Поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов. Давыдов денис поэт


Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов

«Для нас, русских, партизанская война всегда будет крайне необходима и полезна», – писал Денис Давыдов. Самый знаменитый гусар России пытался убедить современников в том, что именно он разработал методы партизанской войны, впервые применил их комплексно и стал лучшим партизаном Отечественной войны 1812 года. Можно ли этому верить? Какими были боевой путь прославленного поэта и его роль в русском партизанском движении 1812 года?

«Рождён для службы царской»

Денису Давыдову на роду было написано стать военным. Его отец был сподвижником Суворова, Николай Раевский и Алексей Ермолов приходились ему родственниками, а детство он провёл в имении Бородино, рядом с которым в 1812 году разыграется главная битва Отечественной войны. Родившись в 1784 году, Денис Давыдов с детства впитывал воинский дух и готовился стать офицером.

Однако на пути юного Давыдова оказалось немало препятствий, главными из которых были его бедность и вольнодумие. В 1801 году он вступил в ряды престижного Кавалергардского полка, но с трудом мог поддерживать расточительный образ жизни столичного офицера. Помимо этого, начальство невзлюбило молодого корнета за сатирические стихи, в которых юноша высмеивал влиятельных лиц. По этим двум причинам Давыдов не задержался в Петербурге и был переведён с глаз долой в Белорусский гусарский полк, квартировавший в Звенигородке Киевской губернии. С тех пор репутация вольнодумца тянулась за ним до конца жизни.

​Денис Давыдов. Художник – Дж. Доу Источник – dic.academic.ru - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ruДенис Давыдов. Художник – Дж. Доу Источник – dic.academic.ru

Перипетии с переводом на новое место службы помешали молодому офицеру принять участие в Аустерлицкой кампании 1805 года, в которой отличились его бывшие однополчане-кавалергарды. Только в 1807 году ему представился случай понюхать пороху. Благодаря поддержке влиятельных лиц при дворе Давыдов сумел получить место адъютанта при генерал-лейтенанте Петре Багратионе. Во время боевых действий против французов порывистый адъютант стал инициатором нескольких стычек с противником – скорее курьёзных, чем успешных. Настоящей школой партизана для Давыдова стала шведская кампания 1808 года, во время которой он попал в отряд полковника Якова Кульнева – прославленного гусара, которого сам Наполеон называл лучшим русским кавалерийским начальником. У Кульнева Давыдов проходил «курс аванпостной службы»: занимался разведкой, пикетами, разъездами, авангардными сшибками. В лесистой Финляндии и шведам, и русским приходилось действовать малыми отрядами и воевать по-партизански. Осваивая премудрости партизанской войны на практике, Давыдов превращался в опытного кавалерийского начальника.

«Война, которой я был создатель»

Денис Давыдов пытался всех убедить в том, что именно он разработал методы партизанской войны, предложил её использовать и был лучшим партизаном русской армии. Однако все эти утверждения, скорее всего, неверны. Небольшой экскурс в историю партизанской войны поможет лучше понять место Давыдова в теории и практике партизанских действий.

В XVIII–XIX веках под словом «партизаны» понимали профессиональных военных, участвовавших в так называемой «малой войне» – стычках, налётах на обозы, разведке и так далее. Первыми методы «малой войны» начали применять австрийцы и русские. Среди подданных Габсбургов и Романовых было немало людей, привыкших вести войну «не по-европейски». В первом случае речь шла о венграх, румынах, сербах и хорватах, а во втором – о казаках. В ходе Первой Силезской войны 1740–1742 годов прусскому королю Фридриху Великому доставили немало хлопот неуловимые венгерские гусары и хорватские пандуры, хозяйничавшие в его тылах. Великие державы поспешили скопировать эту австрийскую находку. В атмосфере зарождавшейся философии Просвещения с её симпатиями к образу noble savage (благородного дикаря) быть гусаром стало весьма привлекательной участью, и сыны лучших европейских фамилий принялись отращивать усы и наряжаться «варварами». Неслучайно куртки венгерского фасона, пышно расшитые шнурами, мы видим на русских гусарах 1812 года – в том числе, и на Денисе Давыдове.

​Венгерские гусары генерала Надасти атакуют прусский лагерь во время битвы при Сооре. Художник – Д. Морье Источник – britishbattles.com - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ru
Венгерские гусары генерала Надасти атакуют прусский лагерь во время битвы при Сооре. Художник – Д. Морье Источник – britishbattles.com

В 1756 году был издан трактат Филиппа Огюстена Тома де Гранмезона La petite guerre ou traité du service des troupes légères en campagne («Малая война, или трактат о полевой службе лёгких войск»). К сожалению, нам неизвестно, читал ли эту работу Давыдов, но она стала настольной книгой для многих последующих поколений партизан, оформив теоретически партизанский опыт эпохи Фридриха Великого.

Зато точно известно, что трактат Гранмезона в 1780 году был переведён на испанский язык и весьма пригодился жителям Пиренеев, которые в 1808 году столкнулись с нашествием наполеоновских войск. В Испании развернулась народная война против захватчиков, в ходе которой взошла звезда нескольких партизанских командиров, самым известным из которых стал Хуан Мартин Диас, или Эль Эмпесинадо («Неустрашимый»). Русское общество, недовольное вынужденным союзом с Наполеоном, с симпатией и надеждой следило за событиями в Испании.

​Хуан Мартин Диас – испанский «коллега» Давыдова. Художник – Ф. Гойя Источник – ruralduero.com - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ruХуан Мартин Диас – испанский «коллега» Давыдова. Художник – Ф. Гойя Источник – ruralduero.com

К началу 1812 года неизбежность нового конфликта с Наполеоном стала очевидной, и Александра I засыпали различными записками с планами войны против «корсиканского чудовища». Историк В. М. Безотосный особо отмечает записку служащего Особой канцелярии Военного министерства подполковника Петра Чуйкевича, в которой тот предлагает в будущей войне против Наполеона «предпринимать и делать совершенно противное тому, чего неприятель желает». Чуйкевич перечисляет необходимые меры:

«Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускание до фуражировки и решительность в продолжении войны»

Чуйкевич не исключал, что в войне придётся использовать народ, «который должно вооружить и настроить, как в Гишпании, с помощью Духовенства».

«Я был рождён для рокового 1812 года»

В июне 1812 года Наполеон вторгся в Россию. Подполковник Денис Давыдов начал войну во 2-й армии, которую возглавлял его покровитель князь Багратион. Согласно воспоминаниям поэта, он сам вызвался организовать партизанский отряд. 22 августа 1812 года, накануне Бородинского сражения, состоялось судьбоносное объяснение с Багратионом, в котором Денис Давыдов приводил доводы в пользу своего предложения:

«Неприятель идёт одним путём. Путь сей протяжением своим вышел из меры; транспорты жизненного и боевого продовольствия неприятеля покрывают пространство от Гжати до Смоленска и далее. Между тем обширность части России, лежащей на юге Московского пути, способствует изворотам не только партий, но и целой армии. Что делают толпы казаков при авангарде? Оставя достаточное число их для содержания аванпостов, надо разделить остальное на партии и пустить их в средину каравана, следующего за Наполеоном»

Багратион одобрил этот план и доложил о нём Кутузову. Главнокомандующий отнёсся к затее гусара скептически, но для пробы дал ему небольшой отряд. Современные историки сходятся на том, что Денис Давыдов исказил историю создания партизанских отрядов. В частности, П. П. Грюнберг заметил в мемуарах Давыдова косвенные свидетельства того, что у него были некие устные инструкции от князя Багратиона. Похоже на то, что, скорее, Багратион объяснял задачу Давыдову, а не Давыдов – Багратиону. Между 19 и 22 августа было создано несколько партий, а не одна лишь партия Давыдова. А. И. Попов, исследовавший действия партизанских отрядов в 1812 году, относит первое их появление ещё к июлю. Наконец, отряды Сеславина и Фигнера, двух других известных партизанских командиров, были созданы не по их собственной инициативе, а решением командования. Скорее всего, Давыдов приписал себе инициативу создания партизанских отрядов, которая на самом деле исходила из главного штаба.

​Партизаны Дениса Давыдова. Художник – А. Николаев Источник – pro100-mica.livejournal.com - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ruПартизаны Дениса Давыдова. Художник – А. Николаев Источник – pro100-mica.livejournal.com

Яркая фигура поэта-партизана Дениса Давыдова заслонила от нас других партизанских командиров того времени. В дни, когда Давыдов только получал отряд под командование, дерзкий налёт на Витебск совершил барон Фердинанд фон Винценгероде. Капитан Александр Сеславин со своим отрядом первым обнаружил движение Наполеона из Москвы к Малоярославцу, благодаря чему Кутузов раскрыл замысел противника в решающий момент кампании 1812 года. Александр Бенкендорф с летучим отрядом освободил Нидерланды в 1813 году, вызвав антифранцузское восстание. Британский историк Д. Ливен пишет, что в стратегическом отношении важнейшим партизанским рейдом было вторжение отряда Александра Чернышёва на территорию Пруссии в начале 1813 года, которое подтолкнуло прусского короля к переходу на сторону России.

Итак, Денис Давыдов не был ни отцом партизанской войны, ни первым партизаном, ни, скорее всего, самым успешным партизаном Наполеоновской эпохи. Однако этот человек сделал нечто большее для партизанских войн будущего – дал им красивую легенду и теорию, опробованную на практике. Обратимся к последней.

​Поэт, гусар и партизан Денис Давыдов в кругу однополчан. Художник – Е. Демаков Источник – golos-epokhi.ru - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ru
Поэт, гусар и партизан Денис Давыдов в кругу однополчан. Художник – Е. Демаков Источник – golos-epokhi.ru

«Исполненное поэзии поприще»

«Партизан – это рыба, население – это море, в котором он плавает», – писал Мао Цзэдун. Денис Давыдов не мог знать этого афоризма, но прекрасно понимал важность народной поддержки. В мемуарах Давыдов красочно описывает свою первую встречу с крестьянами после того, как в конце августа 1812 года его отряд покинул расположение действующей армии. Крестьяне приняли русских гусар за французских и чуть не убили их. «Тогда я на опыте узнал, что в народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней, к её обычаям и одежде», – вспоминал знаменитый партизан.

По воспоминаниям Давыдова, он надел крестьянскую одежду, отпустил бороду, повесил на грудь образ Николая Чудотворца и был принят крестьянами за своего. Действительно ли ему пришлось прибегнуть к такому маскараду? Скептически относящийся к Давыдову П. П. Грюнберг считает, что пылкий поэт-партизан придумал этот эпизод, и указывает на то, что больше никому из русских партизан иконы и армяки не потребовались. Так или иначе, Давыдов сразу же постарался заручиться поддержкой населения, раздавая крестьянам отбитое у французов оружие и веля им убивать «врагов Христовой церкви». С помощью энергичного уездного предводителя дворянства Семёна Яковлевича Храповицкого Давыдов собрал ополчение, к которому примкнули 22 помещика со своими крестьянами.

