Где умер грибоедов: как погиб русский дипломат и драматург Александр Грибоедов — РТ на русском

трагическая смерть Грибоедова в русском посольстве

11 февраля 1829 года в Тегеране разъяренная толпа иранцев ворвалась в здание русского посольства. В результате их нападения погибло больше 30 человек, включая писателя Александра Грибоедова. Его изуродованное тело нашли через несколько дней на другом конце города и опознали только благодаря простреленному на дуэли мизинцу. Что стало причиной страшной резни в русском посольстве и ненависти к автору «Горя от ума» — в материале altapress.ru.

Встреча с наследником персидского престола

Владимир Мошков/wikipedia.org

Миссия в Тегеран

России в конце 20-х годов 19 века необходимо было подтолкнуть проигравшую в русско-персидской войне сторону к выполнению условий мира. Грибоедов прибыл в столицу Персии, 11 февраля 1829 года. Он должен был убедить поверженного противника начать выплаты контрибуции.

Подписание мирного договора в Туркманчае

Владимир Мошков/wikipedia.org

Потерпевшая поражение страна находилась в тяжелом положении. Визит Грибоедова вызвал ещё большее недовольство общества. Вмешательство России в политику Персии не вызывало одобрения, а приезд российского дипломата напоминал об обязанностях уплаты долгов. К тому же, во время визита Александр Грибоедов укрыл в посольстве нескольких беглых армян шахского гарема.

Смерть Грибоедова

Портрет Александра Сергеевича Грибоедова. И. Н. Крамский

wikipedia.org

Возрастающее негодование вылилось в налет на русское посольство в Тегеране. Около 100 тыс. нападавших против сотрудников дипмиссии и охранявших их 35 казаков — противостояние было неравным. От нападения спасся только один человек — секретарь миссии Мальцов.

В результате нападения пострадали 37 человек из посольства, в том числе русский писатель, а также 19 нападавших. Тело Александра Грибоедова обезумевшая толпа ещё несколько дней носила по городу. В конце концов его бросили в общую яму, а опознать писателя и дипломата смогли только по мизинцу левой руки: в 1818 году ему на дуэли прострелили палец.

Тело Грибоедова отправили супруге, а казачий конвой захоронили во дворе одной из армянских церквей. Чтобы не привлекать внимание местных жителей, на захоронении посадили виноградный куст.

Последствия резни 11 февраля

Последствиями таких событий могло стать разрушение мира между не так давно воюющими странами. Правитель Персии попытался предотвратить новый конфликт между странами и отправил своего внука в Санкт-Петербург, чтобы тот принес извинения. Также Персия отправила в дар алмаз «Шах» — сообщает журнал «История». Эта тактика принесла ожидаемый результат: отношения стран не ухудшились.

Дипломатическая карьера Грибоедова

Знакомство Грибоедова с Персией началось за десять лет до русско-персидской войны 1828−1829 годов. В середине 1818 года писателя назначили на должность посла в Персию. Он принимал участие в освобождении русских из иранского плена и их отправке в Тифлис. В дальнейшем Александр Грибоедов сыграл важную роль в установлении русско-персидского мира.

После первых лет работы в Персии он попросил о переводе в Грузию, где в 1823 году получил должность дипломатического секретаря. Еще через два года — отправился в путешествие по России, в котором начал работать над произведением «Горе от ума». Его странствия продолжались до 1825 года — Грибоедову пришлось вернуться на Кавказ. За следующие три года он даже успел побывать под арестом по подозрению в участии в деятельности декабристов. Но смог восстановить свою честь и даже повысить дипломатический статус, став послом — сообщают Аргументы и Факты.

Нина Чавчавадзе

wikipedia.org

По дороге на службу в Иран он успел жениться на грузинской княжне. Нина Чавадзе была старшей дочерью его давнего друга, Александра Чаванадзе. Невеста оказалась младше своего супруга больше, чем в два раза. На момент венчания ей было меньше 16 лет. Оставив беременную жену в Тавризе, он всё-таки доехал до Персии. Писатель умер в первый же день визита в Тегеран — 11 сентября 1829 года.

Важные новости, обзоры и истории
Всегда есть, что почитать. Подпишитесь

Александр Сергеевич Грибоедов — биография, личная жизнь, фото

Александр Сергеевич Грибоедов. Родился 4 (15) января 1795 года в Москве — умер 30 января (11 февраля) 1829 года в Тегеране. Русский дипломат, поэт, драматург, пианист и композитор, дворянин. Статский советник (1828).

Грибоедов известен как homo unius libri — писатель одной книги, блестяще рифмованной пьесы «Горе от ума», которую до сих пор весьма часто ставят в театрах России. Она послужила источником многочисленных крылатых фраз.

Грибоедов родился в Москве в обеспеченной родовитой семье. Его предок, Ян Гржибовский (польск. Jan Grzybowski), в начале XVII века переселился из Польши в Россию. Фамилия автора Грибоедов представляет собой не что иное, как своеобразный перевод фамилии Гржибовский. При царе Алексее Михайловиче был разрядным дьяком и одним из пяти составителей Соборного уложения 1649 года Фёдор Акимович Грибоедов.

Отец писателя — отставной секунд-майор Сергей Иванович Грибоедов (1761-1814). Мать — Анастасия Фёдоровна (1768-1839), в девичестве также Грибоедова.

По свидетельству родственников, в детстве Александр был очень сосредоточен и необыкновенно развит. Существуют сведения, что он приходился внучатым племянником Александру Радищеву (это тщательно скрывал сам драматург). В 6-летнем возрасте свободно владел тремя иностранными языками, в юности уже шестью, в частности в совершенстве английским, французским, немецким и итальянским. Очень хорошо понимал латынь и древнегреческий язык.

