Содержание
Мифы о распаде СССР. «К 1990 году советская элита была уже готова конвертировать власть в собственность» — ЭкспертРУ — Распад СССР. Причины распада СССР. История распада СССР. (20 сентября 2021)
Прослушать подкаст можно здесь
К 30-летию распада Советского Союза «Эксперт» запускает серию подкастов, чтобы обсудить и осмыслить то, как сворачивался этот грандиозный проект. Для этого мы собрали семь самых ходовых мифов о причинах развала СССР, чтобы опровергнуть или, наоборот, доказать их состоятельность в беседе с ведущими историками, экономистами, политологами и культурологами.
В первом выпуске мы обсудили миф о том, что развал Советского Союза произошел по вине советской элиты и интеллигенции: номенклатура сделала это, желая приватизации и доступа к западному миру, а интеллигенция — стремясь к демократизации и либерализации. И чтобы опровергнуть или подтвердить этот миф, мы поговорили с Сергеем Соловьевым, ведущим научным сотрудником факультета политологии МГУ им.
М. В. Ломоносова, главным специалистом Российского государственного архива социально-политической истории, и Дмитрием Андреевым, заместителем декана исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
Петр Скоробогатый: Я хотел бы сразу обозначить здесь точку зрения, которую предложу вам для оценки. Суть ее в том, что Советский Союз подорвала не дилемма «свободолюбие интеллигенции или алчность элит», а в некотором смысле совокупность этих двух факторов, которые в итоге разорвали СССР. Насколько такая точка зрения релевантна?
Дмитрий Андреев: Отчасти это так, но только отчасти. На самом деле мы имеем дело с очень отработанной и повторяющейся российской схемой. В российской истории всегда есть только один субъект — это власть. Точнее, власть и ее «обслуга». Поэтому между носителем власти и его ближайшим неформальным или формальным кругом, в данном случае мы говорим о номенклатуре, всегда происходит главная драматургия всего процесса.
Собственно, схема довольно простая: «обслуга» всегда хочет большего соучастия во власти, хочет пространство своей деятельности расширить, но ей сделать этого не дают.
И дальше возникает стандартная борьба по линии либерализации или антилиберализации, а уже потом эта волна выходит в общество и запускает более глобальные социальные процессы. Мы видим, как эта схема сработала во второй половине девятнадцатого и в начале двадцатого века. Мы увидели это и в конце двадцатого века — в процессе развала СССР.
Сергей Соловьев: Если говорить о логике развала СССР, то, мне кажется, стоит обратиться, к «пророчеству» Льва Троцкого. Как известно, в начале 1930-х годов он написал книгу «Преданная революция», в которой рассматривал разные сценарии развития советской системы.
Он не считал, что в Советском Союзе возникло, следуя марксистской терминологии, классовое общество. Он считал, что это искаженное и извращенное рабочее государство, но одна из перспектив его развития была такой: тенденция к обуржуазиванию номенклатуры, когда эта номенклатура, не имея частной собственности, захочет ее приобрести и таким образом превратится в обычных капиталистов.
И в итоге Троцкий оказался прав, потому что именно обуржуазивание номенклатуры и произошло.
Как партийная бюрократия победила отраслевиков
Тихон Сысоев: В какой момент произошло это размежевания между интересами номенклатуры и интересами государства? Все же в СССР не существовало элиты как некоего отдельного класса привилегированных людей — она была полностью сращена с государством. Где же та точка, после которой у советской элиты возникает это автономное самосознание, которое отделило ее от государства?
Д. А.: Точек было несколько, и, думаю, Вторая мировая война этот процесс ускорила. Именно тогда мы видим первую трещину между людьми дела — отраслевиками, промышленниками — и партийным аппаратом. Явным же этот раскол стал в 1957 году, после Двадцатого съезда, когда произошла полная победа именно партийной бюрократии.
П. С.: Почему отраслевики проиграли партработникам?
Д. А.: Во-первых, в силу своей неорганизованности. А во-вторых, в силу того, что работала сталинская модель конкуренции на производстве, которая отнимала у отраслевиков все силы, чем умело пользовались партработники.
С. С.: Я согласен с тем, что бюрократический аппарат и государство — это единое целое в Советском Союзе. Сама природа советского государства заключалась в том, что, если ты часть правящего класса, ты и есть часть государственного аппарата.
С Никитой Хрущевым в этом смысле была показательная история. Известно, что пока он двигался по карьерной партийной лестнице, то до определенного момента хранил свой чемоданчик слесаря, чтобы в случае чего было куда вернуться. Но после определенного назначения он этот чемоданчик отдал, потому что оттуда можно уже было либо наверх, либо в логике 1937 года.
При этом я считаю, что точка невозврата для элиты наступила все-таки в брежневский период. Потому что, например, критика Хрущева и победа над Хрущевым в 1964 году, его снятие, воспринималось как исправление тех завиральных ходов, приведших к целому ряду кризисов в советской системе.
Но после того, как началась косыгинская реформа, которая, кстати, дала определенный экономический эффект, номенклатура явно выбрала логику сохранения стабильности, логику консервации.
И логика была такой: давайте ничего не будем трогать, оно и так работает. С населением консенсус есть. Лифты вертикальной мобильности потихоньку прикрываются, но пока несильно. Зато цены невысокие. Социальное обеспечение довольно приличное. Жилье более-менее предоставляется. То есть социальный консенсус есть.
То, что этот консенсус неминуемо придется пересматривать, что существующая экономическая модель имеет свои пределы, понимала только часть экономистов и часть бюрократии, но не высшая. Например, это понимали творцы несостоявшейся системы ОГАС (Объединенной государственной автоматизированной системы) — тот же академик Виктор Глушков, который, кстати, так и не смог эту систему внедрить. Кстати, из-за сопротивления интересно кого? С одной стороны, высшей номенклатуры, которая не очень понимала, что это за всякие компьютеры, лампочки, то ли дело сусловская картотека с цитатами из Маркса и Энгельса на все случаи жизни. А с другой — экономистов, причем тех самых, которые потом, в 1990-х годах, будут проповедовать Чикагскую школу и шоковую терапию.
«Проект» Владимира Высоцкого
П. С.: Какую в таком случае роль играла интеллигенция в этом процессе? Чем или кем она была для советской номенклатуры — оппонентом, инструментом, обслуживающим персоналом?
Д. А.: Если говорить об интеллигенции, то ее функция становится определенной уже при Хрущеве, но особенно при Брежневе. По сути, тогда встала задача выпускания пара, причем дозированного, грамотного, чтобы машину власти не разорвало изнутри. Именно тогда интеллигенция стала выполнять определенную социальную функцию.
