Евгений Лундберг. ПОЭЗИЯ З. Н. ГИППИУС. Стихи гиппиус
Все стихи Зинаиды Гиппиус
14 декабря 1917 года
Д. Мережковскому1 Простят ли чистые герои? Мы их завет не сберегли. Мы потеряли всё святое: И стыд души, и честь земли. Мы были с ними, были вместе, Когда надвинулась гроза. Пришла Невеста. И Невесте Солдатский штык проткнул глаза. Мы утопили, с визгом споря, Ее в чану Дворца, на дне, В незабываемом позоре И наворованном вине. Ночная стая свищет, рыщет, Лед по Неве кровав и пьян... О, петля Николая чище, Чем пальцы серых обезьян! Рылеев, Трубецкой, Голицын! Вы далеко, в стране иной... Как вспыхнули бы ваши лица Перед оплеванной Невой! И вот из рва, из терпкой муки, Где по дну вьется рабий дым, Дрожа протягиваем руки Мы к вашим саванам святым. К одежде смертной прикоснуться, Уста сухие приложить, Чтоб умереть - или проснуться, Но так не жить! Но так не жить!Серебряный век. Петербургская поэзия конца XIX-начала XX в. Ленинград: Лениздат, 1991.
14 декабря 1918 года
Ужель прошло - и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в первый раз. Идут навстречу упованью, К ступеням Зимнего крыльца... Под тонкою мундирной тканью Трепещут жадные сердца. Своею молодой любовью Их подвиг режуще-остер, Но был погашен их же кровью Освободительный костер. Минули годы, годы, годы... А мы все там, где были вы. Смотрите, первенцы свободы: Мороз на берегах Невы! Мы - ваши дети, ваши внуки... У неоправданных могил, Мы корчимся все в той же муке, И с каждым днем все меньше сил. И в день декабрьской годовщины Мы тени милые зовем. Сойдите в смертные долины, Дыханьем вашим - оживем. Мы, слабые, - вас не забыли, Мы восемьдесят страшных лет Несли, лелеяли, хранили Ваш ослепительный завет. И вашими пойдем стопами, И ваше будем пить вино... О, если б начатое вами Свершить нам было суждено!
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
А. Блоку
Дитя, потерянное всеми... Все это было, кажется в последний, В последний вечер, в вешний час... И плакала безумная в передней, О чем-то умоляя нас. Потом сидели мы под лампой блеклой, Что золотила тонкий дым, А поздние распахнутые стекла Отсвечивали голубым. Ты, выйдя, задержался у решетки, Я говорил с тобою из окна. И ветви юные чертились четко На небе — зеленей вина. Прямая улица была пустынна, И ты ушел — в нее, туда... Я не прощу. Душа твоя невинна. Я не прощу ей — никогда.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Апельсинные цветы
H. B-t О, берегитесь, убегайте От жизни легкой пустоты. И прах земной не принимайте За апельсинные цветы. Под серым небом Таормины Среди глубин некрасоты На миг припомнились единый Мне апельсинные цветы. Поверьте, встречи нет случайной,- Как мало их средь суеты! И наша встреча дышит тайной, Как апельсинные цветы. Вы счастья ищете напрасно, О, вы боитесь высоты! А счастье может быть прекрасно, Как апельсинные цветы. Любите смелость нежеланья, Любите радости молчанья, Неисполнимые мечты, Любите тайну нашей встречи, И все несказанные речи, И апельсинные цветы.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Без оправданья
М.Г[орько]му1 Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья. Как все, пойду, умру, убью, Как все — себя разрушу, Но оправданием — свою Не запятнаю душу. В последний час, во тьме, в огне, Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне! И никогда не будет. И если это Божья длань — Кровавая дорога — Мой дух пойдет и с Ним на брань, Восстанет и на Бога.Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Бессилье
Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу... Стою над пропастью - над небесами,- И улететь к лазури не могу. Не ведаю, восстать иль покориться, Нет смелости ни умереть, ни жить... Мне близок Бог - но не могу молиться, Хочу любви - и не могу любить. Я к солнцу, к солнцу руки простираю И вижу полог бледных облаков... Мне кажется, что истину я знаю - И только для нее не знаю слов.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Боль
"Красным углем тьму черчу, Колким жалом плоть лижу, Туго, туго жгут кручу, Гну, ломаю и вяжу. Шнурочком ссучу, Стяну и смочу. Игрой разбужу, Иглой пронижу. И я такая добрая, Влюблюсь - так присосусь. Как ласковая кобра я, Ласкаясь, обовьюсь. И опять сожму, сомну, Винт медлительно ввинчу, Буду грызть, пока хочу. Я верна - не обману. Ты устал - я отдохну, Отойду и подожду. Я верна, любовь верну, Я опять к тебе приду, Я играть с тобой хочу, Красным углем зачерчу..."
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Веселье
Блевотина войны - октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна! Какому дьяволу, какому псу в угоду, Каким кошмарным обуянный сном, Народ, безумствуя, убил свою свободу, И даже не убил - засек кнутом? Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой. Смеются пушки, разевая рты... И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века. Русская государственная библиотека. Москва: Книжная палата 1993.
Водоскат
А. А. Блоку Душа моя угрюмая, угрозная, Живет в оковах слов. Я - черная вода, пенноморозная, Меж льдяных берегов. Ты с бедной человеческою нежностью Не подходи ко мне. Душа мечтает с вещей безудержностью О снеговом огне. И если в мглистости души, в иглистости Не видишь своего,- То от тебя ее кипящей льдистости Не нужно ничего.С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века. Русская государственная библиотека. Москва: Книжная палата 1993.
Все она
Медный грохот, дымный порох, Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох... Где чужие? где свои? Нет напрасных ожиданий, Недостигнутых побед, Но и сбывшихся мечтаний, Одолении - тоже нет. Все едины, всё едино, Мы ль, они ли... смерть - одна. И работает машина, И жует, жует война...
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Гибель
Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть... Погибнуть? Пасть? Что - мы? Вот хруст костей... вот молния сознанья перед чертою тьмы... И - перехлест страданья... Что мы! Но - Ты? Твой образ гибнет... Где Ты? В сияние одетый, бессильно смотришь с высоты? Пускай мы тень. Но тень от Твоего Лица! Ты вдунул Дух - и вынул? Но мы придем в последний день, мы спросим в день конца,- за что Ты нас покинул?
Серебряный век. Петербургская поэзия конца XIX-начала XX в. Ленинград: Лениздат, 1991.
* * *
Господи, дай увидеть! Молюсь я в часы ночные. Дай мне еще увидеть Родную мою Россию. Как Симеону увидеть Дал Ты, Господь, Мессию, Дай мне, дай увидеть Родную мою Россию.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Грех
И мы простим, и Бог простит. Мы жаждем мести от незнанья. Но злое дело - воздаянье Само в себе, таясь, таит. И путь наш чист, и долг наш прост: Не надо мстить. Не нам отмщенье. Змея сама, свернувши звенья, В свой собственный вопьется хвост. Простим и мы, и Бог простит, Но грех прощения не знает, Он для себя - себя хранит, Своею кровью кровь смывает, Себя вовеки не прощает - Хоть мы простим, и Бог простит.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Два сонета
Л. С. Баксту I. Спасение Мы судим, говорим порою так прекрасно, И мнится - силы нам великие даны. Мы проповедуем, собой упоены, И всех зовем к себе решительно и властно. Увы нам: мы идем дорогою опасной. Пред скорбию чужой молчать обречены,- Мы так беспомощны, так жалки и смешны, Когда помочь другим пытаемся напрасно. Утешит в горести, поможет только тот, Кто радостен и прост и верит неизменно, Что жизнь - веселие, что все - благословенно; Кто любит без тоски и как дитя живет. Пред силой истинной склоняюсь я смиренно; Не мы спасаем мир: любовь его спасет. II. Нить Через тропинку в лес, в уютности приветной, Весельем солнечным и тенью облита, Нить паутинная, упруга и чиста, Повисла в небесах; и дрожью незаметной Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно; Она крепка, тонка, прозрачна и проста. Разрезана небес живая пустота Сверкающей чертой - струною многоцветной. Одно неясное привыкли мы ценить. В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной, Мы ищем тонкости, не веря, что возможно Величье с простотой в душе соединить. Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно; А тонкая душа - проста, как эта нить.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Дверь
Мы, умные,- безумны, Мы, гордые,- больны, Растленной язвой чумной Мы все заражены. От боли мы безглазы, А ненависть - как соль, И ест, и травит язвы, Ярит слепую боль. О черный бич страданья! О ненависти зверь! Пройдем ли - Покаянья Целительную дверь? Замки ее суровы И створы тяжелы... Железные засовы, Медяные углы... Дай силу не покинуть, Господь, пути Твои! Дай силу отодвинуть Тугие вереи!
Серебряный век. Петербургская поэзия конца XIX-начала XX в. Ленинград: Лениздат, 1991.