В 1803 году его отдали в Московский университетский благородный пансион; через три года Грибоедов поступил на словесное отделение Московского университета. В 1808 году получил звание кандидата словесных наук, но не оставил учёбу, а поступил на нравственно-политическое отделение, а потом на физико-математическое отделение.

8 сентября 1812 г. корнет Грибоедов заболел и остался во Владимире, и, предположительно, вплоть до 1 ноября 1812 г. из-за болезни не появлялся в расположении полка. Зимой, во время Отечественной войны 1812 года, когда неприятель появился на территории России, он вступил в Московский гусарский полк (добровольческое нерегулярное подразделение) графа Петра Ивановича Салтыкова, получившего дозволение на его формирование. Прибыв на место службы, он попал в компанию «юных корнетов из лучших дворянских фамилий» — князя Голицына, графа Ефимовского, графа Толстого, Алябьева, Шереметева, Ланского, братьев Шатиловых. С некоторыми из них Грибоедов состоял в родстве. Впоследствии он писал в письме к С. Н. Бегичеву: «Я в этой дружине всего побыл 4 месяца, а теперь 4-й год как не могу попасть на путь истинный».

До 1815 года Грибоедов служил в звании корнета под командованием генерала от кавалерии А. С. Кологривова. Первые литературные опыты Грибоедова — «Письмо из Брест-Литовска к издателю», очерк «О кавалерийских резервах» и комедия «Молодые супруги» (перевод французской комедии «Le secre») — относятся к 1814 г. В статье «О кавалерийских резервах» Грибоедов выступил в качестве исторического публициста.

В 1815 году Грибоедов приехал в Петербург, где познакомился с издателем журнала «Сын Отечества» Н. И. Гречем и знаменитым драматургом Н. И. Хмельницким.

Весной 1816 года начинающий писатель оставил военную службу, а уже летом опубликовал статью «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады «Ленора»» — отзыв на критические замечания Н. И. Гнедича о балладе П. А. Катенина «Ольга». Тогда же имя Грибоедова появляется в списках действительных членов масонской ложи «Les Amis Reunis» («Соединённые друзья»).

В начале 1817 года Грибоедов стал одним из учредителей масонской ложи «Du Bien». Летом поступил на дипломатическую службу, заняв должность губернского секретаря (с зимы — переводчика) Коллегии иностранных дел. К этому периоду жизни литератора также относятся его знакомства с А. С. Пушкиным и В. К. Кюхельбекером, работа над стихотворением «Лубочный театр» (ответ на критику М. Н. Загоскина в адрес «Молодых супругов»), комедиями «Студент» (совместно с П. А. Катениным), «Притворная неверность» (совместно с А. А. Жандром), «Своя семья, или Замужняя невеста» (в соавторстве с А. А. Шаховским и Н. И. Хмельницким).

В 1817 году в Петербурге произошла знаменитая «четверная дуэль» Завадовского-Шереметева и Грибоедова-Якубовича. Повод для дуэли дал именно Грибоедов, привезя балерину Истомину на квартиру своего друга графа Завадовского (Грибоедову в то время было 22 года). Кавалергард Шереметев, любовник Истоминой, вызвал Завадовского. Секундантом Завадовского стал Грибоедов, Шереметева — корнет лейб-уланского полка Якубович.

Грибоедов жил у Завадовского и, будучи приятелем Истоминой, после представления привез её к себе, естественно, в дом Завадовского, где она прожила двое суток. Шереметев был в ссоре с Истоминой и находился в отъезде, но когда вернулся, то подстрекаемый А. И. Якубовичем, вызвал Завадовского на дуэль. Якубович и Грибоедов также обещали драться.

Первыми вышли к барьеру Завадовский и Шереметев. Завадовский, отличный стрелок, смертельно ранил Шереметева в живот. Поскольку Шереметева надо было немедленно везти в город, Якубович и Грибоедов отложили свой поединок. Он состоялся в следующем, 1818 году, в Грузии. Якубович был переведён в Тифлис по службе, там же оказался проездом и Грибоедов, направляясь с дипломатической миссией в Персию.

Грибоедов был ранен в кисть левой руки. Именно по этому ранению удалось впоследствии опознать обезображенный труп Грибоедова, убитого религиозными фанатиками во время разгрома русского посольства в Тегеране.

В 1818 году Грибоедов, отказавшись от места чиновника русской миссии в США, получил назначение на должность секретаря при царском поверенном в делах Персии. Перед отъездом в Тегеран завершил работу над «Пробами интермедии». К месту службы отправился в конце августа, спустя два месяца (с кратковременными остановками в Новгороде, Москве, Туле и Воронеже) прибыл в Моздок, по дороге в Тифлис составил подробный дневник с описанием своих переездов.

В начале 1819 года Грибоедов завершил работу над ироничным «Письмом к издателю из Тифлиса от 21 января» и, вероятно, стихотворением «Прости, Отечество!», тогда же отправился в свою первую командировку к шахскому двору. По дороге в назначенное место через Тебриз (январь — март) продолжил вести путевые записки, начатые в прошлом году. В августе вернулся обратно, где принялся хлопотать за участь русских солдат, находившихся в иранском плену. В сентябре во главе отряда пленных и беглецов выступил из Тебриза в Тифлис, куда прибыл уже в следующем месяце. Некоторые события этого путешествия описаны на страницах грибоедовских дневников (за июль и август/сентябрь), а также в повествовательных фрагментах «Рассказ Вáгина» и «Ананурский карантин».

В январе 1820 года Грибоедов снова отправился туда, дополнив журнал путевых дневников новыми записями. Здесь, обременённый служебными хлопотами, он провёл больше полутора лет. Пребывание в Персии невероятно тяготило писателя-дипломата, и осенью следующего, 1821 года по состоянию здоровья (из-за перелома руки) ему, наконец, удалось перевестись поближе к родине — в Грузию. Там он сблизился с прибывшим сюда же на службу Кюхельбекером и начал работу над черновыми рукописями первой редакции «Горя от ума».

