Куликовская битва какой год: 21 сентября 1380 года состоялась Куликовская битва.

Куликовская битва 1380 год » Вымпел-В

В отместку за полное поражение войска Бегича Мамай осенью совершил новый набег на Рязанскую землю. Рязан­ский князь Олег Иванович без сопротивления бросил на произвол судьбы столицу своего княжества и бежал за Оку. Ордынцы сожгли и разграбили город и рязанские волости и, выместив свое зло на беззащитных русских людях, вер­нулись в Орду, чтобы готовиться к решающей битве с Москвой.

Подготовка к решающему походу на Москву заняла у Мамая два года. За это время он провел широкую мобили­зацию не только в Орде, но и в подвластных ей землях Поволжья и Северного Кавказа, затратил большие деньги на наем воинов в генуэзских колониях в Крыму. 

За два года повсеместных сборов к такому предприятию примкнули все, кто, служа или подчиняясь власти, на­ловчился стрелять, колоть, рубить, резать и грабить людей, азиатские и европейские ландскнехты и искатели приклю­чений, степные, лесные и горные разбойники, рыцари наживы, средневековые уголовные преступники и прочее перекати-поле, в том числе и самый низкий человеческий сброд, не верящий ни в бога, ни в черта, какого во все вре­мена хватало на этой земле.

Меньше всего в полчище Мамая находилось монгол и татар. Это было разноплеменное и разноязычное скопище разноверцев, обманутое, соблазненное, принужденное или купленное международным авантюристом XIV века, дви­жимым непомерным воинским честолюбием, властолюбием и звериным политическим цинизмом.

Однако не следует думать, что полчища Мамая, которые он собрал для похода на Москву, были слабо организо­ванным конгломератом разнородных отрядов. Это была единая боевая армия с авангардом, флангами и тылом, вооруженная и подготовленная для тысячеверстного броска. Ее цементировали беспрекословное единоначалие и общая цель похода — стремление к легкой наживе и гра­бежу беззащитного населения. Мамай старался действовать наверняка. Поэтому помимо подготовки своего многочис­ленного войска он предварительно договорился о военном союзе с великим князем литовским Ягайлом и рязанским князем Олегом Ивановичем. Но, как показало время, оба они оказались ненадежными союзниками.

Рязанского князя обрекало на двойственную роль объ­ективное обстоятельство: путь из Орды на Русь проходил через его княжество. Чтобы предотвратить новый погром Рязани, он с поклоном и подарками поехал в Орду, усло­вился с Мамаем о совместном выступлении против Москвы. 

{bаnner_full}

Олег Иванович первым сообщил Дмитрию Ивановичу о предстоящем походе Мамая на Русскую зем­лю. Ягайло Ольгердович был очень заинтересован в том, чтобы Орда и Москва взаимно обескровили друг друга.

Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», Олег и Ягайло якобы рассчитывали на то, что Дмитрий Иванович, как только узнает об их соглашении с Мамаем, сразу же покинет Москву и последует «в дальние места», а им удастся уговорить Мамая вернуться в Орду и с его разреше­ния поделить между собой «княжение Московское… над­вое, ово к Вилне, ово к Рязани». 

Олег будто бы уступил Ягайлу Москву, а себе выговаривал Коломну, Муром и Владимир. За такие планы «Сказание…» упрекает рязан­ского и литовского князей в «скудоумии». Известный советский историк J1. В. Черепнин считал версию «Сказа­ния…» о планах раздела Московского княжества между Литвой и Рязанью и об ожидаемом бегстве Дмитрия из Москвы малодостоверной.

Великий князь Дмитрий Иванович не только не по­мышлял о побеге, но заблаговременно готовился к отраже­нию нашествия Мамаевых полчищ, укрепляя единство страны, собирая общерусское войско. Ко всем русским князьям, по всем городам были посланы гонцы великого князя с повелением к 31 июля собраться войскам с воевода­ми в Коломне. 

Одновременно московскому воеводе Вель­яминову с полками и серпуховско-боровскому князю Вла­димиру с полками было приказано выступить из Боровска к устью Лопасни и потом переправиться через Оку. Чтобы своевременно и достоверно знать о намерениях противника и иметь возможность использовать тактику активной обо­роны, Дмитрий Иванович задолго до похода Мамая усилил сторожевую службу на опасной границе. «Сторожи креп­кие» выходили далеко в степи на пути возможного движе­ния ордынского войска.

Для того чтобы скрыть от Орды активную подготовку к предстоящему сражению, Дмитрий Иванович направил к Мамаю своего официального посла — «хитрого мужа» боярина Захария Тютчева.  

Он вез с собой «множество золота, серебра и двух переводчиков. 

