Пик массовых репрессий: Причины «большого террора» — Ведомости

Причины «большого террора» — Ведомости

Террор 1937–1938 гг. был серией централизованных и управляемых из Кремля акций, главным инициатором и двигателем которых являлся Сталин / Андрей Гордеев / Ведомости

В чем причины «большого террора»? Не сталинских репрессий вообще, а именно их всплеска в 1937–1938 гг.?

Вокруг этого вопроса идут споры. Некоторые историки обращают внимание на прошедшие в конце 1937 г. первые выборы в советы на основе тайного голосования. Они предполагают, что сталинское руководство стремилось обезопасить себя от всяких неожиданностей на выборах со стороны враждебных элементов. Такие предположения вызывают сомнения, потому что процесс голосования и подсчета голосов полностью контролировался. Кроме того, массовые операции продолжались и после выборов, в течение почти всего 1938 года.

Некоторые специалисты усматривают в массовых операциях орудие социальной инженерии, насильственной унификации общества. Такие мотивы, несомненно, характерны для любого диктатора. Однако, полагаясь только на них, мы не сможем понять, почему Сталин решил в ударном порядке «унифицировать» общество именно в 1937 г. Много пишут о стремлении кремлевской власти найти козлов отпущения среди чиновников, объявить их ответственными за огромные тяготы жизни народа, выпустить пар социального напряжения. И этот мотив, несомненно, присутствовал во всех сталинских репрессиях, в том числе в чистках номенклатуры в 1937–1938 гг. Однако он не объясняет массовые операции, которые обрушились в основном на рядовых граждан страны. Обращается внимание на необходимость обеспечения рабочей силой растущей экономики ГУЛАГа. Однако применительно к 1937–1938 гг. и это объяснение не работает. Среди 700 000 расстрелянных и замученных в ходе следствия подавляющее большинство составляли люди в трудоспособном возрасте. Их просто уничтожили, а не послали на хозяйственные объекты ГУЛАГа.

Более убедительными кажутся те историки, которые связывают массовые операции с обозначившейся угрозой войны. Действительно, можно отметить синхронное развитие репрессий в СССР и обострение международной обстановки – ремилитаризация Рейнской зоны, война в Испании, нарастание агрессивности Гитлера. Об угрозе со стороны внутренних врагов в случае войны много говорили в 1937–1938 гг. советские лидеры, прежде всего Сталин. Содержание приказов, регулирующих массовые операции, также демонстрировало стремление сталинского руководства ликвидировать воображаемую «пятую колонну». Уместно напомнить, что и само понятие «пятая колонна» появилось накануне, в 1936 г., в охваченной гражданской войной Испании. Подготовкой к войне объясняли массовые операции сами сотрудники НКВД в своей среде. Так, один из руководителей региональных управлений НКВД следующим образом объяснял своим подчиненным причины всплеска террора: «СССР воюет с Японией, скоро начнется война с Германией <…> На НКВД правительство возлагает надежду в смысле очистки страны от чуждого элемента <…> Поэтому необходимо по Союзу расстрелять до 5 млн человек». Цифра, конечно, была названа мифическая (всего в 1937–1938 гг. было расстреляно около 700 000 «врагов»), однако суть умонастроений чекистов это разъяснение передает. С разной степенью искренности они подчинились директивам Сталина, который был охвачен манией выявления и уничтожения врагов. Были ли миллионные жертвы террора действительными врагами? Ответ на этот вопрос дали проверки дел осужденных, которые начались уже при Сталине и достигли значительных масштабов после его смерти. Подавляющее большинство арестованных в 1937–1938 гг. (как и в другие периоды) были признаны невиновными. Заговоры и «пятая колонна» существовали в представлениях Сталина и его соратников, но никак не в реальности.

Подводя итоги этого кратчайшего обзора дискуссий о причинах «большого террора», можно отметить, что на самом деле между сторонниками различных точек зрения не так много разногласий. Главное – все они полагают, что террор 1937–1938 гг. был серией централизованных и управляемых из Кремля акций, главным инициатором и двигателем которых являлся Сталин. О мотивах же Сталина и его специфическом восприятии действительности можно строить разные предположения.

Миф «Сталин ни при чем»

На первый взгляд тезис о сугубой централизации террора и ведущей роли в нем Сталина может показаться банальным и не достойным специального упоминания. Действительно, в течение многих десятилетий никто, начиная с современников «большого террора», не сомневался в этом тезисе. Вызов этим основам был брошен в начале 1980-х гг. западными историками-ревизионистами. Молодые и амбициозные, явно дразня отцов-основателей советологии, они делали провокационные заявления: о стихийности террора, о слабой причастности к террору Сталина, об ответственности за террор советской бюрократии, манипулировавшей центральной властью и т. д. Никаких серьезных доказательств в пользу новых версий не приводилось, да и не могло быть приведено. Эффект новизны достигался за счет эпатирующих утверждений и слишком свободных трактовок известных фактов. Появившись как очередная историографическая мода, это направление неизбежно сошло на нет после открытия архивов. Документы доказали его полную несостоятельность.

