Стихи о войне 1812 года. Стихи о войне 1812 года дениса давыдова
Читать стихотворения Давыдова военной лирики на РуСтих
Все стихи Дениса Давыдова
- Денис Давыдов — Партизан (Отрывок)
- Денис Давыдов — Ответ
- Денис Давыдов — Элегия IV (В ужасах войны кровавой)
- Денис Давыдов — При виде Москвы, возвращаясь с Персидской войны
- Денис Давыдов — Ответ женатым генералам, служащим не на войнах
- Денис Давыдов — Зайцевскому, поэту-моряру
- Денис Давыдов — Жуковскому
- Денис Давыдов — В альбом
- Денис Давыдов — Бурцову
- Денис Давыдов — О, кто, скажи ты мне, кто ты
- Денис Давыдов — Бородинское поле
- Денис Давыдов — Блаженной памяти мой предок Чингисхан
- Денис Давыдов — Поведай подвиги усатого героя
- Денис Давыдов — Полусолдат
- Денис Давыдов — Современная песня
Денис Давыдов — Стихи о войне 1812 года: читать популярные, лучшие, красивые стихотворения поэта классика на сайте РуСтих о любви и Родине, природе и животных, для детей и взрослых. Если вы не нашли желаемый стих, поэта или тематику, рекомендуем воспользоваться поиском вверху сайта.
rustih.ru
Стихи о войне 1812 года
Стихи о войне 1812 года
На странице представлена подборка стихов о войне 1812 года: стихотворения о героях войны, А.С. Пушкина, Дениса Давыдова и др.
Стихи о героях войны 1812 года
Кутузов в пути
Что значит слава полководца?Давным-давно он славой сыт,Но вновь у каждого колодцаНавзрыд Россия голосит!
Вновь у крутого перевалаВраги справляют торжество…Не царь, а родина призвалаВ годину трудную его!
Чтоб ни случилось, чтоб ни сталось -Готов он долг исполнить свой…И вот спешит, забыв про старость,К полкам в карете почтовой.
Столбы мелькают верстовые,Поют и плачут бубенцы…О, кто дорог твоих, Россия,Найдёт начала и концы!
Кто может вычислить на карте,Как дух сынов твоих велик?Ещё увидит БонапартеТвой гневный, твой суровый лик!
…Текучим зноем дня нагреты,Дороги стелются, пыля.И он глядит в окно каретыНа перелески и поля.
Гремит кареты грузный кузов.Полям конца и края нет… «…Спешит Кутузов бить французов!» - Бородачи кричат вослед.
Н.Рыленков 1944
***
Стихи генералу Раевскому(Фёдор Глинка)
Опять с полками стал своимиРаевский, веры сын, герой!..Горит кровопролитный бой.Все россы вихрями несутся,До положенья глав дерутся;Их тщетно к отдыху зовут:"Всем дайте умереть нам тут!" -Так русски воины вещают,Разят врага-не отступают:Не страшен россам к смерти путь.И мы, о воины! за вамиИз градов русских все пойдем;За нас вы боретесь с врагами,И мы, мы вас в пример возьмем.Или России избавленье,Иль смерть врагу и пораженье!..К победе с вами мы пойдемИль с верой - верными умрем.
***
Генералам двенадцатого года (Марина Цветаева)
Вы, чьи широкие шинелиНапоминали паруса,Чьи шпоры весело звенелиИ голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,На сердце оставляли след, -Очаровательные франтыМинувших лет!
Одним ожесточеньем волиВы брали сердце и скалу, -Цари на каждом бранном полеИ на балу.
Вас охраняла длань ГосподняИ сердце матери, - вчераМалютки-мальчики, сегодня -Офицера!
Вам все вершины были малыИ мягок самый черствый хлеб,О, молодые генералыСвоих судеб!
- - -
Ах, на гравюре полустертой,В один великолепный миг,Я видела, Тучков-четвертый,Ваш нежный лик.
И вашу хрупкуй фигуру,И золотые ордена...И я, поцеловав гравюру,Не знала сна...
О, как, мне кажется, могли выРукою, полною перстней,И кудри дев ласкать - и гривыСвоих коней.
В одной невероятной скачкеВы прожили свой яркий век...И ваши кудри, ваши бачкиЗасыпал снег.
Три сотни побеждало - трое!Лишь мертвый не вставал с земли.Вы были дети и герои,Вы все могли!
Что так же трогательно-юноКак ваша бешенная рать?Вас злотокудрая фортунаВела, как мать.
Вы побеждали и любилиЛюбовь и сабли острие -И медленно переходилиВ небытие.
26 декабря 1913
***
Стихи Дениса Давыдова о войне 1812 года
БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ
Элегия
Умолкшие холмы, дол некогда кровавый! Отдайте мне ваш день, день вековечной славы, И шум оружия, и сечи, и борьбу! Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу Попрали сильные. Счастливцы горделивы Невольным пахарем влекут меня на нивы... О, ринь меня на бой, ты, опытный в боях, Ты, голосом своим рождающий в полках Погибели врагов предчувственные клики, Вождь гомерический, Багратион великий? Простри мне длань свою, Раевский, мой герой! Ермолов! я лечу - веди меня, я твой: О, обреченный быть побед любимым сыном,Покрой меня, покрой твоих перунов дымом!
Но где вы?.. Слушаю... Нет отзыва! С полей Умчался брани дым, не слышен стук мечей, И я, питомец ваш, склонясь главой у плуга, Завидую костям соратника иль друга. 1829 Д. Давыдов
***
ЭЛЕГИЯ IV (В УЖАСАХ ВОЙНЫ КРОВАВОЙ...)
