Содержание
Фильм Памяти Константина Устиновича Черненко.. (1985)
Лето, Красноярск.
Административные здания, красный флаг.
Люди гуляют по площади, фонтан.
Кинохроника 1941-1945 гг.:
В заводских цехах работают вместе с мужчинами женщины, дети.
Работница выставляет снаряды.
Мальчик в оружейном цеху.
Рабочие за станками.
Рабочий складирует снаряды.
Вооружение на платформе грузового поезда.
Брошюра К.Черненко «Агитационно-массовую работу — на службу Отечественной войне» (1941 год).
Танки в цеху металлургического комбината.
Снаряды на конвейере.
Женщины за станками, за тяжелой мужской работой.
Швеи за машинками в цеху.
Колхоз, грузовики с мешками зерна.
Колхозницы в машинах.
Растяжки «Хлеб – фронту», «Дадим все для разгрома фашизма!».
Рабочие на заводе стоят в минуте молчания.
Постамент с бюстом Черненко.
Траурная церемония, люди идут мимо гроба.
Пенза, центральная площадь города, административное здание.
Пензенский завод имени М. В. Фрунзе.
Стенд с траурным портретом и этапами биографии Черненко.
Сотрудники завода в роли караульных по стойке смирно у стенда.
Рабочие в цеху с портретом Черненко.
Женщина-оратор за трибуной (синхронно).
Траурная церемония прощания в Колонном зале.
Здание администрации в Кишиневе.
Кинохроника 1946-1950 гг.:
Собор Рождества Христова в Кишиневе (вид из вертолета).
Огромное количество людей на восстановительных работах,
копают землю под фундамент домов.
Горный карьер, вагонетки и грузовики с глыбами природного камня.
Строительство здания из каменных глыб.
Прибивается указатель «Улица Ленина».
Кишиневский приборостроительный завод «Волна».
Траурное собрание трудящихся.
Портрет Черненко над президиумом.
Партийный деятель завода произносит речь за трибуной (синхронно).
Траурная церемония в Колонном зале Дома Союзов.
Фотографии Черненко.
Делегации зарубежных стран у гроба Черненко.
Как Черненко провел год во главе СССР
В феврале 1984 году вместо скончавшегося от тяжелых последствий оспы Юрия Андропова к власти пришел 72-летний Константин Черненко, который тоже был болен. Советские граждане тогда испытали смешанные чувства: одни были глубоко разочарованы, другие могли лишь шутить о происходящем. Черненко провел на посту лидера страны чуть больше года, и большую часть этого времени находился в больнице. За свое недолгое правление политик, которому не удалось скрыть порочащие его биографию факты, успел насладиться ресторанами Парижа, но прослыл пьяницей и ловеласом. Об образе жизни бывшего генсека СССР — в материале «Ленты.ру» из цикла о роскошных привычках правителей всех времен и народов.
Фото: Lenta.ruLenta.ru
«Заморским блюдам он предпочитал пельмени сибирские»
Видео дня
Став генсеком в 1984 году, Константин Черненко первым делом получил машину, которая возила членов его семьи. Они в то время жили на даче в Усове, за Барвихой, и в роскошной резиденции в Огареве. Сам глава государства много времени проводил в больнице — из-за прогрессирующей легочно-сердечной недостаточности с каждым днем дышать ему становилось все тяжелее.
С Константином Устиновичем всегда были проблемы. Когда, скажем, ему полагался новый костюм, с великим трудом удавалось его уговорить поехать на примерку. Всего костюмов у него было пять-шесть: летние, повседневные и праздничные
Продукты Черненко получали из специальных магазинов для членов Политбюро. Как потом рассказывала его супруга, «выбор там был лучше». В еде, по ее словам, Константин Устинович был неприхотлив: любил мясо по-домашнему и пельмени. «Я прошла с мужем целую школу лепки пельменей. Когда был жив его папа, Устин Демидович, то мы при готовке чинно, как на параде, выстраивались в ряд и делали до четырехсот пельменей. Один раскатывал тесто, другой его готовил, кто-то вырезал стаканчиком, кто-то клал фарш», — рассказывала жена Черненко.
Валентин Соболев / ТАСС
Обычно своим вкусам чиновник не изменял. Исключение составила лишь поездка во Францию — как оказалась, это была его последняя зарубежная командировка. В Париже Черненко встречался с французскими коммунистами, а после официальных мероприятий посещал Лувр и Дворец инвалидов, улицу Мари-Роз и ее главную достопримечательность — музей-квартиру Ленина, побывал и на могиле Наполеона.