Однако прошло совсем немного времени, и знамя западных ревизионистов было подхвачено в России. Первым это сделал Ю. Н. Жуков, автор ряда публикаций об «ином Сталине». В своих работах он широко заимствовал основные идеи и положения ревизионистов, уже отвергнутые научной историографией. Жуков довел концепцию непричастности Сталина к террору до логического конца. Его «иной Сталин» предстает демократом, который мечтал о том, чтобы дать стране свободу и реальную конституцию, но был вынужден подчиниться региональным партийным секретарям. Именно они в своих корыстных интересах навязали беспомощному Сталину политику «большого террора». Правда, как конкретно могли эти запуганные и вскоре полностью уничтоженные чиновники давить на Сталина, Жуков и его единомышленники не объясняют. Они ограничиваются намеками и сомнительными интерпретациями случайных документов, которые не относятся к делу. Тот факт, что региональные секретари, якобы давившие на Сталина, были расстреляны еще до того, как массовые операции вступили в свою решающую фазу, изобретателей мифов не волнует. В общем, получается так, что террор организовали мертвые чиновники-коррупционеры, но не здравствующий Сталин и его помощники.

В причудливой политической обстановке современной России такие нелепые схемы оказались востребованными. Различными их перепевами и модификациями заполнены полки российских книжных магазинов и интернет. И только по этой причине, чтобы предостеречь действительно думающих читателей от обмана, мне пришлось уделить так много места этим вовсе не заслуживающим внимания публикациям и заявлениям.

Нужно сказать, что сам Сталин никогда не обвинял уничтоженных им партийных секретарей в эксцессах массовых операций. Это было бы слишком даже для сталинской пропагандистской машины. В отличие от нынешних писателей Сталин хорошо знал, что руководители большинства регионов страны, которым ревизионисты приписывают авторство террора, были арестованы еще до начала массовых операций. Ответственность за террор сталинским руководством была возложена на «врагов народа, пробравшихся в органы НКВД». В середине ноября 1938 г. массовые операции завершились так же централизованно, как и начались, специальными постановлениями политбюро. 24 ноября от должности наркома внутренних дел был освобожден Николай Ежов. Вскоре его арестовали и расстреляли. Новым главой НКВД стал очередной сталинский выдвиженец – Лаврентий Берия. Начался этап выхода из террора, который также внимательно исследуется в последнее время историками.

Этот новый поворот, как тогда говорили, «восстановление социалистической законности», требовал определенного организационно-идеологического сопровождения. Задача властей состояла в том, чтобы отвести от истинных виновников трагедии, от руководства страны, социальное недовольство, копившееся в период террора. Важным элементом кампании выхода из террора было демонстративное освобождение незначительной части арестованных. Больше шансов выйти на свободу было у тех, кто в конце 1938 г. еще находился под следствием. Практически не пересматривались дела расстрелянных. Более того, от родственников скрывался сам факт расстрела.

Важной частью кампании выхода из террора было расширение списка козлов отпущения, виновников произвола. Помимо «врагов, пробравшихся в ряды НКВД» сталинский режим возложил ответственность за массовые репрессии на рядовых граждан, объявив о наличии в их среде клеветников, писавших заявления на честных людей. Некоторые из «клеветников» были показательно осуждены, а информация о таких судах помещена в центральной прессе.

Миф о доносах

Именно тогда в массовом сознании закрепилось два мифа. Первый – о том, что массовые репрессии были ежовщиной, т. е. инициативой и виной Ежова и его прислужников. Второй – о том, что важной причиной террора были доносчики, раскручивавшие маховик арестов. Если первый миф в значительной мере постепенно был преодолен, то второму оказалась уготована долгая судьба. Можно сказать, что он широко распространен до сих пор, хотя почти не был предметом глубоких исследований. Историки, долгое время работавшие с доступными официальными материалами, находились под влиянием сообщений о митингах и собраниях, клеймивших врагов народа и требовавших крепить бдительность. Логика таких рассуждений была слишком простой: раз люди миллионами поднимали руки на митингах, значит, миллионы действительно участвовали в разоблачении врагов, писали доносы друг на друга. Концепция «террора снизу» отчасти подтверждалась мемуарными свидетельствами о наличии доносов, которые, несомненно, существовали, и в немалом числе.

Первые серьезные сомнения по поводу доносов у историков появились в начале 1990-х гг., когда ненадолго открылся доступ к материалам следственных дел 1937–1938 гг. Выяснилось, что основой обвинительных материалов в следственных делах были признания, полученные во время следствия. При этом заявления и доносы как доказательство вины арестованного в следственных делах встречаются крайне редко. Глубокое исследование механизмов «большого террора» вполне разъяснило причины такого положения. Организация массовых операций 1937–1938 гг. не предусматривала широкого использования доносов как основы для арестов. Изъятия антисоветских элементов проводились первоначально на основе картотек НКВД, а затем на основе показаний, выбитых на следствии. Запустив конвейер допросов с применением пыток, чекисты в избытке были обеспечены «врагами» и не нуждались в подсказках доносчиков. В конце 1937 г. Ежов разослал в УНКВД краев и областей указание с требованием сообщить о заговорах, которые были вскрыты с помощью рабочих и колхозников. Результаты были разочаровывающими. Типичная шифровка пришла 12 декабря 1937 г. от начальника Омского УНКВД: «Случаев разоблачения по инициативе колхозников и рабочих шпионско-диверсионных троцкистско-бухаринских и иных организаций не было».