В ужасах войны кровавой Я опасности искал, Я горел бессмертной славой, Разрушением дышал; И в безумстве упоенный Чадом славы бранных дел, Посреди грозы военной Счастие найти хотел!.. Но, судьбой гонимый вечно, Счастья нет! подумал я... Друг мой милый, друг сердечный, Я тогда не знал тебя! Ах, пускай герой стремится За блистательной мечтой И через кровавый бой Свежим лавром осенится... О мой милый друг! с тобой Не хочу высоких званий, И мечты завоеваний Не тревожат мой покой! Но коль враг ожесточенный Нам дерзнет противустать, Первый долг мой, долг священный Вновь за родину восстать; Друг твой в поле появится, Еще саблею блеснет, Или в лаврах возвратится, Иль на лаврах мертв падет!.. Полумертвый, не престану Биться с храбрыми в ряду, В память Лизу приведу.. Встрепенусь, забуду рану, За тебя еще восстану И другую смерть найду!***
Стихи Пушкина о войне 1812 года
Наполеон на Эльбе
Вечерняя заря в пучине догорала, Над мрачной Эльбою носилась тишина, Сквозь тучи бледные тихонько пробегала Туманная луна: Уже на западе седой, одетый мглою, С равниной синих вод сливался небосклон. Один во тьме ночной над дикою скалою Сидел Наполеон. В уме губителя теснились мрачны думы, Он новую в мечтах Европе цепь ковал И, к дальним берегам возведши взор угрюмый, Свирепо прошептал: "Вокруг меня всё мертвым сном почило, Легла в туман пучина бурных волн, Не выплывет ни утлый в море чолн, Ни гладный зверь не взвоет над могилой - Я здесь один, мятежной думы полн... О, скоро ли, напенясь под рулями, Меня помчит покорная волна, И спящих вод прервется тишина?... Волнуйся, ночь, над Эльбскими скалами! Мрачнее тмись за тучами, луна! Там ждут меня бесстрашные дружины. Уже сошлись, уже сомкнуты в строй! Уж мир лежит в оковах предо мной! Прейду я к вам сквозь черные пучины И гряну вновь погибельной грозой! И вспыхнет брань! за галльскими орлами, С мечом в руках победа полетит, Кровавый ток в долинах закипит, И троны в прах низвергну я громами И сокрушу Европы дивный щит!... Но вкруг меня всё мертвым сном почило, Легла в туман пучина бурных волн, Не выплывет ни утлый в море чолн, Ни гладный зверь не взвоет над могилой - Я здесь один, мятежной думы полн... О счастье! злобный обольститель, И ты, как сладкой сон, сокрылось от очей, Средь бурей тайный мой хранитель И верный пестун с юныСтихи о войне 1812 года
Стихи о войне 1812 года
На странице представлена подборка стихов о войне 1812 года: стихотворения о героях войны, А.С. Пушкина, Дениса Давыдова и др.
Стихи о героях войны 1812 года
Что значит слава полководца?Давным-давно он славой сыт,Но вновь у каждого колодцаНавзрыд Россия голосит!
Вновь у крутого перевалаВраги справляют торжество…Не царь, а родина призвалаВ годину трудную его!
Чтоб ни случилось, чтоб ни сталось -Готов он долг исполнить свой…И вот спешит, забыв про старость,К полкам в карете почтовой.
Столбы мелькают верстовые,Поют и плачут бубенцы…О, кто дорог твоих, Россия,Найдёт начала и концы!
Кто может вычислить на карте,Как дух сынов твоих велик?Ещё увидит БонапартеТвой гневный, твой суровый лик!
…Текучим зноем дня нагреты,Дороги стелются, пыля.И он глядит в окно каретыНа перелески и поля.
Гремит кареты грузный кузов.Полям конца и края нет…«…Спешит Кутузов бить французов!» -Бородачи кричат вослед.
Стихи генералу Раевскому(Фёдор Глинка)
Опять с полками стал своимиРаевский, веры сын, герой. Горит кровопролитный бой.Все россы вихрями несутся,До положенья глав дерутся;Их тщетно к отдыху зовут:"Всем дайте умереть нам тут!" -Так русски воины вещают,Разят врага-не отступают:Не страшен россам к смерти путь.И мы, о воины! за вамиИз градов русских все пойдем;За нас вы боретесь с врагами,И мы, мы вас в пример возьмем.Или России избавленье,Иль смерть врагу и пораженье. К победе с вами мы пойдемИль с верой - верными умрем.
Генералам двенадцатого года(Марина Цветаева)
Вы, чьи широкие шинелиНапоминали паруса,Чьи шпоры весело звенелиИ голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,На сердце оставляли след, -Очаровательные франтыМинувших лет!
Одним ожесточеньем волиВы брали сердце и скалу, -Цари на каждом бранном полеИ на балу.
Вас охраняла длань ГосподняИ сердце матери, - вчераМалютки-мальчики, сегодня -Офицера!
Вам все вершины были малыИ мягок самый черствый хлеб,О, молодые генералыСвоих судеб!
Ах, на гравюре полустертой,В один великолепный миг,Я видела, Тучков-четвертый,Ваш нежный лик.
И вашу хрупкуй фигуру,И золотые ордена. И я, поцеловав гравюру,Не знала сна.
О, как, мне кажется, могли выРукою, полною перстней,И кудри дев ласкать - и гривыСвоих коней.
В одной невероятной скачкеВы прожили свой яркий век. И ваши кудри, ваши бачкиЗасыпал снег.
Три сотни побеждало - трое!Лишь мертвый не вставал с земли.Вы были дети и герои,Вы все могли!
Что так же трогательно-юноКак ваша бешенная рать?Вас злотокудрая фортунаВела, как мать.
Вы побеждали и любилиЛюбовь и сабли острие -И медленно переходилиВ небытие.
26 декабря 1913
Стихи Дениса Давыдова о войне 1812 года
Умолкшие холмы, дол некогда кровавый! Отдайте мне ваш день, день вековечной славы, И шум оружия, и сечи, и борьбу! Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу Попрали сильные. Счастливцы горделивы Невольным пахарем влекут меня на нивы. О, ринь меня на бой, ты, опытный в боях, Ты, голосом своим рождающий в полках Погибели врагов предчувственные клики, Вождь гомерический, Багратион великий? Простри мне длань свою, Раевский, мой герой! Ермолов! я лечу - веди меня, я твой: О, обреченный быть побед любимым сыном,Покрой меня, покрой твоих перунов дымом!
Но где вы. Слушаю. Нет отзыва! С полей Умчался брани дым, не слышен стук мечей, И я, питомец ваш, склонясь главой у плуга, Завидую костям соратника иль друга. 1829 Д. Давыдов
ЭЛЕГИЯ IV (В УЖАСАХ ВОЙНЫ КРОВАВОЙ. )
Стихи Пушкина о войне 1812 года
БородиноМихаил Лермонтов
- Скажи-ка, дядя, ведь не даромМосква, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые,Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!
- Да, были люди в наше время,Не то, что нынешнее племя:Богатыри - не вы!Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля. Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:"Что ж мы? на зимние квартиры?Не смеют, что ли, командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?"
И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки -Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мыпойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:"Пора добраться до картечи!"И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,Все шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом:Слуга царю, отец солдатам. Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:"Ребята! не Москва ль за нами?Умремте же под Москвой,Как наши братья умирали!"И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в Бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими хвостами,Все промелькнули перед нам,Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений. Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой. Земля тряслась - как наши груди,Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой.
Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять. Вот затрещали барабаны -И отступили бусурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри - не вы.Плохая им досталась доля:Немногие вернулись с поля.Когда б на то не божья воля,Не отдали б Москвы!
