Влияние запада на распад ссср: Распад СССР — глазами Запада

Как подготовиться к окончательному распаду Советского Союза

https://inosmi.ru/20230103/sssr-259428508.html

В США приготовились к «распаду России»

В США приготовились к «распаду России»

В США приготовились к «распаду России»

Аналитики Института Хадсона вспомнили о годовщине распада Советского Союза и посетовали, что США не удалось «разрушить» его полностью. Они предрекли «коллапс»… | 03.01.2023, ИноСМИ

2023-01-03T17:27

2023-01-03T17:27

2023-01-03T19:57

институт хадсона

политика

ссср

россия

распад

/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content

/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content

https://cdnn1.inosmi.ru/img/23817/91/238179118_0:0:3077:1731_1920x0_80_0_0_e75c6473c8ace3ea08d86655055fede1.jpg

Люк Коффи (Luke Coffey)Как подготовиться к окончательному распаду Советского Союза и краху Российской ФедерацииПадение Берлинской стены в 1989 году и отставка Михаила Горбачева с поста президента Советского Союза в 1991 году ознаменовали лишь начало распада СССР, но не его окончательную кончину. Хотя формально СССР перестал существовать как государственное образование после 1991 года, его распад продолжается и поныне. Две чеченские войны, российское вторжение в Грузию в 2008 году, аннексия Крыма в 2014 году, постоянные пограничные стычки между Киргизией и Таджикистаном и Вторая карабахская война 2020 года между Арменией и Азербайджаном — вот лишь некоторые примеры, доказывающие, что распад СССР продолжается и поныне.Однако ключевым, если не последним его эпизодом будущие историки наверняка назовут ввод российских войск на Украину в феврале 2022 года. Когда закончатся боевые действия на Украине, пока неизвестно, но, скорее всего, это будет означать распад Российской Федерации (правопреемницы Советского Союза) в ее нынешнем виде. Экономика России, несомненно, понесла серьезный удар, ее военный потенциал иссякнет, а региональное влияние ослабнет. Границы Российской Федерации через десять или двадцать лет наверняка будут отличаться от нынешних. На фоне окончательного распада Советского Союза и возможного краха Российской Федерации политикам пора готовиться к новой геополитической реальности на евразийском пространстве. Цель данной статьи не в том, чтобы ратовать за смену режима в России — это дело самого российского народа. Данная статья также не берется предсказывать, какими именно Россия и Евразия вообще выйдут из окончательного распада Советского Союза и краха Российской Федерации. Вместо этого мы устанавливаем для западных политиков достижимые цели, обрисовываем в общих чертах предпосылки, на которых они строятся, и выделяем вопросы, которые ответственные лица должны задать уже сейчас, чтобы лучше подготовиться к будущему.ЦелиПосле распада Российской Федерации США должны преследовать ряд достижимых целей, узко ориентированных на собственные национальные интересы. Так, США необходимо:— Реалистически подходить к демократическим и рыночным перспективам России. 1990-е годы показали, что геополитические перемены (например, юридический распад Советского Союза) не преобразили российское общество автоматически, как многие надеялись. США и их партнеры должны усвоить горькие уроки 1990-х и не тратить ресурсы впустую, тщетно пытаясь преобразовать российское общество, экономику или правительство в демократию западного образца. Эти попытки потерпели неудачу в 1990-х и, наверняка, провалятся снова. Вместо этого политики должны смиренно признать ограниченность западного влияния в демократизации России.— Сдерживать любые последствия внутренних боевых действий в России. После распада Российской Федерации в стране могут произойти революция, мятеж или гражданская война — будь то на национальном или региональном уровне. Сдерживание любой внутренней борьбы внутри нынешних, международно признанных границ России должно стать главным приоритетом США и их партнеров.— Учитывать российские арсеналы массового уничтожения. В России имеется почти шесть тысяч ядерных боеголовок, и известно, что в стране имеется крупная программа создания химического и биологического оружия. Учет этого оружия отвечает интересам всего мирового сообщества.— Распространять стабильность на периферии Европы путем расширения евроатлантической интеграции и углубления двусторонних отношений. Евроатлантическая интеграция стала одним из важнейших факторов стабильности в Европе с 1949 года. Когда Российская Федерация распадется, НАТО и Европейский союз должны воспользоваться слабостью Москвы и добиться «Большого взрыва», включив в свою орбиту оставшиеся страны-кандидаты и претенденты. Планировать этот шаг, в том числе проводить подготовительную работу для любых системных реформ, необходимых для дальнейшего расширения, надо уже сегодня. Там, где членство в НАТО или ЕС представляется нецелесообразным, США следует укреплять отношения на двусторонней или многосторонней основе — особенно за счет региональных группировок, таких как ГУАМ или Организация тюркских государств.— Поддерживать в Европе превосходящую военную мощь. По окончании холодной войны многие политики понадеялись на так называемый «дивиденд мира» в Европе. Исходя из этой надежды, несколько администраций кряду сокращали военные расходы и ослабляли военное присутствие Америки в Европе. Однако мирные дивиденды так и не воплотились, и США и их союзники оказались не готовы к российским действиям. Америка не может повторять эту ошибку. Некоторые будут утверждать, что конец Российской Федерации устранит необходимость в мощном военном присутствии США в Европе. Но никто не знает, какой окажется Россия после Владимира Путина. Поэтому США и их партнеры должны предпринять все шаги, чтобы ослабить, изолировать и сдержать Россию — и, если понадобится, добиться ее поражения в обозримом будущем.— При первой же возможности привлечь к ответственности всех российских деятелей, повинных в совершенных на Украине зверствах. Президент Украины Владимир Зеленский выступил с интересным предложением о создании специального трибунала для наказания повинных в действиях против Украины, которое поддержали различные парламентские структуры Запада. Трибунал привлечет к ответственности самых высокопоставленных политических и военных лидеров России за преступления против Украины. Даже если перспектива вынесения приговора российским политическим и военным лидерам невелика, международному сообществу все равно следует попытаться. Хаос внутри России может дать мировому сообществу шанс привлечь этих преступников к ответственности. Стратегические предпосылкиХотя никто не может предсказать, какой окажется Россия после Путина, некоторые разумные предположения могут помочь политикам улучшить подготовку. К таковым относятся:— Раскол России продолжится. Распад Российской Федерации, будь то де-факто или де-юре, может разрушить Россию геополитически. Это дальнейшее членение едва ли окажется столь же прямым или «чистым», как появление 15 новых государств после юридического распада СССР в 1991 году. Политики должны исходить из того, что дальнейшее дробление России скорее будет походить, например, на Чечню 1994 года (жестокий конфликт), чем на Эстонию 1991 года (мирное и прямое отделение).— В некоторых регионах России возникнет множество безработных ветеранов боевых действий. Значительное количество российских солдат на Украине — выходцы из считанных регионов Российской Федерации. Тысячи молодых людей из числа этнических меньшинств получат на Украине боевой опыт и вернутся в родные регионы без особого экономического или социального будущего. Многие из этих регионов в прошлом уже имели склонность к независимости или опыт повстанческих движений. Это повысит вероятность внутренних конфликтов.— Китай и Турция попытаются заполнить вакуум власти в Евразии. Китай и Турция будут бороться за влияние в Средней Азии и на Кавказе, где традиционно большое влияние имела Москва. Конкуренция может обостриться и на Дальнем Востоке.— Будут распространяться частные вооруженные группы. Когда рухнет российское государство, может увеличиться количество «частных армий» (формата группы «Вагнер») или субнациональных вооруженных групп (формата 141-го чеченского специального моторизованного полка — так называемых «Кадыровцев»). Эти группы и их лидеры станут влиятельными игроками в послепутинской России — особенно с десятками тысяч ветеранов конфликта на Украине.— На смену Путину придет отнюдь не Томас Джефферсон. Непосредственным преемником президента Путина будет такой же националист и автократ. Западным политикам нечего больше надеяться на «умеренного» российского лидера, который хочет мира с соседями и реформ дома. — Россия вернется. Каким бы серьезным ни было поражение России на Украине или деградация ее экономики и вооруженных сил, Москва никогда не откажется от своих имперских замашек в Восточной Европе. Даже если перевооружение и восстановление займет несколько десятилетий, Москва будет представлять угрозу для своих соседей. США и НАТО должны строить свою стратегию именно на этой предпосылке.Семь вопросов, которые политики должны задать уже сегодняКонкретных рекомендаций политикам насчет послепутинской России никто дать не возьмется. Однако уже сегодня им следует задать семь вопросов, принимая во внимание вышеупомянутые цели и предпосылки, чтобы лучше подготовиться к окончательному распаду Советского Союза и краху Российской Федерации.1. Что должны сделать США, чтобы скоординировать международный ответ на призывы к независимости и самоопределению, которые наверняка прозвучат в России? Российская Федерация состоит из 83 субъектов. Многие из них населяют народы с общей культуры, историей и языком, отличными от славянского населения страны. В некоторых из этих образований уже есть скромные движения за независимость. После распада Российской Федерации политикам следует рассчитывает, что часть из них ее провозгласит. США необходимо совместно с партнерами скоординировать ответ на эти призывы к самоопределению в интересах Америки и соблюдая международное право.2. Как США и их партнерам предотвратить распространение внутреннего вооруженного конфликта после распада Российской Федерации? Распад Российской Федерации наверняка приведет к междоусобной борьбе между различными центрами власти. В интересах Америки, чтобы боевые действия и конфликты не вылились за пределы нынешних границ Российской Федерации и не коснулись соседних стран. Таким образом, США и заинтересованные партнеры должны расширить двустороннее сотрудничество на евразийском пространстве и укрепить военные возможности, безопасность границ, правоохранительные органы и сектор безопасности.3. Как США и их партнерам скоординировать международные ответные меры по защите российских запасов ОМУ? В отсутствие безопасности или подотчетности тысячи российских ядерных боеголовок наряду с программами химического и биологического оружия представляют угрозу глобальной стабильности. Этот вопрос заслуживает внимания всего мирового сообщества. США должны уже сегодня поразмыслить о том, как им возглавить усилия по его решению. Для начала потребуется улучшить возможности обнаружения на пограничных переходах по всему региону.4. Должны ли НАТО и ЕС воспользоваться слабостью Москвы и добиться «Большого взрыва» — крупного расширения за счет оставшихся стран-кандидатов и претендентов? В Европе осталось несколько стран, которые стремятся в перспективе влиться либо в Европейский союз, либо в НАТО, либо в обе организации сразу. Для стран вроде Грузии и Украины основным камнем преткновения стало давление со стороны России. Если Российская Федерация распадется, ЕС и НАТО следует задуматься об ускоренном членстве для некоторых стран.5. Как США и их партнерам скоординировать экономическую помощь в восстановлении регионов, находящихся под российской оккупацией, которые будут освобождены? Мало того что распад Российской Федерации наверняка повлечет за собой призывы к независимости в определенных регионах внутри России, так еще и наверняка освободятся оккупированные территории вне ее рубежей — Приднестровье в Молдавии, Абхазия и Цхинвал (Южная Осетия) в Грузии, а также Крым и другие регионы Украины. Вашингтону представится уникальная возможность помочь этим партнерам США восстановить территориальную целостность в пределах их международно признанных границ. Чем быстрее и эффективнее это будет сделано, тем стабильнее станет ситуация.6. Что необходимо сделать США для координации международных или региональных мер по разрешению имеющихся пограничных споров между Российской Федерацией и ее соседями? К таковым относятся спорные острова Укатный, Жесткий и Малый Жемчужный в Каспийском море, фактическая эстонско-российская граница, статус Северных территорий [Южные Курилы] и, возможно, Карельский вопрос. Западным политикам за тысячи миль эти проблемы могут показаться незначительными, но каждая из них может получить региональный размах и глобальные последствия.7. Что могут сделать США и их партнеры, чтобы снизить российское влияние в других частях мира — например, в Сирии, Ливии и частях Африки к югу от Сахары? Из-за российской спецоперации на Украине влияние Москвы в некоторых частях мира уже сократилось. Если же Российская Федерация рухнет, это скажется на сателлитах Кремля и его марионеточных силах на Ближнем Востоке и в Африке. США необходимо уже сейчас совместно с партнерами разрабатывать стратегию, как усилить западное влияние в регионах, где российское, наоборот, снижается.ЗаключениеВвод российских войск на Украину в феврале 2022 года изменил ситуацию с безопасностью в Североатлантическом регионе невиданным со времен Второй мировой войны образом. Евразийский массив ощутит последствия российской спецоперации сполна лишь спустя многие годы — особенно в случае победы Украины. Политики должны признать историческое значение ситуации и начать действовать соответствующе.Успех Украины на поле боя против России может дать уникальную возможность загнать Москву обратно в ее геополитические рамки на целое поколение. Это создаст новую геополитическую реальность, прежде невиданную. Готовясь к ней, политики должны извлечь уроки из 1990-х, когда западные руководители наивно понадеялись на демократическое управление и экономические реформы в России, которые так и не воплотились. Если поведение Москвы на мировой арене с 1991 года что-то и доказало, так это что в обозримом будущем Россия едва ли станет ответственным глобальным игроком. Чем сосредотачиваться на недостижимом, американское руководство должно проводить в жизнь прагматичную и реалистичную политику в национальных интересах.