Дьяволенок
Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый - как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар. Шел дождь... Дрожит, темнеет тело, Намокла всклоченная шерсть... И я подумал: эко дело! Ведь тоже мерзнет. Тоже персть. Твердят: любовь, любовь! Не знаю. Не слышно что-то. Не видал. Вот жалость... Жалость понимаю. И дьяволенка я поймал. Пойдем, детеныш! Хочешь греться? Не бойся, шерстку не ерошь. Что тут на улице тереться? Дам детке сахару... Пойдешь? А он вдруг эдак сочно, зычно, Мужским, ласкающим баском (Признаться - даже неприлично И жутко было это в нем) - Пророкотал: "Что сахар? Глупо. Я, сладкий, сахару не ем. Давай телятинки да супа... Уж я пойду к тебе - совсем". Он разозлил меня бахвальством... А я хотел еще помочь! Да ну тебя с твоим нахальством! И не спеша пошел я прочь. Но он заморщился и тонко Захрюкал... Смотрит, как больной... Опять мне жаль... И дьяволенка Тащу, трудясь, к себе домой. Смотрю при лампе: дохлый, гадкий, Не то дитя, не то старик. И все твердит: "Я сладкий, сладкий..." Оставил я его. Привык. И даже как-то с дьяволенком Совсем сжился я наконец. Он в полдень прыгает козленком, Под вечер - темен, как мертвец. То ходит гоголем-мужчиной, То вьется бабой вкруг меня, А если дождик - пахнет псиной И шерстку лижет у огня. Я прежде всем себя тревожил: Хотел того, мечтал о том... А с ним мой дом... не то, что ожил, Но затянулся, как пушком. Безрадостно-благополучно, И нежно-сонно, и темно... Мне с дьяволенком сладко-скучно... Дитя, старик,- не все ль равно? Такой смешной он, мягкий, хлипкий, Как разлагающийся гриб. Такой он цепкий, сладкий, липкий, Все липнул, липнул - и прилип. И оба стали мы - едины. Уж я не с ним - я в нем, я в нем! Я сам в ненастье пахну псиной И шерсть лижу перед огнем...
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Ей в Торран
1 Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный И положил у милых ног. А ты не хочешь... Ты не рада... Напрасно взгляд я твой ловлю. Но пусть! Не хочешь, и не надо: Я все равно тебя люблю. 2 Новый цветок я найду в лесу, В твою неответность не верю, не верю. Новый, лиловый я принесу В дом твой прозрачный, с узкою дверью. Но стало мне страшно там, у ручья, Вздымился туман из ущелья, стылый... Только шипя проползла змея, И я не нашел цветка для милой. 3 В желтом закате ты - как свеча. Опять я стою пред тобой бессловно. Падают светлые складки плаща К ногам любимой так нежно и ровно. Детская радость твоя кротка, Ты и без слов сама угадаешь, Что приношу я вместо цветка, И ты угадала, ты принимаешь.
С.Бавин, И.Семибратова. Судьбы поэтов серебряного века. Русская государственная библиотека. Москва: Книжная палата 1993.
Если
Если гаснет свет - я ничего не вижу. Если человек зверь - я его ненавижу. Если человек хуже зверя - я его убиваю. Если кончена моя Россия - я умираю.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
За что?
Качаются на луне Пальмовые перья. Жить хорошо ли мне, Как живу теперь я? Ниткой золотой светляки Пролетают, мигая. Как чаша, полна тоски Душа - до самого края. Морские дали - поля Бледно-серебряных лилий... Родная моя земля, За что тебя погубили?
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Закат
Освещена последняя сосна. Под нею темный кряж пушится. Сейчас погаснет и она. День конченый - не повторится. День кончился. Что было в нем? Не знаю, пролетел, как птица. Он был обыкновенным днем, А все-таки - не повторится.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Заклинанье
Расточитесь, духи непослушные, Разомкнитесь, узы непокорные, Распадитесь, подземелья душные, Лягте, вихри, жадные и черные. Тайна есть великая, запретная. Есть обеты - их нельзя развязывать. Человеческая кровь - заветная: Солнцу кровь не ведено показывать. Разломись оно, проклятьем цельное! Разлетайся, туча исступленная! Бейся, сердце, каждое - отдельное, Воскресай, душа освобожденная!
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Зеркала
А вы никогда не видали? В саду или в парке - не знаю, Везде зеркала сверкали. Внизу, на поляне, с краю, Вверху, на березе, на ели. Где прыгали мягкие белки, Где гнулись мохнатые ветки,- Везде зеркала блестели. И в верхнем - качались травы, А в нижнем - туча бежала... Но каждое было лукаво, Земли иль небес ему мало,- Друг друга они повторяли, Друг друга они отражали... И в каждом - зари розовенье Сливалось с зеленостью травной; И были, в зеркальном мгновеньи, Земное и горнее - равны.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Игра
Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры... Ее и мудрость не заменит. Игра загадочней всего И бескорыстнее на свете. Она всегда - ни для чего, Как ни над чем смеются дети. Котенок возится с клубком, Играет море в постоянство... И всякий ведал - за рулем - Игру бездумную с пространством. Играет с рифмами поэт, И пена - по краям бокала... А здесь, на спуске, разве след - След от игры остался малый.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Идущий мимо
У каждого, кто встретится случайно Хотя бы раз - и сгинет навсегда, Своя история, своя живая тайна, Свои счастливые и скорбные года. Какой бы ни был он, прошедший мимо, Его наверно любит кто-нибудь... И он не брошен: с высоты, незримо, За ним следят, пока не кончен путь. Как Бог, хотел бы знать я все о каждом, Чужое сердце видеть, как свое, Водой бессмертья утолить их жажду - И возвращать иных в небытие.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Иметь
Вас. Успенскому В зеленом шуме листьев вешних, В зеленом шорохе волны, Я вечно жду цветов нездешних Еще несознанной весны. А Враг так близко в час томленья И шепчет: "Слаще - умереть..." Душа, беги от искушенья, Умей желать,- умей иметь. И если детски плачу ночью И слабым сердцем устаю - Не потеряю к беспорочью Дорогу верную мою. Пусть круче всход - белей ступени. Хочу дойти, хочу узнать, Чтоб там, обняв Его колени, И умирать - и воскресать.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Имя
Безумные годы совьются во прах, Утонут в забвенье и дыме. И только одно сохранится в веках Святое и гордое имя. Твое, возлюбивший до смерти, твое, Страданьем и честью венчанный, Проколет, прорежет его острие Багровые наши туманы. От смрада клевет - не угаснет огонь, И лавр на челе не увянет. Георгий, Георгий! Где верный твой конь? Георгий святой не обманет. Он близко! Вот хруст перепончатых крыл И брюхо разверстое Змия... Дрожи, чтоб Святой и тебе не отметил Твое блудодейство, Россия!
Серебряный век. Петербургская поэзия конца XIX-начала XX в. Ленинград: Лениздат, 1991.
К пруду
Не осуждай меня, пойми: Я не хочу тебя обидеть, Но слишком больно ненавидеть,- Я не умею жить с людьми. И знаю, с ними - задохнусь. Я весь иной, я чуждой веры. Их ласки жалки, ссоры серы... Пусти меня! Я их боюсь. Не знаю сам, куда пойду. Они везде, их слишком много... Спущусь тропинкою отлогой К давно затихшему пруду. Они и тут - но отвернусь, Следов их наблюдать не стану, Пускай обман - я рад обману... Уединенью предаюсь. Вода прозрачнее стекла Над ней и в ней кусты рябины. Вдыхаю запах бледной тины... Вода немая умерла. И неподвижен тихий пруд... Но тишине не доверяю, И вновь душа трепещет,- знаю, Они меня и здесь найдут. И слышу, кто-то шепчет мне: "Скорей, скорей! Уединенье, Забвение, освобожденье - Лишь там... внизу... на дне... на дне..."
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Как он
Георгию Адамовичу Преодолеть без утешенья, Все пережить и все принять. И в сердце даже на забвенье Надежды тайной не питать,- Но быть, как этот купол синий, Как он, высокий и простой, Склоняться любящей пустыней Над нераскаянной землей.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Ключ
Струись, Струись, Холодный ключ осенний. Молись, Молись, И веруй неизменней. Молись, Молись, Молитвой неугодной. Струись, Струись, Осенний ключ холодный...
