Кто построил и основал москву: Основание Москвы и главные вехи ее развития. Историческая справка

Город амбиций: кому принадлежит «Москва-Сити»

  • Бизнес

За время строительства главного делового квартала столицы многие башни сменили владельца. Forbes изучил, кто зарабатывает на «Москва-Сити»

Со скоростью 6 м в секунду лифт уносит главу ВТБ Андрея Костина на 58-й этаж западной башни комплекса «Федерация» — здесь расположен кабинет банкира. «Поднимаешься, звучит «Вставай, страна огромная», — вспоминает посещение офиса Николай Казанский, управляющий партнер Colliers International Russia. ВТБ становится крупнейшим собственником недвижимости в «Москва-Сити»: банку принадлежит почти 500 000 кв. м. Кроме 35 этажей в башне «Федерация» это два этажа в «Башне на набережной» и недостроенная пока башня «IQ-квартал». В 2016 году ВТБ может занять часть помещений в башне «Евразия», которой пока владеют структуры Сулеймана Керимова (75%) и Павла Фукса (25%), рассказали два источника на рынке. Приемку башни ведет «ВБ-Сервис», управляющая компания ВТБ. В УК «Евразии» подтвердили, что идут переговоры с моноклиентом, но отказались сообщать, с кем именно.

Закончили чтение тут

«Москва-Сити» — город небоскребов, выросших на месте бывшей каменоломни на Пресненской набережной, — самый амбициозный и дорогостоящий проект конца 1990-х и тучных нулевых. Застройка делового квартала, стартовавшая в 1998 году с «Башни 2000», не обошлась без драм: многими башнями сейчас владеют совсем не те, кто начинал их строить. Самый яркий пример — Сергей Полонский, начавший сразу две стройки. После его банкротства башня «Федерация» досталась AEON Романа Троценко, Mirax Plaza в 2011 году отошла в качестве компенсации долга «Стройгазконсалтингу» (нынешнее название — «Президент плаза»). На участке №15, где планировалось новое здание мэрии, строят небоскреб миллиардеры Год Нисанов и Зарах Илиев. К концу 2015 года из 23 запланированных объектов построено 12, шесть строятся, пять — в стадии проектирования.

«Проект «Москва-Сити» доказал свою значимость для города и стал его визитной карточкой. Все разговоры о том, что башни пустуют, апартаменты не продаются, люди стоят в пробках, давно не актуальны», — говорит Татьяна Вольцингер, директор по развитию ОАО «Сити», управляющей компании ММДЦ «Москва-Сити», принадлежащей группе Solvers Олега Малиса, нового владельца «Связного». Общий показатель вакантных площадей построенных офисов «Москва-Сити» — 26,2%.

По мере заполняемости «Москва-Сити» интерес к недвижимости здесь начали проявлять новые игроки. Например, башню «Эволюция», которую строила компания «Снегири-Девелопмент» Александра Чигиринского, покупает «Транснефть». Сделка еще не закрыта, переезд намечен на конец 2016 года. Новоселье ожидается и в башне ОКО — сюда переедут структуры правительства Москвы. У продавца — Capital Group — остается еще комплекс «Город столиц».

А вот судьба башни «Россия» не складывается. Проект самого высокого в Европе небоскреба девелопер Шалва Чигиринский и миллиардер Виктор Рашников заказывали Норману Фостеру. В сентябре 2007 года мэр Москвы Юрий Лужков заложил в основание капсулу с пергаментом. Но у Чигиринского через год начались финансовые проблемы, только в 2013 году Рашников нашел другого партнера-инвестора — им стала турецкая Renaissance, срок строительства продлили до 2019 года. Но как скажется на строительстве башни, которая теперь называется Renaissance Moscow Towers, обострение отношений между Москвой и Анкарой, пока неизвестно. Турецкая Enka, которой принадлежит «Башня на набережной», рекомендовала сотрудникам не выезжать из России — есть опасения, что могут не пустить обратно. «Если события будут развиваться по жесткому сценарию, турки будут уходить, и у кого-то из российских инвесторов появится возможность приобрести эти объекты на выгодных условиях», — рассуждает один из участников рынка.