Особенно генсека поразил ночной Монмартр. «Ему удалось познакомиться и с французской кухней, которую он назвал превосходной. Он был, в общем-то, человеком не очень предрасположенным к кулинарным изыскам, заморским блюдам предпочитал капусту квашеную да пельмени сибирские, однако и устрицам французским отдал должное», — писали потом об этой поездке СМИ.
«Прославился на всю область как пьяница и бабник»
В биографии Константина Устиновича много белых пятен — и это неудивительно. Их создал сам Черненко, воспользовавшись служебным положением. В 1960-е он возглавил Общий отдел ЦК КПСС, где получил доступ к важным партийным секретам. Черненко установил строжайшую систему допуска к архивным документам, стараясь надежно спрятать спорные страницы своей биографии. Однако сделать это оказалось непросто: некоторые скандальные эпизоды все-таки просочились в прессу.
Константин Устинович родился в 1911 году в семье украинских крестьян, перебравшихся в Сибирь. Спустя годы его родную деревню затопили при создании Красноярского водохранилища. Родственников у Черненко было много, впоследствии многих он устроил на хлебные места. Впрочем, делал он это довольно скрытно, не вызывая раздражения в советском обществе.
Мусаэльян Владимир / ТАСС
Окончив сельскую школу, Константин Черненко решил двигаться по партийной линии. Уже в 18 лет он стал заведующим отделом агитации и пропаганды в райкоме комсомола. Вернувшись из армии, будущий генсек хотел и дальше продолжать успешно начатую карьеру. Он быстро стал секретарем Красноярского крайкома ВКП(б), а в разгар Великой Отечественной войны попал в Высшую школу партийных организаторов при ЦК ВКП(б). Окончив ее, по распределению оказался Пензе. Успешного работника собирались взять на работу в Москву, в центральный аппарат, но этим планам не удалось осуществиться. Подвел моральный облик кандидата.
В столичные партийные органы пришло письмо от некой Нины Кушнер, в котором она рассказала, что была женой Черненко, однако он бросил ее после смерти их общего ребенка и ушел к другой женщине, которая родила ему сына. Но и ее он оставил ради новой возлюбленной.
Впоследствии Черненко постарался уничтожить все документы, связанные с проверками по этому письму, однако однопартийцы пришли к выводу, что порочащие репутацию Константина Устиновича факты все же достоверны. Вместо Москвы Черненко отправили в Кишинев, где он занял пост заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК Компартии Молдавии.
«Черненко в морально-бытовом отношении был крайне неустойчив и падок до женщин», — замсекретаря партийного бюро Управления пропаганды и агитации ЦК Константин Калашников
«Когда был секретарем в Пензе, прославился на всю область как пьяница и бабник», — коллега Черненко по партийной работе Анатолий Черняев
В официальной биографии Черненко указаны всего две жены. Первой его избранницей стала сибирячка Фаина Елисеева, в браке с которой родились сын Альберт и дочь Лидия. Второй — Анна Любимова, роман с которой он закрутил, еще будучи женатым. Они познакомились в Высшей партийной школе во время войны. Константину Устиновичу было тогда 33 года, ей — 31. Через три месяца он признался жене в связи с другой женщиной. В браке с Анной у Черненко родились еще трое детей.
Охота с Брежневым
В Кишиневе произошла судьбоносная встреча Черненко с Леонидом Ильичом Брежневым, который в тот момент был первым секретарем ЦК КП(б) Молдавии. Знакомство переросло в дружбу. Леонид Ильич оценил навыки Черненко как хорошего исполнителя. Двигаясь по карьерной лестнице, Брежнев тянул за собой и Черненко.
В 1956 году Константин Устинович все-таки оказался в Москве и занял пост заведующего сектором массовой агитации в отделе пропаганды и агитации ЦК КПСС. Через девять лет, когда Брежнев стал генсеком, Черненко получил должность заведующего Общим отделом ЦК КПСС. При Леониде Ильиче он дважды становился Героем Социалистического Труда. Третью «Золотую звезду» он получил в 1984-м — на свой последний день рождения.
Мусаэльян Владимир / ТАСС
Во второй половине 1970-х годов, когда здоровье Брежнева начало ухудшаться, его друг Черненко вошел в ближайшее окружение генсека и стал членом Политбюро. Брежнев часто звонил Черненко, советовался и давал поручения. Праздники они тоже проводили вместе. Чаще всего Леонид Ильич собирал ближайших помощников, членов Политбюро Андропова, Устинова и других, в охотничьих угодьях Завидово.