/20230103/ukraina-259422195.html

/20230103/nado-259420474.html

ссср

россия

ИноСМИ

[email protected]

+7 495 645 66 01

ФГУП МИА «Россия сегодня»

2023

ИноСМИ

[email protected]

+7 495 645 66 01

ФГУП МИА «Россия сегодня»

Новости

ru-RU

https://inosmi.ru/docs/about/copyright.html

https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/

ИноСМИ

[email protected]

+7 495 645 66 01

ФГУП МИА «Россия сегодня»

1920

1080

true

1920

1440

true

https://cdnn1.inosmi.ru/img/23817/91/238179118_0:0:2731:2048_1920x0_80_0_0_cd52b73bf3c03f4422edf40d65473f67. jpg

1920

1920

true

ИноСМИ

[email protected]

+7 495 645 66 01

ФГУП МИА «Россия сегодня»

ИноСМИ

[email protected]

+7 495 645 66 01

ФГУП МИА «Россия сегодня»

институт хадсона, политика, ссср, россия, распад

Как и почему погиб Советский Союз

ОУ публикует фрагмент изданной в 2006 году книги экономиста, одного из архитекторов российских экономических реформ 1990-х годов Егора Гайдара «Гибель империи». Монография Гайдара подробно рассматривает многочисленные экономико-политические аспекты распада СССР — от болезненной зависимости экономики от топливно-энергетического комплекса до интеллектуальной деградации советского руководства.

Падение цен на нефть: последний удар

В 1981–1984 годах в распоряжении правительства СССР имеется один инструмент управления нарастающими трудностями во внешней торговле — увеличение поставок нефти. Они повышаются с 93,1 млн т в 1975 году до 119 млн т в 1980-м и 130 млн т в 1983 году. Между тем темпы роста добычи нефти в конце 1970-х годов снизились.

То, что ситуация на рынке нефти определяется не только экономическими, но и политическими факторами, руководство Советского Союза, казалось бы, должно было знать. Оно само принимало активное участие в манипулировании этим рынком. Из письма председателя КГБ СССР Ю. Андропова генеральному секретарю ЦК КПСС Л. Брежневу от 23 апреля 1974 года: «Комитет госбезопасности с 1960 года поддерживает делово-конспиративный контакт с членом Политбюро Народного фронта освобождения Палестины (НФОП), руководителем отдела внешних операций НФОП Вадиа Хаддадом. На встрече с резидентом КГБ в Ливане, состоявшейся в апреле с.г., Вадиа Хаддад в доверительной беседе изложил перспективную программу диверсионно-террористической деятельности НФОП, которая в основном сводится к следующему. Основной целью специальных акций НФОП является повышение эффективности борьбы Палестинского движения сопротивления против Израиля, сионизма и американского империализма. Исходя из этого, главными направлениями диверсионно-террористической деятельности организации являются: продолжение особыми средствами „нефтяной войны“ арабских стран против империалистических сил, поддерживающих Израиль; осуществление акций против американского и израильского персонала в третьих странах в целях получения достоверной информации о планах и намерениях США и Израиля; проведение диверсионно-террористической деятельности на территории Израиля; организация диверсионных акций против алмазного треста, основные капиталы которого принадлежат израильским, английским, бельгийским и западногерманским компаниям. В соответствии с этим, в настоящее время НФОП ведет подготовку ряда специальных операций, в том числе нанесение ударов по крупным нефтехранилищам в различных районах мира (Саудовская Аравия, Персидский залив, Гонконг и др.), уничтожение танкеров и супертанкеров, акции против американских и израильских представителей в Иране, Греции, Эфиопии, Кении, налеты на здание Алмазного центра в Тель-Авиве и др. В. Хаддад обратился к нам с просьбой оказать помощь его организации в получении некоторых видов специальных технических средств, необходимых для проведения отдельных диверсионных операций. […] С учетом изложенного полагали бы целесообразным на очередной встрече в целом положительно отнестись к просьбе Вадиа Хаддада об оказании Народному фронту освобождения Палестины помощи в специальных средствах».

