Содержание
Читать онлайн «Золотая Орда. Монголы на Руси. 1223–1502», Бертольд Шпулер – ЛитРес
Посвящается Гансу Генриху Шедеру в знак уважения и благодарности
Bertold Spuler
Die Goldene Horde
Die Mongolen in Ruβland
1223–1502
Предисловие
На протяжении многих столетий, еще со времен нашествия гуннов[1], азиатские степные кочевые народы постоянно совершали набеги на огромные территории Восточной Европы. Однако перейти к оседлому образу жизни им удалость лишь на бескрайних просторах южной части их империи. Пребывание здесь кочевников не оказало серьезного влияния на государственное устройство и культуру проживавших на данных землях народов. Одни отряды конных орд сменялись другими, в зародыше уничтожая предпосылки возникновения степного государства, которое в перспективе могло бы оказать серьезное влияние на ход исторических событий. Поэтому многочисленные поражения русских князей в военных столкновениях с тюркскими народами остались без существенных последствий.
Только могучий гений Чингисхана, как государственного мужа и военачальника, позволил объединить в единый кулак под его жестким правлением вечно враждующие между собой кочевые народы на территории, простиравшейся от китайской пустыни Гоби до Междуречья[2], и создать тем самым предпосылки для основания империи. Империи, на столетия превратившей ватаги диких кочевников в господ над народами Востока, имевшими древнюю культуру, такими, как персы и китайцы. Завоеватели не могли долго противостоять влиянию на них намного превосходившей их в культурном отношении цивилизации и быстро начали терять свою самобытность. Только просторы степей Внутренней Азии[3], а также поросшие травой ландшафты русского юга помогали им придерживаться своих обычаев.
Монголы[4] в большинстве своем не расселялись на русских территориях, да и русским еще не удалось достичь такого уровня развития культуры, чтобы своим жизненным укладом оказать влияние на другие народы. В результате культура Передней Азии[5] и исламская религия у татар Золотой Орды легко перемешались друг с другом, а между завоевателями и русскими не возникло необходимости проводить коррекцию в вопросах культуры, языка и религии.
На берегу Волги возникло своеобразное государство, которое не оказывало существенного влияния на покоренных им русских и не изменило сути их естества. Однако вынужденная изоляция, в которой Русь оказалась вследствие владычества татар, а также существенные различия в христианском вероучении по сравнению с Западом привели к возникновению предпосылок того, что между Восточной и Западной Европой пролегла непреодолимая пропасть, которая сохранилась до наших дней.
Таким образом, существование Золотой Орды явилось важнейшим фактором, оказавшим влияние на всю европейскую историю. Естественно, столь значимое государственное образование не могло не изучаться исторической наукой. Не трудно предположить, что ученые постоянно пытались уделять внимание данному вопросу. Однако языковые трудности в исследовании сильно разрозненных материалов приводили к тому, что его решение постоянно откладывалось.
Татарские империи просуществовали на русской земле несколько столетий. Поэтому политическое развитие как самой Золотой Орды, так и государств ее наследников имеет огромное историческое значение.
И это значение становится еще больше, если учесть созданную Золотой Ордой разветвленную сеть союзных ею государств, через которые она оказывала влияние на земли, начиная от германского ордена и кончая Испанией. Описание этой системы возможно только при рассмотрении развития Золотой Орды в значительных промежутках времени. При этом важно обращать особое внимание на далеко идущее по своим последствиям сращивание двора в Сарае[6] с государствами Восточной Европы и Ближнего Востока.
Господство татар оказало воздействие на Россию не столько в политическом, сколько в культурном плане. Это влияние чувствуется и сегодня. И хотя оно затронуло только отдельные стороны жизни русских, тем не менее это воздействие изменило их нравы. В то же время и русские повлияли на культуру завоевателей в самом широком смысле слова, а поскольку бытие того или иного народа определяется по большей мере его культурной и экономической составляющей, то современное историческое описание должно рассматривать именно эти стороны.
Только при таком подходе можно понять истинную суть того, что является подлинным ядром в жизнедеятельности народа, и добиться ясной картины его индивидуальности.
Исторический материал, на котором основывается описание Золотой Орды, уникален. Он потребовал постоянного проведения сравнений с монгольской государственностью, характерные черты которой хорошо известны. Исходя из вышеназванных соображений я решил сначала представить описание монголов в Иране, которое позволит читателю составить свое мнение о правильности проведенных сравнений и сделанных выводов.
Странного в этом ничего нет, так как отдельные проявления жизни татар на Руси нельзя изложить отдельно от того, что происходило с ними в монгольском государстве в Иране. Тем самым хорошо просматривается схожесть обоих государств в середине XIII века, а также то, насколько велико было влияние культуры и административного устройства покоренных народов, а также окружающей природы на их развитие.
Описание источников исследования
При исследовании истории Золотой Орды мне, как автору, пришлось столкнуться с рядом трудностей, причина которых заключается в том, что это государственное образование, добившееся заметного подъема в материальном плане, не стремилось к развитию в духовном отношении.
Среди кыпчаков[7] нет ни одного духовного лица, оставившего хоть какой-то серьезный след и результаты деятельности которого могли бы быть сопоставимы с трудами представителей ведущих религиозных слоев тогдашних стран Востока и Запада. Отсюда и проистекает неспособность монгольских завоевателей к самостоятельному развитию научной мысли. Монголы могли заниматься лишь меценатством, порой весьма существенным, но только там, где они соприкасались с народами, стоящими по уровню своего культурного развития гораздо выше их, как, например, в Китае и Персии.
Намерение возвеличить дела своих предков и их рода привело к тому, что в Персии монголы распорядились даже начать описание их истории. При этом они хотели, чтобы это было сделано на самом высоком уровне, для чего привлекли трех историков – Джувайни, Рашида ад-Дина и Вассафа. Из них первые два уже тогда возвышались над остальными летописцами истории Востока. Не исключено, что и кыпчаки, исполняя волю своих господ, планировали сделать нечто подобное.