С февраля 1822 года Грибоедов — секретарь по дипломатической части при генерале А. П. Ермолове, командовавшем русскими войсками в Тифлисе. Этим же годом нередко датируется и работа автора над драмой «1812 год» (по всей видимости, приуроченная к десятилетнему юбилею победы России в войне с наполеоновской Францией).

В начале 1823 года Грибоедов на время покинул службу и вернулся на родину, в течение двух с лишним лет жил в Москве, в с. Дмитровском (Лакотцы) Тульской губернии, в Петербурге. Здесь автор продолжил начатую на Кавказе работу с текстом «Горя от ума», к концу года написал стихотворение «Давид», драматургическую сцену в стихах «Юность Вещего», водевиль «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» (в кооперации с П. А. Вяземским) и первую редакцию знаменитого вальса «e-moll». К этому же периоду жизни Грибоедова принято относить и появление первых записей его «Desiderata» — журнала заметок по дискуссионным вопросам русской истории, географии и словесности.

Следующим, 1824 годом датируются писательские эпиграммы на М. А. Дмитриева и А. И. Писарева («И сочиняют — врут! и переводят — врут!..», «Как распложаются журнальные побранки!..»), повествовательный фрагмент «Характер моего дяди», очерк «Частные случаи петербургского наводнения» и стихотворение «Телешовой». В конце этого же года (15 декабря) Грибоедов стал действительным членом Вольного общества любителей российской словесности.

В конце мая 1825 года, в связи со срочной необходимостью вернуться к месту службы, литератор отказался от намерения посетить Европу и уехал на Кавказ.

Впоследствии он выучит арабский, турецкий, грузинский и персидский языки. Первым преподавателем, обучавшим Грибоедова персидскому языку был Мирза Джафар Топчибашев. Накануне этой поездки он завершил работу над вольным переводом «Пролога в театре» из трагедии «Фауст», по просьбе Ф. В. Булгарина составил примечания к «Необыкновенным похождениям и путешествиям…» Д. И. Цикулина, напечатанные в апрельских номерах журнала «Северный архив» за 1825 год. По дороге в Грузию наведался в Киев, где встретил видных деятелей революционного подполья (М. П. Бестужева-Рюмина, А. З. Муравьёва, С. И. Муравьёва-Апостола и С. П. Трубецкого), некоторое время прожил в Крыму, посещая имение своего давнего приятеля А. П. Завадовского. На полуострове Грибоедов разрабатывал план величественной трагедии о Крещении древних русичей и вёл подробный дневник путевых заметок, опубликованный лишь через три десятилетия после смерти автора. По утвердившемуся в науке мнению именно под влиянием южной поездки им была написана сцена «Диалог половецких мужей».

По возвращении на Кавказ Грибоедов, вдохновлённый участием в экспедиции генерала А. А. Вельяминова, написал известное стихотворение «Хищники на Чегеме». В январе 1826 года был арестован в крепости Грозная по подозрению в принадлежности к декабристам; Грибоедов был привезён в Петербург, однако следствие не смогло найти доказательств принадлежности Грибоедова к тайному обществу. За исключением А. Ф. Бригена, Е. П. Оболенского, Н. Н. Оржицкого и С. П. Трубецкого, никто из подозреваемых не дал показаний в ущерб Грибоедову. Под следствием он находился до 2 июня 1826 года, но так как доказать его участие в заговоре не удалось, а сам он категорически отрицал свою причастность к заговору, его освободили из-под ареста с «очистительным аттестатом». Несмотря на это некоторое время за Грибоедовым был установлен негласный надзор.

В сентябре 1826 года вернулся на службу в Тифлис и продолжил дипломатическую деятельность; принял участие в заключении выгодного для России Туркманчайского мирного договора (1828) и доставил его текст в Петербург. Назначен министром-резидентом (послом) в Иран; по пути на место назначения вновь провёл несколько месяцев в Тифлисе и женился там 22 августа (3 сентября) 1828 года на княжне Нине Чавчавадзе, с которой ему довелось прожить всего несколько недель.

Иностранные посольства располагались не в столице, а в Тавризе, при дворе принца Аббаса-Мирзы, но вскоре по прибытии в Персию миссия отправилась представляться Фетх Али-шаху в Тегеран. Во время этого визита Грибоедов погиб: 30 января 1829 года (6 шаабана 1244 года хиджры) толпа из тысяч взбунтовавшихся персов перебила всех находившихся в посольстве, кроме секретаря Ивана Сергеевича Мальцова.

Обстоятельства разгрома русской миссии описываются по-разному, однако Мальцов был очевидцем событий, и он не упоминает о гибели Грибоедова, только пишет, что человек 15 оборонялись у дверей комнаты посланника. Вернувшись в Россию, он написал, что было убито 37 человек в посольстве (все, кроме него одного) и 19 тегеранских жителей. Сам он спрятался в другом помещении и, по сути, мог описать только то, что слышал. Все оборонявшиеся погибли, и прямых свидетелей не осталось.

Риза-Кули пишет, что был убит Грибоедов с 37 товарищами, а из толпы было убито 80 человек. Его тело было настолько изуродовано, что его опознали только по следу на кисти левой руки, полученному в знаменитой дуэли с Якубовичем.

Тело Грибоедова было доставлено в Тифлис и погребено на горе Мтацминда в гроте при церкви Святого Давида.

Улаживать дипломатический скандал персидский шах послал в Петербург своего внука. В возмещение пролитой крови он привёз Николаю I богатые дары, в их числе был алмаз «Шах». Некогда этот великолепный алмаз, обрамлённый множеством рубинов и изумрудов, украшал трон Великих Моголов. Теперь он сияет в коллекции Алмазного фонда московского Кремля.