Авангардная песньГлинка Федор
Друзья! Враги грозят нам боем,Уж села ближние в огне,Уж Милорадович пред строемЛетает вихрем на коне.Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.Зарделся блеск зари в лазури;Как миг, исчезла ночи тень!Гремит предвестник бранной бури,Мы будем биться целый день.Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.Друзья! Не ново нам с зарямиБесстрашно в жаркий бой ходить,Стоять весь день богатырямиИ кровь врагов, как воду, лить!Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.Пыль вьется, двинет враг с полками,Но с нами вождь сердец-герой!Он биться нам велит штыками,Штыками крепок русский строй!Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.Здесь Милорадович пред строем,Над нами бог, победа с ним;Друзья, мы вихрем за героемВперед. умрем иль победим!Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.Идем, идем, друзья, на бой!Герой! нам смерть сладка с тобой.
Стихи о войне 1812 года — Поэты и писатели
Стихи о войне 1812 года
На странице представлена подборка стихов о войне 1812 года: стихотворения о героях войны, А.С. Пушкина, Дениса Давыдова и др.
Стихи о героях войны 1812 года
Что значит слава полководца?
Давным-давно он славой сыт,
Но вновь у каждого колодца
Навзрыд Россия голосит!
Вновь у крутого перевала
Враги справляют торжество…
Не царь, а родина призвала
В годину трудную его!
Чтоб ни случилось, чтоб ни сталось —
Готов он долг исполнить свой…
И вот спешит, забыв про старость,
К полкам в карете почтовой.
Столбы мелькают верстовые,
Поют и плачут бубенцы…
О, кто дорог твоих, Россия,
Найдёт начала и концы!
Кто может вычислить на карте,
Как дух сынов твоих велик?
Ещё увидит Бонапарте
Твой гневный, твой суровый лик!
…Текучим зноем дня нагреты,
Дороги стелются, пыля.
И он глядит в окно кареты
На перелески и поля.
Гремит кареты грузный кузов.
Полям конца и края нет…
«…Спешит Кутузов бить французов!» —
Бородачи кричат вослед.
Стихи генералу Раевскому
Опять с полками стал своими
Раевский, веры сын, герой.
Горит кровопролитный бой.
Все россы вихрями несутся,
До положенья глав дерутся;
Их тщетно к отдыху зовут:
«Всем дайте умереть нам тут!» —
Так русски воины вещают,
Разят врага-не отступают:
Не страшен россам к смерти путь.
И мы, о воины! за вами
Из градов русских все пойдем;
За нас вы боретесь с врагами,
И мы, мы вас в пример возьмем.
Или России избавленье,
Иль смерть врагу и пораженье.
К победе с вами мы пойдем
Иль с верой — верными умрем.
Генералам двенадцатого года
Вы, чьи широкие шинели
Чьи шпоры весело звенели
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце оставляли след, —
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери, — вчера
Вам все вершины были малы
И мягок самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я видела, Тучков-четвертый,
И вашу хрупкуй фигуру,
И золотые ордена.
И я, поцеловав гравюру,
О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
В одной невероятной скачке
Вы прожили свой яркий век.
И ваши кудри, ваши бачки
Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Что так же трогательно-юно
Как ваша бешенная рать?
Вас злотокудрая фортуна
Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И медленно переходили
26 декабря 1913
Стихи Дениса Давыдова о войне 1812 года
Умолкшие холмы, дол некогда кровавый!
Отдайте мне ваш день, день вековечной славы,
И шум оружия, и сечи, и борьбу!
Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу
Попрали сильные. Счастливцы горделивы
Невольным пахарем влекут меня на нивы.
О, ринь меня на бой, ты, опытный в боях,
Ты, голосом своим рождающий в полках
Погибели врагов предчувственные клики,
Вождь гомерический, Багратион великий?
Простри мне длань свою, Раевский, мой герой!
Ермолов! я лечу — веди меня, я твой:
О, обреченный быть побед любимым сыном,
Покрой меня, покрой твоих перунов дымом!
Но где вы. Слушаю. Нет отзыва!
С полей Умчался брани дым, не слышен стук мечей,
И я, питомец ваш, склонясь главой у плуга,
Завидую костям соратника иль друга.
ЭЛЕГИЯ IV (В УЖАСАХ ВОЙНЫ КРОВАВОЙ. )
Стихи Пушкина о войне 1812 года
rus-poetry.ru
Памяти Дениса Давыдова. Стихи о герое 1812 года.
Грудь твоя горит звездами:Ты геройски добыл ихВ жарких схватках со врагами,В ратоборствах роковых;Воин смлада знаменитый,Ты еще под шведом был,И на финские гранитыТвой скакун звучнокопытыйБлеск и топот возносил.
Жизни бурно-величавойПолюбил ты шум и труд:Ты ходил с войной кровавойНа Дунай, на Буг и Прут;Но тогда лишь собираласьПрямо русская война;Многогромная скопляласьВдалеке — и к нам примчаласьРазрушительно-грозна.
Чу! труба продребезжала!Русь! тебе надменный зов!Вспомяни ж, как ты встречалаВсе нашествия врагов!Созови из стран далёкихТы своих богатырей,Со степей, с равнин широких,С рек великих, с гор высоких,От осьми твоих морей!
Пламень в небо упирая,Лют пожар Москвы ревёт;Златоглавая, святая,Ты ли гибнешь? Русь, вперёд!Громче буря истребленья,Крепче смелый ей отпор!Это жертвенник спасенья,Это пламень очищенья,Это фениксов костёр!
Где же вы, незванны гости,Сильны славой и числом?Снег засыпал ваши кости!Вам почетный был приём!Упилися, еле живы,Вы в московских теремах,Тяжелы домой пошли вы,Безобразно полегли выНа холодных пустырях!
Вы отведать русской силыШли в Москву: за делом шли!Иль не стало на могилыВам отеческой земли!Много в этот год кровавый.В эту смертную борьбу,У врагов ты отнял славы,Ты, боец чернокудрявый,С белым локоном на лбу!
Удальцов твоих налётомТы, их честь, пример и вождь —По лесам и по болотам,Днём и ночью, в вихрь и дождь,Сквозь огни и дым пожара,Мчал врагам, с твоей толпойВездесущ, как Божья кара,Страх нежданного удараИ нещадный, дикий бой!
Лучезарна слава этаИ конца не будет ей;Но такие ж многи летаИ поэзии твоей:Не умрёт твой стих могучий,Достопамятно-живой,Упоительный, кипучий,И воинственно-летучий,И разгульно-удалой.