Участие в охоте с Брежневым было знаком особого расположения, такой чести в окружении генсека удостаивались не все. При нем Завидовский заказник приобрел особый статус: там появился двухэтажная резиденция, отделанная мрамором, гранитом и ценными породами дерева, спецгостиница на 12 номеров люкс с бильярдом, каминами и кинозалом. Помимо этого, для генсека и его друзей построили большой бассейн, прачечную, холодильную камеру для трофеев и специальный колбасно-коптильный цех, в котором готовили мясо лосей, оленей и кабанов. Выезды представителей номенклатуры в Завидово проходили по отлаженному сценарию: охота, выпивка и баня.
«Атмосфера была как на рынке»
После смерти Брежнева власть оказалась в руках сторонников Юрия Андропова, ставшего главой Советского Союза. Через полтора года его сменил Черненко, который к тому времени уже был тяжело болен. Из-за серьезных проблем с дыханием он поздно просыпался, на работу приезжал после 10 часов, а домой уезжал после 22 часов.
За 13 месяцев пребывания Константина Устиновича на высшем руководящем посту в СССР произошли некоторые изменения. Например, начали реформу школы, которая предусматривала обучение с шести лет и введение пятидневной учебной недели.
В 1984 году Черненко ответил на бойкот американцами Олимпиады-1980, проходившей в Москве: сборная СССР отказалась участвовать в Играх в Лос-Анджелесе. Кроме того, при нем начали преследовать представителей русского рока
Генсек был сторонником партийной реабилитации Сталина, но осуществить этот проект ему не удалось. Зато он восстановил в партии бывшего наркома Вячеслава Молотова — знаменитого деятеля сталинской эпохи, которому в тот момент было 94 года. В связи с этим по СССР разошлась шутка, что Черненко нашел себе преемника.
Юрий Абрамочкин / РИА Новости
В феврале 1985 года прошли выборы в Верховный Совет РСФСР. Черненко в то время лежал в палате Центральной клинической больницы: в его окружении понимали, что он доживает последние дни. Осознавали это и советские граждане. По телевизору показали церемонию вручения генсеку удостоверения депутата — для этого в палате создали декорации избирательного участка. Лидер страны задыхался, еле говорил и фактически не мог стоять без посторонней помощи.
Через месяц Черненко умер. Его похороны прошли довольно быстро и формально. Как потом вспоминал заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС Анатолий Черняев, у выхода из Колонного зала атмосфера была как на рынке — «громко смеялись и обменивались посторонними репликами». Черненко стал последним, кого похоронили у Кремлевской стены.
«Горбачева трудно понять»
В 1988 году мы с семьей провели пять месяцев в Москве по программе академического обмена. Я был свидетелем попыток Горбачева сделать свою страну и мир лучше и порядочнее посредством его программ перестройки и гласности . Но я начал узнавать этого человека, когда встретил его в 2005 году, более чем через десять лет после того, как он был вынужден уйти в отставку с поста первого и последнего президента СССР. После этого, во время многих встреч в течение 14 лет, я лично столкнулся с некоторыми качествами, которые сделали его таким замечательным и таким уязвимым.
Когда я поручил написать биографию Горбачева, я предполагал, что мне придется преодолеть его укоренившееся недоверие к западному писателю. Но к тому времени он стал одним из самых непопулярных людей в России, где он получил менее 1 процента голосов в качестве кандидата в президенты в 1996 году, так что я надеялся, что могу показаться ему предпочтительнее постсоветского халтурщика. Я связался с ним через его давнего близкого помощника Анатолия Черняева, с которым я познакомился на нескольких конференциях по истории, и покойного американского специалиста по России Стивена Ф. Коэна, личного друга семьи Горбачевых. Но вместо того, чтобы просить у Горбачева разрешения взяться за его биографию (из опасения, что он откажется), я сказал ему, что делаю это, и попросил его о сотрудничестве. Надеясь произвести на него впечатление, я отправил ему копию моей биографии Никиты Хрущева на английском языке, а затем русский перевод. Но я не мог сказать, имело ли это желаемый эффект, потому что, как предупреждал меня Черняев, Горбачев был скуп на похвалу другим, даже близким помощникам, которые ему поклонялись. «Надежная книга», — хмыкнул Горбачев, когда я увидел его в следующий раз.