На могиле вдова Грибоедова Нина Чавчавадзе поставила ему памятник с надписью: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!».

Последним годам жизни А. С. Грибоедова Юрий Тынянов посвятил роман «Смерть Вазир-Мухтара» (1928).

Aleksandr Griboyedov — IMDB

• Биография
• Награды
• Vivia

IMDBPRO

• Писатель

Born В Moscow, Griboyedov Tearned в Университете Moscow. из которого он ушел в отставку в 1816 году. В следующем году он поступил на государственную службу. В 1818 г. он был назначен секретарем русской миссии в Персии и переведен в Грузию.

За его стихотворной комедией «Молодые супруги», которую он поставил в Петербурге в 1816 году, последовали другие подобные произведения. Ни они, ни его очерки и стихи не остались бы надолго в памяти, если бы не успех его стихотворной комедии «Горе от ума», сатиры на русское дворянское общество.

Как выразился один из высокопоставленных лиц в пьесе, это произведение — «пасквиль на Москву». Пьеса изображает определенные социальные и служебные стереотипы в характерах ненавидящего реформы Фамусова; его секретарь Молчалин, заискивающий перед чиновниками; и аристократический молодой либерал и англоман Репетилов. Напротив, герой произведения, Чацкий, ироничный сатирик, только что вернувшийся из Западной Европы, обличает и высмеивает слабости остальных. Его слова перекликаются с протестами молодого поколения в преддверии вооруженного восстания 1825 г.

В России к лету 1823 года Грибоедов закончил пьесу и увез ее в Петербург. Это было отвергнуто цензорами. Было изготовлено и распространено в частном порядке много копий, но Грибоедов так и не увидел ее опубликованной. После его смерти рукопись находилась в совместном владении его жены Нины Александровны Грибоедовой и сестры Марии Сергеевны Дурновой (Грибоедовой). Первое издание было напечатано в 1833 году, через четыре года после его смерти. Лишь однажды он увидел ее на сцене, когда ее исполняли офицеры гарнизона в Ереване. Разочарованный, он вернулся в Грузию. Он поставил свои лингвистические знания на службу генералу Ивану Паскевичу, родственнику, во время русско-персидской войны 1826-1828 годов, после которой он был отправлен в Санкт-Петербург во время Туркменчайского договора. Там, думая посвятить себя литературе, он начал работу над романтической драмой «Грузинская ночь».

Через несколько месяцев после свадьбы с Нино, 16-летней дочерью своего друга князя Чавчавадзе, Грибоедов был неожиданно послан в Персию в качестве полномочного министра. После войны и унизительного Туркменчайского договора в Персии были сильные антироссийские настроения. Вскоре после приезда Грибоедова в Тегеран толпа ворвалась в посольство России.

Инцидент начался с того, что армянский евнух сбежал из гарема персидского шаха, а две армянки сбежали из гарема его зятя. Все трое искали убежища в русской миссии. По Туркменчайскому договору грузинам и армянам, проживающим в Персии, было разрешено вернуться в Грузию и Восточную Армению. Однако шах потребовал от Грибоедова вернуть троих. Грибоедов отказался. Это вызвало бурю негодования по всему городу, и несколько тысяч персов окружили русские подворья, требуя их освобождения.

Грибоедов тогда решил предложить вернуть сбежавшего евнуха и армянок. Но было слишком поздно. Через несколько мгновений подстрекаемая муллами толпа ворвалась в здание». Высокопоставленный мусульманский ученый с титулом Моджтахед Мирза Масих Астарабади, известный как Мирза Масих Моджтахед, издал фетву, в которой говорилось, что освобождение мусульманских женщин из когтей неверующих разрешено.

Тело Грибоедова, выброшенное из окна, было обезглавлено продавцом шашлыков, выставившим голову на прилавке. Труп под торжественные крики проволок труп в форме по улицам и базарам города.В конце концов его выбросили на свалку после трех дней жестокого обращения со стороны толпы, так что в конце концов его удалось опознать только по дуэльному ранению пальца, где Грибоедов и был похоронен, в монастыре св. Давида (Мтацминдский пантеон) 9.0011

Bornjanaruary 15, 1795

DIDFERARURURURURAGUE 11, 1829 (34)

Bornjanuary 15, 1795

DIDFEBRAURAGU

Gore OT UMA

HORE Z ROZUMU

TV Movie

Кредиты

Писатель

Личные данные

Вы знали

Связанные новости

.0042

Предложите отредактировать или добавить отсутствующий контент

Еще для изучения

Недавно просмотренные

У вас нет недавно просмотренных страниц

Свобода исторической фантастики | Софи Пинкхэм

Почему мы читаем историческую фантастику? Во-первых, она обещает проникновение в прошлое, более богатое и структурированное, чем прямолинейная история, которая обязана придерживаться фактов или, по крайней мере, предварять домыслы ответственным опровержением. Хорошая историческая проза производит приятное ощущение погружения в жизнь, скажем, римского императора или французской королевы. Они могут быть не такими, как мы, но они чувствуют себя достаточно близко, чтобы дотронуться до них. На несколько часов стираются границы времени и смертности, географии и класса.

У исторической фантастики может быть и другая, более скользкая цель: комментировать настоящее через прошлое, подобно тому, как научная фантастика интерпретирует настоящее, воображая будущее. Этот режим особенно полезен для писателей, которые ограничены в том, что им разрешено говорить, как в Советском Союзе. Историческая фантастика предлагает способ писать между строк. Внимательный читатель замечает параллели и закономерности, немые жесты в сторону тирании и абсурдности момента написания: ведь история повторяется.