Главной мишенью партизанских отрядов Денис Давыдов считал систему снабжения противника. Следовательно, главными действиями партий должны были стать нападения на фуражиров, обозы и склады. Прекрасно понимая, что небольшой отряд не сможет атаковать крупные силы неприятеля или хорошо укреплённую базу снабжения, Давыдов надеялся прервать связь между этой базой и вражеской армией. Чем протяжённее были коммуникации Наполеона, тем проще становилось выполнение этой задачи. К сентябрю 1812 года продовольствие, боеприпасы и пополнения поступали к Наполеону по длинной линии от Вильны через Смоленск к Москве. Когда армия Кутузова совершила Тарутинский манёвр и нависла над этой линией с юга, для отряда Давыдова сложилась почти идеальная ситуация.

Давыдов не принадлежал к числу кабинетных стратегов, которые в то время увлечённо оценивали плюсы и минусы взаимных расположений противоборствующих армий. Он был практиком и хорошо понимал значение морально-нравственной стороны военного дела. Для Давыдова партизанство – грозное психологическое оружие:

«Каких последствий не будем мы свидетелями, когда успехи партий обратят на их сторону всё народонаселение областей, находящихся в тылу неприятельской армии, и ужас, посеянный на её путях сообщения, разгласится в рядах её?»

Поначалу Кутузов дал Давыдову лишь 50 гусар и 80 казаков – с такими силами было непросто «сеять ужас» в тылах неприятеля. Однако партия постепенно росла за счёт пополнений, отбитых пленных и вышеупомянутого ополчения – на пике своей деятельности Давыдов мог поставить под ружье около 2000 человек. Мог, но не хотел. Его отряд должен был быть максимально мобильным, поэтому в партизанских операциях редко участвовало больше полутысячи человек. Остальные (прежде всего, крестьяне) продолжали жить мирной жизнью и помогали партизанам, давая им кров, охраняя пленных и служа проводниками.

Образ жизни партизан был необыкновенен. День обычно начинался в полночь, при свете луны партизаны плотно завтракали, седлали лошадей и около трёх часов ночи выступали в поход. Партия всегда шла вместе, имея небольшой авангард, арьергард и охранение, шедшее со стороны дороги на минимальном расстоянии от основных сил. Шли до наступления сумерек и потом становились на ночлег. Лагерь был организован таким образом, чтобы свести на нет вероятность внезапного нападения – вокруг него выставлялись пикеты, устраивались дальние и ближние разъезды, а в самом лагере всегда находился отряд из двадцати человек в полной боевой готовности. Эту систему Давыдов позаимствовал у своих учителей Багратиона и Кульнева. Багратион говорил: «Неприятель разбить меня может, но сонного не застанет». Кульнев объяснял своим людям: «Я не сплю, чтобы вы спали».

​Денис Давыдов во главе партизан в окрестностях Ляхова. Художник – А. Теленик Источник – pro100-mica.livejournal.com - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ru
Денис Давыдов во главе партизан в окрестностях Ляхова. Художник – А. Теленик Источник – pro100-mica.livejournal.com

Отряд Давыдова чаще всего нападал из засады. В четырёх-пяти верстах от места засады назначался сборный пункт, куда всадники должны были отступить в случае неудачи (по возможности, врассыпную и окольными путями). Таким образом, партию было трудно уничтожить даже в случае провала операции. На обоз нападала лишь часть отряда – Давыдов был убеждён, что даже если охранение превышает численность атакующих, его всегда можно разбить, правильно выбрав момент и использовав фактор внезапности. Если это удавалось, то добыча доставалась только тем, кто участвовал в атаке. Иногда атаковавших приходилось подкреплять, и в этом случае добыча доставалась уже резерву, а первая волна не получала ничего.

​Пепельница Дениса Давыдова, сделанная из копыта коня. Из собрания Государственного Исторического Музея Источник – vm1.culture.ru - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ruПепельница Дениса Давыдова, сделанная из копыта коня. Из собрания Государственного Исторического Музея Источник – vm1.culture.ru

В 1812 году русские партизаны доставили французам немало хлопот. 28 октября объединённые силы Василия Орлова-Денисова, Дениса Давыдова, Александра Сеславина и Александра Фигнера заставили сложить оружие целую дивизию Жан-Пьера Ожеро – это произошло после боя у Ляхова, недалеко от Смоленска. Когда в следующем, 1813 году русская армия вошла на территорию германских государств, между партизанами началось настоящее «соревнование» по освобождению королевств, княжеств и их столиц. В этой вполне серьёзной борьбе за лавры и чины Денис Давыдов получил в качестве приза ключи от Дрездена. Войну поэт-партизан закончил в Париже в чине генерал-майора.

«И лира немеет, и сабля не рубит…»

В 1815 году у русских военных началась новая жизнь и совсем другая служба. Как и многие другие боевые офицеры, Давыдов долго не мог адаптироваться к мирному времени. «Скучное время пришло для нашего брата солдата!», – пишет он Павлу Киселёву. Своенравный партизан имел сложные отношения как с Александром I, так и со многими влиятельными людьми из царского окружения. Это и предопределило отставку Давыдова в 1823 году. Отойдя от дел, он «раскинул бивак» в имении Верхняя Маза недалеко от Сызрани и окунулся в тихий семейный быт. Лишь в начале царствования Николая I Денис Давыдов ненадолго вернулся в строй, воевал на Кавказе и участвовал в подавлении польского восстания 1830–1831 годов — впрочем, не снискав себе новой славы.

​Денис Давыдов. Фрагмент портрета. Художник – В. Лангер Источник – museumpushkin-lib.ru - Больше, чем поэт: как воевал Денис Давыдов | Военно-исторический портал Warspot.ruДенис Давыдов. Фрагмент портрета. Художник – В. Лангер Источник – museumpushkin-lib.ru

Партизанский опыт 1812 года оставался почти невостребованным после Наполеоновских войн. В этом нет ничего удивительного, так как партизанство было средством отчаянным – раздавать гражданскому населению оружие и разжигать в нём ненависть считалось не только непозволительным с точки зрения неписаных правил европейской войны, но и опасным для социальных устоев. Никто не мог ручаться, что крестьянин направит оружие против врага, а не против своего помещика. Образно выражаясь, существовала вполне зримая опасность не удержать в руках «дубину народной войны». В бумагах Дениса Давыдова есть приказы о расстреле крестьян, убивавших дворян и грабивших церкви. Да и сами партизаны не всегда соблюдали законы войны, так как не могли обременять себя пленными.

Существовали и другие трудности. Если на территории «коренной» России Давыдов встречал полное сочувствие населения, то после того, как его отряд переправился через Днепр в районе села Копысь (ныне в Витебской области Беларуси), он вынужден был запросить подкрепление:

«Пока я разбойничал в средине России, я довольствовался прежде 130, а потом 500 человеками; но теперь с 760 человек в неприятельской земле, где всё нам враждебно, я нахожусь слишком слаб и потому прошу ваше превосходительство исходатайствовать мне у его светлости повеление прикомандировать к моему отряду 11-й егерский полк с двумя орудиями оставить при мне впредь до особого повеления, чем меня крайне одолжите»

Воюя под Москвой и Смоленском, партизаны пользовались поддержкой крестьян и легко находили с ними общий язык. В германских землях население также встречало русских радушно, но уже ощущался языковой барьер. Неслучайно, что в этот период на первый план выходят партизаны немецкого происхождения – Бенкендорф, Винценгероде и другие. Во Франции же русские партизаны не встретили ни радушия, ни общности языка, а потому не смогли отметиться значимыми делами. По итогам Наполеоновских войн среди русских военных господствовало убеждение, что партизанская война – это средство лишь для внутреннего употребления. В своих сочинениях Давыдов утверждал обратное, однако не объяснял, каким образом он намеревается вести наступательную партизанскую войну на чужой территории. Как писал о Давыдове в конце XIX века полковник Сергей Гершельман, «нормы, выведенные из наблюдения в Отечественную войну, он возвёл в общую норму».

Проблемой было и то, что партизанская война требовала совсем иной подготовки конницы. Конная партия должна всё время быть в движении, поэтому необходим упор на выносливость конского состава, а не на его силу. Партизаны редко могли рассчитывать на помощь пехоты и артиллерии, а значит, им надо было уметь самим вести огневой бой – как в седле, так и в пешем строю. Всё это не отвечало кавалерийским традициям начала XIX века.

Боевые действия русских на Кавказе и французов в Алжире в 1830–1840-е годы заставили военных крепко задуматься о защите коммуникаций от набегов. На Кавказе формировались усиленные колонны, сопровождавшие ценные грузы (так называемые «оказии»), и горцы не рисковали их атаковать. Похожую систему ввёл в Алжире французский маршал Тома-Робер Бюжо, который подчёркивал превосходство колонн над отдельными постами, не защищающими ничего, кроме земли, на которой они стоят. Казалось, что рецепт надёжной защиты коммуникаций найден, а о партизанах вскоре останутся лишь воспоминания и поэтические строки. Хотя попытки создавать партизанские отряды предпринимались и в царской России, понадобились исключительные обстоятельства Гражданской и Великой Отечественной войн, чтобы русское партизанство возродилось по-настоящему.

Список литературы:

  1. Д. Давыдов. О партизанской войне // Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. М., 2007
  2. Д. Давыдов. Партизанский дневник 1812 года // Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. М., 2007
  3. Д. Давыдов. Опыт теории партизанского действия // Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. М., 2007
  4. Ф. Гершельман. Партизанская война // Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. М., 2007
  5. Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004
  6. Безотосный В. М. Россия в наполеоновских войнах: 1805–1815 гг. М., 2014
  7. Lieven D. Russia Against Napoleon: The Battle for Europe, 1807 to 1814. (2014)
  8. Кравчинский Ю. В тылу врага и впереди войска: партизаны, да не те // http://ria.ru/1812_parallels/20121002/764467735.html
  9. Грюнберг П. П. Некоторые особенности воспоминаний Д. В. Давыдова «Дневник партизанских действий 1812 года» // Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. М., 2008
  10. Popular Resistance in the French Wars: Patriots, Partisans and Land Pirates. Ed. by Charles J. Esdaile. (Palgrave Macmillan, 2005)
  11. Д. Давыдов. О партизанской войне // Грозное оружие: Малая война, партизанство и другие виды асимметричного воевания в свете наследия русских военных мыслителей. М., 2007

warspot.ru

Я слушаю тебя — и сердцем молодею... Пушкин — Денису Давыдову

Он был удивительно и всесторонне талантлив. Во всем, что бы ни делал. Талантливо дружил с людьми, талантливо воевал, талантливо писал стихи и прозу, талантливо прожил свою не такую уж легкую жизнь. Друзья и приятели — а их было у него множество — любили его, а еще больше любовались им. И в самом деле, нельзя было не залюбоваться этим живым, всегда деятельным, на редкость обаятельным, искрометно веселым и бесспорно умным человеком, неистощимым на выдумку, с острым словом на языке, с душой нараспашку. Везде и всегда — в чопорном светском салоне, на шумной дружеской пирушке, под бивачной палаткой, за письменным столом — он кипел и пенился или, говоря его языком, «горел, как свечка».