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Крик
Изнемогаю от усталости, Душа изранена, в крови... Ужели нет над нами жалости, Ужель над нами нет любви? Мы исполняем волю строгую, Как тени, тихо, без следа, Неумолимою дорогою Идем - неведомо куда. И ноша жизни, ноша крестная. Чем далее, тем тяжелей... И ждет кончина неизвестная У вечно запертых дверей. Без ропота, без удивления Мы делаем, что хочет Бог. Он создал нас без вдохновения И полюбить, создав, не мог. Мы падаем, толпа бессильная, Бессильно веря в чудеса, А сверху, как плита могильная, Слепые давят небеса.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Любовь
В моей душе нет места для страданья: Моя душа - любовь. Она разрушила свои желанья, Чтоб воскресить их вновь. В начале было Слово. Ждите Слова. Откроется оно. Что совершалось - да свершится снова, И вы, и Он - одно. Последний свет равно на всех прольется, По знаку одному. Идите все, кто плачет и смеется, Идите все - к Нему. К Нему придем в земном освобожденьи, И будут чудеса. И будет все в одном соединеньи - Земля и небеса.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Любовь - одна
Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет: любовь - одна. Мы негодуем иль играем, Иль лжем - но в сердце тишина. Мы никогда не изменяем: Душа одна - любовь одна. Однообразно и пустынно, Однообразием сильна, Проходит жизнь... И в жизни длинной Любовь одна, всегда одна. Лишь в неизменном - бесконечность, Лишь в постоянном - глубина. И дальше путь, и ближе вечность, И всё ясней: любовь одна. Любви мы платим нашей кровью, Но верная душа - верна, И любим мы одной любовью... Любовь одна, как смерть одна.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Между
Д.Философову На лунном небе чернеют ветки... Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек. Внизу - страданье, вверху - забавы. И боль, и радость - мне тяжелы. Как дети, тучки тонки, кудрявы... Как звери, люди жалки и злы. Людей мне жалко, детей мне стыдно, Здесь - не поверят, там - не поймут. Внизу мне горько, вверху - обидно... И вот я в сетке - ни там, ни тут. Живите, люди! Играйте, детки! На все, качаясь, твержу я "нет"... Одно мне страшно: качаясь в сетке, Как встречу теплый, земной рассвет? А пар рассветный, живой и редкий, Внизу рождаясь, встает, встает... Ужель до солнца останусь в сетке? Я знаю, солнце - меня сожжет.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Мера
Всегда чего-нибудь нет,- Чего-нибудь слишком много... На все как бы есть ответ - Но без последнего слога. Свершится ли что - не так, Некстати, непрочно, зыбко... И каждый не верен знак, В решеньи каждом - ошибка. Змеится луна в воде,- Но лжет, золотясь, дорога... Ущерб, перехлест везде. А мера - только у Бога.
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
* * *
Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон - И я иду и падаю, Покорствуя судьбе, С неведомой отрадою И мыслью - о тебе. Люблю недостижимое, Чего, быть может, нет... Дитя мое любимое, Единственный мой свет! Твое дыханье нежное Я чувствую во сне, И покрывало снежное Легко и сладко мне. Я знаю, близко вечное, Я слышу, стынет кровь... Молчанье бесконечное... И сумрак... И любовь.
Зинаида Гиппиус. Стихотворения. Paris: YMCA-Press, 1984.
Молодому веку
Тринадцать лет! Мы так недавно Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И дерзко показал себя. Вновь наступает день рожденья... Мальчишка злой! На этот раз Ни празднества, ни поздравленья Не требуй и не жди от нас. И если раньше землю смели Огнем сражений зажигать - Тебе ли, Юному, тебе ли Отцам и дедам подражать? Они - не ты. Ты больше знаешь. Тебе иное суждено. Но в старые мехи вливаешь Ты наше новое вино! Ты плачешь, каешься? Ну что же! Мир говорит тебе: "Я жду". Сойди с кровавых бездорожий Хоть на пятнадцатом году!
Зинаида Гиппиус. Стихи, воспоминания, документальная проза. Москва: Наше наследие, 1991.
Мудрость
Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог. Ну, как добыча? Сюда, сестрицы! Мешки тугие,- вот прорвет! С единой бровью и с ликом птицы,- Выходит старшая вперед. И запищала, заговорила, Разинув клюв и супя бровь: "Да что ж, не плохо! Ведь я стащила У двух любовников - любовь. Сидят, целуясь.. А я, украдкой, Как подкачусь, да сразу - хвать! Небось, друг друга теперь не сладко Им обнимать да целовать! А вы, сестрица?" - "Я знаю меру, Мне лишь была б полна сума Я у пророка украла веру,- И он тотчас сошел с ума. Он этой верой махал, как флагом, Кричал, кричал... Постой же, друг! К нему подкралась я тихим шагом - Да флаг и вышибла из рук!" Хохочет третья: "Вот это средство! И мой денечек не был плох: Я у ребенка украла детство, Он сразу сник. Потом издох". Смеясь, к четвертой пристали: ну же, А ты явилась с чем, скажи? Мешки тугие, всех наших туже... Скорей веревку развяжи! Чертовка мнется, чертовке стыдно... Сама худая, без лица "Хоть я безлика, а все ж обидно: Я обокрала - мудреца. Жирна добыча, да в жире ль дело! Я с мудрецом сошлась на грех. Едва я мудрость стащить успела,- Он тотчас стал счастливей всех! Смеется, пляшет... Ну, словом, худо. Назад давала - не берет. "Спасибо, ладно! И вон отсюда!" Пришлось уйти... Еще убьет! Конца не вижу я испытанью! Мешок тяжел, битком набит! Куда деваться мне с этой дрянью? Хотела выпустить - сидит". Чертовки взвыли: наворожила! Не людям быть счастливей нас! Вот угодила, хоть и без рыла! Тащи назад! Тащи сейчас! "Несите сами! Я понесла бы, Да если люди не берут!" И разодрались четыре бабы: Сестру безликую дерут. Смеялся месяц... И от соблазна Сокрыл за тучи острый рог. Дрались... А мудрость лежала праздно На перекрестке трех дорог.
rupoem.ru
Стихи о любви Зинаиды Гиппиус
Здесь собраны все стихи русского поэта Зинаида Гиппиус на тему Стихи о любви.
» 14 декабря 1918 года Ужель прошло - и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в первый раз.... » Боль "Красным углем тьму черчу, Колким жалом плоть лижу, Туго, туго жгут кручу, Гну, ломаю и вяжу.... » Два сонета I. Спасение Мы судим, говорим порою так прекрасно, И мнится - силы нам великие даны. Мы проповедуем, собой упоены,... » Дьяволенок Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый - как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар.... » Ей в Торран 1 Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный... » Любовь В моей душе нет места для страданья: Моя душа - любовь. Она разрушила свои желанья, Чтоб воскресить их вновь.... » Любовь - одна Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет: любовь - одна.... » Мешается, сливается... Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон -... » Мудрость Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог.... » Надпись на книге Мне мило отвлеченное: Им жизнь я создаю... Я все уединенное, Неявное люблю.... » Нелюбовь Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни, Как ветер черный, поешь: ты мой! Я древний хаос, я друг твой давний, Твой друг единый,- открой, открой!... » О другом Господь. Отец. Мое начало. Мой конец. Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне, Во Имя Сына прошу я ныне... » Овен и стрелец Я родился в безумный месяц март... Не март девический сиял моей заре: Ее огни зажглись в суровом ноябре. Не бледный халкидон - заветный камень мой,... » Посвящение Небеса унылы и низки, Но я знаю - дух мой высок. Мы с тобой так странно близки, И каждый из нас одинок.... » Снег Опять он падает, чудесно молчаливый, Легко колеблется и опускается... Как сердцу сладостен полет его счастливый! Несуществующий, он вновь рождается...... » Снежные хлопья Глухим путем, неезженным, На бледном склоне дня Иду в лесу оснеженном, Печаль ведет меня.... » Соблазн Великие мне были искушенья. Я головы пред ними не склонил. Но есть соблазн... соблазн уединенья... Его доныне я не победил.... » Сонет (Не страшно мне...) Не страшно мне прикосновенье стали И острота и холод лезвия. Но слишком тупо кольца жизни сжали И, медленные, душат как змея.... » Стекло В стране, где все необычайно, Мы сплетены победной тайной. Но в жизни нашей, не случайно, Разъединяя нас, легло... » Счастье Есть счастье у нас, поверьте, И всем дано его знать. В том счастье, что мы о смерти Умеем вдруг забывать....Зинаида Гиппиус
rupoem.ru
Стихи серебряного века Зинаиды Гиппиус
Здесь собраны все стихи русского поэта Зинаида Гиппиус на тему Стихи серебряного века.