Духовная незрелость монголов и проживавших вместе с ними тюрков[8] при отсутствии собственного культурно-образованного слоя населения привела к тому, что за все время существования Золотой Орды на свет не появился ни один труд, в котором описывались бы дела и политическая воля монголов, их культурное развитие или организационные мероприятия ханов. И речь идет не о недоработке библиотек и пропаже в них тех или иных документов. Их просто не существовало. Об этом свидетельствуют высказывания арабского ученого, географа, историка и энциклопедиста аль-Умари, жаловавшегося на отсутствие письменных свидетельств того времени. А ведь это был период, относящийся к XIII – началу XIV века, когда в империи монголов в первый и в последний раз наблюдалось относительное спокойствие, и ему позволялось написать труд об истории Золотой Орды.
Вполне понятно, что такое отсутствие необходимых письменных свидетельств весьма затруднило изучение данной темы. В решении этого вопроса в значительной мере помогли бы непосредственные свидетели общественной жизни того времени, облаченные в форму документов и писем руководящих государственных деятелей.
Но и здесь найти что-либо не представилось возможным. Удалось отыскать всего несколько документов XIV века в виде посланий русскому духовенству и образцов официальных обращений, найденных в египетской государственной библиотеке среди рукописных книг.
Только в XV веке материала становится несколько больше. Число письменных обращений Москвы в Орду значительно увеличилось. Сохранилась, в частности, в достаточно полном виде переписка между московским великим князем и крымскими ханами, которая по большей части была опубликована. По крайней мере, в вопросах начала отношений между Москвой и Крымом. Правда, на русском языке того времени, а не на языке оригинала. Это позволило более подробно осветить период распада Золотой Орды.
Следует отметить, что в найденных документах отображается только одна сторона жизни татар – внешняя политика и в известной степени связи с русским духовенством. О письменных свидетельствах, хотя бы косвенных, касающихся внутренней политики и государственного управления, ничего не известно, и вряд ли такие документы будут обнаружены в будущем.
Поэтому можно считать, что данная сторона жизни татар так и останется нераскрытой.
В противоположность письменным документам на первое место выдвигаются другие свидетельства жизнедеятельности людей, которые ранее не считались важными источниками, дающими понимание в вопросах исторического развития на ранних периодах человеческой цивилизации. Это непосредственные материальные остатки культуры татар, добытые во время археологических раскопок. Они раскрывают на удивление бурную область человеческой жизни и позволяют взглянуть на мир вещей, составлявших быт татар. Поэтому данная сторона их жизни хорошо известна. Такое, скажем, в Персии было бы невозможно.
У этих свидетельств по сравнению с историческим описанием есть одно большое преимущество. Они объективны и не подвержены, если так можно выразиться, критике других исследователей истории. Материальные предметы позволяют отбросить любые подозрения в подделке документов в переписке между ханами и московскими великими князьями, поскольку не являются правовыми отношениями, действующими в более позднее время.
На сегодняшний день известно только о переработке семи документов, обращенных к русскому духовенству. Однако содержащиеся в них сведения, являющиеся своеобразными списками служащих, искажены ненамеренно, так как они не затрагивают отношения ханов к ортодоксальной религии.
Объективными свидетельствами жизнедеятельности людей являются монеты. Ту информацию, которую можно с их помощью получить, несомненно, следует считать правдивой. И хотя нельзя исключить возможность того, что во времена смуты какой-либо хан, пользуясь бесконтрольностью и стремясь показать свои владения большими, чем они были на самом деле, отдал команду отчеканить на монетах то, что не соответствует действительности, таких фактов не зафиксировано. Если собрать весь этот материал воедино, то получается не такая уж и маленькая историческая картина.
Уже после распада примерно в XVI–XVII столетиях Орды на свет появился еще один письменный источник, принадлежащий перу придворного историка Утемиш-Хаджи, написавшего трактат «Тарих-и Дост-султан».
Но его нельзя принимать всерьез, так как описываемый им временной период является лишь передачей в стихотворной форме народно-эпических преданий о Чингисхане, Едигее[9] и Тимуре[10], а также описанием исторических событий в угоду Шибану[11] и его наследников, сыгравших в XIII–XV веках малозаметную политическую роль. Сведения, содержащиеся в этих письменах, изложены весьма своеобразно, и, судя по авторским пометкам на полях, данное произведение не может считаться подлинно историческим документом. Творение Утемиш-Хаджи, изданное фрагментами в Турции Абд аль-Гаффаром, стало довольно популярным. Однако сравнение фрагментов с рукописным оригиналом, который мне любезно предоставил господин профессор Ахмед Зеки Велидф Тугаи в Константинополе, еще раз показало их историческую несостоятельность.
Сегодняшний исследователь жизни кочевников не должен основываться только на том, что осталось непосредственно от самой Золотой Орды, поскольку это составляет лишь незначительную часть всего материала, на основании которого можно составить точную картину этого странного государственного образования.
Однако здесь возникает сложность, с которой сталкиваются историки, стремящиеся изучить обычаи и нравы, царившие в империи, на основании сведений о делах кочевников, с которыми соприкасались ханы. А таких сведений не мало. Но они весьма переменчивы, особенно в том, что касается стиля их написания. Дело в том, что иностранные донесения по существу вопроса несколько приукрашены, особенно в той части, которая касается непосредственно их страны и ее отношения к Орде.