Итак, сталинский террор и массовые доносы были явлениями связанными, но в значительной степени автономными. Активизируясь по мере нарастания террора, доносы, несомненно, служили основанием для определенного количества арестов. Однако истинные причины эскалации террора, его цели и направления определялись вовсе не общественной активностью, а планами и приказами высшего руководства страны и деятельностью карательных органов, запрограммированных на фабрикацию дел о массовых и разветвленных контрреволюционных организациях.

Устойчивость мифа о всеобщем доносительстве как движущей силе террора может служить одним из показателей относительной эффективности сталинской пропаганды. Однако внушить ложные идеи было гораздо проще, чем преодолеть глубинные последствия «большого террора». Наиболее известное из таких последствий – ослабление Красной армии накануне войны. Многие историки убедительно доказывают, что массовые аресты и увольнения командного состава не просто лишили армию некоторой части опытных кадров. Они вселили в уцелевших командиров чувство неуверенности, боязнь инициативы, подрывали армейскую дисциплину. Еще одним свидетельством разрушительности террора многие историки считают массовый коллаборационизм военного периода. Это явление, как и вообще моральное состояние советского общества, деформированное репрессиями, все чаще становится темой исторических исследований. Историки экономики зафиксировали, что в 1937 г. в СССР начался серьезный экономический кризис, спад промышленного производства. Одной из его причин считают массовые аресты инженерно-технических работников, падение качества руководства и трудовой дисциплины. В серьезном кризисе в 1937–1938 гг. оказался даже гулаговский сектор советской экономики, который, казалось бы, должен был выиграть от массовых репрессий. Как показали исследования архивов, лагерная система не смогла «освоить» огромные потоки заключенных. Результатом были дезорганизация лагерей, массовая смертность заключенных, заметное падение показателей экономики принудительного труда.

Этот короткий перечень составляет лишь вершину огромного айсберга. Проблема последствий террора имеет всеобъемлющий характер, потому что не существовало ни одной области социально-экономической жизни, которую не затронули бы массовые аресты и расстрелы. Изучение этих вопросов – одна из перспективных задач для историков советского общества. Задача научная, но, как кажется все чаще, не только.

Автор – ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий, профессор Школы исторических наук НИУ ВШЭ.

Новости СМИ2

Отвлекает реклама?  С подпиской 
вы не увидите её на сайте

истоки, цели, проявления — Яркипедия

Автор:Н. В. РЯБИНИНА

Истоки репрессивной политики Советского государства многие исследователи относят к первому послереволюционному периоду. Сразу после Октябрьских событий в стране разворачивается длительная и кровопролитная гражданская война. А неизбежным ее спутником становится террор…


1 фото



Смотреть фотогалерею
1 фото

из

1930-е годы явились одним из самых противоречивых периодов в российской истории. С одной стороны, это было время надежд и новых свершений, время грандиозных строек пятилеток, растущих городов и удивительного энтузиазма народа. Людям казалось, что своими руками они строят не просто заводы и фабрики, они строят новую жизнь, справедливое, счастливое общество; не просто кладут рельсы в непроходимой тайге, а прокладывают путь к светлому будущему для их детей. Казалось, что самые смелые мечты могут стать реальностью: нужно только трудиться, не жалеть себя и двигаться к заветной цели. Но была и другая сторона жизни в это время: доносительство, пытки, расстрелы, лагеря. Удивительно, как в одно и то же время могли совмещаться вера в светлое будущее и гнетущий страх за завтрашний день.

Истоки репрессивной политики Советского государства многие исследователи относят к первому послереволюционному периоду. Сразу после Октябрьских событий в стране разворачивается длительная и кровопролитная гражданская война. А неизбежным ее спутником становится террор. Именно на этом этапе были заложены основы — законодательные, моральные, а точнее сказать, антиморальные, которые позволили в дальнейшем развернуть террор до немыслимых масштабов, поставить это явление в ранг государственной политики не только в условиях войны, но и в условиях мирной жизни.

Дальнейшее формирование власти в форме диктатуры также способствовало развертыванию в стране массовых репрессий. Справедливо считается, что одним из основных условий существования диктатуры является наличие врага — внутреннего или внешнего. Именно на происки врагов можно с легкостью списать все просчеты в экономической политике, неурядицы в социальной сфере. Именно борьбой с врагами можно объяснить жесткость политики. Если врагов нет, то их придумывают.

В 1920-е годы, когда закончилась гражданская война, и противники Советской власти были повержены, борьба с врагами не завершилась. Из страны высылали «старую» интеллигенцию, боролись, с так называемым, инакомыслием. Единственно правильными взглядами по любым вопросам (политическим, экономическим, культурным) стали считаться взгляды правящей партии. Все несогласные считались скрытыми или явными врагами. За «неблагонадежность» профессоров увольняли из университетов, по той же причине лишались своих мест и другие специалисты.