» 14 декабря 1917 года Простят ли чистые герои? Мы их завет не сберегли. Мы потеряли всё святое: И стыд души, и честь земли.... » 14 декабря 1918 года Ужель прошло - и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в первый раз.... » А. Блоку Все это было, кажется в последний, В последний вечер, в вешний час... И плакала безумная в передней, О чем-то умоляя нас.... » Апельсинные цветы О, берегитесь, убегайте От жизни легкой пустоты. И прах земной не принимайте За апельсинные цветы.... » Без оправданья Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья.... » Бессилье Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу... Стою над пропастью - над небесами,- И улететь к лазури не могу.... » Боль "Красным углем тьму черчу, Колким жалом плоть лижу, Туго, туго жгут кручу, Гну, ломаю и вяжу.... » Веселье Блевотина войны - октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна!... » Водоскат Душа моя угрюмая, угрозная, Живет в оковах слов. Я - черная вода, пенноморозная, Меж льдяных берегов.... » Все она Медный грохот, дымный порох, Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох... Где чужие? где свои?... » Гибель Близк кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть... Погибнуть? Пасть?... » Грех И мы простим, и Бог простит. Мы жаждем мести от незнанья. Но злое дело - воздаянье Само в себе, таясь, таит.... » Два сонета I. Спасение Мы судим, говорим порою так прекрасно, И мнится - силы нам великие даны. Мы проповедуем, собой упоены,... » Дверь Мы, умные,- безумны, Мы, гордые,- больны, Растленной язвой чумной Мы все заражены.... » Дьяволенок Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый - как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар.... » Ей в Торран 1 Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный... » Если Если гаснет свет - я ничего не вижу. Если человек зверь - я его ненавижу. Если человек хуже зверя - я его убиваю. Если кончена моя Россия - я умираю.... » За что? Качаются на луне Пальмовые перья. Жить хорошо ли мне, Как живу теперь я?... » Закат Освещена последняя сосна. Под нею темный кряж пушится. Сейчас погаснет и она. День конченый - не повторится.... » Заклинанье Расточитесь, духи непослушные, Разомкнитесь, узы непокорные, Распадитесь, подземелья душные, Лягте, вихри, жадные и черные.... » Зеркала А вы никогда не видали? В саду или в парке - не знаю, Везде зеркала сверкали. Внизу, на поляне, с краю,... » Игра Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры... Ее и мудрость не заменит.... » Идущий мимо У каждого, кто встретится случайно Хотя бы раз - и сгинет навсегда, Своя история, своя живая тайна, Свои счастливые и скорбные года.... » Иметь В зеленом шуме листьев вешних, В зеленом шорохе волны, Я вечно жду цветов нездешних Еще несознанной весны.... » Имя Безумные годы совьются во прах, Утонут в забвенье и дыме. И только одно сохранится в веках Святое и гордое имя.... » К пруду Не осуждай меня, пойми: Я не хочу тебя обидеть, Но слишком больно ненавидеть,- Я не умею жить с людьми.... » Как он Преодолеть без утешенья, Все пережить и все принять. И в сердце даже на забвенье Надежды тайной не питать,-... » Ключ Струись, Струись, Холодный ключ осенний. Молись,... » Крик Изнемогаю от усталости, Душа изранена, в крови... Ужели нет над нами жалости, Ужель над нами нет любви?... » Любовь В моей душе нет места для страданья: Моя душа - любовь. Она разрушила свои желанья, Чтоб воскресить их вновь.... » Любовь - одна Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет: любовь - одна.... » Между На лунном небе чернеют ветки... Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек.... » Мера Всегда чего-нибудь нет,- Чего-нибудь слишком много... На все как бы есть ответ - Но без последнего слога.... » Мешается, сливается... Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон -... » Молодому веку Тринадцать лет! Мы так недавно Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И дерзко показал себя.... » Мудрость Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог.... » Надпись на книге Мне мило отвлеченное: Им жизнь я создаю... Я все уединенное, Неявное люблю.... » Нелюбовь Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни, Как ветер черный, поешь: ты мой! Я древний хаос, я друг твой давний, Твой друг единый,- открой, открой!... » Непоправимо Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Наc затоптал - не проехал мимо!- Тяжелый всадник на коне рыжем.... » Непредвиденное По Слову Извечно-Сущего Бессменен поток времен. Чую лишь ветер грядущего, Нового мига звон.... » Нет! Она не погибнет - знайте! Она не погибнет, Россия. Они всколосятся,- верьте! Поля ее золотые.... » Никогда Предутренний месяц на небе лежит. Я к месяцу еду, снег чуткий скрипит. На дерзостный лик я смотрю неустанно, И он отвечает улыбкою странной.... » О вере Великий грех желать возврата Неясной веры детских дней. Нам не страшна ее утрата, Не жаль пройденных ступеней.... » О другом Господь. Отец. Мое начало. Мой конец. Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне, Во Имя Сына прошу я ныне... » Овен и стрелец Я родился в безумный месяц март... Не март девический сиял моей заре: Ее огни зажглись в суровом ноябре. Не бледный халкидон - заветный камень мой,... » Однообразие В вечерний час уединенья, Уныния и утомленья, Один, на шатких ступенях, Ищу напрасно утешенья,... » Она В своей бессовестной и жалкой низости, Она как пыль сера, как прах земной. И умираю я от этой близости, От неразрывности ее со мной.... » Оно Ярко цокают копыта... Что там видно, у моста? Все затерто, все забыто, В тайне мыслей пустота...... » Оправдание Ни воли, ни умелости, Друзья мне - как враги... Моей безмерной смелости, Господь, о помоги!... » Осенью На баррикады! На баррикады! Сгоняй из дальних, из ближних мест... Замкни облавкой, сгруди, как стадо, Кто удирает — тому арест.... » Отрада Мой друг, меня сомненья не тревожат. Я смерти близость чувствовал давно. В могиле, там, куда меня положат, Я знаю, сыро, душно и темно.... » Пауки Я в тесной келье - в этом мире И келья тесная низка. А в четырех углах - четыре Неутомимых паука.... » Петроград Кто посягнул на детище Петрово? Кто совершенное деянье рук Смел оскорбить, отняв хотя бы слово, Смел изменить хотя б единый звук?... » Посвящение Небеса унылы и низки, Но я знаю - дух мой высок. Мы с тобой так странно близки, И каждый из нас одинок.... » Последнее Порой всему, как дети, люди рады И в легкости своей живут веселой. О, пусть они смеются! Нет отрады Смотреть во тьму души моей тяжелой.... » Почему О Ирландия, океанная, Мной не виденная страна! Почему ее зыбь туманная В ясность здешнего вплетена?... » Предел Сердце исполнено счастьем желанья, Счастьем возможности и ожиданья,- Но и трепещет оно и боится, Что ожидание - может свершиться...... » Пыль Моя душа во власти страха И горькой жалости земной. Напрасно я бегу от праха - Я всюду с ним, и он со мной.... » Свет Стоны, Стоны, Истомные, Бездонные,... » Свободный стих Приманной легкостью играя, Зовет, влечет свободный стих. И соблазнил он, соблазняя, Ленивых, малых и простых.... » Святое Печали есть повсюду... Мне надоели жалобы; Стихов слагать не буду... О, мне иное жало бы!... » Сейчас Как скользки улицы отвратные, Какая стыдь! Как в эти дни невероятные Позорно - жить!... » Сложности К простоте возвращаться - зачем? Зачем - я знаю, положим. Но дано возвращаться не всем. Такие, как я, не можем.... » Снег Опять он падает, чудесно молчаливый, Легко колеблется и опускается... Как сердцу сладостен полет его счастливый! Несуществующий, он вновь рождается...... » Снежные хлопья Глухим путем, неезженным, На бледном склоне дня Иду в лесу оснеженном, Печаль ведет меня.... » Соблазн Великие мне были искушенья. Я головы пред ними не склонил. Но есть соблазн... соблазн уединенья... Его доныне я не победил.... » Сонет (Не страшно мне...) Не страшно мне прикосновенье стали И острота и холод лезвия. Но слишком тупо кольца жизни сжали И, медленные, душат как змея.... » Стекло В стране, где все необычайно, Мы сплетены победной тайной. Но в жизни нашей, не случайно, Разъединяя нас, легло... » Счастье Есть счастье у нас, поверьте, И всем дано его знать. В том счастье, что мы о смерти Умеем вдруг забывать.... » Там Я в лодке Харона, с гребцом безучастным. Как олово, густы тяжелые воды. Туманная сырость над Стиксом безгласным. Из темного камня небесные своды.... » Тли Припав к моему изголовью, ворчит, будто выстрелы, тишина; запекшейся черной кровью ночная дыра полна.... » У. С. Наших дедов мечта невозможная, Наших героев жертва острожная, Наша молитва устами несмелыми, Наша надежда и воздыхание,-... » Цветы ночи О, ночному часу не верьте! Он исполнен злой красоты. В этот час люди близки к смерти, Только странно живы цветы.... » Часы стоят Часы остановились. Движенья больше нет. Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет. На скатерти холодной наубранный прибор, Как саван белый, складки свисают на ковер.... » Шутка Не слушайте меня, не стоит: бедные Слова я говорю; я - лгу. И если в сердце знанья есть победные,- Я от людей их берегу.... » Электричество Две нити вместе свиты, Концы обнажены. То "да" и "нет" не слиты, Не слиты - сплетены.... » Юный март "Allons, enfants, de la patrie..." Пойдем на весенние улицы, Пойдем в золотую метель. Там солнце со снегом целуется...Зинаида Гиппиус
