Жена ворошилова: Жена всей Красной армии // Jewish.Ru — Глобальный еврейский онлайн центр

Жена всей Красной армии // Jewish.Ru — Глобальный еврейский онлайн центр

Ворошилов был единственным партийцем, кто с оружием в руках не дал арестовать свою жену в 1937-м. Сталин был в бешенстве, но через минуту усмехнулся: «Ну и черт с ними». Екатерина Ворошилова – в девичестве Голда Горбман – была мужу и музой, и соратником, и однозначно стоила того.

Сталин любил держать своих приспешников в страхе и неизвестности, проверяя их лояльность и личную преданность. Оттого и брал их жён в заложницы. Было в этом что-то садистическое – смотреть в испуганные глаза дрожащих соратников, чьи жёны были отправлены в лагеря, а они в ещё большем трепете служили своему хозяину. Сидела Полина Жемчужина – жена одного их партийных вождей Вячеслава Молотова. Не избежала лагерей и Бронислава Металликова – жена одного из самых доверенных людей Сталина и его личного помощника Александра Поскребышева. Да что там партийные функционеры – по приказу вождя всех народов «греться под сибирским солнцем» была отправлена и его собственная невестка – Юлия Мельцер – жена Якова Джугашвили, которому не повезло оказаться в фашистском плену.

Пожалуй, единственным из высокопоставленных супругов, воспротивившихся решению вождя об аресте его второй половины, был Клим Ворошилов. Видный партиец, легендарный и овеянный мифами полководец Гражданской войны, возглавивший после смерти Фрунзе наркомат по военным и морским делам, безоговорочно подчинялся Сталину, но свою Голду – Екатерину Ворошилову – он в итоге защищал с оружием в руках.

Родилась Голда Горбман в 1887 году в селе Мардаровка под Одессой. Согласно её собственным воспоминаниям, семья жила в нужде – отец был без определенных занятий, долго болел астмой и подрабатывал комиссионером. В юности Голда поступила в профессиональное училище, а по его окончании – в мастерскую дамских платьев. Впрочем, вскоре из мастерской она ушла и в течение нескольких лет занималась шитьем у заказчиц на дому поденно.

Ещё раньше прервались её отношения с семьей – «из-за притеснений со стороны отца за крамолу». Крамолой было участие Голды в революционном движении. Ещё в 1904-м она познакомилась с известной в будущем политической деятельницей Серафимой Гопнер – именно благодаря ей 17-летняя Голда увлеклась революционными идеями. Со временем Голда примкнула к «партии эсэров» и включилась в политическую борьбу. После третьего подряд ареста с формулировкой «за революционный активизм» она была сослана в Архангельскую губернию. Там она и встретилась с Климентом Ворошиловым, который также отбывал на северных рубежах империи свой политический срок.

Правда, встреча их произошла уже после разрыва Голды с еще одним ссыльным революционером – Авелем Енукидзе. Впрочем, он, грезивший лишь партийной карьерой, относился к ней без особого трепета и любви. Узнав же о её беременности, Авель бросил Голду.

Того ребенка она так и не родила, да и детей больше никогда не могла иметь. Голда пребывала в полном отчаянии, но клин Климом вышибают – она встретила его и влюбилась! Её срок уж давно как вышел, но она не отходила от Ворошилова ни на шаг, куда бы того под строгим конвоем ни переводили.

Вот как вспоминал тот период сам Ворошилов: «Мы познакомились во время моей первой ссылки в Архангельскую губернию. Потом встретились в Екатеринославе и хотели было обвенчаться, но по церковным канонам Екатерина Давидовна должна была принять православие, и дело застопорилось. Когда же меня выслали повторно, она приехала ко мне. Надзирающий за мной жандарм потребовал, чтобы она в течение 24 часов покинула поселок как лицо формально постороннее. Тогда Екатерина Давидовна придумала такую хитрость. Из какого-то журнала мы вырезали портрет царя Николая. Повесили его в комнате. Ко времени ожидаемого прихода жандарма собрали в горнице “свидетелей” – местных крестьян. Жандарм пришел, по обыкновению развалился на стуле и начал материться: почему, мол, Екатерина Давидовна еще не покинула поселок? Тут я как гаркну:
– Кто позволил сидеть и материться перед портретом батюшки-государя?!
Жандарм, увидев портрет, весь затрясся, побелел.
– Не губите, – запричитал. – Пусть Екатерина Давидовна живет здесь, сколько хочет. И свадьбу устрою как положено.
Так мы и поженились».