Причем она не просто стала выполнять функцию держателя умов, но и выполнять некоторую управляемую оппозиционную роль. В этом смысле для меня, конечно, самая знаковая фигура — это Владимир Высоцкий. Человек абсолютно прикормленный, который летал в Париж за смешные деньги, ездил на мерседесе, курил «Мальборо», и все это на зарплату актера на Таганке. То есть Высоцкий — это, конечно, яркий пример того, как выстраивалось многоуровневое управление общественным сознанием.
П. С.: Может быть, Высоцкий просто уникальное исключение?
Д. А.: Думаю, что нет. Высоцкий просто самый яркий пример. А те же самые «деревенщики», которые покрывали определенный сегмент общества, думающего иначе, в более традиционном ключе? Никто же их не трогал. На самом деле задача, которую ставила тогда перед собой власть, — как можно больше пространства думающего общества покрыть разными группами влияния: более либерального или более традиционалистского, условно православного. И всем этим пытались управлять из единого центра.
П. С.: Но выходит, что сначала управляли, контролировали, а потом этот контроль утратили?
Д. А.: Да, все стало вырываться. Мне, например, вспоминается, сколько по Москве ходило в конце 1970-х — начале 1980-х годов ксероксов. Просто мощностей всех машин, которые были тогда в Москве, не хватило бы, чтобы такое количество сделать и спустить в общество. То есть понятно, откуда эти ксероксы выходили. Или уже в 1985 году, перед тем как Горбачев стал бороться с алкоголизмом, Москва была наводнена ксероксами о роли Троцкого, о докладе Жданова, буквально все было ими завалено.
Но единой, продуманной цели «наверху» на этот счет не было. Стояла простая задача: просто удержать это общественное пространство.
Т. С.: А сама потребность выпустить пар с чем была связана? Мы говорим в данном случае именно о периоде поствоенного восстановления?
Д. А.: Полагаю, что в первый раз столкнулись с этим в районе Двадцатого съезда, когда произошел такой когнитивный и даже пропагандистский диссонанс. И вот тогда возникла потребность управлять общественным мнением.
Владимир Высоцкий в роли Дон Гуана во время съемок телефильма «Маленькие трагедии»
Источник: НИКОЛАЙ МАЛЫШЕВ/ФОТОХРОНИКА ТАСС
Эстетические несогласия с советской системой
П. С.: Насколько реальным было влияние интеллигенции на советское общество?
С. С.: Если говорить о влиянии интеллигенции, то я напомню, что книги, которые тогда выходили, или журналы — тот же «Новый мир» или альманах «Литературная Москва» Эммануила Казакевича — это все были огромные тиражи.
То есть люди массово все это читали.
Но при этом мне кажется, что нужно разделить советскую интеллигенцию по «отраслевому» признаку — на гуманитарную и техническую. Последняя была уникальным феноменом советского общества. Это разделение проявлялось еще в сталинский период, но тем не менее я считаю важным это разделение зафиксировать, и вот почему.
Приведу семейный пример. Я из семьи технической интеллигенции. Моя мама — инженер-авиационщик. В ранние постсоветские годы она отправилась в командировку от своей фирмы в Соединенные Штаты. Так вот, с американской стороны было сразу четыре инженера, которые выполняли функцию одного советского. То есть специализация в СССР была гораздо более широкой.
С чем это было связано? В условиях ускоренной индустриализации, необходимости постоянно менять специалистов на разных типах производства образование давалось гораздо более фундаментальное, и тем самым кругозор у этих людей был неминуемо шире. А это подразумевало определенные гуманитарные запросы, с которыми приходилось иметь дело.
Неслучайно вечер памяти Осипа Мандельштама проходил при огромном стечении народа на мехмате МГУ. И это далеко не единственный пример. Я уже не говорю о том, сколько людей из технической интеллигенции пошло в диссидентское движение именно по причине изначально эстетических несогласий с существующим режимом, а не политических.
Другое дело, что интеллигенция в Советском Союзе — это полупривилегированная группа. Поэтому, когда мы будем говорить о том же диссидентском движении, то увидим, что оно было зациклено на себе.
Т. С.: С чем была связана эта зацикленность? Казалось бы, позднеимперская интеллигенция постоянно сокрушалась над тем, что она оторвана от народных корней, и мечтала к ним вернуться. Откуда взялась эта новая поза советской интеллигенции?
С. С.: Мне кажется, что части интеллигенции, особенно в постоттепельный период, просто приелся официозный пафос. Это была реакция отторжения на официальную идеологию, которая, в свою очередь, сама в это время разлагалась.
Опять-таки пример из опыта одного моих учителей — Юрия Семенова, этнографа, философа и историка, который как-то пытался опубликовать вполне марксистскую статью в одном из ведущих журналов. Статью его не приняли и пояснили это так: «Ваша статья слишком творческая, а мы по марксизму публикуем обычно самые кондовые и скучные тексты».
То есть официальная идеология в это время уже разлагалась. И мне не кажется, что здесь речь шла о каком-то проекте «покрыть все сферы мысли». Она действительно разлагалась, и внутри нее часть номенклатуры, в частности комсомольская часть, искала выхода. И именно поэтому довольно рано была сделана ставка на национализм, традицию, православие. Вот почему таким легким был переход в 1980-е годы — почва была уже заготовлена.
Д. А.: Я соглашусь с Сергеем в том, что значительная часть интеллигенции просто не могла в этой атмосфере существовать. Но не соглашусь с тем, что вы и «технарей» причисляете к привилегированному классу. Я помню эту страшную райкинскую фразу: «Простой инженер».
Кто не был инженером в Москве в те годы?
Но дальше, как мне кажется, начался очень сложный и неоднозначный процесс. Потому что, конечно, в 1960–1970-е годы никто и предположить не мог, что произойдет в 1991 году. Все же подавляющие настроение были умеренными. Дескать, да, в общем-то все как-то тускло, скучно, какой-то маразм у нас из телевизора идет, но жизнь-то продолжается. Вот поставили пьесу какую-то на Таганке, кого-то перевели, напечатали, прочитали, между строк что-то увидели, обсудили. В общем, ничего критического.
При этом нельзя сказать, что на тот момент все было запрещено. Помню, как в эпоху Брежнева абсолютно все говорили, что думали. Слушали «голоса» (имеется в виду «Голос Америки» и другие западные радиостанции. — «Эксперт»), и все сплетни о предстоящем пленуме потом обсуждали на работе. Тот же ксерокс можно было достать по пять-десять копеек страница. Так что даже после поворота 1968 года, после Чехословакии, все равно диапазон свободы оставался достаточно велик.
С. С.: Про диапазон свободы: тут же самое важное, что восстают не те, кому хуже всего, а те, кто острее всего воспринимает несправедливость.
Д. А.: Я позволю себе перебить вас: не голодные восстают, а недоевшие.