  • Павел Седаков

    Автор

#Москва-Сити
#недвижимость
#рантье
#инфраструктура

Рассылка Forbes

Самое важное о финансах, инвестициях, бизнесе и технологиях

Как изменилась Москва с 1896 года

Если фотографировать город с одного ракурса с интервалом в несколько десятилетий, можно увидеть удивительное. Деревья вырастают, строятся новые дома и торговые центры, меняются марки машин на улицах, а Москва остается прежней. МОСЛЕНТА собрала архивные и современные фотографии и сравнила Москву 1896, 1937, 1960 и 1972 годов с нашим временем.

Площадь Курского вокзала, 1958 год — наши дни. В 2002 году на площади Курского вокзала построили торговый центр «Атриум», закрывший вид на здание вокзала, построенное в 1896 году и реконструированное в 1938 и в 1972 годах. У москвичей есть легенда, что во времена мэра Лужкова московские площади специально застраивались для того, чтобы москвичам негде было выражать недовольство и собираться на митинги.

Гольяново, 1973 год — наши дни. Дворы в московских спальных районах за сорок лет преобразились до неузнаваемости. Въезжая в новостройки в 60-70-х, жители кооперировались и на субботниках сажали деревья, ставили песочницы и строили детские площадки. За годы дворы превратились в настоящие сады, в том числе и благодаря программам благоустройства.

Улица Горького (Тверская), 1971 год — наши дни. Деревья на Тверской в 70-е еще не вырубили, рекламу, которая отравляла вид главной улицы города все девяностые и нулевые, еще не повесили, а движение на улице всегда было таким, как на картинке. В наши дни такой трафик бывает только очень ранним утром в выходные.

Здание Моссовета (мэрии), 1955 год — наши дни. Деревья выросли, на площади поставили ларьки в честь очередного фестиваля варенья, а в остальном ничего не изменилось. Основатель Москвы князь Юрий Долгорукий по-прежнему следит за работой московских градоначальников.

Цирк и кинотеатр «Мир» на Цветном бульваре, 1961 год — наши дни. Цирк работает, кинотеатр закрылся, но самое удивительное — похоже, в 61-м году было больше рекламы, чем сейчас.

Парк культуры и отдыха имени Горького, 1947 год — наши дни. Парадоксально, но парк стал выглядеть строже. С сороковых парк пережил две масштабных реконструкции: в пятидесятых годах и после 2011 года, когда вернули бесплатный вход, изгнали аттракционы и стали массово восстанавливать зеленые насаждения.

Крестовские водонапорные башни на Ярославском шоссе (проспект Мира, около Рижского вокзала), 1937 год — наши дни. Башни были построены в 1896 году, они были частью Мытищинского водопровода и, в частности, обслуживали Ржевский (Рижский) вокзал. Но в 1937 году построили Восточную водопроводную станцию, и нужда в гигантских водокачках необыкновенной красоты отпала. В 1939 году их разобрали при расширении шоссе.

Вид с Котельнической набережной на высотку, 1958 год — наши дни. Одно из немногих мест, которое почти не изменилось за эти годы.

Гостиница Ленинградская, 1953 год — наши дни. Гостиница выросла в довольно плотной застройке, а в наше время оказалась на островке между двумя широкими проспектами. В 2008 году гостиница была реконструирована и открылась под брендом Hilton.

Тверской бульвар, 1895 год — наши дни. Пушкин стоит еще на Тверском бульваре, а на его месте на Страстном — стоянка извозчиков. А вот уж в конце девятнадцатого века с вывесками и рекламой в Москве был полный хаос.

Московский зоопарк, 1972 год — наши дни. Основное отличие — центральный вход, построенный в 1996 году при участии Зураба Церетели, который превратил Пресню то ли в копию Праги, то ли в Диснейленд.

Вид на Бородинский мост, 1950 год — наши дни. В середине прошлого века доминантой площади Европы (тогда она называлась просто площадью Киевского вокзала) был вокзал архитектора Ивана Рерберга — шедевр неоклассицизма, издали неуловимо напоминающий византийские соборы. Сейчас гораздо лучше видно ТЦ «Европейский».