Юрию Тынянову, наиболее известному в англоязычном мире — если он вообще известен — как литературному критику-формалисту (наряду с Виктором Шкловским, Борисом Эйхенбаумом и Романом Якобсоном), историческая проза давала убежище не только от цензуры и политические нападки, а от бедности и удушающей безысходности сталинского настоящего. Его исторические романы « Кючля » (1925), « Смерть Вазир-Мухтара» (1927) и « Молодой Пушкин » (1935–1943), все из которых теперь доступны на английском языке, драматизируют густонаселенный мир персонажей из золотой русской литературы. возраст в начале девятнадцатого века: Александр Пушкин, русский национальный поэт; Александр Грибоедов, автор оригинальной комедийной пьесы Горе от ума ; и Вильгельм Кюхельбекер, он же Кюхля, друг Пушкина и Грибоедова, участник неудавшегося восстания декабристов 1825 года. возникает из паутины повседневности и трансформируется движением истории.

Юрий Николаевич Тынянов родился в семье врача-еврея в 1894 году в маленьком городке черты оседлости на территории современной Латвии. Он учился в средней школе в Пскове и еще подростком знал всю русскую литературную традицию, а также греческую и римскую поэзию. По словам Анны Куркиной Раш, которая вместе перевела и представила все три романа:

Великих русских писателей он называл по именам и отчествам, как если бы они были членами его семьи. Пушкин был писателем, которого он больше всего боготворил, и одно время отождествлял себя с ним до такой степени, что отрастил бакенбарды, чтобы быть похожим на него.

Тынянов учился в Петербургском университете около шести лет, начиная с 1912 года, года смуты и революции. В 1918 году он начал сотрудничать с Эйхенбаумом и Шкловским в ОПОЯЗ , Обществе изучения поэтического языка, предшественнике формалистической школы, основанной в 1916 изучить природу литературных приемов и опубликовать работы его членов. Он женился на музыканте по имени Елена Зильбер, от которой у него родилась дочь, когда он был еще студентом. В 1921 году Тынянов был принят преподавать в Институт истории искусств, но ему платили гроши, и ему приходилось зарабатывать на жизнь множеством подработок: переводчиком французского языка в Коминтерне, учителем литературы в средней школе, редактором-переписчиком, редактор журнала.

В лихорадочные 1920-е Тынянов стал одним из первых в мире теоретиков кино, обосновав свои очерки (некоторые из которых включены в Permanent Evolution , новый сборник его критических замечаний в четком и точном переводе Эйнсли Морса и Филипа Редько) в его личном опыте в цветущей советской киноиндустрии — еще одна, более гламурная серия подработок. С 1926 по 1927 год он работал на ленинградской киностудии «Севзапкино» (впоследствии «Ленфильм»), писал сценарии и читал литературные лекции для «Фабрики эксцентрических актеров», экспериментальной киногруппы, которая также давала ему уроки клоунады и бокса.

Его сценарии для Шинель , основанные на рассказах Гоголя, Клуб Великого Подвига , о декабристах, и Поручик Киже , гоголевской сатиры, действие которой происходит в конце восемнадцатого века, были экранизированы. (Все три доступны на YouTube, хотя только последний имеет английские субтитры.) Лейтенант Киже , 1934 год, с саундтреком, написанным Прокофьевым, который позже переделал музыку в великолепную одноименную сюиту. Тынянов также преобразовал Лейтенант Киже в острую новеллу, недавно переведенную на английский язык Николасом Пастернаком Слейтером.

По мере того как политический климат становился все более репрессивным, Тынянову становилось все труднее заниматься своим ремеслом, каким бы многочисленным оно ни было. Формалистская школа — предмет партийного гнева с 1924 года, когда нарком просвещения Анатолий Луначарский назвал их «упрямыми пережитками», а Троцкий очернил формалистическую теорию как «поверхностную и реакционную» — была фактически распущена. Проблема была не в том, что формалисты критиковали коммунизм или власть; их грех заключался в отсутствии политической идеологии. «Формализм» стал оскорблением, используемым для высмеивания любого искусства или теории, которые сосредоточены на эстетических элементах, а не на марксистско-ленинской теории.

Реклама

Это способствовало, как пишет Дарья Хитрова в предисловии к Permanent Evolution , ошибочному представлению о том, что русский формализм анализирует художественные произведения как абстрактные объекты, оторванные от исторического, политического или экономического контекста, на манер Новая критика. На самом деле, любое знакомство с творчеством Тынянова — будь то критика или художественная литература — показывает, что он рассматривал историческую, политическую и экономическую подоплеку как существенную, хотя и не считал их сами по себе адекватными объяснениями того, что он называл «литературной эволюцией».

Тынянов предпочитал периферию центру, маргиналы памятникам. «Мне нравятся необработанные, неотшлифованные, незавершенные вещи», — писал он в 1930 году. Процесс создания интересовал его больше, чем результат, и он считал, что любое произведение нужно понимать с учетом времени, когда оно было написано. Как он выразился в своем эссе 1924 года «Литературный факт»: «Вы не можете судить о пуле по ее цвету, вкусу или запаху: о пуле нужно судить по ее динамике».

Формалистов особенно интересовал жанр: его границы, его эволюция и гибридные формы. В «Литературном факте» Тынянов писал:

Когда жанр находится в процессе распада, он мигрирует из центра на периферию, и из мелочей литературы, ее захолустья и низин вторгается новое явление, занимая место прежнего жанра в центре.

Суматоха первых советских лет стимулировала быструю реконфигурацию жанров с такими нововведениями, как «производственный роман» (героические, вдохновляющие рассказы о промышленности) и «фактография», в которых художники посещали промышленные объекты и производили фотомонтажи и слияние текстов. авангардные художественные приемы с агитпроп. Жизнь была искусством. Если смотреть с точки зрения раннего советского периода, нынешняя мода на автопрозу до смешного старомодна.