С. С.: Да, скажем, в центре всех крупных крестьянских восстаний в России будут именно казаки, которые пользовались гораздо большими свободами, чем крепостное или даже некрепостное государственное крестьянство. С интеллигенцией в Советском Союзе было примерно то же самое.
Вызывало наибольшее раздражение и фрустрацию не то, что все нельзя, а то, что периодически возникают довольно унизительные ограничения. Как, например, было с изданием сочинений Осипа Мандельштама, которого вроде бы как уже разрешили, а его все не издают и топят эту процедуру в унизительных бюрократических проволочках. Унизительных для тех, кто причастен к этому процессу, кто читает стихи Мандельштама, не говоря уже о его вдове.
Другой пример из технической сферы. Пожалуйста, ты можешь быть евреем, но не членом партии, быть профессором, но не заведующим кафедрой в техническом вузе.
А если все-таки стал, то на тебя будут смотреть через лупу, как бы ты с этими секретами не смотался в Израиль.
Советская номенклатура и черный рынок
П. С.: Можно ли говорить, что в 1980-е годы такие же «унизительные» ограничения складываются и для номенклатуры? Когда она, условно, накопив определенное количество благ, не могла их ни на что потратить?
С. С.: Думаю, что дело не в благах, а в том, что у значительной массы номенклатуры возникло понимание, что идеология больше не работает, что центр перестал адекватно реагировать на вызовы. Это, кстати, проявилось во время первых национальных конфликтов.
Вспомним, как тот же Горбачев назначил во главе Казахстана не этнического казаха, как было принято до этого: первый секретарь из национальной титульной группы, а второй — назначенец из Москвы. Горбачев же как, с моей точки зрения, отвратительный управленец просто решил эту сложившуюся систему сдержек и противовесов демонтировать. И в Казахстане начались беспорядки.
Какой была реакция власти? Никакой. И в дальнейшем реакция на любые конфликты будет все время страусиная: мы делаем вид, что у нас все работает, где-то применяем репрессивные меры, но все равно потом откатываем назад. Я не вижу здесь теории заговора, а вижу именно недееспособность советской элиты. Но вот другая часть номенклатуры, которая стала чувствовать, к чему все это идет, и которая была теснее всего связана с черным рынком, уже тогда начала просчитывать, как она будет получать свои привилегии на руинах СССР.
П. С.: То есть эта часть элиты просто ждала?
С. С.: Нет, она действовала. Приведу пример из области идеологии, который меня поразил в свое время. В 1988 году в журнале «Вопросы истории» — а это, подчеркну, не просто исторический, а идеологический журнал — появилась статья о том, что потери Советского Союза в Великой Отечественной войне были намного выше официальных. Ее написал молодой тогда еще филолог, не имевший исторического образования, Борис Соколов, который до сих пор эту ахинею несет, многократно опровергнутую специалистами.
Спрашивается: как такая статья могла появиться в таком журнале? Без санкции с самого верха — никак. То есть уже тогда шел сознательный демонтаж официальной идеологии, который не мог не привести к исчезновению государства, на ней построенного.
П. С.: Дмитрий, а вы как считаете? Можно ли говорить о том, что именно невозможность использования благ в конце концов заставила номенклатуру пойти на подрыв Союза?
Д. А.: Конечно, сами по себе материальные блага для номенклатуры смысла большого не имели. Все же у них было понимание, что они особые люди, которые многое могут. Но при этом они не могли обратить свою власть в какие-то преимущества — в приращение своих возможностей, в приращение возможностей для своих детей и так далее. И поэтому они находились в такой стойке ожидания.
Не зря, кстати, в 1983 году Андропов провозгласил свой тезис «ускорение». Никакой гласности и близко тогда не было, но вот опыт раннего Советского Союза, опыт нэпа, предлагалось переосмыслить. По сути, это был запрос на легализацию теневого рынка.
Вот почему, когда пришел Горбачев, все так быстро и произошло. Сначала кооперативы. Затем — разгосударствление собственности, я имею в виду 1990 год. То есть эти люди были уже на старте. Они были готовы к тому, чтобы власть свою конвертировать в собственность.
Т. С.: А сама теневая экономика в какой период начинает складываться? Это послевоенный период, поздняя сталинская эпоха?
Д. А.: На самом деле она даже во время войны стала складываться: на уровне обеспечения, снабжения, грубо говоря, дополнительный паек.
Т. С.: В такой бартерной форме.
Д. А.: Да, и дефицит, который, как мы сейчас знаем, во многом специально поддерживался, был, кстати, в интересах теневой экономики.
С. С.: Мне кажется, что наряду с официальной экономикой теневые составляющие существовали всегда, даже в период коллективизации. Вопрос масштабов. И эти масштабы, конечно же, резко выросли в брежневский период. Это заметно даже по гайдаевским фильмам. Например, сюжет «Операции Ы» построен на коррупции: нужно ограбить склад, в котором все уже украдено до вас.
Затем появляется «Кавказская пленница», в которой показывается коррупция в номенклатуре. Товарищ Саахов — это же ведь часть местной номенклатуры, который связан с организованной преступностью и который коррумпирован.
При этом мне кажется, что здесь был и еще один важный поколенческий момент. Все-таки у военного поколения, которое испытало на себе тяготы войны и пережило реальный голод, а затем еще и видело эту чудовищную послевоенную ситуацию, был определенный психологический стопор. А вот у следующего поколения его уже не было. Следующее поколение чувствовало себя совершенно свободно, и воспринимало свой статус как нечто само собой разумеющееся. И оно уже хотело большего.
Что касается дефицита, то мне кажется, что здесь дело не в заговоре — не в сознательном провоцировании дефицита, — а в том, что те рецепты, которые предлагались для ликвидации этой проблемы, предполагали стратегическое мышление, которого у советской элиты уже не было.
Алексей Косыгин (слева) и Леонид Брежнев
Толчок шел сверху, а не снизу
П.
С.: Давайте вернемся к интеллигенции. Можно ли говорить, что ее тяга к свободе и демократизации превратилась в желание развалить Советский Союз? И предпринимали ли они для этого какие-то сознательные усилия?
Д. А.: На самом деле даже в позднюю перестройку подавляющее большинство граждан хотело обновления и перемен к лучшему, но в рамках системы. Уберем то, что не работает, уберем негатив, поправим здесь, поправим там, и все будет нормально. То есть было желание основательно все реформировать, но не разламывать. И интеллигенция в этом смысле не была исключением.
Но я вернусь к тому тезису, с которого начинал. Государственные модели и в целом большие системы имеют определенный ресурс работы. Причем этот ресурс задан целым рядом параметров. Например, модель петровского бюрократического самодержавия исчерпала свой ресурс за два века. Вестернизированная бюрократия выела и уничтожила идеократическое самодержавие, и все рухнуло в феврале 1917 года.