Таков был Денис Васильевич Давыдов — прославленный партизан 1812 года, заслуженный генерал, известный поэт, авторитетный теоретик военного дела и военно-исторический писатель, а вместе с тем состоятельный помещик, оборотистый хозяин, винокуренный заводчик, страстный охотник, беспечный говорун, дамский угодник.

Белинский, считавший Дениса Давыдова в числе «замечательнейших людей» начала XIX века, говорил, что он «примечателен и как поэт, и как военный писатель, и как вообще литератор, и как воин — не только по примерной храбрости и какому-то рыцарскому одушевлению, но и по таланту военачальничества,— и, наконец, он примечателен как человек, как характер. Он во всем этом знаменит, ибо во всем этом возвышается над уровнем посредственности и обыкновенности. Говоря о Давыдове, мы преимущественно имеем в виду поэта; но чтоб понять Давыдова как поэта, надо сперва понять его как Давыдова, т. е. как оригинальную личность, как чудный характер, словом, как всего человека» 1. Верные слова: как всего человека...

И вот что наиболее знаменательно: Давыдов сам, можно сказать — трудами своих рук, писательским пером и всем поведением создал свой живописный, неповторимо оригинальный образ, сделал его всеобщим достоянием и наконец сам поверил в свое создание. Литературная деятельность Дениса Васильевича в зрелую пору его жизни была посвящена, в сущности, одной задаче — как можно убедительнее и доказательнее обосновать присвоенную им себе репутацию «одного из самых поэтических лиц русской армии». Призывая своих литературных друзей написать (после его смерти) «общими силами» фундаментальную его «некрологию», которая бы «осталась надолго», Давыдов признавался в письме к Н. М. Языкову (1835 года): «Шутки в сторону и не в похвалу себе сказать, а я этого стою: не как воин и поэт исключительно, но как один из самых поэтических лиц русской армии. Непристойно о себе так говорить, но это правда...»

Но пока суд да дело, не дожидаясь смерти и, как видно, не слишком надеясь на «общие силы» друзей, он сам постарался о том, что так его заботило. В обоснование присвоенной себе репутации «одного из самых поэтических лиц русской армии» в 1831 году им была написана замечательная по слогу и стилю автобиография («Некоторые черты из жизни Дениса Васильевича Давыдова»), выданная за чужое сочинение («друга-сослуживца»), но составленная с тем лукавым расчетом, чтобы любой сколько-нибудь смышленый читатель догадался, что имеет дело с мистификацией. Этот красноречивый eloge — похвальное слово о себе самом — как бы заставка ко всему, что написал Давыдов. Здесь крупным планом дан портрет героя, плакатно резко очерчен его характер, сжато, но выразительно рассказано о том, чем отличился он в жизни. Поэт «не по рифмам и стопам», но по чувству, воображению, «залету и отважности военных действий», пропевший свою песню в огне и дыму наполеоновского века,— таково содержание образа, возникающего в автобиографии. Все остальное — в стихах и в прозе — развивает и дополняет эту   суммарную   характеристику,   включает   ее   в   общий исторический и бытовой контекст эпохи, обогащает, множеством подробностей.

И нужно признать: Давыдов преуспел в решении поставленной им перед собой задачи. Сила его обаяния была так велика, что он буквально заразил ею свое поколение. Немногочисленные голоса недоброжелателей и скептиков были заглушены дружным хором искренних почитателей и откровенных льстецов.

Сам великий Пушкин — первый тому пример. Между ними было пятнадцать лет разницы. Когда мальчик-лицеист горящими глазами провожал в Царском Селе полки, уходившие на Отечественную войну, «и в сень наук с досадой возвращался», Давыдов был уже офицером, окуренным боевым порохом. После войны они познакомились, потом, несмотря на разницу в годах, подружились, и Пушкин через всю жизнь пронес увлечение «Денисом-храбрецом», не переставал громко восхищаться им, запоминал каждое его острое словцо (один из эпиграфов к «Пиковой даме» — давыдовский каламбур, застрявший в памяти Пушкина) и даже всерьез утверждал, что не кому другому, а именно Давыдову был обязан тем, что не поддался в молодости (еще в Лицее) влиянию модных поэтов (Жуковского и Батюшкова) и почувствовал, что «можно быть оригинальным» 2.

Конечно, это преувеличение. Но как характерно оно для отношения к Денису Давыдову его современников! Тот же Пушкин в самый тяжелый, закатный год своей жизни при одном воспоминании о Денисе отходил душой и молодел сердцем:

Тебе певцу, тебе герою!Не удалось мне за тобоюПри громе пушечном, в огнеСкакать на бешеном коне.Наездник смирного Пегаса, Носил я старого Парнаса Из моды вышедший мундир: Но и по этой службе трудной, И тут, о мой наездник чудный, Ты мой отец и командир.

Самые разные люди сходились на любви и уважении к Денису Давыдову как национальному герою и человеку, владевшему секретом какой-то особой притягательности. Грибоедов говорил, что ни у кого другого «нет этакой буйной и умной головы», как у Давыдова, и что «все сонливые меланхолики не стоят выкурки из его трубки». Слава о воинских подвигах Давыдова вышла далеко за пределы России: о «Черном капитане» (Black capitan) писали в европейских газетах. Портрет его висел в кабинете Вальтера Скотта (с которым Денисов был в переписке 3). Шотландский романист назвал поэта-партизана «человеком, имя которого останется в веках на самых блестящих и вместе горестных страницах русской истории».

Чуть ли не все русские поэты первой трети XIX века, различных рангов и направлений, начиная с Жуковского, Вяземского, Баратынского, Языкова и кончая безвестными провинциальными дилетантами, наперерыв воспевали Дениса Давыдова. Антология обращенных к нему стихотворных посланий и мадригалов — совершенно необходимое дополнение к собственным его сочинениям. В этих стихах живет все тот же созданный «певцом-гусаром» автопортретный образ. Стихотворцы самых разных ориентации и темпераментов подхватили Давыдовскую тему, окунулись в его эмоциональную стихию, и, "говоря о нем, невольно перенимали его поэтическую манеру: на самом языке их многочисленных вариаций лежит явственный отпечаток резко самобытного, «распашного»    Давыдовского    слога.    Сам   Пушкин    в    своих стихотворных обращениях к Давыдову тщательно воспроизводил и словарь, и общую тональность его гусарщины:

И вдруг растрепанную тень Я вижу прямо пред собою, Пьяна, как в самый смерти день.Столбом усы, виски горою, Жестокий ментик за спиною И кивер-чудо набекрень.

Анакреон под нарядным гусарским доломаном, пламенный боец и счастливый певец вина, любви и славы, забубённый весельчак и прямодушно-благородный человек, равно чуждый лести и низкопоклонства, спеси и чванства, заклятый враг надменных дураков, не бьющий поклонов «барской половине», народный герой, крещенный на боевые подвиги самим Суворовым (был такой случай в детские годы Давыдова), знаменитый усач с декоративным седым локоном на лбу, чьи изображения «на ухарском коне, в косматой бурке» украшают и богатые палаты, и скромные хижины и небезызвестны в чужих краях,— таковы некоторые (далеко не все!) грани яркого, играющего всеми красками образа, прочно вошедшего в сознание людей давыдовского поколения.

Время пощадило этот образ. Кто не помнит очаровательного гусара Ваську Денисова в «Войне и мире»? Как он ругается на мосту, как совершает дерзкий налет на обоз с провиантом, как танцует мазурку с Наташей Ростовой, как пишет ей письмо... Но Толстой смотрел на своего героя уже издали и глазами художника-реалиста. В парадный романтический портрет Анакреона под доломаном он внес новые черты: «...маленький человечек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмаченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные, в складках, широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка» 4.

Образ ничего не лотерял в обаянии, но кое-что приобрел в достоверности. Да, Анакреон под доломаном был очень невелик ростом,  и  нос у него был коротковат, да и в жизни он вовсе не только «пил, любил да веселился», ибо служебный путь его не был усеян розами, а, напротив, сопровождался тяжелыми обидами, досадами и даже «гонениями», как говаривал сам Денис Васильевич.

«Моя жизнь — борьба». Эти слова Вольтера поставил Денис Давыдов эпиграфом к своим военным запискам. Эпиграф содержит в себе двойной смысл. Один — открытый: борьба на полях сражений, борьба за честь и независимость родины. Другой — прикровенный: борьба, которую пришлось вести в глубоких недрах военного департамента с «людьми сухого рассудка» — выскочками, карьеристами, бюрократами, просто злобными ничтожествами,— со всеми теми, кто дружно преследовал знаменитого партизана, преследовал за все, что в нем их раздражало: за народную славу, за беспощадный язык, за презрение к фрунтомании, к «изящной ремешковой службе», за вольный, непокорный нрав, за все, что звучало дерзким вызовом мертвому аракчеевскому миру субординации, регламента и ранжира.

Борьба и в том, и в другом смысле — вот главный сюжет Давыдовской поэзии и прозы. На первом плане возникают широкие, эпические картины эпохи наполеоновских войн — дивного, величавого века, когда весь земной шар дрожал от «громов победных». Но за этими картинами явственно проступает богатый лирический «подтекст»— исполненный многозначительных намеков патетический рассказ о мечтах, надеждах, подвигах и обидах истинного героя этой гомерической эпохи, чью судьбу несправедливо «попрали сильные». Обе темы постоянно сталкиваются, переплетаются, оттеняют одна другую,— и их взаимодействие и контрастность вносят в рассказанную Денисом Давыдовым историю его жизни то человеческое содержание и то драматическое напряжение, без которых история эта   могла   превратиться   в   олеографическую   картинку.

1. Белинский В. Г. 345—346. Полн. собр. соч. в 13-ти т., т. 4. М., 19542. Юзефович М. В. Из памятных заметок.— Русский архив, 1874 , т. 2, стб. 732. Пушкин признался также, что в молодости старался подражать Давыдову в «кручении стиха», «приноравливался к его слогу» и «усвоил его манеру навсегда». В ранних стихах Пушкина действительно можно без труда обнаружить многочисленные точки соприкосновения с поэзией Давыдова — в темах, стиле, интонации, фразеологии. Влияние Давыдова сказалось, к примеру, в таких стихотворениях Пушкина, как «Казак». «Воспоминание», «Городок», «Усы», «Послание к Юдину», «К Каверину», «В. Л. Пушкину», «Юрьеву». В иных случаях юный Пушкин прямо «перепевал» Давыдова. Иные его строчки так запомнились Пушкину, что он непроизвольно повторял их в своих стихах: так, например, слова Давыдова «бешенство желанья» (из «Элегии VIII» 1817 года) буквально повторены Пушкиным — и даже дважды: в стихотворениях «Мечтателю» (1818) и «Юрьеву» (1820). Прямой отголосок знаменитой дашдовскои строчки «Жомини да Жомини...» содержится в набросках комедии об игроке, задуманной Пушкиным в 1821 году. Подмечена связь между «военными» образами, которыми Пушкин характеризовал сзои стихи в «Домике в Коломне» («Из мелкой сволочи вербую рать...» и т. п.), и фразеологией Давыдова.3. См.: Новиков А. Денис Давыдов и Вальтер Скотт.— Литература и искусство, 1942, ! августа; Орлов С. Вальтер Скотт в переписке с Денисом Давыдовым.— Новый мир, 1958, № 8, с. 277—280.4. Разумеется, простодушный и простоватый Васька Денисов
в «Войне и мире» не есть зеркальное отражение Д. В. Давыдова, каким
тот был в действительности. Речь идет не о реальном человеке, но его
литературном образе и о трансформации этого образа.