Ставилась задача ослабить СССР в экономико-политическом отношении. О том, чтобы развалить его, используя экономическую уязвимость СССР, никто в американском руководстве в эти годы и не мечтал.

Вторжение в Афганистан, воспринятое государствами Персидского залива и в первую очередь Саудовской Аравией как потенциальная угроза, стало одним из факторов радикального изменения их отношения к США. Потенциальная военная поддержка сверхдержавы оказалась востребованной. Америке были нужны более низкие цены на нефть. Тема взаимосвязи этих сюжетов впервые на высоком уровне обсуждалась в апреле 1981 года в ходе визита руководителя ЦРУ У. Кейси в Саудовскую Аравию.

Осенью 1981 года, столкнувшись с серьезными проблемами платежного баланса, Советский Союз был вынужден проинформировать социалистические страны Восточной Европы о десятипроцентном сокращении ежегодных поставок нефти и намерении направить высвобождающиеся ресурсы на увеличение экспорта в страны ОЭСР. Но и в это время политические соображения игнорировать было невозможно. Критическая ситуация в Польше не позволила существенно снизить поставки нефти крупнейшему восточноевропейскому сателлиту. Об обязательствах по обеспечению политической стабильности в странах — членах СЭВ нельзя забывать, если хочешь сохранить восточноевропейскую часть империи. Когда в 1985 году впервые в советской экономической истории добыча нефти начинает снижаться, это приводит к резкому падению поставок в развитые капиталистические страны. Снижать дальше экспорт в страны СЭВ советское руководство не решается.

Р. Пайпс был автором направленной американским властям в начале 1980-х годов записки, суть которой — рекомендации использовать зависимость советской экономики от конъюнктуры нефтяных цен для дестабилизации коммунистического режима. Кейси, назначенный президентом США Р. Рейганом директором ЦРУ, имел опыт работы, связанной с анализом и использованием экономических слабостей противника. Он занимался этим во время Второй мировой войны, пытался максимизировать экономический ущерб, который союзники могли нанести гитлеровской Германии. Уже 26 марта 1981 года в частном дневнике Р. Рейгана появляется запись по поводу брифинга о состоянии советской экономики, ее проблемах, связанных с зависимостью от западных кредитов. В ноябре 1982 года президент Р. Рейган подписал директиву о национальной безопасности (NSDT-66), в которой была поставлена задача нанести ущерб советской экономике. Разумеется, ставилась задача ослабить СССР в экономико-политическом отношении. О том, чтобы развалить его, используя экономическую уязвимость СССР, никто в американском руководстве в эти годы и не мечтал.

Если эта версия развития событий точна, она многое говорит об интеллектуальном уровне советского руководства начала 1980-х годов. Чтобы поставить экономику и политику мировой сверхдержавы в зависимость от решений твоих потенциальных противников (США) и основного конкурента на нефтяном рынке (Саудовская Аравия, в которой к тому же ваххабизм — ветвь ислама, рассматривающая священную войну против неверных неотъемлемым требованием к правоверному мусульманину — является официальной религией) и ждать, когда они договорятся, надо долго рекрутировать в состав руководства страны особо некомпетентных людей.

Между тем финансовое положение социалистических стран становится все более сложным. Из письма Валютно-экономического управления Госбанка СССР: «Социалистические страны начали широко использовать кредиты западных банков в начале 1970-х годов в условиях политической разрядки, значительного расширения торговли между Востоком и Западом, роста мировой экономики, повышения цен на энергоресурсы и сырье. Однако к 1981 году рост мировой экономики стал замедляться, общий объем непогашенной задолженности социалистических стран достиг рекордной для того времени суммы в 127 млрд долларов, платежеспособность некоторых из них оказалась на низком уровне. В 1982–1983 годах консорциальные кредиты социалистическим странам, за исключением Венгрии, не предоставлялись. В этих условиях социалистические страны были вынуждены сократить импорт на свободно конвертируемую валюту, оставив экспорт на прежнем уровне или слегка увеличив его».

Академия наук СССР в начале 1984 года информирует Совет министров о нестабильности положения на рынке нефти: «После кратковременной стабилизации рынка нефти в III кв. с.г. ситуация здесь в IV кв. для стран-экспортеров вновь осложнилась. Медленное и неравномерное развитие подъема капиталистической экономики, эффект мер по экономии энергии, негласное завышение рядом стран ОПЕК установленных для них квот добычи и, наконец, мягкая зима привели к перенакоплению запасов нефти. Спрос на нефть на капиталистическом рынке в IV кв. сократился на 1 %, и, хотя большая часть официальных отпускных цен осталась неизменной… цены разовых сделок на свободном рынке упали, и к середине декабря оторвались от официальных на североморскую нефть типа „Брент“ на 9,7 долл./т… Такой ход событий усилил прения в рядах ОПЕК, что наглядно выявилось на очередной конференции этой организации в Женеве в начале декабря с.г. Нигерия, Иран, Ирак, Венесуэла потребовали на ней официального увеличения квот добычи, а также внесения поправок в свою пользу в существующую структуру скидок и надбавок за качество различных нефтей. И хотя конференция в итоге решила сохранить прежние цены, индивидуальные квоты и общий объем добычи нефти в ОПЕК, она не смогла принять никаких санкций или превентивных мер против нарушителей прежних договоренностей».

Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей делали крушение режима неизбежным.

В это время в официальных документах ярко проявляется непредсказуемость цен на важнейшие сырьевые ресурсы. Так, уже в следующем докладе Академии наук говорится о стабилизации положения на нефтяном рынке: «Специалисты полагают, что к настоящему времени возможность дальнейшего падения абсолютных объемов потребления нефти, в том числе в Западной Европе, уже исчерпана и спрос на нефть в течение 1984 года возрастет на 1,5–2 %, что позволит, очевидно, сохранить официальные цены ОПЕК на неизменном уровне в течение всего 1984 года. Цены свободного рынка в I кв. почти достигли уровня официальных продажных цен. Продолжались консультации ОПЕК с другими нефтеэкспортирующими странами по вопросам поддержания существующих цен. Укрепление рынка было также связано с обострением конфликта между Ираном и Ираком и опасениями возможного закрытия Ормузского пролива». В последующих записках Академии наук правительству СССР хорошо видны и опасения резкого падения цен на нефть, и трезвое осознание невозможности точно прогнозировать динамику этого параметра.

В 1985 году увеличение затрат на ввод в действие новых скважин и поддержание добычи на действующих, недостаток ресурсов приводят к падению нефтедобычи в СССР на 12 млн т. В это же время медленное снижение реальной стоимости нефти, начавшееся в 1981–1984 годах, после решения Саудовской Аравии увеличить добычу более чем втрое <…> сменяется беспрецедентным в истории отрасли обвалом цен. В 1985–1986 годах цены на ресурсы, от которых зависел бюджет Советского Союза, его внешнеторговый баланс, стабильность потребительского рынка, возможность закупать десятки миллионов тонн зерна в год, способность обслуживать внешний долг, финансировать армию и ВПК, упали в несколько раз.

Это не было причиной краха социалистической системы. Он был предопределен базовыми характеристиками советской экономико-политической системы: сформированные в конце 1920 — начале 1930-х годов институты были слишком ригидными, не позволяли стране адаптироваться к вызовам мирового развития конца XX века. Наследие социалистической индустриализации, аномальная оборонная нагрузка, тяжелый кризис сельского хозяйства, неконкурентоспособность обрабатывающих отраслей делали крушение режима неизбежным. В 1970 — начале 1980-х годов эти проблемы можно было регулировать за счет высоких нефтяных цен. Но это недостаточно надежный фундамент для того, чтобы сохранить последнюю империю.

Распад СССР: неожиданность, ставшая закономерностью

В 1982 году, суммируя результаты отчетов ЦРУ о состоянии советской экономики, сенатор У. Проксмайр говорит: «Можно выделить три ключевых вывода этих исследований: во-первых, советский экономический рост постепенно замедляется, тем не менее, в обозримом будущем рост экономики продолжится; во-вторых, экономические результаты неудовлетворительны и эффективность экономики невысока, но это не значит, что советская экономика утрачивает жизнеспособность и динамизм; в-третьих, хотя существует разрыв между результатами развития советской экономики и планами, даже в качестве отдаленной возможности крах советской экономики не рассматривается».

