуществом могущества Его.
Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вы могли устоять против козней дьявола. Ибо наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной.
Итак примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак станьте, препоясав чресла ваши истиной, облекшись в броню праведности и обув ноги в готовность благовествовать мир; паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого. И возьмите шлем спасения и меч духовный, который есть слово Божие; молясь всегда всякою молитвою и прошением в Духе, бодрствуя для сего со всяким постоянством и молением о всех святых.
Я выучил этот отрывок, когда мне было двенадцать лет. Сегодня, около двадцати лет спустя, я все еще могу забыться и не осознать войны, в которой я участвую. К стыду своему, я много раз впадаю в ту же извечную модель духовной лени. Я просыпаюсь и занимаюсь своими повседневными делами, заботой о матери и домашнем хозяйстве, но не владею мечом, не поднимаю щит, не застегиваю пояс.
.. ну вы поняли. Я забываю, что пока я жарю яйца на кухонной плите, владыки тьмы этого мира уже усердно работают, направляя ядовитые стрелы в мой разум.
Когда я складываю сотню пар рубашек для девочек или счищаю пятна грязи со школьных шорт моего сына, силы зла выкрикивают боевые кличи в адрес моих детей, пытаясь опорочить истину Евангелия и подвергнуть их всякой опасности. злую вещь можно себе представить. Когда я должен бодрствовать и молиться, я слишком часто виню себя в безмолвии и легко отвлекаюсь на мирские заботы, мирские дела или последнюю серию любимого шоу.
Когда апостол Павел написал церкви в Ефесе и призвал их облачиться во всеоружие Божие, он обращался не только к мужчинам церкви. Он разговаривал и с женщинами. Слово Божье повелевает всем верующим — мужчинам и женщинам — подвизаться добрым подвигом (1 Тимофею 6:12), противиться греховным похотям плоти (1 Петра 2:11), твердо стоять перед лицом гонений и даже смерти (2 Тимофею 2:3-4) и быть вооруженным тем же разумом, что и Христос (1 Петра 4:1-2).