То же и с советской системой.
Несмотря на то что ее активно уничтожали и разрушали изнутри, у нее тоже был свой ресурс дееспособности. И когда этот ресурс исчерпался, нужно было менять управленческую модель, создавая, например, государство менеджеров, наподобие китайской модели, а также отказаться от идеологии в том виде, в каком она была, от определенной социальной политики, от подходов в управлении экономической системой и обществом. Поэтому нужно говорить не об интеллигенции, а именно об истощении этого ресурса.
С. С.: Мне кажется, что и техническая, и гуманитарная интеллигенция, никогда не являлись субъектом перемен. В том числе во время перестройки. Толчок всегда давался сверху, а не шел снизу. Даже если вспомнить националистическую модель, которую предложил Александр Солженицын в книге «Как нам обустроить Россию»: избавляемся от нерусских регионов, оставляем русские и строим реинкарнацию Российской империи, — она же ведь появилась в тот момент, когда эта позиция стала получать поддержку со стороны руководства РСФСР.
Если мы вспомним позицию Андрея Сахарова, который был моральным авторитетом в диссидентской среде, то даже он не собирался разваливать Советский Союз. Он, пусть это и кажется наивным, исповедовал идеологию конвергенции: сочетание Запада и сохранения государства.
Поэтому нет, интеллигенция здесь ничего не решала. Единственное исключение — национальные республики, где она стала идеологической обслугой той части номенклатуры, которая выбрала логику развала. Это касается, например, армяно-азербайджанского конфликта и, например, той же Украины.
Т. С.: Кстати, почему, очень у многих сегодня есть ассоциация, что диссиденты — это именно либералы? Ведь известно, что диссидентское движение не было монолитным. Были, например, те, кто выступал за очищенный ленинизм, или те, кто тянулся к «новым левым». Но в памяти у всех осталась только та часть диссидентов, которая была правой.
С. С.: Это эффект победителя. Выиграла правая идеологическая линия, и задним числом картинка была нарисована соответствующим образом.
Но это ошибка выжившего, в конечном счете. Даже если мы открываем «Историю инакомыслия», написанную Людмилой Алексеевой, то увидим там богатую идеологическую палитру диссидентского движения.
Д. А.: Конечно, возьмем хотя бы сборник «Из-под глыб». В нем под одной обложкой и Солженицын, и Шафаревич, и Агурский — кого там только не было. При этом нельзя сказать, что все они попали туда случайно: среди диссидентов не было яркого идейного или смыслового конфликта.
С. С.: Более того, правозащитное движение, которое в значительной степени являлось ядром диссидентского движения, после принятия Хельсинкской декларации, всегда говорило об одном и том же: «Соблюдайте свою конституцию». Это в чистом виде лоялистская позиция.
Посмотрите, например, на механизмы, которыми пользовалось правозащитное движение. Петиционные кампании, выступления на процессах, группы поддержки на процессах, передача информации в «Хронику текущих событий» — все это формально находилось в поле советской Конституции, что тоже сейчас очень часто забывается.
Личное отношение к развалу СССР
П. С.: Мы решили в конце каждой беседы задавать нашим собеседникам одинаковый вопрос: каким вы запомнили для себя момент осознания развала Советского Союза и изменилось ли ваше отношение к этому событию за минувшие тридцать лет?
Д. А.: Мое отношение никак не изменилось. Что тогда оно было негативным, что сейчас. Другое дело, что, конечно, стало больше понимания того, почему это произошло. Вся цепочка ретроспективной раскрутки видится мне теперь очень ясно — где и что не было отрегулировано вовремя, чтобы эта система не пришла к краху.
С. С.: Когда развалился Советский Союз, мне было двенадцать лет, поэтому я тогда все воспринимал по-детски. Но до студенческого возраста я был искренним сторонником Бориса Ельцина, что по мере знакомства с исторической наукой прошло довольно-таки быстро, и позиция принципиально изменилась.
Когда ты видишь, что могла делать советская система в лучших своих проявлениях, то понимаешь, что она еще могла работать.
Например, если говорить именно о ликвидации Чернобыльской аварии или о ликвидации последствий землетрясения в Армении — это же, по сути, лебединая песня советской системы.
Если сравнить тот же Чернобыль с ликвидацией аварии на Фукусиме — атомный реактор той же категории сложности, — то в Японии ничего и близко продемонстрировано не было. Это был провал с точки зрения ликвидации. Поэтому то, что нам показывают в фильме НВО, замечательно с художественной точки зрения, а с исторической просто откровенное фэнтези. Достаточно почитать записки академика Валерия Легасова, которые мы с коллегами недавно издали.
То есть эта система могла работать. И те человеческие и культурные потери — я уже не говорю про экономические, — которые последовали после развала СССР, они, как мне кажется, не могут не привести в ужас. А вот насчет шансов сохранения Советского Союза… Известный советолог Стивен Коэн считал, что можно было сохранить СССР. Но чем больше я работаю с документами, тем больше я в этом сомневаюсь именно потому, что некем взять было, как в свое время говорил Александр Первый.
Высший кадровый ресурс советской системы был к тому моменту уже «съеден» — и по уровню квалификации, и, возможно, по человеческим качествам. И конечно же, из этого события нам нужно извлекать соответствующие уроки, потому что мы все еще живем в постсоветском пространстве, хоть и прошло уже тридцать лет.
Как бы мы жили сейчас, если бы СССР сохранился
Комсомольская правда
ПолитикаО РАЗНОМАвгустовский путч 1991 года
Иван ГРАЧЕВ
14 июня 2019 0:02
17 марта 1991 года, прошел референдум, на котором 77,8% советских граждан сказали, что хотят жить в едином «обновленном» Союзе [видео, инфографика]
Голосуя за сохранение СССР, люди потом не могли понять — почему же его развалили? Фото: Владимир ВОРОБЬЕВ
Материал из архива «КП», 17 марта 2016 г.
Почему же он тогда распался? И что было бы сегодня, если бы этого не произошло? Об этом мы поговорили с известным писателем-фантастом, автором «Ночного Дозора» Сергеем ЛУКЬЯНЕНКО.
«ГЛАС НАРОДА» НУЖЕН БЫЛ ГОРБАЧЕВУ ДЛЯ ТОРГА С ЭЛИТОЙ
— Сергей Васильевич, а зачем вообще понадобился этот референдум? Горбачев понимал, что Союз трещит по швам? И хотел «гласом народа» надавить на князьков из союзных окраин, мечтавших уйти от опеки Москвы?
— Думаю, Горбачев действительно хотел сохранить СССР в каком-то реформированном виде. Но это было большой наивностью. Потому что сам же Горбачев к тому времени уничтожил идеологическую базу, скреплявшую Союз. И после этого было понятно, что такую огромную и разнородную страну он не удержит. Видимо, референдум был для Горбачева лишь козырем для торга в борьбе за власть.