То, на что большинство наблюдателей не обращало внимания — произошедшее в 1960–1970-х годах радикальное изменение отношений между СССР и миром. В это время экономика Советского Союза, формально остающаяся закрытой, на деле оказалась глубоко интегрированной в систему международной торговли, стала зависеть от конъюнктуры мировых рынков. Это, как правило, отмечали лишь исследователи, занимавшиеся рынками зерна и нефти. Большинству аналитиков, изучавших социалистическую систему, ее фундамент представлялся прочным.

Издавались и работы, в которых говорилось о факторах риска, способных подорвать стабильность сложившегося советского режима. Но такие публикации были скорее исключением, и их влияние на формирование образа будущего СССР было ограничено. В 1985 году представить, что через шесть лет Советского Союза, правящей коммунистической партии, советской экономической системы не останется, было трудно.

Неожиданность краха существовавшей на протяжении многих десятилетий политико-экономической конструкции вызывает недоумение, бросает тень на репутацию специалистов по советской экономике и политике. То, что Центральное разведывательное управление США не увидело признаков приближающихся кризиса и краха СССР, критики этой организации считали важнейшим провалом в ее работе. Отсюда защитная реакция многих советологов: если мы ошиблись, значит, не могли этого не сделать, предсказать экономический кризис в СССР было невозможно. Широкое распространение среди этой группы специалистов получило представление о субъективном характере причин произошедшего, его обусловленности ошибками, сделанными советским руководством после 1985 года.

Эта точка зрения близка тем, кто считает случившееся результатом международной интриги. В России она представлена в публикациях авторов, верящих в существование мирового заговора против России. Если встать на эту позицию, произошедшее в конце 1980 — начале 1990-х годов в нашей стране объяснить нетрудно. Надо учесть и существование в России давней традиции списывать собственные проблемы на иностранные происки.

Широко распространенное в России представление о демоническом всесилии ЦРУ — зеркальное отражение доминирующего в Вашингтоне убеждения в том, что ЦРУ продемонстрировало в конце 1980 — начале 1990-х годов полную некомпетентность во всем, что было связано с развитием событий в СССР, затем в России.

<…>

Известна еще одна версия природы крушения советской экономики. Его связывают с интенсификацией гонки вооружений, последовавшей за приходом к власти администрации Р. Рейгана, с тем, что СССР, вынужденный быстро наращивать военные расходы, не смог справиться с их возросшим бременем. Чтобы оценить достоверность такого взгляда на причины краха СССР, необходимо понять механизм принятия решений о масштабах военных расходов, объемах закупок вооружений в СССР в конце 1970 — начале 1980-х годов.

Наряду с помощью зарубежным социалистическим странам военные расходы были важнейшим приоритетом советского руководства. Их масштабы, доля в ВВП не были известны даже руководителям страны и Вооруженных сил. Об этом наглядно свидетельствуют противоречивые данные, приводимые последним Президентом СССР М. Горбачевым и начальником Генерального штаба СССР В. Лобовым по этому поводу. Их и невозможно точно оценить. Они проходили по разным бюджетным статьям, данные о них несводимы. Неразрешим вопрос о том, в какой мере советские цены на военную технику отражали экономические реальности. Но то, что доля военных расходов в ВВП, по любым международным сопоставлениям, была высокой, очевидно. Если страна, имеющая экономику примерно в четыре раза меньшую, чем США, поддерживает с последней, да еще и с ее союзниками, военный паритет и при этом финансирует содержание группировки из 40 дивизий, чтобы контролировать ситуацию на китайской границе, то на уровне здравого смысла нетрудно понять: все это стоит дорого. Масштабы военных расходов сдерживали развитие гражданского сектора экономики СССР. Но и без военной нагрузки инвестиции в экономику к 1980-м годам были малоэффективными.

Свидетельства того, что, столкнувшись с интенсификацией военного соревнования с США в начале 1980-х годов, Советский Союз начал бурно наращивать военные расходы, малоубедительны. Характерная черта советского военно-промышленного комплекса — инерционность. Объемы производства вооружений определялись не военными потребностями, а тем, какие производственные мощности созданы. Если технологически возможно нарастить выпуск — всегда находился способ обосновать необходимость этого. На вопрос помощника генерального секретаря ЦК КПСС М. Горбачева Г. Шахназарова «Зачем надо производить столько вооружений?» начальник Генерального штаба С. Ахромеев ответил: «Потому что ценой огромных жертв мы создали первоклассные заводы, не хуже, чем у американцев. Вы что, прикажете им прекратить работу и производить кастрюли? Нет, это утопия».

Пример механизма принятия решений об объемах производства вооружений в СССР — история выпуска советских танков. СССР в 1970-х годах производил в 20 раз больше танков, чем США. Когда после арабо-израильской войны выяснилось, что для переоснащения израильской армии необходимы крупные поставки танков, объем их производства в США за нескольких лет был увеличен примерно до четверти количества, выпускаемого в СССР. Количество танков, стоящих на вооружении советской армии, составляло более 60 тыс. штук. Оно многократно превышало число таких боевых машин, находящихся в распоряжении США и их союзников.

Как показывают документы, никто в советском руководстве к смертельной схватке с мировым империализмом в эти годы не рвался.

Если пытаться анализировать происходившее в области военного строительства в 1970 — начале 1980-х годов с военно-стратегической точки зрения, то естественный вывод, который могли сделать западные эксперты, наблюдая, какими темпами Советский Союз наращивает танковую армаду, состоял в следующем: идет подготовка к наступательной операции в Западной Европе в направлении Бискайского залива. На деле все обстояло иначе. Как показывает ставшая впоследствии доступной информация, главным аргументом в пользу продолжения производства танков в беспрецедентных для мирных условий масштабах было убеждение в том, что США имеют больше возможностей нарастить их выпуск в условиях войны. Аналитики Генштаба доказывали, что потери советских войск в танках в первые месяцы войны могут быть крайне высокими. Отсюда вывод: надо выпускать их как можно больше в мирное время. Доводы, связанные с тем, что в изменившихся за десятилетия после Второй мировой войны условиях, при более сложной системе комплектации, быстро нарастить выпуск этих боевых машин в США и странах, являющихся их союзниками, невозможно, во внимание не принимались. Главным фактором при обсуждении этой проблемы в СССР были не военные соображения, а то, что танковые заводы построены, на них работают люди. Они должны выпускать продукцию. То же относится и к другим видам военной техники.

История с размещением советских ракет средней дальности СС-20 – наглядное подтверждение этому. Была создана хорошая ракета, существовала возможность ее массового выпуска. Руководство Советского Союза принимает решение о развертывании новой системы ядерного оружия. То, что это спровоцирует размещение ракет средней дальности НАТО в Западной Европе, увеличит для СССР риски, связанные с сокращением подлетного времени ракет потенциального противника, во внимание принято не было. Когда это стало очевидным, СССР пришлось пойти на соглашение о ликвидации ракет средней дальности в Европе. Но это произошло уже после того, как на их развертывание было потрачено немало ресурсов.

Конгресс США в начале 1980-х годов принял решение о создании специальной комиссии для проверки оценок советского военного строительства, предоставляемых ЦРУ. Проанализировав масштабы производства вооружений, комиссия пришла к выводу, что объемы их выпуска нельзя объяснить с точки зрения военно-политической логики, если не исходить из предпосылки, что СССР готовится к наступательной войне. Но, как показывают документы, никто в советском руководстве к смертельной схватке с мировым империализмом в эти годы не рвался. Объемы производства вооружений, их поставки в армию и на флот определялись загрузкой созданных производственных мощностей. Военно-промышленный комплекс СССР к началу 1980-х годов был не способен в крупных масштабах использовать дополнительные ресурсы, направляемые на выпуск вооружений, работал на пределе своих возможностей. Это было тяжелое бремя для советской экономики, но привычное.

Да, ВПК высасывал из экономики страны колоссальные ресурсы, мобилизовывал лучших специалистов. Все это сдерживало развитие гражданских отраслей обрабатывающей промышленности. Военная перегрузка экономики была одним из факторов, делавшим экономику СССР уязвимой. Груз оборонных расходов предопределял многие трудности, с которыми сталкивался Советский Союз в своем развитии в 1960 — начале 1980-х годов, но сам по себе не объясняет механизм экономического краха 1985–1991-х годов.

Опыт XX века, накопленный после того, как были написаны работы К. Маркса и Ф. Энгельса, посвященные законам истории, показал, что они менее жестки, чем это представлялось основоположникам марксизма. Выбор стратегии развития на десятилетия вперед зависит от факторов, которые невозможно прогнозировать. Роль личности в истории больше, чем думали классики марксизма.