rupoem.ru
| Б. Б[угаев]у | ||
| Без оправданья | Серебряный век, Стихи о войне | Апрель 1916, Санкт-Петербург |
| 14 декабря 1917 года | Серебряный век | |
| Юный март | Серебряный век, Стихи о войне | 8 марта 1917 г. |
| Пауки | Серебряный век | 1903 г. |
| К пруду | Серебряный век | 1895 г. |
| Электричество | Серебряный век | 1901 г. |
| Отрада | Серебряный век | 1889 г. |
| Имя | Серебряный век | Апрель 1918 г. |
| Шутка | Серебряный век | 1905 г. |
| Осенью | Серебряный век | 25 октября 1919, Санкт-Петербург |
| Иметь | Серебряный век | 1905 г. |
| Часы стоят | Серебряный век | |
| Оправдание | Серебряный век | 1904 г. |
| Идущий мимо | Серебряный век | 1924 г. |
| Цветы ночи | Серебряный век | 1894 г. |
| Оно | Серебряный век | Октябрь 1905 г. |
| Игра | Серебряный век | |
| У. С. | Серебряный век | 12 ноября 1917 |
| Она | Серебряный век | 1905 г. |
| Зеркала | Серебряный век | 1936 г. |
| Тли | Серебряный век | 26-29 октября 1917, ночью |
| Однообразие | Серебряный век | 1895 г. |
| Заклинанье | Серебряный век | Декабрь 1905 г. |
| Там | Серебряный век | 1900 г. |
| Овен и стрелец | Стихи о любви, Серебряный век | 1907 г. |
| Закат | Серебряный век | Июль-Август 1928, Thorrenc, Chateau des 4 Jours |
| Счастье | Стихи о жизни, Стихи о любви, Серебряный век | Весна 1933 г. |
| О другом | Стихи о любви, Серебряный век | 1901 г. |
| За что? | Серебряный век | 1936 г. |
www.beesona.ru
«Поэзия З. Н. Гиппиус» - статья Евгения Лундберга. Критика, статьи, воспоминания о Зинаиде Гиппиус
Евгений Лундберг I
Noch wenig Zeiten, So bin ich los, Und liege trunken Der Lieb' in Schoss. Ich fühle des Todes Verjüngende Flut, Zu Balsam und Ather Verwandelt mein Blut. Ich lebe bei TageVoll Giauben und Mut, Und sterbe die Nächte In heiliger Glut. Novalis1Стихотворений у З. Гиппиус немного — всего две книжки. Тема их одна, легко определяемая благородными словами двух «посланий»: «великий грех желать возврата неясной веры детских дней» и «будет тем светлей душа моя, чем ваша огненней дорога». Первый томик стихотворений собирался в течение пятнадцати почти лет, по нескольку пьес в год. Очевидно, над поэзией Гиппиус тяготеют другие законы, чем над ее прозой. И форма и мысль здесь обусловены строгой необходимостью, а не произволом. Прозу можно бы «сделать» и лучше и хуже, богаче вымыслом и беднее, а стихотворения пишутся так, как пишутся. Мерки для них нет. Прозу вызывает к жизни мысль Гиппиус, а стихотворения — не столько ее созданья, сколько знаки, что этой мыслью кто-то иной в Гиппиус живет, и она успевает лишь передать свои недоумения, радости и печали, вызванные движениями того, кто, как дитя в утробе матери, владеет ею. Его рост — ее радость. Его увядание — ее боль. Разница лишь в том, что дитя менее матери, а сила, владеющая творчеством поэтессы, более ее, ибо определяет творчество, сама же этим творчеством не определяется.
В своих стихах Гиппиус не притворяется знающей; мало убедительные «потому что», «надо» и «у нас есть сознание», обычные в ее статьях, забыты, ибо тот враг, с которым ей больше всего приходится бороться, неуязвим этим оружием. Враг этот — она сама, и его не свяжешь заклинаниями. Она движется не потому, что у нее есть цель, а потому, что она не может не двигаться. Ее грехи и слабость — то поле, которое нужно обработать. Хорошо помолиться перед работой, молитва дает твердость руке и ясность глазу — но не молитвой, а плугом, и тяжело упертыми руками, и склоненной головой отличается трудящийся от праздного. Ее грехи и слабость — камень, которого она не могла сбросить в начале пути и который научилась нести. Нельзя хотеть камня, и те, кто проповедует благость камней, лгут. Но можно перенести внимание с тяжести камня на те изменения, которые он произвел в походке, в стати, в дыхании и в мыслях. Изредка Гиппиус приостанавливает свою работу, чтобы спросить, куда ее ведут и кто с нею, чтобы рассказать спутникам, как ей бывает хорошо и как бывает трудно. Иногда она плачет и ищет слов для волнующих просьб — не столько об избавлении от себя самой, сколько об окончании заданного ей урока. У нее самой нет «ни воли, ни умелости», «ни ясности, ни знания, ни силы быть с людьми, ни твердости, ни нежности, ни бодрости в пути».
Господь, мои желания, Желания прими.Пока Гиппиус занята своим дневным уроком, она — истинный поэт. Когда же ударяет час итогов, изящество ее негромкого стиха сменяется прозаизмами.
Она не уверена, удастся ли слиться с Ним, с Сущим «в цепь одну, звено в звено» —
Значит, рано, не дано, Значит, нам — не суждено, Просияв Его огнем, На земле воскреснут в Нем, —и смиренно, и певуче, и пленяет тонкое мастерство этих «н» и «о», противопоставленных острот «просияв» и «воскреснуть». Но вот итоги труда — не религиозно-общественной пропаганды, и не литературного — а глубочайшего, ее труда, ее урока.
Три раза искушаема была Любовь моя. И мужественно борется — сама Любовь, не я. Вставало первым странное и тупо-злое тело. Оно — слепорожденное — прозрений не хотело. И яростно противилось и падало оно, Но было волей светлою Любви озарено. Потом душа бездумная — опять слепая сила — Привычное презрение и холод возрастила. Но волею горячею растоплен колкий лед. Пускай в оврагах холодно — черемуха цветет. О дважды искушенная, дрожи пред третьим разом. Встает мой ярко-огненный, мой беспощадный разум. Ты разум человеческий, его огонь и тишь Своей одною силою, Любовь, — не победишь. Не победишь, живущая в едином сердце тленном, Лишь в сердце человеческом, изменном и забвенном. Но если ты нездешнего — иного сердца дочь — Себя борьбою с разумом напрасно не порочь. Земная ярость разума светла, но не бездонна. Любовь, ты власти разума, как смерти, неподклонна. Но в третий час к Создавшему приникнув воззови, — И сам придет защитником рожденной им Любви.Все прозаизмы, скупость в красках и сухая отчетливость плана в этой вещи необходимы, как признаки сознательного подчинения души железным требованиям «веры». В шествии по ступеням совершенства нет ни радости, ни удовлетворения. Оно от начала до конца — принуждение, как принужденно связаны между собой строки «Третьего часа». И это неплохо. Так надо. Если бы в Гиппиус было хоть что-нибудь, что бы она решилась оставить нетронутым в своем походе за золотым руном богопознания, ее поэзия была бы легче и свободнее. Но ей приходится жестокими гвоздями сколачивать, перехватывать скрепами, соединяя в одно две противоположные силы, обычно разрывающие ее лирику на две очень неравные доли: проклятия себе и молитвы Вышнему. И таково чудо искусства — в «Третьем часе» эти силы не примирились, не уступили друг другу места и не слились. Они лишь уравновесились на час, под суровостью молота и скреп, вопреки действительной возможности, уравновесились так, что схема отдающего гностицизмом, очень мало христианского христианства стала казаться более реальной, чем вошедшие в нее элементы — правдивые записи борющего себя духа.
II
Мы воспользуемся «Третьим часом», как путеводителем по лирике Гиппиус.
С чем начала она раньше всего бороться? Она — ни с чем, это любовь в ней борется. На себя надежды мало. Но кто-то, неведомый или порою ведомый, зажег в ней светлую точку. Ее заслуг нет, ее воли нет. Не она живет, а ею живет некто. Но не он один в ней. Он — друг, а есть и враги.
Странное и тупо-злое тело — виновник бессилья, гаситель пламени. Ему посвящено, особенно в первые годы творчества, Гиппиус много страниц.
Тело — раньше всего: смерть. Затем любовь. Затем простая любовь ко всему, кровная связь с вещами и людьми.
О смерти Гиппиус рассказывает совсем по-особому, ни на кого не похоже. Когда-то раз, правда, на заре ее творчества, вероятно, одновременно с «цветущими яблонями» и с «мисс Май», мелькнула пантеистическая догадка о жизни после смерти «в дыханье ветра, в солнечных лучах», в море — «бледною волною и облачною тенью в небесах», но то был просто опыт, перепев. Очень скоро Гиппиус пытается, обесценивая жизнь, обесценить и смерть, сравнять порог между жизнью и смертью, уподобив последнюю сну. Она приводит смерть к тому часу существования, когда, как бы ни душила жизнь, «уже не душно, достигнута последняя ступень» —
И — если смерть придет — за ней послушно Уйду в ее безгорестную тень: Так осенью светло и равнодушно На бледном небе умирает день.В тех же тонах написана превосходная «Осень», называющая бессмертье — мукой. Идеи христианского воскресения Гиппиус еще не коснулась. Будущее представляется ей лишь скучным продолжением скучного земного бытия. «Смертная надежда» уступает место ясно выраженному буддийскому успокоению. Но в нем уже можно подметить зерна будущего мировоззрения. Борьба Гиппиус с земным, ее окованность космическою скукою не беспредельны. Как бы она тщательно ни выводила свои упования за пределы земного, окончательно погасить их ей жаль, она неопределенно надеется на продолжение, а губы лишь по неведенью произносят слова о «муке бессмертья».
Так же поступила Гиппиус с любовью. На земле она ее не оставит: «Аньес, Аньес, я только края коснусь скользящим поцелуем». Земного здесь — только жест идейного и неидейного кокетства. Гиппиус пытается связать любовь со смертью. «Люби меня, когда меня не станет», — но все-таки — люби; это не буддизм; здесь есть длительность, продолжение, какая-то духовная сокровищница, «кивот завета» любви. Или она радуется тому, что любовь выше изменчивости слов и неверности дней. Настоящей глубокой интимности, тех неуловимо прекрасных и последних черт высшей достоверности, которые делают произведение «вечным», мы не видим в известнейших стихотворениях Гиппиус, посвященных любви. «Душа одна — любовь одна». «Любовь одна, как смерть одна». Баллада о русалке — только баллада, хотя эпилог ее и обещает так много: «и вечно любить нам дано, — потому, что здесь мы любя — неслиянны». Превосходны первые строки стихотворения «Коростель»:
Горяча моя постель...Думка белая измята.Где-то стонет коростель.Ночь дневная пахнет мятой, —а дальше все та же сантиментальная сказка, поэтический догмат — неслиянности. Но наряду с этими произведениями, которые я бы охотнее отнес к прозе, если бы они не были написаны стихами, есть одно, спокойное, сосредоточенное раздумье которого дороже целого цикла откровений бесплотной влюбленности. Называется эта вещь: «Ты любишь?»
Был человек. И умер для меня.И знаю, вспоминать о нем не надо.Концу всегда, как смерти, сердце радо— Концу земной любви — закату дня.Уснувшего я берегу покой.Да будет легкою земля забвенья!Распались тихо старой цепи звенья...Но злая жизнь меня свела с тобой.Не баллада о русалке, а этот удивленно-холодный, огорченно-пламенный вопрос «Ты любишь?» есть легенда о любви. Не Аньес и не Светлана, не Астарта и не Магдалина, поклоняющаяся Христу, и не Мария, встречающая ангела, знают тайну любви. Теперь можно поверить Гиппиус, что «душа одна — любовь одна» — не риторика, а лишь возможная у всякого поэта литературная неудача. Торжественностью, приличествующей событию, начинается стихотворение:
Был человек. И умер для меня.И сейчас же следует захватывающее дух откровение о сердце, радующемся концу земной любви, как смерти. Разве сердце радуется концу любви и смерти? Пожал плечами известный критик, и назвал Гиппиус «чертовой куклой». Дневное сердце не знает такой странной радости, а ночное знает. Закрепить подобное откровение навеки, сказать твердо: сердце радуется смерти; сердце радуется концу любви, как это сделать критик, — нельзя, кощунственно. Но за длинным днем борьбы мужского и женского есть мгновение сумерек, посвященных той зыбкой серьезности, которая томит и окрыляет оставшегося — после смерти одного из двух. Элементарный пафос завоевания, наслаждения или поклонения уполз в свою пещеру. Жестокое самолюбие борца уступило место бесцельному хороводу радостей-теней и желаний-теней. Поражение не горше победы, и победа томит неудовлетворением, как поражение. Смерть влечет, как далекий огонь, как ночная поверхность реки; умершей любви можно сказать: «Христос воскрес!», почти не разумея смысла таинственных этих слов.
Спокойной и полной достоинства и женственности благодарностью звучат слова: «Уснувшего я берегу покой, да будет легкою земля забвенья!» Трагическая, с точки зрения положительной религии почти нигилистическая, ясность пресекает речь, преграждая путь к жалобам или надеждам напоминанием о вековечном законе жизни, заполняющей пустоту, чуть распадутся старой цепи звенья, — как бы тихо, навеки тихо, до смерти тихо, они ни распались —
Но злая жизнь меня свела с тобой. Когда бываем мы наедине — Тот, мертвый, третий — вечно между нами. Твоими на меня глядит очами, И думает тобою — обо мне. Увы, в тебе, как и, бывало, в нем, Не верность — но и не измена... И слышу страшный томный запах тлена В твоих речах, движениях — во всем. Безогненного чувства твоего Чрез мертвеца в тебе — не принимаю; И неизменно строгим сердцем знаю, Что не люблю тебя, как и его.Об одном ли человеке, или о двоих здесь идет речь — кто скажет? Да и не все ли равно!
Любовь ко всему, сознание кровной своей связи с деревом, тварью и звездами не стояло поперек дороги Гиппиус, здесь «тупо-злое тело» уступило без сопротивления. Гиппиус лишена дара брать мир непосредственно. Богатства земли остаются не замеченными ею. Может быть, оттого так однотонны ее стихотворения. Силы земли, течения ее соков касаются ее, но лицо мира скрыто навсегда. Она иссушена многолетним спором духа с самим собою и неустанным принуждением. За образами деревьев, трав, ночей и вод у Гиппиус всегда шевелится мысль. Но не так, как в прозе. Там непрозрачная кора бытия отстает от непрозрачной же и нагой выдумки. Здесь дождь, звезды, ветер, освещенное окно, туго натянутые струны вожжей как бы добровольно отказываются от своего бытия и служат мысли, как слуги, принимают ее в себя, как сосуд — вино. Это не символизм, который вообще чужд творчеству Гиппиус так же, как ей чужда и непосредственность здорового реализма. У Гиппиус сосуд (явления) прозрачен и бесцветен; его окрашивает вино (мысль). Символизм же знает двойную игру красок, и без этой двойственности нет символизма: сосуд (явления) окрашен по-своему, вино (мысль) — по-своему, и отливы двух цветов должны совпасть таким образом, чтобы в их согласном свете угадалось третье, то, что за явлением и за мыслью. Гиппиус обесцветила бытие потому, что и себя лишила оттенков — возраста, опыта и ответов миру. Ее поэзия — вне возрастов, в ней нет воспоминаний ни о детской, ни о девической манере воспринимать явления. Она сама признается в этом в стихотворении «Не март девический». Во взглядах ее на быт, на людей, на доступные ей возможности вечно слышен горький, неженский скептицизм умного, любящего разрушение человека. Схемы, по которым она, точно по висячим мостам, пробирается к ядру мира, только издали кажутся мостами. На самом деле, они обрываются на высоте и пройти по ним никуда нельзя.
III
Потом душа бездумная — опять слепая сила — Привычное презрение и холод возрастила.Вторая ступень приближения к Богу — обуздание холодной, презирающей и бездумной души. В течение этой работы, очевидно, не законченной, жалоба покрывает жалобу, призыв ложится на призыв, вместе с тем ни один отдел поэзии Гиппиус не отличается такою однотонностью. Не всегда однотонность обозначает повторения, нищету. Человек, бьющий камень, методически подымает и опускает руку, вооруженную молотом, но это однообразие не утомляет зрения. Душа Гиппиус вечно судима ею за бессилие, часто — за злое бессилие. Она прикована на берегу, а глаза жадно тянутся к морю. Ей близок Бог, но нет сил молиться. Она знает истину, но не находит для нее слов. Пока Гиппиус не перенесла в свою поэзию христианский словарь, ее желания определялись, может быть, расплывчато, но тем не менее убедительно:
Люблю непостижимое, Чего, быть может, нет... —волнует, как волнуют то сладкие, то пряные, то преувеличенно-детские песни романтиков.
Warum Schmachten? Warum Sehnen? Alle Tränen Ach sie trachten Nach der Ferne, Wo sie wähnen Schön're Sterne!2 Или как определял Фр. Шлегель: «Wer etwas Unendliches will, der weiss nicht, was er will; aber umkehren lässt sich dieser Sotz nicht»3.И Гиппиус не знает, чего ей надо. Белые одежды, которые Дух дает побеждающему? На наш взгляд христианская символика лишь притупляет острие ее молитвы. Незнание того, чего надо, когда-то рассердившее или развеселившее Михайловского, есть скорее признак силы, чем слабости, признак изощренности внутреннего зрения, а не слепоты. И, признав эту черту свойственной Гиппиус, так легко понять ее борьбу с косной душой. Без цели, без данного направления, пребывая на месте, хочет дух полета — и все кажется ему препятствием, и далекое, и ближайшее. Для победы нужна цель. Для взлета — направление. Для достижения нужно умело ограничить себя, ибо и само достижение, и цель, и победа — односторонни и противоречат бездейственной мудрости совершенного созерцания. Не зная, куда двинуться, Гиппиус винит косность души —
В прахе душном, в дыме пыльном К последней гибели спеша, Напрасно в ужасе бессильном Оковы жизни рвет душа.Она хочет звуков, но боится созвучий. Все горести кажутся ей понятными, все радости — скучными. «Все просто и мертво, ни страшного, ни тайного нет в жизни ничего». Мечты ее «бескрылые». В «мятежности» ее «нет свершений». Ее «сердце, как игла». Темные мысли «подобны серым птицам». «Мысли сухие, мысли без воли — нецарственный путь». Душа «пребывает в бессовестной и жалкой низости». Она «сера, как пыль, как прах земной»,
И умираю я от этой близости, От неразрывности ее со мною.Еще беспощаднее подбираются эпитеты: душа «шершавая», «колючая»; она «холодна, как змея», «неповоротлива», «тупа», «тиха». К ней «нет доступа».
Своими кольцами она, упорная, Ко мне ласкается, меня душа, И эта мертвая, и эта черная, И эта страшная — моя душа.IV
Разум свой Гиппиус называет огненным и беспощадным. Она знает и жар его, и тишь, и оба эти полюса равно опасны ее святыне. Любовь одною своею силою не смирит разума.
Но в третий час к Создавшему, приникнув, воззови, И сам придет защитником рожденной им любви.Поединка еще не было. И последнее испытание опаснее двух предыдущих.
Теоретическая мысль Гиппиус не привела ее ни к каким, хотя бы эстетически ценным, результатам. Ее попыти обосновать христианство лишь вредили интересующему ее делу. Разъедающая, рассудочная трезвость причинила ей немало горя. Если историю развития Гиппиус изобразить условно прямой линией: ненависть к себе, отвращение к повседневности, требование «чуда», отречение от своей воли, соблазн небытия в робком, непродуманном буддизме и, наконец, торжество христианских надежд на обновление, то эта прямая не раз пересечется более глубокими бороздами; их провел «разум», нарушив навсегда ту цельность, о которой мечтает поэтесса. В жизни ее духа были моменты, когда прямая линия роста могла преломиться и, вместо едва заметной борозды, вместо двух-трех дисгармонирующих с целым стихотворений, мы бы увидели более сложный, хотя и более спутанный рисунок.
Жестокое и холодное раздумье опустошает, как мороз, и первыми гибнут те «лютики» луговые, которые переросли своих собратий. «Мы — ломче, мы — ломче», — предсказали они сами свою судьбу.
Кое-чем Гиппиус все-таки обязана тому же самому «разуму», с которым она так решительно и беспощадно враждует. Он дал ей силу отбросить от себя — в поэзии, по крайней мере — сор «привычек бытия», слабостей самообманов, тщеславия, жадности, зависти и самолюбивых надежд. Внимательно исследуя первую книгу ее стихотворений, то и дело наталкиваешься на следы очищающей и благородно-опрощающей работы разума. Но дальше его лезвие направляется самовольно уже не против сорных трав, а против плодовых и наиболее для писательницы драгоценных деревьев. Наряду с последними, освященными любовью и доверием, порождаются сомнительные растения-чудовища и вытягивают корнями своими соки, питавшие землю.
Федор Павлович Карамазов, почти все бытие которого обращено в сторону порожденных разумом чудовищ, двумя словами вводит нас в положение человека, опутанного корнями этих холодных мыслей, паразитов и владык в одно и то же время:
— Иван, говори, есть Бог или нет?..
— Нет, нету Бога.
— Алешка, есть Бог?
— Есть Бог.
— Иван, а бессмертие есть, ну, там какое-нибудь, ну, хоть маленькое, малюсенькое?
— Нет и бессмертия.
— Никакого?
— Никакого.
— Алешка, есть бессмертие?
— Есть.
— И Бог и бессмертие?
— И Бог и бессмертие.
— Гм... Вероятнее, что прав Иван...
Точка зрения Карамазова очень заманчива по богатству выводов и возможностей, хотя, нужно признаться, для человека, обращенного лицом к Небу и желающего созерцать Небо во что бы то ни стало, нет ничего опаснее этого унылого, скучного и тем не менее неуступчивого голоса:
— Вероятнее, что прав Иван.
Чтобы заглушить его, можно призвать на помощь жалобы, рыдания и покаянные самообличения... Иное дело, ум «свободный», или, еще лучше, отравленный «ядами материализма». Для него вероятнее Федора Карамазова вовсе не нижняя, против Ивана, ступень. Иван обегает мыслью один круг — отрицания. Алеша тоже только один — веры. А Федор Карамазов принужден одновременно посылать токи высокого напряжения по двум несходным проволокам, жить двумя жизнями и бояться двух опасностей, ибо именно карамазовская, вспоенная большими страстями и похотями, серьезность умеет взвешивать опасности двойного пути.
Гиппиус обыкновенно торопится уйти от того, что она называет своим «разумом», страшась его работы и пренебрегая ею, поскольку это возможно под кровом веры.
Время срезает цветы и травы У самого корня блестящей косой; Лютик влюбленности, астру славы... Но корни все целы — там под землей. Жизнь и мой разум, огненно-ясный! Вы двое — ко мне беспощадней всего: С корнем вы рвете то, что прекрасно, В душе после вас — ничего, ничего!Когда пришло время молитвы, это «ничего» стало называться самым большим, едва ли не смертным грехом. Но был момент, когда замирание жизни в буддизме уже заканчивалось, а христианское просветление еще не наступило — был странный момент неустойчивого равновесия, отравивший, вероятно, навсегда веру Гиппиус возможностью совершенно иного, не христианского и неязыческого, миропонимания. К 1900 и 1901 гг. относятся две пьесы Гиппиус «Последнее» и «На дне», дающие нам право утверждать, что не весь ее внутренний опыт вошел в схему полярности, в эти «да» и «нет», которые, как электричество, бегут по проволокам «не слиты — сплетены», и когда сольются, то «смерть их будет — Свет». Эти моменты совершенно особого, своего взгляда на вещи не поддались, вероятно, ковке, из них не удалось ничего сделать ни для себя, ни для других, и потому они остались погребенными в трех-четырех стихотворениях. Грехи пригодились. Ведь жалобы на мертвенность и на уныние составляют добрую половину поэзии Гиппиус. Если бы атмосфера косности не угнетала ее так сильно, у нее не было бы поводов для столь жарких молитв. Таким образом, зло было оправдано и узаконено если не перед лицом Бога, то перед лицом поэзии. «Прозрения» же не поддались, не захотели уложиться в предписанные им схемы. «Последнее» не без горечи говорит о том, что люди бывают порой всему, как дети, рады и «в легкости своей живут веселой». Открывать им дверей сознания не стоит: оно приносит лишь боль. Давая в смиренной гордости обет молчанья,
В безмолвьи прохожу я мимо, мимо, Закрыв лицо, — в неузнанные дали, Куда ведут меня неумолимо Жестокие и смелые печали.Еще решительнее и своеобразнее намечает крайности опыта и их соединение «На дне». Боль и радость — одно. Победу и поражение можно любить равно. «Тебя приветствую, мое поражение». «В последней жестокости есть бездонность нежности, и в Божией правде — Божий обман».
Люблю я отчаяние мое безмерное, Нам радость в последней капле дана. И только одно здесь я знаю верное: Надо всякую чашу пить — до дна.«Как все» (мэоническая молитва), «Алмаз» первого тома, «Они» второго и отдельные строки многих пьес относятся к той же категории — отвергнутых, сознательно откинутых мыслей. Удалось ли Гиппиус победить их? Она сама, с глубокой трогательностью и жалобой, признается, что не удалось:
Покой и тишь во мне: Я волей круг свой сузил. Но плачу я во сне, Когда слабеет узел.V
Как в приведенном выше стихотворении «Ты любишь?», так и в только что упомянутых смешались все усвоенные Гиппиус условности и разграничения. «Ты любишь?» — о плотской ли любви идет речь, или о неслиянности красивых баллад? «Безмерное отчаяние» на самом деле пришло от разума, от плоти, от греха или от души? Найти в Божьей правде — Божий обман не значит ли это бунтовать, а ведь бунтуют только рабы, по терминологии Мережковского? Не все ли равно! Все эти вопросы бессильно падают перед фактом существования лучших и бесцельных, сложенных по необходимости, а не ради мирских, человеческих, самолюбивых целей стихотворений. Подлинная любовь не знает, где плоть и где дух, и если делит, то она уже не любовь, а равнодушно-похотливая блудница. Любовь родилась на свет раньше мировой разрозненности, и только после того, как любовь умирает, разрозненность становится силой. Так же глядит на мир и отчаяние. Великая сосредоточенность может увести от земных свершений. Отчаяние может разбросать явления, как брызги воды, но дробления по категориям не знают ни страсть, ни любовь, ни отчаяние, ни сосредоточенность. Дух от плоти, разум от души, дух от разума можно отделять лишь при неторопливом, бездеятельном (в высшем смысле этого слова), досадливом наблюдении, скорее — надзоре за порядками в нашем «доме», и трещины в стенах его, если они действительно существуют, не требуют наших поправок, а могут лишь служить основанием для совсем иной работы, называть которую сейчас не входит в мои намерения.
gippius.com
Стихи про любовь - Зинаида Гиппиус
Апельсинные цветыО, берегитесь, убегайтеОт жизни легкой пустоты.И прах земной не принимайтеЗа апельсинные цветы.Под серым небом ТаорминыСреди глубин некрасотыНа миг припомнились единыйМне апельсинные цветы.