— Торга с князьками на местах?
— Да. Чтобы добиться от них сохранения хотя бы конфедеративного государства. Которое все равно бы трещало и разваливалось. Может, не так быстро. И Горбачев мог бы еще числиться президентом общего Союза.
— А ГКЧП мог сохранить Союз, если бы у него руки не дрожали? Например, ввели бы танки на Красную площадь, как сделал Китай на площади Тяньаньмэнь в 1989-м?
— Мог бы.
И на самом деле большая часть народа ГКЧП бы поддержала. Не в Москве и Питере, а в глубинке. Все русские в национальных республиках понимали, к чему идет, и встретили ГКЧП восторженно. Но сам ГКЧП в итоге испугался.
— А если бы тогда арестовали Ельцина?
— Думаю, этого могло хватить. Там же все, насколько мы знаем сейчас, решалось на уровне предательства отдельных генералов. Вся проблема СССР была в том, что многие в его верхушке были уже лишены всех идеалов, хотели западного образа жизни, легализации своей власти и доходов. Они предали то, во что заставляли верить своих граждан.
Если бы больше людей в элите поддержали ГКЧП, то очень быстро вся смута была бы прекращена. Разумеется, пришлось бы решаться на огромные реформы. Маневрировать. Китай тоже после Тяньаньмэнь сильно менялся.
Писатель-фантаст Сергей Лукьяненко.Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
ЗАПАД БЫЛ В ШОКЕ
— А почему Горбачев, получив на руки «козыри» референдума, сам не пошел на силовой вариант — не зачистил региональную элиту?
— Горбачев на силовые действия не был способен.
Даже когда шли националистические погромы в республиках, он не мог отдать приказ на ввод войск, на защиту населения. Он бы не удержал Союз. Тут могла сработать только жесткая диктатура.
— Но ведь и Запад тогда был тоже за сохранение СССР? Даже президент США Буш-старший ездил в Киев уговаривать Украину не выходить из СССР. Он боялся, что ядерное оружие расползется по республикам, которые погрузятся в хаос.
— На самом деле это все было на руку Западу. Там, конечно, боялись хаоса, потому что СССР повалился слишком быстро. По их расчетам, развал должен был идти дольше и более плавно. Знаете, они варили СССР, как лягушку в теплой воде, чтобы она не заметила, как ее варят. Но вода вскипела очень быстро, и США испугались, что лягушка выпрыгнет прямо на них. Вот что их беспокоило.
— То есть США были просто в шоке от скорости развала СССР?
— В приятном таком шоке. Если почитать воспоминания действующих лиц Америки тогда, увидите, как они обалдевают, что вот им сейчас все сразу будет, причем даром.
Когда лидеры ФРГ вдруг понимают, что ГДР им отдают, просто впихивают и не берут за это ни копейки… Ведь свертывание наших войск в ГДР можно было обеспечить огромными деньгами и гарантиями, что НАТО не пойдет на восток. Это сейчас обиженно повторяет тот же самый Горбачев, что вот, мол, обманули — обещали НАТО не расширять… Ну конечно, обманули! Он же сам обманываться был рад.
— А мог бы тот же ГКЧП добиться от Запада и денег, и гарантий от НАТО?
— Конечно. Раз уж мы выводим войска из Германии, а США оставляют, это можно было обставить очень красивыми и выгодными клятвенными гарантиями — подписанием серьезных бумаг. Но в тот момент не только у элиты, а почти у всей страны был огромный запас таких наивных ожиданий. Что нас все любят и сейчас наступит мир во всем мире, справедливость и прочие благоглупости…
Фото: Наиль ВАЛИУЛИН
КРИЗИСА ХВАТИЛО БЫ НА 5 ЛЕТ
— Но нефть у нас все 90-е была сверх-дешевой. Значит, богато единый Союз все равно бы не зажил?
— Нефть была дешевой во многом потому, что мы ее дешево отдавали.
Пока некоторые компании вроде «ЮКОСа» продавали за рубеж не нефть, а «скваженную жидкость», не платя налогов, естественно, цена была низкой. А как только началось наведение порядка в этом бизнесе, цены тут же поползли вверх. Понимаете? Цена низкая тогда, когда продается наворованное.
— Значит, если бы Союз сохранился, он так и сидел бы на нефтяной игле?
— Почему бы нет? Нефть — это прекрасный ресурс. Если говорить, что Россия — на нефтяной игле, тогда и Япония — на игле потогонного труда, а Италия — на игле туризма. У каждой страны свои преимущества. Наши — нефть, газ, лес. Они нас балуют, развращают. Но и говорить: ой, беда, зачем нам эта нефть — глупо. Просто надо справедливо ее использовать. Не в плане популизма — нефтяную ренту всему народу платить, а из сверхдоходов финансировать важные для всех проекты.
— Хорошо, а что было бы с гласностью и свободой? Гайки пришлось бы закручивать?
— Я вспоминаю 80-е годы и не могу сказать, что Советский Союз был какой-то сверхзакрытой страной.
Да, по телевизору всего не показывали. Но все слушали «вражьи голоса» по радио. И разговоры вели свободно на всех кухнях. Может, где-то в Москве, Питере отдельных диссидентов и гонял КГБ, чтобы изобразить бурную деятельность. Но как только появился бы интернет, появился бы и аналог «советского интернета», пусть даже фильтрованный. Была бы та же гласность, никуда бы не делась. Как только у вас появляется интернет, сразу теряется весь госконтроль.
Фото: Рушан КАЮМОВ
ПО-КИТАЙСКИ НЕ ВЫШЛО БЫ
— Если бы СССР сохранился, он бы пошел по пути Китая в экономике?
— Мы — не китайцы. Может, и к счастью. Китай имел огромное число нищего населения. Оно за чашку риса готово было работать. А в СССР народ был богаче и расхлябаннее. Загнать его в рамки жесточайшего потогонного механизма мы не смогли бы. А вот ввести либерализацию экономики, частную собственность, но при этом сохраняя нерушимость границ, — это было реально. Но это не китайский путь, а может, даже турецкий, если вспоминать, как товарищ Ататюрк не дал развалиться остаткам Османской империи.
— А приватизацию по Чубайсу пришлось бы проводить все равно?
— Какая-то приватизация должна была быть, но не в такой беспардонной форме.
ЕЗДИЛИ БЫ НА «РУССО-БАЛТАХ»
— Давайте представим себе — неразвалившийся СССР в наши годы…
— К этому времени, видимо, все равно отделилась бы Прибалтика. Но она осталась бы связана конфедеративно с остальным Союзом. И это пошло бы ей на пользу. Она могла бы жить, как Финляндия, а не превращаться в вымершие пустые государства, где на улицах не всегда-то людей увидишь.