Принятые советским руководством решения сыграли немалую роль в том, как развивался кризис советской экономико-политической системы в конце 1980 — начале 1990-х годов. От руководства страны зависело многое, однако отнюдь не все. Не бессмысленно сказать и наоборот: не все, но многое. Анализ ситуации, в которой к середине 1980-х годов оказался Советский Союз, позволяет сделать вывод: на фоне новых реалий (прежде всего резкого снижения мировых цен на нефть) были бы бесперспективны попытки продолжить политику предшествовавших десятилетий, суть которой состояла в том, чтобы законсервировать сложившуюся экономическую и политическую систему и ничего в ней не менять. Такая линия не позволила бы без серьезных экономико-политических потрясений справиться с вызовом, связанным с падением нефтяных цен.

К 1985 году были заложены основы глубокого экономического кризиса в СССР, для управления которым требовались жесткие, точные и ответственные решения, понимание его природы, набора мер, которые можно и нужно предпринять, чтобы ограничить связанный с ним ущерб, по меньшей мере попытаться предотвратить крах экономики. Однако советские чиновники, ответственные за внешнеэкономические связи, в это время еще были уверены в стабильности валютно-экономического положения СССР.

На таком фоне к руководству страной приходит новый политический лидер, представляющий другое поколение политической элиты. Его избрание — демонстрация вынужденного отказа от геронтократии, характерной для советского руководства предшествующих десятилетий. Он слабо представляет себе реальное положение дел в стране, не понимает критичности валютно-финансовой ситуации. Можно ли было в этих условиях, действуя энергично и точно, не сделав ни одной ошибки, сохранить СССР, — знать не дано. Но чтобы шансы на успех стали ненулевыми, новым лидерам необходимо было понимание масштаба и природы вставших перед страной проблем. Руководству страны, чтобы хотя бы поверхностно разобраться в том, что происходит с советской экономикой, понадобилось больше трех лет. В условиях кризиса это срок слишком долгий.

Фотография на обложке: Военный парад в честь 66-й годовщины Великого Октября / Альберт Пушкарев /ТАСС

Западная музыка и распад Советского Союза – Передайте водку, товарищ

В. Каракашев: Игла (1988) Постер к популярному фильму: «Игла»

Восхождение Михаила Горбачева на пост Генерального секретаря Советского Союза положило Генеральная реформа в Советской России. Эта реформа была проведена не по нужде, а по необходимости. Нестабильность международных рынков нефти и природного газа, а также взлеты и падения постоянно борющегося сельскохозяйственного сектора поставили под угрозу само существование Советского Союза (Freeze 454-55). Попытки Горбачева провести реформы установили более тесные отношения между Востоком и Западом и открыли СССР для некоторых аспектов западной культуры. Одним из наиболее важных влияний Запада на культуру и людей Советского Союза в то время была западная музыка. Это середина 1980-е годы были первым случаем, когда западным группам разрешили гастролировать в СССР и даже в самой Советской России. Западная музыка поощряла и взращивала новое чувство свободы и индивидуальности, которое росло в то время. Он также служил средством протеста против несостоявшегося советского режима.

Хотя влияние западной музыки на советское общество, возможно, достигло своего апогея в эпоху Горбачева, это не означает, что западная музыка ранее была недоступна или непопулярна в Советской России. С 19Начиная с 50-х годов в Советском Союзе существовало некое контркультурное движение, основанное на западной музыке. Советское общество не было застраховано от «битломании» середины 1960-х годов, которая заложила основу для будущих социальных волнений. Как отмечает Михаил Сафонов, «когда человек приобщался к культуре «Битлз», он обнаруживал, что не может больше жить во лжи и лицемерии» (Сафонов). Западная рок-музыка продолжала собирать поклонников в андеграунде на протяжении 1960-х, 70-х и 80-х годов. Российские музыканты со временем сами начали играть рок: «Рок-н-ролл вышел на сцену Советского Союза как английское явление. Первые рокеры пели американские или английские песни, часто не понимая, о чем они пели» (Уэллс).

Несмотря на то, что рок-музыка по-прежнему имела подпольных поклонников в России, советское правительство продолжало прилагать усилия для ее уничтожения из-за предполагаемых подрывных эффектов. «Черный список» запрещенных (или «не рекомендуемых») музыкальных коллективов, официально именуемый «Примерный список иностранных музыкальных коллективов и исполнителей, в репертуаре которых есть идеологически вредные произведения», регулярно обновлялся и распространялся комсомолом, компартией молодежи. Крыло (Шотландец). Копия списка около 1985 и его английский перевод можно увидеть ниже.

Список запрещенной музыки в СССР около 1985 года. Взято из книги Алексея Юрчака «Все было навсегда, пока не кончилось». Советский Союз, политика разрядки, гласности и перестройки Михаила Горбачева сделали западную культуру более доступной и желанной для советского населения. Еще до Горбачева разрушались музыкальные барьеры между Востоком и Западом. В 19В 84 году метал-группа «Iron Maiden» стала одной из первых западных групп, совершивших турне по советскому блоку. Хотя группа не выступала в России, они отыграли пять концертов в Польше и несколько концертов в Венгрии и Югославии. Опыт группы был запечатлен в документальном фильме под названием «Iron Maiden: Behind the Iron Curtain» (allmusic. com). Через два года американский артист Билли Джоэл отправился на гастроли в Советскую Россию. Гастроли по всему советскому государству, в том числе в Москве, Санкт-Петербурге и Ленинграде, гастроли Джоэла пользовались огромной популярностью у российской молодежи, многие из которых теперь увидели, что нечего бояться западной культуры. Концертный альбом «Концерт», первый концертный рок-альбом, когда-либо записанный в России, запечатлел на пленке одно из ленинградских концертов, а также аплодисменты и признательность русского народа.

Сами россияне тоже стали делать рок и поп-музыку. Реформы Горбачева вывели на свет большую часть музыкального андеграунда. Как говорит Джеймс фон Гельдерн, «теперь Моссовет и комсомол спонсировали концерты, а рокеров даже приглашали сыграть на праздновании Дня Победы, самого традиционного советского праздника» (фон Гельдерн). Российские группы, такие как «Аквариум», оказались под влиянием сообщества, которое раньше их преследовало.

Внезапное изменение политики в отношении западной музыки предвещало дальнейшие реформы и окончательный распад Советского Союза. День ото дня советское население все больше увлекалось западной продукцией и культурой, а идеи индивидуальности и свободы, вдохновленные западной музыкой, помогли сформировать Российское государство после падения коммунизма.

Адамс, Бретт. «Железная дева: за железным занавесом». allmusic.com. 2014. http://www.allmusic.com/album/behind-the-iron-curtain-mw0000934838 (по состоянию на 5 декабря 2014 г.).

Фриз, Григорий Л. Россия: История. Нью-Йорк: Oxford University Press, 2009.

Сафонов, Михаил. «Битлз: «Вы говорите, что хотите революции». History Today , 2003.

Шотландец. «Они были запрещены в СССР». Новости Шотландии. , 24 июня 2006 г. http://www.scotsman.com/what-s-on/music/they-were-banned-in-the-ussr-1-1412970# (по состоянию на 5 декабря 2014 г.).

фон Гелдерн, Джеймс. «1985: Ленинградская рок-сцена». Семнадцать мгновений советской истории. 2014. http://soviethistory.macalester.edu/index.php?page=subject&SubjectID=1985tusovka&Year=1985 (по состоянию на 6 декабря 2014 г. ).

Уэллс, Кэти. «Рок идет по-русски». Россия ХХ века. 17 ноября 2014 г. http://blogs.lt.vt.edu/kwells/2014/11/17/rock-goes-russian/ (по состоянию на 6 декабря 2014 г.).

Юрчак Алексей. Все было вечно, пока не исчезло. Princeton University Press, 2005.

Западная помощь гражданскому обществу Восточной Европе и бывшему Советскому Союзу

помощь развитию гражданского общества в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе, чтобы оглянуться на прошедшие десять лет, рассмотреть вызовы следующего десятилетия, а также поместить помощь в контекст событий в регионе.

Я делаю это как человек, находящийся между категориями донора и реципиента. Я работал над некоторыми проектами помощи, связанными с демократией, в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Но мое основное участие в этом предмете заключалось в изучении растущего мира помощи для продвижения демократии, важной частью которой является помощь гражданского общества. Я стремился взглянуть на эту область независимым взглядом, чтобы понять ее сильные и слабые стороны, как она развивается и как ее можно улучшить.