Во второй половине 1920-х годов повсеместно стало культивироваться, поощряться доносительство, выявлявшее якобы «враждебные элементы». Удивительно, что многие образованные люди того времени активно поддерживали такую политику, вплоть до того момента, пока сформировавшаяся репрессивная машина не докатится до них самих. Весьма показательными в этом отношении являются рассуждения репрессированного впоследствии педагога В. Н. Шульгина об учительстве: «…Политически вредны убаюкивание и разговоры о том, что все учительство в общем и целом работает до крайности добросовестно. Надо другое. Разоблачение. Самокритика. Борьба. По всей линии. Настойчивая и упорная. До конца… А потому, нет прощения учительнице-партийке, которая не выдает своих товарищей, т.к. это хвостизим. Стопроцентный хвостизм. Вести за собой надо беспартийных, переделывать их, бороться с чуждой идеологией, а не отступать, не замазывать, не прятать её на том основании, что все мы члены одного и того же педколлектива». Таким образом, сначала одни доносили на других, а затем третьи на доносивших.

Еще большую роль, чем ранее стало играть социальное происхождение. Какие-либо родственные связи с представителями прежних «господствующих классов» являлись позорным клеймом на всю жизнь. Поступление в ВУЗы, продвижение по карьерной лестнице были для таких людей невозможны. Даже своеобразные «акты отречения» от своих родственников, отдельное ведение хозяйства, активная трудовая деятельность не всегда могли переломить ситуацию.

Кардинальные изменения в 1920-е годы происходят и в правящей партии. Численность ее стала искусственно раздуваться. Если в октябре 1917 она насчитывала в своих рядах 350 тысяч человек, то к 1925 году — уже более миллиона. Вступление в партию начинает рассматриваться многими как возможность быстрого продвижения по службе, достижения материальных благ. Большинство новоявленных коммунистов не представляло даже основ марксизма, не помнило старые партийные порядки: перипетии партийных споров, критику, от которой не могли защитить никакие авторитеты. Для новых членов партия часто олицетворялась с ее лидерами, а передовица из «Правды» заменяла работы Маркса.

После смерти Ленина в 1924 году становится другой и расстановка сил в высших партийных структурах. Разворачивается острейшая внутрипартийная борьба. Постепенно от руля власти были отстранены наиболее реальные преемники Ленина — Троцкий, Каменев, Зиновьев, Бухарин. На первое место в партии выдвигается Сталин — «выдающаяся посредственность» — как метко называл его Троцкий. Действительно, возвышение Сталина стало неожиданностью для многих большевистских лидеров, не воспринимавших его всерьез. Сталин действовал продуманно и целенаправленно. Заручившись поддержкой Каменева и Зиновьева, от реальной власти сначала был отстранен Троцкий — наиболее популярный в партии лидер после Ленина. Затем настала очередь недавних союзников Сталина: Каменев и Зиновьев сами оказываются за бортом государственной власти. Сталин умело манипулировал людьми, создавал выгодные для него блоки, формируя большинство из своих сторонников. Говоря о личных особенностях Сталина, исследователи отмечают сочетание в нем таких качеств, как политическая проницательность, сильная воля, выдающиеся организационные способности — это с одной стороны. А с другой — неограниченное властолюбие, невысокая культура, грубость, болезненная подозрительность, жестокость и абсолютная политическая безнравственность. К концу 1920-х годов власть этого человека была уже настолько велика, что позволила ему и его окружению приступить к следующему шагу — физическому устранению всех недовольных его политикой.

Первый удар в конце 1920-х — начале 1930-х годов был нанесен по, так называемым, «старым буржуазным специалистам». Недоверие к ним большевистская власть испытывала и ранее, но вынуждена была терпеть и максимально использовать их в силу необходимости, подготавливая при этом новые пролетарские кадры. К концу 1920-х годов партийное руководство встало перед выбором. С одной стороны, знания и опыт старых специалистов были нужны и в дальнейшем. Но, с другой стороны, велика была опасность противодействия этих людей, особенно в условиях перехода к ускоренной индустриализации и коллективизации. Выбран был жесткий курс. Он позволял сломить сопротивление и найти «козлов отпущения» за неизбежные в условиях спешки поломки, травмы, выпуск бракованной продукции.

По стране прокатилась целая серия судебных процессов над специалистами: Шахтинское дело, процесс над Промышленной партией, дело «Союзного бюро меньшевиков», «Трудовой крестьянской партии» и др. Сейчас у нас есть все основания считать, что эти процессы были сфабрикованы. Обвиняемым не было предъявлено никаких документально подтвержденных улик. Основанием для осуждения служили лишь их собственные признания, полученные с помощью пыток или запугивания. Общее обвинение, как правило, включало в себя пункты об организации экономического саботажа, принадлежности к антисоветским партиям и движениям, измене и заговоре при иностранной поддержке. Когда же дело доходило до конкретного разбирательства, речь шла, например, о рекомендациях в пользу более сдержанных темпов развития. Простая защита тех или иных предложений, отличных от партийного курса, приравнивалась к политическому преступлению. Все это порождало атмосферу всеобщей подозрительности.