Ныне ты на лоне мира:И любовь и тишинуНам поёт златая лира,Гордо певшая войну —И как прежде громогласенБыл ее воинский лад,Так и ныне свеж и ясен,Так и ныне он прекрасен,Полный неги и прохлад. ( Н.Языков)
knigdomgeroi1812.blogspot.com
Все стихи Дениса Давыдова
Договоры
Довольно... я решен: люблю тебя... люблю.
Давно признанию удобный миг ловлю,
И с уст трепещущих слететь оно готово.
Но взглянешь ты - смущаюсь я
И в сердце робкое скрываю от себя
Все бытие мое вмещающее слово.
Бегу тебя... вотще!.. полна
Безумная душа тобою,
В мечтах бессонницы и в жарких грезах сна,
Неотразимая! ты всюду предо мною.
Прилично ль это мне? - Прошла, прошла пора
Тревожным радостям и бурным наслажденьям,
Потухла в сумраке весны моей заря;
Напрасно предаюсь привычным заблужденьям,
Напрасно! - мне ль тебя любить?
Мне ль сердце юное к взаимности склонить?
Увы, не в сединах сердца обворожаешь!
Все правда!.. но вчера... ты знаешь...
Могу ли позабыть наш тайный разговор!
Ты резвостью мила; но вздох, но томный взор,
Но что задумчивость твоя мне обещают?
Сказать ли все тебе? Уж в свете примечают,
Что ты не так резва, беспечна и меня
Безмолвно слушаешь. Вчера рука твоя
Моей не покидала.
Она в руке моей горела, трепетала,
И ты глядела - на кого?
Глядела на меня, меня лишь одного...
Я видел все... да, я любим тобою!
Как выражу восторг я сердца моего?
Теперь заранее нам должно меж собою
Согласно начертать сердечный договор;
Мы тем предупредим семейственный раздор,
Неудовольствия и неизбежны споры.
Вот первая статья:
Мы будем жить одни, глаз на глаз, ты да я.
Здесь тьма насмешников, которых разговоры
Кипят злословием; ехидных языков
Я, право, не боюсь; но модных болтунов,
Кудрявых волокит, с лорнетами, с хлыстами,
С очками на носу, с надутыми брыжами -
Как можно принимать? - Нет, без обиняков,
Нет, нет, решительно: отказ им невозвратный!
И для чего нам свет и чопорный и знатный,
Рой обожателей и шайка сорванцов?
К чему, скажи ты мне, менять нам тихий кров
И мирную любви обитель
На шумный маскарад нахалов и шутов?
Бог с ними! что до них! я обществ не любитель
И враг любезникам. Могу ль переносить
И угождения, и в дружбе уверенья
Вертлявых шаркунов? Имеешь позволенье
Раз в месяц... два раза - принять и угостить
Мне с детства моего знакомого соседа
Семидесяти лет. О, как его беседа
Полезна для души! Какой он явный враг
Всем ветреным забавам, развлеченьям,
Пирам, и праздникам, и светским угожденьям.
Итак, мой сделан первый шаг,
И первая статья написана.
Вторая: Прошу театр не посещать.
Но это - жертва не большая:
Ах, нам ли время убивать,
За наслаждением искусственным стремиться?
Миг дорог для любви! Мой друг, мой юный друг,
Минута праздная чем может наградиться?
К тому ж что видим мы в театрах? - Малый круг
Разумных критиков, а прочие - зеваки,
Глупцы, насмешники, невежды, забияки.
Открылся занавес: неистовый герой
Завоет на стихах и в бешенстве жеманном
Дрожащую княжну дрожащею рукой
Ударит невпопад кинжалом деревянным;
Иль, небу и земле отмщением грозя,
Пронзает грудь свою и, выпуча глаза,
Весь в клюквенном соку, кобенясь, умирает...
И ужинать домой с княжною уезжает.
Комедия тебя неужто веселит?
Чему учиться в ней? - лукавствовать, смеяться
Над добрыми людьми? Но можно ль забавляться
Несчастьем ближнего? - Там старичок смешит,
Что поздно полюбил, - но кто повелевает
Волнением страстей? Там мужа наряжает
Прической модною прелестная жена -
И муж бодается; насмешка не одна
Язвит любовников ревнивых!..
Что тут веселого? - К тому ж не вижу ль я
Опять соборища слепцов многоречивых!
Куда деваться мне? куда укрыть тебя
От жадных взглядов их и уст медоточивых?
Уж вот они, - шумят! Уж в ложе, - Боже мой!..
Уж пять наездников меж мною и тобой...
И вот еще один теснится с извиненьем...
И я у притолки! - Любезные слова
Их слушать осужден с досадой, с нетерпеньем...
Молчу! Что делать мне? - Супружние права
Теряют действие в собраньях многолюдных.
Но зрелищу конец, и мы идем с толпой
К подъезду... ах, и тут не легче жребий мой:
И тут я сволочью нахалов безрассудных
Затолкан до смерти! Они спешат, летят,
Усердствуют тебе и руку предлагают...
Возможно ль отказать? Учтивость, говорят,
Отказам первый враг. Глаза мои теряют
Тебя средь моря шуб, капотов, сертуков,
И шляп с султанами, и шапок, и чепцов!
Не черти ли назло мне путь пересекают,
Везде препятствия! - и я один брожу...
Нет, именем любви тебя прошу
Забыть навек театр, любви моей опасный!
Не все, не все еще: танцуешь ты прекрасно,
Я знаю; но тебе на балах не бывать.
Как, будешь ты на бал заране наряжаться,
С намереньем приготовляться,
Чтоб нравиться другим, прельщать, обворожать?..
Так, стало, для других и локоны волнисты
Завьются? Для других и яхонты огнисты,
Алмазы яркие зажгутся в волосах,
Все это для других? - И в золоте, в лучах,
Богиня празднества, кадимая жрецами
И упоенная мольбами и хвалами,
Из жалости одной взор бросишь на того,
Кто более всех любит и кого
Ты не нарядами, не блеском привлекаешь,
Но сердцем, но умом, но скромностью пленяешь!..
Но вальсы начались. На вальс тебя просить
Подходит юноша. Он, с видом боязливым,
Бродящим взором, торопливым,
Окинул общество и взор остановить
Решился на тебе... И кто не восхитится,
Увидевши тебя! Уж он с тобой вертится...