Вл. Орлов. Избранные работы (Том 1) "В мире русской поэзии" - очерки и портреты. Ленинград, 1982 г.

scanpoetry.ru

Поэт-партизан Денис Васильевич Давыдов | Стать грамотным

27 июля — 230 лет со дня рождения писателя и поэта Д. В. Давыдова (1784-1839г.)

Денис Васильевич ДавыдовСогласитесь – редко, кто удостаивается звания «живой легенды», да так, чтобы заслуженно и единодушно!

Ему завидовали, подражали, восхищались, — равнодушных не было! Военной карьеры этот беспокойный человек так и не сделал – помешали горячий характер и прямодушие. Но его имя навсегда вписано в историю Отечественной войны 1812 года, когда именно Давыдов предложил Кутузову партизанский род войны – не новый, давно описанный в теории, но на практике почти не применявшийся. Старый фельдмаршал дал «добро», и не ошибся. Как потом метко выразится Лев Толстой, «дубина народной войны поднялась и гвоздила французов, пока не осталось ни одного».

В начале собственной автобиографии Давыдов не без улыбки рассказывает о встрече с великим Суворовым, который предрек мальчишке, что он выиграет три сражения. Ну, тот и рад стараться! То хвост собаке отрубит, то глаз крепостному дядьке выколет. Пришлось отцу браться за розгу. Но воинские подвиги и громкая  слава, действительно, были еще впереди – в этом Суворов не ошибся.

Кстати, Бородино, под которым развернулось одно из самых кровопролитных в истории войн сражение, принадлежало как раз господам Давыдовым. Было, за что сражаться и умирать! И зря удивлялся и негодовал Наполеон – дескать, русские воюют не по правилам! А кто их звал сюда? И разве для защиты родной земли не все средства хороши? Сплошные риторические вопросы с вполне предсказуемыми ответами…

Давыдов мог и не состояться в качестве самобытного поэта, не будь он переведен за строптивость и острые басни в глухое провинциальное захолустье, где познакомился с неким Бурцовым. Тот через год погиб, и Давыдов решил принять на себя этот романтизированный образ. И настолько вжился в него, что гораздо позже будущая теща ни за что не хотела отдавать за него свою дочь – как можно, ведь гуляка и горький пьяница, судя по стихам! А познакомились поближе – и не разлей вода!

В 1980 году был снят художественный фильм «Эскадрон гусар летучих», где роль Давыдова блистательно сыграл еще совсем молодой Андрей Ростоцкий. Фильм буквально прошит песнями и романсами на стихи Давыдова. Среди них – как любовные, так и боевые, динамичные.

При жизни Денис Васильевич издал единственный сборник стихов. Зато влияние его на современников было куда большим. Пушкин, например, не забывая об уроках Жуковского и Батюшкова, считал, что научился у Давыдова «кручению» стиха и понял, что главное, к чему следует стремиться, — это быть самобытным, оригинальным.

Причудливым образом в поэзии Давыдова сплелись разговорная стихия и высокий «штиль», просторечие и поэтизмы, безыскусность и филигранная работа над стихом.

Странное дело, но нигде у Давыдова мы не найдем батальных полотен. Человек, слишком хорошо знавший войну, никогда не станет ее живописать.  Зато воинственных деклараций, клятв, обещаний – хоть отбавляй! Что делать, образ «Анакреона под доломаном» приходилось не только культивировать, но и поддерживать…

Закат его дней был не то озарен, не то омрачен любовью к особе, которая была моложе Давыдова страшно сказать, на сколько лет. Стихи лились потоком – одно стихотворение лучше другого! И ведь понимал, что приносит жене и детям слезы и горе, разрывался между семьей и внезапно нахлынувшим чувством, а сладить долго не мог – болело, саднило, не отпускало… Так уж он привык – если отдаваться чувству, то только всецело, без остатка. И не нам его укорять из ХХI века. Многие – сами не без греха.

Возьмите томик Давыдова, перелистайте, остановите взгляд на избранном. Столь самобытных поэтов в истории отечественной изящной словесности не столь уж и много.

Советуем прочитать: 

25 июля — 85 лет со дня рождения Василия Шукшина

bacenko.ru

Партизан и поэт. Денис Давыдов. - Статьи об объектах - Обзоры и новости

Генерал-лейтенант Денис Давыдов – лихой гусар, командир летучего партизанского отряда, поэт, историк и герой многочисленных легенд в народной памяти неотделим от Отечественной войны 1812 года.

 

Портрет Дениса Давыдова в Эрмитаже. Петербург. Художник Дж Доу

 

Сын бригадира Василия Денисовича Давыдова, служившего под началом А.В. Суворова, Денис с малых лет увлекался военным делом, а встреча со знаменитым полководцем в  девятилетнем возрасте предопределила всю его дальнейшую судьбу. Александр Васильевич сразу же увидел в нём бойца, причем незаурядного. Пророчество Суворова сбылось: Денис Давыдов стал одним из главных Героев Отечественной войны 1812 года. 

Жизни баловень счастливый,

Два венка ты заслужил;

Знать, Суворов справедливо

Грудь тебе перекрестил!

Не ошибся он в дитяти:

Вырос ты — и полетел,

Полон всякой благодати,

Под знамена русской рати,

Горд, и радостен, и смел.

(Николай Языков)

За свою жизнь Денис Давыдов принял участие в восьми войнах, начиная в 1807 гг. в Пруссии против Наполеона, и заканчивая сражением против польских повстанцев в 1931 году. Но главным эпизодом в военной карьере Давыдова, безусловно, является, партизанское движение во время войны 1812 года.

Отечественную войну подполковник Давыдов встретил в качестве командира батальона Ахтырского гусарского полка в армии Багратиона. Незадолго до Бородинского сражения, когда в имении его отца в деревне Бородино, торопливо готовились к обороне, Давыдов обратился к Багратиону с предложением о создании партизанских отрядов. Из письма Давыдова князю, генералу Багратиону: "Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, вступая в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей... Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надеждны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственного положение любезного нашего отечества требует..." Генерал Багратион благословил его: "Ну, с Богом, я на тебя надеюсь". Приказ о создании летучего партизанского отряда стал одним из последних распоряжений генерала. В битве под Бородино Багратион был смертельно ранен. 

Идею создания партизанских отрядов Давыдов позаимствовал у гверильясов (испанских народных партизан), которые отдельными отрядами стихийно нападали на неприятельские обозы, уничтожали небольшие отряды и захватывали курьеров и трофеи. Фактически Давыдов стал одним из главных организаторов народной войны против французских интервентов. Кутузов одобрил идею, Денисов получил в свое распоряжение 50 гусар и 80 казаков и двинулся в тыл врага. Несмотря на малую численность, поступивших под командование Давыдова людей, отряд одерживал крупные победы. К тому же небольшое войско было более подвижным, нежели большое подразделение, его было проще обеспечить продовольствием и легче укрыться от противника.

Правда, партизанский отряд недолго оставался малочисленным. Довольно быстро он начал пополняться за счет освобожденных пленных и крестьян.

Летучий отряд Давыдова успешно действовал в тылу французов – брал неприятеля в плен, освобождал из плена соотечественников, захватывал обозы с оружием и провиантом. Стоит отметить, что лихой командир был признанным мастером в организации засад. Наполеон считал Давыдова своим личным врагом и приказал при поимке сразу же расстрелять на месте. Для этого он даже выделил один из лучших своих отрядов. Однако, партизаны Давыдова, заманили превосходящий силами вражеский отряд в ловушку и взяли в плен французских солдат вместе с офицерами.

Вот как Денис Давыдов описывал действия своего отряда в стихотворении "Партизан":

Умолкнул бой. Ночная тень

Москвы окрестность покрывает;

Вдали Кутузова курень

Один, как звездочка, сверкает.

Громада войск во тьме кипит,

И над пылающей Москвою

Багрово зарево лежит

Необозримой полосою.

И мчится тайною тропой

Воспрянувший с долины битвы

Наездников веселый рой

На отдаленные ловитвы.

Как стая алчущих волков,

Они долинами витают:

То внемлют шороху, то вновь

Безмолвно рыскать продолжают.

Эффективные действия отряда Давыдова побудили главнокомандующего русской армией Кутузова создать подобные отряды под командованием А.Н. Сеславина, И.С. Дорохова, А.С. Фигнера и др. За время военных действий отряд Дениса Давыдова прославился целым рядом боевых операций. Одной из самых выдающихся из них стал бой у деревни Ляхово, где объединенные силы партизанских отрядов разгромили двухтысячную бригаду генерала Ожеро. Затем в ноябре 1812 года отряд Давыдова под Копысью уничтожил вражеское кавалерийское депо, следом освободил от французов Белыничи, а в декабре взял город Гродно.

Наградами за кампанию 1812 года Денису Давыдову стали ордена Святого Владимира 3-й степени и Святого Георгия 4-й степени. За свои ратные подвиги Денис Давыдов был удостоен не только боевых наград, но и восхищения современников. Его имя обросло мифами и легендами далеко за пределами России. Ему посвящали свои произведения лучшие поэты того времени – А.С. Пушкин, Е. Баратынский, Н. Языков, В.Жуковский, Ф. Толстой, Ф.Глинка.

Усач. Умом, пером остер он, как француз,

Но саблею французам страшен:

Он не дает топтать врагам нежатых пашени, закрутив гусарский ус,

Вот потонул в густых лесах с отрядом —

И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом

То, вынырну опять, следОм

Идет за шумными французскими полками

И ловит их, как рыб, без невода, руками.

Его постель - земля, а лес дремучий – дом!

И часто он, с толпой башкир и с козаками,

И с кучей мужиков, и конных русских баб,

В мужицком армяке, хотя душой не раб,

Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,

И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.

Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.

Давыдов! Это ты, поэт и партизан!

(Ф.Глинка)

Героически сражаясь за границей, Денис Давыдов с армией дошел до пригорода Парижа, где в одном из боев, прорвавшись вместе со своими казаками к французской артиллерийской батарее, решил исход сражения. 