После революции у Клима Ворошилова началась по-настоящему звездная партийная и военная карьера. Екатерина моталась с ним по фронтам Гражданской войны – стала не только женой, но и верной соратницей. И по признанию многих современников, именно она повлияла на продвижение Клима. Ведь реальные военные успехи Ворошилова, в том числе и в рамках знаменитой обороны Царицына, которая закончилась разгромом Красных войск и сдачей города Белой армии, вызывали большие сомнения. Как и заслуги командующего 1-й Конной армией Семёна Буденного и самого Сталина, принимавшего участие в этой операции и отозванного Лениным после провала. К слову, исправлять ошибки Сталина был отправлен тогда Троцкий, и с этого «царицынского конфликта» и проистекала, вероятно, последующая ненависть Сталина к Троцкому.

А одно из белогвардейских изданий и вовсе утверждало, что Ворошилов – человек без образования, особых знаний и видимых военных успехов – смог так продвинуться по службе и выдвинуться в одного из партийных лидеров исключительно благодаря своей жене: «Элегантная и исключительно красивая женщина, она смогла разбудить в политическом ссыльном духовные интересы. Она была в Москве центром большого общества, привела своему мужу большое количество друзей и тем самым, без сомнения, способствовала его назначению сперва командующим 14-й армии РККА, потом командующим Северо-Кавказским и Московским военными округами, а впоследствии – наркомом по военным и морским делам».

Однако Екатерина Давидовна делала не только карьеру мужу, но и сама была членом Женского совета Первой Конной армии, заведовала собесом в Екатеринославле и работала в редакциях ряда издательств. Доброжелательная и непринужденная в общении, она с одинаковой легкостью находила общий язык как с генералами, так и с солдатами армии своего мужа. До определенного времени она была весела, жизнерадостна и весьма пряма в своих высказываниях – к примеру, не таясь, выражала свои сожаления по поводу изгнания из страны Троцкого, а также лишения постов Каменева и Зиновьева. Но по мере возвышения в партии мужа Клима стала вести себя более сдержано в разговорах, а когда после странной смерти на операционном столе Фрунзе её муж возглавил Красную армию, она и вовсе прекратила появляться в обществе, сосредоточившись исключительно на семье. Не имея возможности иметь своих детей, еще в 1918 году они с Климом усыновили четырехлетнего мальчика Петю, а после смерти Фрунзе и самоубийства его жены взяли к себе их детей – Тимура и Таню.

Доподлинно неизвестны все обстоятельства и причины, по которым в 37-м к Ворошиловым в дом заявились сотрудники ОГПУ и припомнили Екатерине дни ее «эсэровской» юности – ведь к партии большевиков она присоединилась только в 1917 году. Но очевидно, что подкоп под Ворошиловых вёлся целенаправленно, поскольку незадолго до этого подручные главы НКВД Николая Ежова арестовали родителей невестки Ворошилова – жены того самого взятого из детдома мальчика Пети.

Возможно, дело было в слишком близких и доверительных отношениях Екатерины с покончившей с собой женой Сталина Надеждой Аллилуевой, тем более что свела она счёты с жизнью как раз после ссоры со Сталиным на банкете в доме Ворошиловых. Но очевидно одно – попытаться арестовать жену наркома обороны чекисты могли только по приказу вождя всех народов. Однако заявившиеся в дом маршала Ворошилова чекисты явно не ожидали такого приёма: легендарный Климент Ефремович расчехлил кобуру, вынул пистолет и несколько раз выстрелил в потолок, откровенно указав, кто из пришедших будет следующей целью. Чекисты ретировались ни с чем.