Вид на Москву-реку у гостиницы «Украина», 1960 год — наши дни. Главное, что поменялось — возник квартал «Сити», который выглядит, как инопланетный космический корабль, приземлившийся в Москве. Но если приглядеться, то можно заметить, что сталинская застройка с широкими дворами и бульварами была в семидесятые очень сильно уплотнена кирпичными домами. А одноэтажная застройка на ближнем берегу реки куда-то делась.

Площадь Свердлова (Театральная), 1946 — наши дни. Большой театр никуда не делся, а вот гостиница «Москва» после реконструкции существенно выросла и занимает теперь место здания, которое видно в левой части старой фотографии.

В материале использованы фотографии: Наталья Гарнелис; Алексей Стужин; Николай Галкин; Наум Грановский; Александр Зеликов; Сергей Иванов-Аллилуев; Эммануил Евзерихин; И. Кошельков; Николай Галкин; Василий Егоров / ТАСС

История – это будущее: Россия в поисках утраченной империи

Андрей Колесников в рецензии на книги Шона Уокера, Маши Гессен и историка Сергея Плохия анализирует взгляд авторов на феномен влияния прошлого о настоящем и будущем России.

Ни одна другая страна в мире так не очарована своим прошлым — реальным и воображаемым, как Россия. Точнее, одержима не страна, а режим, который основывает свою легитимность на каких-то очень простых, но действенных мифах об исключительности России и ее особом пути (Sonderweg, по-русски), на приватизации некоторых ключевых исторических событий и фигур. которые служат клеем нации. Естественно, первичным таким событием является победа в Великой Отечественной войне, как называют в России Вторую мировую войну.

Ни один из лидеров сегодняшнего политического режима в России — от представителей бюрократического капитализма до православного самодержавия спецслужб — не имеет никакого отношения ни к победе в войне, ни к полету Юрия Гагарина в космос, ни даже к достижениям советского хоккея. Но они имеют наглость объявлять себя наследниками всех самых гордых страниц советской и даже досоветской истории и обелять самые темные страницы, особенно сталинской эпохи.

Политика в отношении памятников стала особенно важной сегодня, поскольку режим использует их для обозначения своей мифологизированной исторической территории. Бюст Сталина появился в центре Москвы, на так называемой Аллее правителей, якобы только потому, что он один из многих русских лидеров: это надуманная отговорка. В двух шагах от Кремля установлен памятник князю Владимиру, принесшему в Россию православие, где голову князя вполне можно заменить на голову любого другого царя или генсека. То тут, то там появляются статуи: Ивана Грозного, прославившегося жестокостью своего опричники гвардейцы; Иван III, железной рукой объединивший Русь; Александр III, заморозивший Россию после александровской оттепели; и Петр Столыпин, противоречивый премьер-министр дореволюционной России, настроенный на реформы.

Все эти статуи имеют намекающее значение: президент Владимир Путин консолидировал землю, был идеологическим объединителем и реформатором, хотя и не особенно либеральным. Странно, что мы до сих пор не видели нового памятника Екатерине Великой, аннексировавшей Крым «без единого выстрела» задолго до Путина.

Режим Путина представляет собой полный сплав власти и собственности, при котором те, кто правит Россией, одновременно контролируют ее активы. Вот почему им так трудно отказаться от своей власти: без власти у них нет жизни. Путинский режим — это полное вторжение государства, т. е. самого Путина, нескольких кланов с разной степенью приближенности к нему и их наемных менеджеров в дела общества. Это монополия на политику (один лидер при отсутствии законной политической конкуренции), монополия на экономику (госкорпорации и госинвестиции определяют все, в том числе и своеобразие конкуренции), монополия на души и умы народа. народа (сочетание агрессивных провластных СМИ и деятельности РПЦ, беспрекословно поддерживающей власть), и монополия на историю (утвержденная версия истории изложена в учебниках, в выступлениях и интервью высших должностные лица).

Это корпоративистская система, в которой все сгруппированы в специальные организации, от правящей партии и партий, выдающих себя за оппозицию, до молодежных лагерей и обласканных Кремлем НПО, и в которой любая неподконтрольная государству организация списали как «иностранного агента» или «нежелательную организацию». Это эклектичная негласная идеология, сочетающая в себе националистическую мифологию, крайнюю агрессию по отношению к Другому и Чужому, антизападные настроения, изоляционизм и, конечно же, империализм.