При первом же свидании, когда русский посол разложил перед ханом драгоценные дары Дмитрия, Мамай оскорбил его — сбро­сил башмак со своей ноги и сказал Тютчеву: «Се ти дарую». 

Обращаясь к своим воинам, хан добавил: «Возьмите дары московские и купите себе плети — злато и сребро князя Дмитрия все будет в руку мою». 

{bаnner_full2}

Захарий Тютчев держался с достоинством и смело отвечал Мамаю. Охрана хотела убить строптивого посла, но ордынский повелитель не допустил расправы и пригласил Тютчева к себе на службу. Уклонившись от прямого отказа, Тютчев попросил прежде отправить ответное посольство в Москву. Мамай послал с Тютчевым четырех своих мурз и наглую грамоту князю Дмитрию: «Ведомо ли ти, яко улусами нашими обладаешь: еще ли еси млад, то прииди ко мне, да помилую тя». На обратном пути Захарий Тютчев при встрече на Оке с пер­вым же русским сторожевым отрядом связал мурз, порвал ультиматум Мамая и отправил к нему сообщить о слу­чившемся одного из ордынских воинов, сопровождавших посольство.

Когда мобилизация русских войск была в основном закончена, Дмитрий Иванович торжественно посетил Троице-Сергиев монастырь и получил от преподобного отца Сергия Радонежского благословение на священную и бескомпромиссную битву с врагами Руси и их кровожад­ным ханом. 

Этим старинным религиозным обрядом вели­кий князь хотел лишний раз подчеркнуть общенародный и освободительный характер предстоящей борьбы с за­хватчиками. Некоторые историки отрицают факт встречи Дмитрия Ивановича с Сергием Радонежским до Куликов­ской битвы, ставя под сомнение и участие в этой битве монахов Троице-Сергиева монастыря Пересвета и Осляби. Мы не считаем эту точку зрения убедительной.

В июне или в начале июля 1380 г. полчища Мамая двинулись на Русь. 

Какова была цель этого похода? Неко­торые летописные источники утверждают, что Мамай хотел истребить русский народ, уничтожить христианские цер­кви, искоренить православную веру, повторить погром, учиненный на Руси в 1237 г. Батыем. Ермолинская и Львовская летописи сообщают о том, что до выступления московских войск из Коломны Мамай прислал к Дмитрию Ивановичу посла с требованием уплатить «ордынский вы­ход» в повышенном размере. Московский князь отклонил это требование и соглашался произвести выплату с учетом платежеспособности населения. 

Мамай рассматривал свое вторжение в русские земли не как обычный татаро-монгольский грабительский набег. Подготавливалось во­енное нападение крупного масштаба, которое должно было стать решающей вехой в развитии русско-ордынских отно­ений, внести перелом в эти отношения, заставив русских князей подчиниться воле ордынских правителей, испол­нять их требования. Орду тревожило усиление Руси, где шел процесс образования единого государства. 

{bаnner_full3}

Недавняя победа, одержанная русскими над татаро-монголами на реке Воже, казалась угрожающим симптомом. Мамай хотел пресечь возможность в дальнейшем активного выступле­ния русского народа против ордынского владычества, стремился взять инициативу в свои руки и нанести Руси такой чувствительный удар, который заставши бы ее прими­риться с татаро-монгольским игом».

Дальнейшее развитие событий убеждает в том, что непреклонное намерение Дмитрия Ивановича спасти Русь от Мамая или умереть на поле боя заслуживает самого высокого уважения его потомков.

В начале июля 1380 г. Мамай переправился через Волгу, вышел к устью Воронежа и отсюда отправил своих послов к рязанскому князю Олегу, по дороге на Кафу, навстречу генуэзскому полку фряжских рыцарей, нанятых на заемные деньги черноморских и средиземноморских купцов, и в Литву, к князю Ягайлу Ольгердовичу. Потом он продвинулся вверх по Дону до впадения в него тихой речки Красивая Меча. Здесь он остановился на три недели в ожи­дании подкреплений от Ягайла и Олега. Встреча трех войск, вступивших в союз против Москвы, была намечена на 1 сентября.

Но «союзники» Мамая не сдержали своего слова. Идя на соединение с ордынцами «со всею силою литовскою», Ягайло вроде бы опоздал примерно на сутки и из-за этого повернул обратно. Впрочем, не исключено, что опоздание это было не случайным. Во всяком случае до Куликова поля он так и не дошел.  

Олег будто бы тоже «посылал на помощь Мамаю свою силу», однако рязанские воины не смогли присоединиться к ордынским полчищам. Русские полки вклинились между Рязанью и Одоевым, где остановился Ягайло. Возможно, на позицию Олега повлияло распоряже­ние Дмитрия не вторгаться в рязанские земли во время продвижения московских войск к Дону. Это был явно дальновидный и дружественный шаг. Таким образом, Ма­май упустил из своих рук военную инициативу и позволил Дмитрию самому выбирать момент и поле сражения.