В тот же день о бунте Ворошилова было доложено Сталину. Говорят, что, выслушав, Сталин лишь усмехнулся: «Ну и черт с ним». И Ворошиловых оставили в покое.

Екатерина Давидовна также старалась всю жизнь оберегать мужа, помогая ему пройти все последующие опалы и скрывая от него свои болезни, ставшие следствием многочисленных ссылок и тюремных заключений. Так и об онкологии у жены Клим узнал лишь незадолго до ее смерти. Екатерина Ворошилова скончалась в 1959 году, однако она дожила до того, что её муж занял пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР – то есть стал формальным главой советского государства.

Tэги:
ЕКАТЕРИНА ВОРОШИЛОВА
ГОЛДА ГОРБМАН
КЛИМЕНТ ВОРОШИЛОВ
ИОСИФ СТАЛИН
НАДЕЖДА АЛЛИЛУЕВА
ЕВРЕИ СССР
СТАЛИНСКИЕ РЕПРЕССИИ

Ворошилова Екатерина Давидовна (Горбман, Голда)

Сталин отправил жен своих ближайших товарищей в ГУЛАГ

МОСКВА — Жёсткий правитель Иосиф Сталин приказал арестовать и отправить в лагеря жен двух советских лидеров, сообщил журнал в понедельник, став первым советским изданием, употребившим слово » ГУЛАГ — название печально известной сталинской тюремной системы.

Президент СССР Михаил Калинин и министр иностранных дел Вячеслав Молотов продолжали преданно служить Сталину, а Екатерина Калинина десятилетие томилась в лагере как враг народа, а Паулина Молотова находилась в заключении почти пять лет, говорится в апрельском номере журнала «Огонек». .

Реклама

Сталин также приказал казнить брата верного ставленника Лазаря Кагановича и пытался арестовать жену маршала Клементия Ворошилова, сообщает «Огонек». Журнал не сообщил, что случилось с женой Ворошилова.

«Огонек», продолжая заполнять то, что советский лидер Михаил Гобачев назвал «белыми пятнами» советской истории, впервые в советском журнале употребил слово «ГУЛАГ» — аббревиатуру Государственного управления лагерей, надзирателей за лагерями. тюрьмы, куда были отправлены миллионы людей во времена правления Сталина.

Реклама

Молотов, проголосовавший за арест своей жены-еврейки на заседании Политбюро в 1949 году, больше никогда о ней не упоминал, и ему пришлось ждать до смерти Сталина в марте 1953 года, чтобы воссоединиться с ней, говорится в журнале.

«Дочь Молотова при подаче заявления о приеме в партию на вопрос о своих родителях ответила, что ее отец — Молотов, а матери у нее нет», — говорится в сообщении.

— Но Калинин не переставал ходатайствовать об освобождении жены. Страшно было слышать, как часто Калинин просил Сталина пощадить его жену, освободить его «друга жизни», дать ему возможность побыть с ней перед смертью.

‘Сталин так устал от мольб, что пообещал освободить ее после окончания Второй мировой войны’.

Сталин сдержал свое слово, освободив жену Калинина через месяц после окончания войны, но затем дал ей «собачий паспорт», запретив ей жить в Москве и 270 других советских городах, пишет журнал.

Калинин, бывший крестьянин, к тому времени старый и умирающий, был вынужден сесть на поезд, чтобы навестить свою жену, чье эстонское гражданство, по-видимому, возбудило у Сталина паранойю.

К 1946 году Калинин умер, а его жена, поклявшаяся никогда больше не приходить в Кремль, шла вместе со «свитой Сталина» за телом мужа, писал журнал.

Реклама

Там была напечатана фотография с места происшествия: скорбящий Молотов с опущенной головой и Сталин в маршальском мундире, с поджатыми губами и сложенными перед собой руками.

В журнале также сообщалось о задержании жены Калинина.

«Жена Калинина арестована довольно банально, без всякого театрализованного представления», — говорилось в нем. «Ее вызвали в Кремлевский дом моды на примерку платья. В модном доме ее ждали.

Екатерине Калининой предъявили обвинение в терроризме, «самой страшной статье уголовного кодекса, страшной статье 58-8», — писал журнал.