Однако он согласился сотрудничать и через год подошел ко мне и моей жене Джейн (преподавателю русского языка, литературы и кино в Амхерсте) на московском концерте в его честь. Поцеловав ее трижды в разные щеки, с огоньком в глазах, он произнес по-старославянски: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Джейн не совсем понимала, дразнит ли ее бывший лидер Безбожной коммунистической России или нет.
«Как дела с книгой?» — спросил меня Горбачев. — Медленно, — извинился я. «Ничего, — сказал он бодро, — Горбачева трудно понять». У него было кривое чувство юмора, но его привычка обращаться к себе в третьем лице выдавала сильное эго, которое, возможно, подорвало его. На вечеринке по случаю 75-летия Горбачева, состоявшейся в частном банкетном зале на окраине Москвы в марте 2006 года — в отличие от празднования Ельциным в том же году в путинском Кремле — Горбачев сделал паузу среди серии откровенных личных и записанных на пленку дань уважения мировых лидеров с гордостью объявить, что американский автор биографии Хрущева теперь работает над самим Горбачевым.
Западный посол-ветеран, представлявший свою страну в Москве при Горбачеве, позже настаивал на мне: «Горбачева , а не трудно понять». Возможно, не для него, но я потратил более десяти лет, пытаясь это сделать, в частности, чтобы понять, что заставило его думать, что он может демократизировать страну, которая никогда не знала демократии.
Весной 2007 года Джейн и я провели несколько месяцев в России. После запроса на серию официальных интервью с Горбачевым нам дали «по крайней мере одно». Поскольку перспектива дальнейших разговоров зависела от того, как пройдет первый, я применил две тактики. Один из них заключался в том, чтобы предварять каждый мой вопрос ссылкой на что-то, что он ранее сказал или написал, чтобы показать, что я сделал свою домашнюю работу, и отговорить его от простого повторения. Во-вторых, я начал с расспросов о его бабушке и дедушке, исходя из теории, что к концу пары часов мой болтливый собеседник едва закончит рассказывать о своем детстве и будет рад продолжить разговор, чтобы рассказать о своих достижениях за годы пребывания у власти.
Эта тактика сработала. У нас с Джейн было еще семь длинных интервью. Мы ожидали, что Горбачев потребует, чтобы мы представили наши вопросы в письменном виде перед интервью, но он этого не сделал. Мы ожидали, что у него будет собственный переводчик (хотя мы с Джейн свободно говорим по-русски), но его не было. Он был откровенен во время наших разговоров. Я был в шоке, когда он добровольно рассказал историю о том, как его мать часто хлестала его ремнем, пока в 13 лет он не схватил его, не вырвал у нее и не сказал: «Все! Больше не надо!» В этот момент она расплакалась, потому что, добавил он, «я был последним, что она могла контролировать, а теперь этого больше нет».
Во время более позднего интервью я был удивлен, когда Горбачев сказал, что не говорил своей жене, что собирается стать советским лидером, до ночи, предшествующей его помазанию. Было ли это потому, что она боялась, что он не получит кивок, спросил я, или что он получит? Последнее, признал он. — Нам это действительно нужно? — спросила она его в тот вечер — ранний признак того, что нагрузка на нее, поскольку великий проект Горбачева потерпел неудачу, будет даже больше, чем на него. Казалось, ему нравилось, что мы с Джейн работаем вместе; все еще влюбленный в Раису, он всегда уважал женщин, в отличие от большинства руководителей России, особенно нынешнего.
Во время наших интервью Горбачев был теплым, естественным и неформальным, а также забавным. Когда мы упомянули, что наша дочь и зять приезжают к нам в Москву, он ухмыльнулся и спросил, как настоящий политик: «Не хотят ли они сфотографироваться со мной?» Когда наша дочь Фиби попросила сделать одиночный снимок, он позировал с копией своих воспоминаний и зачитал отрывок, описывающий дедов сад: яблоня, груша и дерево, русское название которого я не понял. Я обратился за спасением к Джейн, но она тоже не знала плода. На что Горбачев, снова сверкнув глазами, указал на Джейн обвиняющим пальцем и сказал с широкой ухмылкой: «И вы называете себя русским учителем?» Позже мы выяснили, что это была алыча.