Подобная ситуация складывалась и внутри правящей партии. Однако, несмотря на атмосферу страха, несмотря на те перемены, которые произошли в партии, оставались еще люди, которые хорошо понимали, что происходит и хотели воспрепятствовать установлению единоличной власти Сталина и формированию тоталитарной экономики. Самым громким внутрипартийным делом в это время стал процесс над, так называемым, «Союзом марксистов-ленинцев», который проходил летом 1932 года. В исторической литературе этот процесс фигурирует чаще всего как дело М. Н. Рютина. Рютин был известным в то время московским партийным лидером, который выступал за блокирование политики принудительной коллективизации, за развитие внутрипартийной демократии. По поручению «Союза марксистов-ленинцев» — организации, действительно существовавшей и выступавшей против проводимой Сталиным политики, Рютин подготовил объемный документ под названием «Сталин и кризис пролетарской диктатуры». Данный документ представлял собой настоящий обвинительный акт действиям Сталина. Именно на Сталина возлагалась ответственность за гибельную политику, проводимую в стране, и звучало требование его смещения. Кроме этого документа, Рютиным было также подготовлено более краткое обращение «Ко всем членам ВКП (б)», содержащее в целом те же идеи. В нем, в частности, говорилось: «Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана, клеветы и одурачивания партийных лиц, с помощью невероятных насилий и террора Сталин за последние 5 лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП (б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола и поставил Советский Союз на грань пропасти».

Данные документы были обнаружены ОГПУ и объявлены платформой оппозиции. Примечательно, что Сталин, в связи с открывшимися фактами, заявил в Политбюро, что речь идет о призыве к террору против него лично и настаивал на аресте и смертном приговоре Рютину. Но большинство членов Политбюро выступило против подобной меры. Одно дело соглашаться с арестами и казнями буржуазных специалистов и совсем другое — решиться на смертный приговор для «себе подобного» — своего же коллеги, лидера партии. Сегодня Рютин, а завтра?.. В результате Рютин был сослан. Но на этом процесс не закончился. За участие в деятельности «Союза марксистов-ленинцев», а также за явные и мнимые связи с этой организацией пострадали и многие другие коммунисты, причем не только в столице. Часть из них была отправлена в ссылку, остальные — исключены из партии. Однако столь «мягкие» наказания для партийных оппозиционеров были лишь прелюдией к дальнейшим репрессиям.

Следующим крупным событием, существенно повлиявшим на политическую ситуацию в стране, стало убийство С. М. Кирова.

Сергей Миронович Киров являлся в то время главой ленинградской партийной организации, членом Политбюро и был очень популярен в партии. По своим взглядам Киров расходился со Сталиным, в частности, он выступал за умеренные темпы развития хозяйства в противовес проводимым в стране мероприятиям. Убийство Кирова произошло 1 декабря 1934 года в здании Смольного. Кроме непосредственного исполнителя — Леонида Николаева — в этом преступлении обвинили так называемую «троцкистско-зиновьевскую оппозицию», организовавшую заговор против лидеров партии. 14 членов якобы существовавшего «ленинградского центра» были приговорены к расстрелу. 19 членов «московского центра» (в том числе Зиновьев и Каменев) обвинялись в «идеологическом пособничестве» убийцам и приговаривались к различным срокам тюремного заключения.

Троцкий к этому времени был уже выслан из страны и поэтому имел возможность говорить о сложившейся ситуации открыто. В 1935 году он публикует работу «Сталинская бюрократия и убийство Кирова», где высказывает мысль о том, что организатором этого убийства был никто иной, как сам Сталин, извлекавший из него наибольшую выгоду.

Хотя сегодняшний объем сведений по этому вопросу не позволяет нам вынести окончательного суждения, мнение Троцкого небезосновательно. Действительно, с одной стороны, Сталин тем самым устранял опасного для себя конкурента на роль лидера партии. А с другой, убийство Кирова стало использоваться высшим руководством для нагнетания атмосферы кризиса и напряженности и могло в любой момент послужить конкретным доказательством существования тайной организации, угрожавшей стране, ее руководителям, в конечном счете, социализму. Обстановка в стране стала ужесточаться.

В 1934 — 1935 годах был разработан и принят целый ряд законов, ярко характеризующих политическую ситуацию. В декабре 1934 года — закон об ускоренном ведении дел, связанных с политическим террором. Следствие по указанной категории дел должно было завершаться в 10-дневный срок, а сам процесс — проходить без участия адвоката и при закрытых дверях. На практике это означало отмену каких бы то ни было юридических гарантий при расследовании политических преступлений. В марте 1935 года вступил в силу закон о наказании членов семей изменников Родины. В апреле — указом ЦИК было разрешено привлекать к уголовной ответственности детей, начиная с 12 лет. В июне того же года принимается закон, в соответствии с которым любой советский гражданин за попытку побега за границу приговаривался к смертной казни. Тюремное заключение грозило также всякому лицу, знавшему, но не донесшему об этом «акте предательства». Таким образом, была пройдена еще одна ступень в формировании репрессивного аппарата.