‘На ее арестной карточке был знак креста, означающий, что она должна всегда находиться под охраной и выполнять самую тяжелую работу в лагере… В лагерях она собирала ворсинки с постельных принадлежностей’.

Развенчание мифов о Сталине в рамках горбачевской политики гласности, или открытости, показало, как он приказал арестовать и казнить своих первых двух начальников полиции и расстрелял почти весь свой генеральный штаб.

После смерти Сталина на заседании Политбюро под дулом пистолета был арестован третий начальник милиции Сталина Лаврентий Берия. Берия, посадивший миллионы, был казнен.

Но, несмотря на многочисленные разоблачения сталинской эпохи, советские издания так и не нашли объяснения смерти жены Сталина. Говорят, что Надежда Алилуевна Сталин покончила жизнь самоубийством в 1932 году.

Реклама

Международные отношения США и СССР, 1933–1939 гг.

123 Буллит,
Вт. С./32

Посол в Советском Союзе (
Буллит
) исполняющему обязанности государственного секретаря

№ 2

На борту парохода
«Вашингтон»,
4 января,
1934.
[Поступила 9 янв.]

Сэр: Имею честь сообщить Вам
подробности моего визита в Советский Союз 10–22 декабря 1933 г.

. . . . . . . . . . . . . .

В Москву мы прибыли в понедельник, 11 декабря. Трояновский, Дивилковский, Флоринский и ряд других официальных лиц встретили нас у
железнодорожная станция. Нас отвезли в гостиницу «Националь», где американец
над входом висел флаг. Зарезервированная для меня квартира была,
как ни странно, тот самый, который я занимал, когда Австрия послала ее
ультиматум Сербии53. Он был прекрасно отреставрирован и
самый удобный. Отель был достаточно отапливаемым, а еда и
обслуживание было хорошим.

Меня сразу принял Литвинов
в Наркомате иностранных дел и имел краткую дружескую
разговор, в ходе которого я попросил его получить как можно скорее
возможны данные о платежах, причитающихся Союзу Советских Социалистических
республик Германии в течение 1934 года, в соответствии с
телеграмма Департамента, полученная мною в Берлине.

. . . . . . . . . . . . . .

Во вторник, 12 декабря, в советский праздник, я позвонил в
ведущие чиновники министерства иностранных дел: Крестинский, Карахан, Сокольников, Стомоняков и др.
Рубинин, ответственный за
Американская секция.

Потом я позавтракал всей семьей с Литвиновым. Я оставил замечания [Страница 56], которые я предложил сделать по
вручил верительные грамоты54 Литвинову, а после завтрака сказал мне, что он
в восторге от них и что Калинин тоже был, и что в качестве особой вежливости,
вопреки дипломатическому прецеденту, он хотел бы дать мне аванс
копия ответа, который Калинин
сделает.55 Он так и сделал.

13 декабря, в полдень, я вручил верительные грамоты Калинину в приемной
большой дворец Кремля. Мистер Флэк и мистер Кеннан сопровождали меня. Президента Калинина сопровождали
Литвинов, г-н Крестинский и г-н
Енукедзе. Мои замечания по этому поводу и
Калинина содержится
в моей депеше № 1 от 14 декабря 19 г.33,56

После того, как я представил свои письма, Калинин пригласил меня проводить его в соседнюю комнату.
и у нас была восхитительная беседа получаса. я никогда не встречал
Калинин и думал от
что я читал и слышал о нем, что он был простодушным старым
крестьянин. Я был удивлен, обнаружив, что он далеко не простодушен. Он
обладает восхитительной проницательностью и чувством юмора и, очевидно,
с большим вниманием следил за развитием президентского
программа в Америке. Он попросил меня передать президенту, что он и
все остальные в России считали президента совершенно не в своей тарелке.
класс руководителей капиталистических государств; чтобы всем было ясно
что президент действительно заботился о благосостоянии трудящихся
и фермеров и что он не занимался защитой корыстных
права собственности.