В XIII веке для внешней политики Золотой Орды определяющим являлся союз с Египтом, и относящиеся сюда исторические описания и хроники представляют собой весьма разнообразный и очень разрозненный материал. И в том, что он стал легко доступным, просматривается заслуга немецко-балтийского обрусевшего исследователя барона Вольдемара фон Тизенгаузена. Эти сведения, раскрывающие единственные непосредственные точки соприкосновения обоих государств, касаются прежде всего дипломатических отношений и дают возможность посмотреть на заметки тогдашних египетских дипломатов.
Отсюда в основном проистекают наши знания о политической обстановке в XIII столетии. Но не только. В материалах содержатся также многочисленные описания культурной стороны жизни монголов, которые египетские посланники делали по возвращении домой.
Системный обзор этого вопроса удалось сделать только аль-Умари, о жалобе которого на недостаток в письменных свидетельствах по сравнению с другими странами уже упоминалось выше. Поэтому сказать он смог не так уж и много.
Попытку провести обзор деятельности монгольских руководителей сделал аль-Калкашанди[12]. Интересны его пометки, написанные на сирийском и армянском языках. Но и в них сведения, касающиеся Золотой Орды, являются весьма разбросанными и эпизодическими.
Особое место среди источников, как, впрочем, и всегда, принадлежит заметкам путешественников, то есть непосредственным свидетелям тех или иных событий. Они смотрят на страну с большим интересом, наметанным взглядом и поэтому могут, сравнив увиденное с другими государствами или хотя бы со своей собственной родиной, вычленить особенности культуры страны пребывания и написать об этом.
И здесь следует прежде всего назвать описания марокканца ибн Баттута[13], который в 1333 году совершил путешествие по землям кочевников в Сарай[14] и обратно. Его заметки содержат богатые подробности и точные наблюдения, касающиеся культурной жизни монголов. Их следует поставить на первое место среди других письменных источников. Не менее важны путевые заметки путешественника из Нижней Германии[15]Вильгельма фон Рубрука[16], который совершил поездку к великому хану и изложил свои наблюдения в очень подробном, содержательном и достоверном докладе.
Без этих двух путешественников любые знания об общественной жизни монголов, их религиозных взглядах и правовых представлениях были бы закрыты. И даже если они случайно совершили ошибки вследствие недостатка сведений о предмете своих наблюдений, все равно их трудно подозревать в намеренной подтасовке фактов, раскрывающих повседневную жизнь кочевников. Придерживаясь балкано-славянских традиций, они практически не освещали подробности татарских военных походов в эти страны.
Но эту сторону жизни кочевников дополняют византийские источники, которые являются весьма ценными. Византия, как связующее звено в отношениях между Сараем и Каиром, на протяжении столетий находилась в тесных отношениях с Золотой Ордой. Правда, греческие источники ограничивались в описании того, что касалось восточноримского государства. Поэтому искать в них обобщенные сведения относительно политической, культурно-исторической и этнографической жизни Золотой Орды бесполезно.
Эти сведения отсутствуют также и в другой главной группе южных источников – персидских исторических описаниях. Золотоордынско-египетский альянс на протяжении десятилетий был направлен против монголов в Иране. Военные столкновения, которые постоянно происходили между двумя монгольскими государствами, не могли не отразиться на направленности персидских документов того времени. То же самое следует учитывать и в отношении византийских источников. И те и другие приукрашивали действительный ход событий в угоду той или иной стороны.
В частности, это хорошо просматривается при изучении донесений о битве между монголами в 1262 году[17]. Египетские доклады основывались на данных Золотой Орды, а персидские – на сведениях, полученных от иранских монголов. Из-за отсутствия соответствующих сведений в более поздних египетских источниках в дальнейшем такое сравнение проводить стало невозможно. Поэтому вполне вероятно, что исторические события, касающиеся битв на Кавказе, при появлении возможности провести сравнительный анализ первоисточников могут предстать в совсем ином свете.
И если, исходя из этого, не брать подробности, изложенные в персидских источниках, на полную веру, то можно прийти к подлинному пониманию конечных результатов: персидским историкам не требовалось утаивать безрезультативность борьбы монголов Золотой Орды за господство на Кавказе.
Отдельные стороны жизни монголов хорошо описываются в грузинских источниках. Но ни в них, ни в персидских документах не содержится целостной картины политики Золотой Орды.
Попытку дать характеристику тогдашнего развития Орды делает только Кашани, и то в связи с описанием политического положения соседних с Персией государств во времена конца правления хана Олджайту, возглавлявшего монгольский режим в Персии с 1304 по 1316 год, когда дипломатические отношения Золотой Орды с ближневосточными странами разрываются. Поэтому в труде Кашани сведений о Кыпчаке[18] практически не содержится.
Можно было ожидать, что русские, находившиеся непосредственно под владычеством татар, создали закрытые труды с отчетами о государственном образовании, от воли которого зависело их собственное государственное развитие. Но при детальном рассмотрении чрезвычайно разнообразных исторических преданий подтвердить этого не удается.
Русские летописи во многом основываются друг на друге и в вопросах, касающихся их собственных взаимоотношений, являются предвзятыми. Это не более чем приукрашенные хроники. В них содержится только хронология отдельных событий и фактов, и нет даже намека на попытку сделать какие-либо обобщения, не говоря уже о прагматических выводах.
Летописцы не отражали также культурную сторону жизни монголов. Их отношение к татарам носит ярко выраженный отрицательный характер, что находит еще более яркое отражение в других письменных свидетельствах. Поэтому в данном труде их свидетельства оставлены без внимания.
Что касается литовских, польских и венгерских хроник, то в них содержатся только сведения о грабительских набегах татар на соответствующие территории. По своему содержанию они напоминают русские летописи. Эти источники также не нашли отражения в данном исследовании.