В 1936 году начался новый виток наступления на представителей старой гвардии большевиков. На этот раз ставилась цель не просто устранить от власти, а физически уничтожить всех потенциально опасных лидеров партии. В августе 1936 года, январе 1937 года и марте 1938 года прошли три крупных московских процесса над лидерами бывшей «троцкистско-зиновьевской оппозиции». В общей сложности на скамье подсудимых оказались 54 человека, среди них: Каменев, Зиновьев, Пятаков, Сокольников, Серебряков, Радек, Бухарин, Рыков, Крестинский и др. Их обвиняли в создании разветвленного, законспирированного террористического центра, целью деятельности которого являлась подготовка убийства Сталина и других руководителей партии, например, Кирова (что якобы и было сделано). В дальнейших планах «заговорщиков» стояло свержение советского правительства и восстановление капитализма в стране. Действовал центр при пособничестве иностранных государств — прежде всего Германии и Японии. Делая ставку на поражение Советского Союза в близящейся войне с империалистическими государствами, партийцы-хозяйственники подрывали экономическую и военную мощь страны путем организации массового саботажа. Обвинительное заключение строилось на основе «полного признания» подсудимых. Способы получения признательных показаний были уже отработаны. По итогам данных процессов 47 человек были приговорены к расстрелу, остальные — к длительным срокам заключения. Таким образом, искоренялась сама возможность появления оппозиции во власти.

Значительной вехой в процессе развертывания репрессий в стране стал Пленум ЦК партии, проходивший с 23 февраля по 5 марта 1937 года. Участники пленума и, прежде всего, докладчики — Сталин, Молотов, Ежов и Жданов попытались дать определение врага, которого, соответственно, необходимо было найти и обезвредить. Говоря об остроте проблемы, Сталин в своем докладе отмечал, что шпионы и вредители проникли «во все или почти во все наши организации, как хозяйственные, так и административные, и партийные», причем не только на низовые должности, «но и на некоторые ответственные посты». В связи с этим, Сталин подверг жесткой критике, с одной стороны, тех, кто искусственно ищет недостатки, обвиняет честных работников и тем самым порождает большое число недовольных и раздраженных, создавая резервную армию для троцкистов. А с другой стороны, тех, кто старается «не выносить сор из избы» и, прикрывая друг друга, направляет в центр «бессмысленные и возмутительные отчеты о якобы достигнутых результатах». То есть четкое определение врага отсутствовало в речах Сталина. Отныне скрывающимся врагом мог оказаться каждый — и тот, кто якобы покрывал преступную деятельность, и тот, кто ее разоблачал.

Молотов в своем выступлении уточнил, что вредители не только могут обладать партийным билетом, это могут быть также лица, которые прикидываются «коммунистами, горячими сторонниками Советской власти и даже нередко имеют в прошлом те или иные заслуги перед партией и Советским государством». Сталин высказал также мысль, что вредитель «не всегда вредит., настоящий вредитель должен время от времени показывать успехи в своей работе». Далее он привел свою теорию о непрерывном усилении классовой борьбы: «Чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных».

Пленум 1937 года ознаменовал момент, начиная с которого, волны массового террора стали нарастать в ужасающих масштабах. Уже через несколько месяцев тюрьмы были переполнены. Органам НКВД официально разрешили применять пытки. По стране расползался страх — никто не чувствовал себя в безопасности.

Весь 1937 год был отмечен бесконечными смещениями, арестами, расстрелами сотен тысяч народнохозяйственных, партийных, военных кадровых работников. Только в Москве и Московской области из 136 секретарей райкомов партии на своих постах осталось лишь 7. Опустошительными были репрессии в Ленинграде. Уничтожены были все старые соратники Кирова, практически истреблен был весь городской партийный актив. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК ВКП (б) 98 человек были арестованы и почти все расстреляны.

Подобные процессы происходили и в государственных структурах. Были расстреляны советские послы: Крестинский, Сокольников, Богомолов, Юренев, Островский, Антонов-Овсеенко. Полностью замененными оказались штаты наркоматов. Так, был арестован весь управленческий аппарат Наркомата станкостроения, все директора предприятий (кроме двух) и подавляющее большинство инженеров и технических специалистов отрасли. То же самое имело место и в других отраслях промышленности — в авиастроении, судостроении, в металлургии и др. Ни один город, ни один район страны не остался в стороне от происходивших процессов. Выпуск бракованной продукции, ошибки в планировании, несчастные случаи, поломка оборудования — все это было объявлено актами саботажа и вредительства. Поэтому данные обвинения могли быть применены практически к любому работнику.