После Отечественной войны карьера Дениса Давыдова продолжилась, но не так успешно. А после польской компании, когда ему было 47 лет, Денис Васильевич, хоть и не ушел в отставку, но отошел от военной службы. За боевые успехи он получил звание генерал – лейтенанта и новые ордена.

В 1835-1837 годах Давыдов владел усадьбой в аристократическом районе Москвы - на Пречистенке.  В "дом главного партизана" приезжали Е.А. Баратынский, Н.М. Языков, И.И. Дмитриев.

В последние годы жизни Давыдов жил в имении жены Софьи Николаевны Чирковой в селе Верхняя Маза, Сызранского уезда, Симбирской губернии, где и скончался на 55-м году жизни 22 апреля 1839 года. Прах его был перевезен в Москву и погребен на территории Новодевичьего монастыря рядом с входом в Смоленский собор. На могиле героя установлен памятник работы Е.А. Рудакова.

 

Могила Дениса Давыдова. Новодевичье кладбище

Единственный в Москве памятник Денису Давыдову установлен рядом  с Центром допризывной подготовки школьников ЦО № 1454 на улице Тимирязевской. 

Как одно из главных действующих лиц Отечественной войны 1812 года, Давыдов присутствует на постаменте среди героев-офицеров на памятнике Кутузову возле Бородинской панорамы.

 

Памятник Кутузову в Москве. Среди героев-офицеров Денис Давыдов

 

Его именем названа небольшая улица в районе Дорогомилово в Москве, которая проходит между улицей 1812 года и улицей легендарного Генерала Ермолова, покорившего Кавказ – двоюродного брата Дениса Давыдова.

В 2012 году, когда отмечалось 200-летие Отечественной войны 1812 года, в рамках проекта "Аллея Российской славы", осуществляемого в мастерских Михаила Сердюкова, на Поклонной горе Парка Победы рядом с Музеем Великой Отечественной войны была торжественно открыта временная "Аллея славы героев 1812-го года". В галерее, состоящей из 26-ти памятников-бюстов участникам войны, среди прочих располагался бюст Дениса Давыдова. Летом 2014 года скульптурные бюсты великих людей России, в том числе и Дениса Давыдова, были выставлены в течение двух недель на главной площади Парка Культуры и Отдыха Фили. 

В заключение обзора нельзя не сказать и о литературных памятниках Давыдова, которыми являются сборники его стихов и историческая проза. Денис Давыдов - храбрый воин, партизан, поэт, он был удивительно даровит во всем. Его стихотворный талант и неподражаемый стиль высоко ценили современники. Но наибольший успех приобрели те стихотворения, где автор воспел удалую жизнь гусар. Бывало даже, что за дерзкое творчество, Давыдов был в немилости у своих начальников. Большой вклад в историю Отечества внесли и "Военные записки" Дениса Давыдова, где описана его встреча с Суворовым, военные действия в Тильзите, подробности партизанской войны 1812 года, а также блистательные литературные портреты выдающихся современников. Как человек, Денис Давыдов отличался обаянием, веселостью нрава, был заводилой и душой дружеских бесед и компаний. В отечественном кинематографе удалому вояке посвящен фильм "Эскадрон гусар летучих" С. Ростоцкого, его образ как командира партизанского отряда Давыда Васильева показан в фильме "Гусарская баллада" Э. Рязанова.

Уже два века отделяют нас от героических событий 1812 года, но до сих пор понятие "настоящий гусар" у многих русских людей сразу же ассоциируется с яркой личностью Дениса Давыдова.

www.intomoscow.ru

Денис Давыдов отличался независимостью и твердостью своих взглядов и умел отстаивать их. Но это обстоятельство не дает оснований модернизировать его взгляды, преувеличивать меру его свободомыслия. Та¬кая оговорка тем более необходима, что с недавних нор   наблюдается   тенденция   подгримировать   Давыдова под политического бунтаря, породнить его с декабристами.

Так, в одной работе, посвященной раннему этапу декабристского движения (работе, впрочем, содержатель¬ной и интересной), делается неправомерный вывод о том, что Давыдов занимал самую радикальную позицию — «не сомневался в необходимости революционного слома самодержавия», а если и спорил по этому поводу, то «спор шел лишь о сроках и формах вооруженного выступления» 1.

Это  не отвечает действительному  положению  вещей.

К дворянским революционерам Денис Давыдов не принадлежал. Он был типичным фрондером — то есть оппозиционером, бунтарем внутри своего класса. Он не посягал на коренные устои сословной монархии, но допускал порой достаточно острую критику кое в чем не устраивавшего его государственного и общественного уклада.

Фрондерский заквас Денис Васильевич впитал еще с детства. Он родился (16 июля 1784 года) и вырос в очень своеобразной, почти кастовой среде военных профессионалов, снискавших почет и прочное общественное положение в «Екатеринин век», под знаменами Румянцева и Суворова. Громкие победы русского оружия во второй половине XVIII столетия — вот что в первую голову сформировало идеологию и психологию людей этого круга. Екатерина, не забывавшая ни того, что случалось в России с царями, ни драматических обстоятельств собственного воцарения, побаивалась своих «орлов», усердно ласкала и задаривала их, и они привыкли считать себя солью земли, украшением дворянства, опорой государства. Так мнили о себе не только первостатейные вельможи, правившие судьбами империи, но и люди гораздо более широкого круга — все эти  екатерининские генералы,  полковники  и  бригадиры.

Типичным представителем этого круга был отец Дениса Давыдова — родовитый и довольно состоятельный помещик и бригадир, служивший с Суворовым. Женат он был на дочери видного и влиятельного генерала. В семье господствовал «суворовский дух».

В 1796 году благополучию и душевному спокойствию «екатерининских орлов» был  нанесен сильнейший удар.

Воцарение Павла мгновенно изменило в России всю обстановку, и наиболее болезненно перемены сказались в военно-профессиональной среде. Деспот и самодур, ненавидевший мать и все, что было сделано при ней, Павел первым делом обрушился на армию, стремясь искоренить в ней «суворовский дух», несовместимый с насаждавшейся им прусской военной системой. Старые заслуженные генералы и офицеры увольнялись от службы или сами вынуждены были подавать в отставку. Общее число уволенных и ушедших из гвардии и армии генералов и офицеров за три года царствования Павла достигло громадной по тем временам цифры — двенадцать тысяч человек.

В это время и образовалась военно-дворянская фронда, пылавшая ненавистью к «курносому злодею», который самовластно посягнул на казавшиеся незыблемыми дворянские права и вольности. Фронда эта была явлением широким и достаточно аморфным. Революционного значе¬ния она не имела: большую часть фрондеров составляли те, чье негодование не шло дальше протеста против стеснительных форм быта, запрета на круглые шляпы или фасон прически и т. п. Но находились люди, думавшие И о гораздо более серьезных вещах.

В 1798 году по доносу была раскрыта противозаконная деятельность довольно многочисленного офицерского кружка в Смоленске. Следствие выяснило, что участники кружка изучали французских просветителей и атеистов, обсуждали вопрос о перемене политического режима в стране, собирали и распространяли стихи «возмутитель¬ного содержания».

Для нас в данном случае наиболее существенно, что во главе смоленского кружка стояли два видных офицера суворовской школы — единоутробные братья А. М. Кахов¬ский и столь известный впоследствии А. П. Ермолов. Оба они были родственно связаны с Денисом Давыдовым (двоюродные братья). Более того: отец Дениса — бригадир Василий Денисович — тоже оказался прикосновенным к делу смоленских заговорщиков, и это обстоятельство, по-видимому в первую очередь, определило его дальнейшую несчастливую судьбу. В том же 1798 году он был исключен из военной службы (внешним поводом послужили какие-то непорядки, обнаруженные в его полку), причем с конфискацией всего имения. Руководителей и наиболее активных участников    смоленского    кружка    постигли    серьезные репрессии: Каховский был посажен в крепость, Ермолов — после двукратного ареста — сослан в Кострому, прочие были тоже разосланы по крепостям и поселениям (с воцарением Александра все они вернулись).

Сам Денис Давыдов по молодости лет к смоленскому кружку прямого отношения не имел, но вся эта нашумевшая в свое время история не могла, естественно, не оставить глубокого следа в его сознании и памяти. Служебная катастрофа, постигшая отца, повергла семью в нищету и больно ударила по самолюбию. Юный Денис, которому предстояло обрести место под солнцем, оказался в тяжелом положении и ощущал себя тоже безвинной жертвой «тирана». Здесь — истоки его страстной ненависти к аракчеевщине, к «пруссачеству», ко всему, что насиловало и принижало человека. (Расправу над смоленскими вольнодумцами вершил «презренный», по характеристике Давыдова, генерал Линденер, типичный «пруссак» русской службы, любимец Павла.)

Свою кровную связь с попавшими в опалу «суворовца¬ми» Денис Давыдов чувствовал глубоко и гордился ею. Первым его покровителем и руководителем оказался все тот же А. М. Каховский, которого Денис в автобиографии именует «отличным человеком». Именно к нему поспешил он, когда пришло время определяться на службу. Это произошло в начале 1801 года, сразу после 12 марта (убийство Павла), когда молодые дворяне, окрыленные новыми надеждами, дружно потянулись в столицу.

Государственный переворот 12 марта был совершен по инициативе крупнопоместного дворянства, чьи интересы вошли в резкое противоречие с политикой Павла. Непосредственными исполнителями были офицеры гвардейских полков — опять-таки очень многие из молодых людей, причастных к событию, в самом непродолжительном времени стали ближайшими приятелями Дениса (С. Н. Марин, А. В. Аргамаков, А. Д. Копьев, Ф. И. Толстой — кстати сказать, все не чуждые литературе). Полунищий юноша без достаточного образования и сколь¬ко-нибудь прочных связей в «свете», он сумел занять среди привилегированной гвардейской молодежи заметное положение и даже выдвинулся в качестве присяжного острослова и сатирического стихотворца.

Устранение Пазла, как известно, было встречено в дворянской среде бурным ликованием. Но вот что говорит наблюдательный современник: «Нельзя сказать, чтоб все и тогда были довольны настоящим порядком дел (...). Порицания проявлялись в рукописных стихотворениях. Самое сильное из этих стихотворений было «Орлица, Турухтан и Тетерев», написанное не помню кем» 2.

Действительно, военно-дворянская фронда в условиях нового царствования не склонила голову и не замкнула уста. Александр, торжественно объявивший, что будет править по заветам «возлюбленной бабки», на деле оказался заядлым формалистом, помешанным все на той же «прусской системе», ревнителем плац-парадной муштры и строжайшей дисциплины. Суворовские традиции по-прежнему оставались в забвении, любимые армией генералы — ученики Суворова — не пользовались расположением нового царя.