Присоединение Крыма стало кульминацией развития путинского режима. Это был не столько акт русского национализма, сколько акт русского империализма. Прямое действие — внезапное, драматичное и последовательное, — которое объединило нацию вокруг Путина и повысило уровень одобрения его действий (не путать с его гораздо более низким электоральным рейтингом) до более чем 80 процентов.

Поддержка Путина во многом основана на успешных военных операциях, если мы используем термин «военные» для обозначения любых действий, которые создают у россиян менталитет осажденной крепости и чувство возрождающегося величия. Допинговый скандал был оборонительной войной. Кампания в Сирии была успешной наступательной войной. Самые популярные министры России — это те, кто защищает Россию в военной и дипломатической сферах: министр обороны Сергей Шойгу и министр иностранных дел Сергей Лавров. Рейтинг Путина постепенно снижался, но резко вырос в сентябре 2008 года после августовской войны с Грузией. Затем он снизился до резкого повышения во время Олимпийских игр 2014 года, которые также в некотором смысле рассматривались как война, которую нужно было выиграть любой ценой, в том числе путем подделки образцов мочи спортсменов. Потом пришел Крым, и с тех пор рейтинг командира осаждённой крепости не падал.

Постсоветская идентичность

Российская идентичность основывается на имперской идее. Книга Сергея Плохия « Затерянное царство » поддерживает этот нарратив, начиная свой обзор с царствования Ивана III. Аннексия Крыма стала ответом на дремлющую фантомную боль людей за потерянную империю. Для среднего россиянина любая другая территория меркнет по сравнению с символическим значением Крыма. Они не понимают, о чем вновь введенная Путиным в 2014 году концепция Новороссии, и считают спорные территории Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья чужими землями. Но Крым — это имперская территория, как культурно, так и исторически. Именно поэтому большинство россиян воспринимают его аннексию как восстановление исторической справедливости.

В своей книге «Долгое похмелье » Шон Уокер обсуждает культурные, исторические, эмоциональные и психологические причины народной поддержки аннексии Крыма. Он делает это совершенно правильно, сочетая репортажи и политический анализ. То, что произошло в Крыму в 2014 году, стало определяющим событием в истории постсоветской России. Действительно, виноваты не только Путин и его элита. Большинство россиян, которые поддерживали и поддерживают аннексию территории другой страны, разделяют ответственность. Движение «Крым наш» продлило жизнь путинскому режиму, а эффект Крыма если и сошел на нет, то малозаметно: по данным опроса Левада-центра 2015 года, 70% опрошенных считают, что аннексия Для России больше пользы, чем вреда, и в 2017 году 64 процента по-прежнему придерживались этой позиции.

Длинное название книги Уокера — «Путинская Новая Россия и призраки прошлого». Бывший московский корреспондент Guardian описывает этих призраков как овладевших живыми крымчанами и подпитывающих их нынешнюю эйфорию и ложные надежды на будущее. Это в равной степени относится и к украинцам: как правильно отмечает Уокер, все они находятся в поисках своей постсоветской идентичности. Поэтому одни из них видят в путинской России романтизированный маяк в тумане, а другие полагаются на образ — удобно очищенный от антисемитизма и нацизма — исторического лидера украинских националистов Степана Бандеры. Все это мифы и иллюзии, но они живут внутри обычных людей. (Плохий доходит до того, что утверждает, что российская агрессия консолидировала многонациональную и многокультурную Украину, по сути создав украинскую нацию.)

Уокер начинает свою книгу с описания полевого командира сепаратистов Донбасса по прозвищу «румын», отвратительного продукта постсоветской эпохи.

— Публичные казни казались немного неуместными в Европе двадцать первого века, — рискнул я. Румын пожал плечами. «Никто не винит хирурга в том, что он скальпелем удаляет опухоль из тела. Это то, что мы делаем здесь, с этим обществом».

В советское время этот персонаж разбирал бы карандаши в каком-нибудь пыльном кабинете, но война дала ему шанс стать начальником с жестким и жестоким кодексом поведения и похожим взглядом на жизнь. Поэтому вместо того, чтобы просто поделиться своими дикими взглядами с коллегами во время перекура, он применяет их на практике, что позволяет ему чувствовать себя важным и могущественным. Вот что такие, как он, выигрывают от войны: война за Русский Мир.