Любая годовщина, а особенно десятая годовщина падения Берлинской стены, вызывает искушение сделать несколько громких заявлений и предаться глубоким, но, вероятно, недолгим философствованиям. Я уже слышал различные речи и читал статьи, связанные с этой особенно важной годовщиной, и обратил внимание на серьезную опасность таких усилий — опасность самовосхваления, обратную опасность чрезмерного уныния и, прежде всего, опасность переформулирования. набор банальностей и клише.

Я постараюсь избежать этих искушений и опасностей и расскажу об этой теме довольно просто. Я начну с небольшого контекста, в прямой, почти клинической манере, об опыте в регионе за последние десять лет и о роли Запада в этом опыте.

Война и конфликты

Оценка состояния посткоммунистического мира, как его часто называют до сих пор, является огромной темой, которая могла бы и фактически привлекла огромное количество внимания и исследований. Здесь я обрисовываю несколько фактов и тенденций, сначала сосредоточив внимание на двух основных вопросах: во-первых, на войне и конфликте, а во-вторых, на успешности многих попыток перехода к демократии и капитализму.

Что касается войны и конфликта, мы должны помнить, что ожидания возможности вооруженного конфликта в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе были очень неопределенными, когда пала Берлинская стена и два года спустя, когда распался Советский Союз. Были некоторые тревожные предсказания о волне войн и насилия на этнической почве. Но правда в том, что большинство из нас понятия не имели, чего ожидать.

В 1990-е годы произошло шесть крупных вооруженных конфликтов. Две из них были в бывшей Югославии — война в Боснии и вокруг нее в первой половине XIX в.90-х годов, с соответствующими боевыми действиями между Сербией и Хорватией, в которых погибло около 200 000 человек, и войной в Косово в 1999 году, где погибло около 10 000 человек. В бывшем Советском Союзе была первая чеченская война середины 1990-х годов, когда погибло около 70 000 человек; продолжающаяся вторая чеченская война с пока еще не подсчитанными тысячами смертей; гражданская война в Таджикистане в первой половине 1990-х гг. , унесшая жизни 50 000 человек; и конфликт из-за Нагорного Карабаха тех же лет, где погибло около 20 000 человек. Кроме того, произошло несколько более мелких конфликтов — гражданская война в Албании 1997, боевые действия с участием Грузии и Южной Осетии, молдавский конфликт 1992 г. и боевые действия в Киргизии в 1990 г.

Наряду с этим отрезвляющим списком есть и хорошие новости, некоторые «собаки, которые не лаяли». Некоторые отношения между различными национальностями или этническими группами, которые, как казалось, имели конфликтный потенциал, оставались в разумных пределах, такие как румыно-венгерский конфликт в Трансильвании, чехи и словаки, казахи и русские, латыши и русские и другие.

Войны, которые действительно происходили, были в первую очередь из-за границ и территорий, а также из-за несовершенных политиков? использование войны как средства самовозвеличивания или саморекламы. Часто присутствовали вопросы этничности и национальности, использовались самые яркие и ужасные этнические тактики. Но войны были не волной этнического конфликта, а скорее урегулированием границ и территориальных прерогатив. Война в регионе, несомненно, еще не закончилась. Учитывая сложные условия политической жизни во многих странах и сохранение этих условий в еще новых государствах и новых границах в Центральной Азии, на юге России, на Кавказе и Балканах, в ближайшие годы, вероятно, вспыхнут новые вооруженные конфликты.

Состояние перехода

Состояние многочисленных попыток перехода к демократии и капитализму также является обширной темой. Здесь я могу отметить лишь некоторые из основных тенденций, оставив нетронутыми более глубокие вопросы о структуре жизни и сложном культурном, моральном и личном опыте перехода. Это темы для писателей, художников и философов. Многочисленные переходы в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе можно разделить на три основные группы. Семь стран, в основном с относительно небольшим населением, добились существенного прогресса как в демократизации, так и в экономических преобразованиях. Это Чехия, Венгрия, Польша, страны Балтии и Словения. Девять плохо себя чувствуют на обоих фронтах и ​​имеют авторитарные или полуавторитарные правительства и государственную экономику. К ним относятся все страны Центральной Азии (кроме Кыргызстана), Армения, Азербайджан, Беларусь и две страны бывшей Югославии — Сербия и Хорватия. Самая большая категория стран, насчитывающая 11 членов, — это те, которые колеблются между успехом и неудачей. Некоторые застряли на полпути между демократией и диктатурой, между этатизмом и рыночной экономикой; другие дрейфуют назад, а некоторые ползут вперед. Это широкая категория, которая охватывает более положительные случаи, такие как Болгария, Словакия, Македония и Румыния, и более отрицательные, такие как Украина и Албания, а также Россия, Молдова, Кыргызстан, Грузия и Босния.

Какими бы упрощенными они ни были, эти категории показывают, что 20 из 27 стран Восточной Европы и бывшего Советского Союза либо находятся в переходной серой зоне, либо вообще не преуспевают. Основные условия жизни многих людей в этих 20 странах значительно ухудшились за последние десять лет. В бывшем Советском Союзе, например, ВВП на душу населения снизился более чем на 40 процентов с 1991 года. ВВП на душу населения в самой России, одной из самых богатых стран бывшего Советского Союза, сейчас намного ниже, чем в Мексике, страна, обычно ассоциируемая с классическим третьим

Мировая бедность

Здесь я не буду пытаться давать какие-либо объяснения тревожному состоянию этих переходов, но приведу несколько выводов о процессе перехода. Во-первых, мы узнали, что экономические и политические реформы выстоят или потерпят крах одновременно. В начале 1990-х годов некоторые наблюдатели придерживались мнения, что только сильное правление может заставить болезненные рыночные реформы работать. Другие постулировали, что экономические реформы должны привести к политическим реформам или наоборот. Опыт на местах показал, что экономические и политические реформы усиливают друг друга и редко проводятся по отдельности. Это не означает, что каждый аспект демократизации и рыночных реформ дополняет друг друга или что напряженность, связанная с двойным переходом, не возникает часто. Однако в целом страны либо продвигаются вперед по обоим фронтам, либо отстают на обоих фронтах.

Во-вторых, как экономические, так и политические реформы не являются естественно движущимися вперед процессами. В волнении начала 1990-х многие люди как за пределами, так и внутри Восточной Европы и бывшего Советского Союза думали, что однажды начавшись, переходные процессы будут развиваться естественным образом, со своей внутренней логикой и импульсом. Люди воображали, что этот переход будет подобен погружению лодки в быстротекущую реку, а затем просто ведению ее по течению. Оказывается, реформы могут и часто блокируются или блокируются на каждом этапе пути. И захват или блокирование — это дело не только проигравших в переходных процессах, но так же часто и победителей. Те, кто получает выгоду от одного этапа реформ, часто стремятся заморозить процесс, чтобы извлечь выгоду из того положения, которого они достигли. Возникновение этого явления в экономической сфере было метко описано Джоэлом Хеллманом в его влиятельной статье «Победители получают все: политика частичных реформ в посткоммунистические переходные периоды» (9).0049 World Politics 50 [январь 1998 г.]).

В-третьих, не возникло никакой альтернативной политической или экономической идеологии, способной бросить вызов демократии или рыночному капитализму. Хотя демократизация и рыночные реформы терпят неудачу во многих бывших коммунистических странах, их не превосходит какое-то другое позитивное альтернативное видение. Например, не появилась последовательная модель медленного, защищенного подхода с частичным переходом. По мере того, как переходные процессы затухают или терпят неудачу, они не создают новых альтернатив, а скорее заканчиваются банальными диктатурами и самой безрадостной из коррумпированных государственных экономик.

В-четвертых, выборы очень ограничены в качестве инструментов для разрушения концентрированной власти. По сути, те страны, где старые структуры власти были действительно свергнуты в 1989 или 1991 году, развиваются демократически, и их выборы в значительной степени значимы. Там, где силовые структуры остались на своих местах и ​​только сменили свои ярлыки или публичные лица, выборы, хотя и проводятся регулярно, не имеют большого значения. Ими манипулируют держатели власти, и они представляют собой просто действия по повторной легитимации укоренившихся политических сил, а не позволяют гражданам выбирать свое правительство. Короче говоря, выборы хороши для распределения ранее раздробленной власти; они не годятся для разрушения существующих структур власти.

В-пятых, опыт переходного периода был настолько разнообразен, а опыт стран Восточной Европы и бывшего Советского Союза был настолько разным, что само понятие посткоммунизма теперь почти бесполезно. Сказать, что Польша и Туркменистан являются посткоммунистическими государствами, мало что значит. Пора похоронить понятие посткоммунизма. Нет посткоммунистического региона или мира; есть Центральная Европа, Юго-Восточная Европа, Балтийский регион, Средняя Азия, Кавказ, Россия и несколько других субрегионов, все из которых лучше понятны своими особенностями, а не общими чертами.