В такой обстановке Денис Давыдов, не без труда ставший (осенью 1801 года) эстандарт-юнкером блестящего Кавалергардского полка, дал волю своей живости и острословию. Он пустился писать сатиры, иносказательные басни и эпиграммы самого вольного содержания, задевая военное начальство, светскую и придворную знать и даже самого царя. Нужно думать, из того, что было им в это время сочинено, дошло до нас не все. Но и то, что известно — упомянутая Гречем притча «Орлица, Турухтан и Тетерев», басни «Голова и Ноги» и «Река и Зеркало», сатира «Сон»,— дает достаточно ясное представление о характере и направлении раннего Давыдовского творчества.

Опыт только что минувших событий не прошел для Давыдова даром. Удушение тирана, совершенное руками нескольких смелых генералов и офицеров, вселяло уверенность в том, что и при иных обстоятельствах они могут оказаться вершителями судеб государства. Гвардейский сатирик в басне «Голова и Ноги» недвусмысленно намекал, что царское «величество» можно при случае и «об камень расшибить», и — в противоречие с утешительными россказнями о «добром царе» — в «Орлице, Турухтане и Тетереве» высказывался в том смысле, что лучше всего не выбирать в цари ни злых, ни добрых петухов». Стихи Давыдова пошли по рукам и произвели в обществе известное впечатление. До нас дошли куплеты, являющиеся ответом на сатиру «Сон» и написанные от лица разгневанного Аполлона:

Ты, мальчик, зашалился, Имеешь медный лоб. Осмеивать пустился Почтенных ты особ.

Вступи в знакомство с знатью, Дал волю языку,— За это вашу братью Я розгами секу 3.

Политическая острота басен молодого Давыдова оказалась столь велика, что они еще долго — вплоть до тридцатых годов — переписывались в заветные тетрадки, заучивались наизусть и служили целям революционной агитации 4. Участники декабристских кружков называли басню «Голова и Ноги» в числе наиболее популярных «вольных» сочинений, «дышащих свободою» 5 и «способствовавших развитию либеральных понятий».

Сатирические упражнения кавалергардского офицера, конечно, вскоре стали известны и высшему начальству — и автору сильно «мыли голову». Особенно законопреступной должна была показаться притча об Орлице (Екатерине), Турухтане (Павле) и Тетереве (Александре), где новый царь без обиняков назван «глухой тварью» (Александр действительно был тугоухим), «бестолковым разиней», «скупягой из скупых», отдавшим царство на произвол «любимцев», которые «невинность гнут в дугу, срамцов обогащают»:

Их гнусной прихотью: кто по миру пошел, Иной лишен гнезда — у них коль не нашел. Нет честности ни в чем, идет все на коварстве, И сущий стал разврат во всем дичином царстве.

Давыдов подвергся довольно суровому (по тем временам показного либерализма) наказанию: после соответствующих внушений в сентябре 1804 года его удалили из гвардии, из столицы, и послали служить в глухое захолустье, в армейский гусарский полк. И хотя вскоре    (в   середине   1806   года),   благодаря    хлопотам влиятельных друзей, Давыдова вернули в гвардию, военная карьера его была в самом начале подорвана. С тех пор к нему плотно пристала репутация человека дерзкого и неблагонадежного, и таковым он навсегда остался в мнении высшего начальства. В Отечественную войну Давыдов очень выдвинулся, но официальное признание его заслуг было совершенно недостаточным. В мирной обстановке он и вовсе не пришелся ко двору, и осведомленный А. П. Ермолов утверждал, что причиной такого отношения властей к знаменитому воину было «впечатление, сделанное им в его молодости».

Вне учета фрондерской закваски молодого Давыдова невозможно составить полного и точного представления о том единственном в своем роде явлении в русской поэзии начала XIX века, которое всецело связано с его именем и которое он сам назвал гусарщиной.

Переведенный из гвардии в армейский гусарский полк, Давыдов очутился в атмосфере «гусарства», представлявшего собою характернейшую бытовую и психологическую черту эпохи наполеоновских войн, которая, как заметил однажды П. А. Вяземский, «оставила в умах следы отваги и какого-то почти своевольного казачества в понятиях и нравах».

Конечно, много было в этом эффектного позерства, пустого озорства и просто бесшабашного разгула дворянской «золотой молодежи», но вместе с тем «гусарство» во времена Аракчеева, Священного союза и архимандрита Фотия зачастую служило своеобразной формой протеста против мертвящей казенщины, ханжества, лицемерия, многоразличных способов духовного и общественного угнетения личности. Не случайно высшие власти, начиная с Александра I, чрезвычайно нервно реагировали на любые вспышки гусарского «молодечества», нетерпимого в обстановке строжайшей дисциплины.

«Гусарство» накладывало особый отпечаток не только на поведение, но и на сознание военной молодежи. Самое понятие «гусарство» вызывало целый комплекс ассоциаций, прочно закрепленных в восприятии современников как некий неписаный кодекс житейских правил. Наряду с «молодечеством», составлявшим внешнюю сторону «гусарства», оно воспитывало в человеке и совершенно иные — благородные — свойства: личную отвагу, презрение к опасности, предприимчивость, прямодушие, чувство товарищеской   солидарности.   Пусть  большинство   гусарской вольницы составляли такие типы, как воспетый Давыдовым «ёра и забияка» Бурцев, широко известный в свое время как «величайший гуляка и самый отчаянный забулдыга из всех гусарских поручиков» 6. Но наряду с бурцовыми были люди, которые вкладывали в понятие «гусарство» существенно иное содержание.

К числу таких людей принадлежал и Денис Давыдов. Для него «гусарство» служило прежде всего поэтической темой, а не правилом житейского поведения. Он не был Бурцевым, не был ни кутилой, ни дебоширом, ни дуэлянтом. И все же «гусарство» в лучших своих чертах глубоко отпечаталось в личности Давыдова, окрасило его творчество и, наконец, сказалось в практике его военной деятельности, которая тоже — вся целиком — была проникнута духом протеста против официальной военно-бюрократической системы.

Только не следует при этом впадать в неоправданные преувеличения. Встряска, которую Давыдов пережил в 1804 году, научила его осторожности, и с открытым политическим вольномыслием, проявившимся в его ранних стихах, он простился. С дворянскими революционерами — будущими декабристами — он не нашел, да и не искал общего языка. Еще раз повторим, что сказать об этом нужно ради исторической правды.

Пробовали доказать, опираясь на глухие обрывочные сведения, будто Давыдов принимал участие в оформлении каких-то не дошедших до нас политических документов самого раннего из преддекабристских кружков — аристократически-конституционного Ордена русских рыцарей (никакого кружка, собственно, и не образовалось, а было два человека — М. А. Дмитриев-Мамонов и М. Ф. Орлов, делившиеся своими мыслями, может быть, еще с двумя-тремя людьми). Но если подходить к делу непредвзято, единственное, что можно сказать, не впадая в домыслы, это то, что Давыдов, связанный дружескими отношениями с М. Ф. Орловым, был в общей форме осведомлен о программных установках «русских рыцарей». Но относился к ним по меньшей мере скептически, а по существу — отрицательно.

К чему строить паткие гипотезы, когда вот как недвусмысленно высказался сам Давыдов (в откровенном дружеском   письме)   насчет  политических   проектов,  рождавшихся в кружке Орлова и Дмитриева-Мамонова: «Скучное время пришло для нашего брата солдата! Что мне до конституционных прений! Признаюсь в эгоизме; ежели бы я не владел саблей, и я, может быть, искал бы поприща свободы, как и другой; но, обнажив ее раз с тем, чтобы никогда не выпускать из руки, я знаю, что и при свободном правлении я буду рабом, ибо все буду солдатом. Двадцать лет идя одной дорогой, я могу служить проводником по ней, тогда как по другой я слепец, которому нужно будет схватиться за пояс другого, чтобы идти безопасно. Мне жалок Орлов с его заблуждением, вредным ему и бесполезным обществу. Я ему говорил и говорю, что он болтовню своею воздвигает только преграды к службе своей, которою он мог быть полезным отечеству! Как он ни дюж, а ни ему, ни бешеному Мамонову не стряхнуть самовластие в России. Этот домовой долго еще будет давить ее, тем свободнее, что, расслабев ночною грезою, она сама не хочет шевелиться, не только привстать разом (...). Я представляю себе свободное правление, как крепость у моря, которую нельзя взять блокадою, приступом — много стоит, смотри Францию. Но рано или поздно поведем осаду и возьмем с осадою (...), войдем в крепость и раздробим монумент Аракчеева (…). Но Орлов об осаде и знать не хочет; он идет к крепости по чистому месту, думая, что за ним вся Россия двигается, а выходит, что он да бешеный Мамонов, как Ахилл и Патрокл (которые хотели вдвоем взять Трою), предприняли приступ» 7.

О чем говорит эта тирада? Да, Давыдову тоже не нравится «самовластие» (в том смысле, какой придавали этому слову в XVIII — начале XIX века) — то есть произвол «самовластительного злодея». Но какова же, однако, его позитивная программа, каким представляется ему «свободное правление»? Символический образ его — раздробление монумента Аракчеева, то есть ликвидация все той же стеснительной, наступающей на горло, тупой полицейской силы. Но если взять в расчет все, что мы знаем о Давыдове, решительно ни из чего не видно, что он сомневался в самом абсолютизме как исторически сложившейся в России форме государственной власти. Он пытался обосновать свою политическую веру с точки зрения военного человека, призванного оберегать величие и могущество родины: «Народ конституционный есть человек отставной, в шлафроке, на огороде, за жирным обедом, на мягкой постели, в спорах бостона. Народ под деспотизмом — воин в латах и с обнаженным мечом, живущий на счет того, кто приготовил и огород, и обед, и постель; он войдет в горницу бостонистов, задует свечи и заберет в карман спорные деньги. Это жребий России, сего огромного и неустрашимого бойца, который в шлафроке и заврется, и разжиреет, и обрюзгнет, а в доспехах умрет молодцом». Заметим, что это сказано тоже в дружеском, доверительном письме (от 2 июня 1818 года) к П. А. Вяземскому, настроенному в то время весьма радикально.

Здесь достаточно отчетливо выявляется черта, отделяющая Давыдова с его ограниченным представлением о «свободном правлении» от дворянских революционеров его времени, посягнувших на самый принцип абсолютизма. Во всяком случае, как видим, он совершенно недвусмысленно выразил свое скептическое отношение к политическим планам декабристов, свое неверие в тактику революционного «приступа».

Другое дело, что он был человеком честным, благородным и просвещенным и что отказ от революционной тактики уживался у него с искренним осуждением вопиющих беззаконий крепостнического «правопорядка». С негодованием и презрением говорит он о «пресмыкающихся», для которых слова «отечество», «общественная польза» и т. п.— пустой звук, которые ждут от власти лишь «взгляда, кусок эмали или несколько тысяч белых негров» 8. По службе в Южной армии в 1816—1819 годах Давыдов общался со многими активными участниками тайных обществ. Он до некоторой степени втянулся в круг их практических интересов, в частности — увлекся ланкастерской системой взаимного обучения, которую декабристы насаждали в армии, умело используя ее в своих агитационно-пропагандистских целях 9. С уважением приглядываясь и прислушиваясь к М. Ф. Орлову — блестящему оратору и эрудиту,— он хочет стать «с веком наравне» и тоже погружается в изучение модной политической литературы — Бенжамена Констана, Бентама, Сея.