Калинин сказал, что надеется, что я
путешествовал по всему Союзу Советских Социалистических Республик,
и я сказал ему, что я был бы счастлив сделать это, но что Союз
Советских Социалистических Республик был континентом, а не страной и
что я боялся, что меня ограничат Москвой и Ленинградом, если я не
могли прикрыть его с самолета. Он сказал мне, что я могу пойти куда угодно
желаю во всем Союзе самолетом. Я ответил, что, возможно, мне следует быть
Я могу организовать свой самолет в Москве для поездок, если он
позволит мне использовать его без ограничений. Он ответил, что там
никаких ограничений в моих передвижениях.

Калинин был мне очень симпатичен.
лично говоря, что Ленин
говорил с ним обо мне несколько раз, и что он чувствовал, как будто он
приветствовал кого-то, кого он знал в течение долгого времени.

Днем 13 декабря я получил прессу и отдал им свое
замечания и ответ Калинина.
вся пресса Советского Союза опубликовала статьи о моем приезде и о
этот обмен замечаниями, которые были не только восторженными, но и
незаслуженно комплимент.

В пятницу, 15 декабря, у меня был долгий разговор с г-ном Розенгольцем, наркомом
Внешняя торговля. Он произвел на меня впечатление очень [Страницы 57] интеллигентного и симпатичного человека. Мы говорили за
большей частью в общих чертах, но я спросил его, сколько марганца в советском
Правительство могло бы предоставлять Соединенным Штатам в год в дополнение к
суммы, уже законтрактованные другими странами. Он ответил, что
по его мнению, не более 300 000 тонн в год может быть
меблирована.

В тот день у меня был долгий разговор с Молотовым, и я обнаружил, что недооценил его, как и раньше.
недооцененный Калинин. У него есть
великолепный лоб и общий вид первоклассного французского
ученый, большая уравновешенность, доброта и интеллект. Он говорил свободно
о трудностях Советского Союза на Дальнем Востоке, говоря, что
первичным желанием всего советского правительства было избежать войны и
чтобы получить время для разработки внутренней реконструкции, которая
едва начато. Он сказал, что очень опасается, что Япония
атаковать этой весной; что он считал возможное нападение неизбежным и
1935 как вероятный предел мира.

В тот же вечер, 15 декабря, Литвинов дал торжественный обед в мою честь, на котором
Молотов и почти все
Присутствовали комиссары. Это был великолепный банкет, и было произнесено много тостов.
пьяный за президента Рузвельта, за себя и за
Соединенные Штаты. После обеда я два часа беседовал с Молотовым, Ворошиловым, Куйбычевым и Литвиновым.

На следующий день я начал обмениваться звонками с различными послами
и министров в Москве, а до моего отъезда было около сорока
беседы с этими коллегами. Меня особенно впечатлил
Французский посол Альфан, интеллигентный, обаятельный пожилой джентльмен,
много лет был помощником Делькассе. Польский министр г-н Юлюш
Лукасевич молод, энергичен и кажется весьма
умный.

У меня был долгий разговор с Карлом Радеком,
который не верит, что Япония нападет этой весной, вопреки
мнение членов правительства.

В тот вечер я был у Литвинова
гостья в балете, который был как всегда превосходен.

19 декабря у меня был разговор с господином Осинским, начальником
Главного управления экономической и социальной статистики, который
обещал мне, что предоставит в распоряжение сотрудников
Посольство и консульство вся статистика доступна в его отделе как
а также полную библиотеку своего отдела.

У меня также был долгий разговор с Гринько, наркомом финансов, и обсуждались
проблема получения рублей по устраивающим нас ценам. Я
категорически против провоза рублей в нашей дипломатической почте,
или к покупке рублей на Черной бирже в Москве. Я
убеждены, что мы можем решить этот вопрос обмена рубля в
честным и честным образом, и что мы можем сделать удовлетворительное
договоренность с Гринько.
Гринько обещал мне [Страница 58], что стоимость припасов в Торгсине
будет уменьшен и будет сопоставлен с индексом стоимости жизни
ведущие страны Европы и США. Кроме того, он
обещал мне, что он заключит со мной частную договоренность о членах
американского дипломатического и консульского персонала в Москве для получения
через меня достаточное количество рублей на мелкие расходы на ярмарке
оценивать. Я сказал Гринько, что мы
вероятно, пожелают взимать консульские сборы в рублях по курсу,
установленные нами самими, а полученные таким образом рубли использовать на пропитание несовершеннолетних
затраты. Он сказал, что не возражает.