Роль Запада

Другой частью контекста западной помощи гражданскому обществу в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе является общая роль Запада, лишь одной частью которой является эта помощь. Как и в случае с переходами в этих регионах, это обширная тема. Я буду еще более краток, чем при рассмотрении вышеизложенных вопросов, ограничиваясь указанием на многомерность роли Запада. Эти размеры включают следующее:

? Дипломатическая роль — высокий уровень межправительственного взаимодействия между правительствами США и стран Западной Европы, с одной стороны, и правительствами стран Восточной Европы и бывшего Советского Союза, с другой, практически по всем основным экономические, политические, социальные и социальные проблемы, вызывающие озабоченность;

? Военная роль, которая включает в себя расширение НАТО в Восточную Европу, участие вооруженных сил США и Западной Европы в бывшей Югославии, а также сохраняющуюся военную позицию США и отношения в сфере безопасности по отношению к России; Экономическая роль — увеличение объема западной торговли и инвестиций в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе, а также неравномерное, но значительное распространение западных экономических принципов и практик; Институциональная роль — прежде всего, перспектива вступления в Европейский Союз некоторых восточноевропейских и балтийских государств, а также расширение присутствия Совета Европы, ОБСЕ и различных других многосторонних институтов; Культурная роль — от западного телевидения, фильмов, музыки и потребительства до научных обменов и образовательных связей; Символическая роль — часто неосязаемое, но тем не менее чрезвычайно важное влияние Запада в качестве примера; Запад как состояние «нормальности», к которому стремятся многие восточноевропейские и некоторые бывшие советские республики; И, наконец, роль помощи — влияние экономической, политической, социальной и гуманитарной помощи, которая текла в Восточную Европу и бывший Советский Союз в XIX веке. 90-е. Я перечисляю помощь в последнюю очередь не потому, что она наименее важна, а для того, чтобы подчеркнуть, что это всего лишь один элемент чрезвычайно сложных отношений в целом.

Западная помощь Восточной Европе и бывшему Советскому Союзу в 1990-х годах составляла от 50 до 100 миллиардов долларов, в зависимости от того, что считать помощью и как ее измерять. Это, безусловно, большая сумма денег, но в пересчете на душу населения она составляет примерно от 100 до 200 долларов на человека за десятилетие или от 10 до 20 долларов на человека в год. Это похоже на помощь Запада многим частям развивающегося мира и не является особенно интенсивным усилием по сравнению, например, с всплеском помощи США Центральной Америке в 19-м веке.80-х годов, когда в целях борьбы с распространением левых правительств администрация Рейгана выделила в некоторых странах более 100 долларов на человека в год.

У меня нет места здесь, чтобы охарактеризовать общую роль Запада после 1989 года в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе каким-либо тщательным или подробным образом. Запад в целом оказал чрезвычайно важное влияние на Восточную Европу, особенно в определении основных конечных точек, к которым направлены переходы, но имел лишь умеренное значение в большей части бывшего Советского Союза. Однако тот факт, что в целом это положительное влияние, не избавляет многих в этих двух регионах от чувства неудовлетворенности или разочарования по поводу роли Запада. После пузыря ажиотажа вокруг падения Берлинской стены Запад так и не уловил исторический момент. Западные общества быстро отошли от своих собственных забот и развлечений и ожидали, что бывшие коммунистические страны либо присоединятся к ним, либо уйдут. Это было воспринято как холодный прием, по крайней мере, среди некоторых восточноевропейцев. Для них это было похоже на человека, который после долгих лет блужданий по холодному и темному лесу, наконец, добирается до большого безопасного дома, который они искали в качестве убежища. Они стучат в дверь, и их встречает пресыщенный хозяин, который небрежно приветствует их, а затем сразу же возвращается к работе за компьютером в другой комнате, оставляя измученного гостя в раздумьях, могут ли они войти и действительно ли им вообще рады.

Я не могу оставить вопрос о роли Запада, не отметив, что было как минимум два крупных провала. Одной из них была неспособность Соединенных Штатов и крупнейших европейских держав в начале 1990-х годов воспользоваться моментом распада Советского Союза и сделать широкий жест в отношении России — выделить значительное количество ресурсов, чтобы помочь России с ее перехода и поставить западно-российские отношения на действительно новую основу. Эта неудача может в конечном итоге рассматриваться как одна из величайших упущенных возможностей второй половины двадцатого века. Вторым провалом была вся неудачная история политики Запада в отношении бывшей Югославии, и в частности Боснии, в первой половине XIX в.90-е.

Discovering Aid

После десятилетия помощи Восточной Европе и бывшему Советскому Союзу мы теперь воспринимаем факт западной помощи этим регионам как должное. Трудно вспомнить, насколько странной и даже экзотической была сама идея западной помощи этим регионам всего десять лет назад. В 1980-е годы Запад оказал помощь «Солидарности» в Польше и диссидентским группам в некоторых других коммунистических странах. Как правило, это были ограниченные специализированные инициативы. Внезапно, с падением Берлинской стены и распадом бывшего Советского Союза, ситуация резко изменилась, и западные агентства по оказанию помощи открыли офисы в Москве и Киеве и предприняли другие ранее невообразимые предприятия.

Советский Союз и страны Восточной Европы были не только политически изолированы от Запада, но и сами оказывали помощь. Программы помощи, спонсируемые Румынией, Восточной Германией, бывшим Советским Союзом и другими коммунистическими странами, были распространены в некоторых частях Африки, Ближнего Востока и Азии. Таким образом, внезапный статус этих обществ в 1990-х годах как получателей западной помощи был глубоким переворотом в их представлении о себе как о дающих помощь.

Как западные поставщики помощи устремились на незнакомую территорию Восточной Европы и бывшего Советского Союза в начале 19 века90-е годы — здесь я имею в виду в первую очередь крупных государственных поставщиков западной помощи, а не частные западные фонды — они склонны следовать одному из двух подходов, ни один из которых не доказал свою эффективность с течением времени.

Один из подходов заключался в том, чтобы рассматривать оказание помощи как продолжение идеологических баталий периода холодной войны. Это повлекло за собой использование помощи, чтобы попытаться продвигать антикоммунистические группы и антикоммунистических отдельных лиц, а также исключить всех с политически запятнанным прошлым, преследуя идею о том, что переходный процесс эквивалентен процессу, в котором «хорошие парни» будут подталкивать «плохих». ребята» полностью с политической сцены.

Этот идеологический подход поначалу привлекал; это дало поставщикам помощи компас в обществах, где они редко путешествовали. Хотя это привело к тому, что поставщики помощи поддержали ряд полезных групп и инициатив, в целом, как стратегия помощи со временем она не прижилась. Идея четкой границы между хорошими и плохими парнями часто оказывалась иллюзорной или весьма субъективной. Хотя некоторые люди являлись яркими представителями каждой категории, многие люди не попадали так легко ни в одну из этих категорий и не были особенно заинтересованы в моралистических суждениях посторонних об их прошлом. В ряде государств бывшие коммунисты реинтегрировались в новую плюралистическую политическую жизнь, заручившись общественной поддержкой и играя по правилам. В этих странах переходный процесс заключался в том, чтобы не вытеснять определенных лиц с политической сцены, а те аутсайдеры, которые настаивали на том, чтобы продолжать действовать таким образом, рассматривались как нарушители, вызывающие разногласия. В более общем плане население многих бывших коммунистических стран быстро потеряло интерес к идеологической позиции или позе политиков. Они стремились к компетентности и результативности в экономической и политической областях и относились апатично или даже с подозрением к тем, кто продолжал настаивать на своем праве на место, основанном на внутренней идеологической добродетели.

Другим подходом или набором инстинктов, которые поставщики помощи, особенно официальные поставщики помощи, первоначально применяли к своей работе, была вся методология помощи, которую они развили за десятилетия сотрудничества в целях развития в странах третьего мира — бюрократические структуры, стратегии, отношения, и даже фактический персонал традиционных программ иностранной помощи. Это было понятно, учитывая, что западным агентствам по оказанию помощи внезапно предложили организовать программы в странах, где они никогда раньше не работали, и попросили сделать это в большой спешке. Неизбежно, они использовали методы, которые они уже знали. Суть этого подхода заключается в методе внешнего проекта. Это традиционный подход к иностранной помощи, при котором внешняя донорская организация управляет всеми аспектами работы, в основном используя свой собственный персонал или иностранных консультантов — от оценки потребностей страны-получателя и разработки проектов помощи для удовлетворения этих потребностей до реализации. проекты (с вспомогательной ролью для местных «партнеров»), а затем оценка результатов помощи. Это метод, основанный на десятилетиях работы в очень бедных, слаборазвитых странах, в которых имеющиеся местные человеческие ресурсы невелики, где сама помощь установила изношенные (в значительной степени нездоровые) модели зависимости, и где доноры накопили значительный опыт. о странах, в которых они работают.