Другие республики Союза можно было бы криво-косо, но удержать.
Из кризиса СССР мог бы выйти уже лет через пять. И мы получили бы страну, наверное, небогатую, но гораздо более спокойную, без войн, идущих на ее территории, без массовых миграций населения.
— Что было бы у нас в магазинах?
— То же самое, что и сейчас. Свободная торговля и товары со всего мира. Но на прилавках наверняка было бы больше наших продуктов.
Сейчас у нас импортозамещение поневоле — из-за санкций, а тогда это все развилось бы гораздо раньше.
— На каких машинах бы ездили?
— И на «Жигулях», и на «Мерседесах». Но, возможно, и на роскошных «Руссо-Балтах», как у Аксенова в «Острове Крым». Потому что многие люди с мозгами, которые уехали после развала СССР на Запад, остались бы. А на деньги от нефтяных доходов строились бы современные заводы.
— Ну а по телевизору что смотрели бы? «Лебединое озеро» и Штирлица?
— Почему же? И Голливуд смотрели бы. Но своего первоклассного кино было бы, конечно, больше, чем сейчас. Для него не случилось бы провала 90-х годов, когда качественных лент у нас снималось считанные единицы.
— А фантаст Лукьяненко писал бы «Ночной Дозор»?
— И «Ночной», и «Дневной», и, может быть, даже еще на «Советский Дозор» замахнулся.
ВОПРОС ДНЯ
А как бы вы сегодня проголосовали?
Владимир ЖИРИНОВСКИЙ, лидер ЛДПР:
— В Конституции СССР, которая действовала на тот момент, нет статьи, позволяющей подвергать сомнению статус государства.
Референдум был незаконным с самого основания. Если провести сейчас свободный референдум на территории бывшего СССР, 99% проголосуют за!
Захар ПРИЛЕПИН, писатель:
— Я проголосовал бы за сохранение СССР и за возможность присоединения Аляски, территории Персии и Польши.
Егор ХОЛМОГОРОВ, публицист:
— Этот референдум был частью хитрого плана по развалу Союза. Людям внушалась мысль, что отказ от сохранения страны возможен и что этот вопрос решается референдумом. Сейчас я не пошел бы на такой референдум — целостность нашей страны не может ставиться под вопрос!
Александр ДЮКОВ, историк:
— Проголосовал за! Распад СССР оказался слишком дорогостоящим и с экономической, и с политической, и с человеческой точки зрения.
Фото: Екатерина МАРТИНОВИЧ
Вадим СОЛОВЬЕВ, депутат Госдумы, фракция КПРФ:
— За сохранение, потому что моя Родина — СССР! Я родился и вырос на Донбассе и всегда был за Советский Союз.
Ирина ЯСИНА, экономист:
— Сегодня я бы проголосовала против сохранения СССР, но тогда я голосовала за, потому что представить себе, что СССР может прекратить существование, я, конечно, не могла.
Развал страны совершенно не зависел от желаний властей в Москве, Союз просто обанкротился.
Алексей, читатель сайта KP.RU, Днепропетровск:
— Я и тогда голосовал за. А что было плохого в СССР? Социальная справедливость, уверенность в будущем, светлые мечты, отсутствие нищих и олигархов — все это было не пустыми словами. И уж, конечно, если бы Союз удалось сохранить, не было бы всего того, что творится сегодня у нас на Украине…
Возрастная категория сайта 18+
Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФС77-80505 от 15 марта 2021 г.
И.О. ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА — НОСОВА ОЛЕСЯ ВЯЧЕСЛАВОВНА.
И.О. шеф-редактора сайта — Канский Виктор Федорович
Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без
предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой
право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные
сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой
массовой информации или нарушением иных требований закона.
АО «ИД «Комсомольская правда». ИНН: 7714037217 ОГРН: 1027739295781
127015, Москва, Новодмитровская д. 2Б, Тел. +7 (495) 777-02-82.
Исключительные права на материалы, размещённые на интернет-сайте
www.kp.ru, в соответствии с законодательством Российской
Федерации об охране результатов интеллектуальной деятельности
принадлежат АО «Издательский дом «Комсомольская правда», и не
подлежат использованию другими лицами в какой бы то ни было
форме без письменного разрешения правообладателя.
Приобретение авторских прав и связь с редакцией: [email protected]
Бескомпромиссный переворот подготовил почву для распада Советского Союза 30 лет назад
МОСКВА (AP) — Мир затаил дыхание 30 лет назад, когда группа высших коммунистических чиновников свергла советского лидера Михаила Горбачева и затопила Москву танками.
Но вместо того, чтобы привести к откату либеральных реформ и возвращению к конфронтации холодной войны, августовский переворот 1991 года провалился всего за три дня и несколько месяцев спустя ускорил распад Советского Союза, событие, которое, как утверждали заговорщики, они пытались предотвратить.
предотвращать.
Путч начался, когда 18 августа в его загородный дом на Черном море прибыли несколько высокопоставленных лейтенантов Горбачева, чтобы призвать его ввести общенациональное чрезвычайное положение. Они пытались помешать подписанию союзного договора между советскими республиками, назначенного на два дня позже, в котором Горбачев видел способ укрепить разваливающийся Советский Союз.
После того, как он отказался одобрить чрезвычайное положение, заговорщики отключили связь советского лидера и оставили его изолированным в его резиденции.
РЕКЛАМА
На следующий день — 19 августа 1991 года — жители Советского Союза проснулись от телевизионной передачи балета Большого театра «Лебединое озеро», а ведущие государственного телевидения прочитали краткое заявление о непригодности Горбачева к управлению государством. причины. В заявлении говорится, что Государственный комитет по чрезвычайному положению был создан, чтобы спасти страну от сползания в «хаос и анархию».
В то же время сотни танков и другой бронетехники ворвались в Москву, демонстрируя массированную силу.
Тысячи противников переворота быстро собрались вокруг здания правительства Российской Федерации, одной из 15 советских республик, которой руководил Борис Ельцин, пользовавшийся широкой известностью как лидер демократических сил. Тем временем организаторы переворота колебались.
Владимир Крючков, глава КГБ и главный вдохновитель переворота, окружил подмосковную резиденцию Ельцина спецподразделением КГБ «Альфа», но так и не отдал приказа о его задержании, позволив Ельцину проехать в свой штаб.
«Мы решили попытаться добраться до офиса, несмотря на риски», — сказал доверенное лицо Ельцина Геннадий Бурбулис.
Некоторые войска, окружившие здание правительства РФ, даже присоединились к протестующим. По прибытии Ельцин забрался на танк, блокировавший здание, и страстно призвал людей противостоять перевороту.
В интервью Associated Press Бурбулис сказал, что пытался отговорить Ельцина от посадки на танк из-за высокого риска, но Ельцин отклонил его предупреждение.