Описание таких персонажей может быть одновременно привлекательным и отталкивающим. Личность Александра Дугина является удачным примером. Почему-то многие на Западе считают его одним из идеологов путинской националистической волны, хотя его влияние было ограниченным по масштабам и продолжительности. Он слишком эзотеричен, непонятен и, откровенно говоря, переоценен: настолько, что на Западе его освещают гораздо больше, чем в России, и он оказывается одним из семи персонажей книги Маши Гессен 9. 0003 Будущее — это история . Тем не менее, как и румын, он обычный постсоветский человек, унесенный ветром истории и одержимый ультраправыми фундаменталистскими идеями, которые могут показаться сложными, но на самом деле до тошноты просты.

Анатомия крушения

Следующий вопрос: почему рухнула эта столь значимая для русской души империя? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, Гессен обильно цитирует мемуары архитектора либеральных реформ в России Егора Гайдара, но не приводит Крах империи , его самая важная работа о причинах и нюансах распада Советского Союза. Гессен рассказывает историю группы советских социологов-основателей, включая одного из главных героев книги, Льва Гудкова, директора независимого Левада-центра, но не упоминает историю экономической команды, сформировавшейся вокруг Гайдара и Анатолия Чубайса и свои полуподпольные академические семинары. Один либерал-реформатор, не входивший в этот круг экспертов в конце XIX в.80-х годов был покойный Борис Немцов, дочь которого Жанна — еще один из персонажей повествования. Несмотря на все важные вклады, сделанные социологами 1960-х годов, экономический круг — это место, где зародились российские либеральные реформы, разрушившие сталинские экономические принципы.

Обсуждая гибель Советского Союза, Гессен возражает против позиции, которую Плохий занимает в своей более ранней книге Последняя империя: , согласно которой Советский Союз рухнул именно потому, что он был империей, и все имперские конструкции в конечном итоге рушатся. Конечно, империи (будь то Австро-Венгерская, Османская или Британская) обречены на крах, но быть империей было не единственным фактором, который привел к свержению коммунистического колосса.

В падении Советского Союза нет ничего особо загадочного: империи суждено было распасться, потому что она исчерпала себя на биологическом уровне, если хотите. Как только Михаил Горбачев запустил сверху очень осторожную перестройку (перестройку) системы, она тут же прогнулась, и вождю ничего не оставалось, как бежать впереди лавины, делая вид, что он руководит процессом трансформации.

Недавно у меня был короткий разговор с бывшим премьер-министром СССР, восьмидесятивосьмилетним членом Совета Федерации Николаем Рыжковым. Его взгляд на то, что происходило в годы перестройки, кристально ясен. Он считает, что правительство было правильно реформировать экономику, но не должно было «касаться основ», то есть советской политической системы. По его мнению, именно решение о проведении первых свободных выборов в 19№ 89, принятый на 19-й партконференции в 1988 году, спровоцировавший крах.

В Lost Kingdom Сергей Плохий также говорит о ключевой роли политической либерализации, гласности и выборов в распаде Советского Союза. «Введение свободных выборов преобразовало советское общество, поставив под вопрос структуру и даже целостность многонационального СССР», — пишет он.

Также важно понимать, что распад СССР не закончился 25 декабря 1991 года, когда был спущен советский флаг на Кремле. Это было только начало длительного физического и морального ухода империи, процесса, который продолжается и по сей день: частью этого процесса являются аннексия Крыма и война на востоке Украины.

Чтобы понять причины распада, важно понимать принципиальную разницу между эпохой перестройки и сегодняшним днем. Нации, а точнее империи, потребовалось несколько лет после того, как попытки модернизации были предприняты во второй половине XIX в.80-х, чтобы прийти к консенсусу, что люди готовы отказаться от коммунизма. Это было простое послание, которое объединяло всех, хотя и по разным причинам: одни хотели национального освобождения; некоторые стремились к демократии; другие мечтали о материальном благополучии при капитализме. В настоящее время, напротив, большинство обычных людей не хотят видеть радикальных изменений, так как опасаются возможных негативных последствий. И путинские элиты усвоили урок перестроечных лет: они особенно боятся расшатать политические устои режима, а потому не готовы инициировать модернизацию сверху.