Тынянов, Шкловский и Эйхенбаум отмахнулись от жестких стандартов академического письма, вместо этого экспериментируя с такими гибридами, как эпистолярный роман-эссе (в «Зоопарке » Шкловского, или «Письма не о любви ») и журнальная форма, включающая мемуары. , поэзия, теория, критика и история литературы (в «Моих анналах» Эйхенбаума ). Сценарии фильмов и исторические романы Тынянова сочетали в себе литературно-исторические исследования и художественную литературу и служили средством разработки его идей о литературной эволюции и пародии.

В письме Шкловскому Тынянов назвал свои исторические романы «опытами научной фантастики». Он опирался на энциклопедические знания изображаемых им эпох, но стремился превратить прошлые факты в нечто еще более реальное. В наброске предисловия к своему пушкинскому роману Тынянов писал: «Что я хочу сделать в этой книге, так это максимально приблизиться к художественной правде о прошлом, что всегда является целью исторического романиста». В другом месте он заметил, что «литература отличается от истории не «изобретательностью», а большим, более глубоким пониманием людей и событий, более глубоким отношением к ним».

Историческая фантастика Тынянова началась с Кючля . Он был спешно заказан издательством как познавательная новелла для подростков в честь столетия восстания декабристов 1825 года, которое Советы отметили как важный ранний шаг в русской революционной политике. На завершение книги Тынянову дали считанные недели, но она кажется полностью выдуманной. Много позже Шкловский заметил, что Кюхля «уже жил в воображении Тынянова, и он только распахнул дверь туда, где она его ждала».

Впервые доступный на английском языке благодаря Анне Куркиной Раш и ее сопереводчику Кристоферу Рашу, Кюхля основан на собственном обширном исследовании Тынянова о Кюхельбекере, относительно малоизвестной фигуре, арестованной за участие в восстании. Кюхельбекер начал писать стихи еще будучи студентом Санкт-Петербургского Императорского лицея, где он был членом пушкинского кружка, но до ареста его произведения публиковались мало, а после этого ему запретили публиковаться. (Это издание включает в себя приложение его стихов, переведенных Петром Франсом.) Живой, часто забавный рассказ, предлагающий интимный, незнакомый взгляд на легендарный период русской истории, Küchlya оказался популярным среди читателей и критиков, и он остается любимой второстепенной классикой.

«Кюхля», что звучит как искаженная версия русского слова «кукла» ( кукла ), было прозвищем Кюхельбекера в Императорском лицее, прогрессивном учреждении, основанном Александром I в 1811 году для обучения его младших братьев, Николая и Михаила. , и произвести новое поколение грамотных русских аристократов, которые станут просвещенными, компетентными государственными служащими и помогут поднять Россию из ее тьмы. Телесных наказаний не было, учителя действовали in loco parentis , и, что особенно важно для часто обедневшей аристократии, обучение было бесплатным.

Объявления

Александр Пушкин; рисунок Дэвида Левина

Купить Распечатать

Необычайно одаренный и самоуверенный Пушкин был уже на пути к славе, когда учился в лицее, время, которое он увековечил в стихах как самое идиллическое в своей жизни. Кюхля, с другой стороны, был предметом всех шуток. Он был неуклюжим, полуглухим и заикался; его русский был слабым, так как он провел годы в немецкоязычной школе; и у него был страстный, непостоянный темперамент, из-за которого его было легко дразнить. Но он был идеалистом, одержимым фантазиями о революции и мученичестве, — в отличие от Пушкина, отдавшего большую часть своей внелитературной энергии соблазнению.

Лицей просуществовал недолго, как и расцвет рационалистического образования в России. Александр I превратился в реакционера, сослав своего прогрессивного статс-секретаря Михаила Сперанского, вдохновителя реформы образования, на ничтожный пост в Сибири и заменив его драконовским генералом-артиллеристом графом Алексеем Аракчеевым. Как не раз случалось в русской истории, несбывшиеся надежды порождали бунт — и в данном случае бунт рос в самом сердце лицеистского коллектива.

Заговорщики-декабристы, некоторые из которых были друзьями или бывшими сокурсниками Пушкина, первоначально намеревались убить Александра I 12 марта 1826 года, в двадцать пятую годовщину его царствования, а затем двинуться на Киев и Москву, собирая по пути войска, требовать конституционной монархии и отмены крепостного права. Они двинулись вперед преждевременно из-за неожиданной смерти императора от тифа в Таганроге, на юге России.

Александр не хотел, чтобы ему наследовал его брат Константин, следующий в очереди на престол; в Küchlya , Тынянов изображает Константина, тогдашнего генерал-лейтенанта Царства Польского, как садиста, ответственного за несколько случайных убийств. Александр написал завещание, сделав своим наследником своего брата Николая, но он не предал гласности документ, отчасти потому, что Николас, унаследовавший семейную одержимость военными учениями, был очень непопулярен.

Константин принял план, но только наедине. Он был в Польше, когда пришло известие о смерти Александра, и поэтому не мог сделать заявление об отречении в Санкт-Петербурге. Заговорщики-декабристы носились по городу, пытаясь поднять восстание, распространяя слухи о том, что Николай устроил переворот против Константина. Но они были дезорганизованы и разделены; некоторые предпочли во что бы то ни стало реализовать недоработанный план, стремясь отдать свою жизнь за свободу, в то время как другие скрылись. Кюхельбекер выстрелил в великого князя Михаила, но, по словам Тынянова, его порох был мокрым от снега. Заговор провалился, пятеро руководителей были повешены, остальные, среди них несколько бывших лицеистов, посажены в тюрьмы или сосланы.