В XV веке летописцы вышеназванных стран стали все больше и больше отходить от традиционного изложения документов. За исключением переписки московских и литовских великих князей с ханами Золотой Орды, в них содержатся письменные свидетельства посланий, которыми обменивались друг с другом соседи Золотой Орды, и поэтому мало касаются кочевников. Когда великий литовский князь, польский король или гроссмейстер германского рыцарского ордена сообщали друг другу об обстановке на границах своих владений, они, естественно, стремились изложить ее с выгодой для себя.
Что касается собственных побед, то они слегка преувеличивались, а поражения охотно преуменьшались. Конечно, в силу наличия большого числа различных источников сообщения об описываемых в них событиях можно легко скорректировать. Однако и в этом случае они не могут служить для ответственного историка документами, которым следует доверять.
Таким образом, данное историческое исследование не является состыкованными друг с другом описаниями, а представляет собой попытку сложить в единое целое отдельные фрагменты наподобие того, как это делают художники, создавая целостную картину из отдельных кусочков мозаики. И чем большее число источников находится в распоряжении исследователя, тем четче будет изображение или образ.
В будущем историкам остается сложить отдельные подробности в единое органичное целое, в последовательность связанных между собой и взаимообусловленных, но пока еще разрозненных исторических событий. Истинную подоплеку татарской политики позволит вскрыть только точная интерпретация исторических сообщений и охват на большом промежутке времени общего положения в Восточной Европе, Ближнем Востоке и Восточном Средиземноморье.
В этом отношении европейская историческая наука сделала уже значительный шаг.
Здесь прежде всего следует сказать о польской историографии, которая при освещении прошлого своего государства не оставила без внимания вопросы развития Золотой Орды, правда, только в XIV и XV столетиях, но не раньше. Разумеется, при этом она исходила из национального видения польского прошлого, что иногда приводило к рассмотрению фактов с сугубо польской точки зрения. А это не всегда соответствовало подлинному историческому развитию. Поэтому при всем уважении к польской исторической науке ее новаторский подход требует критической перепроверки.
Попытка создать из простых фактов с учетом причин и следствий целостную историческую картину, конечно, сопряжена с большими трудностями. В дальнейшем во время отображения исторических событий в ходе их развития отдельные сведения могут быть рассмотрены под другим углом. Но несмотря на такую возможность в будущем, данный материал с его фактурой и обобщениями не может не учитываться историками.
Только при таком подходе история действительно станет учителем настоящего, и только исходя из этих предпосылок изучение прошлого вообще имеет смысл.
1. Гунны (грен. Oovvoi, лат. Hunni) – кочевой народ, вторгшийся в 370-х гг. из Азии в Восточную Европу и двинувшийся далее на Запад. (Здесь и далее примеч. пер.)
2. Междуречье – территория, расположенная между двумя реками: Тигр и Евфрат.
3. Внутренняя Азия – восточная часть Центральной Азии, в состав которой входят Монголия и сопредельные с ней территории: Алтай, Бурятия, Тува и Восточный Туркестан. Внутренняя Азия может восприниматься как восточная часть Центральной Азии (в противовес западной части – Средней Азии), но может и отождествляться с понятием Центральной Азии, включая в себя также Казахстан, Тянь-Шань, Тибет, Гималаи и Памир.
4. В данном исследовании термины «монголы», или, как их еще называли в русских летописях, «моголы», «татаро-монголы» и «татары» зачастую выступают как синонимы, хотя это не один народ.
В частности, монголы являлись главенствующей кастой, осуществлявшей управление завоеванными Чингисханом территориями. Под татарами же следует понимать тюркоговорящий этнос, образовавшийся в результате смешения различных кочевых степных народов и проживающий в настоящее время в центральных областях европейской части России, в Поволжье, Приуралье, в Сибири, Казахстане, Средней Азии и на Дальнем Востоке.
5. Передняя Азия – Западная Азия и Юго-Западная Азия, включающая в себя три региона: Ближний Восток (без африканской части), Средний Восток и Закавказье (частично).
6. С а р а й – столица Золотой Орды, название которой в переводе с персидского означает «дворец».
7. К ы п ч а к и (в древнерусских летописях – половцы, в европейских источниках – куманы) – тюркоязычный народ, занимавшийся преимущественно кочевым скотоводством и ремеслами; войдя в Золотую Орду, они смешались там с татарами Чингисхана.
8. Т ю р к и – этноязыковая общность, оформившаяся на территории степей Северного Китая в первом тысячелетии до н.
э.
9. Е д и г е й (1352–1419) – темник Золотой Орды в конце XIV – начале XV в. Основатель династии, возглавившей Ногайскую Орду.
10. Т и м у р – хан Золотой Орды в 1410–1412 гг. Будучи ставленником темника Едигея и женатым на его дочери, взошел на престол после смерти Пулад-хана.
11. Ш и б а н (Сибан) – внук Чингисхана, младший брат Батыя. Один из командующих в западном походе монголов.
12. Аль – Калкашанди Шихаб ад-Дин Абу-л-Аббас Ахмад ибн Али ибн Ахмад (1355–1412) – математик государства Мамлюков Египта. Написал «Руководство по счету в уме» и ряд других руководств по арифметике и алгебре.
13. Ибн Баттута (1304–1377) – арабский писатель, путешественник и странствующий купец. Полное имя – Мухаммед ибн Абдаллах ибн Баттута.
14. Имеется в виду город Сарай-Бату (Старый Сарай), старая столица Золотой Орды, который располагался примерно в 80 км севернее современного города Астрахань в районе села Селитренного Харабалинского района Астраханской области.
15.
Имеется в виду провинция Римской империи с центром в городе Колония Агриппины, располагавшаяся на левом берегу Рейна, южнее и западнее современных Нидерландов и целиком содержавшая современную Бельгию и Люксембург, часть северо-восточной Франции и западной Германии.
16. Имеется в виду Вильгельм (Гильом) де Рубрук (нем. Wilhelm von Rubruk, 1220–1293) – фламандский монах-францисканец, путешественник. В 1253–1255 гг. по поручению французского короля Людовика IX совершил путешествие к монголам.