Прошлое становится будущим

Когда Путин был избран преемником Бориса Ельцина летом 1999 года, это объяснялось желанием не допустить прихода к власти тандема двух старожилов-тяжеловесов: советского гуру внешней политики Евгения Примакова и мэр Москвы и госкапиталист Юрий Лужков. Более возвышенное (и не иррациональное) объяснение заключалось в том, что Путин мог защитить демократические и рыночные достижения ельцинской эпохи. Наконец, что не менее важно, он должен был гарантировать личную безопасность Бориса Ельцина и членов его политической «Семьи». Путин казался лучшим кандидатом, несмотря на его прошлое в ФСБ.

Однако в конечном итоге именно Путин разрушил все достижения 1990-х, нарастив свою харизму и легитимность на критике эпохи. Поначалу не все понимали, что он человек, готовый строить корпоративистское государство по образцу Бенито Муссолини, но все оставшиеся иллюзии относительно Путина развеялись в 2001 году, когда он решил возродить советский гимн. В 2003 году демократические партии не прошли в парламент, а нефтяного магната Михаила Ходорковского арестовали. В 2007 году Путин разъяснил Западу основные принципы своей внешней политики во время своего выступления на Мюнхенской конференции по безопасности. В 2014 году он сделал все, о чем обещал Западу, и просто раньше не осмелился сделать. Затем пришло время управлять страной, в том числе и с помощью исторической мифологии.

В этом контексте название книги Гессена « Будущее есть история » очень точное, поскольку будущее России определяется не только ее прошлым. Будущее планируют элиты, исходя из своего восприятия того, что было хорошо и что плохо в прошлом. Соответственно, обеляют темные страницы истории и сознательно упрощают исторические факты, лишая Россию будущего. В нашей стране, где нет ясного образа будущего, а его герои, такие как Сталин, привезены из «славного» прошлого, история и есть будущее. Как отмечает Плохий, все, что делает Путин, включая аннексию Крыма, имеет исторические и этнокультурные обоснования. Ведущую роль здесь играет исторически утвержденная имперская идея.

Шон Уокер отлично разбирается в этой механике русского исторического сознания. Он показывает, как Путин фактически присвоил победу СССР во Второй мировой войне как дополнительный способ узаконить свое правление. Именно это и сделал Брежнев: критиковать советскую власть было неуместно за то, что она якобы бросала тень на нашу священную победу.

Строго говоря, взгляды Путина не изменились. Он всегда поддерживал русский национализм, смешанный с имперским синдромом, приправленный православием и ностальгией по Советскому Союзу. А Путин видел историю глазами советского офицера КГБ. Просто он не мог себе позволить идейно «выступить» сразу; он должен был делать это медленно на протяжении многих лет. Сначала он стремился стать равным мировым лидерам, играя по правилам; когда ему это не удалось, он начал сам составлять правила. Это развязало ему руки и развязало язык: Путин начал говорить именно то, что думал.

Путину пути назад нет. Он вряд ли предложит либерализацию или демократизацию. Он извлек уроки из опыта Горбачева, неосмотрительно подорвавшего политические основы своего правления, а Путина также отрезвила Арабская весна и революция на Майдане в Украине. Гибридный авторитарный режим вступил в период зрелости.

Однако по ходу 2018 года режим начинает приходить в упадок. Путин все меньше и меньше похож на Муссолини и все больше на Франсиско Франко. Есть испанский анекдот о том, как Франко сидит за своим столом и перекладывает бумаги из коробки с надписью «Проблемы, которые решит время» в коробку с надписью «Проблемы, которые время решило». Путинская постимперия тоже движется к трансформации темпами медленной деградации, без катастроф и революций. Пройдет немало времени, прежде чем мы увидим переход от авторитаризма к более мягкому и открытому режиму. Как сказал еще в XIX веке советский литературовед, автор детских стихов Корней Чуковский.60-е: «В России надо прожить долгую жизнь».