Однако он наотрез отказался от вступления в тайное общество, хотя мы знаем, как легко и бездумно делали это многие, оказавшиеся впоследствии случайными и нестой¬кими попутчиками декабристов. В свете фактов рушатся самые увлекательные домыслы. В уже упомянутой работе С. Ланды выдвигается такое объяснение, почему Давыдов отказался войти в Союз Благоденствия. Оказывается, его не удовлетворяла умеренная программа этого общества и он «требовал крутых и решительных мер». При этом де¬лается ссылка на рассказ Давыдова, «дошедший до нас в семейной традиции». Но совершенно незачем ссылаться на искаженную, взятую из вторых рук версию рассказа, когда он черным по белому записан самим Давыдовым и смысл его не поддается никаким перетолкованиям. Вот этот рассказ в его первобытном виде: «Находясь всегда в весьма коротких сношениях со всеми участниками заговора 14 декабря, я не был, однако, никогда посвящен в тайны этих господ, невзирая на неоднократные покушения двоюродного брата моего Василия Львовича Давыдова. Он зашел ко мне однажды перед событием 14 декабря и оставил записку, в которой приглашал меня вступить в Tugendbund 10, на что я тут же приписал: «Что ты мне толкуешь о немецком бунте? Укажи мне на русский бунт, и я пойду его усмирять»11.

Несмотря на любовь Давыдова к каламбуру, это было сказано не ради красного словца и не для оправдания. Это — убеждение, которое Давыдов пронес через жизнь.

Военно-дворянская фронда, потерпев политическое крушение в начале 1800-х годов, не распалась окончательно, но продолжала свое существование, в иных уже формах, вплоть до сороковых годов. Она сохранила свои позиции на узком плацдарме — в отношении военной бюрократии александровской и николаевской эпохи. Воодушевленные   суворовскими   традициями,   ожившими  в атмосфере патриотического подъема времени наполеоновских войн, наиболее передовые и независимые из боевых офицеров не хотели мириться с палочным режимом, плацпарадной фрунтоманией и глубоким невежеством военного руководства, воцарившимися в русской армии. Объединенные ненавистью к аракчеевщине и «пруссачеству», они составляли сплоченную группу — так называе¬мую «русскую партию» — вокруг выдающихся и пользовавшихся любовью в народе полководцев суворовской школы — Кутузова, Багратиона, Милорадовича, Раевского, Кульнева, Ермолова.

Денис Давыдов был одним из виднейших и наиболее ярких представителей этой группы, ее трибуном и поэтом. В своих стихах, военно-мемуарных и военно-теоретических сочинениях он резко критиковал аракчеевщину и ее наследие — и тем самым, конечно, разоблачал некоторые существенные стороны неприглядной действительности. При всем том преувеличивать меру и глубину этого разоблачения не следует. Откровенно аттестовавший себя «верным, хотя свободомыслящим слугой самодержавия», Давыдов расходился с его политикой лишь по отдельным вопросам.

Несмотря на перенесенные обиды и «гонения», постоянно наталкиваясь на недоверие высшей власти, он тем не менее верой и правдой служил самодержавию. И сама критика военной системы царизма, на которую не скупился Давыдов, вызвана была именно тем, что негодная эта система омрачала былую славу русского оружия, унижала и позорила русскую армию, истребляла память о ее великих победах и героических характерах.

Чем дальше и глубже шла общественная жизнь в России, тем больше замыкался Денис Давыдов в своем преклонении перед «славной» стариной и в неприятии «жалкой» современности. Все, что окрыляло передовую, общественность тридцатых годов, встречало у стареющего Давыдова резкий протест. Уже не только бездарность военного командования, то и всякое проявление смелой, независимой мысли он готов был рассматривать теперь как злонамеренное покушение на славу России. Его бурный, огненный патриотизм постепенно вырождался в националистическую нетерпимость ко всему «чужому». Это сказалось в его оценке польских событий 1831 года, в его поздней публицистике (в частности, в очерке «О России в военном отношении») и. конечно, в самом известном его произведении — «Современной   песне»    (1836),   которою завершил   он свое поэтическое творчество.

В этом злом стихотворном памфлете Давыдов с отчетливо консервативных позиций выступил против передовой общественности тридцатых годов, персонально — против Чаадаева:

Старых барынь духовник, Маленький аббатик, Что в гостиных бить привыкВ маленький набатик.

Все кричат ему привет С аханьем и писком, А он важно им в ответ: Dominus vobiscum! 12

И раздолье языкам! И уж тут не шутка! И народам и царям — Всем приходит жутко!

Все, что есть — все в пыль и прах! Все, что процветает,— С корнем вон! — Ареопаг Так определяет 13.

И жужжит он, полн грозой, Царства низвергая... А России — боже мой! — Таска... да какая!..

«Современная песня» пользовалась шумной популярностью у людей тридцатых — сороковых годов. «Стоило только произнести: «Был век бурный, дивный век», как слушатели подхватывали продолжение и дочитывали пьесу до конца, при единодушном смехе» 14,— вспоминал А. Д. Галахов. Полемическая острота памфлета усугублялась еще благодаря тому обстоятельству, что Давыдов имел в виду не одного Чаадаева, а также и других определенных лиц, хорошо известных московскому обществу. Но, по верному замечанию критика А. В. Дружинина, «Современная песня», подобно «Горю от ума», «пошла гораздо далее цели, предполагаемой поэтом. Временная сторона испарилась с годами, и в словесности навсегда остались лишь истинно типические стороны произведения, не зависимые ни от времени, ни от самых личностей, служивших за оригиналов поэту» 15.

И действительно, вопреки своей общей идейной направленности, «Современная песня» зажила самостоятельной жизнью независимо от политических установок ее автора. Она не только осталась в русской поэзии как памятное произведение, но и приобрела в высшей степени интересную судьбу.

Этот памфлет, исполненный блеска и соли, лишний раз доказывает, что сила настоящего искусства взрывает изнутри даже ложную, фальшивую идею, влиянию которой поддался художник. Сердитая воркотня упрямого старовера против «новых людей» и «новых понятий» давным-давно утратила всякий смысл, а блеск и соль неотразимой сатиры восхищают и доныне. Давыдов поставил целью разоблачить тогдашних либералов со своей консервативно-националистической позиции, но злоба дня улетучилась, а обобщенная характеристика барина-крепостника, пере¬рядившегося в либерала, осталась и в течение долгого времени активно действовала в литературе, потому что Давыдов-художник проник в самую суть либерализма и пригвоздил его отточенным как штык стихом и убийственными рифмами, удивительными по своему смысловому наполнению (чего стоит одна рифма: обирала — либерала!)

Всякий маменькин сынок,Всякий обирала,Модных бредней дурачок.Корчит либерала...

А глядишь: наш Мирабо Старого Гаврило За измятое жабо Хлещет в ус да в рыло.

А глядишь: наш Лафает, Брут или Фабриций Мужиков под пресс кладетВместе с свекловицей.

Разоблачительная сила этих стихов была такова, что деятели русского революционно-демократического движения многократно пользовались ими (конечно, соответственно переосмысляя их) в своей борьбе с либералами.

Так, В. Г. Белинский, характеризуя «людей, которые из всех сил бьются прослыть так называемыми «либералами» и которые достигают не более как незавидного прозвища жалких крикунов», писал: «Много можно было бы сказать об этих людях характерического <...), но мы предпочитаем воспользоваться здесь чужою, уже готовою характеристикою, которая соединяет в себе два драгоценные качества — краткость и полноту: мы говорим об этих удачных стихах покойного Дениса Давыдова...» — и далее Белинский цитирует приведенные выше строфы из «Современной песни».

Тот огорчительный факт, что Денис Давыдов не принадлежал к лагерю дворянских революционеров своего времени и более того — к концу жизни поддался консервативно-националистическим настроениям, не умаляет ни обаяния его личности, ни его значения как выдающегося деятеля русской военной истории, ни роли, которую сыграл он в развитии нашей поэзии,— потому что (повторим еще раз вслед за Белинским) во всем, что он сделал, он «возвышается над уровнем посредственности и обыкновенности».

1. Л а н д а С. СО некоторых особенностях формирования революционной идеологии в России.— В кн.: Пушкин и его время. Л., 1962, с. 144.2. Греч Н. И. Записки о моей жизни. Л., 1930, с. 329. 1633. Архив князя Воронцова, т. 35. СПб., 1889, с. 421.4. Басни «Голова и Ноги» и «Река и Зеркало», написанные в 1803 году, были напечатаны лишь в 1869 и 1872 годах, и то с цензурными урезками и исправлениями; «Орлица, Турухтан и Тетерев» и «Сон» (1803) увидели свет только в наше время (в 1933 году).5. См.: Общественные движения в России в первой половине XIX века, т. 1. Декабристы. Спб., 1905, с. 490.6. Жихарев С. П. Злписки современника. М.—Л., 1955, с. 74. 1667. Письмо к П. Д. Киселеву от 15 ноября 1819 года.— См. Д а в ы-д о в Д. В. Соч., т. 3. СПб., 1893, с. 223—234; с поправками по рукописи — в указ. работе С. Ланды, с. 142—143.8. Письмо к П. Д. Киселеву от 7 августа 1819 гота.— Давыдов Д. В. Соч., т. 3, с. 2319. См. письма Давыдова кА. А. Закревскому 1818 года (Огонек, 1954 № 16, с. 25).10. Союз Добродетели (нем.).11. Рассказ этот (см.: Давыдов Д. В. Соч. М., 1962, с. 495), передаваясь из уст в уста, подвергся искажениям. Идентичность фамилий привела к тому, что он даже был переадресован (с соответствующим переосмыслением) самому В. Л. Давыдову. Tugendbund (I — немецкое патриотическое и политическое общество, устав которого был использован при разработке программы Союза Благоденствия.12. Господь с вами (лат.).13. Курсив источника.— Ред.14. Отечественные записки, 1849, т. 62, № 2, отд. V, с. 52.15. Библиотека для чтения, 1860, т. 159, май, отд. V, с. 8.

Вл. Орлов. Избранные работы (Том 1) "В мире русской поэзии" - очерки и портреты. Ленинград, 1982 г.

scanpoetry.ru

Давыдов Денис Васильевич - это... Что такое Давыдов Денис Васильевич?

Дени́с Васи́льевич Давы́дов (16 (27) июля 1784, Москва — 22 апреля (4 мая) 1839, село Верхняя Маза Сызранского уезда Симбирской губернии) — поэт «Пушкинской плеяды», генерал-лейтенант, партизан.