17. В 1262 г. на р. Терек между войсками Береке-хана (Золотая Орда) и иранским Хулагу-ханом произошло кровопролитное сражение, закончившееся поражением последнего.
18. В русских источниках это административное образование в составе Золотой Орды часто именуется как «поле Половецкое».
Как жила Русь под Монголо-татарским игом
«РГ» собрала несколько вопросов, возникающих при изучении сложной истории Монголо-татарского ига.
Была ли Русь зависима от Монгольской империи?
Великая Монгольская империя, начало образованию которой положил Чингисхан, имела непосредственную власть над русскими землями на протяжении относительно непродолжительного срока — около 30 лет.
Государство Улус Джучи, более известное в России как Золотая Орда, стало самостоятельным уже в 1266 году, и последующие два века дань выплачивалась именно ордынским ханам. Монгольскую же империю постигла та же участь, что и большинство других империй — постепенный распад спустя полтора века после начала грандиозных завоеваний, которые привели к образованию самой большой страны в мировой истории.
Все ли платили дань хану?
Распространено мнение, что монгольские правители обложили данью весь русский народ на завоеванных землях: сборщики регулярно объезжали земли, а князья лично приезжали к завоевателям чтобы, кроме всего прочего, подтвердить свое согласие на уплату дани. Однако платили дань не совсем все, и шла она не всегда к высшему монгольскому руководству. От дани было освобождено духовенство, которое великий хан всеми силами пытался подчинить интересам укрепления его власти. Часть остальной дани шла мимо монгольской казны: ее собирали «бесермены» — мусульманские купцы, которые выкупали право на сбор «ордынских тягостей» у великого хана.
Осознавали ли на Руси, что народ находится под Монголо-татарским игом?
Зависимость русских земель от нашественников в период ее существования собственно «игом» вероятнее всего не называли. Сам этот термин в русских летописях не встречался, и впервые он был использован в стране лишь через почти два века после освобождения от Золотой Орды — в 1660-х годах в одном из вариантов Сказания о Мамаевом побоище. Самое же первое упоминание «ига» приходится на 1479 год (всего за год до «Стояния на Угре») — польский дипломат Ян Длугош пишет о «iugum barbarum». Окончательно термин утвердился в начале XIX века. Современников же событий слова «Монголо-татарское иго» скорее всего заставили бы крепко задуматься.
Была ли Русь частью Золотой Орды?
Большим вопросом остается то, можно ли считать облагаемые данью земли частью собственно Золотой Орды. Большинство исследователей дают на этот вопрос отрицательный ответ: если большая часть русских земель и была завоевана в ходе нашествий, то форма подчинения здесь была установлена вассальная.
Кроме дани князья обязаны были по требованию хана присылать ему войска для участия в походах, однако в остальном князь имел существенную власть на своей земле. Кроме того, постоянного войска на русских землях монголо-татарские завоеватели не держали.
Продолжала ли Русь платить дань после свержения ига?
«Стояние на Угре» ознаменовало собой свержение ига, но был ли это конец зависимости? Так же, как Золотая Орда была осколком огромной империи монголов, несколько ханств стали осколками Золотой Орды. Например, одним из наследников этого государства стало Крымское ханство, которое еще два века оставалось предметом головной боли русских князей. Только при Петре I этому был положен конец, когда в Константинопольском договоре 1700 года появились следующие строки: «А понеже Государство Московское самовластное и свободное Государство есть, дача, которая по се время погодно давана была Крымским Ханам и Крымским Татарам, или прошлая или ныне, впредь да не будет должна от Его священнаго Царскаго Величества Московскаго даватись».
Основано на материалах исследователей Соловьева С. М., Зуева М. Н., Кадырбаева А. Ш.
Поделиться:
ИсторияРГ-Дайджест
Монгол, Халка в России Профиль группы людей
Введение / История
Название Халка означает «щит». Район Внешней Монголии с шестнадцатого века называли щитом. В начале 1900-х годов один миссионер описал монголов как «хорошо сложенных и крепких. Он бесстрашный и самостоятельный, щедрый и сравнительно честный, добрый, гостеприимный, к нему легко подойти и понять его, если к нему относятся с должным вниманием».
Халка-монгольский язык в значительной степени понятен на стандартном языке, на котором говорит большинство монголов в китайской провинции Внутренняя Монголия. Спикеры из двух стран без труда понимают друг друга; однако один лингвист отмечает, что эти два языка «имеют важные фонологические и заимствованные различия».
Халка бережно хранят генеалогию, чтобы доказать, что они потомки Чингисхана, своего национального героя.
На протяжении веков ими управляла наследственная линия дворян и принцев, пока эти семьи не были лишены власти монгольским и китайским коммунистическими правительствами в прошлом веке.
Небольшая группа монголов сейчас живет в Сибири в России недалеко от внешней монгольской границы. Монголы говорят по-монгольски дома и по-русски на работе и в школе. Новая исправленная Библия на монгольском языке стала доступна в 2015 г.
Какова их жизнь?
Традиционным занятием монголов на их родине является кочевое скотоводство. Они выращивают и продают лошадей, крупный рогатый скот, верблюдов, яков, овец и коз. В России большинство монголов до сих пор ведут свой древний образ жизни. Некоторые монголы переехали в русские города и поселки и работают в санитарии, безопасности, на фабриках, в транспорте и в розничной торговле. Некоторые воспользовались российской системой образования и теперь работают в среднем классе и на профессиональных должностях.
Поскольку монголы составляют такое незначительное меньшинство в России, они стараются держаться в тени.