От репрессий пострадала также научная и творческая интеллигенция. Выдающихся ученых, писателей, публицистов обвиняли в пропаганде чуждых марксизму взглядов, в отклонении от принципов социалистического реализма. Например, были арестованы и сосланы в одну из спецчастей НКВД самые авторитетные ученые в аэронавтике, такие, как авиаконструктор Туполев, а также стоявший у истоков первой советской программы по освоению космического пространства — Королев. Репрессированы были почти все ученые, занимавшиеся статистикой в Центральном статистическом управлении, так как они осмелились отказаться от публикации сфальсифицированных результатов Всесоюзной переписи населения 1937 года. В исторической науке преследованиям подверглись ученики М. Покровского, умершего в 1932 году, в языкознании — противники Н. Марра, в биологии — все, несогласные с теориями Т. Лысенко (в частности, Н. Вавилов). Были высланы или расстреляны многие выдающиеся писатели, поэты, публицисты, театральные деятели (Мейерхольд, Мандельштам, Катаев, Заболоцкий, Клюев, Пильняк). В общей сложности пострадало около 2 тысяч членов Союза писателей.

Для проведения чисток партийного и народнохозяйственного аппарата в национальных республиках туда направлялись специальные уполномоченные из центра. Так, Берия был направлен в Грузию, Маленков — в Белоруссию и Армению, Молотов, Ежов и Хрущев — на Украину и т. д. Не забыли ни одну республику — ни союзную, ни автономную. Республики лишались своей национальной элиты, открывалась дорога новому поколению руководителей, более уступчивому по отношению к центральной власти.

Летом 1937 года террор обрушился на армию. Армия в те годы приобретала растущее могущество и престиж. Следовательно, Сталину было чего опасаться. 11 июля пресса сообщила о том, что заместитель наркома обороны маршал М. Н. Тухачевский, а также другие известные военачальники: Уборевич, Якир, Эйдеман, Корк, Фельдман, Примаков и Путна — арестованы, признаны виновными в измене и приговорены к расстрелу.

Мемуарная литература, опубликованная в последнее время, подтверждает, что между Сталиным и Тухачевским действительно существовали разногласия. Подобно другим военачальникам, сформировавшимся в боях гражданской войны, Тухачевский был тесно связан с большой частью тех политических деятелей, на которых тогда обрушились репрессии. Однако, по мнению современных историков, какого-либо организованного заговора не существовало. «Дело военных» было сфабриковано, как и многие другие, с той лишь разницей, что в данном случае доказанным является факт вмешательства иностранных разведок. Воспользовавшись охватившей СССР эпидемией преследований, немецкая разведслужба подготовила фальшивые документы, которые свидетельствовали о наличии тайных контактов между Тухачевским и его сотрудниками, с одной стороны, и германским генштабом, с другой. Документы были переправлены в Советский Союз через чехословацкую разведку. Тем не менее, большинство, как российских, так и зарубежных историков, изучавших данный вопрос, пришло к заключению, что не эти фальшивые бумаги обусловили осуждение советских военачальников Сталиным. Но они, возможно, были использованы им для убеждения других государственных деятелей в виновности осужденных.

После этого громкого дела репрессии в армии приобретают массовый характер. Был арестован и расстрелян маршал Блюхер, командовавший Дальневосточной армией и только что отразивший нападение японцев. Были расстреляны: начальник Генерального штаба маршал Егоров, начальник Морских сил РККА — Орлов, начальник ВВС РККА — Алкснис, начальник Разведуправления Генштаба РККА — Берзин.

В общей сложности, накануне войны, в результате проведенных в армии репрессий, погибло трое из пяти маршалов СССР, трое из пяти командармов первого ранга, все 10 командармов второго ранга, 60 из 67 комкоров, 136 из 199 комдивов, 221 из 397 комбригов, половина командиров полков, все 10 адмиралов, 9 из 15 вице-адмиралов и т. д. Всего в армии с мая 1937 года по сентябрь 1938 года было репрессировано 36 761 военачальник, на флоте — свыше 3 тысяч. Таким образом, менее чем за полтора года, подверглись репрессиям около 40 тысяч командиров Красной Армии и Военно-морского флота. Мировая история не знала случая, чтобы перед надвигавшейся войной с таким размахом уничтожались военные кадры в собственной стране. При этом в общественное сознание активно внедрялся мотив ликвидации «пятой колонны», как одного из основных условий победы в возможной войне.

На 1937 год приходится пик массовых репрессий, проводимых в предвоенный период. В 1938 году репрессивная волна пошла на убыль. Стали предприниматься некоторые действия по исправлению политической ситуации. С 11 по 20 января проходил Пленум ЦК партии, на котором было принято постановление «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии», после чего дела некоторых членов партии стали пересматриваться.

Однако это постановление не означало полного прекращения репрессий. Разворачивалась новая кампания, которая была направлена на разоблачение, так называемых, «скрывающихся врагов». С одной стороны, она ударила по партийцам, которые, якобы, создавали атмосферу недоверия в партии, обвиняя честных коммунистов. А с другой — по сотрудникам НКВД, прокуратуры, судебных органов. Репрессированы были руководители НКВД — сначала Ягода, затем Ежов. Первый возглавлял данный наркомат с 1934 по 1936 гг., второй — с 1936 по 1938 гг., оба имели непосредственное отношение к проводимым в стране репрессиям. Вместе с ними был осужден еще целый ряд должностных лиц, работавших под их началом. Тем самым создавалось впечатление, что именно эти люди и были виновниками «перегибов» последних лет.