Эти модели помощи Третьему миру, сами по себе уже подвергавшиеся серьезной критике в кругах по оказанию помощи, плохо переносились на бывшие страны второго мира. Уровень образования часто был таким же высоким, как и в странах-донорах первого мира, что радикально меняло проблему человеческих ресурсов; культуры-реципиенты не привыкли к тому, как доноры помощи привыкли беспрепятственно попирать суверенитет своих местных партнеров; и доноры практически не имели опыта работы в рассматриваемых странах.

Со временем большинство поставщиков помощи улучшили эти две первоначальные проблемные стратегии. Они отказались от идеологических лакмусовых бумажек и вместо этого сосредоточились на поощрении хороших результатов и прагматизма. Они постепенно начали признавать различия между моделями отсталости третьего мира и второго мира и развивать более искренние партнерские отношения с местными коллегами и воздерживаться от упрощенного импорта западных моделей. В экономической, социальной и политической сферах западная помощь стала играть полезную, хотя и редко решающую роль. Хотя официальная помощь часто стремилась произвести крупномасштабные институциональные эффекты, ее наиболее важными достижениями были возможности для образования и роста, которые она предложила тысячам людей по всей Восточной Европе и бывшему Советскому Союзу.

Хотя западная помощь в целом играет положительную роль, официальная помощь по прошествии десяти лет оказывается в чем-то вроде тупика: там, где она работает, т. е. там, где ею эффективно пользуются правительства и крупные учреждения, она не является существенной; там, где это действительно необходимо, во многих странах, которые терпят неудачу в своих экономических и политических преобразованиях, оно не работает должным образом, потому что основные получатели помощи редко привержены подлинным реформам. В этом контексте помощь в развитии гражданского общества имеет решающее значение. В первые годы десятилетия большинство наблюдателей рассматривали помощь гражданского общества как быстродействующую дозу поддержки для расширения границ свободы на начальном этапе перехода от коммунизма. Предполагалось, что по мере «нормализации» стран Восточной Европы и бывшего Советского Союза более традиционные формы помощи «сверху вниз» приобретут все большее значение и помогут им продвинуться к институциональной консолидации демократии и рыночной экономики. Но поскольку переходный процесс в большинстве стран продвигается медленно и сталкивается со многими препятствиями, помощь гражданского общества теперь рассматривается как нечто гораздо большее, чем просто первоначальный толчок. Многие поставщики помощи пришли к выводу, что развитие гражданского общества является ключом к разблокировке застойных или неудачных преобразований в долгосрочной перспективе.

В политической сфере развитие гражданского общества считается крайне важным для стимулирования общественного давления и участия, необходимых для того, чтобы заставить плохо функционирующие государственные институты стать более отзывчивыми и подотчетными. В социальной и экономической сферах более разнообразное и активное гражданское общество в настоящее время считается необходимым для смягчения последствий реструктуризации, для обеспечения общественного понимания и поддержки рыночных реформ, для предотвращения превращения приватизации в кумовство, для подключения недавно наделенных полномочиями местных правительства для граждан, а также для создания многих других компонентов, необходимых для перехода к рыночной экономике. Короче говоря, западная помощь развитию гражданского общества в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе изначально задумывалась и изображалась как ключ к начальному демократическому прорыву. Она приобрела гораздо более широкую и прочную роль в качестве важнейшего инструмента в преодолении многих укоренившихся препятствий на пути укрепления демократии и достижения экономического успеха.

Этапы роста

Глядя на помощь гражданскому обществу на практике, мы видим, что она прошла два этапа в 1990-е годы и сейчас находится на пороге третьего этапа. Первой фазой было короткое, пьянящее, идеалистическое время начала 1990-х годов. Западные частные фонды и несколько официальных агентств по оказанию помощи, участвовавших в оказании помощи гражданскому обществу, установили первые контакты с новыми независимыми гражданскими группами и гражданскими активистами в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Время, казалось, имело решающее значение, и небольшая поддержка нужных групп обещала многое изменить. В течение этого периода поставщики помощи гражданскому обществу были сосредоточены на недавно возникших группах, занимающихся защитой общественных интересов, таких как группы по правам человека, экологические организации, группы по наблюдению за выборами и ассоциации гражданского образования, а также на новых , независимые СМИ, особенно независимые газеты и журналы. Идея заключалась в том, чтобы помочь воспитать тех людей и группы, которые борются за утверждение новых свобод, поддержать ядро ​​беспристрастных, но политически преданных сторонников гражданского общества, которое, в свою очередь, послужит инкубатором демократии.

Второй этап, развернувшийся в середине 1990-х годов и продолжавшийся до конца десятилетия, включал расширение помощи гражданского общества. Поставщики помощи по-прежнему интерпретировали содействие развитию гражданского общества как поддержку НПО, но круг НПО и помощь НПО значительно расширились. Помощь стала поступать более широкому кругу групп, чем те, что были в первой волне — помимо политически ориентированных групп по защите интересов и оказывающих услуги НПО, работающих в сфере защиты детей, общественного здравоохранения, арендаторов жилья? права и многие другие области. Поставщики помощи начали поддерживать центры обучения и развития НПО, поскольку сектора НПО быстро росли, охватывая тысячи организаций всех размеров.

По мере того, как секторы НПО в странах-получателях росли как грибы, поставщики помощи гражданскому обществу начали сталкиваться с рядом вопросов и проблем, связанных с помощью гражданского общества, и накапливать ряд уроков, извлеченных из исследований, отчетов и конференций о помощи НПО. . Эти уроки в настоящее время обычно преподносятся как набор «передовой практики» для доноров помощи и быстро приобрели качество общепринятого мнения. С этой точки зрения организациям, оказывающим помощь гражданскому обществу, настоятельно рекомендуется: (1) не ограничиваться оказанием помощи одному и тому же кругу знакомых лиц в столицах и распространять помощь среди более мелких, менее прозападных групп в небольших городах и сельских районах; (2) помощь в создании механизмов и стимулов, побуждающих хорошо зарекомендовавшие себя НПО (которым изначально отдавали предпочтение доноры) проводить обучение менее зарекомендовавших себя групп; (3) помочь НПО в развитии их основных организационных возможностей, особенно финансового управления и управления человеческими ресурсами, а не просто оказывать поддержку проектной деятельности; (4) сосредоточиться на устойчивости, помогая НПО диверсифицировать свою донорскую поддержку, развивать местные источники финансирования и формировать местные привычки корпоративной благотворительности; (5) поддерживать работу по улучшению благоприятной среды для НПО, например, базовую правовую базу для НПО и государственных служащих? понимание природы и цели НПО; (6) поощрять правозащитные НПО к развитию более прямых связей с гражданами, от имени которых они действуют; (7) не предполагать, что группы защиты общественных интересов имеют реальную социальную базу или неизбежно являются репрезентативными только из-за характера вопросов, которые они преследуют; (8) поощрять НПО к развитию продуктивного партнерства, когда это возможно, с центральными и местными органами власти, отказываясь от идеи, что правозащитные НПО должны, естественно, занимать полностью независимую или даже враждебную позицию по отношению к своим правительствам; и (9) способствовать большей координации доноров, чтобы избежать дублирования финансирования и противоречивых стратегий, а также способствовать большей синергии финансирования.

Эти уроки теперь кажутся избитой общепринятой мудростью, по крайней мере, среди завсегдатаев многочисленных конференций по помощи гражданскому обществу в последние годы. У них не было этого качества пять лет назад; их приходилось выявлять одну за другой в ответ на недостатки на местах и ​​желание добиться большего. Тот факт, что они приобрели статус общепринятой мудрости, не означает, что большинство организаций, предоставляющих помощь, постоянно следуют им на практике. Как и большинство так называемых лучших практик в мире помощи, они остаются мечтой многих доноров.

Этот второй этап помощи гражданскому обществу — расширение помощи НПО — достиг своего пика, и сейчас может начаться третий этап. Контекст этой третьей фазы имеет несколько особенностей: большинство посткоммунистических преобразований, начатых в начале 1990-х годов, находятся в серой зоне или явно терпят неудачу; что западная помощь гражданскому обществу

Карнеги не занимает институциональную позицию по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.