У них часто семьи больше, чем у русского большинства. Отец/муж ведет и обеспечивает семью. Женщины берут на себя домашние обязанности. Женщинам часто приходится работать вне дома, чтобы сводить концы с концами. Монголы в России постепенно теряют свои древние обычаи и язык, поскольку их дети и внуки учатся в светских русских школах.
Величайшим праздником года для всех монголов является «надам», что означает «развлечение». Монголы со всего мира собираются для скачек, борьбы, стрельбы из лука и других игр.
Каковы их убеждения?
Около трети халка-монголов в Сибири исповедуют тибетский буддизм, также известный как ламаизм. Эта форма буддизма слабеет среди халка-монголов в России.
Части Библии были впервые переведены на халку в начале двадцатого века. Ранняя миссионерская работа была медленной и трудной. В 1990 году считалось, что число верующих халка исчисляется десятками. Теперь многие тысячи монголов в Монголии пришли к Господу. Мы можем молиться, чтобы это движение ко Христу распространилось и на монголов Сибири.
Каковы их потребности?
В России многие коренные народы считают христианство европейской религией. Монголы должны прийти к пониманию того, что Иисус Христос — Спаситель и Господь всех народов. Он один может простить их грехи и даровать им вечную жизнь.
Prayer Points
Молитесь, чтобы монгольские родители в России могли обеспечить своих детей.
Молитесь, чтобы Господь побудил монгольских старейшин в России читать Библию и исследовать заявления Иисуса Христа.
Просите Господа прислать рабочих к монголам в Россию.
Моли Господа воздвигает библейские монгольские церкви в России в этом десятилетии.
Писание Молитвы за монгол, Халка в России.
Ссылки
http://www.globalprayerdigest.org/issue/day/2008/03/23
| Источник профиля: Джошуа Проект |
Россия и Золотая Орда: влияние монголов на средневековую русскую историю, Чарльз Гальперин, Мягкая обложка
Россия и Золотая Орда
Влияние монголов на средневековую историю России
Чарльз Дж.
Гальперин
Indiana University Press
Charles Halper
Все права защищены
ISBN: 978-0-253-20445-5
ГЛАВА 1
Средневековая этно-религиозная граница
В средние века два универсалистических вероисповеда мира и Ближнего Востока. Христиане и мусульмане искренне верили, что все народы со временем обратятся в свою веру, единственно истинную, и что все ложные религии будут сметены с лица земли. Тем временем богословы обеих религий обрекали неверных на вечное проклятие. Религиозная доктрина запрещала все (ненасильственные) контакты, даже преломление хлеба, как мерзость. Неизбежно религиозный конфликт сопровождался взаимными неприязнью, от презрения и подозрительности до откровенной ненависти.
Вражда между двумя верами основывалась, конечно, не только на теологических различиях. Хотя и христиане, и мусульмане проводили много времени в борьбе со своими единоверцами, иногда из-за вопросов вероучения, они также воевали друг с другом.
Силы ислама вырвались из аравийской пустыни в седьмом веке, чтобы завоевать Ближний Восток, Северную Африку, части Испании и Балканы, и вскоре угрожали всей Европе. Христианская Европа наносила ответные удары с переменным успехом и на протяжении пятнадцатого века стремилась остановить и обратить вспять мусульманскую волну. В ходе этих войн разграбление городов, истребление населения и все жестокости средневековых войн обостряли неприязнь между двумя культурами и укрепляли их предрассудки.
Однако даже боевые действия требуют определенной степени близости. Эффективное ведение войн зависело от точного знания политической организации противника, социальных привычек и экономических ресурсов, не говоря уже о его военной стратегии и характере его земель и оборонительных сооружений. По иронии судьбы, боевые действия иногда требовали мирных контактов, хотя бы для переговоров о капитуляции, обмена пленными и заключения перемирия. Такие деликатные взаимодействия требовали, по крайней мере, некоторого понимания культур друг друга, чтобы избежать потенциально опасных оплошность.
Для этих же целей нужно было найти переводчиков и двуязычных эмиссаров или, при необходимости, обучить их. Хотя христиане были уверены, что в долгосрочной перспективе все мусульмане войдут в христианскую ойкумену, а мусульмане были уверены, что когда-нибудь все христиане преклонятся перед Аллахом, факт оставался фактом: в краткосрочной перспективе и те, и другие жили на одной земле, часто в непосредственной близости друг от друга. . Не имея возможности истребить друг друга, обе стороны были вынуждены разработать некий modus vivendi .
На границе между христианским миром и миром ислама возникало множество подозрительно дружеских контактов. Часто каждой стороне было целесообразно, воюя с одной группой неверных, заключать союзы с другой; у политики всегда были странные соратники. Удобство и экономическая необходимость часто диктовали, чтобы мусульмане и христиане торговали друг с другом, и странствующие купцы с обеих сторон проникали в земли неверных. В интересах прибыли посетители и хозяева научились идти на уступки друг другу в вере, диетах и обычаях.
Очевидные преимущества сотрудничества требовали социального и культурного приспособления, которое было трудно согласовать с религиозной доктриной и религиозными предрассудками.
Сердечные личные отношения неизбежно возникли между отдельными христианами и мусульманами. Правители и воины стали уважать политическую проницательность, военную доблесть и честность своих противников. Торговцы были впечатлены деловым чутьем или честностью своих коллег другой веры. Христианское духовенство и мусульманские богословы изучали языки и писания своих противников, чтобы лучше опровергать их доктрины и завоевывать сторонников. Исследования такого рода могут вызвать невольное восхищение филологическими способностями или аналитическими способностями другой стороны. Теоретически, конечно, можно было признать в неверном хорошие качества, которые не меняли бы его существенной злобы. (Таким образом, христианин мог считать мусульманина хорошим человеком, но только по сравнению с другими мусульманами.) Однако на практике личные связи, созданные общением между двумя верами, заслоняли первозданную простоту религиозного фанатизма.