Остальные наши интервью в 2007 г. и в последующие годы, вплоть до 2016 г., длились около двух часов каждое. Мы не всегда были уверены, когда они произойдут. Часто его кабинет вызывал нас внезапно, и мы неслись через всю Москву к нему в кабинет, где он встречал нас теплыми, крепкими объятиями. Вначале Горбачев-фонд занимал большую часть своего офисного здания на Ленинградском проспекте, но один этаж сдавался в аренду банку для поддержки бюджета фонда. К 2016 году, когда этот бюджет был сокращен из-за того, что заметно стареющий Горбачев больше не мог продолжать свои прибыльные зарубежные лекции, площадь, отведенная фонду, также резко сократилась. Тем не менее, Горбачев способствовал нашим встречам с нынешними и бывшими помощниками в Москве и Ставрополе, южном городе, где он поднимался по лестнице партийного аппарата, и нашему посещению Привольного, села, где он родился. Мы также нашли другие способы встретиться с его бывшими соперниками и противниками.
К моменту выхода моей книги , Горбачев, в 2017 году (рус. перевод 2018) он сильно заболел и ослабел. Хотя мой подход, как правило, вызывает восхищение, он достаточно критичен, чтобы я боялся, что это ранит его в его ослабленном состоянии. Поэтому Джейн и я были удивлены, когда нас пригласили на небольшой обед в его фонд в нашу честь. Исполнительный директор фонда сказал нам, что он был полон решимости приехать, хотя находился в кремлевской больнице и очень смущался, когда его видели в инвалидном кресле. Он неуверенно вошел в комнату и снова встретил нас крепкими объятиями. Среди немногих других гостей были режиссер Виталий Манский и драматург Александр Гельман, которые снимали документальный фильм о Горбачеве, впоследствии названный «Горбачев. Небеса.» В фильме показано, как он живет на благоустроенной даче. С шеф-поваром, официантками и шоферами/телохранителями дом Горбачева поначалу действительно выглядит как «рай». Но на самом деле он жил один, без семьи, и в фильме он показывает, как он мучается из-за своей карьеры, гордится тем, что сделал, но обсуждает с самим собой результат всего этого, что подчеркивается повторяющимся изображением на телеэкране позади него. ему Владимира Путина, произносящего речь.
Пока мы были на обеде в Горбачев-Фонде, его исполнительный директор шепнул мне, что Горбачеву понравилась моя книга. Я был наполовину смущен тем, что меня хвалил предмет, — как будто в обмен на его помощь я пожертвовал своей объективностью, чтобы угодить ему, — но был доволен, потому что человек, которого я изо всех сил пытался понять, думал, что мне это удалось.
В 2019 году, рано утром в день моего рождения, в нашем доме в Амхерсте, штат Массачусетс, нас разбудил телефон. Звонил Горбачев-фонд. После паузы я услышал знакомый голос. — Билл, как дела? Горбачев сказал, используя интимное второе лицо единственного числа, что он работал не только с родственниками и друзьями, но и с большинством своих подданных. «Когда ты вернешься в Москву? И кстати, как книга продается?
Знакомство с Горбачевым | 2022: Осень
Михаил Горбачев был порядочным человеком — слишком порядочным, чтобы быть лидером своей страны, и этот факт сегодня очевиден как никогда.
Он пытался реформировать СССР, в конечном счете, демократизировать его, но был подавлен людьми и силами, которые он освободил. Больше, чем любой другой мировой лидер, он помог положить конец холодной войне; но он дожил до ее замены не только новой, но и горячей войной. Он пошел на многое, чтобы избежать применения силы и насилия дома и за границей; его когда-то смещенный преемник Владимир Путин опирался на репрессии и насильственную агрессию. Горбачев был, как писал русский мыслитель Дмитрий Фурман, «единственным политиком в истории России, который, имея в своих руках всю полноту власти, добровольно решил ограничить ее и даже рискнуть ее потерять во имя принципиальных нравственных ценностей». За это его жестоко высмеивали критики, в основном русские, называя его наивным и незадачливым. Тем не менее, он вошёл в историю как икона большей части Запада.
Горбачев был необычайно оптимистичен и самоуверен, может быть, даже слишком. Как еще можно объяснить его уверенность в том, что он может принести свободу стране, которая никогда не знала демократии? Несмотря на то, что он вырос при тоталитарном режиме, который настраивал граждан друг против друга, Горбачев слишком доверял способности советских людей управлять собой. Он также переоценил свою способность контролировать сторонников жесткой линии коммунистов, которые устроили неудавшийся переворот против него, и Бориса Ельцина, который в конечном итоге вытеснил его из власти. В отличие от многих политиков, особенно советских российских политиков, он был предан жене и семье, но последние годы своей жизни прожил без них. Его жена Раиса умерла в 1999; его дочь и две внучки решили жить в Германии.