Одновременно с продолжавшимися репрессиями в 1939 году шел процесс освобождения из лагерей части заключенных. По разным оценкам было отпущено на свободу от 200 до 300 тысяч человек. Все это создавало иллюзию, что партия во главе с мудрыми лидерами разбирается в происходящем: виновных в «перегибах» наказывают, невинно осужденных освобождают, а те, кто оставался в тюрьмах и лагерях или был приговорен к расстрелу, действительно враги.

На сегодняшний день предпринимается немало попыток подсчитать общее количество людей, пострадавших в это время. Исследователи М. Б. Смирнов, С. П. Сигачев, Д. В. Шкапов, В. Н. Земсков приводят следующую статистику. В 1929 году в советских тюрьмах и лагерях находилось 22 848 заключенных. В начале 1930-х годов цифры уже на порядок больше. Так, на 15 апреля 1931 г. числилось уже 234 600 заключенных, на 1 января 1934 г. — 510 309 человек, на 1 января 1935 г. — более 1 миллиона. Что касается периода самого масштабного террора, то с 1 июля 1937 г. по 1 апреля 1938 г. число заключенных увеличилось более чем на 800 тыс. и превысило 2 миллиона человек. Из этого числа на февраль 1938 г. в тюрьмах содержалось 549 тыс. заключенных при лимите в 155 тыс., т. е. тюрьмы были переполнены. На 1 марта 1940 г. ГУЛАГ состоял из 53 лагерей, 425 исправительно-трудовых колоний и 50 колоний для несовершеннолетних.

По данным французского исследователя Н. Верта, за 1937 — 1938 гг. было арестовано 1 575 тыс. человек, из них осуждено 1 345 тыс. За тот же период расстреляно было 681 692 человека (51% от общего числа осужденных за 1937/1938 годы). Кроме того, в течение 1937 года 25 тыс. человек умерло в тюрьмах и лагерях, за следующий год — 90 тыс.

Существует также официальная статистика. Согласно справке КГБ, составленной в 1990 году, из 786 тыс. приговоренных к расстрелу за «контрреволюционные и государственные преступления» в период с 1921 по 1953 годы, 682 тыс. приходятся на 1937 — 1938 годы.

Причем, следует подчеркнуть, что в эту статистику не входят жертвы масштабных политических кампаний по раскулачиванию и принудительной коллективизации, которые исчислялись миллионами. Не включены в подсчеты и дети репрессированных, в полной мере разделившие судьбу своих родителей. Вот лишь немногие выдержки из писем раскулаченных и высланных в отдаленные районы страны советских граждан или их родственников, которые были адресованы советским вождям в надежде на пересмотр их дела, в надежде на справедливость: «…Отправляли их в ужасные морозы — грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей; потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях… Держат полуголодными, в грязи, во вшах, холоде и голоде, и здесь находятся тысячи детей, брошенных на произвол судьбы… Неудивительно, что ежедневно умирает по 50 человек и больше, и скоро цифра этих невинных детей будет пугать людей — она теперь уже превысила 3 тысячи. Мы боремся за здоровое поколение, за будущих строителей социализма и в то же время детей бросаем заживо в могилу». «…Если мы экономически уничтожаем кулака, то физически уничтожать их детей — это варварство; у нас на Севере дети высланных начинают умирать десятками., сосланные живут в самых ужасных условиях… Детские трупы возят на кладбище уже по 3 — 4 трупа и даже без гробов, а в ящиках».

Таким образом, общее количество жертв существенно больше и не поддается точному подсчету. Крайне сложно ответить и на вопрос о том, как все это стало возможным. Безусловно, политическая обстановка этого времени была вызвана к жизни совокупным действием множества различных факторов. Сама теория большевиков, допускавшая установление диктатуры пролетариата для подавления всех врагов новой системы власти; осуществление этой теории на практике, начиная с «красного террора» периода гражданской войны; постепенное формирование репрессивных механизмов уже в мирное время — все это звенья одной цепи. Но соединиться им позволило то обстоятельство, что народы нашей страны на протяжении всей ее истории были лишены возможности участвовать в государственной жизни. В широких массах населения были очень слабы демократические традиции, умения защищать свои права. Сегодня мы только начинаем учиться этому, и, в зависимости от результата нашей учебы, события 1930-х годов будут возможны или невозможны в будущем.

Н.В. Рябинина,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры Новейшей отечественной истории
Ярославского государственного университета
им. П. Г. Демидова.

Списки и биографии репрессированных ярославцев вы найдёте здесь

Нашли ошибку или опечатку? Выделите текст и кликните по значку, чтобы сообщить редактору.

Свидетельства сталинского «террора голодом» Артураса Розенаса, Юрия Жукова :: SSRN

Скачать эту статью

Открыть PDF в браузере

ssrn.com» data-abstract-auth=»false»/>
Добавить бумагу в мою библиотеку

Делиться: