Политика черненко: Geografia e Informação: Konstantin Chernenko

востребовано без срока давности – Научно-исследовательский центр проблем национальной безопасности

От стратегии созидания — к сценарию краха

Фото: gensek.ru

Экономика России вплотную приблизилась к рубикону: в условиях усиливающихся санкций и враждебной политики коллективного Запада продолжение сотрудничества с ним в прежнем «сырьевом» формате практически неизбежно ввергнет страну в непреодолимый кризис. Пандемия же лишь ускорила приближение к этому рубикону, путь к которому был вполне последовательным с середины 1980-х, уходя истоками в так называемую «хрущёвскую оттепель» (или, если воспользоваться определением Евгения Спицына, «хрущёвскую слякоть»).

Между тем, у горбачевской «перестройки», о 90-летии вдохновителя которой мы недавно вспоминали, имелась альтернатива, о которой, к сожалению, мало кому известно. Речь идёт о почти полностью разработанной по инициативе К.У. Черненко (генеральный секретарь ЦК КПСС и председатель Президиума ВС СССР в 1984-1985 гг. ) программе ускоренного социально-экономического развития СССР на основе нового этапа индустриализации и преодоления социально-политических перекосов послесталинского периода. После кончины Черненко его наработки были практически полностью забыты – подули иные «ветры» – однако сегодня они могут быть востребованы вновь.

Если бы Брежнев не дал «отбой»…

Как свидетельствуют архивные документы ЦК КПСС, ряда центральных партийных журналов и зарубежных источников рубежа 1970-х/1980-х гг., К.У. Черненко, выдвиженец и ближайший соратник Л.И. Брежнева (1), ещё до смерти последнего настаивал на последовательных государственно-ориентированных преобразованиях.

Так, в конце октября 1979 г., в канун 100-летия Сталина, Черненко снова предложил комплексно выправлять ошибки Хрущёва, в том числе – по оценке сталинского периода и роли самого Сталина. Это было особенно важно и в контексте напряжённых советско-китайских отношений в немалой степени обусловленных развязанной «хрущёвцами» антисталинской истерией.

В целом, по мнению Черненко, такая линия потребовала бы усиления роли государства в экономике, усиления борьбы с взятками, приписками, фальшивой статистикой, примитивной пропагандой, дефицитом ширпотреба и т.п. – «со всем тем, что извращает социализм и угрожает ему». Социализма вот уже 30 лет как нет, но разве не актуальны те же проблемы и для современной России?..

Брежнев, казалось бы, согласился, но потом опять дал “задний ход” (как и в 1965, 1966, 1967, 1969, 1973 гг., когда в узком руководящем составе обсуждались аналогичные вопросы). Да и мало что решал сам Брежнев за три года до своей кончины. 21 декабря 1979 г. в “Правде” даже опубликовали обширный, в основном уважительный материал памяти Сталина, однако в этом тексте куда больше воздавалось действующему генсеку, а известные антисталинские решения ХХ и ХХII съездов КПСС упоминались без комментариев.

По воспоминаниям руководителя Отделения экономики АН СССР, главного редактора журнала «Вопросы экономики» в 1970-1980-х гг. , академика Т.С.Хачатурова, его «встречи с Черненко показали, что это мягкий, но принципиальный человек. Он проявлял феноменальную память, знал многие экономические, социальные, политические вопросы. По информационной насыщенности и целеустремлённости в оперативном решении злободневных вопросов, немногие могли сравниться с Черненко в тогдашнем советском руководстве». Характерный штрих: из руководителей СССР только Черненко был удостоен высшей награды Северной Кореи – «Ордена Государственного Флага» в 1984 г.

После кончины Ю.В. Андропова 73-летний К.У. Черненко стал новым руководителем партии и государства. Как отмечает его вдова, А.Д. Черненко, «Андропов был руководителем высокого класса. Константин Устинович относился к нему уважительно, но Андропов к Черненко – настороженно, и даже с какой-то опаской».

Конечно, у него едва оставались силы, чтобы руководить, особенно после перенесённой эмфиземы лёгких, обусловив острую дыхательную недостаточность…

К несырьевому варианту (вектору) китайских реформ

С июня 1984 г. ВЦСПС и местным профсоюзам разрешалось оспаривать в партийно-государственных инстанциях те решения руководителей предприятий, партийных и хозяйственных структур, нарушавших трудовое законодательство, тормозивших развитие экономической инициативы, производительность труда, социальное обеспечение трудящихся. По имеющимся данным, с июля 1984 г. по март 1985 г. было успешно оспорено свыше 800 таких решений. Нынешние же «провластные» профсоюзы, иногда подающие голос, даже смешно сравнивать с профсоюзной активностью того периода…

Не внешнем «треке», в советских СМИ прекратилась критика Китая и его компартии, появились подробные материалы о сути и ходе экономических реформ Дэн Сяопина, а также – о позиции Пекина в связи с его разрывом с СССР и КПСС во второй половине 1950-х годов. При этом отмечалось, что опыт китайских экономических реформ надо изучать для возможной их адаптации к советским условиям. Не исключено, что подобного рода подходы и оценки не потеряли востребованности и поныне.

Далее, К. Черненко инициировал укрепление кооперации в рамках Совета Экономической Взаимопомощи, но на принципиально иной основе: взамен всё большего превращения СССР в поставщика разнообразного сырья в «братские» страны, предлагалось отлаживать с ними такую производственно-технологическую кооперацию, когда советская сторона на равных участвовала бы в средних и высоких технологических переделах.

К. Черненко и Г. Гусак. Фото: gensek.ru

Важность этих вопросов была хотя бы в том, что уже с начала 1970-х гг. в СССР фактически отказались, например, от развития производства многих видов строительного, добывающего, перекачивающего оборудования, товаров нефтегазохимии, лесопереработки в пользу их импорта из «братской» Восточной Европы (включая Югославию). В частности, производство городских и межгородских автобусов было отдано Венгрии; пассажирских и рефрижераторных вагонов – ГДР и Польше; трамваев, мотор-вагонов и большинства видов электровозов – Чехословакии. Кроме того, не менее 60% готовой сельхозпродукции в крупных городах СССР к началу 1980-х были «родом» из Восточной Европы, что хорошо помнят люди среднего и старшего поколения.

Между тем, ведь эти вопросы по-прежнему злободневны: по имеющимся данным, не менее половины совокупного объема импорта в РФ готовой промышленной продукции с начала 1990-х гг. приходится на товары, изготовленные из российского разнообразного сырья и/или его полуфабрикатов. Это, например, ферросплавы, товары нефтегазохимии, металлообработки, лесопереработки, легпрома и даже… плодоовощные консервы. Зато сырьевые продукты, уже которое десятилетие, остаются основой российского экспорта, впрочем, как и советского со второй половины 1970-х гг.Так что экономическая история не всегда повторяется в виде фарса…

Упомянутой инициативе Черненко было посвящено межгосударственное совещание стран – членов СЭВ в Москве в июне 1984 г. Его главные решения: обеспечение дееспособной координации интеграционных планов с учётом национально-экономической специфики; равноправная технологическая и сбытовая кооперация во взаимосвязке «сырьё – полуфабрикаты – готовые продукты/услуги»; составление и реализация перспективных межотраслевых балансов в рамках СЭВа. Но эти решения были фактически отменены уже к концу 1985 года, когда, после полугодового правления Горбачёва, уже появились первые признаки надвигающегося краха.

Созидание подменили катастрофой…

В 1984 г. по поручению Черненко проводилась работа по идеологическому и научному обоснованию упомянутых (и смежных) стратегических планов. Особо следует заметить, что делалось это с акцентом на экономические дискуссии последнего сталинского пятилетия и на подытоживающую те дискуссии книгу Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.). (2)

Подтверждением тому являются, в частности, публикации в журнале «Экономические науки» (при Минвузе СССР) во втором полугодии 1984 года. Более того: в № 11 того журнала впрямую было сказано о научно-практической значимости экономических дискуссий, в том числе по учебнику политической экономии конца 1940-х – начала 1950-х гг. и упомянутой работы Сталина, впервые после 30-летнего забвения соответствующих дискуссий. В рамках указанной линии, в том же журнале в 1984 г. были проведены дискуссии о роли хозяйственного расчёта при социализме, о новом учебнике политической экономии, об экономических проблемах социализма, о новом мировом экономическом порядке.