Злодей! Уж он, обняв твой гибкий, стройный стан,
Летает... до полу из милости касаясь,
И ты лицо с лицом!.. А я?.. я, разрываясь,
Опять у притолки! А я? Опять в обман
Попался! Думал быть с тобою неразлучен,
Ждал удовольствия - теперь несносен, скучен,
В отчаянье, взбешен! - Но вальса вихрь утих,
И ты спешишь ко мне, чтоб перевесть дыханье, -
Я ожил, я забыл и горе и страданье,
Но, ах, надолго ли? - Рой франтов молодых
В погоне за тобой, и ты с одним из них -
Прекраснейшим, любезнейшим... Нет, полно!
Нет, балы позабудь!.. Утешь меня!.. Довольно
Измучен уже я одной мечтой моей!
Для рассудительных, бесчувственных людей
Я странен, может быть? Что ж делать, друг мой милый,
Могу ли быть тебе несносен оттого?
Не я виновен в том. Я сердца моего
Могу ль избавиться? Какою силой
Дам чувства новые ему?
Мне скажут: я тебя на скуку осуждаю,
Твой дом - в безлюдную тюрьму,
Столицу - в монастырь пустынный обращаю...
О нет! я сам хочу, чтоб всюду за тобой
Утехи, радости стремилися толпой...
Но я покой люблю, но скромность обожаю...
И потому тебя в деревню призываю.
Огромны здания не нужны нам с тобой:
Чертог, украшенный искусною рукой,
Очаровательный, чудесный,
Не так мне нравится, как сельский домик тесный,
Но светлый и простой; я тесноту люблю:
Боюсь далеко жить от той, с кем жизнь делю!
В одной же горнице кто шепчет, кто вздыхает,
Кто стукнет, заскрыпит, на цыпочках ступает, -
Я вижу, слышу, знаю все -
И сердце оттого спокойнее мое.
Чего еще желать блаженства к дополненью?
Во вкусе английском, простом,
Я рощу насажу, она окружит дом,
Пустыню оживит, даст пищу размышленью;
Вдоль рощи побежит струистый ручеек;
Там ивы гибкие беседкою сплетутся;
Березы над скамьей, развесившись, нагнутся;
Там мшистый, темный грот, там светленький лужок.
И даже огород приманит нас порою
Своей роскошною и скромной простотою.
Мы будем счастливы природой и собой!
Недалеко межа пустынников владенью...
Но сколько места в нем живому наслажденью!
Бог с ними, с благами роскошных гордецов!
Им мир и блеск мирской - нам угол и любовь.
Друзья, товарищи трудов моих смиренных -
Кто будут? Жители села с простым умом;
Ум стоит остроты: в невежестве своем
Они почтеннее людей высокомерных,
Которых называть опасно... Замолчу!..
Итак, с тобою я в деревню полечу,
Забывши светские печальные забавы,
И общежитие, и модные уставы.
О, сколько радости нас ожидает там!
Скитаться будем мы по рощам, по горам,
Куда глаза глядят... Но только все со мною,
Не разлучаяся, рука с рукою.
Найдем красивый вид; мы, восхищаясь им,
Приостановимся и взоры усладим,
И сердце сладкими наполнится мечтами...
Но вечереет день, уж солнце за горами,
И сумрак стелется; мы тихою стопой
Идем, задумавшись, с растроганной душой,
Спокойны, счастливы. Деревню переходим,
Но мимо хижины убогой не проходим;
Там скорбь безмолвную ты в рубище найдешь...
Смотри: мать бледная с детьми к тебе теснится;
Ты всем несчастным друг, ты помощь им даешь,
И жаркая слеза из глаз твоих катится.
Так дни проводишь ты. Там щедрою рукой
Даришь приданое невесте молодой;
Там старца дряхлого ты лета уважаешь:
Почетную скамью на свадьбе уступаешь;
И в скромном платьице, без вычурных чудес,
Ты всем являешься посланницей небес.
Так в радостях любви мы дней не замечаем,
Так жизнь летящую в блаженство обращаем.
Ратификации трактату моему
Я с нетерпеньем жду. Доверься своему
Ты другу - подпиши статьи первоначальны;
Доволен будет он. Со временем ему
Осенни вечера, мечты, прогулки дальны -
Внушат важнейшие. Придет счастливый час -
И тайные статьи явятся напоказ.
1807
45parallel.net
Денис Давыдов
Кавалергарды, век недолог,
и потому так сладок он.
Поёт труба, откинут полог,
и где-то слышен сабель звон.
Ещё рокочет голос струнный,
но командир уже в седле...
Не обещайте деве юной
любови вечной на земле!
Булат Окуджава
А может, зря я «подписался» под этими строчками Булатом Окуджавой? Ведь нынешняя поросль младая несомненно приписала бы авторство произведения 19-му веку. И была бы права. Значит, проникся, проникся автор Булат Окуджава какой-то лёгкостью, каким-то эфиром века 19-го.
А век был необычный. Странное поверье «как начнёшь Новый Год, так его и проведёшь», вполне резонно распространить и на столетие. А начиналось оно кроваво, с преступления – с убийства императора Павла I. А уж чем продолжилось да чем заканчивалось...
Но ведь было, было в самом начале этого века нечто такое, что стало духовным фундаментом не только для поколения молодых генералов 1812 года, но для многих и многих последующих поколений. Это нечто – благородство, честь, достоинство. Именно тогда, в начале века, и стали эти понятия основополагающими. Откуда что взялось? Может быть, ветром из далёкого Парижа надуло, после всех этих «энциклопедистов» да «взятия Бастилий»? Но ведь именно тогда и ощутил себя человек русский – личностью. И оказалось, чтобы ощутить себя личностью, всего-то и надо было обрести чувство собственного достоинства. А – добавить сюда тщеславие? Ибо куда же без него? И, хоть корят иногда, попрекают тщеславием, а с другой стороны, стремление быть первым, лучшим, – не есть ли это путь к самосовершенствованию? И для этого – то ли порока, то ли достоинства – в начале 19-го века благодатная почва сложилась. Корсиканец! Коротышка! Наполеон Буонапарте! Да ведь из офицеров – и в императоры! Ах! даже голова закружилась! И не у одного, у тысяч и тысяч...
Итак, благородство, честь, достоинство, тщеславие. Вот и сложился портрет нашего героя. Позвольте представить: Давыдов Денис Васильевич, генерал-лейтенант российской армии. И – чуть не забылось: во всех этих достоинствах едва не пропустили – талант.
Я каюсь! я гусар давно, всегда гусар,
И с проседью усов – всё раб младой привычки:
Люблю разгульный шум, умов, речей пожар
И громогласные шампанского оттычки.
Денис Васильевич Давыдов
Долог путь до Типперери...
(из Джека Джаджа и Вернона Горейса)
Долог, долог был путь до генеральских эполет. А начался он, очевидно, в ту пору, когда мальцу, сыну бригадира Василия Денисовича Давыдова исполнилось девять лет. Как углядел полководец Суворов Александр Васильевич в этой «мелюзге» будущего воина? Кто его знает...