В 1988 году мы с семьей провели пять месяцев в Москве по программе академического обмена. Я был свидетелем попыток Горбачева сделать свою страну и мир лучше и порядочнее посредством своих программ перестройки и гласности. Но я начал узнавать этого человека, когда встретил его в 2005 году, более чем через десять лет после того, как он был вынужден уйти в отставку с поста первого и последнего президента СССР. После этого, во время многих встреч в течение 14 лет, я лично столкнулся с некоторыми качествами, которые сделали его таким замечательным и таким уязвимым. Члены общины Амхерста могли бы и сами увидеть эти качества, если бы Горбачев приехал в Амхерст в мае 2015 года, но этого визита Горбачева не произошло, как я расскажу позже.
Когда я начал писать биографию Горбачева, я предполагал, что мне придется преодолеть его укоренившееся недоверие к западному писателю. Но к тому времени он стал одним из самых непопулярных людей в России, где он получил менее 1 процента голосов как кандидат в президенты в 1996 году, так что я надеялся, что смогу поразить его как предпочтительнее постсоветского халтурщика. Я связался с ним через его давнего близкого помощника Анатолия Черняева, с которым я познакомился на нескольких конференциях по истории, и покойного американского специалиста по России Стивена Ф. Коэна, личного друга семьи Горбачевых. Но вместо того, чтобы просить у Горбачева разрешения взяться за его биографию (из опасения, что он откажется), я сказал ему, что делаю это, и попросил его о сотрудничестве. Надеясь произвести на него впечатление, я отправил ему копию моей биографии Никиты Хрущева на английском языке, а затем русский перевод. Но я не мог сказать, имело ли это желаемый эффект, потому что, как предупреждал меня Черняев, Горбачев был скуп на похвалу другим, даже близким помощникам, которые ему поклонялись. «Надежная книга», — хмыкнул Горбачев, когда я увидел его в следующий раз.
Он говорил о себе в третьем лице: «Горбачева, — сказал он весело, — трудно понять».
Однако он согласился сотрудничать и через год подошел ко мне и моей жене Джейн (теперь почетный профессор русского языка в Амхерсте) на московском концерте, организованном в его честь. Поцеловав ее трижды в разные щеки, с огоньком в глазах, он произнес по-старославянски: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Джейн не совсем понимала, дразнит ли ее бывший лидер Безбожной коммунистической России или нет.
«Как дела с книгой?» — спросил меня Горбачев. — Медленно, — извинился я. — Все в порядке, — весело сказал он. «Горбачева трудно понять». У него было кривое чувство юмора, но его привычка обращаться к себе в третьем лице выдавала сильное эго, которое, возможно, подорвало его. На вечеринке по случаю 75-летия Горбачева, состоявшейся в частном банкетном зале на окраине Москвы в марте 2006 года — в отличие от празднования Ельциным того же года в путинском Кремле — Горбачев сделал паузу среди серии откровенных личных и записанных на пленку дань уважения мировых лидеров с гордостью объявить, что американский автор биографии Хрущева теперь работает над самим Горбачевым.
Ветеран западного посла, который представлял свою страну в Москве при Горбачеве, позже настаивал на том, что «Горбачева нетрудно понять». Возможно, не ему, но я потратил более десяти лет, пытаясь это сделать, в частности, чтобы выяснить, что заставило его думать, что он может демократизировать Россию и положить конец холодной войне.
Весной 2007 года мы с Джейн несколько месяцев жили в Москве. После запроса на серию официальных интервью с Горбачевым нам дали «по крайней мере одно». Поскольку перспектива дальнейших разговоров зависела от того, как пройдет первый, я применил две тактики. Один заключался в том, чтобы предварять каждый мой вопрос ссылкой на что-то, что он ранее сказал или написал, чтобы показать, что я сделал свою домашнюю работу, и отговорить его от простого повторения. Во-вторых, я начал с расспросов о его бабушке и дедушке, исходя из теории, что к концу пары часов мой болтливый собеседник едва закончит рассказывать о своем детстве и будет рад продолжить разговор, чтобы рассказать о своих достижениях за годы пребывания у власти.