Автор:

  • Андрей Колесников

Карнеги не занимает институциональную позицию по вопросам государственной политики; взгляды, представленные здесь, принадлежат автору (авторам) и не обязательно отражают взгляды Карнеги, его сотрудников или его попечителей.

Архитектура современной Москвы

Норвежский писатель Кнут Гамсун однажды назвал Москву волшебным городом, который затмил все, о чем он когда-либо мечтал. Точно так же бельгийский поэт Эмиль Верхарн назвал Кремль в Москве «самой красивой из всех величайших сцен современности».

Эти впечатления от Москвы относятся к началу 20 века. В то время Москву многие считали захватывающим чудом и с архитектурной точки зрения одним из самых интересных городов Европы.

Как с тех пор изменился эстетический облик Москвы? Какие трагедии разыгрывались на его грандиозной архитектурной сцене? Что такое Москва сегодня и какой образ она примет завтра? С такими вопросами выступил ректор Московского архитектурного института Дмитрий Швидковский на семинаре выпускников Института Кеннана, который прошел в Москве 19 марта., 2009.

К сожалению, Москвы начала ХХ века, пленившей Гамсуна и Верхарна, уже нет, — признался спикер. В наши дни, полагал Швидковский, можно предпринимать попытки улучшить городскую планировку, сделать жизнь в городе более удобной, решить многочисленные социальные проблемы, присущие мегаполису, но вернуть Москве какую-либо степень ее утраченного эстетического облика нецелесообразно. невозможно.

Это результат различных радикальных исторических преобразований, происходивших в Москве и в России в целом. На каждом этапе истории московская архитектура правдиво отражала меняющуюся действительность.

Швидковский также указывал на двойственный характер облика Москвы в разные периоды ее послереволюционной истории. С одной стороны, в 1920-е годы в Москве было полно перенаселенных коммунальных квартир, которые постепенно деградировали городское жилое пространство — само по себе целостное архитектурное явление. С другой стороны, эта Москва была и сияющей утопией архитектурного авангарда, обогатившего город уникальными сооружениями, которые сегодня входят в число лучших архитектурных наследий мира.

Москва времен правления Сталина, по мнению Швидковского, представляет собой пример массовых потерь; разрушение церквей, монастырей, частных особняков и садов было безудержным. В то же время, быть может, сталинская Москва представляет собой и образец последнего великого периода классицизма в истории мировой архитектуры.

Во времена хрущевской разрядки сложившийся образ Москвы вновь стал двойственным и противоречивым. С одной стороны, во многих произведениях того времени, таких как Дом пионеров на Ленинских горах, можно заметить свежесть, привлекательность и лаконичную поэтичность. С другой стороны, 1960-е годы привели к распаду городских окраин, на смену которым пришли однообразные многоэтажные комплексы застройки. Это было также время острого вопроса о том, как должно измениться ядро ​​города, чтобы отразить предполагаемое неминуемое рождение подлинно коммунистического общества. Все новое строительство в исторической части Москвы было призвано предвещать грядущие социальные перемены. В результате центральная часть города претерпела одну из величайших трансформаций за всю свою историю: была разрушена практически половина Кремля; были построены Кремлевский Дворец съездов и гостиница «Россия», исторический район «Зарядье» стал тесным и застроенным; а новостройки из светлого кирпича раком распространились по всей Москве.

По словам спикера, когда советская империя приближалась к закату, ее столица еще сохраняла довольно хорошо сохранившуюся историческую центральную часть, но в ее облике во многом преобладало тревожное однообразие недавних строительных комплексов. В последнее десятилетие ХХ века произошел очередной ключевой этап трансформации имиджа Москвы. Архитектура города менялась кардинально, достаточно точно отражая новое направление истории. Улицы стали заполняться купеческой толпой, а затем и неизменными ларьками, задавшими совершенно иной ритм московскому городскому пространству.

Нынешний облик города, по словам Швидковского, вновь носит двойственный характер. С одной стороны, существует ложный «новый историзм», при котором архитектурные памятники реставрируются как новые. С другой стороны, мы наблюдаем полностью коммерциализированную, бесхарактерную архитектуру. Стиль и декор новостроек в Москве остаются незамеченными, ведь сегодня никого не волнует, какой из бесчисленных современных архитектурных стилей получает предпочтение.