Используя новую кинематографическую технику монтажа, Тынянов предлагает захватывающий, мрачно-смешной рассказ о неудавшемся восстании. Улицы и площади Петербурга представляются ему артериями в человеческом теле: когда полки проталкивают сосуды, город испытывает «разрыв сердца, в котором пролилась неподдельная кровь». Почти фарсовые оплошности, которые происходят во время восстания, придают дополнительную силу ужасному финалу последовательности:

Веерообразные брызги крови на стенах Сената. Трупы — кучами, поодиночке, черные и окровавленные. Телеги, покрытые рогожей, с которых капает кровь. На Неве — от Исаакиевского моста до Академии художеств — тайные шевеления: в узкие проруби спускаются трупы. Иногда среди трупов слышны стоны — раненых сталкивают в узкие дыры вместе с мертвыми…

Позже этой зимой, когда люди будут рубить лед, они найдут человеческие головы, руки и ноги в прозрачных голубоватых льдинах.

Несмотря на происхождение Кучля , он слишком мрачный для детей и слишком серьезный для заезженного праздника. Бунт кажется бесславным делом. Кюхельбекер, юродивый зародыша русской революции, содержится в одиночной камере в нескольких крепостях, почти сойдя с ума. В конце концов его ссылают в Сибирь, где он продолжает энергично писать. Смерть приходит, когда он теряет веру в свой талант, единственную надежду, которая у него осталась, чтобы поддержать его.

Следующий полнометражный роман Тынянова, Смерть Вазир-Мухтара , доступный в новом переводе Рашей и, по совпадению, в недавнем переводе покойной Сьюзан Кози, ¹ гораздо сложнее и экспериментальнее, чем Кючля . It поднимает тему, которую даже самый изобретательный советский пропагандист не смог бы превратить в вдохновляющую историю: дипломатическая миссия Грибоедова в Персию, закончившаяся его убийством разъяренной толпой в Тегеране в 1829 году.. Он имеет честь быть единственным великим русским писателем, погибшим в результате джихада.

В отличие от плодовитого Пушкина, Грибоедов заслужил свое место в русском литературном каноне единственной пьесой в стихах, Горе от ума , сатира на русский высший свет, которая была подвергнута цензуре и никогда не исполнялась в России при его жизни, хотя он был широко распространен и вызывал восхищение . Многие из его строк вошли в обиход, например, Шекспир на английском языке. ² Грибоедов был на несколько лет старше Пушкина и Кюхельбекера и не учился в лицее, но разделял их бедное аристократическое происхождение и вращался в тех же кругах. Он — пронзительный второстепенный персонаж в романе « Кучля : », благородный и отчаявшийся, чувствующий себя в ловушке общества, не дающего ему настоящей надежды, — мрачный лейтмотив романов Тынянова и отражение его собственного затруднительного положения.

Вазир-Мухтар начинается с провала декабристов, предполагая, что именно это событие положило начало трагическому ходу всей остальной сокращенной жизни Грибоедова. Хотя он был в Грузии во время восстания, он сочувствовал заговорщикам. Его наказание, как предполагает Тынянов, должно было быть отправлено, чтобы навязать Персии мирный договор, чтобы Россия могла отправить свои войска в Турцию, чтобы противостоять более грозному и значимому противнику. (Других декабристов отправили воевать рядовыми солдатами.)

Декабристы и их враги не дают покоя роману. В одной из сцен Грибоедов сидит за обедом в Санкт-Петербурге с человеком, который командовал артиллерией, помогавшей подавить восстание, с судьей, который допрашивал повстанцев, включая самого Грибоедова, и, что хуже всего, с человеком, который руководил неудачным повешением (на гнилой веревке) пяти заговорщиков, трое из которых были друзьями Грибоедова. Они едят, пьют и улыбаются, как будто ничего не произошло.

В Тегеране Грибоедов тоскует по театральному миру, по оставленным им в Петербурге литературным кружкам. Но граница между двумя его профессиями часто стирается. Дипломат, «экстерриториальный, отстраненный», пользуется тонкой наблюдательностью писателя, и Грибоедов часто ловит себя на том, что представляет свои взаимодействия как сцены в пьесе. Иногда он снова исчезает в литературе, охваченный композиторским трансом, а в другие моменты он как будто растворяется в своей официальной роли 9.0089 вазир-мухтар , или полномочный министр. ( Лейтенант Киже , написанный в то же время Тыняновым, имеет дело с похожей идеей исчезновения личности.) Он находит облегчение в незнакомых обычаях, которые помогают ему забыть о несчастье и досаде, которые он испытал в России.

Роман полон людей, которые пересекли географические, религиозные, культурные и сексуальные границы, часто против своей воли. Наиболее поразительны многочисленные евнухи романа, большинство из которых — похищенные грузины или армяне. Убийство Грибоедова связано с его решением репатриировать, согласно условиям нового договора, интеллигентного молодого армянина, похищенного персами и сделанного евнухом в шахском гареме. Мужчина укрылся в посольстве России. Когда толпа, подстрекаемая священнослужителями, объявившими поступок Грибоедова нарушением законов шариата, приближается, чтобы убить Грибоедова, он слышит грохот, похожий на вой публики в театре. Его голову насаживают на кол, а расчлененный труп выбрасывают в кучу мусора вместе с трупами его коллег.

Это история политических репрессий против писателей и мятежников — как символического, так и буквального расчленения, — но это также проницательный рассказ о борьбе империй за максимизацию своего экономического влияния посредством колониализма, захватывающий пример антиколониального Советский исторический роман. Критический подход Тынянова созвучен советским нападкам на империализм, но он также может быть завуалированной критикой нового вкуса империализма, воплощенного в СССР. (Ссылка на массовую депортацию татар пугающе прозорлива.)