Эта тактика сработала. У нас с Джейн было еще семь длинных интервью. Мы ожидали, что Горбачев потребует, чтобы мы представили наши вопросы в письменном виде перед интервью, но он этого не сделал. Мы ожидали, что у него будет собственный переводчик (хотя мы с Джейн свободно говорим по-русски), но его не было. Он был откровенен во время наших разговоров. Я был в шоке, когда он рассказал историю о том, как мать часто хлестала его ремнем, пока в 13 лет он не схватил его, не вырвал у нее и не сказал: «Все! Больше не надо!» В этот момент она расплакалась, потому что, добавил он, «я был последним, что она могла контролировать, а теперь этого больше нет».
Во время более позднего интервью я был удивлен, когда Горбачев сказал, что не говорил своей жене, что собирается стать советским лидером, до ночи, предшествующей его помазанию. Было ли это потому, что она боялась, что он не получит кивок, спросил я, или что он получит? Последнее, признал он. — Нам это действительно нужно? — спросила она его в тот вечер — ранний признак того, что нагрузка на нее, поскольку великий проект Горбачева потерпел неудачу, будет даже больше, чем на него. Казалось, ему нравилось, что мы с Джейн работаем вместе; все еще влюбленный в Раису, он всегда уважал женщин, в отличие от большинства руководителей России, особенно нынешнего.
Во время наших интервью Горбачев был теплым, естественным и неформальным, а также забавным. Когда мы упомянули, что наша дочь и зять приезжают к нам в Москву, он ухмыльнулся и спросил, как настоящий политик: «Не хотят ли они сфотографироваться со мной?» Когда наша дочь Фиби попросила сделать одиночный снимок, он позировал с копией своих воспоминаний и зачитал отрывок, описывающий дедов сад: яблоня, груша и дерево, русское название которого я не понял. Я обратился за спасением к Джейн, но она тоже не знала плода. На что Горбачев, снова сверкнув глазами, указал на Джейн обвиняющим пальцем и сказал с широкой ухмылкой: «И вы называете себя русским учителем?» Позже мы выяснили, что это была алыча.
В том семестре я вел семинар, на котором студенты читали мою почти окончательную биографию.
Остальные наши интервью в 2007 г. и в последующие годы, вплоть до 2016 г., длились около двух часов каждое. Мы не всегда были уверены, когда они произойдут. Часто его кабинет вызывал нас внезапно, и мы неслись через всю Москву к нему в кабинет, где он встречал нас теплыми, крепкими объятиями. Вначале Фонд Горбачева занимал большую часть своего офисного здания на Ленинградском проспекте, частично финансируемого основателем CNN Тедом Тернером, но с одним этажом, сданным в аренду банку для поддержки бюджета фонда. К 2016 году, когда этот бюджет был сокращен из-за того, что заметно стареющий Горбачев больше не мог продолжать свои прибыльные зарубежные лекции, площадь, отведенная фонду, также резко сократилась. Тем не менее, Горбачев способствовал нашим встречам в 2007 году с нынешними и бывшими помощниками в Москве и Ставрополе, южном городе, где он поднялся по лестнице партийного аппарата, и нашему посещению Привольного, села, где он родился. Мы также нашли другие способы встретиться с его бывшими соперниками и противниками.
На протяжении большей части трех десятилетий после его вынужденной отставки в декабре 1991 года Горбачев пользовался большим спросом во всем мире как оратор и лектор. Я слышал, что он получил большие гонорары, чтобы вспомнить о годах своего пребывания у власти, прокомментировать текущие события и извлечь уроки для будущего своей страны и мировой политики. Я присутствовал на нескольких таких мероприятиях в таких местах, как Вашингтон, округ Колумбия; Кембридж, Англия; и Турине, Италия, и думал о попытке устроить выступление в Амхерсте. В какой-то момент я предварительно поделился этой идеей с тогдашним президентом Тони Марксом, который отреагировал с энтузиазмом, даже воображая, как мы могли бы найти жилье в колледже для Горбачева на пару дней, чтобы я мог работать с ним над биографией. Но я не настаивал на этом, чтобы не выглядело так, как будто я пытался снискать расположение Горбачева, заставляя колледж платить большие деньги за его лекции и транспортные расходы.
Однако весной 2015 года неожиданное событие изменило мое мнение. Агент Горбачева по лекциям в Соединенных Штатах, по-видимому, связывался со студенческими лидерами в различных американских университетах, в том числе в Амхерсте, спрашивая, не заинтересованы ли они в приглашении его в свои кампусы. К тому времени я уже слышал, что Горбачев болен, но когда узнал о его лекционном допросе агента, не удержался. Во-первых, в этом семестре я вел семинар, построенный на изучении истории Горбачева, на котором студенты читали почти окончательную версию моей биографии. Поскольку семестр должен был закончиться примерно тогда, когда Горбачев прибудет в Штаты, я представил себе непревзойденный преподавательский момент, когда он войдет в мой класс и начнет беседу со студентами, которые потратили недели на изучение его жизни и карьеры.