Приливы и отливы христианско-мусульманских войн привели к созданию завоевательных обществ, в которых две религии жили бок о бок. Ислам с самого начала имел дело со значительными религиозными меньшинствами, включая христиан, на Ближнем Востоке. Некоторые христианские государства на окраинах Европы — на Пиренейском полуострове, на Балканах, в Восточной Европе — столкнулись с той же проблемой наоборот. На территориях Арабской империи Омейядов и ранней Османской империи проживало большое количество христиан, а временами Византийская империя отвоевывала земли, на которых за это время проживало значительное мусульманское население. Обычно завоеватели значительно превосходили численностью своих подданных, как, например, французские крестоносцы в Палестине. Когда испанские католики короля Джеймса захватили Валенсию в тринадцатом веке, королевство на восемьдесят пять процентов было мавританским.
Резня или изгнание всего платящего налоги населения государства-завоевателя лишило бы его правителей экономических средств, необходимых для продолжения священной войны.
Тем не менее эти многоконфессиональные общества столкнулись с практическими проблемами сотрудничества, выходящими далеко за рамки проблем двух культур, устанавливающих избирательные контакты через общую границу. В результате, хотя общепризнанной целью христианского завоевания было распространение христианства, а целью джихада — распространение ислама, правители завоевательных обществ часто были вынуждены терпеть или даже перенимать часть культуры своих подданных. . Чтобы уменьшить напряжение иностранного господства, было целесообразно сохранить местные политические подразделения, бюрократию и налоговые системы. Завоевание неизменно истощало население, и многие государства обращались к неверным, чтобы возместить эти демографические потери. Король Яков в тринадцатом веке пригласил мусульман поселиться в Валенсии, а султан Мехмед II приказал православным христианам переселиться в Константинополь после того, как он сделал его столицей Османской империи в 1453 году. Социальные отношения между мусульманами и христианами резко возросли именно в те государства завоевания, созданные для устранения необходимости или даже возможности такого контакта.
Кроме того, правящая элита имела некоторую склонность к подражанию обычаям коренного населения. Католики в Валенсии ходили в общественные бани; французы в Иерусалиме переняли местную диету; Правители Омейядов жили в византийских дворцах, украшенных очень немусульманским изобразительным искусством. Безусловно, религия и политика налагают очень жесткие ограничения на социальную ассимиляцию. Политическое превосходство зависело от сохранения социальных разногласий, а религиозные предрассудки препятствовали культурному осмосу. Тем не менее, само существование завоевательных обществ, в которых христиане и мусульмане жили вместе, смешивало логическую основу религиозной войны.
Мусульманское и христианское духовенство пыталось до некоторой степени приспособить свое богословие к реалиям жизни на этнорелигиозном фронтире. Оба согласились с тем, что в принудительном обращении отсутствует убеждение, а насильственное обращение в свою веру нарушает религиозную этику. (На практике грань, разделяющая убеждение и принуждение, часто стиралась, и религиозный энтузиазм часто брал верх над такими сомнениями.
) Мусульмане были вынуждены вести джихад, священную войну только тогда, когда успех был гарантирован. Поэтому перемирия с христианскими государствами, если не договоры о вечном мире, могли бы быть оправданы. Богословы обеих культур признавали неизбежную, хотя и неприятную необходимость позволить неверным продолжать существовать как внутри, так и за пределами своих границ. Христианские теоретики утверждали, что мусульманское государство могло бы иметь естественную легитимность, если бы оно не угнетало христиан, не препятствовало миссионерской деятельности, не препятствовало паломничеству и не занимало не подлежащие обсуждению христианские зоны, такие как Палестина и, возможно, любые территории, когда-то входившие в состав Римской империи. Империя. Согласно исламскому учению, люди Писания, такие как христиане, могли жить среди мусульман, если они воздерживались от оскорблений мусульманской веры, не звонили в церковные колокола, не препятствовали обращению в ислам, платили специальные налоги и признавали низшие юридические и Политический статус.
Конечно, ни одна уважающая себя мусульманская или христианская община, находящаяся под чужеземным правлением, не смогла бы последовательно или надолго соответствовать чрезмерным и нереалистичным требованиям этих запутанных теорий. Точно так же они не имели большой практической ценности для правителей завоеванных государств в отношениях со своими неверными подданными. Тем не менее богословы пытались приспособиться к фактическому сосуществованию в пограничном мире.
Не было найдено даже самого шаткого богословского обоснования, оправдывающего заимствование институтов у неверующих. Тем не менее, это происходило в каждом пограничном государстве средневековья. Возможно, у арабских и османских завоевателей просто не было альтернативы. Ни у кого из них не было предыдущего опыта работы с передовыми политическими институтами. Но испанцы-католики в Валенсии, например, имели свои собственные араго-каталонские институты, но просто предпочли сначала не навязывать их преимущественно исламскому населению.
Огромное количество их потенциально враждебных подданных требовало, чтобы существующие политические структуры оставались на месте, и они были таковыми. Это было проницательно и прагматично, но эта стратегия никак не могла быть согласована с религиозными основами христианского дела. Мусульманские государства тоже столкнулись или, скорее, избежали столкновения с этой же проблемой.
В некоторых областях завоевателям удавалось сохранять дистанцию от покоренной культуры, используя в качестве посредников промежуточные этнические группы, говорившие на обоих языках. В Испании, например, евреи, говорившие как по-арабски, так и по-испански, использовались в качестве чиновников, клерков, письменных и устных переводчиков. В Иерусалиме крестоносцев аналогичную роль играли восточные христиане (семиты, такие как несториане, представители еретических или раскольнических христианских сект). Такие группы помогали минимизировать прямые контакты между господствующей элитой и основной массой населения.