. . . . . . . . . . . . . .

В то же утро, 20 декабря, у меня был долгий разговор с Мейлауком, который сказал мне, что темп
легкая промышленность, производящая товары народного потребления, будет поднята в новом
Пятилетний план в том же темпе, что и тяжелая промышленность, и что
будут приложены огромные усилия для повышения уровня жизни населения.
населения в ближайшие пять лет. Я спросил его, какие статьи он
считалось, что Советскому Союзу необходимо будет импортировать из Соединенных Штатов
в больших количествах в ближайшие годы. Он ответил, что машина
инструменты всех видов будут главными статьями импорта. я спросил его
о строительстве железных дорог в Сибири. Он сказал, что очередь на Лену
район золотых приисков не был начат, но что 100 километров
линия, огибающая северную оконечность озера Байкал, уже была
завершенный. Я спросил его, сколько Транссиба еще нужно
двухгусеничный. Он сказал около 2000 км. Я проверил это заявление
из ряда других источников позже и нашли значительное
расхождение в утверждениях, вероятно, из-за расплывчатости слова
«завершенный». Насколько я могу судить, около 1500 километров
до сих пор не тронут, но есть материал для постройки 500
километров. Это оставляет 1000 километров совершенно нетронутыми без каких-либо
материал для завершения.

У меня был долгий разговор с Ворошиловым
тем же утром 20 декабря. Он откровенно обсудил ситуацию в
Дальний Восток и высказал мнение о неизбежности нападения Японии.
Он также выразил уверенность, что в случае такого нападения
Японцы будут побеждены. Ворошилов сказал, что ему особенно хотелось
полная экипировка американских военных, военно-морских и воздушных атташе в Москве. я
ответил, что у нас не принято иметь воздушных атташе. Затем он спросил
если бы не было возможности иметь помощника военного атташе и
Помощники военно-морского атташе, знатоки первой воды в
авиации, так как он надеялся, что сможет получить много полезных советов от нашего
представителей. Он также просил, чтобы эти люди, по возможности, говорили
русский, так как он не говорит ни на одном другом языке, и он хотел бы иметь возможность
посовещаться с нашими представителями лично наедине. Я сказал Ворошилову, что привезу это
внимание нашего правительства, когда я прибыл в Вашингтон. Он
ясно дал понять, что если [Страница 59] наш
Правительственные желания, наши военные и моряки могут иметь отношения
в строжайшей близости с военными властями Советского
Правительство.

В тот вечер, в среду, 20 декабря, я обедал с Ворошиловым на его квартире в
Кремль. Кроме Ворошилова и его жены присутствовали:
Сталин, Калинин, Молотов, Литвинов, Егоров,
Меджлаук,
Пятаков, Куйбычев, Каганович, Орджоникидзе,
Крестинский, Карахан, Сокольников, Трояновский и Довгалевский. Литвинов заметил мне, что присутствующие
было создано «внутреннее управление». Ужин был чрезвычайно
дружеский с непрерывными тостами, первый из которых произносил
Сталин, произнесший тост
«Президенту Рузвельту, который, несмотря на немое
рычания Рыб, посмевших признать Советский Союз». Его
ссылка на Гамильтона Фиша создана
значительный смех. Затем я предложил здоровье президенту Калинину, после чего Молотов поднял за меня свой стакан и
предложил: «Здоровье того, кто приезжает к нам в качестве нового посла, но
Старый друг.»

После обеда у меня был долгий разговор со Сталиным. Он расценивает нападение Японии этой весной как
был уверен и, представив мне Егорова, начальника штаба, сказал:
кто поведет нашу армию победоносно против Японии, когда Япония нападет».
Затем Сталин сослался на
по поводу которого я телеграфировал в Департамент из Парижа
25 декабря 57 г. говоря: «Там
это одна вещь, которую я хочу попросить у вас. Вторая линия нашей железной дороги на
Владивосток не достроен. Чтобы завершить его быстро, нам нужно 250 000
тонн стальных рельсов сразу. Это не обязательно должны быть новые рельсы. Ваши рельсы
настолько тяжелее наших, что рельсы, которые вы отбрасываете, достаточно хороши для
нас. Ваши железные дороги, я так понимаю, перевооружаются и будут
есть много старых рельсов, которые нужно немедленно утилизировать. Не могли бы вы организовать для нас
купить старые рельсы? Я не прошу, чтобы их нам дали,
но только то, что наша покупка их должна быть облегчена. я ответил
что я буду рад сделать все, что в моих силах, и попросил
куда должны быть доставлены рельсы, на что Сталин ответил: «Владивосток». После, я
спросил, кто в Америке позаботится об их покупке и
он ответил: «Богданов». Сталин тогда сказал: «Без этих рельсов
мы побьем японцев, но если у нас будут рельсы, то будет
Полегче. »

Сталин явно следовал
разработке программы Президента с пристальным вниманием и
выразил восхищение президентом, которое казалось искренним,
говоря наконец: «Президент Рузвельт сегодня, в
несмотря на то, что он лидер капиталистической нации, один из самых
популярные люди в Советском Союзе».

Перед отъездом Сталин сказал мне:
«Я хочу, чтобы ты понял, что если ты захочешь увидеть меня в любое время, днем ​​или
ночи, вы должны только сообщить мне [Страница 60], и я увижусь с вами сейчас же». Это было несколько
необычайный жест с его стороны, так как до сих пор он отказывался видеть
Посол в любое время.

Во избежание зависти коллег я сказал Литвинову, что мне кажется желательным
что прессе должно быть известно только то, что я был в
Ворошилов и что
Сталин зашел и
что я с ним разговаривал. Так было устроено. Это ценно для
есть внутренняя дорожка, но мне кажется не желательным подчеркивать
факт миру.

После того, как я попрощался с Ворошиловым и другими, Сталин подошел со мной к двери квартиры и
сказал: «Есть ли вообще в Советском Союзе то, что вам нужно?» я
сказал ему, что я был бы рад узнать, что собственность на утесе
с видом на Москву-реку могут быть отданы американскому правительству
как место для посольства. Сталин
ответил: «Ты получишь». На следующий день Литвинов сообщил мне, что Сталин дал указание Моссовету, что
собственность в парке должна быть нашей, если мы хотим ее иметь.

В то утро, 21 декабря, у меня был долгий и важный разговор с Литвиновым по поводу
который я вам кратко телеграфировал по прибытии в Париж 25 декабря.

Литвинов начал с того, что он
хотел серьезно поговорить со мной и спросил меня,
Правительство Соединенных Штатов не будет возражать против советского
Вступление правительства в Лигу Наций. Я ответил, что так как у меня нет
коды, которые я не мог сообщить своему правительству, но говоря от имени
сам я могу без колебаний сказать, что правительство Соединенных
Государства не будут возражать.

Тогда я спросил Литвинова, почему
Советское правительство рассматривало такой отказ от установленного
политика. Он сказал, что Советское правительство находится под большим давлением со стороны
Франции вступить в Лигу, чтобы он и все другие члены Советского Союза
Правительство считало нападение Японии весной настолько вероятным, что
необходимо сделать все возможное, чтобы обезопасить западную границу
Советский Союз от нападения; что он не опасался немедленного нападения со стороны
Германия или Польша, или обе вместе взятые, но он знал, что разговоры
имело место между Германией и Польшей в надежде на возможную
нападение на Советский Союз, если Советский Союз окажется втянутым
в длительной войне с Японией; что он опасался, что война с Японией может
тянуться годами и что через пару лет Германия и Польша
вместе могут напасть на СССР, Польшу с надеждой аннексировать
Украина и части Литвы и Германии с надеждой на присоединение
остальная часть Литвы, а также Латвия и Эстония. Франция имела
предложил заключить оборонительный союз с Советским Союзом, обеспечив
что если бы одна из сторон [Страница 61]
подвергся нападению Германии, другая сторона должна немедленно объявить войну
Германии, но Франция считала, что это можно сделать только в
рамках Лиги Наций из-за трудностей, вызванных
Локарнские соглашения, и что для того, чтобы получить эту защитную
Союз с Францией был бы необходим для вступления Советского Союза
Лига.