А в журналах «Вопросы экономики» и «Экономические науки» почти сразу после кончины Андропова был объявлен конкурс на создание в 1985 г. нового учебника политэкономии. Но представленные проекты продемонстрировали, «разброд и шатания» в послесталинских научно-экономической и идеологической сферах, в представлениях о принципах управления экономикой. Потому было решено дорабатывать лишь три из 10 представленных проектов учебника (см. «Вопросы экономики», 1984, № 8), однако и это скромное начинание вскоре отменила «горбачевская перестройка».

…Визит будущего «архитектора перестройки» вместе с женой Раисой в Великобританию в декабре 1984 г., за три месяца до смерти Черненко и избрания Горбачёва Генеральным секретарём ЦК КПСС, имел крайне значимую роль, так как именно он положил начало «важным политическим отношениям с Маргарет Тэтчер». Двумя месяцами позже (Черненко оставалось жить около месяца) советский посол в Лондоне В. Попов заметил в личной беседе на ужине в Колледже Св.Антония в Оксфорде, что это был визит, совершенный «правильным человеком в правильное время», и что он был «успешным и полезным во многих отношениях» (3). В этой связи неудивительно, что мероприятия и планы в период руководства Черненко были прерваны уже в последние недели его жизни, а уже к осени 1985 г. его стали причислять к «соавторам застоя», «адептам сталинизма» и т.д. – эти оценки и поныне доминируют в ангажированной околополитической публицистике.

Что случилось со страной вскоре после Черненко – хорошо известно. В этой связи, вполне объективно мнение экономиста и историка Владимира Писарева: «Все «реформы» 1985-1991 гг. были нацелены на ухудшение положения, потому развалились экономика СССР и он сам, что произошло не из-за преобладания госсобственности на средства производства и не из-за централизованного управления экономикой как таковых, как пытались внушать. А из-за абсурдной экономической теории, намеренной дезинформации, непресекаемого саботажа». В результате, «ухудшение ситуации было использовано для обоснования необходимости «обвальной» приватизации и перехода к дикому рынку с его «либерализацией» цен, разнузданным мошенничеством на биржах, коррупцией и обезьянничаньем с рекламой всего этого безобразия» (4).

Таким образом, востребованность подлинных экономических реформ применительно к новым условиям и с учётом имеющегося опыта сохраняет актуальность. Неолиберально-сырьевая модель, мягко говоря, становится всё более ненадёжной, о чем свидетельствуют хотя бы хронические проблемы «Газпрома» и его экспортных магистралей на западе и на востоке. Тормозится и реализация стратегического проекта в приарктической зоне («Северный широтный ход»), требующего высокотехнологичной продукции, импорт затрудняется по мере ужесточающийся санкционной политики Запада. Ещё более критичное значение импортозамещение имеет для оборонно-промышленного комплекса. Между тем, решение имеющихся проблем, подчас весьма острых, едва ли отыщется в неолиберально-прозападных, а по сути «экспортно-сырьевых» идеологемах, отвергающих национально-государственный суверенитет, но, тем не менее, массово тиражируемых средствами массовой пропаганды.

Алексей Чичкин

Примечания

(1) Будучи секретарём ЦК и членом Политбюро, Константин Устинович возглавлял ключевой Общий отдел ЦК – фактически он предопределял всю реальную работу партии, и ни одна бумага без резолюции Черненко не могла куда-либо пойти. В 1970-х гг. он был ещё не так болен и имел репутацию человека оперативного и трудоголика – см.: Историк Евгений Спицын: По «плану Андропова» СССР должен был стать частью Запада.

(2) Эта дискуссия имела и зарубежный отклик. 10 февраля 1985 года, через представительство Румынии в СЭВ, в адрес Черненко от албанского премьера А. Чарчани поступило лаконичное, но выверенное по идеологическим лекалам Э. Ходжи письмо-предложение «начать нормализацию отношений на основе принципов Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Сперва можно было бы обсудить восстановление торговых связей». Похоже, в Тиране были осведомлены о некоторых планах Черненко, о планируемом укреплении социалистической экономики, о проекте возвращения названия Сталинграду исторического названия. Во всяком случае, в албанских СМИ кратко упоминалось о публикации в «Экономических науках» (N 11 за 1984 год) статьи в пользу «возобновления» изучения последней работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.) дискуссий по экономическим проблемам в СССР в последние три года жизни вождя.

В письме А. Чарчани отмечалось, что «последствия длительного ревизионизма в руководстве СССР и порождённых этим наших разногласий могут быть преодолены во имя социализма, успешного противодействия империализму, во имя единства мирового коммунистического движения. Со своей стороны, социалистическая Албания и Албанская партия труда никогда не отождествляли ревизионистское руководство СССР и КПСС с миллионами советских коммунистов, искренне преданных великому Делу Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина. Мы полагаем, что период ревизионистского руководства в Советском Союзе может быть завершён».

По имеющейся информации, упомянутое предложение было согласовано с другими «просталинскими» компартиями(см. «Сontra el revisionismo»,Internacional de Partidos y Organizaciones Marxista-Leninistas, Quito (Ecuador), 1995), десятки которых существуют и поныне. Но это предложение Тираны запоздало: состояние здоровья Черненко уже с начала января 1985 г. «перевело» руководящие функции к Горбачеву и его группе в Политбюро ЦК: ответа от скончавшегося вскоре генсека Тирана так и не получила.

(2) См.: Браун А. Маргарет Тэтчер и конец холодной войны // Полис. Политические исследования. 2012. № 1. С. 76-91.

(3) См. подробнее см. Писарев В., «Маркс, Ленин, Сталин…, Горбачев и крах СССР». М., 1993.

Источник: “ВПА”.

Черненко Елена Викторовна | Омский государственный педагогический университет

Главная • Управление и структура университета • Черненко Елена Викторовна

Революция Михаила Горбачева была поистине великой революцией

По характеру свергнутого им режима и огромному количеству людей и народов, которых он освободил, Михаил Сергеевич Горбачев — советский лидер-реформист, умерший во вторник в возрасте 91 года — возможно, был величайшим освободителем. за все время.

Давняя «теория», распространяемая его врагами и принятая многими на Западе, постулировала, что Горбачев был бездельником, который не знал, что он делает, наткнулся на свои реформы, лунатизм и проснулся, когда кризис уже зашел слишком далеко. исправить.

Ерунда. Его современники — Фидель Кастро на Кубе, семейство Кимов в Северной Корее, Никита Хрущев или Леонид Брежнев в Советском Союзе, вряд ли они были материальны для Менсы — точно знали, что делать, когда их власти угрожала опасность: показательные процессы, казни, пожизненные заключения, голод и танки в Будапешт и Прага, или режим Квислинга в Польше.

Нет, Горбачев не прибегал к репрессиям, потому что считал неправильным править посредством террора и лжи. Неправильно — впервые за 70 лет мораль и моральная ответственность были поставлены в зависимость от советской политики и стали рабочими терминами.

Вот откуда мы знаем, что горбачевская революция была поистине великой: государственные перевороты и прочие внутриэлитные дрязги — из-за власти; все великие революции всегда начинаются с человеческого достоинства и морали. «В стране складывается новая нравственная атмосфера», — заявил Горбачев на пленуме ЦК в январе 1987 года, объявив о повороте к «гласности» и «демократизации». Он назвал это «переоценкой ценностей». Позже, вспоминая свое ощущение, что «так дальше продолжаться не может, и надо коренным образом изменить жизнь», он называл это своей «моральной позицией».

Другая «теория» утверждает, что Советский Союз, погрязший в экономических проблемах, все равно должен был развалиться. Это тоже чушь. Куба держится, Северная Корея держится, Зимбабве держится, и, конечно же, Советский Союз просуществовал с 1930 по 1950-е годы с ужасающей нехваткой и голодом миллионов — и просуществовал бы вместе с советским порабощением Восточной и Центральной Европы, если бы не Почечная недостаточность Юрия Андропова и болезненная старость Константина Черненко.

Когда к власти пришел Горбачев, советская империя застыла в ужасе и унынии. Все видные диссиденты были либо мертвы, либо замолчали, либо сидели в тюрьмах. Преобладающим прогнозом среди западных экспертов был неопределенный, мрачный, бессрочный утомительный труд. Польская Солидарность была разгромлена. Западные немцы десятилетиями готовились «маршировать по институтам»: подкупая советских кураторов Германской Демократической Республики в надежде добиться улучшения отношений и либерализации на Востоке, шаг за шагом.

Да, там был Рональд Рейган и суровая, но все еще нереализованная перспектива Стратегической оборонной инициативы. Однако ничто не угрожало советскому внутреннему режиму и его господству над империей в краткосрочной или даже среднесрочной перспективе. А кто из авторитарных мыслит дальше этого? Как и его предшественник, Горбачев, пришедший к власти в 54 года, легко мог пробыть в Кремле не менее 20 лет.

Конечно, Горбачев начинал как «авторитарный модернизатор» — как и большинство царей и генеральных секретарей (и нынешний президент Российской Федерации Владимир Путин). Но когда продолжение андроповского полицейского ренессанса — «Работать честно на Родину!» «Бросить пить!» «Не воруй, иначе!» — с его казнями особо отъявленных взяточников, запретами на продажу водки и дневными облавами бань и пивных в поисках «прогульщиков», давшими лишь мизерный прирост ВВП, Горбачев столкнулся с другой привычной российской дилеммой: провести институциональные реформы. или столкнуться с застоем.

Либерализация несет с собой неопределенность, вероятные беспорядки и, самое главное, реальную угрозу личной власти. Был убит величайший русский либерализатор Александр II. Десталинизирующий Никита Хрущев был свергнут в результате государственного переворота. Что касается стагнации, то всегда есть внешние и внутренние враги, виноватые в затягивании поясов и пропагандистских мифах для отвлечения и вдохновения. Горбачев выбрал либерализацию.

Как мы потом узнали из его «Воспоминаниях» и воспоминаний его главного помощника, «крестного отца гласности» Александра Яковлева, экономические соображения были второстепенными по отношению к решению Горбачева. Он пришел к выводу, что советский режим несовместим с человеческим достоинством. Так началась перестройка: нравственная чистка такого масштаба и интенсивности, каких практически не было в истории крупных европейских государств.

Очень скоро перед Горбачевым встала еще одна традиционная российская дилемма: империя или свобода дома. В отличие от британских или французских колониальных империй, господство России в Центральной и Восточной Европе несовместимо с демократией. В конце концов, каждый русский правитель предпочитал империю свободе. Либерализация Александра II была остановлена ​​подавлением польского мятежа. Хрущевская десталинизация была прервана Венгерской революцией. А разгром Пражской весны остановил экономическую реформу Алексея Косыгина. Горбачев, первый российский правитель, порвал с этой национальной политической традицией. Берлинская стена пала.

Как и ожидалось, либерализация сверху не могла сдержаться и стала революцией снизу, возглавляемой, как и все революции в современной истории, городским средним классом. Тем не менее, Горбачев до конца своей жизни считал, что то, что он сделал, было правильным. Он оставался ярым сторонником того, что после недолгой Пражской весны стало известно как «социализм с человеческим лицом». В политической таксономии 20-го века он присоединился к левым антисталинистам Джорджа Оруэлла: тем часто героическим мужчинам и женщинам, которые выступали против коммунистов во время гражданской войны в Испании, а после Второй мировой войны в профсоюзах Великобритании и в парламентах. уличные бои во Франции и Италии. Они первыми пошли к стене во время коммунистических захватов в Восточной Европе, на Кубе или в Эфиопии, точно так же, как анархисты и социалисты, преследуемые НКВД в Испании, или меньшевики и эсеры (эсеры). ) после большевистского переворота в России.

Наследие Горбачева называют «противоречивым», используя еще одно клише, которым нетерпеливые западные общества дают пощечину любой политике, которая не дает однозначно положительных результатов в течение первых пяти минут. Ну и какое наследие великого освободителя не было? Свобода убирает наркотизирующее слепое поклонение герою или государству, которое в конце концов все уладит и обо всем позаботится. Она возвращает только риски, ужасающие выборы и неуверенность в кропотливой ежедневной ответственности за свою жизнь.

Возрождение лихорадки Эбола подчеркивает важность глобального контроля над вспышками

Почему раннее поступление в колледж делает позитивные действия столь важными

Как Великий Инквизитор в «Братьях Карамазовых» Достоевского говорит Христу: Ты их освободил, а они не хотят освобождаться! «Нет ничего невыносимее для человека и человеческого общества, чем свобода». Вместо этого люди хотят «тайны, чуда и авторитета» (чудо, тайна, авторитет). Добавьте каплю ностальгии по сверхдержавам, милитаризованному патриотизму, а теперь еще и войне — и вы получите путинскую реставрацию.

Но революции, которые не завершены, прерваны, остаются революциями. И до конца своих дней Горбачев гордился своим. «Советская модель потерпела поражение не только на экономическом и социальном уровнях; она потерпела поражение на культурном уровне», — сказал он. «Наше общество, наш народ… отвергли эту модель, потому что она не уважает человека, угнетает его духовно и политически. … Вот почему самое важное для нас всегда было связано со свободой».

Леон Арон — старший научный сотрудник Американского института предпринимательства в Вашингтоне и автор книги « Roads to the Temple : правда, память, идеи и идеалы в процессе создания русской революции, 1987–1991». и другие книги. Подпишитесь на него в Твиттере @AronRTTT .

Мнение | Настоящее наследие Михаила Горбачева

Реклама

Продолжить чтение основного сюжета

Мнение

Серж Шмеманн

31 августа 2022 г.

Credit…Georges De Keerle/Hulton Archives/Getty Images 1980-х и 90-х годов и является автором книги «Отголоски родной земли: два века русской деревни».

阅读简体中文版閱讀繁體中文版

В старом Советском Союзе политическая шутка была основным подпольным проводником политического мнения. Тот, который получил широкое распространение вскоре после прихода к власти Михаила Горбачева в 1919 году.85 поставил вопрос: «Кто поддерживает Горбачева в Политбюро?» Ответ: «Никто не должен. Он может передвигаться самостоятельно».

Возвышение динамичного, молодого и харизматичного лидера после череды похорон дряхлеющих старых лидеров — Леонида Брежнева, Юрия Андропова, Константина Черненко — само по себе было захватывающей новинкой. Прибавьте к этому радикальную открытость, откровенность и готовность к переменам, которые привнес господин Горбачев чуть ли не с первого дня, и эйфория охватила все советское пространство.

Г-н Горбачев скончался во вторник, и трудно найти сегодня россиянина, который помнил бы его положительно, не говоря уже о храбром и героическом образе, каким его часто воспринимают на Западе. Для тех, кто, как Владимир Путин, тоскует по утраченной империи, он был человеком, разрушившим могущественное советское государство. Для либералов он был лидером, который не смог направить своего преемника в правильном направлении.

Но в те первые бурные дни своего руководства г-н Горбачев, который в свои 54 года был на десятки лет моложе большинства старческих реликвий вокруг него в Политбюро, был мировой рок-звездой. Советский Союз был близок к дну. Полки магазинов были пусты, экономика была выжата хищной военной машиной. Армия КГБ. агенты и осведомители жестоко подавляли любое общественное отклонение от официальной идеологии, в которую никто не верил. Внешний мир был запретным сном.

И вдруг появился этот молодой лидер с широкой улыбкой и акцентом своих корней на южных сельскохозяйственных угодьях, распространяя захватывающее евангелие о «новом мышлении», «перестройке» (перестройке) и «гласности» (открытости). Так дальше продолжаться не может, заявил он, заливая Кремль новой кровью. В водовороте непрописанных выступлений он проповедовал, что общество задыхается командно-бюрократической системой и гонкой вооружений, что надо все менять, и менять радикально. Он иногда появлялся на публике со своей очаровательной женой Раисой, нередко погружаясь в восторженную толпу. Это было то, чего россияне не видели со времен Никиты Хрущева более двух десятилетий назад, и это было гораздо более захватывающим, свободным и заразительным.

Мне особенно запомнилась одна сцена из поездки г-на Горбачева в Ленинград весной первого года его пребывания в должности. Главные вечерние телевизионные новости, которые при его предшественниках превратились в ритуальную декламацию пропаганды, показывали, как г-н Горбачев болтается и подшучивает на улице, его знакомая лысина с большим родимым пятном продирается сквозь толкущуюся толпу.

«Я вас слушаю», — сказал он. «Что вы хотите сказать?»

— Продолжайте, как начали, — крикнул мужчина. Затем импозантная женщина, прижатая толпой к г-ну Горбачеву, ее белокурая прическа, напоминающая пчелиный улей, возвышалась над ним, пропищала: «Просто подойдите к народу поближе, и мы вас не подведем».

«Можно поближе?» Г-н Горбачев ответил с широкой улыбкой.

Это была химия, выходящая далеко за рамки экономических изменений, которые он начал. Табу испарились. Люди начали говорить свободно, газеты стали серьезно писать, искусство процветало, церкви наполнялись. Диссиденты, в первую очередь Андрей Сахаров, вернулись из трудовых лагерей и ссылки. Настоящие дебаты и даже настоящее голосование возникли в том, что раньше было штампованным советским законодательным органом. Возможно, это было больше, чем рассчитывал г-н Горбачев, но в общественном мнении он получил признание за все это. При его предшественниках все политически смелое в искусстве рассматривалось как конец обхода цензоров; при г-не Горбачеве это рассматривалось как очередное свидетельство оттепели.

Ажиотаж не ограничивался Советским Союзом. Во всем советском блоке и во всем мире восхождение нового смелого лидера привлекло внимание еще до того, как он достиг вершины. Во время визита г-на Горбачева в Лондон после того, как он стал признанным вторым лицом в Кремле, заголовок лондонской «Санди таймс» гласил: «На Востоке восходит красная звезда». Маргарет Тэтчер, тогдашний премьер-министр Великобритании, вынесла свое знаменитое суждение: «Мне нравится г-н Горбачев. Мы можем вести дела вместе».

Граждане тогдашней Западной Германии, жившие в разделенной стране с огромным арсеналом, с особой страстью приветствовали усилия г-на Горбачева по прекращению холодной войны. Я помню толпы у барочной Старой ратуши в Бонне, тогдашней столице Западной Германии, скандировавшие «Горби! Горби!» пока он расписывался в гостевой книге внутри. Опрос общественного мнения, проведенный накануне этого визита в 1989 году, показал, что 90 процентов респондентов ответили «да» на вопрос, можно ли им доверять Горбачеву.

Раздались возгласы «Горби! Горби!» также и в Восточном Берлине, когда в октябре 1989 года г-н Горбачев посетил его, чтобы присоединиться к его стареющим коммунистическим лидерам на праздновании 40-летия восточногерманского государства — визит, который месяц спустя непосредственно ускорил падение Берлинской стены. Популярный в Соединенных Штатах миф приписывает это историческое событие Рональду Рейгану, но силы, высвобожденные Горбачевым по всей Восточной Европе, были неизмеримо важнее.

И все же г-н Горбачев был реформатором, а не революционером. Всего за девять месяцев до распада Советского Союза он признался перед аудиторией в Минске, на территории нынешней Беларуси: «Мне не стыдно сказать, что я коммунист и придерживаюсь коммунистической идеи, и с этим я уйду для другого мира».

Чего он не мог понять — и что интуитивно знали его седые, безжалостные предшественники в Кремле, — так это того, что ослабление системы, построенной на принуждении, силе и страхе, означало ее разрушение. В то время как советское общество вырвалось из оков советского авторитаризма, усилия г-на Горбачева по реформированию экономики рухнули на те же камни, что и все предыдущие реформы: привилегированный, коррумпированный аппарат коммунистической партии.

Он пробовал экономическую шоковую терапию, затем изменил курс, затем применил силу, но все было слишком мало и слишком поздно. Без жестокого клея репрессий Советский Союз распался, и экономика остановилась. Попытка сторонников жесткой линии коммунистов силой захватить власть 19 августа.91-й был свергнут Борисом Ельциным, и СССР просуществовал всего несколько месяцев.

Оглядываясь назад, интересно задаться вопросом, могло ли все пойти по-другому и мог ли бы Советский Союз выжить, если бы г-н Горбачев предпринял другие действия. Китай, раздавивший либеральные силы, высвобожденные Горбачевым на площади Тяньаньмэнь, предлагает альтернативный путь.

Будучи свидетелем распада советской империи из Москвы, а затем из Берлина, мне трудно представить, что другой агент перемен, кроме г-на Горбачева, мог добиться мирного демонтажа системы, которая была почти разрушена. Потребовался верующий коммунист, чтобы попытаться изменить систему изнутри, но систему было уже невозможно возродить.

Г-н Горбачев видел это в последние годы своей жизни. «Старая система рухнула, прежде чем новая успела заработать, и кризис в обществе стал еще более острым», — провозгласил он в своей речи об отставке в декабре 1991 года. В США большинство считало это само собой разумеющимся что окончание холодной войны и крах тоталитарной системы повсеместно воспримут как положительное событие. Однако в России многие сожалели о потере статуса великой державы, ностальгия, которую Путин использовал для восстановления авторитарного Кремля.

Но когда я услышал о смерти г-на Горбачева, мне прежде всего пришла в голову эта широкая улыбка, эта заразительная эйфория, эта смелая вера в перемены и эти крики «Горби! Горби!» от освобождения людей. Это истинное наследие Михаила Горбачева.

The Times обязуется публиковать разнообразные письма в редакцию.