Таким образом, они смягчили несоответствие между провозглашенной целью распространения веры и вопиющим фактом, что многие мусульманские государства были мусульманскими, а христианские — христианскими лишь в самом формальном смысле. Парадоксы, порожденные самой природой пограничных государств, могли быть лишь немного смягчены такими буферными системами, которые в конце концов лишь заменяли контакты с одним неверующим народом на контакт с другим. Везде, где пересекались мусульманское и христианское население, они не могли оставаться в неведении о противоречии, заключающемся в том, что кампании, предпринятые во имя обращения или истребления, вместо этого приводили к совместному проживанию. Бесплодность богословских попыток рационализировать такое неприятное положение дел была очевидна. У завоевательных обществ фронтира также не было досуга и экономических ресурсов, чтобы субсидировать такие занятия. Вместо этого, чтобы справиться с несоответствием между их предрассудками и целями, с одной стороны, и их опытом и достижениями, с другой, мусульмане и христиане по всей границе прибегали к другому методу — идеологии молчания.
Смешанные христианские и исламские общества средневековья в действительности решили — по общему согласию, массовому заговору или общественному соглашению — не делать выводов из окружающих их свидетельств. Реальности повседневной жизни просто не имели права вторгаться в сферу религиозной идеологии или нарушать религиозные предрассудки. Священные принципы, которые определяли неверующих как смертельных врагов, никогда не подвергались сомнению; им также не разрешалось вмешиваться в мирные социальные, политические и экономические отношения между конфессиями. Чужие институты были заимствованы или приняты, но не признаны. Только старые названия выдают происхождение мавританской налоговой системы, использовавшейся в Валенсии, или византийской бюрократии в Омейядской и ранней Османской империях. Османская история шестнадцатого века обходит молчанием широкое использование христианских солдат, фермеров, ремесленников и бюрократов в ранней Османской империи. Церковные документы тринадцатого века из Валенсии восторженно описывают создание христианской инфраструктуры.
Были учреждены новые ордена монахинь и монахов, построены монастыри, религиозные больницы и церкви. В архивах осторожно не упоминается, что только пятнадцать процентов людей поклонялись христианскому богу. За церкви платили люди, которые никогда в них не заходили.
В христианском государстве чем меньше говорится о союзах с одной группой мусульман против другой, об использовании мусульманских наемников, торговле с мусульманскими купцами, ввозе мусульманских поселенцев, консультациях мусульманских врачей, тем лучше. В исламских государствах, конечно, дружеские контакты с христианами вызывали сопоставимое смущение. Если о враге нельзя говорить плохо, то лучше вообще не говорить о нем. Для обеих конфессий открытое принятие любого аспекта другой цивилизации было потенциально очень опасным. Любое предположение о том, что другая вера может иметь политическую или религиозную легитимность, подрывает исключительные притязания собственной религии и, следовательно, саму основу собственного политического и социального строя.
Как христиане, так и мусульмане продолжали свои дела, как обычно, помалкивали об этом, насколько это было возможно, и ждали улучшения обстоятельств.
В конце концов они это сделали. Когда Аббасиды впитали достаточно персидского бюрократического опыта, они отказались от византийского аппарата, использовавшегося Омейядами. Более поздние турки-османы почувствовали себя достаточно уверенными в своих бюрократических способностях и ортодоксальной религиозности, чтобы покончить с христианскими чиновниками и учреждениями. Когда испанцы накопили достаточно ресурсов, они изгнали или преобразовали мавров. (На Ближнем Востоке и на Балканах было так много христиан, что ни одна арабская, персидская или тюркская империя не могла серьезно надеяться на их уничтожение, хотя редкие экстремисты были готовы попытаться). привести реальность в соответствие с религиозным учением. Признать, что разрыв существовал, было бы неприлично. Таким образом, истинная природа средневекового этнорелигиозного фронтира исторически оставалась без интеллектуальной артикуляции.
Хрупкий баланс враждебности и мирного сотрудничества, характерный для фронтира, просто изжил себя. Но в свое время она представляла собой крупное историческое явление. Повсеместное нежелание делать нежелательные выводы из самоочевидных фактов заставило его работать. Возможно, это можно было бы отбросить как прискорбное свидетельство человеческого лицемерия. Однако в определенные времена и в определенных местах идеология молчания делала возможными плюралистические общества, гораздо более терпимые, чем многие современные государства.
В киевский период, предшествовавший монгольскому завоеванию, с IX по XIII вв., отношения между русскими и тюрками степи во всех существенных отношениях напоминали отношения этнорелигиозного фронтира (хотя обращение Руси в христианство произошло только в конце Х века). Ислам был лишь одной из множества религий, исповедовавшихся кочевниками, но русские этнические и религиозные предрассудки не делали различий среди неверующих. Хотя русские источники киевского периода недвусмысленно осуждают кочевников, отношения развивались только что описанным образом.
Восточные славяне и их тюркские соседи торговали друг с другом, заимствовали институты и даже вступали в смешанные браки.
С монгольскими завоеваниями начался период русской истории, известный как «татарское иго». Монгольское государство-правопреемник огромной империи Чингисхана, Золотая Орда, правила Россией с 1240 по 1480 год. Монгольские завоевания и эксплуатация создали антагонистическую основу для отношений между двумя культурами. Современные русские источники не жалеют усилий, чтобы изобразить и сетовать на монгольский грабеж, разрушение и угнетение. Однако при длительных контактах русские неизбежно близко познакомились с монгольским управлением, политикой, обществом и языком. Возникло коммерческое и социальное взаимодействие, были предприняты совместные военные кампании против Восточной Европы и Персии, имели место институциональные заимствования и смешанные браки.
Монголы, пришедшие в степи Причерноморья и Прикаспия в тринадцатом веке, практиковали различные формы шаманизма, как и большая часть коренного тюркского населения, с которым они ассимилировались.