«В характере Ельцина было решительно и беззастенчиво отстаивать то, что он считал правильным, — сказал Бурбулис.
Через несколько часов стало ясно, что переворот рушится.
Когда зачинщики переворота появились на пресс-конференции, они вспотели и заикались. Некоторые не могли сдержать дрожь в руках, когда изо всех сил пытались парировать острые вопросы СМИ.
РЕКЛАМА
Вечером того же дня государственное телевидение показало нервных, нерешительных заговорщиков вместе с дерзким Ельциным на танке — изображения, которые не могли быть более контрастными.
«Им не хватило политической воли и готовности взять на себя ответственность за страну», — сказал о заговорщиках Виктор Алкснис, бескомпромиссный член советского парламента, поддержавший введение чрезвычайного положения.
На следующий день около 200 000 человек собрались возле здания правительства России, чтобы противостоять перевороту, строить баррикады, бродить по улицам и игнорировать комендантский час, введенный лидерами переворота.
«Было много волнения, энтузиазма, решимости и твердой веры в нашу консолидацию и окончательную победу», — сказал Бурбулис.
Другой союзник Ельцина, Андрей Дунаев, быстро приказал примерно 1000 курсантов милиции прибыть в Москву для защиты штаба Ельцина с оружием. Он сказал, что это помогло отговорить заговорщиков от применения силы.
«Они решили, что будет слишком много крови», — сказал он.
На фоне напряженности в результате ожесточенных столкновений между войсками и протестующими в туннеле менее чем в 1 километре от здания правительства России трое протестующих погибли и еще несколько получили ранения. Протестующие, опасаясь, что колонна бронетехники направляется на штурм российского дома, перекрыли улицу автобусами.
В беседе с АП в столице Украины Киеве Геннадий Веретильный сообщил, что получил ранение при попытке спасти Дмитрия Комаря, протестующего, погибшего, когда он застрял в одном из бронетранспортеров.
«Броневики таранили электробусы, пытаясь их оттолкнуть», — вспоминал Веретильный, добавляя, что видел человека, свисающего с заднего люка бронемашины.
«Я подбежал к нему, потянулся руками (чтобы вытащить его), и тут раздался выстрел оттуда, и я почувствовал жжение и боль».
Через несколько часов после столкновения министр обороны СССР Дмитрий Язов приказал войскам отступить из Москвы. Позже, 21 августа, некоторые из организаторов переворота прилетели в черноморскую резиденцию Горбачева, чтобы попытаться договориться, но он отказался с ними встретиться.
Заговорщики были арестованы, и 22 августа Горбачев вылетел обратно в Москву только для того, чтобы увидеть, как его власть ослабевает, а Ельцин командует.
«Три дня продержался в плену у организаторов переворота, но когда вышел на свободу и получил возможность вернуться в Москву, он уже был заложником Ельцина, потому что обязан ему своим освобождением», — рассказал Андрей Грачев, представитель Горбачева в 1919 г.91. «Ельцин стал политическим деятелем № 1 на советской сцене».
Менее чем через четыре месяца Ельцин и лидеры других советских республик объявили Советский Союз распавшимся, и 25 декабря 1991 года Горбачев ушел в отставку.
Арестованные заговорщики предстали перед судом, но в 1994 году были амнистированы.
Грачев утверждал, что Горбачев недооценил опасность, которую его бескомпромиссные лейтенанты представляли для его правления.
«Он считал их слишком бездарными, неспособными организовать что-то серьезное или бросить ему вызов», — сказал Грачев.
90-летний Горбачев с горечью отзывается о перевороте, назвав его смертельным ударом по Советскому Союзу.
«Эти три дня заточения были самым тяжелым испытанием в моей жизни, — писал он в своих мемуарах.
В заявлении, опубликованном в среду, Горбачев сказал, что организаторы переворота «несут большую долю ответственности за распад страны».
Тем временем Бурбулис сетовал на то, что его стране не удалось избавиться от авторитарного прошлого.
Российского президента Владимира Путина, назвавшего распад СССР «величайшей политической катастрофой 20-го века», критики обвиняют в неуклонном сворачивании постсоветских свобод в течение двух десятилетий его пребывания у власти.
За последние несколько месяцев российские власти усилили репрессии против активистов оппозиции и независимых СМИ в преддверии парламентских выборов 19 сентября, которые широко рассматриваются как ключевая часть усилий Путина по укреплению своего правления на долгие годы.
— Тридцать лет спустя мы все еще застряли в постимперском мышлении, — сказал Бурбулис. «Власть стала для некоторых высшей ценностью, наряду с ограничением свобод и контролем над гражданским обществом, не говоря уже о прямых ограничениях свободы выборов».
___
Костя Маненков и Анна Франц из Москвы и Юрий Карманов из Киева, Украина.
Какова основная причина распада Советского Союза?
Распад СССР.
Когда железный занавес пал , более дюжины стран наконец-то освободились от жесткой хватки некогда могущественного СССР
С момента его основания в 1922 до его окончательной гибели в 1991 , Советский Союз и его союзники составляли невероятно значительную часть Европы — по существу, заполняя всю восточную часть континента.
Мировая сверхдержава на пике своего развития, СССР каким-то образом просуществовал всего 70 лет.
Как это возможно?
А почему, собственно, распался Советский Союз?.
Если вы спрашивали Михаил Горбачев , последний Президент Советского Союза , почему его нация и ее собрание союзов рассыпались перед ним, у него был бы один вероятный ответ — « Чернобыль ».
Бывший президент ясно дал понять в 2006 , 20 лет после того, как произошла ядерная катастрофа, что он искренне верил, что это, помимо всего прочего, стало последним поворотным моментом в крутом упадке для его Советского Союза.
Было это последней каплей или нет для советского народа, но Чернобыльская трагедия 9 не вызывает сомнений.0088 был жестоким бедствием для СССР.
С самого начала для первых респондентов и правительственных чиновников было очевидно, что этот взрыв представлял огромную угрозу для окружающих граждан, а радиоактивные осадки, которые он вызвал, были примерно в 400 раз больше, чем в атомной бомбе Хиросимы.
Тем не менее, Коммунистическая партия отчаянно пыталась скрыть все это, даже если это означало риск для жизни своих людей.
Они не предупредили, поэтому Первомайские парады и другие мероприятия продолжались, все жили своей обычной жизнью, и не было дано ни слова, пока внезапный приток радиационного отравления, наконец, не начал влиять на советских граждан.
Именно тогда, , 14 мая , президент Горбачев сделал свое первое публичное заявление по этому вопросу , во время которого он очень хотел преуменьшить реальность провала и вместо этого сосредоточиться на критике Запада за то, что он назвал “9”.0087 злонамеренная ложь » и преувеличенный отчет о том, что произошло.