Россия и Персия в течение века играли в перетягивание каната из-за портового города Дербента, который был нужен России для получения прибыли от Кавказа, пока Персия не уступила его по договору 1813 года, который также дал России контроль над Грузией и некоторыми частями нынешние Армения и Азербайджан. Тем временем Англия выиграла от этой напряженности, которая отвлекла Персию от английской деятельности в Индии и помогла помешать Персии построить текстильные, шелковые и бумажные фабрики или сахарные заводы, которые могли бы конкурировать с английскими. (ранний перевод Вазир-Мухтар , Книга Алека Брауна 1938 Смерть и дипломатия в Персии , была существенно сокращена, частично для удаления разделов об участии Англии в подстрекательстве восстания толпы против посольства России.) Как пишет Тынянов, «Персия сама по себе была изорванным клочком бумаги, но этот клочок бумаги был банкнотой».

Современные рецензенты осудили Смерть Вазир-Мухтара мрачный взгляд на историю, столь чуждый большевистскому натянутому оптимизму. Но вроде Кючля , это был всенародный успех. Это свидетельство замечательной готовности читателей в этот период заниматься модернистской литературой. В отличие от более легких, более условных удовольствий Кючля , Вазир-Мухтар нарочито фрагментирован и часто загадочен, напоминая по стилю шедевр Андрея Белого 1913 года Петербург , который сам часто сравнивают с Улиссом. Как бы это ни было увлекательно, Вазир-Мухтар может сбить с толку, особенно читателя, не знакомого с русским или персидским языком; он включает в себя много персидских слов и изобилует ссылками на русскую историю и литературу. Хотелось бы более подробно аннотированное и тщательно отредактированное научное издание, но новые переводы — отличное начало, подарок тем, кто интересуется Тыняновым, Грибоедовым или российской имперской историей.

С Пушкиным Тынянов достиг вершины своего историко-биографического вымысла — несмотря на то, что он умер, не успев закончить роман, который должен был простираться от рождения Пушкина до его смерти, но доходит только до его юности. Около 1928 Тынянов был диагностирован рассеянный склероз; знание того, что его жизнь будет короткой, кажется, побудило его к еще большей продуктивности. Первые два выпуска « Пушкин » публиковались серийно в литературном журнале в период с 1935 по 1937 год. К 1940 году Тынянов едва мог двигаться. Его с семьей эвакуировали из блокадного Ленинграда в 1941 г., а к 1943 г. он терял зрение и то терял сознание. В апреле того же года он в последний раз попал в больницу; в августе неотредактированный заключительный раздел Пушкин был опубликован в другом литературном журнале.

Уже тогда, пишет Куркина Раша, «само упоминание имени Пушкина несколько оживляло его и заставляло его губы шевелиться», как будто он пытался декламировать любимые стихи. Пережив русскую революцию, Гражданскую войну в России, сталинские чистки и блокаду Ленинграда, Тынянов умер от осложнений рассеянного склероза в конце 1943 года. Среди его вещей были обнаружены две предсмертные записки, по крайней мере одна из них датируется ужасный год 1937 — 100 лет со дня смерти Пушкина. С определенной точки зрения Тынянову повезло умереть естественной смертью; многим из его сверстников не так повезло.

Молодой Пушкин , как озаглавлено в прекрасном переводе 2008 года Камышей, задумано, по Тынянову,

не как беллетризованная биография, а как эпопея о происхождении, развитии и смерти нашего национального поэта. Я не различаю в романе жизнь героя и его творчество, не различаю его творчество и историю его страны.

Тынянов воссоздает весь мир — еду, моду, игры, декор, нравы, фольклор, литературные споры и моды, социальные скандалы, политические дебаты и даже явления природы (небольшое землетрясение в Москве, комета 1811 года) — которые кормили Творчество Пушкина и его современников.

Любой, кто знаком с творчеством Пушкина, будет в восторге от лукавого, искусного введения Тыняновым знакомых тем — например, замечаний о родовом употреблении французского и русского языков: «Гостиницы говорили быстро, перемежая свой русский язык французскими фразами, как мелкий горошек. ” Вспыльчивые, разочарованные родители Пушкина, его любимая няня, шутовской дядя-поэт и его одноклассники становятся вполне сформировавшимися литературными персонажами, наряду с целым рядом фигур, которые иначе были бы просто историческими сносками. В мельчайших подробностях в романе запечатлен процесс медленного открытия ребенком своего поэтического призвания (в семь лет «больше всего он обожал поэзию. Рифма была своего рода доказательством того, что описываемые события действительно происходили») и Процесс самоизобретения подростка.

Нас также угощают прекрасными своеобразными портретами крупных политических и литературных деятелей той эпохи. Александр I до сих пор чувствует себя виноватым за свою пассивную причастность к убийству своего отца Павла I собственными офицерами; с тех пор его фигура обвисла, тщеславие потребовало корсета, а лицо «потеряло свой характер в постоянных разъездах, как у всемирно известного актера». Стареющий Гаврила Державин, писавший когда-то оды Екатерине Великой, признает гениальность Пушкина с первого взгляда, вернее, с первого слуха, во время спектакля в лицее:

Зрение его давно уже начало издавать, но все-таки он видел как бы в тумане: глаза школьника были яркими и горящими. Никто не читал стихи так: с небольшими вздутиями и протяжками на концах строк, как в песне. И, как бы слушая Баха, он поднял свой старый и жилистый указательный палец и, не замечая всех, едва ощутимо начал указывать метр.

В тыняновском переплетении бытового и исторического сильно пахнет Толстым, но, как отмечает в предисловии Куркина Раша, без дидактизма.

Читатель никогда не догадается, что роман был написан в период опасной для жизни цензуры, когда многие коллеги и друзья автора были арестованы и убиты, или что это работа умирающего человека: он источает жизнь, благодать , и свобода, даже если он документирует начало эпохи возобновления политических репрессий после краткого периода просвещения в раннее царствование Александра I.