Из воспоминаний Дениса Васильевича Давыдова «Встреча с великим Суворовым»:
«Когда он нёсся мимо нас, то любимый адъютант его, Тищенко, – человек совсем необразованный, но которого он перед всеми выставлял за своего наставника и как будто слушался его наставлений, – закричал ему: “Граф! Что вы так скачете, посмотрите, вот дети Василья Денисовича”. – “Где они? Где они?” – спросил он и, увидя нас, поворотил в нашу сторону, подскакал к нам и остановился. Мы подошли к нему ближе. Поздоровавшись с нами, он спросил у отца моего наши имена; подозвав нас к себе ещё ближе, благословил нас весьма важно, протянул каждому из нас свою руку, которую мы поцеловали, и спросил меня: “Любишь ли ты солдат, друг мой?” Смелый и пылкий ребёнок, я со всем порывом детского восторга мгновенно отвечал ему: “Я люблю графа Суворова; в нём всё – и солдаты, и победа, и слава”. – “О, Бог помилуй, какой удалой! – Сказал он. – Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет! А этот (указав на моего брата) пойдёт по гражданской службе”. И с этим словом вдруг поворотил лошадь, ударил её нагайкою и поскакал к своей палатке».
И в 17 лет Денис Давыдов – кавалергард, гвардеец! А как же не хотелось командованию принимать этого уже умелого и сведущего в воинских делах наездника (от отца, от отца всё перенялось)! Коротконог, да курнос, ну никак «рылом в гвардию не выходит»!
И в голове молодого ещё не кавалергарда, но уже воина: «Да как же это? Да как можно-с? А Генералиссимус Александр Васильевич? Тоже ведь не гренадёрского сложения! А...а... Буонапарте? И ведь... ведь в Императоры вышел, а росту, росту... на полвершка меня ниже!»
Может быть, командиры и услышали внутренний голос юнца, и был он принят в кавалергардский гвардейский полк. Да не просто принят, но обласкан, полюблен сослуживцами за добрый нрав, остроумие, светлый юмор.
И талант вовремя прорезался:
Бурцову
В дымном поле, на биваке
У пылающих огней,
В благодетельном араке
Зрю спасителя людей.
Собирайся вкруговую,
Православный весь причёт!
Подавай лохань златую,
Где веселие живёт!
И задаюсь вопросом: в 17 лет – армейский офицер, начинал свой ратный путь с эстандарт-юнкера, через год – корнет, ещё через год – поручик. Роюсь, копаюсь, но нигде не нахожу упоминаний о «начальной военной подготовке» или «курсах молодого бойца». Не было этого по тем временам, как не было и средних школ, да и лицей Царскосельский возник много позже того, как юноша вступил в армию.
И образование – домашнее, после которого по-французски изъяснялись лучше, чем по-русски; и «начальная военная подготовка» – игра в «войнушку», та же, в которую мальчишки играют по сегодняшний день. И добавить к этому следует лишь талант и усердие.
К тому же образование вовсе не заканчивается «домашним». «Стыдно, стыдно, братец, таким дремучим необразованцем слыть!» Упрёк со стороны сослуживцев был услышан.
С подачи сослуживцев, в первую очередь Александра Михайловича Каховского, началось заполнение пробелов. Военная история, фортификация, картография, прибавьте сюда экономические теории и русскую словесность.
Поди узнай, что тебе пригодится. А пригодилось всё. И сказалась природная одарённость нашего героя, коли проделан был путь от юнкера до генерал-лейтенанта. А одарённость оказалась разнообразной, не только в воинском деле, но и в словесности. Современники припоминают, что стихи вояки-гусара разлетались моментально по альбомам. И даже удостоились похвалы «неистового Виссариона» – Белинского.
Белинский В. Г. «Сочинения в стихах и прозе Дениса Давыдова»:
«Число всех стихотворений Давыдова не велико – около шестидесяти; из них, может быть, два или три слабые, но каждое более или менее примечательно или по поэтическому достоинству, или потому, что представляет собою черту для дополнения физиономии своего творца. “Полусолдат” особенно примечательно в этом отношении: отличаясь высоким поэтическим достоинством, оно в то же время и превосходная автобиография, и полный, верный портрет Давыдова, написанный им же самим...»
Удивительное время, удивительный век, когда семнадцатилетние юноши превращались в воинов, исполняя не только долг, но и принимая ответственность. Но – возраст! Да ведь это – пора юношества с необузданной кипучей энергией, да ведь это – впервые из-под родительского крыла! Опьяняющая свобода! (А опьяняла она не только символически!) Не отсюда ли образ гусара – «гуляки, повесы»?
Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи её полет.
Пей, люби да веселися!–
Вот мой дружеский совет.
1804
По счастью, Денису Васильевичу Денисову немного времени было отпущено на юное «разгулье». С 1806 года участвовал во всех войнах.
«В Европе пушки грохотали...» А Денису Васильевичу впору было петь песню «Не для меня орудий грохот, / И сабель звон не для меня...» А всё из-за несносного характера, из-за ёрничества. Дёрнула его нелёгкая стихотворно и эпиграммно высмеять шутливо первых лиц государства. А вот и результат: «Извольте, сударь, из гвардии, из кавалергардов – да в гусары! Да в провинцию!» И вот нынче кавалергарды в Европах с Буонапартой на кулачках, и вот нынче им, кавалергардам, – чины да награды, и – «в воздух чепчики кидали».
«Ах, заступница! Ах, сударыня! Благодетельница! Заступись!» – это вопль отчаянья к Марии Антоновне (нет-нет, не Сквозняк-Дмухановской, которая городничего дочка, тут, брат, поднимай выше!) – Нарышкиной, фаворитке императора. Сжалилось императорское сердце, чай, тоже – не камень, человеческое.
И направлен был отчаянный гусар на европейский театр военных действий. Из огня да в полымя. Назначен был в адъютанты к генералу князю Багратиону, к одному из тех самых, из «первых лиц». Ах, как неосторожно, как опрометчиво посмеялся в своё время над длинным генеральским носом. И предстал он перед сиятельными очами, но – не оробел: «Из зависти! Из зависти воспел ваш длинный нос, ваше сиятельство! Потому как у самого меня – гляньте, гляньте! – И пальчиком на свой нос указует. – Недоразумение одно! Пуговичка – и та поболее будет!» Рассмеялся князь остроумию и находчивости гусара и простил ему давний грех. И сбылось пророчество Суворова, сказанное когда-то мальчишке: «Я не умру, а у тебя три победы в сражениях будут!»