Я связался с лидерами колледжа. Пит Макки, в то время глава отдела коммуникаций, начал изучать возможности. Выяснилось, что гонорар Горбачева будет довольно большим, а насколько большим, Пит был настолько любезен, что не сказал мне. Но, чтобы не обанкротить фонды лекций в колледже, ему и его коллегам из отдела повышения квалификации удалось собрать необходимую сумму у двух щедрых выпускников, оба из которых специализировались на русском языке.
«Амхерст-колледж будет приветствовать бывшего президента СССР Михаила Горбачева в гимназии ЛеФрак в понедельник, 4 мая, в 7:30, для специальной беседы с известным ученым Уильямом Таубманом, профессором Бертрана Снелла по политологии
Наука». Так начинался пресс-релиз колледжа от 13 марта 2015 года. Объявление продолжалось: «Места будут бесплатными и открытыми для публики, за исключением мест, которые будут зарезервированы для студентов, преподавателей и сотрудников Амхерстского колледжа до 19:15, после чего все места будут освобождены в порядке очереди».
Мой телефон начал звонить без остановки. Родственники, друзья, соседи и другие люди, которых я не видел и не слышал годами, даже десятилетиями, хотели знать, могу ли я выторговать для них места.
Но состояние Горбачева ухудшилось, и через три дня после опубликования пресс-релиза Коллегия выпустила следующее заявление: «В связи с непредвиденными обстоятельствами визит г-на Горбачева в США отменен. Таким образом, это событие не произойдет, как планировалось». Состояние здоровья не позволяло ему путешествовать. Как позже сказал мне его давний помощник и переводчик английского языка Павел Палажченко: «Хорошо, что его визит в Амхерст отменили. В противном случае колледжу, возможно, пришлось бы заплатить за гроб для его обратного пути.
К моменту выхода моей книги «Горбачев: его жизнь и времена» в русском переводе в 2018 году он еще больше ослабел. Хотя мой подход, как правило, вызывает восхищение, он достаточно критичен, чтобы я боялся, что это ранит его в его ослабленном состоянии. Поэтому, когда Джейн и я вернулись в Москву на «презентацию» русского перевода, как ее называют русские, мы были удивлены, когда нас пригласили на небольшой обед в его фонд в нашу честь. Исполнительный директор фонда сообщил нам, что Горбачев намерен приехать, хотя он находился в кремлевской больнице и очень смущался, когда его видели в инвалидном кресле. Он вошел в комнату, неуверенно толкая ходунки, но снова встретил нас крепкими объятиями. Среди немногих других гостей были кинорежиссер Виталий Манский и драматург Александр Гельман, которые снимали документальный фильм о Горбачеве, впоследствии названный «9».0091 Горбачев. Небеса. В фильме показано, как он живет на благоустроенной даче. С шеф-поваром, официантками и шоферами/телохранителями дом Горбачева поначалу действительно выглядит как «рай». Но на самом деле он жил один, без семьи, и в фильме показано, как он мучается из-за своей карьеры, гордится тем, что сделал, но обсуждает с самим собой результат всего этого, что подчеркивается повторяющимся изображением на телеэкране позади него. ему Владимира Путина, произносящего речь.
Я представил себе непревзойденный учительский момент, когда он войдет в мой класс в Амхерсте.
Пока мы были на обеде в Горбачев-Фонде, его исполнительный директор шепнул мне, что Горбачев прочитал русский перевод и ему понравилась моя книга. Я чувствовал себя наполовину смущенным похвалой со стороны субъекта — как будто в обмен на его помощь я пожертвовал своей объективностью, чтобы угодить ему, — но обрадовался, потому что человек, которого я изо всех сил пытался понять, думал, что мне это удалось.
В 2019 году, рано утром в день моего рождения, в нашем доме в Амхерсте нас разбудил телефон. Звонил Горбачев-фонд. После паузы я услышал знакомый голос. — Билл, как дела? Горбачев сказал, используя интимное второе лицо единственного числа, которое он использовал не только с родственниками и друзьями, но и с большинством своих подданных. «Когда ты вернешься в Москву? И кстати, как книга продается?
Уильям Таубман — почетный профессор политологии имени Бертрана Снелла в Амхерсте.