Я спросил Литвинова, как альянс
такого рода можно согласовать с Соглашением Лиги, и он
сказал, что он будет представлен Лиге в качестве «регионального
понимание.» Я сказал ему, что, как мне кажется,
области, разделяющей Францию ​​и Россию, и он сказал, что близость
оба в Германию было достаточным предлогом. Я указал, что в России
общей границы с Германией, но он со смехом сказал, что Германия
достаточно близко, чтобы сделать соглашение «региональным пониманием». я
спросил его, считает ли он вероятным, что Красная Армия пойдет
против Германии, чтобы поддержать Францию. Он сказал, что считает, что это
быть легким по сравнению с трудностью заставить французскую армию двинуться
против Германии, чтобы поддержать Советский Союз.

Мы долго обсуждали ситуацию на Дальнем Востоке и он
высказал мнение, что никто, даже в Японии, не может сказать,
или Япония не нападет этой весной; что проблема
будет зависеть от очень личных факторов; что у гражданского правительства
сегодня никакой власти и что, если генерал Араки достигнет положения диктатора, которое было
Вероятно, нападение на Советский Союз этой весной было бы
определенный.

Мы обсудили пути и средства предотвращения такой атаки. Литвинов предположил, что помимо
поставка стальных рельсов, о которых говорил мне Сталин накануне вечером, наиболее
эффективным средством предотвращения нападения было бы установление
США о предложениях о заключении пактов о ненападении между
США, Советский Союз, Китай и Япония. Я объяснил ему,
трудности на пути любого такого предложения. Затем он сказал, что чувствует
что все, что можно было сделать, чтобы заставить японцев поверить, что
США были готовы сотрудничать с Россией, несмотря на то, что
может не быть основанием для веры, было бы ценным. Он спросил, неужели
может быть невозможно для американской эскадры или отдельного боевого корабля
съездить весной во Владивосток или в Ленинград. я сказал
что я не могу ответить на этот вопрос, но представлю его моему
Правительство.

Литвинов также заявил, что
быть очень важным, если можно было бы получить гарантии от
Франция и Великобритания и Соединенные Штаты, которые ссуды или кредиты
не будет передан японскому правительству для военных целей.

[Страница 62]

Я снова пытался получить от Литвинова цифры, которые разыскивались Департаментом
в отношении советских обязательств в Германии. Литвинов ответил, что цифр нет в
Москве, но только в Берлине; что он телеграфировал им в Берлин
и что он телеграфирует их Сквирскому, чтобы сообщить в Государственный департамент как
как только они были доступны.

Некоторые из этих фигурок были переданы мне в Париже советским
Там был коммерческий атташе, и я телеграфировал их в Департамент58.

Мы тогда говорили об общей коммерческой политике, и Литвинов высказал мнение, что
Соединенные Штаты не могли вывезти товаров на сумму более 60 000 000 долларов из
Советский Союз в любой год, и если бы мы хотели экспортной торговли
с Советским Союзом больше этой суммы нам пришлось бы расширить
долгосрочные кредиты. Он сказал, что Советский Союз не заинтересован в
развивая крупную экспортно-импортную торговлю, но надеялась стать
почти самодостаточный, насколько это возможно. С другой стороны, при значительном
кредиты могли быть получены, Советский Союз был бы рад продолжать
покупать в Соединенных Штатах значительное количество импорта всех
виды. Я спросил его о платежах, и он ответил, что его идея
заключалась в том, что Соединенные Штаты должны ежегодно брать у Советского Союза
импорта, достаточного для покрытия процентных платежей и амортизации
долгосрочные кредиты.