Поверьте, встречи нет случайной,-Как мало их средь суеты!И наша встреча дышит тайной,Как апельсинные цветы.
Вы счастья ищете напрасно,О, вы боитесь высоты!А счастье может быть прекрасно,Как апельсинные цветы.
Любите смелость нежеланья,Любите радости молчанья,Неисполнимые мечты,Любите тайну нашей встречи,И все несказанные речи,И апельсинные цветы.
1897
автор: Зинаида Гиппиус
Любовь - однаЕдиный раз вскипает пенойИ рассыпается волна.Не может сердце жить изменой,Измены нет: любовь - одна.
Мы негодуем иль играем,Иль лжем - но в сердце тишина.Мы никогда не изменяем:Душа одна - любовь одна.
Однообразно и пустынно,Однообразием сильна,Проходит жизнь... И в жизни длиннойЛюбовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном - бесконечность,Лишь в постоянном - глубина.И дальше путь, и ближе вечность,И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,Но верная душа - верна,И любим мы одной любовью...Любовь одна, как смерть одна.
1896
автор: Зинаида ГиппиусЛюбовьВ моей душе нет места для страданья:Моя душа - любовь.Она разрушила свои желанья,Чтоб воскресить их вновь.
В начале было Слово. Ждите Слова.Откроется оно.Что совершалось - да свершится снова,И вы, и Он - одно.
Последний свет равно на всех прольется,По знаку одному.Идите все, кто плачет и смеется,Идите все - к Нему.
К Нему придем в земном освобожденьи,И будут чудеса.И будет все в одном соединеньи -Земля и небеса.
1900
автор: Зинаида ГиппиусНеюбовьКак ветер мокрый, ты бьешься в ставни,Как ветер черный, поешь: ты мой!Я древний хаос, я друг твой давний,Твой друг единый,- открой, открой!
Держу я ставни, открыть не смею,Держусь за ставни и страх таю.Храню, лелею, храню, жалеюМой луч последний - любовь мою.
Смеется хаос, зовет безокий:Умрешь в оковах,- порви, порви!Ты знаешь счастье, ты одинокий,В свободе счастье - и в Нелюбви.
Охладевая, творю молитву,Любви молитву едва творю...Слабеют руки, кончаю битву,Слабеют руки... Я отворю!
1907
автор: Зинаида ГиппиусБоль"Красным углем тьму черчу,Колким жалом плоть лижу,Туго, туго жгут кручу,Гну, ломаю и вяжу.
Шнурочком ссучу,Стяну и смочу.Игрой разбужу,Иглой пронижу.
И я такая добрая,Влюблюсь - так присосусь.Как ласковая кобра я,Ласкаясь, обовьюсь.
И опять сожму, сомну,Винт медлительно ввинчу,Буду грызть, пока хочу.Я верна - не обману.
Ты устал - я отдохну,Отойду и подожду.Я верна, любовь верну,Я опять к тебе приду,Я играть с тобой хочу,Красным углем зачерчу..."
1906
автор: Зинаида ГиппиусКоростельГоряча моя постель…Думка белая измята…Где-то плачет коростель,Ночь дневная пахнет мятой.
Утомленная лунаЗакатилась за сирени…Кто-то бродит у окна,Чьи-то жалобные тени.
Не меня — ее, ееЛюбит он! Но не ревную,Счастье ведаю моеИ, страдая,— торжествую.
Шорох, шепот я ловлю…Обнял он ее, голубит…Я одна — но я люблю!Он — лишь думает, что любит.
Нет любви для двух сердец.Там, где двое,— разрушенье.Где начало — там конец.Где слова — там отреченье.
Посветлеет дым ночной,Встанет солнце над сиренью,Он уйдет к любви иной…Было тенью — будет тенью…
Горяча моя постель,Светел дух мой окрыленный…Плачет нежный коростель,Одинокий и влюбленный.
автор: Зинаида ГиппиусТыВешнего вечера трепет тревожный -С тонкого тополя веточка нежная.Вихря порыв, горячо-осторожный -Синей бездонности гладь безбережная.
В облачном небе просвет просиянный -Свежих полей маргаритка росистая,Меч мой небесный, мой луч острогранный -Тайна прозрачная, ласково-чистая.
Ты — на распутьи костер ярко-жадный -И над долиною дымка невестная.Ты — мой веселый и беспощадный,-Ты — моя близкая и неизвестная.
Ждал я и жду я зари моей ясной,Неутомимо тебя полюбила я…Встань же, мой месяц серебряно-красный,Выйди, двурогая,— Милый мой — Милая…
автор: Зинаида ГиппиусСтеклоВ стране, где всё необычайно,Мы сплетены победной тайной.Но в жизни нашей, не случайно,Разъединяя нас, леглоМеж нами темное стекло.Разбить стекла я не умею,Молить о помощи не смею;Приникнув к темному стеклу,Смотрю в безрадужную мглу,И страшен мне стеклянный холод…Любовь, любовь! О дай мне молот,Пусть ранят брызги, всё равно,Мы будем помнить лишь одно,Что там, где всё необычайно,Не нашей волей, не случайно,Мы сплетены последней тайной…Услышит Бог. Кругом светло.Он даст нам сил разбить стекло.
автор: Зинаида Гиппиус****Я все твои уклоны отмечаю.Когда ты зла,— я тихо утомлен,Когда ты падаешь в забвенный сон,-С тобою равнодушно я скучаю.Тебя, унылую, брезгливо презираю,Тобой, несчастной, — гордо огорчен,Зато в глубокую всегда влюблен,А с девочкою ясною — играю.
И каждую изменчивость я длю.Мне равно святы все твои мгновенья,Они во мне — единой цепи звенья.Терзаю ли тебя, иль веселю,Влюбленности ли час, иль час презренья,-Я через всё, сквозь всё — тебя люблю.
автор: Зинаида Гиппиус****Три раза искушаема была Любовь моя.И мужественно борется… сама Любовь, не я.
Вставало первым странное и тупо-злое тело.Оно, слепорожденное, прозрений не хотело.
И яростно противилось, и падало оно,Но было волей светлою Любви — озарено.
Потом душа бездумная,— опять слепая сила,-Привычное презрение и холод возрастила.
Но волею горячею растоплен колкий лед:Пускай в оврагах холодно,— черемуха цветет!
О, дважды искушенная, дрожи пред третьим разом!Встает мой ярко-огненный, мой беспощадный разум!
Ты разум человеческий, его огонь и тишь,Своей одною силою, Любовь,— не победишь.
Не победишь, живущая в едином сердце тленном,Лишь в сердце человеческом, изменном и забвенном.
Но если ты не здешнего — иного сердца дочь,-Себя борьбою с разумом напрасно не порочь.
Земная ярость разума светла, но не бездонна.Любовь! Ты власти разума, как смерти, неподклонна.
Но в Третий час к Создавшему, приникнув, воззови,-И Сам придет Защитником рожденной Им — Любви.
автор: Зинаида ГиппиусОн - ейРазве, милая, тебя люблю якак человек человека?
Я людей любить, страдая и ревнуя,не умею, не умею.
Но как тайную тебя люблю я радость,простую, простую…
Как нежданную и ведомую сладостьмолитвы, молитвы.
Я люблю тебя, как иву ручьевую,тихую, тихую,
Как полоску в небе заревую,тонкую, тонкую.
Я люблю тебя, как весть оттуда,где всё ясное, ясное.
Ты в душе — как обещанье чуда,верное, верное.
Ты — напоминание чего-то дорогого,вечного, вечного.
Я люблю тебя, как чье-то слово,вещее, вещее.
автор: Зинаида Гиппиус
www.stihomaniya.ru
Поэт Гиппиус Зинаида :: Поэмбук
© Poembook, 2013Все права защищены.
poembook.ru