Вскоре правда вышла наружу, и советские люди яростно осознали коррупцию, в которой они находились, и особенно провал гласности.
Гласность была политикой Михаила Горбачева, которая должна была восстановить определенные свободы для советских людей, такие как свобода слова, печати и религии.
Он был предназначен для создания лучшего образа жизни и большей прозрачности со стороны правительства, и в некотором смысле это сработало.
Но новообретенные свободы позволили советским людям обнаружить попытки правительства скрыть информацию о Чернобыле и разоблачить глубокую коррумпированность их руководства, что привело к резкому снижению общественного доверия.
Однако это была не единственная политика, способствовавшая распаду профсоюза.
Другое благонамеренное изменение было известно как перестройка .
Цель состояла в том, чтобы принять новую экономическую систему, аналогичную современному Китаю.
Смешанная коммунистически-капиталистическая структура обеспечила бы большую свободу рынка, и эта политика также открыла двери для новых демократических выборов.
Коммунистическая партия останется у власти даже после этих выборов, но тем не менее свобода выбора считалась значительным благом для советского народа.
Однако, по иронии судьбы, эта политика стала способствовать распаду союза, поскольку граждане начали рассматривать сдвиги как слабость.
Причина, по которой была проведена перестройка, также могла быть важным фактором распада Советского Союза.
Во время Второй мировой войны экономика СССР уже столкнулась с серьезными проблемами.
Советская экономика, которая раньше была исключительно успешной, сейчас разваливалась.
Был короткий период восстановления примерно в 1970 году, , но это было недолгим, поскольку Война в Афганистане стала новым источником расходов для советского правительства.
Это сильно сдерживало путь восстановления, и граждане союза начали уставать от жизни при коммунистическом режиме, который ценил производство капитала выше потребительских товаров.
Бедность поразила людей, а причиной, казалось, был коммунизм, возникла острая потребность в переменах , которые привели к более поздним реформам Михаила Горбачева.
Но, как мы знаем, это привело к еще одной неудачной попытке спасти шаткие устои, на которых держалось правительство.
Гвоздем, забившим гроб конца Советского Союза, стали события 1989 .
После многих лет жизни под советской тенью государства-сателлиты Варшавского договора, в том числе Польша, Югославия и Чехословакия, начали сталкиваться со своими собственными проблемами и падением дружественных Советскому Союзу режимов.
Другие соседние коммунистические союзники, такие как Румыния, также столкнулись с восстаниями, которые разорвали их связи с коммунистическим союзом, а Берлинская стена в Германии была раз и навсегда снесена.
Этнический конфликт, антикоммунистические настроения и всеобщее недовольство нарастали даже внутри самого СССР, и вместо того, чтобы положить этому конец, правительство в очередной раз потерпело неудачу.
Почему распался Советский Союз?
Причина, по которой появилась возможность для оппозиции, прокатившейся по всему Востоку в 1989 , была связана с плохой стратегией, использованной президентом Горбачевым в его стремлении возродить советскую экономику.
Проведя годы в качестве частого критика и врага США, Горбачев решил, что лучший способ создать свои успешные экономические реформы — это построить лучшие отношения с Западом, хотя особенно Соединенные Штаты все еще были далеки от потенциального друг для Советов.
Надеясь снять эту напряженность в качестве первого шага к дружбе с Западом, Горбачев пообещал, что Советский Союз откажется от гонки ядерных вооружений против США и даже сократит собственное военное присутствие по всему земному шару.
Горбачев решил впоследствии выйти из войны в Афганистане и сократить советское военное присутствие во всех своих государствах-сателлитах.
Это внезапное ослабление властных вооруженных сил во всех странах Варшавского договора и то, что казалось ослаблением международного советского влияния, стало причиной следующих событий 1989.
Тем не менее, не только вывод войск нанес ущерб СССР , но и просто состояние их вооруженных сил в то время.
Политики сталинской эпохи, ставившей во главу угла производство военной техники, а не товаров народного потребления и предметов первой необходимости для советского народа, больше нет , а с падением экономики рушилась и горбачевская армия.
Последствия его перестройки резко сократили военные расходы и, в свою очередь, военную мощь союза.
Причина распада Советского Союза?
Были и внешние факторы, включая договор о сокращении вооружений, который Советы пытались отодвинуть как можно дольше до 1988 .
Это потребовало от профсоюза сокращения своей военной численности на 500 000, , в то время как примерно 15 000 военнослужащих в Афганистане были убиты.
Противодействие сквозняку только усугубило проблему, и когда-то достигнув более 5,3 миллиона человек в 1985, численность советских вооруженных сил сократилась до ошеломляющей цифры ниже . Железный занавес пал
С народом, дающим отпор, и попыткой государственного переворота со стороны коммунистической оппозиции, Горбачевский Советский Союз доживал свои последние часов .
25 декабря 1991 года Президент Михаил Горбачев объявил миру, что СССР больше нет.
Это был конец Советского Союза, так как он больше не мог выдерживать тяжести своих ошибок.
В 19:32, флаг Российской Федерации поднялся вместо советского флага на вершине Кремля .
Новый президент, Борис Ельцин , возьмет на себя управление — теперь лидер одной нации, с 15 новыми соседями, которые когда-то объединились.
«Мы теперь живем в новом мире», — звучали слова последнего президента Советского Союза.
Ответ на вопрос, почему распался Советский Союз, может отличаться в зависимости от того, кого вы спросите.
Горбачев считает, что это результат Чернобыля, а другие указывают на его собственную политику; перестройка и гласность.
Тем не менее, другие винят разрушенную экономику или разлагающуюся армию.
Реальность, вероятно, является суммой каждой из этих теорий.
Без экономического хаоса перестройка была бы не нужна.
Если бы не гласность, чернобыльский скандал было бы не так просто раскрыть.
Кроме того, без гласности призывники не смогли бы так открыто говорить
о отвратительных условиях, в которые они были вынуждены, и о том, что армия, возможно, не так сильно сократилась.
Возможно, она не была бы так опасно сокращена, если бы Горбачев не был решительно настроен начать умиротворение Запада.
Или, может быть, война в Афганистане слишком сильно ударила по армии и экономике.
Большие военные расходы и сила могли бы удержать государства-сателлиты в узде и предотвратить падение Берлинской стены.
Каждая возможная причина распада СССР переплетается с еще одной причиной.
Даже теория Горбачева о том, как распался его союз, является лишь потенциальным поворотным моментом, а не единственной причиной.
Реальность такова, что для разрушения Советского Союза потребовался ряд ошибок и просчетов, и хотя можно легко обвинить последнего президента в уничтожении собственной нации, важно отметить, что большинство его собственных ошибок были просто пытаясь исправить недостатки своих предшественников.