Дмитрий Иванович, регулярно получая вести о движе­нии Мамая, перенес срок сбора русских полков в Коломне. По словам летописца, он «повелел всему воинству своему быть на Коломне на Успенье», т. е. 15 августа. По приказу великого князя в Москву стягивались воины из Белоозера, Кеми, Каргополя, Андома, Ярославля, Ростова, Серпейска, Устюга и других северных и восточных городов. 10 августа на утренней заре под звуки боевых труб, с развернутыми знаменами войска Дмитрия вышли из Кремля. Их было так много, что проходили они через трое ворот: Никольские, Фроловские и Константино-Еленинские.

{bаnner_full4}

15 августа войска достигли Коломны. Здесь на диком и древнем Девичьем поле Дмитрий Иванович и Боброк Волынский учинили смотр войскам. «От начала мира не бывала такова сила русских князей!» — восклицает лето­писец. Поутру 21 августа по прохладной росе русские войска пошли вверх по Оке. За три перехода достигли устья Лопасни, где соединились с войсками серпуховского князя Владимира Андреевича и московского тысяцкого Тимофея Васильевича Вельяминова. 26 августа перешли Оку, потом повернули к Осетру, прошли Чернаву и стали у Дона.

К Дмитрию Ивановичу привели свои рати 23 князя. Он пригласил всех князей на совет, чтобы обсудить план дальнейших действий. Главным на военном совете был тактический вопрос: переправляться через Дон для решительного похода навстречу Мамаю или пассивно ожидать его прихода на этом берегу? 

Братья Ягайла Ольгердовича — литовские князья Андрей полоц­кий и Дмитрий брянский, пришедшие с полками на помощь Дмитрию, высказались за переправу через Дон. Их мотиви­ровка была простой и вместе с тем суровой: на этом, левом берегу Дона у русских войск будет путь к отступлению, а на правом берегу отступать им некуда, воинам придется либо победить, либо умереть в бою. Литовских князей поддержали Дмитрий Боброк и другие «воеводы великие». С ними согласился и Дмитрий Иванович, так как впереди, за Доном, лежало Куликово поле — самое удобное место для решающего сражения. По мнению некоторых военных историков, переправа через Дон была последним этапом целенаправленного движения русской рати к Куликову полю.

Ранним утром 7 сентября 1380 г. русские войска при густом тумане начали переправу через Дон неподалеку от устья Непрядвы. Ночью все мосты, сооруженные для пере­правы, были уничтожены — русские намеревались биться до конца. 

О численности ордынского и русского войск источники содержат противоречивые сведения. 

► Устюжский летописец сообщает, что Мамай перед выступлением на Русь «сочте свою силу и обрете число 900 тысяч и 30 человек», а Дмит­рий Иванович привел на Куликово поле «300 тысяч рати».  

► Ермолинская и Львовская летописи утверждают, что Русь выставила «близ 200 тысяч», а по Никоновской летописи, «больше 400 тысяч». Цифры эти, надо полагать, завышены. 

Вероятнее всего, общая численность русской рати, высту­пившей под знаменами Дмитрия Ивановича, достигала 100—150 тысяч человек, а ордынской — 300 000 человек, как считает Б. А. Рыбаков. Но есть и такие суждения, что русская рать была вдвое меньше названной цифры. 

{bаnner_full5}

Как бы то ни было, современники утверждали, что никогда Русь не собирала столь многочисленного войска. По мнению боль­шинства историков, полчища Мамая по численности пре­восходили русское воинство.

Рано утром 8 сентября на холмистой равнине Куликова поля войска противоборствующих сторон заняли свои места перед сражением. Русские воины были построены в северной части поля с учетом ведения боя из глубины. Впереди основных сил стоял сторожевой полк — ему пред­стояло принять на себя первый удар конных ордынских лучников и удержать их на порядочном расстоянии от основного строя. За ним следовал передовой полк — он должен был сдержать и ослабить атаку лучников. 

В центре русских войск находился большой полк — он был постав­лен под главный удар ордынцев. 

По флангам на одной линии с большим полком разместились полки правой и ле­вой руки. Тыл передовых главных сил прикрывал полк резерва на случай прорыва. И наконец, в Зеленой Дубраве скрывался отборный засадный полк — его внезапный удар должен был внести в нужный момент перелом в ход сраже­ния. Такое построение русских войск выбивало из рук Мамая его традиционный тактический козырь — ведение боя быстрыми налетами лучников с флангов и по фронту и вынуждало ордынцев к невыгодной для них фронтальной атаке.

По сложившейся традиции сигналом к общему побоищу был поединок богатырей-добровольцев — громадного тата­рина Челубея (Темир-мурзы) и «изящного послушника», инока Троице-Сергиева монастыря Пересвета, отличавше­гося «большой силой и крепостью». Они сшиблись на конях с такой силой, что оба тут же пали мертвыми.

Первым столкнулся с ордынским авангардом стороже­вой полк и выполнил свою задачу — лучники не смогли внести замешательство в русские ряды. В закипевшей битве ордынская конница свой главный удар обрушила на большой полк. Бесстрашные воины большого полка под командованием тысяцкого Тимофея Вельяминова бились упорно и выстояли, несмотря на большие потери. Им на выручку подошел полк резерва во главе с Дмитрием Ольгердовичем. 

И сошлись оба войска, не только крепко бились оружием, но и убивали друг друга врукопашную, умирали под конскими копытами, задыхались от великой тесноты, ибо невозможно им было уместиться на Куликовом поле, тесное ведь место между Доном и Непрядвой… И был треск великий и шум от ломающихся копий и от ударов мечей, нельзя было увидеть грозного часа смертного, в единый час, в мгновение ока сколько тысяч погибает…

{bаnner_full6}

Не добившись прорыва в центре и на правом фланге русских войск, Мамай перегруппировал свои силы для удара на их левый фланг. Углубившись в расположение русского полка левой руки, он уже предвкушал победу. Но тыл его наступающего войска оказался открытым. Отбор­ный засадный полк под командованием-серпуховско-боров- ского князя Владимира Андреевича и опытнейшего в рат­ных делах воеводы князя Дмитрия Боброка Волынского не упустил этого выгодного момента — его удар был настоль­ко мощным и неожиданным, что сразу же смял и расстроил войска противника. Одновременно перешли в наступление конные и пешие воины полка правой руки и большого полка. Ордынцы побежали. Бегство самого Мамая только усилило панику. Русские гнали ордынцев до самых их «станов» у речки Красивая Меча. Главные силы Мамаева войска были уничтожены.

Яростная сеча на поле Куликовом продолжалась при­мерно с 11 часов утра и до захода солнца. 

За победу на Куликовом поле народ стал называть Дмитрия Ивановича Донским. Заслуги великого князя бесспорны. В разработке стратегического плана войны с Мамаем, в постановке оперативно-тактической разведки, в быстрой организации мобильной и дисциплинированной армии, в переправе через Дон и, наконец, в построении русских войск перед боем он проявил себя как выдающийся полководец. Его твердость и уверенность, личная отвага в бою служили примером не только всем князьям и воево­дам, но и каждому рядовому воину. И все же среди про­тивников московского князя из числа недовольных им русских правителей и московских бояр нашлись люди, пытавшиеся умалить его достоинства, набросить некую тень на его поведение в бою.

Известно, что перед боем Дмитрий Иванович оделся как простой воин. Свое княжеское одеяние («приволоку» и шлем) и коня он передал любимому боярину Михаилу Андреевичу Бренку. Во время битвы великий князь с ме­чом в руках сражался как простой ратник сначала в составе сторожевого полка, а затем в самом центре русского строя.

Летописи донесли до нас свидетельства очевидцев об участии Дмитрия Ивановича в бою на третьем, четвертом и шестом часу сражения. Самовидец Степан Новосельцев «видел его в седьмом часу» битвы, когда «шел он пеший с побоища, тяжко раненный».

Ранение Дмитрия Ивановича и его вынужденный выход из боя недруги великого князя использовали для того, чтобы опорочить его доброе имя. Распространялись слухи о том, что, переодевшись простым воином, он уклонился от руководства сражением, а фактическим руководителем на Куликовом поле был его двоюродный брат серпуховско-боровский князь Владимир Андреевич. 

Знаменитая Куликовская битва прочно вошла в исто­рию как акт освободительной борьбы русского народа против ордынского ига. Правда, свергнуть ненавистное иго тогда не удалось, но эта историческая задача была постав­лена в повестку дня — ее осуществление стало вопросом времени. На Куликовском поле был развеян миф о непобе­димости Золотой Орды. 

Войско великого князя Дмитрия Ивановича было общерусским по территориальному охвату мобилизацией и общенародным по составу. Под знаменами московского князя кроме княжеских и боярских дружин сражались многочисленные городские и крестьянские ра­ти. Поэтому Куликовская битва повысила роль Москвы как центра национального и политического объединения рус­ских земель. В. О. Ключевский с полным основанием считал, что Московское государство родилось на поле Куликовом.