Биография и военная карьера

Родился в семье бригадира Василия Денисовича Давыдова (1747 —- 1808), служившего под командованием А. В. Суворова. Получил блестящее для своего времени домашнее воспитание.

В 1801 г. поступил юнкером в Кавалергардский полк и в 1802 г. получил чин корнета. В 1804 г. «за писание возмутительных стихов» был переведён в Белорусский гусарский полк, в 1806 г. зачислен в Гусарский лейб-гвардии полк поручиком.

1807 г. был началом боевого поприща Давыдова: назначенный адъютантом к кн. Багратиону, он участвовал почти во всех сражениях этой кампании.

Зимой 1808 г. состоял в русской армии, действовавшей в Финляндии, прошёл вместе с Кульневым до Улеаборга, занял с казаками о-в Карлоэ и, возвратясь к авангарду, отступил по льду Ботнического залива.

В 1809 г., состоя при кн. Багратионе, командовавшем войсками в Молдавии, Давыдов участвовал в различных боевых операциях против турок, а затем, когда Багратион был сменен гр. Каменским, поступил в авангард молдавской армии под начальство Кульнева.

При начале войны 1812 г. Давыдов состоял подполковником в Ахтырском гусарском полку и находился в авангардных войсках ген. Васильчикова. 21 августа 1812 года, в виду деревни Бородино, где он вырос, где уже торопливо разбирали родительский дом на фортификационные укрепления, за пять дней до великого сражения, Денис Васильевич и предложил Багратиону идею партизанского отряда. Из письма Давыдова князю, генералу Багратиону: "Ваше сиятельство! Вам известно, что я, оставя место адъютанта вашего, столь лестное для моего самолюбия, вступая в гусарский полк, имел предметом партизанскую службу и по силам лет моих, и по опытности, и, если смею сказать, по отваге моей... Вы мой единственный благодетель; позвольте мне предстать к вам для объяснений моих намерений; если они будут вам угодны, употребите меня по желанию моему и будьте надеждны, что тот, который носит звание адъютанта Багратиона пять лет сряду, тот поддержит честь сию со всею ревностию, какой бедственного положение любезного нашего отечества требует..."

Быстрые его успехи убедили Кутузова в целесообразности партизанской войны, и он не замедлил дать ей более широкое развитие. Одним из выдающихся подвигов Давыдова за это время было дело под Ляховым, где он вместе с другими партизанами взял в плен двухтысячный отряд ген. Ожеро; затем под г. Копысь он уничтожил французское кавалерийское депо, рассеял неприятельский отряд под Белыничами и, продолжая поиски до Немана, занял Гродно.

С переходом границы Давыдов поступил в корпус ген. Винцингероде, участвовал в поражении саксонцев под Калишем и, вступив в Саксонию с передовым отрядом, занял предместье Дрездена.

В 1814 г. Давыдов, командуя Ахтырским гусарским полком, находился в армии Блюхера, участвовал с нею во всех крупных делах и особенно отличился в сражении при Ла-Ротьере.

В 1815 г. Давыдов был произведён в генерал-майоры; потом занимал место начальника штаба сначала в 7-м, а потом в 3-м корпусе.

В 1827 г. с успехом действовал против персов, а в 1831 г. — против польских мятежников.

Последние 10 лет жизни Д.В. Давыдов провел в с. Верхняя Маза, принадлежавшей жене поэта, Софье Николаевне Чирковой. Здесь он продолжал заниматься творчеством, вел обширную переписку с А.Ф. Воейковым, М.Н. Загоскиным, А.С. Пушкиным,В.А. Жуковским, другими писателями и издателями. Бывал в гостях у соседей - Языковых, Ивашевых, А.В. Бестужева, Н.И. Поливанова. Посещал Симбирск. Занимался воспитанием детей и домашним хозяйством: выстроил винокуренный завод, устроил пруд и т.д. В с. Верхная Маза установлен памятник Д.В. Давыдову.

Умер в своей усадьбе, прах его был перевезен в Москву и погребен на кладбище Новодевичего монастыря.

Как человек, Давыдов пользовался большими симпатиями в дружеских кружках. По словам кн. П. А. Вяземского, Давыдов до самой кончины сохранил изумительную молодость сердца и нрава. Веселость его была заразительна и увлекательна; он был душой и пламенем дружеских бесед.

Примечателен тот факт, что двоюродными братьями Дениса Давыдова были и легендарный генерал Алексей Петрович Ермолов, покоривший Кавказ, и Василий Львович Давыдов, декабрист, видный деятель Южного общества, осужденный в 1825 году и приговоренный к 20 годам каторжных работ. Младший сын — Вадим Денисович — был генерал-майором и участвовал в Крымской войне и Кавказских походах.

Творчество

Лирика

Бюст Дениса Давыдова в Пензе

Литературная деятельность Д. выразилась в целом ряде стихотворений и в нескольких прозаических статьях.

Успешные партизанские действия в войну 1812 прославили его, и с тех пор он создает себе репутацию «певца-воина», действующего в поэзии «наскоком», как на войне. Эта репутация поддерживалась и друзьями Давыдова, в том числе и Пушкиным. Однако «военная» поэзия Давыдова ни в какой мере не отражает войны: он воспевает быт тогдашнего гусарства. Вино, любовные интриги, буйный разгул, удалая жизнь — вот содержание их.

В таком духе написаны «Послание Бурцову», «Гусарский пир», «Песня», «Песня старого гусара». Важно заметить что именно в вышеперечисленных работах своих Д. проявил себя как новатор русской литературы, впервые использовав в рассчитанном на широкий круг читателей произведении профессионализмы (например в описании гусарского быта используются гусарские названия предметов одежды, личной гигиены, названия оружия). Это новаторство Д. напрямую повлияло на творчество А. Пушкина, который продолжил эту традицию.

Наряду с стихотв. вакхического и эротического содержания у Д. были стихотворения в элегическом тоне, навеянные, с одной стороны, нежной страстью к дочери пензенского помещика Евгении Золотаревой, с другой — впечатлениями природы. Сюда относится большая часть лучших его произведений последнего периода, как-то: «Море», «Вальс», «Речка».

Кроме оригинальных произведений, у Д. были и переводные — из Арно, Виже, Делиля, Понс-де-Вердена и подражания Вольтеру, Горацию, Тибуллу.

Проза

Прозаические статьи Давыдова делятся на две категории: статьи, носящие характер личных воспоминаний, и статьи историко-полемические. Из первых наиболее известны: «Встреча с великим Суворовым», «Встреча с фельдмаршалом графом Каменским», «Воспоминание о сражении при Прейсиш-Эйлау», «Тильзит в 1807 г.», «Дневники партизанских действий» и «Записки о польской кампании 1831 г.». По ценности сообщаемых данных эти военные воспоминания и до сих пор сохраняют значение важных источников для истории войны той эпохи. Ко второй категории относятся: «Мороз ли истребил французскую армию», «Переписка с Вальтер-Скоттом», «Замечания на некрологию H. H. Раевского» и некоторые другие.

Собрания сочинений Давыдова выдержали шесть изданий; из них наибольшею полнотой отличаются трёхтомные изд. 1860 и 1893, под ред. А. О. Круглого (прил. к журн. «Север»)

Библиография

  • Русский биографический словарь, изд. Русского исторического общества, - СПб., 1905 (ст. А. Петрова).
  • Садовский Б., «Русская Камена», - М., 1910
  • Жерве В. В., Партизан-поэт Давыдов, СПб., 1913.
  • Розанов И. Н., Русская лирика. От поэзии безличной к исповеди сердца, - М., 1914.
  • Мезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. II, - СПб., 1902.
  • Венгеров С. А. Источники словаря русских писателей, т. II, - СПб., 1910.
  • Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812-1815 гг. // Российский архив : Сб. — М.: студия «ТРИТЭ» Н.Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 374-375.
  • Глинка В.М., Помарнацкий А.В. Давыдов, Денис Васильевич // Военная галерея Зимнего дворца. — 3-е изд. — Л.: Искусство, 1981. — С. 100-102.
  • Геннадий Серебряков Денис Давыдов (ЖЗЛ)

Ссылки

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Примечания

  1. ↑ Государственный Эрмитаж. Западноевропейская живопись. Каталог / под ред. В.Ф. Левинсона-Лессинга; ред. А.Е. Кроль, К.М. Семенова. — 2-е издание, переработанное и дополненное. — Л.: Искусство, 1981. — Т. 2. — С. 256, кат.№ 8130. — 360 с.

Wikimedia Foundation. 2010.

dal.academic.ru

Давыдов Денис (поэт).

1784 — 1839Партизан Отечественной войны 1812 года, военный писатель, поэт, генерал-лейтенант (1831). Командуя партизанским отрядом из гусар и казаков, успешно действовал в тылу французской армии. Был близок к декабристам и А. С. Пушкину. Военно-исторические работы, теоретические труды о партизанских действиях. В лирике ("гусарские" песни, любовные элегии, сатирические стихи) — новый тип героя — воина-патриота, человека деятельного, свободолюбивого, открытого.Родился 16 июля (27 н.с.) в Москве в дворянской семье.Одним из самых ярких впечатлений детства была встреча девятилетнего мальчика с легендарным А. Суворовым, который напророчил Давыдову его судьбу: "Это будет военный человек..."Большую часть жизни Давыдов провел на службе в армии, выйдя в отставку в 1832 в чине генерал-лейтенанта. Он храбро сражался в 1806 — 1807 с французами в Пруссии, в 1809 — со шведами в Финляндии, в 1809� с турками в Молдавии и на Балканах, в 1812 — 1814 громил французов в России и гнал их до самого Парижа.В народной памяти имя Дениса Давыдова неотделимо от Отечественной войны 1812 как имя одного из руководителей армейского партизанского движения, которое сыграло немаловажную роль в победе над Наполеоном.Это был разносторонне одаренный человек. Первые литературные опыты Давыдова относятся в 1803 — 1805, когда в рукописях получили широкое хождение его политические стихи (басни "Голова и ноги", "Река и зеркало", сатира "Сон" и др.).Давыдов был связан со многими декабристами, ценившими его стихи, однако от предложения примкнуть к тайному обществу отказался.В историю русской литературы вошел как создатель жанра "гусарской лирики", герой которой любитель разгульной жизни, вместе с тем человек свободомыслящий, противник насилия над личностью ("Гусарский пир", "Песня старого гусара", "Полусолдат","Бородинское поле". Последнее, написанное в 1829, считается одной из лучших исторических элегий русской романтической поэзии).Значительным явлением в литературе 1830-х была военная проза Давыдова — его воспоминания о А. Суворове, Н. Раевском, М. Каменском. Поэзию Дениса Давыдова высоко ценил А. Пушкин, с которым его связывала многолетняя дружба.В последние годы он долго добивался перенесения праха Багратиона на Бородинское поле и в конце концов добился этого, но самому участвовать в церемонии ему не привелось. 22 апреля (4 мая н.с.) он скоропостижно скончался.

rusog.ru