Из Википедии:
«Уже с 24 января 1807 года Денис Давыдов участвовал в боях с французами. В сражении при Прейсиш-Эйлау он находился при Багратионе, который появлялся со своим адъютантом на самых опасных и ответственных участках. Один бой по мнению Багратиона был выигран только благодаря Давыдову. Он в одиночку бросился на отряд французских улан и те, преследуя его, отвлеклись и упустили момент появления русских гусар. За этот бой Денис получил орден Святого Владимира IV степени, бурку от Багратиона и трофейную лошадь. В этой и других битвах Давыдов отличился исключительной храбростью, за что был награждён орденами и золотой саблей».
Из воспоминаний Дениса Васильевича Давыдова «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау 1807 года января 26-го и 27-го»:
«Мне было тогда немного более двадцати лет; я кипел жизнью, следственно, и любовью к случайностям К тому же жребий мой был брошен, предмет указан и солдатским воспитанием моим, и непреклонною волею идти боевою стезёй, и неутомимою душою, страстною ко всякого рода отваге и порывавшеюся на всякие опасности; но, право, не раз в этом двухсуточном бое проклятая Тибуллова элегия “О блаженстве домоседа” приходила мне в голову. Чёрт знает, какие тучи ядр пролетали, гудели, сыпались, прыгали вокруг меня, рыли по всем направлениям сомкнутые громады войск наших и какие тучи гранат лопались над головою моею и под ногами моими! То был широкий ураган смерти, всё вдребезги ломавший и стиравший с лица земли всё, что ни попадало под его сокрушительное дыхание, продолжавшееся от полудня 26-го до одиннадцати часов вечера 27-го числа и пересечённое только тишиною и безмолвием ночи, разделившей его свирепствование на два восстания».
Многословность, «цветистость» прозаических произведений были свойственны не только талантливому Давыдову. Казалось, это свойство всей литературы начала 19-го века. Казалось, вот только сейчас увидено всё многообразие мира, и человек спешил запечатлеть его в одной фразе. Эта многословность выразила ещё одно свойство эпохи – неторопливость, действие – словно в замедленной съёмке обрастает мельчайшими деталями и подробностями. Что же касается прозы Дениса Давыдова – добавьте к многословности, «цветистости», неторопливости – поэтическое воображение, пробуждённое видением и памятью.
Гроза двенадцатого года
Настала – кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
А. С. Пушкин
Могла ли действенная натура Дениса Давыдова оставаться в стороне? Он – на службе, состоит в адъютантах генерала Багратиона, и служба эта, по собственному его признанию, льстит его самолюбию. Да и наград при такой близости к его сиятельству, когда едва ли не ежеминутно на глазах, «добыть» легче. Но нынче речь не о тщеславии – о долге. Если ранее все действа протекали в Европах, то нынче... Нынче: «Не было пощады для врагов, ознаменовавших всякими неистовствами нашествие своё в нашем отечестве, где ни молодость, ни красота, ни знание – ничего не было ими уважено» – писал Н. М. Муравьёв.
«Записки, статьи, письма» декабриста И. Д. Якушкина:
«Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов <…>, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. Мне теперь ещё помнятся слова шедшего около меня солдата: “Ну, слава богу, вся Россия в поход пошла!” В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле».
Об этом же вспоминал Н. И. Тургенев («Русские мемуары, избранные страницы, 1800-1825 гг.»):
«Завоеватель не нашёл в России ни изменников, ни даже льстецов. Выискался только один несчастный епископ, согласившийся упоминать в ектеньи имя Наполеона. На русской территории Наполеон встречал только врагов…»
В ту годину, как вспоминал сам Давыдов, «...поздно было учиться. Туча бедствий налегла на отечество, и каждый сын его обязан был платить ему наличными сведениями и способностями».
Подано письмо благодетелю, князю Багратиону, с просьбой перевести из адъютантов в войска. И по высочайшему повелению переведён в Ахтырский гусарский полк с присвоением звания «подполковник». И воевал: «командовал первым баталионом оного, был в сражениях под Миром, Романовым, Дашковкой и во всех аванпостных сшибках, до самой Гжати».
Но – натура! Деятельная его натура жаждала действий более активных!
«Натура, натура!» – наука по тем временам была так себе, хиленькая. Поэтому всё сваливали на «натуру». А попадись Денис Васильевич годков этак сто с лишком спустя на глаза Карлу Юнгу, учёный непременно бы вскричал: «Экстраверт!»
Из «Удивительной психологии»:
«Термин “экстраверт” буквально означает “направленный вовне”, впервые это понятие было использовано Карлом Юнгом в книге “Психологические типы”. Экстравертом считается человек, интересы которого касаются, в первую очередь, внешнего мира. Как правило, экстраверты открыты, активны, их поступки часто бывают импульсивны. Это очень общительные люди, которые любят проявлять инициативу».
Д. В. Давыдов. «Дневник партизанских действий 1812 года»:
«При сих мыслях я послал к князю Багратиону письмо следующего содержания “Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, и вступя в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих и по опытности и, если смею сказать, по отваге моей. Обстоятельства ведут меня по сие время в рядах моих товарищей, где я своей воли не имею и, следовательно, не могу ни предпринять, ни исполнить ничего замечательного. Князь! Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надёжны, что тот, который носил звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственное положение любезного нашего отечества требует. Денис Давыдов”».
Из воспоминаний Дениса Давыдова:
«Между тем мы подошли к Бородину. Эти поля, это село мне были более, нежели другим, знакомы! Там я провёл и беспечные лета детства моего и ощутил первые порывы сердца к любви и к славе. Но в каком виде нашёл я приют моей юности! Дом отеческий одевался дымом биваков; ряды штыков сверкали среди жатвы, покрывавшей поля, и громады войск толпились на родимых холмах и долинах. Там, на пригорке, где некогда я резвился и мечтал, где я с алчностию читывал известия о завоевании Италии Суворовым, о перекатах грома русского оружия на границах Франции, – там закладывали редут Раевского; красивый лесок перед пригорком обращался в засеку и кипел егерями, как некогда стаею гончих собак, с которыми я носился по мхам и болотам. Всё переменилось! Завёрнутый в бурку и с трубкою в зубах, я лежал под кустом леса за Семёновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками».
Не было, не было по тем временам научных трактатов, пособий по «ведению партизанской войны». Наука эта постигалась на практике, по наитию. И в этой науке опять-таки проявилась натура: горячая, инициативная, одним словом, гусарская. Один из эпизодов отряда Дениса Васильевича Давыдова им же самим воспроизведён в воспоминаниях.
Д. В. Давыдов. «Дневник партизанских действии 1812 годa»:
«Но мне нужен был язык, и потому я нарядил урядника Крючкова с десятью доброконными казаками наперехват вдоль по лощине, а других десять – прямо на разъезд. Разъезд, видя себя окружённым, остановился и сдался в плен без боя. Он состоял из десяти рядовых при одном унтер-офицере. Мы узнали, что в Царёве-Займище днюет транспорт с снарядами и с прикрытием двухсот пятидесяти человек конницы.
Дабы пасть как снег на голову, мы свернули с дороги и пошли полями, скрываясь опушками лесов и по лощинам; но за три версты от села, при выходе на чистое место, встретились с неприятельскими фуражирами, числом человек в сорок. Увидя нас, они быстро обратились во всю прыть к своему отряду. Тактические построения делать было некогда, да и некем. Оставя при пленных тридцать гусаров, которые, в случае нужды, могли служить мне резервом, я с остальными двадцатью гусарами и семьюдесятью казаками помчался в погоню и почти вместе с уходившими от нас въехал в Царёво-Займище, где застал всех врасплох. У страха глаза велики, а страх неразлучен с беспорядком. Всё рассыпалось при нашем появлении: иных мы захватили в плен, не только без оружия, но даже без одежды, иных вытащили из сараев; одна только толпа в тридцать человек вздумала было защищаться, но была рассеяна и положена на месте. Сей наезд доставил нам сто девятнадцать рядовых, двух офицеров, десять провиантских фур и одну фуру с патронами. Остаток прикрытия спасся бегством».
В воспоминаниях Дениса Васильевича обратил внимание на один, казалось бы, малозначительный эпизод: «После сего, перевязав пленных, я определил к ним одного урядника и девять казаков, к которым присоединил ещё двадцать мужиков. Весь этот транспорт отправлен был в Юхнов для сдачи городскому начальству под расписку».
В русской армии был ещё один партизанский отряд под командованием полковника Фигнера. Он не успел оставить воспоминаний. Погиб полковник Фигнер в 1813 году, пытаясь спасти своего солдата. Натура? По Карлу Юнгу – такой же «экстраверт». В воспоминанияx современников – отчаянной храбрости, энергии, выдумки. Одна слабость: редко когда доводил пленённых до главного штаба. Расстреливал, зачастую – лично.
Ни разу, сколько ни копался в воспоминаниях современников Давыдова, подобная «слабость» за ним замечена не была.
Человек состоит из поступков и эмоций. Денис Васильевич Давыдов состоит из прозы и поэзии. Проза его – суть поступки. Поэзия Давыдова – суть эмоции. В поступках гусара Давыдова есть триединство: честь, долг и ответственность перед отечеством, то, что зовётся патриотизмом. Но вот что удивительно: нигде, ни в одном прозаическом произведении Давыдова не найдено мною высокопарных «патриотических» фраз. Чаще всего читается: «Почитаю своим долгом, своей обязанностью в час опасности и тяжёлых испытаний для милого моего Отечества...» Патриотизм Дениса Васильевича Давыдова состоит из действенных его поступков.
Листок иссохший, одинокой,
Пролётный гость степи широкой,
Куда твой путь, голубчик мой?..
...Несусь, куда несёт суровый,
Всему неизбежимый рок,
Куда летит и лист лавровый
И лёгкий розовый листок!
1810-1820-е годы
Весёлого нрава, остроумный офицер был натурой иронической. Ирония его была добродушной, дружеской, не дошло до нас сведений об оскорблённых, обиженных давыдовской иронией. Иногда ирония переходила в самоиронию:
К Е. Ф. С-ну, убеждавшему меня...
Рушитель лености моей!
Оставь дремать меня в покое
Среди моих беспечных дней;
Позволь мне время золотое
Заботами не возмущать!
Я славы не хочу искать;
Хочу покоиться всечасно,
Лежа в постели размышлять
И век лениться сладострастно!
1813
Давно замечено, что на самоиронию способен человек характера сильного и доброго.
И всё же, всё же, всё же... «Не обещайте деве юной любови вечной на земле...» В этом боевом офицере заключено было сердце лирическое, нежное. А может, в этом и есть некая закономерность? Воинственный нрав, бои и сшибки искали успокоения в душевной лирике?
И здесь, в многочисленных лирических «отступлениях», теряюсь: где здесь – наш герой? Где образ, им вымышленный? Но везде, и в автобиографическом, и в придуманном есть единство: тонкий лиризм, чувственность, за которыми скрывается натура чистая и возвышенная.
На голос русской песни
Я люблю тебя, без ума люблю!
О тебе одной думы думаю,
При тебе одной сердце чувствую,
Моя милая, моя душечка.
1834
Это посвящённое Евгении Дмитриевне Золотарёвой напевное, лирическое стихотворение напоминает народную песню. Счастливица Евгения Дмитриевна Золотарёва... Ведь не одно, а несколько посвящений. И опять – напевно, мелодично:
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!
Не повторяй мне имя той,
Которой память – мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной.
1834
И – неожиданно:
Надпись к портрету Багратиона
Где Клии взять перо писать его дела? –
У Славы из крыла.
Цветок к памяти своего благодетеля. Тоже – лирика.
А вот в следующем стихотворении – не верится! Не верится, что это «лирическое» – автобиографично. Скорее всего – ирония над вымышленным героем.
Решительный вечер
Сегодня вечером увижусь я с тобою,
Сегодня вечером решится жребий мой,
Сегодня получу желаемое мною –
Иль абшид на покой!
А завтра – чёрт возьми!– как зюзя натянуся,
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся,
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!
Но если счастие назначено судьбою
Тому, кто целый век со счастьем незнаком,
Тогда... о, и тогда напьюсь свинья свиньёю
И с радости пропью прогоны с кошельком!
1816
Поэзия нашего героя талантлива и разнообразна. Но... Судьбе было угодно, чтобы в нашей памяти Денис Васильевич Давыдов запечатлелся в образах Джорджа Доу и Ореста Кипренского.
Вместо эпилога:
Марина Цветаева
Генералам 1812 года
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, –
Очаровательные франты
Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, –
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери, – вчера
Малютки-мальчики, сегодня –
Офицера!
Вам все вершины были малы
И мягок самый чёрствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
Яков Каунатор
февраль 2014
Иллюстрации:
портреты Дениса Давыдова –
в их числе работы художников Джорджа Доу,
Ореста Кипренского, Виктора Болтышева,
книги поэта, книги о герое и поэте;
последний приют Дениса Васильевича
Подборки стихотворений
45parallel.net
